По велению короля. 4-я книга Шпиона

"Прямо какой-то святой, вот только нимба над головой нет, — сразу подумал я, стоило мне увидеть священника.

— Присаживайтесь, отче. Так как я постоянно нахожусь на службе его величества, поэтому времени заглядывать в поместье у меня просто нет. Вот и сейчас оказавшись поблизости я решил заехать на несколько дней и посмотреть, как тут идут дела. Вино будете?

— Не откажусь, — не стал чваниться священник.

Я налил ему вина в кубок. Мы отпили немного, минуту молчали, присматриваясь друг к другу, потом я спросил: — Есть какие-то просьбы или пожелания, отец Симеон?

— Даже не знаю, как и сказать. Я пришел к вам, чтобы понять, что вы за человек и нужны ли вам мои наставления. Человеческие души, пусть даже хорошие и добрые, нуждаются в духовной поддержке.

— Благими намерениями вымощена дорога в ад. Так что ли?

Священник удивленно посмотрел на меня, немного подумал, а потом спросил: — Откуда это выражение?

— Даже не скажу. Где-то слышал, — привычно соврал я.

— Нечто похожее в свое время написал богослов Бернард Клервоский: "Ад полон добрых намерений и пожеланий". Но я отвлекся. Люди, они ведь все разные, и в своем незнании могут подменять понятия добра и зла. Именно поэтому им нужны духовные наставления. Вы согласны со мной?

— Согласен. Скажу так: грешен я и влекут меня соблазны, как и любого человека, но при этом я стараюсь обходиться с человеком по совести, как он того заслуживает.

— Надеюсь, ваши слова, сударь, не останутся только словами. В жизни простых людей и так много несправедливости и жестокости, поэтому не надо усугублять их еще больше.

— Мы поняли друг друга, отче. Теперь я хотел бы знать ваше мнение о начальнике стражи.

— Так вы, сударь, наверно лучше меня его знаете. Он ведь вместе с вами в поместье появился.

— Люди меняются со временем, а уж тем более, когда занимают ответственный пост.

— Анри Жарен, гуляка и бабник, но при этом твердый и решительный, в своих поступках, человек. По-своему, он справедлив и честен, только изредка бывает неумеренно жесток со своими подчиненными, но в отношениях с людьми ровен и честен.

— А как вам управляющий?

— Жан Ламбер, обстоятельный и уверенный в себе человек. Он умеет располагать к себе людей, а главное, в нем нет внутренней жестокости и злого превосходства, которая нередко проявляется, стоит человеку заполучить власть. Для крестьян и замковой челяди он хороший хозяин, а я, в свою очередь, считаю его благочестивым католиком. В отличие от Анри Жарена.

— То есть у народа на них зла нет? Я правильно понял?

Священник на мгновение задумался перед тем, как ответить, потом согласно кивнул головой.

— Как уже сказал, здесь я проездом, и когда мне снова доведется быть в этих местах, не знаю. Если Анри и Жан умеют ладить с людьми и все делают правильно, пусть все так и будет. Я не собираюсь лезть в их дела, — при моих словах лицо священника посветлело. — У вас самого отец, есть просьбы или пожелания?

— Замковой часовне необходим кое-какой ремонт. Ламбер согласен выделить работников, но деньги может дать только с вашего разрешения.

— Даю свое разрешение. Пусть возьмет нужную сумму из банка. Я ему скажу. Вам самому что-то нужно?

Священник замялся.

— Да говорите уже, — подтолкнул я его к откровению.

— Подсвечники, свечи и дрова.

— Сделаем так. Вы, отче, переговорите с управляющим и изложите ему все свои нужды, после чего он пусть подойдет ко мне. Мы все решим, отец Симеон.

Священник встал.

— Благодарю вас, господин Ватель, за то, что снизошли к моим нуждам. Буду молить бога о вашем благополучии, — он перекрестил меня.

Поднявшись со своего места, я проводил его до двери, потом вернулся и налил себе вина. Выпил. Не так я представлял себе возвращение на "малую Родину".

