Спасти Ссср ч8

Несмотря на то, что сила была и у меня — я и рыпнуться не смог, меня тут же сбили с ног и за две секунды буквально стащили с трибуны. В то же время — бойцы внешнего кольца охраны — не метались как курицы безголовые, как тогда с Трампом. Автоматчики — сбросив чемоданы (тут как чехол-маскировка, сбрасывается одной кнопкой) заняли позиции, каждый на своем секторе. Никто никуда не бежит не суетится. Не мечется.

— Машины подавай к трибуне! — закричал старший смены в рацию — подавай прямо сюда! К трибуне!

— Окно пятого этажа! Справа! — крикнул кто-то по-русски.

Осознав, что больше не стреляют — охранники дали мне немного свободы и один из них, достав небольшую аптечку, начал оказывать мне помощь.

— Ранение головы! — крикнул он

Странно, но я ранения вообще не чувствовал — только на щеке что-то горячее и щиплет. А боли нет совсем...

— Вперед! Быстрее!

Несколько человек, сотрудники госбезопасности и ЗОМОвцы — бежали по широкому коридору заводоуправления фабрики ФСО.

— Живым брать! — захрипел им в спину их начальник, полковник польской госбезопасности с пузом, который запыхался еще на лестнице. Его никто не слушал — бойцы сил безопасности рвались вперед как спущенные с поводков гончие.

Пятый этаж. Бойцы — а это были опытные стрелки — сразу почувствовали едва заметный аромат сгоревшего пороха...

Перешли на шаг.

— Внимание справа!

Один из бойцов заметил — из-за массивного шкафа, который перекрывал чуть ли не полкоридора — не было видно, что одна из дверей дальше по коридору — наполовину открыта.

И порохом пахнет сильнее. Немного, но сильнее...

— Здесь!

Бойцы остановились, направив пистолеты и автоматы на дверь

— Сдавайся! — крикнул один из них — или будем стрелять!

Все решил полковник безопасности, который бежал последним и отстал на лестнице. Он отвечал за подготовку визита, понимал, что теперь ответственность ляжет на него и надо геройствовать — или уволят. С пистолетом наголо, как разъяренный носорог он пробежал, оттолкнув одного из бойцов — и с размаху бухнул всем своим обширным телом в дверь.

— Курва мать!

Тяжелый грохот падения. Поняв, что опасаться уже нечего, все плохое, что могло случиться, уже случилось, бойцы пошли на штурм

Первое что они почувствовали — запах крови и пороха. Помещение — большое, с высоким потолком, квадратов сто — но не разошлось, чувствуется.

У самой двери — труп. Именно за него запнулся полковник, после чего грохнулся всей массой на пол. Девушка, короткая юбка. Белая блузка, рваное выходное на спине от высокоскоростной винтовочной пули. Много крови...

У приоткрытого окна — сидит, привалившись спиной к батарее стрелок. Веревка — обхватывает шею, уходит вверх, к массивному кронштейну на стене. Рядом — аккуратно прислонена к батарее странного вида винтовка — но точно винтовка, ничем иным это быть не может. В паху — расплывается мокрое пятно, сам стрелок на вид — обычный мужик, лет пятидесяти, аккуратный костюм, проседь в волосах. Таких — полно на досках почета по всей стране.

Один из бойцов, бросил пистолет, рванулся вперед, выхватывая нож, за две секунды перехватил веревку. Тело чуть сползло, но осталось в том же положении. Кронштейн — не подвел Мечислава Стахуру и в этот раз — был сделан на совесть

Боец — приложил два пальца к сонной артерии

— Ну?!

— Готов... курва...

Стахура ушел на своих условиях. Покарал себя как предателя — веревкой...

— Курва мать, не трогать тут ничего! — пришедший в себя полковник поднимался с пола, руку он держал неловко и разбил подбородок — не трогать!

