Новая Русь 3

Годивалл слушал Коркадара, открыв рот, выпучив глаза. Никак не мог понять для чего оккупантам забота о простых его гражданах.

— Теперь спроси: согласен так жить дальше или сразу тащить его на плаху?

Годивалл только кивал на каждый вопрос.

— Значит согласен. Тогда пора такой указ издать. — Виктор повернулся к Сергею и с улыбкой подмигнул. — Коркадар, скажи ему, что к нему приставлю своего человека, чтобы контролировал день и ночь его новую жизнь. Пусть только кто попробует обидеть его! Разнесем по кирпичам этот дворец. Переводи, чего ждешь?

Коркадар поспешно перевел. А Годивалл охрипшим голосом спросил через него: кто этот человек?

— Скоро будет тут. Передай, зовут его Барокон.

— Тот мальчишка? — удивился Коркадар.

— Этот мальчишка даст многим его чиновникам фору в уме и порядочности. Так что, переводи.

Дождался конца перевода и продолжил:

— А теперь про то, что он должен сейчас сделать. Пускай лакеи принесут ему письменные принадлежности. Он будет писать указ всем своим вассалам в других городах.

Виктор дождался, когда пришел личный писарь Годивалла и опустился возле ног своего повелителя с пергаментом и пером в руках.

— Пусть издает указ, что отныне все города должны подчиняться воле новой Руси, безоговорочно выполнять условия ультиматума, и продиктуй ему из бумаги еще раз условия. И пусть добавит, что вассал, нарушивший условия ультиматума, будет казнен. Начинай.

Коркадар диктовал, а писарь каллиграфическим почерком записывал. Завершился указ росчерком Годивалла и большой печатью на сургуче.

— Всё! — Виктор пошел к своему отряду. — Капитуляция подписана, Сережа. Теперь надо найти Барокона и добраться до местной гильдии торговцев, чтоб договориться о поставках.

Сергей с улыбкой покачал головой:

— Витя, ну ты артист! Ну ты даешь!

— Учись, студент, как надо местных повелителей приструнивать.

Вышли из дворца на свежий воздух, как из склепа выбрались. Аж глаза ослепило.

Сергей позвал командиров, распорядился выводить войска за ворота, там же разбить лагерь. Виктор с Марзаном и несколькими своими воинами отправились по боковой улице к дому Барокона. Им навстречу вылезали из домов жители нищих кварталов, кивали и что-то кричали вслед.

'Неужто они уже в курсе?' — удивлялся Виктор. Иначе как еще можно объяснить их теперешнюю радость?

Достиг он дома будущего молодого наблюдателя за Годиваллом, постучался. В дверях возникло бледное лицо отца парня. Он тупо, не узнавая, глядел на Виктора. Казалось, что глаза его не видят.

— Барокон дома? — спросил растерянный таким приемом Виктор.

— Нет, — прохрипел отец и собирался захлопнуть дверь, но нога Виктора оказалась на пороге.

— Где он?

— В тюрьме, — вновь прохрипел отец и тут горько заплакал. — Сын мой! За что тебя хотят казнить? За что?

Виктор опешил, схватил его за ворот, потряс.

— Ты что говоришь, отец? Барокон в тюрьме?

— Да. Уже давно там.

Виктор в ярости развернулся к Марзану:

— Вперед. Штурмуем тюрьму.

Они почти бегом пустились к центральной улице. Там вдруг вспомнил, что с ними нет Коркадара. Как же узнать где эта проклятая тюрьма, если говорить не можешь по ихнему? Может жестами попробовать спросить?

Взглядом выудил в дальнем углу одинокого городского стражника и побежал в его сторону. Стражник засек, что к нему бегут, затрясся, бросил на землю алебарду и со всех ног помчался по боковой улице. Сколько ни кричал вслед Виктор, не остановился ни на секунду.

Отчаявшись, Виктор тоже повернул на боковую улицу и побежал назад за отцом Барокона. Запыхавшись от постоянного бега, заколотил по двери. Наконец, снова высунулось бледное лицо отца. За это время, наверняка заложил как следует. Глаза стали мутные и страшно от него разило кислым перегаром.

