Край ветров: ....

Марьян дернул на себя входную дверь, та плавно отворилась, впуская его из промозглой осени в душное библиотечное тепло.

За стойкой обнаружилась Аяла, сменщица Экса. Девушка не обратила особого внимания на запоздавшего посетителя и только лениво и слегка раздраженно бросила:

— Магазин не работает, приходите завтра.

— А дверь закрыть изнутри не судьба? — поинетесовался Марьян, проходя ближе. — Привет, кстати.

Натуральная короткостриженная блондинка приятной наружности изволила поднять на него взгляд. Узнала, вдимо, сразу, но не особо обрадовалась.

— Экс тут? — не дождавшись ответа, спросил Марьян.

— Его сегодня не было, хотя вообще-то его смена. Мне пришлось сюда прямо из парикмахерской переться, — Аяла явно рада была пожаловаться на Экса.

— Хм... а вы ему звонили?

— Начальник звонил, вроде, Алекс трубку не брал, начальник много ругался... ну, короче, это Алексовы проблемы, если он хочет вылететь — то примерно так вот это и делается.

Тут Марьян был с ней полностью согласен: не предупреждать начальство о своем отсутствии еще более чревато, чем просто отсутствтовать. По его опыту, вышестоящим редко были действительно важны продуктивность или профессионализм наемных работников. Больше прочего они ценили "лояльность" и предсказуемость, умение вовремя позвонить и виновато потупиться, а так же предупредить о любом возможном мелком прогуле как минимум за неделю. Экса такие тонкости межличностных отношений, очевидно, волновали не слишком. Иначе стал бы он так себя вести? Экс не глуп. Но... да, конечно, подработку в книжном он никогда сильно не ценил. Так что — с него станется.

— То есть, вы ему так и не дозвонились? — уточнил Марьян.

— Не-а, — Аяла пожала плечами.

— А домой звонили?

— Ну что ты пристал, — она отвлеклась от журнала и подняла на Марьяна взгляд пленительных, томных зеленых глаз: — Если волнуешься — сходи к нему.

— Я так и собирался сделать.

— Домашний телефон ему отключили за долги-и, — уже в спину Марьяну протянула Аяла. — Ты что, не знал?

— Забыл, — Марьян остановился у двери и оглянулся напоследок. — Спасибо!

Он снова оказался на улице, выдохнул облачко пара, сунул руки в карманы. Оглянулся по сторонам. Итак... Стоит ли идти дальше? Половина мест исследована, совесть немного подуспокоилась. Плохо, конечно, что Экс игнорирует и звонки работодателя тоже. А может, он спрятался где-нибудь в подсобке, подговорив Аялу не сдавать его? Нет, это невозможно. Социальный интеллект у него не тот. А Аяла, с ее-то к Эксу отношением, проболталась бы или подмигнула Марьяну — как минимум.

Ладно, какие есть еще варианты? Может, правда попробовать навестить его дома? А что, если... Что, если Экс все-таки решился сам пойти к этой Лим? Точно, еще ж остается его пункт наблюдения на крыше заброшенного дома.

Решено. Сначала — туда.

"Свои" поглощающие оказались слегка предусмотрительней. Они все-таки надели на меня наручники, заботливо заведя руки за спину. Ян Фредек в процессе по-свойски втирал мне, что знает меня как облупленного, и что я должен понимать, зачем это. Что ж, я понимал. Как-то раз мы уже умудрились удрать у него из-под носа. Предали, так сказать, оказаное доверие. Второй раз он этого не позволит.

Вообще, такие парни, как Ян Фредек — они... умеют деморализировать резким переходом от добрососедского, панибратского тона к официальному. Дается им этот переход легко и весело. Ты начинаешь сомневаться, который из двух Янов — настоящий: добрый и демократичный или суровый, непреклонный и жесткий, целеустремленный, способный ради цели на самые крайние меры. В конце концов, я лично решил, что оба Яна — настоящие. Возможно, так того хотелось самому Фредеку, на то и был рассчет, мол, не буди-ка зверя, будь паинькой...

