Андерсон, поочерёдно зачерпнув порции из котлов, наполнил несколько тарелок, склонился над кухонным столом и неспешно снял пробу с первого, второго и третьего блюд:
— Хорошо, — он посмотрел на меня. — Снимите и вы пробу, Джон.
— Да, сэр. — Я взяла черпак и, попробовав первое, второе и третье, удовлетворённо улыбнулась. Классно готовит. — Хорошо, Майкл, — я отметил, что Андерсон уже расписывается в лежащем на стойке журнале кухни.
— Можете готовить порции, Майкл, — сказал капитан Андерсон. — Разрешаю готовить до трёх порций резерва.
— Есть, сэр, — полисмен-повар кивнул.
В это время тренькнул мой инструментрон. Я включила малый экран и ознакомилась с решением, предложенным Джефом Моро. Андерсон также заинтересовался и мы, отойдя от повара, стали вполголоса обсуждать предлагаемое пилотом решение.
— Полагаю, с решением Джефа можно согласиться, — сказал капитан Андерсон. — Предлагаю пройти ко мне в каюту и пообедать. Заодно — обсудим.
— Капитан. Я согласен с тем, что обсудить поступившую информацию нам нужно, но давайте сейчас не будем игнорировать необходимость нашего с вами присутствия среди членов экипажа, — возразила я. — Рано или поздно и у офицеров, и у сержантов и у старшин, и у рядовых возникнут вопросы. Лучше будет пояснить непонятное сразу всем. Тем более, через три-четыре часа мы подойдём к району ретранслятора. За это время нам предстоит слишком много сделать для подготовки ко всем мыслимым случайностям, которые могут нас ждать по ту сторону ретранслятора.
— Согласен. — Андерсон взглянул на часы. — Как раз сейчас — два часа дня, — он посмотрел на повара. — Майкл, объявляйте сбор офицерского состава экипажа на обед.
— Слушаюсь, сэр, — повар кивнул, включил на своем пульте корабельную трансляцию и огласил стандартную формулу приглашения на обед для офицеров.
За обедом мы кратко познакомили коллег-офицеров с планируемыми действиями до момента входа в ретранслятор, ведущий в систему Утопия. Было заметно, насколько сильно оживились офицеры корабля, услышав, что им предстоят не очередные нудные тренировки, а реальная боевая, разведывательная, диверсионная работа. Деталей ни Шепард, ни Андерсон не раскрывали, но офицеры корабля уже понимали: очень многое будет зависеть от того, что удастся понять в ходе активного дистанционного поиска в ходе стоянки на скрытой позиции у ретранслятора.
— И последнее, коллеги, — сказал каперанг Андерсон. — После обеда все без малейшего исключения члены экипажа фрегата надевают лёгкие скафандры, броню и пристёгивают к поясам скафандров шлемы в полной готовности к использованию. Аптечки и пистолеты — иметь при себе в обязательном порядке. Лейтенант Аленко составил график дежурства группы быстрого реагирования. Предполагаю, что ближе к вечеру мы проведём две-три тренировки для всех членов экипажа. Ориентировочное время — семнадцать тридцать. Детали будут доведены до личного состава непосредственно в ходе тренировок. Ещё раз хочу предупредить: все тренировки отрабатывать по максимуму. Очень высока вероятность, что нам придётся реально вступить в бой. Поэтому уточнения — учебная тренировка или боевая — не будет. Любая из будущих тренировок сможет стать боевой в кратчайшие сроки. За допущенные ошибки я и мой первый помощник будем взыскивать по всей строгости. Офицерам — проверить экипировку подчинённых. Шлемы — подготовить к переходу на замкнутый цикл. В кратчайшие сроки. Вопросы? Нет? Все свободны, — он жестом разрешил офицерам покинуть места за обеденным столом. — Вы были правы, Шепард. Офицеры нуждались в нашем с вами присутствии.
Ровно через час во всех отсеках "Нормандии" погас свет. Громкий звук корабельной сирены разорвал установившуюся послеобеденную тишину. По стенам заметались лучи мощных фонарей: экипаж бегом занимал места по аварийному расписанию. Большинство пультов было обесточено.
"Экипажу — перейти на ручное управление! Закрыть шлемы! Включить автономные системы жизнеобеспечения. Соблюдать тишину в отсеках! Корабль — под угрозой обнаружения противником, — такие тексты появились на внутришлемных дисплеях большинства фрегатовцев. — Реанимировать навигационные системы без включения внешних датчиков. Проверить работу систем радиоэлектронной борьбы по схемам "Луч" и "Сфера". Определить и устранить неисправности в системах вооружения".
