Нахальное минирование - 2

— Это получается она отсюда ползла. Километров шесть выходит...

— Ты о чем? — повернулся к нему здоровым глазом танкист.

— Мины тут должны быть, полагаю — сказал сержант.

— Это я и так знаю, наши подорвались вон на том опельке.

— Кроме сюрпризов — еще и противопехотки тут должны быть. Своим скажи, чтоб не рыпались пока не посмотрю.

— С чего взял? — без недоверия, деловито спросил одноглазый, махнув своим, чтоб остановились.

— Мои огольцы во время инженерной разведки, путем опроса местного населения установили, что была тут старуха-мародерка, торговала сапогами и военной одежкой. Нашли ее без левой ноги аккурат на этой дороге, но ближе к селу. Там я проверил — чисто, подорвалась в другом месте. А тут гляжу — и немцы раздеты и думаю, что отсюда и ползла, пока могла. Потом ее, истекшей кровью, и нашли — немного красуясь, сказал сапер.

— Может, ты и прав. Ты бы пока вокруг того "Хорьха" глянул, мы бы с ним возились, а ты б дальше отработал — показал танкист на роскошную легковую машину с оторванной задницей.

Сапер кивнул. Ясно дело, что ничего особо ценного тут не найдешь, если в штабном этом автомобиле и стояли ящики с коньяком и колбасой, то уже это все утянули ранее работавшие в этом месте трофейщики из вояк и всякие прочие любители поживиться, но этим чумазым нужны детали, наверное, у кого из начальства такой же агрегат и его надо чинить. И без родных деталей хрен что сделаешь.

Принялся за привычную работу, отполированное древко длинного щупа скользило по ладони. Не нашел ничего, только застряли в памяти отрывочно всякие ненужные детали — слипшиеся листы бумаги с чужим шрифтом, рваные размокшие пачки от сигарет, видно было, что табак весь до крошечки кто-то собрал, изрешеченный ярко-желтый с бурыми пятнами носок из которого торчали кости голени, клочья волос, какие-то железяки и гильзы. Машина ожидаемо была выпотрошена, даже сиденья кто-то выдрал, но, когда махнул рукой, что здесь чисто, кинулись технари как на холодное пиво жарким днем и тут же развили бурную деятельность, гремя инструментами.

— У нее же жопы нет! — скептически отметил истинную правду Новожилов.

— Зато весь передок целый с мотором, подвеской и рулевым — радостно ответил Гриценко.

Сапер пожал плечами, аккуратно двинулся дальше. Понятно, у какого-то высокого чина такая же машинка, только видать недавно нос разбила, вот технари и прогибаются. Известное дело, не подмажешь — так посодют.

Когда вернулся — работа кипела и блестящий никелированный нос, или как еще называют эту решетку впереди на капоте, уже лежал на аккуратно развернутой замасленной плащ-палатке вместе с другими снятыми деталями.

— Не ошибся. Шесть мин нашел. Наши, в поле. Без системы. Сейчас я их обезврежу.

— Бабахай! — великодушно разрешил воодушевленно откручивающий что-то танкист.

— У ваших при подрыве, какие ранения были? — спросил деловито Новожилов, набирая из своего багажа нужное для работы и аккуратно отрезая хвосты от бухты бикфордового шнура.

— Я бы сказал, что как минометка полтинник долбанула сзади. Но им еще и щепками от ящика досталось. И все в капусте были, воняло от них носораздирающе...

— Ты о чем? — поднял взгляд сапер.

— Серые колобахи — это консервные банки. Там тушеная капуста. Она невкусная и вонючая, разве что с голодухи жрать, лежалая сильно на банках 1933 год выбит, вот и смотри — пояснил одноглазый.

— А вы хитрованы и полезли смотреть, чего это такая дрянь в штабном обозе завалялась? — просек ситуацию сержант.

— Ты б не полез? — хмыкнул один из трофейщиков, тоже шибко обгоревший, только по четкому контуру на лице, отделившему нормальную кожу от рубцов, ясно было — в очках горел. Усмехался, но не ехидно, без подначки.

