Отголоски других миров

Все произошло насколько быстро, что осознать происшедшее, он был не в силах. Еще несколько минут назад, Иван полный сил и оптимизма был рядом. Они разговаривали, обсуждали, как быть и что делать, а сейчас он был мертв. Его просто не существовало. Трясина засосала его, и только цилиндр, видимо вывалившийся из сумки, валялся поодаль на траве. Он не сознавал, что сам только что был на волосок от смерти и только чудом остался в живых. Тяжело дыша, Михаил продолжал лежать, пытаясь понять, что произошло и что делать дальше.

Он не знал, сколько времени пролежал, час, два или может быть пять минут. Казалось, прошла вечность, прежде чем он встал. Его била мелкая дрожь. Делая осторожный шаг за шагом, он почти на автопилоте поднял с земли цилиндр и вернулся назад. Дойдя до того места, где он предположительно оставил сумку с цилиндром, он стал осматриваться по сторонам. Не сразу, но он нашел его и, взяв сумку, положил в неё цилиндр Ивана и, повесив на спину, пошел назад, пытаясь найти обход.

Только к часам трем поднявшись на косогор, весь грязный, усталый и растерянный от всего происшедшего, он неожиданно вышел на автомагистраль. Он даже не сразу понял это, и только длинный гудок проходящего мимо трейлера, привел его в чувства. Михаил посмотрел ему вслед и, только тогда понял где он и что пора что-то делать, чтобы добраться домой.

Спустившись по насыпи с дороги, он нашел место, где была вода. Почистив и немного подсушив одежду, он снова вернулся на шоссе и стал голосовать. Водитель остановившегося грузовика сразу же согласился подвести его в город и, захлопнув за собой дверь, Михаил уселся рядом с водителем и, угрюмо уставившись на дорогу, задумался обо всем, что произошло с ним за последние несколько часов.

Водитель, мужчина лет сорока, покуривая сигарету, аккуратно вел машину. Спустя какое-то время, он произнес, обращаясь к Михаилу:

— Вижу чем-то расстроены, или показалось?

— Жизнь, подлая штука, всегда норовит подножку подставить там, где ты этого совсем не ждешь.

— Не скажи. Люди, может и попадаются подлые, а жизнь что, это мы её делаем такой, а потом говорим что она такая-сякая. Или я не прав?

— Да нет, в общем-то, правы, конечно. Просто настроение такое, что хоть волком вой.

— Что так?

— Человека потерял.

— Друга?

— Не то чтобы друга, просто знакомого.

Наступила пауза, после которой водитель снова спросил:

— Болел или как?

— Кто?

— Знакомый ваш.

— Нет, просто погиб. Пошел в лес и утонул в болоте. Нелепо все так получилось. До сих пор опомниться не могу.

— Молодой был?

— Сорока не было.

— А жена, дети остались?

— Нет, он один жил.

— И то хорошо. Правда, не в том смысле, что один, а в том, что жену с детьми одних не оставил.

— Это конечно. И все равно не пойму, почему такая нелепая смерть.

— Так ведь никто из нас не знает, когда и почему умрет. Вон у меня, к примеру, тесть, без малого пять лет мучился, пока в прошлом году от рака не умер. Ну и чего, хорошая это смерть или плохая? А твой друг не мучился, сразу раз и помер. Рановато конечно, но ведь все мы под богом ходим.

Михаил промолчал. Повернув голову, он смотрел в окно, за которым тянулась бесконечная полоса леса. В этот момент к звуку работающего двигателя прибавился новый звук и вслед за ним в небе показался вертолет. Он пролетел вдоль шоссе и затем повернул в сторону.

— Чего-то разлетались второй день к ряду, — произнес водитель.

— Да, я тоже обратил внимание, когда из деревни шел, — стараясь как можно спокойнее, произнес Михаил.

Остаток дороги они почти не разговаривали. Так перебросились парой ничего не значащих фраз. Михаил старался делать вид, что кемарит и потому закрыл глаза, размышляя о том, что делать дальше. Как только показалась надпись, возвещающая, что они въехали в город, он попросила водителя остановиться.

