На пути "Тайфуна" 4

Лишь польское правительство в изгнании не спешило поздравлять советских представителей с победами на фронтах. Хотя два года назад поляки потеряли свою страну из-за того, что отказались от советской помощи и понадеялись на пустые обещания англичан, но урок не пошел им впрок. Сикорский продолжал постоянно мутить воду, требуя от Британии вернуть Польше не только Западную Украину и Белоруссию, но даже Литву, как будто это и в самом деле было возможно. Вместо того, чтобы вернуться в реальный мир и всерьез подумать о будущем, поляки устраивали закулисные игры, пытаясь сколотить коалицию против Советского Союза. Так как большие страны их всерьез не воспринимали, то поляки стали досаждать эмигрантским правительствам, мечтая возглавить хотя бы виртуальный союз бывших стран. Но к их удивлению, ни Чехия, ни Голландия, ни Норвегия входить в польский антисоветский блок не собирались. Норвежцы вообще ждали освобождения чуть ли не со дня на день, и к антисоветским инсинуациям относились крайне отрицательно.

Король Норвегии Хокон VII — высокий, представительный мужчина, все еще, несмотря на свои семьдесят лет, сохранивший царственную осанку, тоже присутствовал на приеме. Беглый монарх постоянно проживал в Лондоне и уже настроился было на длительное пребывание за границей, но события последних недель заставили его поверить в скорые изменения на Северном фронте. Улучив минуту, когда толпа, обступившая Майского, немного расступились, норвежский король поспешил высказать свое одобрение советскому послу:

— Поздравляю, господин Майский. До сих пор Красная армия очень хорошо била немцев, а теперь взялись и за финнов. Как сообщили, в Карелии ваши войска освободили Петрозаводск, а под Ленинградом прорвали первую линию финской обороны и уже берут вторую.

— Полагаю, Финляндия скоро выйдет из войны, — ответил Майский, потихоньку отводя короля в сторону, — а затем мы сможем изгнать фашистов и из Норвегии. Я в этом не сомневаюсь.

— Я разделяю ваше мнение, и я рад за мою страну, — совсем не радостно улыбнулся Хокон. — Но я хотел бы знать, останусь ли я королем.

— Простите, а какие существуют препятствия? — изумленно вскинул брови Майский. — Норвежский народ горячо вас поддерживает, а мы не собираемся менять формы государственного правления других стран, если речь не идет о фашизме.

— Итак, вы заверяете меня, что Советский Союз не станет вмешиваться во внутренние дела Норвегии? — недоверчиво уточнил Хокон.

— Я категорически подтверждаю! — заверил посол. — Смена правительства, как и изменения границ, могут происходить только с согласия населения, за исключением случаев усмирения агрессора. Так, мы решили после войны выселить всех немцев из Восточной Пруссии, всегда служившей оплотом агрессии на восток, и союзники нас в этом поддержали. Полагаю также, что явная и оголтелая агрессия, совершенная Финляндией, тоже должна повлечь за собой территориальные уступки с ее стороны.

— И, вы уже выбрали какие? — вполголоса спросил Хокон.

— Полагаю, мы можем потребовать большую часть Лапландии. С одной стороны, эта территория малонаселенна, там проживает лишь несколько процентов финнов, так что особого ущерба Финляндия не понесет. Но, в то же время, Лапландия — это четверть территории страны, и ее потеря послужит финнам хорошим уроком на будущее.

— Пожалуй, это было бы справедливо, — несколько нерешительно одобрил монарх. — Ведь ваш народ столько натерпелся от войны.

— Однако, ваша страна тоже пострадала от нападения фашистов, — напомнил Майский. — К тому же, вся северная Финляндия нам особо и не нужна, лишь ее восточная часть. Главное, отодвинуть границу от стратегически важной железной дороги, ведущей к Мурманску, а нужды в западной Лапландии у нас не имеется.

— Но, похоже, вас будет волновать близость норвежской границы от Мурманска, — предположил Хокон, поняв, на что намекает собеседник.

— Увы, но факты таковы, что любой агрессор, собирающийся напасть на Советский Союз, непременно строит планы по овладению Варангер-фьордом и Киркенесом, чтобы создать там базу для действий против нашей страны. Так хотели поступить Англия и Франция весной сорокового года, и так же поступил Гитлер. И вам и нам было бы намного спокойнее, если бы в Варангер-фьорде находилась наша постоянная база, защищающая дальние подступы к Мурманску. Возможно, вы согласитесь обменять округ Сер-Варангер и часть полуострова Варангер на впятеро большую территорию в западной Лапландии, вмести с портом Кеми.

Услышав такое предложение, Норвежский король замолчал на несколько минут и, опустив глаза, задумчиво смотрел в пол. Лишь его густые усы беспокойно топорщились, показывая, как сильно волнуется их хозяин. С одной стороны, отдавать свою землю, пусть даже довольно пустынную и бесплодную, не хотелось. Но взамен Норвегия получает значительную территорию, причем богатую лесом и рыбой, с железными и золотыми рудниками, а порт Кеми давал прямой выход в Финский залив, да еще являлся важным железнодорожным узлом.

