Гарри Поттер и Тайная комната

Никто из гриффиндорской команды на мгновение не нашелся, что сказать. Малфой ухмылялся так широко, что его холодные глаза превратились в щелочки.

— О, смотрите, — сказал Флинт. — Вторжение в поле.

Рон и Гермиона пересекали лужайку, чтобы посмотреть, что происходит.

— Что происходит? — Спросил Рон у Гарри. — Почему ты не играешь? И что он здесь делает?

Он смотрел на Малфоя, разглядывая его слизеринскую мантию для квиддича.

— Я новый игрок Слизерина, Уизли, — самодовольно сказал Малфой. — Все только что восхищались метлами, которые мой отец купил нашей команде.

Рон с открытым ртом уставился на семь великолепных метел, лежащих перед ним.

— Они хороши, не так ли? — спокойно произнес Малфой. — Но, возможно, команда Гриффиндора сможет собрать немного золота и купить новые метлы. Вы могли бы разыграть эти пятерки чистильщиков; я думаю, музей предложил бы за них цену.

Слизеринская команда покатилась со смеху.

— По крайней мере, никому из гриффиндорской команды не пришлось покупать билет, — резко сказала Гермиона. — Они поступили благодаря чистому таланту.

Самодовольное выражение промелькнуло на лице Малфоя.

— Никто не спрашивал твоего мнения, ты, маленькая грязнокровка, — выплюнул он.

Гарри сразу понял, что Малфой сказал что-то действительно плохое, потому что его слова сразу же вызвали бурю негодования. Флинту пришлось поднырнуть под Малфоя, чтобы Фред и Джордж не набросились на него, Алисия закричала:

— Как ты смеешь! -, а Рон сунул руку под мантию, вытащил палочку и с криком:

— Ты за это заплатишь, Малфой! — яростно ткнул ею под Флинтову руку у лица Малфоя.

Громкий хлопок эхом разнесся по стадиону, и из волшебной палочки Рона вырвалась струя зеленого света, ударив его в живот и отбросив назад на траву.

— Рон! Рон! С тобой все в порядке? — взвизгнула Гермиона.

Рон открыл рот, чтобы что-то сказать, но не смог произнести ни слова. Вместо этого он громко рыгнул, и несколько слизняков вывалились у него изо рта ему на колени.

Слизеринская команда была парализована от смеха. Флинт согнулся пополам, держась за свою новую метлу, чтобы не упасть. Малфой стоял на четвереньках и колотил кулаком по земле. Гриффиндорцы столпились вокруг Рона, который продолжал изрыгать крупных блестящих слизняков. Никто, казалось, не хотел к нему прикасаться.

— Нам лучше отвести его к Хагриду, это ближе всего, — сказал Гарри Гермионе, которая храбро кивнула, и они вдвоем подняли Рона за руки.

— Что случилось, Гарри? Что случилось? Он болен? Но вы можете вылечить его, не так ли? — Колин выбежал со своего места и теперь танцевал рядом с ними, когда они покидали поле. Рон сильно дернулся, и еще больше слизняков посыпалось ему на грудь.

— О-о-о, — восхищенно воскликнул Колин и поднял камеру. — Ты можешь подержать его спокойно, Гарри?

— Уйди с дороги, Колин! — сердито сказал Гарри. Они с Гермионой вывели Рона со стадиона и повели через площадку к опушке леса.

— Почти пришли, Рон, — сказала Гермиона, когда показалась хижина лесничего. — Через минуту все будет в порядке, почти пришли.

Они были в двадцати футах от дома Хагрида, когда открылась входная дверь, но вышел не Хагрид. Гилдерой Локхарт, одетый сегодня в бледно-лиловую мантию, широким шагом направился к выходу.

— Быстро, сюда, — прошипел Гарри, затаскивая Рона за ближайший куст. Гермиона неохотно последовала за ним.

— Это просто, если ты знаешь, что делаешь! — Громко говорил Локхарт Хагриду. — Если тебе понадобится помощь, ты знаешь, где я! Я дам тебе экземпляр своей книги. Я удивлен, что у тебя его еще нет — я подпишу его сегодня вечером и отправлю тебе. Что ж, до свидания! И он зашагал прочь, к замку.