— Да нам еще километра полтора ехать, мне все равно на автобазу почти в центр, могу подбросить.

— Да нет, спасибо, мне тут совсем рядом.

— Ну, как знаешь.

Михаил поблагодарил водителя и захлопнул дверь машины. Когда та скрылась за поворотом, он медленно направился в сторону города, но завидев пост милиции, решил, что пожалуй стоит обойти его от греха подальше и свернул в сторону.

Добравшись до города, он отдохнул в парке, потом разменял доллары на рубли и, купив в ближайшем универмаге рубашку, джинсы и обувь, отправился на вокзал. Обратная дорога до Москвы не вызвала у Михаила особых воспоминаний. Ожидание рейсового автобуса, который довез его до Твери, а оттуда почти трехчасовая поездка на электричке. Выйдя на платформе Петровско-Разумовская, он поймал частника и попросил довезти до Динамо. Не доезжая квартала, вышел и медленно направился к дому. Поправив сумку, купленную вместе с одеждой, он пошел в сторону детского сада, который был во дворе его дома. Пройдя вдоль забора, он посмотрел в сторону подъезда. Не увидев ничего необычного, Михаил усмехнулся самому себе и подумал: "Играю в детектива. Так они и покажут себя. Милицейские машины, оцепление вокруг дома. По-моему у меня крыша едет. Надо перестать психовать и вернуться в нормальную реальность".

Пройдя вдоль дома, он неожиданно увидел выходящую из подъезда дворничиху, Зинаиду Петровну. Поздоровавшись с ней, он хотел, было пройти мимо, но та, спустившись со ступеней подъезда и поравнявшись с Михаилом, заговорщицким шепотом произнесла:

— Миш, у тебя чагой-то охрана давеча сработала. Милиция приезжала. Меня и соседа твоего Сашку, в понятые брали, чтобы дверь открыть.

— У меня? — холодок прошел вдоль спины и Михаил остановился. Он хотел сказать: "С какой стати ко мне кто-то должен приезжать, когда у меня никакой охраны не стоит", но вовремя осекся и потому только добавил:

— Бывает, наверно сработала, вот они и приехали.

— Так они так и сказали. Ложный вызов и все. А ты на дачу ездил что ли?

— Нет, по делам службы, в командировке.

— А, ну понятно.

Он попрощался и направился дальше. Подойдя к подъезду, он посмотрел в сторону дворничихи, которая стояла к нему спиной и решительным шагом повернул в сторону остановки автобуса. Перейдя на другую сторону улицы, он, не раздумывая, пошел дворами в сторону метро, решительно не зная как быть и что делать. Сердце учащенно билось, и он опомнился, когда почувствовал, что скорее бежит, чем идет. Только тогда он остановился и, поняв, что его никто не преследует, огляделся и, выбрав скамейку, присел, чтобы осмыслить создавшееся положение.

Придя в себя, он посмотрел на часы. Было начало девятого вечера. Достав телефон, он набрал номер и позвонил Анне.

— Алло.

— Это я, привет.

— Привет. Ты где?

— Я в Москве.

— Уже?

— Да.

— Тебя можно поздравить?

— В принципе можно.

— Поздравляю. Ну не молчи, расскажи, достали или нет?

— Да.

— И...

— Подожди, ты мне скажи, тебя никто обо мне не спрашивал?

— Меня?

— Да тебя.

— С какой стати?

— Так на всякий случай. Встретиться можем?

— Сейчас?

— Да.

— Да, только...

— А можно я к тебе приеду?

— Ко мне?

— Да к тебе, надо поговорить, а заодно кое-что показать.

— Показать!

— Я привез то, что мы нашли.

— Правда! Я жду.

— Хорошо, буду минут через сорок.

Он, сунул телефон в карман, после чего встал и пошел искать такси.