— Предложение заманчивое, — наконец произнес Хакон. — Но что скажут союзники о нашем плане аннексирования части Финляндии?

— Во-первых, не союзники, а только один союзник — США, — с самым серьезным видом возразил Майский. — Понятно, что такие важные вопросы Черчилль не смеет рассматривать самостоятельно и передает их на рассмотрение Рузвельта. Во-вторых, нам их согласия, в общем-то, и не требуется. Да они и сами прекрасно понимают, что не смогут заставить нас уйти с нашей земли. К тому же мы уже обговаривали с Иденом, что Финляндия должна понести надлежащее возмездие за свое поведение в ходе войны. Особенно, когда это касается интересов безопасности нашей страны. И, наконец, если англичане не станут возражать против наших планов, то и мы поддержим их в планах по созданию после войны британских баз во Франции, что с точки зрения Великобритании является очень важным.

— Вы это так говорите, — усмехнулся король, к которому уже вернулось его обычное хорошее настроение, — будто сами не считаете этот вопрос серьезным.

— Ну, откровенно говоря, я действительно отношусь к этому вопросу не слишком серьезно, — признался Майский. — Конечно, Петэн и его компания сделали неправильную ставку, за что Франция и поплатилась, но вскоре она снова возродится как самостоятельная держава, и сама будет решать, пускать ли англичан в Булонь и Дюнкерк. И мне кажется, что независимая Франция может посчитать подобный шаг нецелесообразным. То же самое касается и Бельгии с Голландией.

— Действительно, — улыбнулся Хокон, — Британия несколько торопится объявить Францию своей зоной влияния. Но Франция безусловно будет стремиться восстановить свою политическую независимость, и наверняка этого добьется.

— А вот насчет независимости послевоенной Англии я не уверен, — ехидно заметил Майский, — потому что при формулировке своей политики Черчилль в значительной мере руководствуется иллюзиями. С его стороны является ошибочной огромная переоценка могущества Великобритании в послевоенном мире. Для нас же очевидно, что истощенная войной Англия будет зависеть от Америки, которая получит монопольное положение в западном мире.

— Итак, мнение Великобритании в данном вопросе можно не принимать во внимание, — подытожил Хокон. — Но вот позицию Соединенных Штатов стоит учитывать.

— Да, конечно стоит, но Рузвельт прекрасно понимает, что данное изменение границ необходимо нашей стране в интересах ее безопасности. Да и речь идет не о какой-нибудь нейтральной стране, а о Финляндии, позволившей Гитлеру использовать себя как орудие в его руках. За это ее следует наказать. К тому же сейчас у Америки имеются более важные проблемы — японцы уже высадились на ее территории, и война на Тихом океане обещает быть долгой...

О том, что союзники просят СССР выступить в войне на Дальнем Востоке, если не сейчас, то после победы над Германией, Майский, конечно, говорить вслух не стал. Но об этом и так все догадывались, так что Хокон понимающе улыбнулся. Пожалуй, его страна не только ничего не потеряет в этой войне, но даже кое-что сможет выиграть.

Глава 5

о. Суоменлинна (Свеаборг). Финляндия

Войдя в штаб бригады, капитан Мерила вместо привычной спокойной работы узрел в нем необычную суматоху. Все ясно — грядет очередная реорганизация, или, как минимум, переименование бригады. Ну что же, — капитан стоически пожал плечами, — не привыкать. Его часть в последнее время переименовывали постоянно. Сначала в сентябре тридцать девятого, когда Финляндия усиленно готовилась к войне, первый полк береговой артиллерии получил название Хельсинского. Впрочем, через год почетное имя упразднили, и снова присвоили прежний номер.

Весной сорок первого, в связи с тем, что союз с Германией стал весьма прочным и финское правительство уже согласовывало с Гитлером будущие границы, в армии опять начались реорганизации и полк стал "Финским полком крепостной артиллерии".

17 июня, когда все планы по нападению на Советский Союз уже окончательно утвердили и началась большая мобилизация, полки прибрежной обороны стали спешно развертывать в бригады. Переформирование было проделано второпях, так что у некоторых больших бригад оказались в подчинении другие бригады, поменьше. Потом целых полгода шли разговоры о необходимости стандартизации артиллерийских соединений, но лишь перемены на фронте заставили командование всерьез взяться за оптимизацию структуры прибрежных бригад.

И вот, увидев сумятицу, которой не наблюдалось последние полгода, Мерила начал гадать, во что на этот раз превратилась его "Первая прибрежная бригада". Конец сомнениям положил знакомый адъютант лейтенант Карвинен, любезно поделившийся новостями:

— Теперь мы зовемся "Прибрежная бригада Усимы" (* Усима — самая южная финская провинция). Но это еще не все. Держись крепче, чтобы не упасть, а лучше сядь. У нас новый комбриг! — Нервно оглянувшись, лейтенант наклонился к капитану и вполголоса поделился витавшими в штабе слухами. — В командовании стали поговаривать, что наш полковник уже староват и устал от службы. В отставку его правда не отправили, и оставили в распоряжении, но с нашей бригады сняли.

