Омегаверс Путь наверх (неполный вариант)

— Семьдесят... — сбросил ещё хозяин Мыша, что дало Геральду основание считать, что по поводу цены, за которую был куплен Мыш, он изрядно приврал. Вот жук!

— Господин Фаулер, побойтесь Рафаэля! Вы же потомок Рослина, а несёте откровенный бред! Как вам не стыдно?!

— Грязная шавка!!! — тут же отбросил показную вежливость Фаулер. — Да как ты, щенок, смеешь так со мной разговаривать???

— Я теперь свободный человек, господин Фаулер, — и бровью не повёл Геральд. Жалкие потуги! — О чём имеются все положенные бумаги. Я был окрещён Святой Церковью. И я потомок могучего Адама. Я мог бы запросто забрать Мыша, применив дарованную мне силу, однако я хочу, чтобы передача прошла по закону. Смею надеяться, я пытаюсь договариваться с разумным человеком, а не с жадным глупым торгашом! И мне бы очень не хотелось лишать это заведение хозяина, который так отменно ведёт дела.

— Ты на что намекаешь, смерд??? — угрожающе прошипел Фаулер, которого уже начало трясти.

— На то, как вы стали хозяином этого дома. И судя по тому, что господин Хокинс молчит, он тоже причастен к этому. Если вы не хотите, чтобы я шепнул нужные слова нужным людям, вы продадите мне Мыша за мою цену.

— Шестьдесят пять...

— Тридцать пять, и не медяшкой больше. Или мне всё же шепнуть?

Фаулера прошиб пот, и он тяжело опустился в ближайшее кресло.

— Ты не посмеешь...

— Посмею. Решайте, господа. И не советую поднимать шум, если вы уже обо мне слышали. Я играючи одолею ваших привратников и в клочья порву собак.

Он взглянул на наставника, который, покашливая, следил за торгом с довольной улыбкой, и старик спросил:

— Ты уверен?

— Как никогда.

Сказав это, Геральд откровенно хозяйским жестом привлёк к себе Мыша, который снова начал дрожать — в комнате становилось всё тяжелее.

Фаулер перевёл обречённый взгляд на довольного Резенхайма.

— Кого ты... вырастил?

— Возможно, своего преемника, — ответил старик. — Я не знаю, каким путём он пойдёт после моей смерти. Мне уже давно на покой пора. И ты не мог не слышать о его родителях. Поверь, Джастин, Геральд унаследовал лучшие черты Агора и Киррэна, я обучил его всему, что знаю и умею сам. И Геральд альфа, с которым нельзя не считаться. Так что соглашайся на тридцать пять, пока даём. Сейчас этому Мышонку двадцать монет красная цена. Причём медью. Выдрессировать его вы не сможете — с каждым годом он будет становиться только злее и упрямее. Геральд сумел его укротить, и я уверен, что больше никому это не под силу. Ты только взгляни на них. — Фаулер покосился на смирно стоящего рядом с Геральдом омежку и тихо выругался. — Соглашайся, Джастин, пока Геральд не выполнил свою угрозу — я учил его держать слово.

Раздумывал Фаулер недолго, но тяжко. Похоже, что у него изначально были большие планы на Мыша, но его же глупость загубила эти самые планы на корню. Мыш не такой, как остальные купленные им омеги. С ним привычные трюки не пройдут. В этом состояла главная ошибка Фаулера.

— Хорошо. Тридцать пять так тридцать пять. На кого писать купчую?

— На меня — я опытнее в этих делах, — прохрипел Резенхайм и снова кашлянул, прикрывая рот. — Так что зови ближайшего нотариуса... у меня очень мало времени...

Резенхайм опять зашёлся в кашле, и Геральд, погладив своего избранника по волосам, поспешил к наставнику. После чего повернулся к мажордому.

— Господин Хокинс, прикажите хорошенько умыть и одеть Мыша. И не вздумайте дурить, иначе сам Деймос ужаснётся тому, что останется от вас и ваших привратников.

Серый бережно обмывал босые ноги Мыша от грязи в тёплой воде и улыбался. Мыш сидел на скамеечке молча и тупо смотрел на мутнеющую воду.

— Завидую, Мышонок — тебя забирают отсюда. И кто забирает? Сам господин Геральд Меченый!