— Где тюрьма? — рявкнул на него Виктор.

— Ик... там, — был ответ.

— Давай, бегом туда. Показывай дорогу.

Бегом, сильно сказано. Скорее, петлями отец двинулся вперед. Порой делал шаг назад, раздумывал, и снова петлял вперед. За ним полушагами шли и они. Делать ничего не оставалось. Только злобно зыркать, и все.

Долгое путешествие с ним завершилось, когда он протянул руку в сторону серого мрачного одноэтажного здания, прилипшего к башне караула.

'Черт! — с отчаянием подумал Виктор. — Сам мог бы догадаться посмотреть сюда'. Но поезд ушел. Зато цель атаки обнаружилась.

С разбегу саданул плечом по тяжелой входной двери и вместе с ней влетел в здание. Первым увидел съежившихся троих караульных. За столом сидел их офицер с вылупленными глазами. Виктор бесцеремонно схватил его за шиворот и поволок по узкому коридору вглубь помещения. На пути по коридору были шесть зарешеченных проема. За ними толпы узников.

Виктор ткнул офицера головой об первую же клетку. Тот сразу понял о чем речь. Безропотно достал из-под подола огромную связку ключей и дрожащими пальцами стал перебирать их. Нашел нужный и отпер.

Виктор жестом дал понять узникам, что они свободны, могут уйти. Те, не веря в реальность происходящего, гуськом двинулись вон. Барокона среди них не было.

Виктор потащил офицера к следующей клетке. Там все повторилось один к одному. Затем, к третьей. За четвертой увидел парнишку. Все заключенные вышли, а он стоял в камере, и очумело улыбался.

— Здравствуй, Барокон! — обнял его Виктор. — Вот и нашел тебя наконец-то.

— Я как чувствовал, что ты спасешь меня!

— Ну а как же! Как не вернулся назад, подумал, может, что случилось нехорошее с тобой.

— Да, так и случилось, как вернулся. Хозяин отца донес на меня, что с тобой рядом видел. Пришли, обыскали дом, нашли золотые и потащили в тюрьму. Уже на следующей неделе должны были осудить меня, как предателя.

-Вот как? Ну, ничего ты не только эти золотые обратно отберешь у хозяина. Еще кое-что ему дашь. — Потом, как вспомнил о незавершенном деле, попросил его: — Подожди минутку тут. Сейчас подойду. — Снова взял за шиворот офицера и потащил к оставшимся двум клеткам. Только когда все заключенные тюрьмы освободились, подошел вновь к Барокону:

— Пошли. Тебя отец ждет на выходе.

Они ушли к великому облегчению офицера и караульных. Посчитали, что произошло чудо, раз до сих пор еще живы.

На улице стоял с горя поддавший отец Барокона. Увидев сына на воле, снова заплакал, но теперь от радости. Виктор отошел, чтобы не мешать трогательной встрече отца и сына.

— Барокон, — сказал Виктор, когда первые эмоции остались позади. — Можешь для меня сделать одно дело?

— Зачем спрашиваешь? Приказывай что хочешь.

— Разве мы не друзья? Друзья не приказывают. А нужно мне от тебя вот что.

Виктор загадочно улыбался, а Барокон все гадал: чего это Виктор так странно просит что-то сделать ему?

— Хочу, чтобы ты правил тут.

Барокон продолжал стоять, ожидая его просьбу. Ему показалось, что он ослышался.

— Так, о чем ты хотел меня попросить, Виктор?

— Я же сказал: хочу, чтобы ты правил в Кирадиале.

Барокон затравленно бросил взгляд за ворота, и только тут заметил огромный лагерь пришлой армии.

— Вы захватили Тертер?!!

— Сегодня утром, — кивнул Виктор. — Теперь при правителе должен быть мой человек, который, собственно, и будет править страной, потому что Годивалла лишил права принимать какие либо решения без разрешения нашего представителя. Лучше тебя для этой должности человека не сыскать. Согласен помочь нам в этом деле?

