Впадая в детство

— Гарри Поттер, и сегодня, — пробормотал Гарри в ответ. — Но, похоже, не тот я Гарри Поттер, и разные у нас "сегодня"... А можно, — вдруг выпалил он, — я у себя письмо оставлю? Ну, пожалуйста! Я не буду никуда отправлять сову, честно-честно!

Он понял, что так навязчиво скребло в голове, понял, почему на ум приходили книги авторства Батильды Бэгшот и Адальберта Уоффлинга. Просто потому, что эти книги и письмо говорили об одном! В "Истории магии" была целая глава, посвящённая Годрику Гриффиндору и Салазару Слизерину. В ней же упоминалось о неких девушках, Хаффлпафф и Рейвенкло, Гарри никак не мог вспомнить их имён.

"Хотя, нет, — подумал он. — Хельга Хафлпафф и... Ровена Рейвенкло?.. Или нет?"

— Да, конечно, — Хагрид всё ещё был смущён, но голос его от этого не становился тихим. Гарри моргнул, отвлекаясь от своих мыслей. — Я тебе даже подарок подарю... раз у тебя день рождения сегодня... Вот, держи.

И на колени Гарри перекочевал торт. Конечно, он был упакован и даже перевязан ленточкой, но Гарри чётко ощущал сладкий запах.

"И всё это для какого-то другого Гарри Поттера", — подумал он, осторожно сжимая кулаки.

Торт казался чем-то ненастоящим, будто ещё миг — и сладкое наваждение исчезнет. Но мальчик потянул за ленточку, открыл коробку и с восхищением уставился на так и неисчезнувший торт. Он был шоколадным, и зелёным кремом на нем были выведены немного покосившиеся буквы.

— С днём рождения, Гарри, — прочитал мальчик и посмотрел на вставшего с софы Хагрида. — А вы его мне так и оставите?

— Конечно, — было слышно, что Хагрид улыбается. — Видно же, что, эта, нужно тебе подарки дарить. А мне несложно. Вы простите за такой неожиданный, э-э-э, такое неожиданное проникновение, вот. Я просто думал... — он осёкся. — А, ладно, неважно.

Хагрид ушёл, а Гарри ещё долго смотрел на два неожиданных подарка: письмо и торт. Дурсли переговаривались где-то рядом, но они не волновали мальчика. Он читал, перечитывал письмо и голодным взглядом пожирал торт, понимая, что на голодный желудок сладкого лучше не есть. Лёг спать он только тогда, когда тётя Петуния подошла к нему и забрала торт, приказав спать, иначе "завтра ты этого письма не увидишь!". Гарри покорно лёг и укрылся одеялом, отмечая, что тётя выглядит какой-то растерянной.

С того момента, как Хагрид заявился в старую хижину, прошла почти неделя или, если точнее, целых пять дней. Гарри даже специально считал, так как Дурсли сказали, что запрут его в чулан именно на семь дней. А он... он просто ждал встречи с Сиеррой. В конце концов, ему многое надо было ей рассказать, а письмо, которое тётя Петуния всё же отдала ему, сейчас заботливо лежало под "специальной" половицей.

Да-да, Дурсли всё-таки оставили ему старую комнату Дадли, чему Гарри был несказанно рад. Письмо, хоть и адресованное не ему, собственная комната и перспектива общения с Сиеррой — о, Гарри был жутко рад. Тем более торт, что подарил Хагрид, он всё же съел сам — дядя Вернон запретил Дадли есть его, а Гарри веселился, глядя на пускающего слюнки кузена.

— Эй, мальчишка, — Гарри вздрогнул, заслышав неприятный голос тёти, но отозвался согласным мычанием, достаточно громким, чтобы Петуния его услышала через дверь. — Когда я тебя зову, отвечай нормально! — взвизгнула она. — Мы с Верноном решили выпустить тебя раньше времени, неблагодарный ты мальчишка! И так ты выражаешь свою признательность?

Гарри подумал, что доброты в этом доме он видел так ничтожно мало, что, пожалуй, уже за всё ответил, просто не попросив Хагрида напасть или напугать семейку Дурслей, но промолчал. Ему хотелось поскорее увидеться с Сиеррой, а если он будет сейчас дерзить, то его, возможно, запрут на ещё большее время.