Впрочем, я пока что фокусов выкидывать не собирался. Я был готов к тестам и исследованиям, которые меня наверняка ждут по возвращению домой. Надеюсь, след от магии, в которую я вляпался, уже полностью выветрится к тому моменту. В конце концов, сейчас мое состояние представляется мне весьма стабильным. Ничего не болит, не колет, мне холодно в пределах нормы, как может быть холодно человеку в свитере, брюках и осенних ботинках, находящемуся в вертолете, что пролетает ночью над заснеженными лесами соседнего северного государства.

Вертолет был достаточно большим, чтобы внутри можно было стоять, не пригибаясь, человеку моего роста, но основная часть пассажирского отсека занимали какие-то темные металлические ящики с неясной маркировкой. Ян находился в кабине рядом с пилотом, в пассажирском отсеке разместились мы с Кей и еще четверо поглощающих: тот хвостатый, его ушастый коллега, чернодырый от северной гильдии и еще один "наш", в больницу не выходивший — суровый верзила в возрасте, иссченный шрамами, как тетрадный лист в клеточку — линиями. Ну, почти. Хотя, пожалуй, правая щека такой аллегории заслуживала больше прочего: на ней шрамы натурально складывались в сеточку, как будто когда-то мужика приложило лицом как минимум к раскаленной решетке. Я заподозрил в нем ветерана Войны Причин, но спрашивать, понятно, не стал. Вообще большая часть полета проходила в тишине, если таковой можно назвать постоянный монотонный гул вертолетных лопастей.

Не знаю, было бы лучше, если бы поглощающие шутили шутки и травили байки? В принципе, уровень шума позволял общаться на повышенных тонах даже без специальной техники. Мне было бы интеесно узнать у Кей, что это за ребята, каковы их звания и что она может сказать о них, как о людях, но в данной ситуации такой разговор был невозможен — я понял это, кажется, по тому, как все поглощающие держались, как скупы они были на какое-либо взаимодействие, даже невербальное. Эти ребята напряжены, усталы, они не из одной компании. Может, их напрягаю я? Нет, один, сам по себе, я бы такого эффекта не произвел. Я перевел взгляд на Кей — она смотрела куда-то в пол, ее лицо все еще было бесстрастным и немного отрешенным. Может ли оказаться так, что эта команда не приветствует и ее тоже? Кто знает.

В общем, все, на что я решился — спросить на примерно двадцатой минуте полета, а нет ли чего-нибудь перекусить. Сводящий внутренности голод не оставлял меня в покое с самой поликлиники, а стресс, видимо, оказался недостаточным, чтобы мне перехотелось есть.

Поглощающие переглянулись. Никто мне не ответил.

— Может, хоть бутерброд у кого есть?.. — я говорил достаточно громко, чтобы точно перекричать гул вертолета.

— Может, и есть, — улыбнулся поглощающий с хвостиком, и эта его улыбка заставила меня тут же пожалеть о собственном вопросе. Было в ней что-то...

— Тобиас, — у иссеченного шрамами поглощающего был низкий, скребущий голос. — Покормишь его, пока мы будем сопровождать Яна.

Ага, вот как зовут хвостатого.

— Куда сопровождать? — поинтересовалась Кей, впервые с начала полета оживившись.

— Насколько я понимаю, мы летим в Варзау, — продолжил скрежетать шрамированный "ветеран".

Я мельком взглянул на Кей. Она слегка нахмурилась. "Ветеран" продолжил:

— Конечно, я точно не знаю, что там задумал шеф, но ведь ваша миссия в Варзау не закончена...

Кей ничего ему не ответила. Хочется ли ей вернуться в Варзау? Да она может что угодно говорить, но вряд ли. Кто добровольно согласится торчать там дольше недели? Кей с большой веротяностью не рада возвращению. Я не смею думать, что она против продолжения миссии из-за меня, но слегка надеюсь на это. Мне самому было бы намного комфортнее возвращатсья на юг, зная, что она будет недалеко.