— Я! Править страной? — воскликнул Барокон, не веря, что правильно понимает смысл сказанного. — Я разве смогу?

— А как же! Еще как сможешь. Ладно, буду считать, что уже согласился. Иди прямо сейчас в тронный зал, прикажи, чтобы еще один трон поставили там, и правь. Коркадар объяснит тебе, что там произошло сегодня утром, и под чем подписался Годивалл. Малейшее неповиновение, и мы его казним. С тобой на время оставим пару сотен воинов и пару телег с боеприпасами. Будут в твоем подчинении. Каждый месяц посылай с купеческим караваном депешу. Пиши, как тут обстоят дела. Как соблюдают законность. Одним словом, хозяйничай тут по совести и никого не опасайся. А мы скоро захватим Тургин тоже.

— Я справлюсь, Виктор? — Парень смотрел ему в глаза и со страхом и с восторгом одновременно.

— Конечно. Главное, верь в себя.

Потом подумал и спросил:

— Барокон, есть тут кто из здешних руров, знающих язык тургинов и сельдуров?

— Ты одного такого только что вызволил из тюрьмы, — улыбнулся Барокон. — Он сначала там жил, потом перебрался сюда. Грез его зовут. Привести сейчас?

— Нет, не к спеху. Пока иди свои дела делай. Потом, когда отсюда уходить будем, его тоже возьму с собой.

— Ну, тогда я пошел во дворец? — неуверенно спросил парень.

— Давай, давай. Вперед, — подтолкнул Виктор Барокона. — Позже встретимся, расскажешь, как вышло. И сегодня же дай распоряжение, чтобы убрали к чертовой матери плаху с площади.

Барокон нетвердыми шагами поплелся по широкой улице ко дворцу. А Виктор решил найти за воротами Сергея и завалиться с ним в харчевню на площади, где его в прошлый приезд арестовывали. Там же и переночевать с комфортом.

* * *

Виктор продрал глаза под тумаками Сергея, злобно огрызнулся, что и тут не дает покоя своим солдафонством. Но толчки в плечо не прекратились, поднял голову:

— Ну, что так шумишь? Дай немного еще поспать.

— Это не я шумлю, Витек. Это на площади. Вставай скорее.

Виктор, ничего не соображая, как робот поднялся с постели и потопал к окну. Сонливость мгновенно испарилась.

Площадь была битком набита горожанами. На круглом возвышении, уже лишенного своего бывшего 'украшения', а сейчас оцепленного воинами, что остались в распоряжении Барокона, стоял он сам рядом с несколькими престарелыми вельможами. Барокон что-то кричал, но его голоса не было слышно в гуле собравшейся толпы.

— Что там, черт побери, происходит? — воскликнул Виктор.

— Пойдем, узнаем. Быстренько одевайся.

Виктор торопливо нацепил на себя одежду, надел плетенку, навесил оружие и выскочил за Сергеем в дверь.

Они продрались сквозь разгневанную толпу к возвышению и взобрались на нее.

— Что происходит? — с тревогой спросил Виктор у растерянного Барокона.

— Виктор, я же говорил, что не справлюсь, — чуть не плакал он. — Горожане не хотят, чтобы простолюдин ими правил. Требуют, чтобы вы покинули город и, чтобы все было как прежде.

— Да ну! Так и требуют? — иронично и злобно улыбнулся Виктор. — А не эти ли вши все это организовали? — повернулся он к вельможам, что встали позади чинно в ряд.

— Может они. А может другие. Какая разница? Главное, народ бунтует против меня и вас.

Виктор повернулся к Сергею. Увидел суровый его взгляд, устремленный в толпу.

— Что делать будем, главнокомандующий?

Сергей отрешенно глянул на друга, пожал плечами:

— Может, действительно пусть живут, как жили, раз сами того хотят. Видать, не время им иначе жить, Витя. Уж слишком мы торопим события.

— Это как понять? Решение триумвирата по ходу изменяешь?

— Как видишь, решение пока невыполнимо.

Виктор только укоризненно покачал головой и снова обратился к Барокону:

— Друг мой. Сейчас все образумлю, нет причины отчаиваться тебе.