— Я сапер, мне положено лезть во всякие неприятные места — парировал Новожилов по возможности невозмутимо. Соблюдал он свое реноме, чего уж там.

— Ты там поосторожнее — напутствовал его приятель.

— Угу — отозвался сержант. Мины были неплохо видны — если знать, что ищешь. Эти раньше не попадались, запомнил их по учебке. ПММ-6, противопехотки, но особенно хороши против лыжников, для чего сверху — скоба. Ну да ногой ее зацепишься — тоже не сахар, оторвет к черту или размозжит, что еще хуже.

План по сдаче ему не спускали на противопехотки, потому и сейчас возиться никакого интереса нету. Бахнуло несколько раз негромко, походил потом еще попроверял. Нет, земля тут чистая теперь. Перевел дух и полез в раскуроченный грузовик. Рыло разбито вдрызг, передние колеса как собаки рвали — лохмотья резиновые торчат, все вокруг в мусоре, а кузов — фургонный, прочный. Действительно, заинтересуешься, что это они везли, заразы? Для капусты много чести, с другой стороны — сюрприз в виде мины ставить тоже от своих не станешь. Непонятно, в общем. И сама колонна непонятна — больно уж "Хорьх" этот роскошно смотрится, даже в серой раскраске. Так-то навскидку — на батальонные тылы похожа эта угробленная колонна, но многовато бумаги вокруг насыпано. Раньше в таких разгромленных обозах — патроны, гранаты, сбруя всякая попадалась, шмотки, личные вещи... Покрутил носом — да, воняет от капустных банок густо. Много рваных осколками — и вон пара вскрытых давно уже — от содержимого одна слизь сопревшая осталась. Не понравились харчи, тем кто тут рылся. И вроде как из фургона кислятиной прет...

Провозился долго, аккуратно тягая тяжелючие серые банки с надписью "Braunkohl", по миллиметрику двигая деревянные ящики, слушая внимательно и нюхая — не щелкнет ли взрыватель, ни пахнет ли пороховой мякотью замедлителя? Нет, все тихо и зря потратил время. А потом и причину маскировки нашел — стояли в глубине фургона ящики с битыми бутылками и перло оттуда голимым уксусом. Вытянул те осколки, на которых этикетки болтались размокшие.

— Ничего больше не нашел, нет там сюрпризов, зря только разгрузил штабель с банками ювелирно. Там дальше битые бутылки — и протянул технарям.

— Мо-озель-вайн-трокен. Мозельское вино виноградное, сухое — перевел второй горелый.

— И все битые? — удивился танкист бывший.

— Сколько глазом видел — все — кивнул сапер, глядя как отброшенная в сторону этикетка на стекляшках кувыркается в воздухе.

— Фигня. Кислятина водянистая. А зимой замерзла — и полопались бутылки. Зря наши туде полезли — сказал уверенно третий техник.

— И зачем им такая кислятина? — удивился сапер.

— Аристократы — с. Интеллигенция-с. У них считается это изыском и вообще положено — пожал плечами горелый и двуглазый. Одноглазый горелый усмехнулся, вытер лапы ветошкой и сказал:

— Пишлы до перевертыша. Вон, гляди, тот который брюхом кверху. Думаю, там шо в кузови залишылося — и ткнул пальцем в сторону валяющегося в стороне грузовика. Вокруг перевернутой машины все было усыпано мокрыми бумажками, местами — слоем лежали. Видно было, что поставить обратно не хватило ни времени ни желания, скрутили колеса и что получилось, остальное так и валялось, показывая небу ржавое и грязное днище.

— Встань в сторонку, а то сорвется трос или лопнет — хлестанет как бичом — предупредил один из технарей. Новожилов послушался без возражений. Бывший танкист не без лихости подогнал свой "Боргвард", перекинул через днище стальной трос, за что-то зацепил и изящно перевернул мертвый грузовик, из кузова которого сыпанули потоком все те же сырые бумаги, мокрые картонные папки с германским орлом и еще какая-то макулатура. Впрочем, десятка два помятых и попорченных ящиков тоже расщеперенно вывалились в общей лавине хлама.