Впрочем, это пустые такие надежды — надежды сердца. Это беспомощные мечты, эмоциональный костыль, позволяющий мне не впадать в отчаяние. Мне было сказано достаточно прямо и четко, что я не должен питать надежд. Потому что... "ничего не получится". Она не перестанет быть тем, кем является, а я... безработный, ненадежный, "с отвратетительной репутацией, как мужчина", бывший маг — короче, все еще ничего хорошего. Мне там, помнится, было некое откровение — про любовь и принятие, но, кажется, я напрочь его позабыл. То есть, формулировку помню... сути не понимаю.

Но я не буду отбрасывать мой костыль. Он позволяет мне идти. Поэтому я, пожалуй, все же буду надеяться. В конце концов, есть иллюзии и похуже, которыми люди поддерживают себя в живых. Моя — не самая ужасная, если говорить по чести.

Еще я там, кажется, был когда-то восходящей рок-звездой и королем севера — но это, если честно, что-то такое эфемерное и мимолетное, лживое и пустое, как мне сейчас кажется, будто бы это о ком-то другом, и толку от этого никакого.

Да, это не обо мне.

Я лечу в темной утробе черного вертолета, окруженный суровыми поглощающими, я уже знатно отсидел себе все, что мог, жрать все еще хочется не по-детски и, кажется, эта ночь будет длинной.

Вертолет начал снижаться. Мы уже снова в Варзау?

Кабину легонько тряхнуло, ночь за толстыми стеклами перестала быть монотонно-черной и запестрела встревоженным нашим прибытием снегом. Стыковка с землей — довольно мягкая, пилот не промах. Звук лопастей стал ниже, захлопали двери кабины, затем кто-то снаружи открыл наш внутренний отсек. В проеме, в ореоле света, показался Ян Фредек.

— Кей, на выход, — скомандовал он, перекрикивая шум все еще не угомонившегося пропеллера. — Виктор, ты тоже.

— Шеф, у меня кости ломит тут сидеть, разрешите с вами? — проскрипел шрамированный неожиданно заискивающе.

Ян какое-то время молчал, выдыхая поблескивающий на фоне ночи пар и пропуская наружу начавших выбираться поглощающих. Вертолет тем временем затихал, замирая, словно незаметно издохший зверь.

— Ладно, Хасл, ты тоже. Тобиас, глаз с него не своди, — Ян выразительно глянул в мою сторону. — Всё, сидите здесь, мы скоро.

Наблюдающий от северных коллег выскочил на мороз следом за Хаслом, уже без всяких приказов. Вероятно, решил, что там, куда идет Фредек, интереснее, чем сидеть тут со мной и оставленным по мою душу Тобиасом.

Дверь на мощном роллете с шумом захлопнулась.

Наступившая тишина оглушила меня на какое-то время.

Интересно, куда они пошли? К тому археологу? Мне тут же вспомнилась банка с орехами в меду. Так-так, она была в моем рюкзаке... рюкзак я потерял в том поселке... подобрала ли Кей его? Неизвестно. Да уж, жалеть о несъеденных орехах — несерьезно, но что бы я сейчас отдал за них! Лучше бы, конечно, полноценный обед, овощей на гриле, мяса какого-нибудь... но ведь орехи были так близко...

От мыслей о еде меня отвлекло то, что я заметил, наконец, взгляд этого самого Тобиаса — прямой, неподвижный, с легким прищуром взгляд. В полумраке пассажирского отсека глаза его, темные и внимательные, поблескивали, заставляя меня вспоминать... вспоминать внезапно то, чего я помнить не должен.

Давным-давно, в далеком-далеком форте Лунном... А если точнее, то в начале этой осени, на западе от Тасарос-Фесса, я принял себя и перестал быть собой. Я... убил своих возрожденных предков. Я никогда не думал о себе, как об убийце, уничтожая то, что уже было однажды мертвым. