Spice and Wolf 2

Пройдя за стену, Лоуренс увидел площадку, где досматривали всех входящих в город. Немного впереди виднелись уже улицы Рубинхейгена.

Поскольку большинство крупных городов были окружены толстой стеной, они почти не росли вширь, а это значило, что здания в них стремились ввысь. В Рубинхейгене это было особенно заметно. Едва Лоуренс прошел за стену, его глазам открылось зрелище, напоминающее заполненный товарами корабельный трюм: возвышающиеся повсюду здания казались горами груза, уложенного в трюме почти под самую палубу. Еще дальше виднелся главный собор Рубинхейгена — он гордо возвышался над всеми прочими домами.

— Эй, ты, торговец!

Лоуренс обернулся на голос и обнаружил, что страж в кожаном доспехе указывает рукой на него.

— Слишком увлечешься городскими видами — врежешься в кого-нибудь.

— Прошу прощения, — ответил Лоуренс.

Хоро рядом с ним язвительно ухмыльнулась.

— Так, следующий! Ты, торговец, на которого я только что наорал!

Поскольку никакой очереди здесь не было, люди, которые занимались проверкой, действовали по своему усмотрению. Лоуренсу было стыдно, что его вызвали таким образом, но у него не было выбора, кроме как покорно направить повозку к этому стражу и вежливо поклониться.

— Пропуск, — отрубил страж, словно подчеркивая свою занятость.

— Прошу.

— Хмм, из Поросона, хех. А товар?

— Двадцать комплектов военного снаряжения.

Поскольку торговля за пределами городских стен была строго запрещена, количество товара должно было совпадать с указанным на пропуске.

Однако, услышав эти слова, страж несколько раз мигнул; похоже, он был очень удивлен.

— Военное снаряжение? Из Поросона?

— Э... да. Я приобрел его в Торговом Доме Латпаррона. Что-то не так?

Рубинхейген был изначально возведен как база, из которой отряды рыцарей отправлялись воевать с язычниками; и сейчас здесь обеспечивались всем необходимым рыцари, готовящиеся к походам на север. Поэтому все города в окрестностях посылали оружие и доспехи сюда, и здесь они всегда пользовались спросом.

Озадаченный реакцией стража, Лоуренс попытался его расспросить, но тот лишь покачал головой и начал рассматривать содержимое повозки. Там лежало двадцать комплектов военного снаряжения. Каждый комплект состоял из связанных веревкой кожано-кольчужного шлема, железных перчаток, кольчуги и поножей. Вино, конечно, не предназначалось для продажи, но за ввоз его в город полагалось бы заплатить очень высокую пошлину, — только вино это давно уже было выпито.

Ничего подозрительного в повозке не было; проверяющий, похоже, тоже пришел к этому выводу. Он лишь проверил, забравшись в повозку, не спрятано ли внутри доспехов что-нибудь облагаемое высокой пошлиной, вроде золота и драгоценных камней, после чего спрыгнул обратно. Проверка была довольно поспешной, и тем не менее страж, при всей его видимой небрежности, не забыл проверить даже дрова и солому, предназначенные для костра. Да, судя по всему, провезти что-либо контрабандой было невозможно.

— Похоже, это действительно военное снаряжение из Поросона. Предпочитаешь оплатить пошлину деньгами или товаром?

Если считать пошлину как десятую долю, то за военное снаряжение ценой в сотню румионов пришлось бы заплатить десять румионов.

Десять румионов стоили более трехсот монет Тренни. Ни один торговец не будет носить при себе такие деньги, да и проверяющему будет непросто пересчитать столько монет.

Если уплатить пошлину частью товара, это позволит решить сразу несколько проблем.

Именно поэтому, когда Лоуренс ответил "товаром", страж вздохнул с облегчением и пробормотал себе под нос:

— Мудрое решение.

Затем, уже вслух, он сказал:

— Проследуй вон туда и сдай два комплекта снаряжения.

Еще не закончив говорить, он извлек перо и написал что-то на клочке бумаги, а потом передал бумагу Лоуренсу.