Не обращая внимания на начальника, боец который безуспешно пытался реанимировать стрелка, засунул руку к нему в карман, достал бумажник, раскрыл. Там был пропуск на завод с фотографией

— Мечислав Стахура — громко прочитал он

В обычной польской больнице — мне зашили рану на голове.

Как оказалось, не хватило миллиметра — двух. Пуля чиркнула по голове, оторвав клок кожи — и ушла дальше. Ранения головы всегда дают обильное кровотечение — так было и тут. Но кости целы, а это главное...

Когда польский врач решил обезболить, перед тем как шить — начальник смены девятки схватил его за руку.

— Вы что делаете? — возмутился врач на чистом русском — это обезболивающее. Надо сделать укол перед тем как рану зашивать

Я посмотрел на охранника. Заметил — на лацкане кровь.

Моя — кровь...

— Лекарство не проверенное — словно извиняясь, сказал охранник — не по инструкции

— Все нормально — сказал я — вряд ли меня здесь убьют. Не все же поляки...

...

— Шейте так, доктор. Потерплю

* Ее кстати предательницей не считали и не считают — популярнейшие духи назывались Пани Валевская. Это кстати одна из исконных черт поляков — в то время как мужики воюют, женщины... Когда Константин I стал фактически королем Польши, к нему в постель легла уже графиня Жаннетта Грудзинская

20 апреля 1986 года

СССР, ТАССР

Казань

День рождения Гитлера

В этот день — вся милиция Казани, едва отошедшая от Съезда и связанных с этим собраний, митингов и треволнений (требовалось провести сначала собрание перед Съездом, потом собрание после Съезда, принять на себя социалистические обязательства, любое резонансное преступление во время Съезда приобретало политический характер в глазах начальства, мол, хотят омрачить) — как город накрыло ожидание дня рождения Гитлера и связанных с этим неприятностей.

Впервые это произошло в 1984 году, еще с зимы кто то начал распускать слухи, что в город приедут панки (?!) и будут всех убивать (?!). Источник слухов был совершенно непонятен, Торопов тогда уже работал в розыске и лично допрашивал пойманного ОКОДовцами распространителя слухов: тот утверждал, что в город с Киева (?!) едут двадцать панков (!) и они должны отметить день рождения Гитлера (!) убив кого-то на улице (?!). Зачем им понадобилось делать это именно в Казани (прямых рейсов из Киева в Казань не было ни самолетом, ни поездом) — он не пояснил, как и то, как эти панки должны выглядеть. Но двадцатого апреля в день рождения Гитлера — был введен усиленный режим патрулирования, и впервые за долгое время на улицах не было совершено ни одного преступления за весь день.

Панки так и не появились, но эта история имела свое продолжение — с тех пор в Казани нельзя было носить длинные волосы парням и иметь какую-либо нацистскую символику — за это били смертным боем, хиппарей насильно обстригали. В город опасались приезжать рок-группы — пацаны могли ворваться на сцену или избить после концерта. Кто-то видимо прознал, что у панков длинные волосы и с тех пор с длинными волосами у парней боролись.

Второй раз эти слухи появились поздней зимой 1986 года. По странному стечению обстоятельств — именно тогда, когда начался конфликт республиканской элиты с центром, когда начали разбираться в причинах массовых беспорядков в Набережных челнах, когда пошли слухи об отставке Первого секретаря и возвращении в республику Фикрета Табеева. И снова — панки едут в город праздновать день рождения Гитлера и будут убивать.

К вечеру девятнадцатого апреля — в центральной части города скопилось свыше десяти тысяч участников молодежных группировок, электричками прибыли молодежные банды из Брежнева (Набережных Челнов), Зеленодольска, Нефтекамска и других городов. По случаю противостояния группировщиков общему врагу — объявили временное перемирие, никто никого не трогал. Хватало и милиции. Приезжие — ошалевали от вида забитой пацанами в телагах, спортивках, шапочках — фернандельках привокзальной площади и даже территории рядом с путями. Рядом — нервно курили милиционеры, но задерживать было некого и не за что — нескольких пацанов взяли на пробу, у них на кармане даже коробка спичек не было. Пацаны просто хмуро слонялись по площади, по улицам, а приезжие, хорошо понимая, что они попали в волчье логово — старались побыстрее сесть на общественный транспорт и убраться куда-нибудь отсюда...