— Подумаешь! — буркнул Мыш. — Он что, какой-то особенный?

— А разве ты не почуял, как он пахнет? — искренне удивился Серый.

— И что с того? Он ничем не лучше Фаулера — я сам слышал.

— Ты ещё такой глупый! — покачал головой Серый, берясь за полотенце. — Даже не понимаешь, как тебе повезло. Знаешь, когда тебя вчера заперли, господин Геральд потребовал себе Флери.

— Флери? — вскинулся Мыш.

— Да. И когда Флери вернулся в общую комнату, то рассказывал о том, что было.

— И что?

— Он едва мог связать два слова — настолько его потряс господин Геральд. Флери даже расплакался — таким он был добрым и ласковым! Теперь ему все завидуют.

— Чему это? — фыркнул Мыш.

— Флери должен был ублажать господина Геральда, а вышло с точностью до наоборот. Даже была сцепка, представляешь?

— Сцепка? — недоверчиво скривился Мыш.

— Да, самая настоящая. Молодой господин Геральд особенный — таких сейчас почти не встретишь.

— Ну да, они же прокляты. Как и я. Церковь их вырезает, я слышал.

— Я не думаю, что они, как и ты, прокляты. — Серый обтёр ноги Мыша. — Я слышал, как хозяин разговаривал сегодня утром с Хокинсом. Они обсуждали визит господина Геральда и его почтенного наставника.

— И что там говорили?

— Господин Геральд сам был рабом и вчера получил свободу. Это слышали и наши "пташки". Он ещё так молод, а уже очень силён, непобедимый боец и умный, как господин Резенхайм. Их знают во всём Ингерне. И эти люди выкупили тебя.

Мыш поджал губы.

— Если они ведут какие-то дела с Фаулером и договариваются с ним, то они ничем не лучше. Как будто я не знаю, чем Фаулер ещё промышляет?!

— Ничего это не значит. — Серый поднялся с пола и расправил свой передник. — И тебя очень прошу, Мышонок... — Серый доверительно заглянул в глаза юному сородичу. — не делай глупостей. Я чувствую, что лучше, чем с этими людьми, тебе нигде не будет. Я не могу этого объяснить, но я чувствую это. Поверь, то, что ты здесь уже пережил, — это малая часть того, что видел я. А видел я немало — я здесь с восьми лет, когда перестал быть Роджером. Господин Резенхайм и господин Геральд отличаются от других. Они иные. И если бы они выкупили меня, то я бы до конца жизни благодарил богов за их милость.

— Это ты меня подбадриваешь, как вчера Флери, — отмахнулся Мыш.

— Не в этот раз, Мышонок. В этот раз я говорю то, что думаю на самом деле. И если ты поступишь правильно, то сам в этом убедишься. Тебе не о чем будет жалеть. Я хочу, чтобы ты был свободен и счастлив. Молодой господин Геральд может тебе это дать. Поэтому не делай глупостей.

— Посмотрим, — проворчал Мыш, поднялся со скамеечки и начал надевать на себя старую, достаточно чистую рубаху, в которой так же тонул, как и в прежней грязной. Омежке было обидно. Двадцать монет медью? Судя по тому, как это сказал старик, это очень мало.

Они вошли в комнату, поддерживая кашляющего Резенхайма под руки с обеих сторон. Геральд тут же уложил наставника на постель, стянул с него сапоги и укутал плащом, после чего полез за флягой с лекарством.

— Как ты себя чувствуешь?

— Плохо. Времени остаётся всё меньше...

— Нет, сейчас ты никуда не пойдёшь, — отрезал альфа. — Тебе нужно отдохнуть, и попробуй только помереть до завтра! С того света достану!

Бета хрипло рассмеялся, заметно задыхаясь.

— Не... дождёшься!.. Мне ещё тебя... женить...

— Вот именно. — Улучив миг и напоив старика лекарством, Геральд помог ему лечь удобнее. — Сейчас я свожу Мышонка в баню, пока не разболелся, куплю ему приличную одежду... Что ты будешь есть на ужин?

— Что купишь... то и съем. И... если будет хорошее яблоко...

