— Но тело-то целое.
— Баньши от призрака происходит, они не кусают, не рвут, а высасывают жизнь. От того тело не успело испортится до того, как мужик встал.
— А почему баба от страха померла? Может, её тоже зажрали?
Я подошла поближе и осматривала уже окончательного покойника вблизи.
— А потому, что иначе её бы по-другому хоронил, или она уже бы встала, — пояснил лич. — Кстати, вот, смотри. Характерные следы смерти от призрачных сущностей, — Андин указал несколько мест на теле, отличающиеся от обычной кожи более бледным, будто замороженным состоянием. — А это, на лбу, поцелуй баньши. Именно так она выпивает жизнь. Пока не поцеловала, ещё есть шанс отбиться.
...
В доме стоял полумрак. Горящая свеча слабо помогала, освещая только небольшой круг около себя. Окна, хоть и не затянутые мутной плёнкой из чьих-то внутренностей, из-за своих размеров и формы в виде щели шириной в две ладони, пропускали внутрь слишком мало света. Солнце почти зашло, оставив мир под наблюдением серебристой дуги Дороги богов.
Исполнять роль приманки мне надоело уже в первые минуты. Но лич был непреклонен — пока не научусь колдовать, никаких выходов на опасную нечисть! На баньши охотники, не очень сведущие в колдовстве, решались выходить не меньше, чем по трое. Пока тварь одним занимается, остальные её приканчивали, если не давали дёру со страха. Колдуны тоже предпочитали работать парой для подстраховки. А нам просто напрашивалось решение запереть меня в доме, куда эта нечисть не пролезет и изничтожить её руками лича. На нежить баньши не должна обратить внимание, пока он сам не нападёт. Вот потому я и сидела в потёмках, вслушиваясь в шум вечернего леса, плавно переходящий в ночной, и круча фигурки заклинаний, разрабатывая руки и тренируясь в концентрации.
Больше всего мне нравилось создавать тессеракт в виде "куб в кубе" и другие фигуры по тому же принципу. Можно тренироваться на реальных заклинаниях, но я всё, что знала, уже создавала без раздумий, а нового Андин ещё не дал. Надо попросить показать, как он нежить упокоил. На первый взгляд несложная структура.
Сам же герой сидел во дворе в засаде рядом с трупом. Убрать его до ночи не было времени, потому оставили лежать на земле. Если сегодня баньши не явится, тогда будем думать, как избавиться от вонючего соседства. Засада только называлась таковой — лич не прячась устроился на поленнице. Если встать и прижаться лицом к щели окна, то может и разгляжу.
С заката прошёл диск, мне начало надоедать крутить фигурки и клонило ко сну. Внезапный громкий вой заставил испуганно подпрыгнуть на деревянной лежанке. С неё ещё давно брезгливо сбросила соломенный матрас и кучу тряпок, изображавших постельное бельё. Мало ли какие насекомые могут в них водиться, хозяева, судя по обстановке, не особо заботились о чистоте и гигиене. С трудом удерживаемый каркас какой-то геометрической фигни мгновенно исчез, стоило только потерять концентрацию. Вой, казалось, доносился с ближайшего к дому дерева, и очень походил на сирену. Похожие переливы были у сирен ГО и ЧС, когда по городу проверяли их работоспособность. Не удивительно, что необразованные крестьяне пугались его чуть ли не до смерти. А иной раз и до неё. Сильна же глотка у твари, уши закладывает!
Сирена ненадолго замолчала, чтобы вновь заорать уже ближе. Вой начинался с низкого звука, плавно набирал высоту, едва не доходя до ультразвука, и также плавно скатывался вниз. Два-три цикла, пауза, и всё повторялось с начала. От этого воя на завершающих руладах хотелось одновременно как забиться под лавку и замереть, так и выбежать наружу, и нестись прочь. Баньши-то инфразвуком балуется, не иначе.