"Хотелось отвлечься от забот, а тут наоборот, хозяйственная суета началась. Да еще загадка незваных гостей. Впрочем, есть у меня одна мысль. Надо только проверить".

Когда стол накрыли к ужину, и я послал Жюли пригласить обеих женщин.

— И служанку? — удивленно спросила она.

— И ее.

Эльвира де Сансер пришла одна, причем у нее был настолько настороженно-испуганный вид, что мои подозрения почти перешли в уверенность.

— А где ваша служанка?

— Ей нездоровится, поэтому меня к вам просьба, сударь, прислать ей еды в покои.

— Как скажете. Пьер, распорядись.

Слуга, стоявший по левую сторону от моего кресла, поклонился и вышел.

Я специально не стал поддерживать разговор на стандартные темы, а вместо этого стал подбрасывать различные хитрые вопросы, чем сильно расстроил женщину, которая к концу ужина бросать на меня испуганные взгляды. Даже то малое, что сумел уловить из ее осторожных ответов, только подтвердили мою догадку. Разговор несколько оживился, стоило мне завести разговор о бывшей хозяйке поместья и о ее мошенничестве, чем я снова весьма сильно расстроил госпожу Эльвиру. Было очевидно, что она рассчитывала на ее помощь. Только к самому концу ужина, она, наконец, решилась меня спросить о том, что ее действительно интересовало. Об этом мне сказала ее учащенное дыхание и изменившийся тон голоса, в котором чувствовалось волнение.

— Скажите, сударь, как вы часто бываете при дворе его величества?

— Довольно часто, сударыня. Спустя несколько дней снова еду. Такова королевская служба.

— А как часто вы видите короля?

— Очень редко. К тому же он часто бывает в отъездах, поэтому его трудно застать на месте.

— Вот и мне так сказали, — с какой-то тоской в голосе произнесла женщина. — А нам... мне нужно обязательно попасть к его величеству.

— Если это не личная тайна, то вы скажите, что вам нужно. Вполне возможно, что разрешить ваши затруднения может кто-то другой.

— Нет, никто другой. Только он может помочь. Он — наша последняя надежда, — глаза женщины стали влажными, она даже не обратила внимания на свою очередную оговорку.

"И снова я, и снова мы. Они явно от кого-то бегут, собираясь спрятаться под крылышком у короля. Может, девушка чья-то невеста? Впрочем, это не мое дело".

— Вы всегда можете рассчитывать на мою помощь. Только я, как уже сказал, скоро уезжаю.

Женщина задумалась на какое-то время, потом все же спросила: — Служанка не совсем себя хорошо чувствует. Мы не могли бы задержаться у вас хотя бы еще на день?

— Мои владения и я сам в вашем полном распоряжении, госпожа.

Женщина, это было видно, после моих слов успокоилась. Обе беглянки получили время для отдыха и обдумывания дальнейших действий. Вскоре, сославшись на усталость, Эльвира де Сансер ушла, а я отправился в свой кабинет. Надо было разобраться с деньгами, которые я получил в награду. Часть денег я решил отложить на нужды священника, что-то оставить себе, а остатки положить в банк в Провене. Пока я занимался подсчетами, в дверь неожиданно постучали.

— Кто там? — громко спросил я, убирая деньги в шкатулку.

На пороге вырос Пьер.

— Господин, к вам просится начальник стражи. Впускать?

— Давай.

Анри зашел, после чего плотно прикрыл за собой дверь.

— Что скажешь?

— Господин, я тут подумал и все же решил сказать. К вам гости приехали... — начальник стражи замялся. Похоже, ему очень не хотелось влезать в отношения господ, но все же решился доложить. — Вот только когда молоденькая служаночка выходила из возка, слуга ей низко поклонился и руку подал, помогая выйти. Совсем как важной особе.

— При народе? — удивился я.

— Так никого не было. Холодно, все по домам сидят, да еще и сумерки. Караульный мне доложил, вот я и решил присмотреть за ними. На всякий случай.

— Что еще заметил?

— Уж больно ухоженная эта девчонка. Ручки у нее белые, нежные. Странно это, господин.