— Понятно, тётя Петуния, — чётко проговаривая слова, ответил он. — Я очень вам благодарен. За всё.

"Хотя я совершенно не понимаю, за что вообще благодарю. Разве только за редкую доброту тёти Петунии", — мысленно опровергнул свои слова мальчик, вздыхая и садясь на жалобно скрипнувшей кровати.

Услышав, как в замке повернулся ключ, мальчик с недоверием посмотрел на дверь. Его что, действительно выпускают? И это не какая-нибудь шутка? О, если так, то ему, Гарри, просто несказанно повезло.

Мальчик удивлённо покачал головой и поднялся с кровати. Подняв свою "особую" половицу и выхватив оттуда письмо, он осторожно поставил её на место, а потом вышел из комнаты, тут же прикрывая за собой дверь.

"Свобода!" — счастливо подумал Гарри, поправляя очки.

— Спасибо, — от всей души поблагодарил Гарри свою тётю, встретив её на лестнице. Та чуть порозовела, что-то невнятно пробормотала и с шиканьем выгнала его на улицу, снова став той тётей Петунией — с длинной шеей, лошадиным лицом и невыносимым характером.

Выйдя в небольшой садик, что окружал дом Дурслей, Гарри уже, наверно, в тысячный раз сравнил его с садом у дома Сиерры и понял, что тётя Петуния проигрывает миссис Огден. Очень сильно проигрывает. Приободрив себя тем, что он сейчас как раз идёт к Сиерре, мальчик чуть ли не бегом направился в сторону дома подруги. Странных взглядов прохожих он не замечал, будучи поглощённым надеждой на разговор с подругой и странным восторгом, который, казалось, распространялся по телу от руки, что сжимала письмо.

А прохожие действительно смотрели на него странно, что бы там ни думал Гарри. Они просто не могли поверить, что в их чистом, милом городке Литтл Уингинг может проживать такой мальчик, ходящий средь бела дня в обносках. На некоторых лицах проступало узнавание — многие были знакомы с тётей Петунией и с её рассказами о "несносном, неблагодарном мальчишке". Только вот мальчик лет пяти, что с воодушевлением и радостной улыбкой нёсся по улице, никак не походил на того хулигана, что описывала миссис Дурсль.

На лицах людей начало появляться подозрение. Некоторые из впечатлительных мамаш неодобрительным взглядом провожали "оборванца", а другие смотрели на Гарри с сочувствием. И пальцы некоторых, не только женщин, но и мужчин, робко касались телефонов. Звонок в органы опеки был всё ближе и ближе.

— Простите, профессор, — пробасил Хагрид, потупившись и стоя в кабинете директора Хогвартса. — Но это точно не Гарри. Шрама нет, маленький и не знает ничего о магии... э-э-э, и о родителях своих тоже. Родственники же, что у настоящего Гарри, сказать ему всё были должны, верно?

— Конечно, Хагрид, — Дамблдор кивнул, и на лице его отразилось натуральное — действительно натуральное — беспокойство. Ты же дашь мне посмотреть свои воспоминания, верно, мальчик мой?

Лесник тут же забормотал, что он, конечно же, сделает для профессора Дамблдора всё и даже больше, чем всё, а воспоминания — это сущий пустяк. Альбус кивал, зная, что перебивать великана не стоит, а то тот и обидеться может. А обида полувеликана — штука плохая. Особенно если этот полувеликан, на самом деле, является внуком вождя одного из довольно могущественных великаньих племён. Да-да, Дамблдор к себе простых смертных не берёт.

Когда Хагрид ушёл, Дамблдор, немного повертев в руках пузырёк с воспоминаниями, бережно откупорил его и перевернул над Омутом Памяти. Серебряная чуть светящаяся нить медленно вывалилась из пузырька и всё так же медленно упала в воду-дым, что был в Омуте. Чуть помедлив, Альбус вздохнул и погрузился в воспоминания великана, дав себе слово не упустить ни одной детали.