Источник воя подобрался совсем близко. Возможно, его удастся рассмотреть в узкое оконце, они здесь по всему периметру дома прорублены. Андин запретил выходить, но не смотреть в окно, так что я прильнула к тому, что находилось со стороны последнего воя. Ничего особенного — тёмный лес, перед ним шесты ограды, будка сбежавшего пса с опрокинутой миской. С дерева сорвалась какая-то тень и промелькнула во двор.
— Летучая мышь, — я не успела додумать. В стену с силой ударило что-то мягкое. Я от неожиданности отшатнулась назад, запнувшись о табурет. Мерзкая рожа, внезапно заслонившая всё окно, пыталась пролезть внутрь, вдохновлённая моим испугом. Щель окна, как и предрекал Андин, была слишком мала для твари, но она, подвывая от обиды и разочарования, пыталась в него протиснуться. Приманка сработала на отлично. Оголодавшая нечисть позабыла обо всём, пытаясь достать такую близкую, но недоступную еду. Баньши даже не дождалась, пока жертва, то есть я, не выбежит из дома, выгнанная страхом.
Если бы она не поторопилась, а продолжила концерт, то, может, и довела бы меня до паники. А так только разозлила. И ещё, зараза какая, пытается в окно влезть! Не отрывая глаз от ревущей нежити, я шарила вокруг себя руками. Мало ли, вдруг, всё-таки пролезет? Где же этот лич, ему давно пора сделать свой торжественный выход. Под руку попалась какая-то палка. Без промедления второй её конец ткнулся в рожу нечисти. Палка оказалась ухватом, и баньши не понравился удар её железными дугами. Нечисть с большей яростью стала прорываться внутрь. Я снова ткнула в окно ухватом. Ну, где же этот герой-воитель? Я же так прогоню нечисть, вон, она уже начала понимать, что с наскоку до меня не добраться.
Короткий чавкающий звук оповестил о том, что лич всё-таки не заснул на посту. Баньши хрипло взвизгнула и исчезла из окна. Наступила тишина. Я выждала некоторое время, вслушиваясь. Снаружи не доносилось ни криков, ни звуков борьбы, ни утробного чавканья. Только шелест деревьев. Да голос Андина, предлагающий выйти и осмотреть нечисть, пока не взошло солнце и тело не испортилось под его лучами.
Распластанная на земле с перебитым хребтом, баньши выглядела мерзкой поломанной куклой. Она была похожа на женский бюст с руками. Ниже груди (размера четвёртого, не меньше!) тело переходило в какие-то длинные белесые лоскуты. Такие же лоскуты, только чуть короче и тоньше, неопрятной копной изображали волосы. Вместо рта на бледном лице краснела присоска. Зубов у твари не оказалось. Пугая до полусмерти и парализуя своим криком, она высасывала из жертв жизненную силу, а не грызла и не рвала тело.
И трофеев с неё не взять. У всех призраков, как обычных, так и телесных, нет ничего, что можно продать, кроме самого факта их убийства или изгнания. У баньши хотя бы тушку предъявить можно, если поторопиться, слишком быстро она истаивала на солнце. А с обычными призраками заказчикам приходится верить на слово. Это рассказал Андин перед сном. Возвращаться в деревню среди ночи не было смысла. Ворота в частоколе всё равно не откроют до рассвета, а труп бортника во дворе почти не мешал, на счастье, валяясь с подветренной стороны дома.
Староста не стал кочевряжиться, сразу отдал обещанные монеты в обмен на мешок, куда мы сложили тело баньши. Он даже не развязал его, велев кому-то из любопыствующих мужиков сжечь на костре подальше от деревни. Посоветовав съездить похоронить бортника и как можно быстрее восстановить мост, чтобы кладбище больше не оставалось без присмотра, мы продолжили наш путь на восток.
