Экспедиция на юг. Часть 1

— Проезжайте, — лениво сказал он. — Постоялый двор сразу налево. Слышь, поручик...

— Что? — спросил я, придерживая коня.

— Ты гляди. Штоб кошки твои по деревне без дела не шастали. Забидят кого — передо мной ответ держать будешь.

Такое поведение меня слегка разозлило.

— Учту, — сказал я. — Но если, наоборот, кто-нибудь обидит их — ответишь мне лично ты. Понял, начальный?

И, как бы передвигая поудобнее оружие, невзначай направил ствол "стрельцу" между глаз.

— Квиты, — усмехнулся тот. — Уважаю. Меня Василием зовут.

Я спешился и пожал протянутую руку:

— Алексей.

— Откуда сами?

— Издалека, с севера.

Эльфы завернули подводы на широкую площадку сразу за воротами, в глубине которой высилось двухэтажное здание местной гостиницы. Я невольно залюбовался искусством плотников, сложивших из брёвен такой сложный терем без единого гвоздя. Винаби, тем временем, тоже спешилась и уже лю­безно беседовала с одним из молодых караульщиков. Гноббит Михель, глядя на это, зло стукнул ку­лачком о брус коновязи.

— И толкуют, как ни в чём не бывало! — скрипнул зубами он.

— А что между ними такого произошло? — тихо спросил я.

— Да то ж её бывший хахаль. Она его в запрошлом году осенью отшила.

— Ну, значит, остались друзьями, — пожал я плечами. — Бывает. Не очень часто, правда.

— О, она, как раз, оч-чень хорошо это умеет, — вздохнул Михель. — Она, видите ли, вообще ни­когда и ни с кем не ссорится окончательно.

— Завидное качество.

— Винаби! — услышали мы. К эльфине со всех ног бежала девушка с плетёной кошёлкой в руке. Очень симпатичная — длинные слегка каштановые волосы, выразительные карие глаза, чуть вздёрну­тый нос. И, кстати, великолепная фигура. Белая шёлковая блуза с пышными рукавами и узкая серая юбка отлично подчёркивали все её достоинства.

— Снежка, рыбонька моя! — воскликнула Винаби, обнимая её.

— Солнышко! Как же я давно тебя не видела! — отвечала та.

— Да ну, не выдумывай, всего-то месяц.

— Ты как здесь?

— А вот, решила попутешествовать немного, — кивнула на нас Винаби. — Переночуем, а завтра дальше.

— Ой, так ночуй у нас, места хватит!

— Неудобно, я ведь в компании.

— Иди, девонька, иди, — сказал Эрик. — Всё лучше, чем на постоялом дворе. А утром здесь встретимся.

— Хо-ро-шо, — нараспев ответила Винаби и улыбнулась.

А из дубовых дверей постоялого двора уже вышел приказчик — толстенький бородатый мужичок в жилетке, косоворотке, галифе и хромовых сапогах "гармошкой". Двигался он быстро, но не теряя со­лидности.

— Сколько гостей, сколько гостей! — воскликнул он. — Силантий! Покажь возчикам, куда ста­вить лошадей, да корму задайте! А вас, господа путешественники, и Вас, господин офицер, милости прошу к нам. Нумера у нас завсегда готовы.

Комнаты на втором этаже постоялого двора были рассчитаны на три-четыре человека каждая. Орис Эрик отправил к остальным женщинам, сам с возчиками занял другую комнату, для личного со­става я выделил третью, а сам разместился с учёными мужами и Михелем. В застеклённое оконце был виден двор, будка у ворот, возле которой прохаживались стражники, деревенские избы через улицу. Я хотел было открыть окно, но рама оказалась цельной, а открывалась только отдельная узкая форточка над ним, забранная стальной сеткой.

— От комаров, что ли? — пошутил я, указывая на неё.

— Не, — на полном серьёзе ответил гноббит. — Гнус и так не полез бы, вся рама отворотным мас­лом пропитана. А вот вампиры масла не боятся.

— Какие ещё вампиры? — удивился Иван Степанович. — Летучие мыши?