— Понял, — улыбнулся Геральд, вспомнив про забавный и вкусный свадебный обычай, который его приёмный отец видел в какой-то дальней деревеньке. — Если найду, то куплю.

— И... ошейник с мальчика сними... чтоб не привлекал... лишнего внимания. — Бете становилось всё тяжелее дышать — болезнь крепла. — Перед... управой наденет... а потом выбросим.

— Само собой. Отдыхай. Мы постараемся не слишком долго...

— Иди уже.

Мыш следил за новыми хозяевами очень цепко и всё больше недоумевал. Пока он затаился, чтобы выбрать удобный момент и сбежать, однако слова Серого всё не выходили из головы. Новые хозяева были уж очень странными! Как этот альфа с пятном смог его успокоить? Почему рядом с ним совершенно не страшно? И почему он и его наставник разговаривают о нём не так, как бывшие хозяева?

На выход его одели в откровенное старьё, и Геральду это очень не понравилось. Особенно башмаки, которые были не просто заношенными — они были заметно велики. Ходить в них было откровенным мучением! Половину дороги Геральд нёс его на руках, а потом старик начал почти падать из-за кашля, и Геральд велел Мышу помочь довести его до их жилья. А теперь с него собираются снять ошейник! Прямо сейчас! И Геральд собирается купить ему новую одежду и отвести в самую настоящую баню!!! Мыш слышал про это заведение от тех "пташек", которым везло с клиентами, но даже не смел мечтать попасть туда! Там не только сколько угодно горячей воды, но и выдавали ароматное мыло, которое привозили с далёкого юга! Неужели он всё же попадёт туда? И Геральду не жалко на это денег???

Когда альфа приблизился и протянул руки, Мыш заметно напрягся и инстинктивно отпрянул.

— Тихо, я только ошейник сниму, — сказал Геральд и ловко распутал хитрый узел на ошейнике, надетом поверх куска грубого полотна, которым покрыли его голову и обмотали шею. — На тебя и так смотреть будут... Вот, умница... — На постели снова закашлял Резенхайм, и Геральд тревожно обернулся на него. Потом снова обратился к омежке: — Сначала зайдём в платяную лавку, потом к сапожнику, а потом пойдём в баню. Потом купим чего-нибудь на ужин — начнём тебя откармливать. Ты такой худенький... — Геральд сокрушённо коснулся впалой щеки Мыша, и тот отвернулся. — А завтра ты станешь свободным. Какое имя ты себе хочешь? — Мыш равнодушно дёрнул плечом — разговаривать с Геральдом ему не хотелось. Зубы заговаривает! Откармливать он его собирается, ишь ты! — Чего молчишь, Мышонок? Не хочешь говорить? Или ещё не пришёл в себя? Ладно, молчи, если хочешь. А над именем всё же подумай.

Геральд чувствовал себя невероятно счастливым, когда шёл по улице, держа своего будущего мужа за холодную ладошку, согревая её, и стараясь приноравливаться к его шагам. Он держал Мыша крепко, чтобы не потерять в дневной толчее.

"Рой, ты видишь ведь, верно? Мы спасли твоего брата! Обещаю, я позабочусь о нём самым лучшим образом. Если сможешь — навести и скажи, что я его не брошу, что бы не случилось."

Получилось!!! Это же прекрасно!!! И ничего, что Мыш пока молчит — слишком ещё растерян и боится, но очень скоро поймёт, что бояться нечего. Вот он отъестся, поздоровеет, а когда ещё и волосы отрастут... Пах его омежка чудесно, а будет пахнуть ещё лучше! И когда они будут вместе полностью, Мышонок ни за что не пожалеет, что вышел за него замуж. А потом дети пойдут. Обязательно будут дети! Крепкие, здоровые и красивые! Двое... нет, трое или четверо. У них будет свой дом, хозяйство, он будет много и прилежно работать, чтобы семья ни в чём не нуждалась. Они никогда не будут голодать, мёрзнуть. И их дети и внуки никогда не наденут рабские ошейники — всех их он лично обучит искусству постоять за себя. Научит, как быть умными, отважными и сильными... Но всё это потом, а сейчас Мышонка надо подлечить, подождать, пока он подрастёт и окрепнет. Нельзя его пока трогать — пусть сначала привыкнет к мужу. Да и он сейчас такой хрупкий... Не сломать бы что-нибудь ненароком! Может, он и альфа, но не безвольный — вытерпит. Если что — руки целы.