* * *
Мелкий летний дождик прибил пыль и шагать по дороге стало приятней. Андин украдкой посматривал на своего ученика. За почти три месяца кожа покрылась загаром. Обозначились мускулы, в движениях появилась лёгкость и характерные черты, какие появляются у привычных к долгим переходам людям. Когда-то тёмно-синие штаны выгорели и вылиняли до голубого, почти белого. На поясе, мешая с непривычки, висел короткий меч. Дрянная железка, но лучшее, что смогли найти, не уходя далеко от дороги. Вдоль тракта каждый куст прохожими осмотрен, да не по одному разу, но они-то шли не по торной дороге. Андин выбирал пути в обход крупных селений и городов. Что бы он ни говорил, население всё равно не очень хорошо относилось к нежити, пусть и сопровождающей ученика некроманта. Наверно, Эсме так и запомнит Крайю, как сплошной лес с редкими деревеньками на десять-двадцать дворов.
С обучением дела обстояли неплохо, можно сказать, замечательно. Мозг ученика, не в пример деревенским, привык работать, и запоминал заклинания с хорошей скоростью. А вот с мечом всё выходило ровно наоборот. Ни силы, ни ловкости, ни гибкости. С таким что меч, что палка — всё едино. Палка даже сподручней станет, ей сам себя не порежешь ненароком. Но хоть как-то держать оружие охотник должен уметь. Магия, она такая — сейчас есть, а тут и нету. Заклинание встречное, амулет, или место защищённое попадётся, и всё. А железо, оно не менее полезно. Ни одна тварь, ни живая, ни мёртвая, не может существовать с отрубленной головой.
Набитый кошель приятной тяжестью лежал за пазухой. Но у любого, кто развяжет его и заглянет внутрь, возникнет вопрос: "а не побирались ли эти охотники?". Весь вес давали истёртые медные ошлы, которыми деревенские платили за работу. Серебряные часты они придерживали до торжищ или до сборщика налогов. После баньши мы начали не просто сдавать случайно подвернувшуюся по дороге нечисть, но и спрашивать о работе "по профилю". Запросы в основном были мелочными — проверить кладбище, не зарождается ли кто, упокоить умертвие, подпитать охранное заклинание вокруг посёлка. Часто просили прогнать шушей, скратней и прочую мелкую нечисть из придомовых построек. За более серьёзные и опасные дела Андин не брался. Та баньши так и осталась самой дорогой работой за всё время, и то, лич признавал, что им с ней повезло. Голодная нечисть не обратила внимания на опасность, пытаясь добраться до живого. Смешно сказать, он позабыл многие заклинания! За почти сотню лет службы на семью герцога он выучил все возможные яды и противоядия, поднаторел в лечении, но, без практики, растерял навыки боя. Наизусть Андин помнил в основном самые частые бытовые заклинания и, наоборот, очень сложные, вызубренные намертво. А вот разные ловушки, методы атаки, защиты и тому подобное за ненадобностью забылись. Потому и медлил с баньши, пытаясь что-нибудь вспомнить.
До порта оставалось идти максимум дня три, а накопленной суммы едва хватит на несколько дней ожидания подходящего судна, что уж говорить об оплате проезда. Поэтому Андин на очередном перекрёстке свернул в сторону. Там, в полудне пути можно разжиться и золотом, и некоторыми другими полезными вещами.
* * *
Когда Андин свернул с дороги, мне захотелось ругаться. Я понимаю, он избегает крупных поселений, это и ёжику понятно. Не может большая страна состоять сплошь из мелких хуторков. Но особо не возражала. Так меньше проверок, что, учитывая моё нелегальное положение в этой стране и мире, а также особенность знакомства с личем, даже лучше. Мы шли лесными тропами и просёлочными дорогами от деревни к деревне, ночуя в стогах, под кустами или в сараях, если хозяева оных нанимали нас избавить их от нечисти. Сначала я возмущалась столь бродяжьему поведению, желая спать по-человечески, в кровати под крышей, но, как вышли из окраинных районов ближе к центральным, быстро поняла, что уж лучше под кустом выспаться, чем всю ночь страдать от храпа за стенкой, ора из едального зала и от блошиных укусов. Этого же мнения придерживались многие путники, экономя несколько ошлей, и сараи с сеновалами частенько бывали заняты. А вот в лесу ночевать рисковали немногие, боялись. Даже на полянах со статуями-стражами чаще всего останавливались только караваны и то, только потому, что поляны благоустроены, стражи-то тут почти все поголовно разряжены. Хотя за всё время пути ночью на нас нечисть и нежить выходила только пару раз.
