Белые Звезды

— А то! Такое впечатление, что его на амбразуру послали. Сдрейфил, Шперлинг чего-то, видать думал, что плохие мальчишки у нас бутерброды отнимать будут!

— Ты тоже хорош! Какого черта на службу забил?! А вдруг, действительно, бандюки задумали бы конвой атаковать, тогда что? Интендант не даром трясся, в свете последних событий, вариант очень даже возможный!

— Да ладно тебе! Ну кто, в своем уме, на нас прыгнет? Чепуха...А полковник, черт его знает, может и знал что-то...Ты бы , Дим, с Двигубским это дело обсудил, или с Фоминым...

Сурового вида дворник с остервенением шаркал метлой по покрытому желто-красным ковром опавших листьев, асфальту. Словно идущий через паковый лед ледокол, оставляющий за собой медленно смыкающуюся дорожку чистой воды, дворник двигался по бульвару, взметая пряно пахнущие кленовые смерчи. Листва кружилась вокруг метлы, занося только что очищенную дорожку, шелестела в голых ветках кустов и засыпала длинные, на тяжелых чугунных ногах, зеленые скамейки. Как обычно, в эти утренние часы, бульвар был полон степенно прогуливающимися гувернантками и нянюшками. Между плетеных, смахивающих на лукошки, колясок с визгом носились стайки детей.

— Николенька! Николеньк-а-а-а! Где ты ?!Не прячься, домой пора! — молодая няня, в сбившейся набекрень шляпке, тревожно вглядывалась в играющих на бульваре детей.

— От горе ж ты мое...Амалия Карловна, моего не видали?! — обратилась она к сидевшей на ближайшей скамье пожилой гувернантке.

— Найн, нье фидела. Ви, Агафья, толжны за киндер смотреть, а не с кафалерами полтать! Спросите у тфорник! — немка презрительно поджала губы и уставилась в раскрытую на коленях книгу.

— Василич! Моего не видал, часом?! — Агафья подбежала к присевшему перекурить на дальнюю скамью дворнику.

— Та ни, не бачив. Куда ж вин денется, мож заховався у кущерях?

— Нет, искала везде...Я же только на минуточку отвернулась...и нет его, ох горе то! Что же я барыне скажу-у-у! — вытирая слезы запричитала девушка.

— Ни...не бачив я хлопчика вашего. Тильки крутылися туточки двое...чи мастеровые, чи еще хто...Може городового свистеть?

— Ох, свисти, Василич, свисти миленький!

Дверной звонок забился в истерике часов около семи вечера. Дмитрий только вернулся со службы и собирался наконец-то поесть, первый раз за день. Пятак намыливался со своими гвардейскими дружками в новое варьете и метался по квартире в поисках постоянно пропадающих запонок. Дверь в комнату приоткрылась и Федор, новый денщик Дмитрия, впустил внутрь пожилого полицейского с погонами урядника на плечах.

— Ваше высокоблагородие! Посыльный из Государственной Стражи, — доложил Федор.

— Господин полковник, Вам пакет особой срочности, от господина Фомина, — полицейский вручил Дмитрию небольшой почтовый конверт.

— Приказано дождаться ответа!

— Угу, сейчас... — Дмитрий разорвал конверт и быстро просмотрел письмо. Фомин умолял его и Пятака приехать в Государственную Стражу, как можно скорее. В связи с обстоятельствами чрезвычайной важности и срочности.

— Ну что там? — полюбопытствовал Пятнаковский пристраивая в манжеты с трудом отысканные запонки.

— Да вот, Фомин просит нас срочно прибыть к нему в управу.

— Э нет! Я пас! Слушай, Дим, езжай сам, ежели чего срочного — я тут же примчусь. А так...Ты же понимаешь, ребята ждут, и...там я с одной , хм-м...договорился...Неудобно получится...Лады?!

— Черт с тобой! Вали развлекайся! Урядник, передайте Аристарху Платоновичу — я буду через час.