Два комплекта из двадцати нужно было сдать — это означало, что пошлина составляет десятую долю.

Это было приемлемо. Лоуренс без колебаний кивнул и взял бумагу.

Вдобавок, поскольку тихое и покорное поведение Хоро делало ее похожей на монахиню, ее страж расспрашивать вообще не стал. Рубинхейген был церковным городом, и если бы стражники начали подозревать всех священников и монахинь, они столкнулись бы с немалыми трудностями.

Как бы там ни было, Лоуренс ощутил облегчение, когда досмотр завершился без проблем. Прямо перед ним сейчас была довольно густая толпа, ехать сквозь которую на повозке было весьма опасно, так что он спустился с козел и, взяв лошадь под уздцы, повел ее вперед.

У стойки управляющего площадкой досмотра толпились люди в самых разнообразных одеяниях, говорящие на самых разных языках. Хаос был, как посреди поля брани. Слышались также пререкания и мольбы — обычное дело везде, где собирают налоги.

Разумеется, Лоуренс совершенно не собирался просить скостить ему налоги и делать другие глупости. Как покорная овечка, он сдал сборщику пошлин два комплекта снаряжения.

Однако когда Лоуренс подал сборщику вместе с доспехами тот листок бумаги, что ему выдал проверяющий, тот нахмурил брови.

Несколько встревоженный, Лоуренс подумал: "Неужели что-то не так?". Однако сборщик налогов спрашивать ничего не стал.

Из-за всего этого на сердце у Лоуренса было неспокойно; но все же, пройдя досмотр и оказавшись в городе, он снова влез на козлы.

Конечно, реакция проверяющего, когда тот узнал, что Лоуренс привез военное снаряжение, озадачивала, но по крайней мере Лоуренс прошел досмотр без приключений, так что волноваться, по-видимому, было не о чем.

В этом Лоуренсу удалось себя убедить, но все же окончательно стряхнуть легкое чувство тревоги он не мог.

— Ты.

Голос Хоро прозвучал внезапно, и Лоуренс тут же напрягся в ожидании плохих вестей.

— Что такое? — нервно спросил Лоуренс. Хоро раскрыла рот и ответила медленно:

— Я хочу есть.

— ...

Лоуренс снова развернулся вперед, выкинув из головы слова Хоро, а вместе с ними и свою тревогу.

* * *

Огромных размеров собор Рубинхейгена был виден здесь отовсюду. Улицы разбегались от него во все стороны; часть города вокруг собора, окруженная старой городской стеной, называлась старым городом. Вокруг него кольцом располагалась остальная часть города.

Рубинхейген был почти круглым, и самые большие его ворота (достаточного размера, чтобы через них могли с легкостью проходить осадные машины) находились на юге. Войдя через эти ворота, путник сразу попадал на огромных размеров площадь, которой позавидовали бы и короли. В центре площади располагался фонтан, возведенный с искусством лучших мастеров юга. На площади находился рынок.

Все по-настоящему влиятельные и богатые торговые дома города и иностранные отделения торговых гильдий, основанных в процветающих странах, находились здесь, рядом с этой площадью. Если обойти торговые дома сзади, можно было увидеть лавки помельче, а также жилые дома и мастерские.

Главный собор стоял посреди другой площади Рубинхейгена; а всего этих площадей было пять, и они образовывали пятиугольник, одна из вершин которого была обращена к южным воротам. Каждая из площадей отличалась от остальных и казалась словно отдельным городом в городе.

Лоуренс и Хоро въехали в город через ворота на юго-востоке. Площадь, представшая их глазам, была поменьше размером, чем площадь у южных ворот, но все же и она была весьма обширна.

На площади возвышалось множество статуй. На постаментах стояли бронзовые рыцари, проявившие выдающуюся доблесть в стародавних походах против язычников, а также священники и святые, прославившие себя на миссионерском поприще.