Не зарасти грязью при таком образе жизни помогали бытовые заклинания. Чистка, сушка, мойка, подобие глажки — это я освоила в первые же дни, как стали получаться заклинания. Несмотря на это, раз в пять-семь дней, всё-таки заходили в поселения для того, чтобы нормально помыться в горячей воде. От долгого и частого использования заклинаний начиналась чесотка, а волосы приобретали проволочную жёсткость. Одежде магическая чистка тоже не пошла на пользу — джинсы потеряли почти весь изначальный цвет и стали слишком мягкими, словно собирались протереться до дыр по всей поверхности.
И теперь, по вине то ли сильно мнительного, то ли страдающего охлофобией мага, горячая ванна явно откладывалась. Спрашивать объяснений смене маршрута было бесполезно. По опыту знаю — не отказывая по вопросам магии, жити-нежити, устройству мира, Андин всегда ловко обходил темы, связанные с объяснением поступков. Нет, на что-то он честно отвечал, но в целом всё равно отмалчивался.
Хотя, может и зря я на него волоку — дорога вывела к очередной деревеньке. На этот раз достаточно крупной, в ней даже была собственная кузница, выставленная почти за ограду, подальше от остальных домов. Ну да, пожароопасность и всё такое.
Ванна всё-таки накрылась медным тазом. Это я сначала поняла по разговору с местным пьяницей ("А что, воронье гнездо всё ещё стоит?" "А куда оно денется? Путники туда часто полюбопытствовать заглядывают. А, давайте, я вам его историю расскажу?"). Потом убедилась, шагая в указанном направлении на это самое воронье гнездо. От услуг проводника и сказителя Андин отказался, самостоятельно выдав историческую справку. Чем ближе подходили к восточному побережью, тем всё чаще в посёлках не ставили охранный контур от нежити, и там Андин не изображал тупого поднятого слугу. Если не смотреть на его ауру, то признать в нём нежить можно только с перепугу или обладая богатой фантазией.
Вороньим гнездом называлась старая, почти разрушенная временем и местными жителями сторожевая башня-крепость. Построенная, когда империя Иддо активно расширялась, она сначала служила частью пограничной системы. Потом граница сместилась, башня очутилась почти в центре провинции и стала символизировать имперскую власть, служа одновременно казармами гарнизона и хранилищем казны. Когда империя в одночасье развалилась, крепость посередине страны стала никому не нужна, особенно после массового грабежа, оставившего в ней только каменные стены. Да и те подверглись вандализму со стороны искателей сокровищ — утверждали, что казну из неё не успели вывезти при развале, да и некуда и некем было вывозить, вот и накинулись на Гнездо многочисленные кладоискатели.
Сейчас Гнездо представляло из себя жалкое зрелище в виде упорядоченного нагромождения камней. О размерах крепости легко можно было догадаться только взглянув на огромный квадрат мощёной площади, на которой так и не смогла зацепиться зелёная поросль травы и кустарника. Стены, защищавшие башню, то ли сравняли с землёй, то ли, что более вероятно, растащили на нужды своих строек местные жители. Величественную даже в виде развалин башню пощадили. Подозреваю, что энтузиасты-расхитители не справились с крепкой кладкой, так как стены не особо пострадали и от времени. А, может, банально побоялись разбирать древнее строение. Сверху камни не выломать — перекрытия сгнили и обвалились, а таскать блоки из кладки снизу, когда над головой нависает многотонная громада, храбрецов и идиотов не нашлось. Так что башня преобразовалась в огромную трубу и возвышалась на макушке холма над всей округой.