Своими словами Анри еще раз подтвердил то, о чем я уже догадался.

Поднявшись рано, я позавтракал, так как мои гостьи изволили еще спать, и только собрался подумать, чем мне стоит заняться, как неожиданно явился управляющий с пачкой бумаг и деловыми предложениями. Впрочем, их суть заключалась в одном вопросе: не соизволит ли господин хоть немного денег вложить в свое хозяйство? Землю под пашню пусть. Лес продать. Зерно купить. Заодно решили вопрос со священником. Не успел Ламбер выйти из моего кабинета, как снова раздался стук в дверь, тут я решил, что даже на постоялом дворе "Дубовый лист" чувствую себя намного спокойнее и уютнее.

— Да!

На пороге встал Пьер.

— Госпожа Эльвира де Сансер просит ее принять.

— Зови.

Спустя несколько минут женщина переступила порог. Я встал из-за стола, вежливо поздоровался, потом предложил ей сесть. Стоило ей расположиться в кресле, после чего я сел сам.

— Слушаю вас.

— Я хотела бы обратиться к вам, сударь, с просьбой, — женщина замялась, но потом все же продолжила. — Вы не могли бы помочь мне попасть на прием к королю?

— Как я вам уже говорил, это очень трудно сделать. Боюсь...

— Я вам заплачу. Хорошо заплачу.

У меня не было ни малейшего желания пополнить ряды сотен "ходоков" к Людовику, которые заваливали его канцелярию письмами и просьбами их принять, а главное, я не видел смысла становится должником Оливье или короля, прося за неизвестных мне людей. У меня у самого проблем выше крыши. Одна свадьба на малолетке чего стоит. Я отрицательно покачал головой.

— Сударь, умоляю вас, не говорите "нет". Только господь видит, как нам нужна хоть чья-то помощь. Вы мне кажетесь благородным человеком, который не откажет в беде ближнему.

Ее глаза наполнились слезами. Я не стал говорить слов утешения, а вместо этого дождался, когда женщина сама успокоится.

— Дорогая госпожа де Сансер, поясню сразу: я собой ничего не представляю при дворе, поэтому к моей просьбе никто не будет прислушиваться. Просто поверьте мне, я ничем не могу вам помочь, в чем прямо сейчас клянусь святым Михаилом, моим покровителем.

Глаза женщины заблестели от набежавших слез. Она хотела еще что-то сказать, но видно спазм перехватил горло, поэтому только махнула рукой, резко вскочила и быстро вышла из кабинета. Глядя на закрывшуюся дверь, я сразу подумал, что они скоро съедут или я спустя пару-тройку часов получу ответ, который приоткроет завесу тайны неожиданных гостей.

Теперь, когда у меня появилось время, я решил устроить себе экскурсию по поместью, изображая рачительного хозяина. Первым делом зашел в замковую часовню, где снова побеседовал со священником, затем спустился и осмотрел винные подвалы, как и сказал управляющий, полные бочек с вином, после чего заглянул на кухню, где, испуганный и озадаченный моим неожиданным визитом, повар озвучил мне меню на обед. Выйдя из господской части замка, зашел в казарму, перебросился словами с солдатами, затем прошелся по мастерским, поговорил с оружейником и конюхом. Разговаривая с людьми, я пытался вызвать их на откровенность, оценивал их, пытаясь исподволь понять, насколько они правдивы в своих ответах. Я видел, что люди скрывали от меня свои чувства, прятали глаза, иногда отмалчивались, но при этом в один голос твердили, что у них все хорошо. После очередной такой беседы я подумал, что занимаюсь самой настоящей ерундой.

"Ты какой-то наивный. Прекрасно знаешь, что ты для них сейчас непостижимая величина, земной вариант господа бога, причем чужой и непонятный, а оттого еще более страшный. Ну какой дурак станет перед тобой свою душу открывать? Ты что раньше интересовался проблемами простого человека? И что из того, что они свои. Хм. Не свои, а вернее будет, мои. Точно. Так вернее. Так вот: они там, а ты здесь. Держи дистанцию".