Кузнец успел продрогнуть чуть ли не до костей, он ждал уже больше часа в маленьком, продуваемом всеми ветрами сквере, позади кинотеатра "Иллюзион". В последние дни погода резко испортилась, долгую бархатную Украинскую осень как будто подменили, задул пронизывающий северный ветер, навалились серые, плюющиеся зарядами мелкого холодного дождя, облака. Прикрываясь спиной от порывов промозглого ветра, он зачиркал отсыревшими спичками прикуривая очередную папиросу, когда его тронули за плечо.

— Здорово, Кузнец, — произнес хриплый голос за спиной Кузнецова, — Давно ждешь?

— А-а-а...— дернулся он от неожиданности,— Здрасьте...Скоро час, как тут ошиваюсь.

— Ну ничего, не сахарный — не размокнешь! — из-за чернильного пятна давно не стриженных кустов появилась высокая фигура человека в армейском дождевике, — Не оглядывайся! Так поговорим. Вы все сделали, что я сказал?

— Да, конечно...А дальше то что?

— Как в сказке, чем дальше, тем страшнее будет! — хохотнул незнакомец, — Дальше так, запоминай: когда пойдете на дело, своих побереги, возьми сявок каких-нибудь, которых не жалко. Ну...можешь взять так же кого-нибудь из парней, ну хоть этого, который последний раз ко мне на встречу приходил. Ублюдок любознательный!

— Дьяка что ли?

— Вот-вот, его...Сами недалеко затихаритесь. Есть у меня подозрение, что ждать вас там будут. Как только стрельба начнется, валите на хазу и сидите там, как мыши — ни одного писка что бы не было!

— А на хрена тогда туда лезть? Пацанов даром положить?!Я думаю, может это...какой другой план замастырить! — засопел Кузнецов.

— Ты, Кузнец, не занимайся не свойственным себе делом — не думай!!! Думать я буду! А вы выполнять, чего сказано. Для чего пацанов класть? Надо значит так, потом сам увидишь, а пока, подготовь все. Что бы ни какого прокола не случилось! Ты все понял ? — с раздражением произнес собеседник.

— Ага, понял. А когда начинать то?

— Дату и время получишь на днях, ну все...Адью, фартовый!

Кузнецов услышал легкий шорох за спиной и резко обернулся назад. Его собеседника уже не было, только ветви ближайших кустов слегка покачнулись, то ли кто-то задел их, а то ли от ветра...

Кивнув вскочившему из-за стола адъютанту, Дмитрий потянул массивную дверь и вошел в кабинет начальника Государственной Стражи. Его ждали. Генерал Тыновский сидел за столом, вертя в руках резко пахнувшую валерьянкой стеклянную рюмку. Фомин, набычившись, заложив руки за спину, прохаживался по огромному кабинету, будто меря шагами потертый текинский ковер на полу. На диване, в напряженных позах, застыли, бледный как сама смерть, Калитеевский и высокая, молодая женщина в глухом черном платье с кокетливой вуалеткой на маленькой, круглой шляпке. Она сидела совершенно неподвижно, как статуя. Казалось жили только ее глаза, огромные, зеленовато-серые, из углов которых, прочерчивая бороздки на щеках, не переставая катились слезы. Калитеевский сжимал руку женщины в своих, подрагивающих пальцах,нашептывая ей что-то на ухо.

— Ну наконец-то! Дмитрий Игоревич! Проходите, присаживайтесь, — Тыновский выбрался из-за стола и пошел на встречу Дмитрию протягивая руку.

— Добрый вечер,— кивнул Дмитрий присутствующим, — Что стряслось?!

— Эх, батенька! Именно, что стряслось...Кстати, господина Калитеевского Вы поди знаете, а вот с моей крестницей наверное не встречались. Разрешите Вам представить — Наталья Александровна Калитеевская, дочь Сан Саныча и, как уже говорил моя крестница, — старый генерал подошел к сидевшей и слегка погладил ее по плечу.

— О сути дела, Вам лучше Аристарх Платонович поведает, а я знаете ли, упустить что-либо опасаюсь, сумбур в голове, ужас какой...

— Здравствуйте, господин полковник, — Фомин прекратил свое хождение по кабинету и присев на подоконник вытащил большой черный блокнот.