Гарри подождал, пока Локхарт скроется из виду, затем вытащил Рона из кустов и подвел к входной двери Хагрида. Они настойчиво постучали.

Хагрид появился сразу же, выглядя очень недовольным, но его лицо просветлело, когда он увидел, кто это.

— Я все гадал, когда ты придешь ко мне — заходи, заходи — думал, может, ты снова встретишь профессора Локхарта...

Гарри и Гермиона помогли Рону переступить порог однокомнатной хижины, в одном углу которой стояла огромная кровать, а в другом весело потрескивал огонь. Хагрида, казалось, не беспокоила проблема Рона со слизняками, которую Гарри поспешно объяснил, усаживая Рона на стул.

— Лучше выйти, чем войти, — весело сказал он, ставя перед собой большой медный таз. — Поднимай их всех, Рон.

— Я не думаю, что можно что-то сделать, кроме как подождать, пока это прекратится, — с тревогой сказала Гермиона, наблюдая, как Рон склонился над тазом. — Это проклятие и в лучшие времена трудно снять, но со сломанной палочкой...

Хагрид суетился вокруг, готовя им чай. Его собака Клык пускала слюни, глядя на Гарри.

— Чего Локхарт хотел от тебя, Хагрид? — Спросил Гарри, почесывая Клыка за ушами.

— Даешь мне советы, как достать келпи из колодца, — проворчал Хагрид, убирая со своего выскобленного стола наполовину ощипанного петуха и ставя чайник. — Как будто я не знаю. И болтал о какой-то баньши, которую он изгнал. Если хоть одно слово из этого было правдой, я съем свой чайник.

Критиковать учителя Хогвартса было совсем не похоже на Хагрида, и Гарри удивленно посмотрел на него. Гермиона, однако, сказала несколько более высоким, чем обычно, голосом:

— Я думаю, вы немного несправедливы. Профессор Дамблдор, очевидно, считал, что он лучше всех подходит для этой работы...

— Он был единственным, кто подходил для этой работы, — сказал Хагрид, предлагая им по тарелке ирисок с патокой, в то время как Рон смачно кашлял в свою миску. — И я имею в виду единственного. Становится все труднее найти кого-нибудь для работы в области Темных искусств. Люди не очень-то стремятся браться за это дело. Они начинают думать, что это проклятье. Уже давно никто долго не продержался. Так скажи мне, — попросил Хагрид, кивая головой в сторону Рона. — Кого он пытался проклясть?

— Малфой как-то обозвал Гермиону — должно быть, это было очень плохо, потому что все взбесились.

— Это было ужасно, — хрипло сказал Рон, появляясь над столом бледный и потный. — Малфой назвал ее "Грязнокровкой", Хагрид...

Рон снова скрылся из виду, когда появилась новая волна слизняков. Хагрид выглядел возмущенным.

— Он этого не делал! — прорычал он Гермионе.

— Он это сделал, — сказала она. — Но я не понимаю, что это значит. Я, конечно, мог бы сказать, что это было очень грубо...

— Это, пожалуй, самое оскорбительное, что он мог придумать, — выдохнул Рон, поднимаясь на ноги. — Грязнокровка — это действительно грязное имя для тех, кто родился в семье магглов, ну, вы понимаете, у кого родители не волшебники. Есть некоторые волшебники — например, семья Малфоя — которые думают, что они лучше всех остальных, потому что они из тех, кого люди называют чистокровными. — Он негромко рыгнул, и в его протянутую руку упал единственный кусочек. Он бросил его в таз и продолжил: — Я имею в виду, что все остальные знают, что это не имеет никакого значения. Посмотрите на Невилла Лонгботтома — он чистокровный, и он с трудом может держать котел в правильном положении.

— И они не изобрели заклинания, которое не могла бы сотворить наша Гермиона, — с гордостью сказал Хагрид, отчего Гермиона стала ярко-пурпурной.

— Это отвратительная вещь — называть кого-то так, — сказал Рон, вытирая вспотевший лоб дрожащей рукой. — Грязная кровь, понимаешь. Обычная кровь. Это нелепо. Большинство волшебников в наши дни все равно полукровки. Если бы мы не женились на магглах, мы бы вымерли.

