In The Forest Of Dean

Она протянула руку Сьюзен и отдала ей бумаги и книги; их пальцы на мгновение соприкоснулись, когда Сьюзен собирала их, и сердце Джинни затрепетало.

— Спасибо! Поблагодарила Сьюзан, сунув бумаги под мышку. — Эй, мне нужно кое с кем встретиться в библиотеке, но... Увидимся позже, хорошо, Джинни?

С этими словами Сьюзен улыбнулась в последний раз и направилась в библиотеку. Джинни посмотрела ей вслед, выкрикивая слова прощания, которые так долго откладывала, прежде чем опустить взгляд на свою руку.

Какого хрена? думала она, а ее сердце все еще бешено колотилось. Она потрясла головой, чтобы прояснить, что происходит с ее телом. Она надеялась, что это просто из-за того, что ей не терпелось увидеть Гарри, или из-за того, что она выглядела идиоткой в глазах Сьюзен, а не из-за того, что у нее началась какая-то болезнь. Это было последнее, что ей было нужно. Попытавшись избавиться от этого ощущения, она быстро спустилась по главной лестнице, чтобы поприветствовать Гарри.

Когда она приблизилась к Гарри, они взялись за руки и направились к озеру. Джинни улыбнулась, взглянув на него снизу вверх, но улыбка немного померкла, когда она поняла, что сердце больше не колотится у нее в груди, и она почувствовала себя особенно спокойной рядом с Гарри. Она внутренне нахмурилась; может быть, у нее что-то случилось — может быть, ей стоит потом заглянуть в больничное крыло и на всякий случай взять немного перечного зелья.

* * *

В течение следующих нескольких дней Джинни делила свое время между занятиями, проводя его со своими друзьями, занимаясь учебой и проводя время с Гарри. Но с каждым днем она начинала все больше и больше беспокоиться. Ее занятия шли нормально, с друзьями все было в порядке, и подготовка к экзаменам шла отлично благодаря помощи Гермионы — проклятье, эта ведьма смогла создать учебное пособие!

Проблема была в Гарри.

На самом деле, проблема была не в Гарри. С Гарри все было в порядке; он был настоящим джентльменом — на самом деле, он был именно таким, каким она его себе представляла. Добрым, заботливым, веселым, умным, и он никогда не относился к ней так, будто она нуждалась в помощи. Поэтому она не могла понять, почему первоначальное возбуждение, охватившее ее, когда Гарри впервые поцеловал ее, казалось, полностью исчезло. Она все еще любила Гарри; она знала, что это так — она так сильно заботилась о нем и всегда хотела быть уверенной, что он в безопасности. Но когда он поцеловал ее сейчас, она ничего не почувствовала... как и раньше. С каждым днем она начинала беспокоиться все больше и больше. За последнюю неделю она дважды ходила к мадам Помфри за перечным зельем, но, похоже, это никак не помогло избавиться от глубоко укоренившейся тревоги, которая сжимала ее грудь.

Вчера, когда они с Гарри целовались у озера в уединении под большим деревом, он нежно провел рукой по ее боку и коснулся под грудью, прежде чем провести по ней большим пальцем — и она ничего не почувствовала. Ни волнения, ни возбуждения, только знакомое чувство пустоты, к которому она привыкла, встречаясь с Дином, и ее сердце упало. Она напряглась, когда тревога охватила ее, и Гарри убрал руку. В итоге они просто сидели в объятиях друг друга в тишине, глядя на озеро. В результате она плохо спала той ночью, снова и снова прокручивая в голове эту сцену, зная, что Гарри убрал руку, когда почувствовал, как она напряглась, и она беспокоилась о том, что он может подумать.