— Итак, вчера по утру, около десяти часов, Агафья — няня внучка Александра Александровича, вышла на обычную прогулку с Николенькой. Часа через полтора, эта самая няня, обнаружила, что ребенок пропал. Поиск мальчика не привел ни к чему и Агафья обратилась за помощью к квартальному надзирателю. На поиски были привлечены нижние чины полиции и, тоже, результатов не дали. А сегодня, около шести по-полудню, в квартиру Калитеевских постучался мальченка-посыльный и передал вот это письмо, прошу ознакомиться, — Фомин передал Дмитрию листок желтоватой бумаги.

— Дмитрий развернул послание и вчитался в корявые, с огромным числом грамматических ошибок, строки. В письме говорилось дословно следующее: ребенок был похищен и единственным вариантом получить его обратно живым, было безусловное подчинение всем требованиям похитителей. А именно — Калитеевский должен будет предоставить схему охраны банка и открыть хранилище. В противном случае, он получит своего внука по частям...Это же случиться и в случае обращения к властям. А что бы банкир не подумал, что с ним просто шутят по глупому, похитители пришлют ему небольшой сувенир.

Перечитав письмо еще раз, Дмитрий отдал его Фомину и замер в раздумье барабаня пальцами по столу.

— Вы хотите услышать мое мнение? Что же, одним словом — погано, очень погано, господа!

— Это-то мы и сами знаем! Вы, Дмитрий Игоревич, скажите — о чем либо подобном слыхали ли когда? — дребезжащим голосом спросил Тыновский

— К сожалению, да. Видите ли, там...у нас...Это довольно частое явление.

— То есть, как!? Ведь это же уму не постижимо! Да! Война. Да! Кровь рекой и всеобщее озверение естества человеческого, но детей за деньги калечить ?! Это представить не возможно! Уж на что Ирод злодей рода-племени людского, так и то, ведь не за металл презренный детей убивал, цели политической добивался...А тут...Нет, поверить не могу... — генерал тяжело осел на стул схватившись рукой за левую половину груди.

— Ну и каковы "рецепты", с позволения сказать? — спросил Фомин

— Рецепты? Рецепты достаточно просты, искать похитителей. Тянуть время и ни в коем случае не падать духом! Однако...Простите за мой вопрос, Александр Александрович, скажите, вот Вы сразу пришли к нам, не побоялись угроз...А может, еще раз извините, а может было бы лучше....ну Вы понимаете, жизнь внука...— Дмитрий замялся подбирая слова.

— Молодой человек, — Калитеевский поднялся с дивана распрямив спину, — У меня уже ничего не осталось, только вот они — Наталка с Николенькой, поистребила война род наш...Но есть такое понятие, как честь! Ни кто, в моем роду, честь свою не марал и с совестью на компромиссы не шел! Чего бы это ни стоило! А то, что произошло...Видимо это крест наш, нам его и нести.

— Господин полковник и Вы, Аристарх Платонович! — Наталья встала рядом с отцом, — Богом молю, помогите, не дайте что бы мальчика моего... — она уткнулась в плечо Калитеевскому сдерживая рыдания.

— Ну все, Наташа, все... — банкир обнял дочь за трясущиеся плечи, — Господь не оставит нас..

— Мы сделаем все, что только в наших силах. Можете не сомневаться! — Фомин захлопнул свой блокнот, — И приступаем немедленно!

Проводив отца и дочь Калитеевских, Дмитрий распрощался с генералом и вместе с Фоминым вышел из здания Государственной Стражи. Он уже повернулся идти домой, когда Фомин придержав его за рукав бушлата спросил:

— Мы одни, Дмитрий Игоревич, скажите, по-возможности как на духу, каковы Ваши прогнозы?

— Что Вам сказать...Плохо все это...Заложников, обычно, убивают в первые дни после захвата. Они обуза, да и лишние свидетели ни к чему. Так что...сами понимаете, шансов у нас крайне мало.

— Ну да, ну да. Я так и подумал. Вы помните, в письме похитители про подарок Калитеевскому писали?

— Да, конечно. И что?