Повсюду стояли торговые палатки. Некоторые торговцы просто расстилали соломенные подстилки и раскладывали свои товары прямо на них.

Однако рядом со статуями ни одной палатки не было. Вместо них там выступала труппа с музыкальными инструментами; в труппе также были менестрель, чередующий игру на простенькой флейте с пением, и пестро одетый шут, играющий известную комедию. Неподалеку виднелись проповедники в изорванных одеяниях, вооруженные Священным писанием; кучки людей, чьи одежды были даже еще более потрепанными, чем у них, слушали их проповеди.

Наслаждаться представлением, угощаясь едой, купленной в торговых палатках, а потом, после всех этих удовольствий, послушать проповедь и тем самым умиротворить свое сердце — здесь это был обычный уклад.

Найдя постоялый двор и оставив там повозку, Лоуренс и Хоро направились в иностранное отделение Гильдии Ровена, чтобы сделать кое-что необходимое; но тут их внимание привлекли веселые голоса и дразнящий аромат пищи, исходящий от торговых палаток на площади. Невольно они свернули на звук и запах.

В руках у них было по жареной миноге — это была самая дешевая и популярная здесь закуска. Вообще-то запах миног слегка отдает землей, но запах масла, в котором они жарились, его перебивал, так что есть было приятно. Ну а раз есть хорошая закуска, лишь естественно, что человеку хочется чего-нибудь выпить. Не успел Лоуренс и глазом моргнуть, как они с Хоро уже стояли перед палаткой, торгующей спиртным, и пили пиво, наблюдая одновременно за представлением шута.

— Мм... вкусно.

Хоро одним глотком осушила кружку и, не обращая внимания на прилипшую к уголкам рта пену, тут же потребовала вторую. Почуяв щедрого гостя, владелец палатки, не мешкая, вновь наполнил кружку до краев.

Разумеется, Хоро, средь бела дня уплетающая жареную миногу и пьющая пиво, уже не была одета монахиней.

Притвориться монахиней было очень полезно, когда Лоуренс и Хоро входили в город, но при передвижении по городу, поскольку в Лоуренсе с первого взгляда угадывался бродячий торговец, это могло создать затруднения. Никто не привлекал такого внимания, как служитель Церкви, идущий по улице в компании торговца.

Поэтому Хоро вместо своего балахона укуталась в накидку из кроличьего меха, а балахон, свернув, обвязала вокруг пояса и получила таким образом нечто вроде юбки, под которой и скрыла хвост. Что до волчьих ушей, которые могли причинить много неприятностей, то их она спрятала под косынкой, какие часто носят жены лавочников.

Такое одеяние превратило Хоро в обычную городскую девушку. Молодые женщины, улизнувшие с работы и пришедшие на площадь, чтобы поразвлечься, виднелись повсюду, так что подозрений можно было не опасаться. У тех, кто видел, как Хоро заказывает пиво, не беспокоясь об оплате, складывалось, должно быть, впечатление, что она просто выкачивает деньги из молодого бродячего торговца.

По правде сказать, когда Лоуренс расплачивался за пиво, владелец палатки небрежным тоном заметил, что он подцепил себе очень дорогую подружку.

Лоуренсу было неохота углубляться в объяснения, и он лишь натянуто улыбнулся в ответ. Однако, осознав вдруг, что эти слова не так уж далеки от истины, он невольно покачал головой.

— И спиртное здесь отменное, и сам город такой оживленный. Замечательно, правда? — сказала Хоро.

— То, что здесь так многолюдно, — еще один повод вести себя осторожнее. Что бы ты ни делала, ни в коем случае не связывайся с рыцарями и наемниками, иначе у нас будут большие неприятности.

— Положись на меня.

"Можно ли на нее положиться?" Лоуренс не стал выражать свои сомнения вслух и лишь вздохнул.

— Ну, тогда нам пора идти.

Лоуренс к этому времени закончил вторую кружку пива, а Хоро — четвертую, так что Лоуренс решил это дело прекратить.

Если все так и продолжится, они и к ночи отсюда не уйдут.