Вводные сыпались одна за другой. Командир фрегата и я тенями передвигались по кораблю, внимательно наблюдая за действиями членов экипажа. Кошмар. Сразу вспоминается первая Норма во время нападения на нас крейсера коллекционеров.
Со стороны не было заметно, что внутри корабля проводится столь масштабная тренировка — Джеф Моро и его напарник получили на свои инструментроны категорический командирский приказ соблюдать прежний курс и скорость корабля.
Зато внутри "Нормандии" стало в полном смысле слова жарковато: во многих отсеках включился режим разгерметизации. Члены экипажа вынуждены были постоянно готовиться к быстрым переходам из одной части помещений и отсеков корабля в другую.
На то, что в разгерметизированных отсеках, отделённых синеватыми "линзами" аварийных изолирующих полей от отсеков, сохранивших атмосферу, царила невесомость, не делалось никаких скидок. Скорость, качество, полнота, правильность.
В трёх отсеках фрегата хаотично возникали пожары разных размеров — от простого возгорания проводки до достаточно мощных и разрушительных взрывов. Несмотря на то, что капитан Андерсон не стал разрешать использование открытого огня в других отсеках, точно угадать, когда будет следующий пожар и где он возникнет, какие размеры приобретёт было достаточно сложно.
Тренировка продолжалась ровно сорок минут. Наконец по экранам внутришлемных дисплеев скафандров проползли строчки, информирующие людей о завершении тренировки, коротко муркнула корабельная сирена, извещая об отключении режима симуляции. Экипаж быстро и тихо занял места по обычному полётному расписанию.
Аварийная партия устранила последствия возгораний, приведя выделенные для пожаров отсеки в нормальное состояние. Включилось обычное освещение, заработали обесточенные на время тренировки пульты.
Капитан Андерсон, войдя в свою каюту, по громкой связи объявил общие результаты тренировки. Досталось всем нормандовцам. Без малейшего исключения. Инструментроны членов экипажа получили файлы с полным анализом действий каждого из офицеров, сержантов, старшин и рядовых, полный хронометраж событий, а также возможную и реальную перспективу совершённых ошибок и допущенных недочетов.
— Первая тренировка показала, коллеги, что экипаж готов к реальным боевым действиям на оценку "посредственно" — сказал капитан Андерсон по корабельной трансляции. — Тренировка будет усложнена и проведена повторно в течение ближайших трёх суток, — с этими словами Андерсон отключил общекорабельную трансляцию и посмотрел на меня сидевшую рядом. — Хорошо ещё, что Найлус Крайк не пытался вылезти из своей каюты, — он привычно на несколько секунд замолчал. — Ладно, это так, к слову. Меня больше интересует и волнует то, кто бы нам дал эти трое спокойных суток для тренировок.
— У нас, сэр, только чуть больше суток осталось до того, как нам придётся воевать, — ответила я. — И, если честно, я ждал именно такого результата. Именно посредственного. Хорошо ещё, что не плохого. — я, медленно поворачивая голову, оглядел командирскую каюту. — По меньшей мере, у нас теперь — полный комплект специалистов, уже более-менее освоившихся со своими обязанностями. Это позволяет надеяться. Хотя надежда против такого корабля, — он указал взглядом на "креветку", мерцавшую на ближайшем настенном экране, располагавшемся над рабочим командирским столом, — слишком слабое основание для победы.
— Теперь все нормандовцы будут на взводе, — задумчиво произнёс Андерсон.
— У нас, полагаю, больше не будет возможности надолго расслабляться, командир, — сказал Шепард. — Я не верю в то, что такой корабль — один. Археобаза со всей определённостью доказывает: таких кораблей — как минимум несколько десятков. Общий срок существования отрядов из таких кораблей, если смотреть по возрасту рисунков — вообще трудно представить себе: больше тридцати миллионов лет. Есть рисунок сорокамиллионнолетней давности. Для человечества это — невообразимая цифра. Я попыталась подготовить каперанга к возможности начала Жатвы.
— Для большинства известных нам, землянам, разумных органических рас исследованной части Пространства Млечного Пути — также, — сказал хозяин каюты. — В лучшем случае — два-три миллиона лет. Но — не тридцать. Не сорок. — Андерсон кивнул, соглашаясь с моим мнением. — Как полагаете, нам понадобится поддержка флотов Земли?
— Нет, командир. Любая подвижка наших флотов сейчас вызовет нездоровый и ненужный интерес к Иден-Прайму, спровоцирует этот корабль на активные действия — и против планеты и против флотов. Я не верю в то, что мы не сможем выполнить свою задачу по максимуму. Один корабль против одного корабля при поддержке инфраструктуры планеты — это честно. Флот против одного, даже такого сильного корабля — это признак слабости и незрелости, — убеждённо заметил Шепард. — Мы не можем давать цитадельцам основания для того, чтобы нас и дальше считали "детской" расой.