Еще немного подумав, я решил, что мои "хождения в народ" надо прекращать, после чего отправился к себе. По пути меня перехватил Пьер и спросил, когда подавать обед.

— Иди, спроси у наших гостей, что они думают насчет обеда. Я буду в своем кабинете.

Спустя десять минут раздался стук в дверь. На пороге стоял Пьер, с растерянным видом. Спрашивать не стал, сам скажет.

— Господин, к вам просится... служанка госпожи де Сансер. Пустить?

— Пусти.

Не успел слуга выйти, как порог сразу переступила девушка. "Служанка" вместо того, чтобы семенить, опустив глаза, величаво, с достоинством, вошла в кабинет. Не стесняясь, быстро осмотрелась и только после этого остановила свой взгляд на мне. У нее были большие глаза, нежный овал лица, пухлые губы и открытость взгляда девочки-подростка, но стоило мне скользнуть по глубокому вырезу ее высокой груди и крутым бедрам, как мысли сразу начинали стремительно скользить в сторону греха. Она явно волновалась, но при этом робости присущей просительнице я на ее лице не увидел, скорее наоборот, она была настроена на прямой и жесткий разговор.

"Положительно, она красива. Глаза большие, стрекозиные. Лет 17-18. Да и ножки у нее весьма... Хм. А девочка настроена весьма решительно. Что ж посмотрим, что нам это ангелочек скажет".

Встав, я протянул руку в направлении кресла, стоящего по другую сторону стола.

— Прошу вас, госпожа. Садитесь.

После моих слов девушка прикусила нижнюю губу, видно, что это был невольный жест, оставшийся с детства, и бросила на меня внимательный взгляд. Она поняла, что ее обман раскрыт.

— Сударь, я пришла к вам с просьбой.

— Сначала скажите, как мне к вам обращаться? Только большая просьба, ничего не выдумывайте, а просто назовите свое настоящее имя.

— Как вы догадались?

— Это было нетрудно, поверьте мне. Белая кожа, изящные пальчики, прелестные черты лица. Так кто вы?

— Графиня Арлет де Брезе.

Я склонил голову в поклоне, затем снова, жестом, показал ей на кресло:

— Не стойте, садитесь, ваше сиятельство. Я вас внимательно слушаю.

Графиня села, оправила платье, гордо вскинула подбородок.

— Сударь, мне очень нужно попасть на прием к королю. Если вы сумеете помочь мне в этом, обещаю, вы получите достойную награду.

Несмотря на то, что ее слова были довольно неожиданны для девушки ее лет, мне ее прямота пришлась по душе. Плетение словесных кружев, соблюдая правила приличия, чем отличались дворянки, также изредка и мужчины, было мне не по душе. К тому же в ней не было ни жеманности, ни притворства, что считалось признаками хорошего тона в высшем свете. Своими манерами она походила на девушку из будущего.

"Жаль, подруга. Но тут уж без меня. Ищи себе другого рыцаря".

— Боюсь, ваше сиятельство, что ничем не могу вам помочь.

— Разве вы не хотите получить еще одно такое же поместье, как ваше, сударь?

Я любовался как самой девушкой, так и ее поведением. В ней не было заносчивости, зато была решимость.

"Независимый характер у малышки. Ишь ты какая напористая".

— Госпожа графиня, я вынужден повторить, что говорил ранее вашей...

— Эльвира де Сансер долгие годы состояла компаньонкой моей матери, пока та не умерла, — перебила меня девушка. Помолчав, добавила. — Она урожденная дворянка, правда, род ее угас.

— Вам что-то угрожает, госпожа? — неожиданно и резко спросил я юную графиню.

Мой вопрос смутил девушку. Какое-то время, она, будучи в явном замешательстве, молчала. Я ее понимал. С чего бы ей выкладывать правду совершенно незнакомому человеку. Честно говоря, задавая вопрос, я надеялся, что она промолчит или откажется говорить, и наш разговор свернется сам собой. Мне совершенно не были нужны чужие тайны, в особенности, когда они касались дворян.