Его вырвало, и он снова скрылся из виду.

— Ну, я не виню тебя за то, что ты пытался проклясть его, Рон, — громко сказал Хагрид, перекрывая удары слизняков о раковину. — Но, может, и к лучшему, что твоя палочка сработала. Думаю, Люциус Малфой пришел бы в школу, если бы ты проклял его сына. По крайней мере, у тебя не было бы неприятностей.

Гарри хотел было возразить, что нет ничего хуже, чем когда у тебя изо рта сыплются слизняки, но не смог: от ирисок Хагрида с патокой у него слиплись челюсти.

— Гарри, — резко сказал Хагрид, как будто его осенила внезапная мысль. — Я должен поговорить с тобой начистоту. Я слышал, ты раздаешь фотографии с автографами. Почему у меня такой нет?

Гарри в ярости заскрежетал зубами.

— Я не раздавал фотографии с автографами, — горячо возразил он. — Если Локхарт все еще распространяет это...

Но тут он увидел, что Хагрид смеется.

— Я просто шучу, — сказал он, дружески похлопав Гарри по спине и заставив его уткнуться лицом в стол. — Я так и знал, что на самом деле это не так. Я сказал Локхарту, что тебе это не нужно. Ты даже не пытаешься стать более знаменитым, чем он.

— Держу пари, ему это не понравилось, — сказал Гарри, садясь и потирая подбородок.

— Не думаю, что ему понравилось, — сказал Хагрид, и его глаза заблестели. — И тогда я сказал ему, что никогда не читал ни одной из его книг, и он решил уйти. Ирисок с патокой, Рон? — добавил он, когда Рон появился снова.

— Нет, спасибо, — слабым голосом ответил Рон. — Лучше не рисковать

— Пойдем, посмотрим, что я вырастил, — сказал Хагрид, когда Гарри и Гермиона допили остатки чая.

На маленьком огороде за домом Хагрида росла дюжина самых больших тыкв, какие Гарри когда-либо видел. Каждая была размером с большой валун.

— Они неплохо справляются, не так ли? — радостно спросил Хагрид. — К празднику Хэллоуина. ...к тому времени должны быть уже достаточно большими.

— Чем ты их кормил? — спросил Гарри.

Хагрид оглянулся через плечо, чтобы убедиться, что они одни.

— Ну, я им... ну, знаешь... немного помог...

Гарри заметил розовый зонт Хагрида в цветочек, прислоненный к задней стене хижины. У Гарри и раньше были основания полагать, что этот зонт был не таким, каким казался; на самом деле, у него сложилось стойкое впечатление, что внутри него была спрятана старая школьная палочка Хагрида. Хагриду не полагалось использовать магию. На третьем курсе его исключили из Хогвартса, но Гарри так и не узнал почему — при любом упоминании об этом Хагрид громко откашливался и становился загадочно глухим, пока тема разговора не менялась.

— Я полагаю, это заклинание усиления? — спросила Гермиона, на полпути между неодобрением и весельем. — Что ж, ты хорошо поработал над ними.

— Это то, что сказала твоя младшая сестра, — сказал Хагрид, кивая на Рона. — Мы познакомились с ней только вчера. — Хагрид искоса взглянул на Гарри, и его борода дернулась. — Сказала, что просто осматривала территорию, но я думаю, она надеялась, что встретит кого-нибудь еще в моем доме. Он подмигнул Гарри. — Если бы ты спросил меня, она бы не отказалась от подписанного...

— О, заткнись, — сказал Гарри. Рон фыркнул от смеха, и на землю посыпались слизняки.

— Осторожнее! — Взревел Хагрид, оттаскивая Рона от его драгоценных тыкв.

Время близилось к обеду, и, поскольку Гарри с рассвета съел всего одну ириску с патокой, ему не терпелось вернуться в школу и перекусить. Они попрощались с Хагридом и пошли обратно в замок, Рон время от времени икал, но смог вытащить только двух очень маленьких слизняков.

Едва они ступили в прохладный вестибюль, как раздался голос:

— А вот и вы, Поттер-Уизли. — Профессор Макгонагалл с суровым видом направлялась к ним. — Сегодня вечером вы оба будете отрабатывать отработки.