— Не совсем. Мышь, он мелкий и безмозглый, а эти вроде мохначей, чуток повыше меня ростом. Но тоже летают.

— Горные гномы рассказывали, что тут ещё нечисть всякая обитает, — сказал Бобровский. — Ле­шие, водяные, черти даже.

— Про чертей не скажу, не знаю. А про леших слыхал. И про русалок.

Долго ещё он рассказывал заинтересованным учёным о том, как местные жители представляют всякую "лесную чудь". В конце, правда, Михель честно добавил:

— Сам их не видел, врать не стану. Вампиров — видал пару раз, а этих — нет.

— Возможно, ещё доведётся? — с надеждой сказал Лощинин.

"Шастать по деревне" ни у кого из нас желания не было. Хотелось поесть и отдохнуть. Мы поин­тересовались у управляющего, можно ли где-нибудь здесь поужинать.

— А прямо на нижнем этаже, у нас корчма, — ответил он. — Двери аккурат против лест­ницы.

Корчма занимала весь первый этаж огромного дома. Под потолком ярко горели подвешенные в два ряда керосиновые лампы. Дым и копоть от них уходила в разветвлённую жестяную трубу, что окан­чивалась в наружной стене. Под ними стояли сколоченные из простого дерева столы вроде тех, за кото­рыми обедают в столовой солдаты, и возле каждого по две лавки. Вдоль длинной стены тянулся прила­вок-стойка, за которой скучал половой в косоворотке и холщовом фартуке. Рядом, за огромной ста­ринной кассой, дремал седенький гном, судя по росту, из лесных. В корчме до нашего прихода было всего три посетителя: двое прилично, но по-крестьянски одетых мужиков и человек в брюках с синим кантом, в сюртуке с петлицами и при галстуке. Рядом с ним на скамейке стояла объёмистая кожаная сумка. Почтальон! Мужики ели говяжью ногу, отрезая мясо с общего блюда, почтальон уплетал хлеб с ветчиной и зелёным луком, прихлёбывая из стеклянной кружки буроватый пенистый напиток. При виде нас половой встрепенулся:

— Милости просим, милости просим! Чего изволите-с?

Я оглянулся на Эрика.

— Поужинать, парень, — распорядился эльф. — По полному кругу. Да рассчитывай на всю ком­панию. Пятнадцать душ. Рыбу, телятину, картошку подавай, расстегаи, если есть. Хмельного много не надо, нам рано в дорогу.

— Мы мигом-с. Клашка! Акулька! Ермолай!

Две шустрые девчонки-подростки опрометью выскочили из кухни, выслушали распоряжения и ки­нулись исполнять. Мужик в фартуке взял большой топор и пошёл куда-то в другую дверь — видно, ру­бить мясо. Всего минуту спустя на двух столах были разложены столовые приборы и глиняные тарел­ки, одна из девчонок приволокла чугунок с картошкой, другая — два блюда с ветчиной и кол­басами.

— Узвару шиповникового не желаете ли? — осведомился толстенький приказчик. — Чрезвычай­но, знаете ли, освежает с устатку.

— Желаем, — сказала Марина и мявкнула, когда сестра толкнула её в бок: — Мя, чего?

— Он не алкогольный?

— Боже сохрани! — мотнул головой приказчик. — Это ж не мёд, а узвар.

— Любезнейший, — придержал полового гноббит. — Солёная рыбка у вас водится?

— А как же-с!

— А квасок с хренком? — Михель вновь получил утвердительный кивок и сказал: — Принеси кув­шинчик.

— Уже бегу-с.

Сначала подоспела жареная рыба. Потом Акулька и Клашка подали телятину — тонко порезанные хорошо прожаренные кусочки. Марина, урча от удовольствия, резала мясо моим ножом и отправляла вилкой в рот. Орис с выражением блаженства на лице лопала чёрный хлеб и сыр. Остальных тоже не приходилось упрашивать. А девчонки и половой, которого звали Амир — татарин, наверное — подава­ли всё новые блюда. Гном за кассой, надев на нос пенсне, внимательно отмечал всё принесённое и под­считывал. Интересно, во сколько обойдётся нам этот ужин?