— Здравствуй! — произнесла она, как всегда, робко. Это было в её характере. Некоторая неуверенность и робость. Он притянул её к себе и, поцеловав, скосил глаза на сумку, перекинутую через плечо, и произнес:

— Вот он, подарок из космоса, — сказав это, он поставил сумку на пол прямо перед ней. Она невольно отшатнулась, а потом присев, осторожно расстегнула молнию. Два серебристых цилиндра, которые она увидела, словно парализовали её. Она молча смотрела на них, и потому Михаил спросил:

— Что скажешь?

— Что это?

— А кто его знает. Достали контейнер, потом открыли, а там сто с лишним вот этих цилиндров.

— А где остальные?

— Погрузили в грузовик и увезли, а я вот решил один взять себе.

— Один? Но ведь их два.

— Да, — вдруг помрачнев, произнес Михаил и добавил, — Второй нес Иван.

— Что значит нес?

— Увяз в трясине.

— Как увяз?

— Так. Мы заблудились в лесу. Даже не то что заблудились, а попали на топкое место. Иван отошел от меня в сторону и в трясину, прямо с головой. Пока я до него добежал, сам чуть не увяз. А когда ногу вытянул, его с головой засосало. Жуткая картина. До сих пор перед глазами стоит. Живого человека в трясину засасывает, а ты ничего сделать не можешь. Страшно до жути.

— Так ведь и ты мог там погибнуть?

— Мог, только вот Иван погиб, а я жив. Судьба значит.

Анна поднялась и, обхватив его за шею, тихо произнесла:

— Ведь я могла одна остаться и никогда не узнала бы, что с тобой произошло, — слезы навернулись у неё на глазах, и она так пристально посмотрела на Михаила, словно хотела запечатлеть его облик в своей памяти. Он смутился и, расцепив её руки, произнес:

— Пронесло, значит, рановато было на тот свет.

Они оба стояли и смотрели на цилиндры.

— А вдруг они опасные, радиоактивные или еще что-то? — произнесла она и, повернув голову, посмотрела на Михаила.

— Вполне возможно, но пока никаких симптомов, что они как-то отрицательно влияют на людей.

— И что теперь с ними делать? — снова спросила она, проведя по одному из них рукой.

— Не знаю, я вообще пока ничего не знаю, что делать и как быть. Тут такое вокруг этого дела завертелось, что я и сам не рад, что все это затеял.

— А что случилось?

— Есть большая доля вероятности, что не мы одни знаем об этом контейнере, а поскольку мы первыми его достали, да еще сумели открыть и достать содержимое, то скорей всего, нас могут искать, чтобы заполучить найденное.

— Искать, кто?

— Не знаю, но то, что нас ищут, это точно.

— Значит ты в опасности?

— Выходит, что да, потому и пришел к тебе, прости, что впутываю во всю эту передрягу, но больше мне идти не к кому, — он нахмурился. Анна поднялась с пола и вдруг обняла его и нежным голосом произнесла:

— Знаешь, я почему-то знала, что ты обязательно ко мне придешь.

— Почему? — с удивлением произнес он.

— Не знаю, просто знала и все..., — она не договорила и отвела взгляд. В этот момент из комнаты раздался голос:

— Аннушка, с кем ты там разговариваешь?

— Мам, это Михаил пришел ко мне.

— Так проводи его на кухню и покорми.

— Хорошо, я как раз это и собиралась сделать, — она, словно извиняясь, посмотрела на Михаила и тихо, чтобы мать не слышала, произнесла:

— Действительно, ты же с дороги, наверно голодный?

— Есть немного.

— Так пойдем, чего мы тут стоим, — она ухватила его рукой, потом обернулась и снова посмотрела на пол, где в свете люстры на потолке, тускло поблескивали два серебристых цилиндра.

Они сидели на кухне. Михаил пил чай и молчал. Анна наблюдала, как он ест, и тоже молчала, только изредка загадочно улыбалась. Чай был горячим и потому Михаил поставил чашку и произнес:

— Знаешь, когда достали из озера контейнер, все думал, а может, зря я все это затеял? Ведь из-за меня Иван погиб, и вообще вся эта чехарда началась и чем все это кончится неизвестно. Может мне пойти и обо всем рассказать? В конце концов, если этим действительно занимаются федералы, то они передадут эти цилиндры ученым и те в нормальных условиях выяснят, что внутри. Как ты думаешь?