И тут его ждало разочарование — Гарри Поттер действительно оказался не Гарри Поттером, и шрама у него действительно не было. Вынырнув из воспоминаний лесничего, директор Хогвартса уселся за свой стол и помассировал виски. Его план, что корректировался и полировался долгие годы, вдруг полетел в тартарары. А всё из-за того, что кто-то украл мальчишку, подменив настоящего Гарри на кого-то похожего. Почему? Да потому что шрам, оставленный Авадой, не сошёл бы никогда, Альбус был уверен в этом.

"Значит, будем искать настоящего Гарри. Тем более что даже это можно будет повернуть так, чтобы выгода досталась именно мне, — решил Дамблдор, блеснув своими очками-половинками. О да, он сможет всё повернуть так, как ему надобно. У него ведь есть многолетний опыт. — А отвлечение внимания с мальчишки можно снять. И Арабеллу уволить — она не справилась с задачей".

Гарри почти уже добежал до дома Сиерры, как та неожиданно открыла калитку и вышла на улицу. Гарри она пока что не замечала, посматривая в другую сторону, на что мальчик, хитро улыбнувшись, постарался тихо и незаметно к ней приблизиться. Его план почти увенчался успехом — когда до девочки оставались какие-то несчастные пять-семь шагов, она вдруг обернулась и расширила от удивления глаза.

— Гарри! — Сиерра всплеснула руками и поправила сумку, что висела у неё на плече. — Привет. А почему тебя так долго не было? Полторы недели, даже больше! И что это у тебя в руке?

— Со мной столько всего случилось, что сразу и не объяснишь, — честно ответил Гарри, подходя ближе. — Так что лучше бы нам посидеть и поговорить за чаем. А ты, я вижу, куда-то идёшь?

Девочка проследила за взглядом Гарри и посмотрела на свою же сумку, тут же утвердительно кивнув. На секунду задумавшись, она махнула Гарри рукой, как бы приглашая идти вместе с ней и, зашагав в сторону школы, выдала:

— Да, мне нужно отдать книги в библиотеку. Я брала ненадолго... Так что говорить будешь сейчас, мне не терпится узнать, что же с тобой приключилось, — она немного помолчала и смущённо добавила: — А то ты любишь собирать приключения на свою голову.

— Хорошо, — Гарри улыбнулся и, собравшись с духом, начал свой рассказ. Он оказался неожиданно коротким — они как раз дошли до здания, когда он закончил. Сиерра почти всё время молчала, лишь изредка задавала дополнительные вопросы и, получив на них ответы, задумчиво кивала. Когда Гарри попытался было показать ей письмо, она решительно отказалась:

— Нет, это уже дома. Сейчас я быстренько сдам книги... а, ладно, пошли со мной?

Гарри был не против сходить в библиотеку вместе с девочкой, так что согласился, через несколько минут уже с любопытством оглядывая полки с книгами. Тут он бывал всего несколько раз, да и то, как сейчас, вместе с подругой, в остальном ему хватало библиотеки Сиерры. А сейчас девочка почему-то задержалась, негромко разговаривая с библиотекарем, так что Гарри решил пройти чуть вперёд, посмотреть на некоторые книги поближе. Он уже настолько привык, что его не замечают, что просто не подумал, что стоит спросить разрешения.

Так что, услышав недовольный голос довольно старого мужчины, мальчик повернулся к нему с совершенно ошарашенным лицом:

— Мистер, что вы тут делаете? — тут мужчина заметил, как же на него смотрит мальчик. — Что вас так шокировало, мистер?..

— Поттер, сэр, — влезла очнувшаяся от такого же, как и у Гарри, потрясения Сиерра. — Мы уже уходим, не стоит беспокоиться.

Девочка схватила Гарри за руку и потащила из библиотеки, и всё равно мальчик услышал ещё скрипучий голос мужчины, который задумчиво повторял его фамилию. Отцепившись от Сиерры, он пошёл сам, и, когда они вышли из здания, не удержался от вопроса:

— И что это было, как думаешь?

— Не знаю, — ответила девочка, чуть нахмурившись. — Но я тебя теперь тоже не забываю. Ты теперь как самый обычный человек, ну, для меня. Для мистера Кэрри, видимо, тоже... Ох, смотри! — девочка перешла на шёпот. — Как я раньше не заметила! На тебя ведь смотрят, на тебя обращают внимание!