— Хмм? Так быстро уходим? Но я хочу выпить еще, — начала канючить Хоро.

— А нельзя это отложить до вечера? Идем.

Хоро посмотрела на свою кружку, затем на Лоуренса и, наконец смирившись с судьбой, отошла от палатки. Когда они с Лоуренсом бок о бок удалялись, владелец палатки произнес им вслед: "Спасибо, что заглянули!" — но его голос быстро утонул в общем гаме.

— Куда мы идем?

— В иностранное отделение... эй, сотри только пену с губ!

Хоро наконец-то заметила, что в уголках рта у нее налипла пена, и собралась было вытереть ее рукавом.

Однако внезапно она передумала и, ухватив Лоуренса за руку, вытерла рот его рукавом.

— Ну погоди у меня.

— А разве ты меня уже не ударил?

Несмотря на то, что эти слова Хоро произнесла, держась одной рукой за голову и сердито глядя на Лоуренса, другой рукой она продолжала сжимать руку Лоуренса, словно боясь потеряться в толпе. Ее гнев из-за того, что Лоуренс постучал ей по голове, похоже, испарился мгновенно.

— Однако, ты.

— Хмм?

— Почему я должна идти с тобой в иностранное отделение? Я хочу остаться на площади и выпить еще пива.

— Оставлять тебя одну слишком опасно.

Несмотря на предостерегающий тон Лоуренса, первой реакцией Хоро было удивление; а затем она произнесла с застенчивой улыбкой, словно извиняясь, что неправильно поняла:

— Мм. Во всем моя красота виновата, это из-за нее меня слишком опасно оставлять одну.

Внешность Хоро, когда она шла по улице, позволяя развеваться своим русым волосам, действительно привлекала множество взглядов. Многие и Лоуренса, идущего с ней рука об руку, одаряли завистливыми взглядами.

Вообще-то Лоуренс солгал бы, сказав, что не испытывает гордости, идя рука об руку с Хоро; но тревожило его то, что Хоро, если ее оставить одну, может влипнуть в историю.

На площади действительно было очень оживленно; но чем оживленнее место, тем больше шансов, что там что-нибудь случится. Если в сумятице случайно раскроется истинное обличье Хоро, это будет катастрофа.

— Какая бы ты ни была красивая, это не поможет нам избавиться от церковных стражей и рыцарей. Если ты, слишком много выпив, откроешь свои уши и хвост, мы ничего не сможем поделать.

— Ерунда. Если до такого дойдет, почему бы просто не выбросить все волнения из головы? В худшем случае мне придется всего-навсего сбежать из города, неся тебя в пасти. Или ты думаешь, что мне не перепрыгнуть через стену такой высоты? Мне вспоминается одна сказка про рыцаря и принцессу, там было что-то похожее.

— Ты имеешь в виду сказку про то, как рыцарь спас принцессу из заточения и сбежал, неся ее на руках?

— Да, да, именно ее.

Хотя Хоро говорила шутливым тоном, Лоуренс живо представил себе картину, как она принимает свой истинный облик, хватает его, Лоуренса, зубами и бежит. Идея показалась ему напрочь лишенной всякой романтики.

Наоборот, при мысли о том, что он может оказаться в огромной пасти Хоро, по спине его побежали мурашки.

— Пожалуй, без этого мы обойдемся, — попросил он.

— Мм. А если тебя схватят, мне вряд ли охота будет тебя вызволять.

Лоуренс с кислой миной посмотрел на Хоро и тут же наткнулся на ее озорную улыбку.

Затем, двинувшись на север и пройдя через запруженную людьми площадь, Лоуренс и Хоро вышли в квартал, где располагалось множество лавок. Потом они углубились в улочку, где ютились лавки попроще. В этой же улочке, кроме лавок, находились рубинхейгенские отделения иностранных гильдий, а также здания местных торговых гильдий. Были здесь дома, принадлежащие союзам городских торговцев (почти все они входили в такие объединения), а также здания гильдий ткачей со всего мира.