— Не знаю. Возможно, ты прав.

— Насчет чего?

— Насчет того, чтобы пойти и обо всем рассказать. А с другой стороны..., — она не успела договорить, как в коридоре, словно что-то щелкнуло, и в этот момент погас свет.

— Кажется, лампочка в коридоре перегорела, — неуверенно произнесла она, вставая со стула.

— Подожди, я сам посмотрю.

Михаил поднялся и почувствовал секундное головокружение, отчего ухватился рукой за спинку стула.

— Что с тобой?

— Нет, все нормально. Наверно устал за эти дни.

— Не мудрено. Столько всего пережить и перенести. Сиди, я сама посмотрю.

— Нет, все нормально, я посмотрю, — и он прошел в коридор. Дверь в комнату была закрыта, и потому было темно и ничего не видно. Он нащупал рукой выключатель на стене и несколько раз нажал его, но свет по-прежнему не загорался.

— Ты права, лампочка перегорела, — крикнул он Анне.

— Подожди, я сейчас новую найду и принесу.

Михаил стоял в темном коридоре в ожидании, когда Анна принесет лампочку. Глаза стали понемногу привыкать к темноте. Когда она вошла, держа в руке лампочку, он взял её и его взгляд невольно упал на сумку с цилиндрами. Лампочка выпала из его рук и упав на пол, разбилась. Онемев от увиденного, он как загипнотизированный смотрел на цилиндры, не в силах что-либо сказать. Анна не понимая, что происходит, инстинктивно схватила его за руку и тихо произнесла:

— Что с тобой?

— Посмотри, — медленно произнес он.

— Я ничего не вижу.

В этот момент дверь в комнату открылась. На пороге стояла мать Анны, Елизавета Львовна. Свет из комнаты осветил коридор, и они увидели, что цилиндры по-прежнему лежат на полу. Только теперь каждый из них был словно разрезан пополам. Михаил осторожно опустился и, взяв трясущимися руками одну из частей, посмотрел на неё. Внутри у неё была полость, которая была совершенно пуста. Он перевел взгляд на Анну и тихо произнес.

— Они пустые!

Он осмотрел оставшиеся три части и даже провел в одной из них рукой, но полость внутри была совершенно сухой.

— Я ничего не понимаю, — произнес он.

Михаил поднялся и почувствовал, как Анна, стоя позади него, обняла и всем телом прижалась к нему. Они стояли и молча смотрели на пол.

— Аннушка, ты где? — раздался голос Елизаветы Львовны. И выставив вперед руку, двинулась по направлению к ним...

Ч а с т ь 2

Космос далекий и близкий.

Глава 1

За полтора месяца по земному летоисчислению до описанных ранее событий.

Планета Норфон. Клинический центр.

— Уверяю тебя, ты напрасно так переживаешь. Все будет чудесно.

— Я все прекрасно понимаю, но никак не могу принять, что совсем скоро увижу тебя совершенно в другом облике.

— Охотно верю. Мне и самой это трудно представить, но такова жизнь. Наши тела, увы, не вечны. Рано или поздно, необходимо менять оболочку, и хотя, процедура, как меня заверил Флуонта, безболезненная и совершенно безопасная, я с ужасом думаю, что испытаю, когда взгляну на себя в зеркало.

— Взглянешь, и увидишь себя снова молодой.

— Вот именно, молодой...

— Мам, ну что ты, в самом деле. Ты лучше скажи, он уже определил дату трансплантации?

— Пока нет, но трансплантат будет готов уже завтра, так что, по всей видимости, я сегодня уже буду знать дату и время.

— Это будет потрясающе. Ты будешь выглядеть моложе меня, а я по-прежнему буду называть тебя мама.

— Дорогая моя, когда-нибудь и тебе предстоит аналогичная процедура, и Ибергу тоже. И вообще, все, рано или поздно пройдут через это. Недаром наука сделала столь колоссальный рывок в своем развитии, что смогла сделать нашу расу практически бессмертной. Правда, надолго ли?