Гарри огляделся и заключил, что да, действительно, на него смотрят. Преимущественно, конечно, с жалостью и даже презрением, как на какого-то оборванца, а вот Сиерре, что шла рядом с ним, доставались взгляды совершенно разные.

До дома Сиерры они дошли молча, думая каждый о своём. Гарри думал о том, что его начали замечать, и это — просто замечательно, а Сиерра... Гарри не знал, о чём думала Сиерра, и гадать не брался, боясь, что подумает неверно.

"Всё равно она мне скажет, — подумал мальчик. — Ведь скажет же, да?"

— Похоже, то "заклинание" — помнишь, я говорила, как это называется? — с тебя кто-то снял, — Сиерра задумчиво повертела в руках чашку с чаем — они как раз сидели на кухне. И вдруг девочка неожиданно жёстко усмехнулась: — Вот и попляшут твои Дурсли.

— В каком смысле попляшут? — удивился Гарри, непонимающе смотря на совсем непривычную Сиерру. Та только загадочно улыбнулась и туманно ответила:

— Сам поймёшь. Денька через два...

Что же значило это самое "ты сам всё поймёшь", Гарри понял, как ни странно, как раз-таки через два дня. Именно тогда в дом Дурслей вежливо постучался завуч летней школы с выражением искреннего недоумения о том, почему же на некоего Гарри Поттера не заведена медицинская карточка. Как оправдывались тётя Петуния и дядя Вернон, Гарри уже не увидел, так как его уже вели в школу на медицинский осмотр. Там он даже разговорился с доктором, с удовольствием отвечая на его вопросы и начиная потихоньку понимать, почему Сиерра тогда сказала, что "Дурсли твои попляшут". Судя по выражению лица доктора, а так же медсестры, которая всё за ним записывала, его опекунам будет плохо.

А потом, когда он уже уходил, к нему робко подошла всё та же медсестра, мол, а почему такой умный мальчик в числе отстающих? Гарри на это только пожал плечами и сказал, что он-то, на самом деле, всё знает. И даже может это доказать, но его почему-то не слушали. И вообще, он до одиннадцати лет жил в чулане, даже в библиотеку лишний раз сходить не мог иногда, потому как запирали.

Сболтнув последнее, Гарри мысленно поругал себя — и как можно было так спалиться?! — но целая шоколадка от девушки примирила его с этим фактом. Поблагодарив медсестру, он понёсся обратно домой, сжимая в руке "свою прелесть" и ловя на себе взгляды людей. Точнее, даже не на себе, а на своей одежде — поношенной, даже слишком поношенной. Тем более что футболки Дадли, которые тот носил ещё в четыре года, всё равно висели на нём мешком, как и штаны.

Людей, которые посматривали и даже начинали набирать телефон социальной службы, становилось всё больше. Но Гарри этого не знал.

А ещё через день к ним нагрянули какие-то люди, при взгляде на которых дядя Вернон и тётя Петуния жутко побледнели. Гарри же, покопавшись в памяти и пораскинув мозгами, выдвинул гениальную мысль — социальные службы. И оказался прав. Пошарив по дому, эти люди нашли почти необжитую комнату на втором этаже — ну вот нечего Гарри там было делать! — и более-менее обжитый чулан — различные завалявшиеся карандашики-листики-рисуночки, которые никто так и не убрал.

Ещё люди общались с соседями. Гарри мельком подслушал обрывок одного из разговоров, но ума понять, что говорить будут со всеми, хватило. Как оказалось, тётя Петуния говорила о нём плохо. "Неблагодарный мальчишка", "выродок" и многое другое было только вершинами айсберга. Да и дядя Вернон, сказать по правде, тоже не отсиживался в стороне.

Когда спрашивали самого Гарри, он старался отвечать честно, но осторожно. В приют, как шепнула одна из женщин из социальной службы, ему не хотелось совершенно. Тем более что тогда он не сможет видеться с Сиеррой... но его мнения не слушали, а робкое заступничество за Дурслей, казалось, только ухудшило положение.