Она ворочалась с боку на бок всю ночь, пока тревога не переросла в знакомое чувство тошноты. "Что, блядь, со мной не так", — крутилось у нее в голове всю оставшуюся ночь, и тихие горячие слезы скатывались из уголков ее глаз. Она вытерла глаза рукавом пижамной рубашки, желая, чтобы слезы перестали литься, и надеясь, что соседи по общежитию не услышат, как она тихонько всхлипнула — ей была невыносима мысль о том, что ей придется придумывать оправдание тому, почему она плачет за пологом своей кровати в 3 часа ночи.

"Как это могло случиться со мной?" — мысленно сокрушалась она, глядя на навес над головой. У нее был Гарри, единственный парень, которого она когда-либо любила, единственный, кого она когда-либо по-настоящему хотела, недостающий кусочек в ее головоломке, объясняющий, почему она никогда не чувствовала себя подходящей. Закрыв глаза, она усилием воли заставила свой разум успокоиться и взмолилась о том, чтобы поскорее пришел сон.

На следующий день Джинни сидела на нижней ступеньке одинокой башни замка, несчастная, обхватив голову руками, а легкий весенний ветерок задувал в открытое окно и ерошил ее волосы. Она провела там больше часа. Это было то место, куда она приходила, когда ей нужно было подумать, когда ей нужны были ответы, но сегодня она не нашла ни одного. Она была слишком измучена и боялась того, что должно было произойти.

Неужели я просто не способна испытывать подобные чувства? она задумалась, еще ниже опустив голову на руки.

Звук легких шагов, спускающихся по лестнице позади нее, заставил ее поднять голову, и, обернувшись, она увидела, что по лестнице спускается Луна.

— О, привет, Джинни, — сказала Луна своим обычным капризным голосом, который звучал за тысячу миль от нее.

— Привет, Луна, — тихо сказала она, снова поворачивая голову и подпирая ее рукой.

— Кажется, у тебя на уме что-то важное, — сказала Луна, замедляя шаг и становясь рядом с Джинни. — Я не знаю, что с тобой.

— Можно и так сказать, — выпалила Джинни, у нее болела голова от недосыпания, и ей совсем не хотелось сейчас с кем-либо разговаривать.

Луну, казалось, не смутил тон Джинни, либо она не обратила на него внимания, либо решила, что он адресован не ей. Она задумчиво посмотрела на Джинни, прежде чем сесть рядом с ней и точно так же подпереть голову рукой.

— Я могу чем-нибудь помочь? — беспечно спросила она, ее лицо было искренним и полным доброты.

Джинни вздохнула. Ей не следовало так резко высказываться в адрес Луны, она этого не заслуживала, и она была слишком мила, чтобы критиковать Джинни за ее поведение, о чем свидетельствует готовность Луны сесть рядом с ней и предложить помощь. Она никогда не принимала яд Джинни близко к сердцу.

— Нет, если только ты не объяснишь, почему я сломленный человек, — с сарказмом ответила Джинни, но все же повернула голову к Луне и слегка улыбнулась ей.

Луна склонила голову набок, с любопытством разглядывая лицо Джинни.

— На мой взгляд, ты не похожа на сломленного человека, Джинни. Ее взгляд скользнул по полной фигуре Джинни, прежде чем снова остановиться на ней. — Возможно, ты устала и, возможно, немного сбита с толку, но ты определенно не выглядишь сломленной.

Джинни тихо фыркнула и заправила волосы за уши, покачав головой, прежде чем снова посмотреть на Луну.

— Это потому, что я сломлена изнутри, Луна, — сказала она гораздо мягче, чем намеревалась. Гораздо более печальная, и она вздрогнула, услышав небольшую паузу. — Мои эмоции, кажется, работают не так, как должны. Я...

Она состроила Луне печальную гримасу, прежде чем продолжить.

— Я чувствую себя не так, как я думала, что должна была бы... как я должна была.

— Что именно ты не чувствуешь? — Тихо спросила Луна.

Джинни закатила глаза, расстроенная тем, что вообще затеяла этот разговор. Луна ей нравилась, но получать от нее советы казалось пустой тратой времени.