В платяной лавке Геральд уверенно бросил на прилавок горсть серебряных и медных монет и приказал растерянному управляющему:

— Одеть моего омегу как следует! И потеплее!

То, какую суету вокруг его низкой особы развели работники лавки, потрясло Мыша не меньше, чем смена хозяина. Особенно то, что Геральд лично проверял добротность сукна и полотна, придирчиво перебирал отрезы на обмотки для ног — настоящая весна ещё не началась, и альфа не хотел, чтобы его омега отморозил себе пальцы. Когда всё было подобрано, Геральд лично одел Мыша и старательно поправил суконную шапочку на голове, вызвав лёгкий румянец на его лице, едва их взгляды случайно встретились.

Следующей стала лавка сапожника, и там Геральд нашёл пару превосходных башмаков для омежки. Мыш, чувствуя, насколько башмаки удобны и сшиты прямо по его ноге, впервые испытал чувство благодарности, за что ему стало ужасно стыдно.

После сапожной лавки Геральд купил своему омежке на рынке сладкий пирожок.

— Только не ешь слишком быстро и жуй как следует, — наказал он. — Тебя слишком долго морили голодом, и твой животик отвык от приличной еды. Надо дать ему время, поэтому есть пока будешь понемногу, но зато часто. Так он снова научится принимать еду, и всё будет хорошо. Понял?

Мыш молча кивнул, принимаясь за пирожок — наверно, вспомнил, как однажды голодал, потом ему вручили тарелку похлёбки, и потом было не слишком хорошо. Так нехорошо, что на всю жизнь запомнил.

Потом была баня. За те семь лет, что прошли с первого визита в Ажан, Геральд не забыл, где находится здешняя общественная баня. Сильно ли она изменилась? Оказалось, что не сильно. Геральд уверенно заплатил за своё спокойствие и лично отмывал Мыша от налипшей на него в холодном подвале грязи, попутно воотчию увидев, до чего довели его юного жениха бывшие хозяева. В том числе и покрасневшие полосы от розог на спине, тыле и ногах.

— Вот мрази!!! — вполголоса ругался альфа, бережно намыливая своего омежку ароматным альхейнским мылом. — И как их только Зевс носит?!. Ну, ничего, выходим тебя, не переживай. Всё заживёт и очень быстро.

Моя голову Мыша, Геральд разглядел под короткими волосами и мыльной пеной несмываемый рисунок на его затылке — татуировку. Как у всех, рождённых в неволе.

— У меня тоже это есть, — тихо сказал альфа, поглаживая это место пальцем. — Я тебе клянусь, что больше ты в клетку не попадёшь.

Мыш снова промолчал, но, скорее, от того, что разомлел от горячего пара и аромата мыла. И такое мытьё ему явно понравилось! В предбанник Геральд относил его на руках, заметив, что его омежка чуть не заснул за это время. Какой он всё-таки милый... даже сейчас. Только лёгкий, как пёрышко. Безобразие!

Потом, когда они обсохли и оделись — Геральд укутывал жениха ещё старательнее — они вернулись на рынок, где Геральд придирчиво отбирал то, что они будут есть на ужин. Он заметил, как жадно Мыш смотрит на покупки, исчезающие в его большой сумке, сглатывает слюну, но молчит.

— Да, скоро поедим. Сейчас ещё яблоко найдём... Это Резенхайм для нас попросил — он мне рассказывал про один забавный свадебный обычай...

Снова угрюмое молчание, и это Геральда уже насторожило. Почему Мыш до сих пор молчит? Ведь с момента продажи прошло уже достаточно времени, чтобы он что-нибудь спросил хотя бы из любопытства! Альфа отвёл своего избранника подальше от толпы и просительно заглянул ему в глаза.

— Мышонок, почему ты со мной не разговариваешь? — Мыш тут же отвернулся. — Разве ты не рад, что мы тебя забрали? Или ты скучаешь по кому-нибудь? Если бы мы могли, то освободили всех. Помочь мы могли только тебе, понимаешь? Скажи хоть что-нибудь.