— Знать бы, зачем этот корабль прибыл на Иден-Прайм, — проговорил Андерсон.
— За чем бы он ни прибыл, его появление у планеты можно с уверенностью квалифицировать как вторжение. Даже не заняв позицию у ретранслятора, не проведя полную аппаратную дистанционную разведку, не задействовав комплекс "Прогноз" в боевом режиме, можно быть уверенным — чужой корабль прибыл за чем-то очень ценным и важным. Пока мне на ум не приходит ничего, кроме протеанского маяка, командир, — честно призналась я. — Знать бы, зачем он ему.
Действительно зачем? они что забыли где на Цитадели канал стоит? Сомневаюсь.
— Узнаем, коммандер. — Андерсон включил дополнительные экраны, — давайте пока совместно подумаем, как следует усложнить очередную тренировку. Думаю, её проведение следует назначить на половину шестого вечера. Третью тренировку проведем в половине десятого вечера. В одиннадцать вечера корабль встанет на точку у ретранслятора. Дежурные смены приступят к работе с реальными данными, полученными в ходе дистанционной аппаратной разведки. Честно сказать — сам жду, что же аппаратура фрегата нам "накопает". Уже сейчас вижу — без боестолкновения с этим кораблем нам обойтись не удастся. — Андерсон взглянул на мерцавшее изображение "креветки", перевёл взгляд на меня.
— Уверен в этом, командир, — согласилась я, включая свой инструментрон. И мы приступили к формированию сценария очередной тренировки.
В половине шестого вечера тишину на корабле разорвали колокола громкого боя. На этот раз тревога была не аварийной, а боевой.
Виртуальный интеллект фрегата трудился с полной нагрузкой, создавая членам экипажа, работавшим за пультами, всевозможные каверзы и предельно сокращая время и на принятие решений, и на осуществление необходимых действий.
В этой тренировке вместе со всеми членами экипажа на равных участвовали и Андерсон со мной. Условия и параметры тренировки менялись в ходе её проведения. ВИ корабля следовал только общему плану, в остальном он был свободен в выборе вариантов действий.
В семь часов коротко муркнувшая сирена обозначила окончание тренировки. Защёлкали замки шлемов, аварийное кроваво-красное освещение сменилось обычным, желтовато-белым. Через пятнадцать минут после сирены на настенные экраны был выложен проведённый ВИ анализ тренировки. Информация поступила и на инструментроны членов экипажа фрегата.
— Не намного лучше, — сказал Андерсон, снова встретившись со мной в своей каюте. — Теперь я вижу, что третья тренировка просто необходима.
— Командир, разрешите доложить, — раздался голос старшего артиллериста. — Нулевой класс точности в настройках артсистем корабля — достигнут и закреплен.
— Принято. Подготовьте артсистемы к ведению эффективного огня, — распорядился Андерсон. — Сократите время на приведение артсистем в боевое положение до минимума. Нам и секунда будет слишком большой роскошью. Действуйте.
— Есть, сэр, — ответил старший артиллерист и отключил канал.
— Предполагаете и атаку, и добивание? — спросил Андерсон, ознакомившись на своем инструментроне с данными, переданными с пультов артиллеристов корабля.
— Да, капитан. Если влияние инфраструктуры планеты, включая станции управления погодой и оборудование монорельсов и космодромов и будет действенно, то нам придется реально гарантировать невозможность для этого корабля оказать сколько нибудь эффективное сопротивление.
— А индоктринация?
— Командир, я не собираюсь возводить бумажные замки, но после столь комплексного воздействия о быстрой индоктринации речи, на мой взгляд, быть не может — "креветке" просто банально не хватит для импульса энергии, а с остальным десантная группа под моим руководством справится. Удар энергетической инфраструктуры планеты, удар со стороны иденских климатических установок, удар корабля разведки — три удара, сведённые воедино, смогут обеспечить неработоспособность этого монстра на достаточно длительный срок. Я допускаю, что корабль сохранится после столь комплексного удара, но будет ли он представлять собой больше чем корпус...
— Вижу, капитан, вас что-то беспокоит. — Андерсон кинул внимательный взгляд на старшего помощника. — То, что пока вы не хотите допустить в качестве даже гипотезы.