— Дык я в квартире Сан Саныча пост оставил, ну на случай чего. Вот мои люди и приняли посылочку, — Фомин полез в карман пальто и вытащил жестяную коробочку из под монпансье "Ландрин", — Я, понятное дело, при Калитеевских говорить не хотел, ну а Вы человек военный, всего навидались, — он потянул крышку наверх и передал Дмитрию коробку. На дне, в остатках леденцовой крошки, лежал скрюченный детский мизинец...

— Вот суки!!! — задохнулся Дмитрий

— Найти их надобно, Дмитрий Игоревич, найти! — заскрипел зубами Фомин.

ГЛАВА 9

Совещание у главнокомандующего подходило к концу. Армия Деникина готовилась к последнему походу осенней компании, а может быть и последнему походу этой войны — на Москву. Успешные действия армии Юденича на Северо-Западе привели к тому, что войска западной группировки вплотную подошли к Петрограду. На улицах столицы спешно строились баррикады и формировались отряды ополченцев. "Чрезвычайка" проводила массовые облавы и, в предбоевой истерии, сотнями расстреливала всех попадавшихся под руку. В городе и губернии было введено военное положение. Республика Советов трещала по швам...Прибывший из ставки Верховного Правителя Рождественский, поведал Дмитрию чего ему стоило уговорить Колчака отказаться от лозунга о "Единой и Неделимой" и, тем самым, обеспечить поддержку Юденича прибалтийскими государствами.

— Вы не поверите, — блестя глазами рассказывал Рождественский, — Верховный, сначала, вообще хотел меня расстрелять!

— И что, пронесло? — ехидно спросил Дмитрий.

— Нет, "пронесло", здесь ни при чем! Технический прогресс выручил!

— Это как?

— Фролова, из моего ремонтного экипажа, помните?

— Ну да, он у нас знатным танкостроителем заделася. "Монстров" клепает!

— Вот! Я когда в ставку переводился, у него ноутбук выцыганил, на время. Ну и порылся в файлах, — Рождественский изобразил драматическую паузу.

— И что же ты нарыл? Компромат на Колчака?! Адмирал с девочками в бане?!— заржал Пятнаковский

— Гораздо лучше! Васька, Фролов, оказался киноманом заядлым. Ну я и нарыл...Киношку про адмирала! Человек он крайне впечатлительный, резкий, неврастеник, одним словом. И все воспринимает довольно своеобразно, однако, как бывший ученый, падок на визуальную информацию. Я ему фильмец этот и прокрутил...

— О! — изумленно посмотрел на него Дмитрий, — Мы же договаривались, что ни какой персональной информации не передаем! Ты же сам настаивал!

— Ну да, настаивал. Только Правитель тоже не шутки шутит, я же на его святую идею посягнул! Так что шлепнули бы меня, однозначно! А так...сам живой и ошибка историческая исправлена. Да и слово Александр Васильевич мне дал, что ...ну в общем между нами это останется...

— Ага! Кого я вижу! — раздался за спинами беседующих громкий голос.

Офицеры обернулись и увидели улыбающегося Двигубского. Полковник широко расставил руки и обнял стоящих за плечи.

— Гении стратегии и мсье Тайлеран! — контрразведчик широко улыбнулся.

— Да бросьте, Алексей Михайлович! Какой там Тайлеран... — покраснел Рождественский.

— Ну-ну! И впрямь, какой Тайлеран — Макиавелли, не меньше !!! Не смущайтесь Вы так, господин штабс-капитан, мы тут хоть и в отрыве от придворных интриг, однако и до нас молва кое-чего доносит! Ну да я не о том. Господа, я попрошу вас пожаловать ко мне, на совещание, часика через три. Нам есть о чем пошептаться, в свете известных событий! — заговорщицки подмигнул им Двигубский.

За час до встречи, к Дмитрию прибыл курьер с запиской от Двигубского. Контрразведчик рассыпался в извинениях и просил не мешкая прибыть к генералу Тыновскому в Государственную Стражу. С грустью похоронив мысль о возможности нормально пообедать, Дмитрий с Пятаком вышли из штаба и кликнули извозчика.