Он достал револьвер и выстрелил над головами толпы. Как по мановению волшебной палочки настала гробовая тишина.

— А теперь скажи этому сброду: всякий, кто еще раз возмутится новыми законами, будет убит на месте.

Барокон побледнел и никак не мог решиться произнести эти слова своим гражданам.

Сергей сердито воскликнул:

— Опомнись, Виктор! Это же гражданские люди. Ты их будешь расстреливать?

— Если надо, — через плечо обронил жестко. — Давай, Барокон. Переводи им. Не разочаровывай меня.

Барокон выдвинулся к краю возвышения и дрогнувшим голосом передал толпе слова Виктора. Толпа взорвалась воплями и гневным сотрясением кулаков.

Тут случилось нечто невероятное.

Из дальнего здания, из неизвестно какого окна выпущенный арбалетный болт вжикнул мимо Барокона и впился в плечо воина.

— Серега! — закричал Виктор. — Поймай!

Сергею и говорить не надо было. Он с разбегу прыгнул прямо в толпу, снес человек десять, понесся вперед, словно никого тут не было. Кто не успевал податься назад, моментально слетал от могучего тарана.

Виктор взялся оказывать первую помощь раненому, но было уже поздно. По лицу парня пошли судороги, губы почернели. Наконечник оказался отравленным.

Звериный взгляд был у Виктора, когда он поднялся во весь рост. Сейчас он ой как хорошо понимал слова профессора, что во внешней политике не око за око, а очи за око есть главный девиз.

Толпа словно учуяла, что находится на краю обрыва. Появились в глазах ближайших полная растерянность и страх. Толпа затихала в ожидании кары. Она уже нависла над ними в лице этого высокого широкоплечего иностранца со странными убивающими железяками, которые он уже достает с бедренных карманов. И воины оккупантов уже вооружены такими же. Ждут только команду главного.

Вельможи позади попытались переместиться к ступенькам, чтобы скрыться в толпе, но повелительный жест Виктора парализовал их; остались, где стояли, не шевелясь.

На том конце площади начались перемещения. Это Сергей тащил сквозь толпу на площадь юнца, судорожно прижимающего к груди небольшой арбалет. Он затащил стрелка на возвышение.

Юноша, совсем еще мальчишка, капая вокруг кровью из разбитого носа, затравленно смотрел вокруг.

— Вот он, наш Робин Гуд. — Сергей швырнул его на пол возле погибшего воина.

Тут произошло еще одно событие: старый вельможа, что был с ними на возвышении, упал на колени и пополз к ногам Сергея, что-то лопоча сквозь слезы.

— Это его сын, — угрюмо перевел Барокон. — Просит вместо него его казнить.

Старик прилип к ноге так, что никак не удавалось Сергею освободиться. Он только растерянно разводил руками, не зная на что решиться.

Но Виктор принял по-своему гуманное решение. Он решил сначала освободить старого человека от страданий. Приставил револьвер к правой части его груди и спустил курок.

Старик так и не отпустил мертвую хватку. Так и остался в ногах побледневшего Сергея.

Виктор подошел к юнцу. Поднял его за шиворот на ноги, встряхнул, чтобы тот, наконец, оторвал глаза от убитого отца и посмотрел в его глаза. Должен был прочитать в них свой окончательный приговор. И юнец прочитал. Глаза полезли из орбит, разинул рот в беззвучном крике, когда револьвер Виктора выпустил все пять пуль в его живот. Только потом Виктор отпустил ворот, чтобы труп кулем скатился с возвышения в безмолвную толпу.

Немая сцена экзекуции оборвалась хриплым голосом Виктора:

— Барокон, иди сюда и еще раз повтори: всякий, кто возмутится новыми законами, будет убит на месте, как эти двое.

Барокон деревянно передвигая ноги, опять прошел к краю и громко с фальцетом повторил прошлые слова.

Однако в ответ больше никто уже не посмел пошуметь. Выслушали молча, стали медленно расходиться.

Некоторое время спустя на площади остались только те, что были на возвышении, да два трупа на нем, и один труп юноши у подножья.