— Я ничего не чувствую! — сердито выпалила она, повысив голос от раздражения, когда горячая слеза скатилась по ее щеке. — Такое ощущение, что я эмоционально притуплена. Я думал, что буду чувствовать себя счастливым, я буду чувствовать возбуждение, что я... что я почувствую какую-то тягу, какое-то желание. Что-нибудь. Но я просто ничего не чувствую, как и раньше. Все должно было быть по-другому.

Джинни опустила взгляд на свои руки, злясь на себя за то, что накричала, злясь на себя за то, что была сломленным, эмоционально притупленным человеком. Она чувствовала, как Луна смотрит на нее своим затуманенным, но пронзительным взглядом, тихо напевая, обдумывая слова Джинни. Несколько минут они сидели молча, прежде чем Луна нарушила молчание.

— А ты не задумывалась о том, что, возможно, ты чувствуешь то, что чувствуешь, и что, возможно, твое представление о том, что ты должна чувствовать, на самом деле нарушено? Луна вопросительно приподняла бровь, когда Джинни посмотрела на нее. — Мне кажется, что с твоими эмоциями все в порядке.

Джинни уставилась на нее, не зная, что сказать. Луна всегда говорила странные вещи — вот почему она получила такое прозвище.

Что, блядь, вообще означает то, что у меня нарушено восприятие? Должно быть, на ее лице отразилось замешательство, потому что Луна нежно улыбнулась ей, прежде чем сжать ее руку и встать.

— Я думаю, что если ты прислушаешься к своему сердцу, то обнаружишь, что твои эмоции всегда были в полном порядке, — сказала она, снова улыбнувшись и посмотрев на Джинни сверху вниз. — Может быть, ты просто не прислушивалась к ним. Может быть, ты искала их не в тех местах.

Она потянулась к руке Джинни.

— Пойдем на кухню, — тихо сказала она. — Чашка чая с лавандой и немного темного шоколада помогут тебе прочистить мозги.

Джинни уставилась на Луну, разинув рот, в смятении чувств, но все равно медленно подняла руку, и Луна нежно пожала ее, Джинни улыбнулась. Они молча спустились на кухню, чтобы выпить чаю с лавандой и темным шоколадом. Джинни задумалась над словами, которые произнесла Луна. На самом деле они не имели смысла, но все же она не могла избавиться от ощущения, что они нашли отклик в глубине ее души. Она не понимала, что с этим делать, но она действительно ценила дружбу Луны и то, что она никогда никого не осуждала — всегда просто принимала людей такими, какие они есть. Она провела час с Луной на кухне, попивая чай, который оказался... интересным на вкус, и они непринужденно поговорили об экзаменах, о том, что такое ракшасы, и о своих любимых летних запахах.

* * *

Гарри сидел в кресле в Гриффиндорской башне вместе с Гермионой и Роном, радуясь, что Рон наконец-то заткнулся и он может спокойно смотреть в книгу и притворяться, что читает, а сам тем временем прокручивал в голове события последних двух недель, проведенных с Джинни. На его груди лежала огромная тяжесть, из-за которой ему было трудно дышать и нормально функционировать. Он любил Джинни, он знал, что любит, но не мог избавиться от этого давнего чувства неправильности, которое возникало у него, когда он был с ней.

Сначала он списал это на неуверенность в том, что Рон примет их отношения. В конце концов, Джинни была младшей сестрой Рона, а Рон — его лучшим другом. Но с каждым днем Рону, казалось, становилось все уютнее, когда они были вместе, в то время как Гарри это нравилось все меньше и меньше. Когда они впервые поцеловались в гостиной, он был так горд и так взволнован тем, что у него наконец появилась Джинни. Но шли дни, и это чувство начало угасать, и он начал чувствовать себя неуютно из-за близости между ними.

Гарри задавался вопросом, может быть, его чувство дискомфорта было вызвано тем, что он просто нервничал из-за физической близости с Джинни, что он так долго стремился к этому, что создал это в своей голове, и его нервы брали верх — что он просто нервничал и становился все более раздражительным. это засело у него в голове. Итак, несколько дней назад, когда они целовались на берегу озера, он подумал, что может попытаться повысить свой уровень комфорта, прикоснувшись к ней более интимно. Так сказать, сдержаться.