Заскрипели входные двери, и в корчму вошли ещё несколько человек. Вернее, не "человек". Среди вновь прибывших были эльфы и горные гномы. Кожаная одежда трёх из них — двоих мужчин и жен­щины — была сходного покроя и походила на униформу.

— Амир, налей пивка! — велел один из них, постарше.

— Непременно-с. Что так припозднились, Ханк?

— Да всё задержки в пути. Сначала лесные коровы дорогу переходили, полчаса их пережидали. А в ложбине вёрст за восемь отсюда ёлка рухнула. Пилить пришлось.

Получив своё пиво, гномы уселись за соседний стол рядом с почтальоном. Тот тоже поздоровался с ними, как со старыми знакомыми. Постоянно тут ездят, что ли? Всё выяснилось из разговора между другими посетителями. Оказывается, они приехали на паровом дилижансе, а троица в коже была его экипажем: водитель, помощник и кондукторша. Дилижанс шёл в город. Я тихо спросил Эрика, как час­то ходит тут этот транспорт. Эльф объяснил, что по этой дороге дилижансы проходят один раз в день. В полдень он отправляется из посёлка Штальхен на юге и к одиннадцати утра следующего дня прибывает в Привольск. А другой идёт ему навстречу.

— А почему так странно, с ночёвкой? — удивился я. — Ведь за один день тоже можно покрыть это расстояние, если выехать утром.

— Можно, — отозвалась, услышав мою фразу, румяная гномиха-кондукторша. — Только зачем? Кой смысл приезжать вечером, когда все лавки и рынок закрыты? То ли дело днём! Прибыли, вещич­ки на постоялый двор, и по делам. А утром перед выездом выспаться, коль в трактире засиде­лись.

— И здешним жителям приварок, — тихо добавил Эрик. — Без дилижансов тут совсем бедствова­ли бы. Другие-то проезжающие, вроде нас, не каждый день бывают.

В конце ужина половой принёс нам каллиграфически написанный кассиром счёт.

— С вас один золотой, два целковых и сорок три копейки с четвертью, — сказал он.

— Золотыми вы называете империалы? — уточнил Иван Степанович.

— Точно так-с.

— Возьмите. Семь копеек вашим девчонкам на леденцы.

— Премного благодарен.

Я сменил часового возле подвод с поклажей — Залезского отправил ужинать и спать, а Браги поста­вил на пост — и подошёл к громаде парового дилижанса, оставленного прямо у въезда во двор. Маши­на эта тоже была трёхосной, как тот встреченный нами грузовик, только вместо кузова на раме разме­щался вагон, очень похожий на старинную конку. Там, где положено быть сиденью кучера, у самой па­ровой машины, имелась площадка. От неё, огибая силовой агрегат, шли вперёд узкие ограждённые мостки, позволяющие прямо на ходу перейти в кабину. Сама кабина отличалась более богатой наруж­ной отделкой, а впереди крепился не широченный бампер, как у грузовика, а щит-отбойник в форме по­лураскрытой книги, поднятый на полметра от земли и заканчивающийся на высоте человеческого роста. Пассажирская площадка располагалась сзади и имела в правой половине лестницу, похоже, подъёмную, потому что сейчас нижняя её ступенька стояла прямо на земле.

Пока я со всех сторон разглядывал паровик, ко мне подошёл Эрик.

— Командир, — сказал он, — надо бы ночные караулы разделить.

— Как разделить? — не сразу сообразил я.

— По числу народа. Твоих четверо, да моих двое, итого шесть смен.

— Вы хотите своих тоже ставить в караул?

— А что ж им, как барям, всю ночь дрыхнуть, что ль? Пускай привыкают, им полезно. Я думаю, по полтора часа один раз за ночь — самое то. А менять тоже можем с тобою по очереди.

Я задумался. Обижать эльфа недоверием не хотелось, да и говорил он резонно. И я согласился. Со­брав всех в одной комнате, мы поделили ночные посты между теми, кто ещё не караулил. На первый раз мы с Эриком договорились делать смену вместе, а потом разберёмся.