Танкист не спеша смотал трос, пнул гору размокшей печатной продукции.

— Чи личные дела, чи финотдела папиры... Вон, гляди и фото есть. Черт, с двух сторон листы попачкали, никуда не годно, в сортир разве — пробурчал, вороша сапогом слипшуюся кучу.

Тут были какие-то ведомости, таблицы, вроде как и папки с досье на каких-то военных, но невысоких чинов, молодые рожи.

— Так-то они жгут все, когда отступают, или в окружение попадают — пыхтя заметил сапер, выворачивая из груды мусора целый деревянный ящик. Ну, почти целый. Набит консервными банками, грамм по 400. Одноглазый было заинтересовался, но взяв мокрую банку в руки презрительно фыркнул:

— Брот консервный. Хлиб. Есть можно, если не много зараз, а то потом во рту щиплет и изжога надолго. А пахнет вкусно — спиртом. Но ешь и не пьянеешь. Тильки изжога. Там шо?

В большинстве оставшихся ящиков были опять же папки и какие-то книжки без картинок, официального вида. Но несколько оказались полезными — с консервными банками и пакетами. То, что могли погрызть мыши — было сточено в труху, там, где была жесть, неподвластная зубам грызунов, осталось все целым.

Танкист отлично ориентировался во всем этом — по бумажной трухе тут же опознал печенье и галеты, в оранжевых банках с надписью "Maggi" оказались бульонные кубики, ящик был с сухим молоком Нестле, десяток жестянок был с кофе и в нескольких были бисквиты, одновременно и почерствевшие и отсыревшие.

— Кофий мы соби возьмем, а остальное — тоби. Гожо? — сказал танкист.

— Ага. Я капусту тоже возьму — сказал хозяйственный Новожилов.

— На фига? — удивился одноглазый, потом сообразил, что какая ни есть — а все же еда, а у подростков всегда брюхо голодное. Помог разобрать по ящикам жбаны с капустой. Среди винных завалов нашелся еще один упакованный ящик. Раскрыли осторожно — без сюрпризов. Вывалили, из него посыпались банки — сначала испугался сержант — очень уж на мины похожи. Потом угомонился — консервы, просто краска та же. Оказалось, что с фасолью.

— Мы еще из банок посуду наделаем, кружки там и суп наливать можно и кашу — если аккуратно зазубрины жестяные закатать и из крышки ручку сделать — пояснил сапер.

Обратно ехали тяжело гружеными, взяв на буксир легковушку, мужчины шагали рядом, сесть на заставленную ящиками танкетку было некуда.

Простились тепло, пожелал трофейщикам Новожилов, чтоб у них все хорошо прошло со следователем.

— Собака лает — ветер воет! — махнул лапой Гриценко. Договорились встретиться через четыре дня — теперь надо было уже браться за поля, где смертоносного мусора накидано было куда гуще. И как раз в самой густоте стояло несколько гусеничных машин, которые были трофейщикам тоже интересны.

На том и расстались. Как и ожидал сержант, приварок пошел на ура, не мирное, чай, время, даже старая капуста сгодилась, особенно если похлебку кубиками бульонными приправить немножко. А хлеб спиртовой, как случайно выяснили, после легкого обжаривания на печке не вызывает изжоги вовсе. Все слопали и жалели, что мало.

Унтер — фельдфебель Фриц Абец, командир саперного взвода

На войне сложно сказать — что такое везение. То, что можно посчитать за счастье, вдруг может оказаться свинской невезухой, а вроде как беда оборачивается таким подарком судьбы, что определенно остается только руками развести. Такие мысли пришли в голову матерому саперу, когда он по долгу службы устроил разнос двум своим новым подчиненным — рядовым Шольцу и Мерцу, которым чуть было не позавидовал несколькими днями раньше.