— Что мы делаем, профессор? — спросил Рон, нервно подавляя отрыжку.

— Вы будете полировать серебро в комнате трофеев вместе с мистером Филчем, — сказала профессор Макгонагалл. — И никакой магии, Уизли, — просто подмазывайтесь.

Рон сглотнул. Аргуса Филча, смотрителя, ненавидели все ученики в школе.

— А вы, Поттер, будете помогать профессору Локхарту отвечать на письма его поклонников, — сказала профессор Макгонагалл.

— О, профессор, а нельзя мне тоже пойти и заняться комнатой трофеев? — в отчаянии спросил Гарри.

— Конечно, нет, — сказала профессор Макгонагалл, приподняв брови. — Профессор Локхарт особо просил вас прийти. Ровно в восемь, вы оба.

Гарри и Рон, ссутулившись, вошли в Большой зал в состоянии глубочайшего уныния, Гермиона следовала за ними с выражением "ну-ну-ты-и-нарушил-школьные-правила" на лице. Гарри пастуший пирог понравился не так сильно, как он думал. И он, и Рон чувствовали, что им досталось хуже некуда.

— Филч продержит меня там всю ночь, — мрачно сказал Рон. — Никакой магии! В этой комнате, должно быть, около сотни кубков. Я не силен в маггловской уборке.

— Я бы поменялся местами в любое время, — глухо сказал Гарри. — У меня было много практики с Дурслями. Отвечать на письма поклонников Локхарта. ...он будет настоящим кошмаром. . . .

Субботний день, казалось, пролетел незаметно, и вот уже без пяти восемь Гарри, еле волоча ноги, шел по коридору второго этажа к кабинету Локхарта. Он стиснул зубы и постучал.

Дверь тут же распахнулась. Локхарт просиял, глядя на него сверху вниз.

— А, вот и прохвост! — сказал он. — Входи, Гарри, входи...

В свете множества свечей на стенах ярко сияли бесчисленные фотографии Локхарта в рамках. Он даже подписал несколько из них. Еще одна большая стопка лежала на его столе.

— Вы можете надписать адреса на конвертах! — Локхарт обратился к Гарри с таким видом, словно это было для него огромным удовольствием. — Первое посвящается Глэдис Гаджен, благослови ее господь — моей большой поклоннице.

Минуты тянулись незаметно. Гарри позволил голосу Локхарта окутать его, время от времени произнося "Ммм", "Точно" и "Да". Время от времени он улавливал фразы вроде: "Слава — непостоянный друг, Гарри" или "Знаменитость такая, какой она есть, помни это".

Свечи догорали все меньше и меньше, заставляя свет плясать на многочисленных лицах Локхарта, наблюдавших за ним. Гарри провел ноющей рукой по тому, что казалось ему тысячным конвертом, выписывая адрес Вероники Сметли. "Должно быть, уже почти пора уходить, — с тоской подумал Гарри, — пожалуйста, пусть уже почти пора". . . .

И тут он что-то услышал — что-то совершенно отличное от треска догорающих свечей и болтовни Локхарта о своих поклонниках.

Это был голос, от которого леденел костный мозг, голос, от которого захватывало дух, с ледяным ядом.

— Иди ко мне. ...Иди ко мне. ...Позволь мне разорвать тебя. ... Позволь мне разорвать тебя. ...Позволь мне убить тебя. ...

Гарри подпрыгнул, и на улице, где жила Вероника Сметли, появилось большое сиреневое пятно.

— Что? — громко спросил он.

— Я знаю! — воскликнул Локхарт. — Целых шесть месяцев на вершине списка бестселлеров! Побил все рекорды!

— Нет, — в отчаянии воскликнул Гарри. — Этот голос!

— Простите? — озадаченно переспросил Локхарт. — Какой голос?

— Этот... тот голос, который сказал... разве вы его не слышали?

Локхарт смотрел на Гарри в крайнем изумлении.

— О чем ты говоришь, Гарри? Наверное, тебя немного клонит в сон? Великий Скотт, посмотри на время! Мы здесь уже почти четыре часа! Никогда бы не поверил — как быстро пролетело время, не так ли?