— Капитан, я не знаю, как это точно сформулировать. Очень хочу верить, что после столкновения с этим кораблем у нас больше не будет подобных проблем. И не могу. Нет ощущения, что это будет единичный случай. Такой корабль появлялся в пространстве Галактики тогда, когда для любой разумной расы, способной оставить его внятное изображение на каком-нибудь долговечном материальном носителе, наступал Апокалипсис. Что означает — корабль не применял своё оружие в полной мере. Он не сразу уничтожал разумную, по большей части, думается, органическую жизнь. Он... играл с ней в "кошки-мышки", что ли. Гордился своей мощью, своей неуязвимостью, своей силой, своим могуществом. Изматывал. Карал, — задумчиво, но чётко сказала я. — За что карал? Не знаю. Мне это непонятно. Почему на планетах, где позднее потомки находили такие изображения, ничего больше не свидетельствовало об этих кораблях? Где вообще все местные — разумные и не очень — жители? Знаю, что археологи не всесильны, но любые раскопки доказывали почти полное отсутствие останков. Значит ли это, что такой корабль был не один? Значит ли это, что он приходил на эту планету в сопровождении кораблей поменьше? Обладавших другими возможностями, выполнявших другие функции? Не знаю. Что-то мне подсказывает, что этот корабль — начало страшного периода в истории Млечного Пути. А тот факт, что он выдвинулся к нашей, человеческой колонизированной планете... Означает ли это, что мы, люди, человечество, оказываемся в первых рядах на уничтожение? — в моем голосе не чувствовалось напряжения и беспокойства — он был ровен, но Андерсон чувствовал, что старпом говорит не только серьёзно поразмыслив над высказанным, он говорит от сердца, неравнодушно. — Я не готов сказать, что это — чистая машина, ведомая программой, капитан. И я также не готов утверждать, что это — живое существо. Я вынужден предположить: нам, чтобы победить такое порождение неведомого разума, придётся объединить мощь разумной органической и синтетической жизни. Понимаю, что на полномасштабный синтез никакая из нынешних рас Млечного Пути не согласится. Может быть, нам удастся обойтись сосуществованием, партнерством, союзничеством. Но только за счет органической жизни, её возможностей победить орду таких кораблей... У меня нет ощущения, что такой корабль — единственный или их мало, командир... — Я видела, что Андерсон меня внимательно слушает и была удовлетворёна этим вниманием, а главное — пониманием сказанного.Всё же хорошо, когда командиром корабля является равный тебе, старшему помощнику, по уровню и профилю подготовки человек. — Нам, пока мы не сможем заполучить себе в союзники искусственный интеллект, придётся работать на запредельных для органиков режимах. И ещё вот эта проблема, капитан. — я указала на изображение ретранслятора, уже появившееся на штурманском экране. — Мы, люди — молодая, по меркам Галактики, раса. И мы... с лёгкостью, достойной лучшего применения, уже "вцепились" в ретрансляторы. И, соответственно, почти полностью прекратили разработку двигателей и систем, позволяющих обойтись без этих катапульт. Если бы не этот ретранслятор, не необходимость движения по пробитому им тоннелю... Мы могли бы применить большинство методик разведки, известных человечеству. Но расстояния между системами... Огромны для наших нынешних возможностей. Ясно, что через год от Иден-Прайма вполне может остаться голый каменистый булыжник, лишённый атмосферы и почти всей нынешней инфраструктуры. Только год — и всё может кардинально измениться в худшую для нас, разумных органиков, сторону. А у нас, я почему-то знаю, этого года нет. И нет, возможно, даже месяца. Даже десяти дней нет. Если завтра мы не появимся на планете... этот корабль выполнит свою функцию. И у меня лично нет сомнений, что он уйдёт с планеты. Громко и очень больно уйдёт. Для нас, органиков, больно. Уйдёт потому что уверен: нам нечего ему существенного противопоставить. Для нас, разумных органиков Галактики, я уверен, всего через несколько часов... информация о "креветке" и её действиях... будет шоковой для всего без малейшего исключения экипажа нашего корабля. По моим расчётам, всего несколько часов остаётся до того, как эта "креветка" войдет в зону дальних сканеров Иденской системы контроля.— Шепард не озвучил стандартную фразу, обозначавшую сожаление о нереализованности многих уже проработанных планов.— Если не принимать во внимание многие моменты, то, по стандартному сценарию, первое, что сделает этот корабль — "обрежет" всю дальнюю связь. Планета не сможет позвать на помощь. Иденцы будут звать, но их... не услышат. Предполагаю наличие на борту этого монстра мощной системы, которая фильтрует информационный траффик. Со стороны почти всё будет — как обычно. Но любой намёк на зов, на информацию о происшедшем будет Жнецом, вне всяких сомнений, отслежен и блокирован.Эта планета не имеет новейших военных центров связи, не имеет развитой военной инфраструктуры. Считаю, что это — не основание для успокоения. Даже системы, подобные марсианской противокосмической обороне с её поистине циклопическими орудиями, немногое смогут противопоставить этой "креветке".