Торопов тоже был тут по нескольким причинам. Первая — всех обязали здесь быть, общий сбор. Угрозыск освободили, но он приехал, чтобы переговорить с нынешним активом ОКОД, с кем-то познакомиться, договориться о дальнейших действиях. Вторая причина — здесь был полковник Векслер, он приехал посмотреть на общий сбор группировщиков в действии и был впечатлен. Третья...

Третью звали Нина Ивановна, молодящаяся дура. Корреспондент Семьи и школы, ее прислали в Казань изучать "казанский феномен" в длительную командировку. Она уже успела надоесть всем в ГорОНО, потом переключилась на комитет комсомола и на милицию. У нее были какие-то связи в верхах, видимо был звонок. Векслер скинул ее на Торопова, она пару дней отдежурила по городу, помоталась по больничкам, поучаствовала в допросах пацанов, задержанных с арматурой. Но все еще не унялась. Вот и сейчас — она была где-то на площади, приставала к парням.

Токарев и Векслер были на автобусной остановке, отсюда было видно все как на ладони. Милицейскую Волгу — Векслер припарковал у здания транспортного УВД на охраняемой стоянке — иначе могли порезать шины.

Бурчала рация, время от времени Векслер выслушивал по ней сообщения. Отвечал всегда коротко — пятый принял

— Ну, как, Сергей Иванович? — спросил Торопов

— Впечатляет — признался одессит

— Заметили, что никто не курит? Если кто-то из молодняка курит при старших, за это его ждет фанера. И не только его, но и весь возраст.

— Армия.

— Она самая. Вопрос — против кого?

Векслер промолчал

Тем временем — к ним подошел молодой человек, одетый в джинсовую куртку, что выделяло его из толпы "спортивных".

— Милиции физкультпривет — поздоровался он, но руку не протянул

— Смотрю, тут физкультурников хватает. Кстати, знакомьтесь. Хайдар Закиров, автор Жилки*, старший возраст. Физкультурой занимается

Мужчины (а Хайдар несмотря на юный возраст и близко не был похож на пацана) смерили друг друга взглядами

— Надо чего?

— Торопов, ты матрешку свою забери. А то не ровен час.

— Она не моя. И не матрешка.

— Да пофиг кто. С тобой сюда пришла, значит, ты за нее отвечаешь. Двигается на площади, к пацанам пристает. Вопросы глупые задает. Того и гляди нервы у кого сдадут.

Торопов и Векслер посмотрели друг на друга

— Я сейчас с вокзальными свяжусь, они ее уберут оттуда.

— Добро.

Векслер пошел к милицейскому автобусу — штабу спецроты

— Всё?

— Посвистеть бы. Без лишних ушей.

— Ну, пошли...

Погнали как обычно — в старые кварталы, к речпорту. Там — и близко, и ушей лишних нет. Завернули на базар, там Торопов взял большой пакет жирных пирожков с мясными субпродуктами. Местный специалитет, можно сказать...

Встали на открытом воздухе, "на юру" как говорится. С Волги — несло весенней свежестью, льда уже совсем не было. Тревожно кричали только появившиеся чайки, ищущие, где высидеть птенцов.

Торопов взял пирожок, протянул пакет Закирову. Тот себя не заставил упрашивать.

— Вкусно?

Закиров показал большой палец

— С детства такие люблю.

— Я тоже.

— Мало нам надо для счастья, да? Барыги вон — миллионами уже ворочают...

— Доворочаются.