Но когда он поцеловал Джинни и начал водить рукой по ее боку, тот задрожал, а внизу живота образовался комок. Он подался вперед, просунул руку ей под грудь и провел по ней большим пальцем. Его рука слегка дернулась, и он почувствовал, как узел в животе скручивается в болезненное ощущение. Джинни напряглась, и он запаниковал, подумав, что она почувствовала дрожь в его руке и содрогание после того, как он прикоснулся к ней. В конце концов они просто тихо сидели на берегу озера в объятиях друг друга, и у Гарри кружилась голова.

Он чувствовал себя неловко, неуютно и неправильно. Это было все равно что прикоснуться к другу, к сестре, и от этой мысли его чуть не стошнило. Он не знал, что делать. Джинни теперь была его девушкой. Он заботился о ней, он любил ее, но он не думал, что это было так, как он должен был. Так, как он думал, что он это делал. И теперь он чувствовал себя загнанным в ловушку и напуганным. Он не мог порвать с младшей сестрой своего лучшего друга и сказать: "О, прости, я виноват, я допустил ошибку — ты мне действительно не нравишься... вот так...". От этой мысли ему стало так же плохо, как от мысли о том, что он останется с ней и всегда будет чувствовать, что он лапает свою сестру. Он знал, что Джинни заботится о нем — она сделает для него все, что угодно, и он не хотел причинять ей боль. Но он знал, что тоже не может остаться.

блядь, вот это бардак, подумал он.

* * *

Джинни сидела в тихом дальнем углу библиотеки. Была суббота, и Гарри в данный момент отбывал наказание вместе со Снейпом. Она сложила несколько больших томов слева от себя, чтобы закрывать обзор библиотечного прохода, и надеялась, что они пошлют к черту то настроение, которое она сейчас испытывала, любому проходящему мимо. Прошло больше недели после ее разговора с Луной, а она все еще не могла понять, что, блядь, она имела в виду, и она все еще ничего не чувствовала, когда была с Гарри. Вся эта ситуация так сильно расстраивала ее, что она на самом деле с нетерпением ждала, когда Гарри останется после уроков. Она терпеть не могла притворяться, что ей комфортно рядом с ним, когда на самом деле чувствовала себя неловко, и осознание этого, в свою очередь, заставляло ее чувствовать себя ужасно, виноватой и грустной.

Поставив локти на стол и обхватив голову руками, она изо всех сил зажмурила глаза, надеясь, что, возможно, ей удастся восстановить работу мозга. Но все, что она сделала, это вызвала у нее головную боль.

И что, блядь, мне теперь делать?! она мысленно закричала, прежде чем уронить голову на руки и громко и болезненно стукнуться о стол.

— уххх — бля, бля, бля, бля, бля! — она стонала на столе, как она тихонько стукнул еще раз голову.

— Так, это что за день?

Голос был дружелюбным и знакомым, и Джинни медленно подняла голову от стола, мысленно сетуя на то, что не возвела стену с книгами повыше, поскольку не хотела ни с кем разговаривать, прежде чем повернуться к проходу.

— О, Сьюзен! — быстро сказала она, выпрямляясь и вытирая лоб рукавом мантии, чтобы попытаться разгладить красное пятно, которое, как она чувствовала, образовалось в центре.

— Привет, Джинни, — радостно сказала Сьюзен с теплой улыбкой, положив руку на край стола. Она склонила голову набок, прежде чем на ее лице появилось более серьезное и любопытное выражение. — Все... э-э... в порядке?

— Э-э... — Джинни опустила взгляд на стол, чувствуя себя немного глупо из-за того, что ее застукали за руганью, когда она била себя по голове. Она нахмурилась, а затем ответила прямо. — Нет, не совсем.