Утром над вырубкой молочными полосами стлался туман. В нём утонул и двор, и нижние этажи соседних домов, и паровой дилижанс. Только струйка дыма над трубой обозначала место, где он стоит. Я тихо вышел из комнаты и спустился вниз. В холодном белом мареве видно было всего на пять-шесть шагов. Возле подвод прохаживался Алан Мирим с заряженным самострелом. За поясом у него были ножны с клинковым оружием вроде лёгкого тесака. И рукоятка, и ножны были оплетены тонким лыком, и складывающийся из него узор заменял традиционную отделку.

— Командир, на посту без происшествий, — доложил Алан по форме. Не иначе, Эрик обучил.

— Хорошо, — сказал я. — Через... двенадцать минут смена.

Экипаж дилижанса был уже на ногах. Водитель и помощник, негромко переговариваясь, осматри­вали ходовую часть своей машины. Кондукторша зажгла в салоне электрические лампочки и записы­вала что-то в большую тетрадь.

— Чегой-то так рано поднялся, поручик? — услышал я. Ко мне подходил старший стражник. Было похоже, что он только-только проснулся.

— Уж ехать собираетесь? — продолжал он.

— Да куда в такой туман? — развёл я руками. — Что называется, зги не видно.

— Я б вас и не выпустил, — усмехнулся "стрелец". — Больно надо грех на душу брать.

— Далеко ещё до города?

— Ежели точно, семьдесят восемь вёрст. Кабы не туман, к закату там были б. А тут пока рассеет­ся... Можете не поспеть.

— Они там ворота закрывают, что ли?

— Это уж как водится. В общем, увидишь, что не поспеваете — заночуйте в станице. А то, знаешь, в степи ночью неспокойно...

— Спасибо за совет.

Туман начал рассеиваться только в десятом часу утра. Когда сквозь него стали видны исполинские конструкции ворот наружного заграждения, старший стражник кликнул своих молодцов, и они, сняв засовы, открыли ворота частокола. Гномиха-кондукторша зазвонила в колокольчик, призывая вы­спавшихся и позавтракавших пассажиров занимать свои места. Когда все, включая и почтальона, рас­селись, она привела в действие механизм подъёма лестницы, и через полминуты дилижанс, свистнув, выехал на дорогу. Мы тоже стали запрягать.

— Профессор, — доложил Лощинину Эрик, прикладывая два пальца к шапочке, — экипажи к по­ходу готовы.

— Очень хорошо, — сказал Иван Степанович. — Кстати, Лёша, а где же Винаби?

— Я тут, — послышался от ворот звонкий голос эльфини. Осёдланного оленя она держала в пово­ду. Рядом стояла её подруга.

— Отлично! Пора выступать.

— Так жалко, что ты уже уезжаешь... — сказала Снежана эльфине. Глаза её подозрительно по­блёскивали.

— Не печалься, я ещё приеду, — ответила Винаби. — И тогда уже погощу подольше. Обе­щаю.

Она обняла подругу и легонько поцеловала её. В губы. Я чуть автомат не выронил. Вот так номер! Я, конечно, сделал вид, что не обратил на это внимания. Но, как оказалось, Винаби заметила мою реак­цию. И, когда мы вслед за подводами выехали за внешние ворота в лес, спросила:

— Тебя удивляет, что мне нравятся женщины?

— Немного, — признался я. — Хотя это совершенно не моё дело.

— Но это нормально, Алёша. Я ведь лесной эльф.

— И что?

— Как "что"? — слегка растерялась Винаби. — Ох, ты же, должно быть, не знаешь! Извини. Я привыкла, что это всем известно. Дело в том, что у нас, лесных эльфов, нет ни мужчин, ни женщин. Мы ханунии, то есть, и то, и другое одновременно.

— Э-это к-как? — ошарашенно пролепетал я.

— Что, показать? — улыбнулась Винаби.

— Нет, нет, я верю... Просто... Не знал, что такое возможно. Погоди-ка, а твоя мама, она тоже...?

— Конечно! Я же говорю, мы все такие.