Два престарелых придурка тоскливо стояли навытяжку и покорно выслушивали поток яда, который изливал на них командир взвода. И прекрасно понимали оба, что он полностью в праве назвать их лысыми ослами, плешивыми баболюбами и никудышными обезьянами. Только тихонько вздыхали и стыдливо прятали глаза.

— Ваше счастье, унылые задницы, что мы стоим на спокойном участке фронта и в ближайшее время чертовы русские будут сидеть смирно! Если бы тут была хотя бы минимальная активность вы, трипперные черепахи, загремели бы в трибунал как тупые самострелы! Я же вам, придурковатые раки, сам своим собственным ртом зачитывал приказ, где прекрасным немецким языком внушалось — после полового акта каждый немецкий солдат обязан был санировать свои органы! Вон старший ефрейтор Бэтхер — ни одной юбки не пропускает, а чист как стеклышко в церковном витраже!

Тут рядовой Шольц особенно тяжело вздохнул и как-то нехорошо глянул на Фрица. Почему-то этот взгляд вызвал муторное ощущение в груди злого унтер — фельдфебеля — чувство еще из детства, когда восьмилетний мальчуган вместе с отцом своим стоял в длиннющей очереди. Восемнадцать лет прошло — а вот всколыхнулось, словно старая отрыжка и на душе стало опять тошно, как всякий раз, когда вспоминал это.

Тогда, в 1926 году — отец Фрица отвел их собаку Мици на усыпление — введенный новый налог на домашних питомцев платить было нечем. Сами голодали. И мальчик там, стоя в очереди видел — собаки понимали что-то, вели себя не как обычно. Не лаяли, нет, поскуливали только. И двигалась очередь не быстро, пока не пришлось входить в обшарпанную дверь в маленький кабинет. А потом деловитый ветеринар в сером халате делал собаке укол. Запомнилось детское впечатление навсегда, как Мици смотрела и лизала ему руки перед тем, как ей сделали последнюю инъекцию. Грустная это была очередь и память щемящая, а вот сейчас этот плешивый сукин сын смотрел такими же собачьими глазами. Хотя в отличие от доброй и запомнившейся животинки этого придурковатого неудачника Абец с удовольствием отвел бы своими руками на усыпление. Как и второго стоящего перед ним идиота. Самые настоящие скоты бессмысленные!

Разумеется, вслух дисциплинированный воин Рейха не сказал бы — но присланное после лютого кровопускания в операции "Цитадель" пополнение вызывало удивление — по каким помойкам удалось собрать такую коллекцию дегенератов? Служившие раньше в его взводе Формелло с Завацким, хоть и были поляки, то есть заведомо недочеловеки, но даже славяне выглядели выигрышно по сравнению с тем, что поступало из Германии нынче. Обсевки и огрызки. И не обучены толком. Разве что лучше чуточку, чем простые пехотинцы.

И вроде старые уже оба, аж головы плешивые и рожи морщинистые, да и годов им к 50 уже, что раньше для пехотной дивизии боевой было бы странно — а дураки набитые. Теперь же мало того — у них еще и триппер! А это означает, что ссать им будет хотеться часто, потому будут все время прекращать работу, в придачу к тому, что они и так пахорукие недоумки! Раз таких присылают в саперы манншафта — значит в тылу плохи дела и это очень печально.

Одно радовало — командир роты не далее, как вчера поведал хорошие новости, дескать, воздушная разведка установила точно, что русские пытаются тут создать впечатление о сосредоточении сил, для чего наделали дурацких макетов танков и самолетов, чтобы напугать стоящие тут войска. Только того не учли Иваны, что в разведке не дураки сидят и убогие поделки точно определены, как деревянные суррогаты. Ясно, что наступать русские будут на Украине, там и местность для танков годная и приятных целей куда больше, чем в здешних лесах и болотах, по которым тяжелая броня может проехать, только используя дороги, а их тут мало и все надежно перекрыты шверпунктами.

Повезло определенно, что практически разгромленную дивизию поставили в спокойное место, теперь старательно пополняли и техникой, и людьми — после поспешного отступления от Курска очень мало и того и другого осталось в строю. И старослужащие ветераны были теперь на вес золота.