Закиров, несмотря на то, что ему и двадцати не было — с жалостью посмотрел на Торопова

— Ты чего, майор, очнись. Посмотри по сторонам. Все бабло зашибают, и твои комсомольцы — в первую очередь. Это ты по городу гоняешь, высунув язык за спасибо. А тебя в благодарочку барыги посадить хотят. Не посадили еще? Рано или поздно найдут за что. А не посадят так замочат.

Торопов в очередной раз убедился, что у группировок прекрасно поставлена система сбора информации.

— О чем свистеть то будем

— О чем... говорят, тебя в Москву переводят?

— Не решено еще. А при чем тут...

Закиров сплюнул под ноги

— Мне на днях сотку предлагали. Потом подняли до двухсот

— За что?

— А ты не догадываешься?

...

— За кровь предлагали. За то чтобы пролилась кровь. Так и сказали — чтобы с мясом, с кровью. Минимум один трупешник. Лучше два.

— Кто?

— Твой шеф бывший

— Полковник? Который с нами был? — изумился Торопов

— Бывший, сказал же

— Анвар?!

— Он самый.

Бухнуло сердце

— Подробнее можешь.

— А чо — подробнее. Стрелка была в ДТК**, догоняешь, кто там столуется?

— Кто кроме Анвара был?

— Никто. Но думаю, кто-то со стороны точно смотрел. Там рядом один дядечка столовался. Жирный.

— Кто?

— Зовут Габдулла. Дальше сам найдешь, начальник. Он Брежневский обком одно время возглавлял.

Так впервые — Торопов услышал имя Габдуллы

— Что предлагал?

— Анвар? Бабло. Ну и ... вместе гужеваться.

— А ты?

— Стоял бы я с тобой здесь...

Закиров снова сплюнул под ноги

— Все эти движения нездоровые, все эти "с добрым утром", "с добрым вечером" — все это не от большого ума. Это все надо прекращать, все эти разборки гнилые. Надо вместе двигаться.

— Двигаться — куда? — уточнил Торопов

— К баблу — исчерпывающе ответил Закиров — бабла нынче кругом полно, только не зевай

— На завод вы работать, конечно, не пойдете.

Закиров цинично рассмеялся

— Какой завод, проснись, Торопов. Барыгам уже пятихатка — не деньги, а мои предки месяц корячили — столько не зарабатывали. Щас движуха, кооперативы разрешают, в деревнях все строятся, ставят лесопилки, заводы. В этом движе и мы себя найдем. И поставим.

Закиров многое не договаривал. Его группировка — Жилка — контролировала один из ценнейших активов в городе и республике. Построенный по западной технологии крупнейший в Европе химический комплекс, выпускающий полиэтиленовую крошку: исходное сырье для множества изделий из пластика и полиэтилена. С развитием кооперативного движения — эта крошка станет крайне востребованной, и ее воровство — принесет Жилке первые миллионы.

— А зачем Анвара мне сдаешь?

— А затем что он как раз крови хочет, с..а. Хочет движа. Не догадываешься, зачем?

...

Закиров как маленькому стал разъяснять

— Идет грызня за власть, Торопов. Посмотри по сторонам. Твой генерал ушел в Москву, ты за ним намылился — раз. Идет движуха во власти, местный первый скорее всего полетит в самое ближайшее время, а кого поставят большой вопрос. Слышал, Табеев вроде возвращается?

...

— Но тут не все хотят его видеть — подросла смена, многие кушать хотят. Это как если бы у нас в конторе — старший возраст отслужил в армии, вернулся — и снова бы претендовал

* * *

. И если на улице трупы будут тут можно ставить вопрос. Как у вас в комсомоле, да? Не справился... допустил...

Торопова поразил цинизм — и в то же время здравомыслие Закирова. Это поколение ничего не боялось (а чего будешь бояться после участия в десятке драк, в каждой из которых можно запросто погибнуть) и называло вещи своими именами. Веры у них не было никакой. Разве что в деньги — сиречь бабло.