— Ничего себе, — присвистнул от удивления Мерила, и действительно предпочел присесть на стул. — Марьянен нашим полком уже лет двадцать командовал, и досконально знает не только все батареи, но даже каждую пушку. И кого же прислали вместо него?

— Полковника Ниило Сарио.

— Как, он уже полковник? Когда я видел его на Рождество в офицерском клубе Хельсинки, он еще был подполковником. И что-то не припомню, чтобы он командовал дивизионом или хотя бы батареей. Скажи, ведь опыта командования артиллерийскими подразделениями у него нет, не так ли?

Карвинен, будучи и сам настоящей штабной крысой, предубеждений против штабистов не разделял, и начал защищать новое начальство:

— Полковник Сарио опытный артиллерист, энергичный, инициативный. К подчиненным внимателен, а наверху его ценят. Одним словом, будущий генерал.

— Не знаю, что там в будущем, — поднялся капитан, — а мне надо с ним поговорить о настоящем. Где его можно найти?

— Он сейчас у себя, но сам понимаешь, ему надо принимать дела...

— Ну и замечательно, — отрезал Мерила. — Вот и выслушает доклад о моей батарее.

Капитану пришлось прождать больше часа, пока командир смог выделить ему время. Свежеиспеченный комбриг действительно выглядел лет на десять моложе Марьянена. Ему было примерно сорок пять, и он только недавно начал лысеть, а фигура полковника все еще оставалась спортивной и подтянутой.

— Капитан Мерила, не так ли? — сразу узнал своего нового подчиненного Сарио. Видно, полковник успел просмотреть личные дела офицеров. — Третий прибрежный артдивизион, верно?

— Так точно, господин полковник.

— Присаживайтесь, капитан.

Времени у полковника действительно не хватало, и потому он отложил ознакомительную беседу с подчиненным офицером и сразу перешел к делу:

— Господин Мерила, что у вас за вопрос, который вы не можете решить с вашим прямым командиром майором Зиллиакусом и вынуждены прыгать через голову начальства?

— Господин майор не может решить проблему, он сам оказался в той же ситуации. Дело в том, что у нас забирают часть личного состава.

— Хм, полагаю, ваши подчиненные недовольны тем, что от вас увели девушек с поста воздушного наблюдения? — улыбнувшись, предположил полковник. — Но на острове, наверно, остались женщины при кухне и официантка в офицерской столовой.

Мерила с трудом сохранил бесстрастное выражение лица, а про себя выругался последними словами на столичного хлыща, сделавшего свою карьеру в Хельсинки и мерившего все своей меркой. Вслух же он произнес совсем другое:

— Забрали не только их, господин полковник. Когда у нас снимали расчеты зенитных пушек и солдат охраны, я молчал. Но вчера очередь дошла и до обслуги главных орудий. Господин полковник, — Мерила постарался придать своему голосу одновременно и твердую решимость и просящие нотки, — считаю совершенно необходимым вернуть обратно личный состав батареи.

— Да, я конечно в курсе, что из штатной численности в три сотни человек у вас осталось чуть больше половины. Но и вы должны войти в положение действующей, — полковник сделал паузу и еще раз повторил это слово, выделив его голосом, — действующей армии.

Ниило Сарио встал и раздраженно прошелся по кабинету, читая командиру батареи нотацию:

— Поймите, капитан. Численность расчета орудия — величина переменная. Допустим, дивизионную пушку по штату могут обслуживать и шесть, человек, и семь, и даже пять, в зависимости от обстановки и наличия людей. А в бою, бывает, приходится стрелять и одному человеку. Ваши артиллеристы сейчас до зарезу нужны на фронте. Да, я тоже считаю недопустимым ослаблять батарею сверхмощных орудий, но другого выхода нет. И, в конце-концов, никто кроме вас, не жалуется. Почему, скажем, ваш майором Зиллиакус не подавал рапорт по этому вопросу?

— Простите, господин полковник, но у него на Исосаари нет таких больших орудий, как у меня, их там только планируют установить. Чтобы научиться обслуживать механизмы столь огромных пушек и поддерживать их в идеальном состоянии, недостаточно даже обычного срока службы рядового состава. И теперь этих обученных артиллеристов отправляют на фронт в расчеты каких-нибудь простых полковых пушек.

— Да, отправляют, — голос нового командира бригады уже дрожал от негодования, — потому что на востоке они нужнее. Так решили в Генеральном штабе, и для этого решения есть серьезные основания.

— Господин полковник, не далее, как неделю назад, я имел серьезный разговор с прежним комбригом, приезжавшим к нам на остров с инспекцией. В декабре русские имели значительные успехи в Эстонии, и это нас весьма встревожило. Если бы они и в дальнейшем сохранили такие же темпы наступления, то могли бы дойти до Таллинна. А в феврале Финский залив покроется прочным льдом, и противник сможет пройти из Эстонии прямо до Хельсинки. А ведь задача нашей бригады как раз и состоит в защите столицы.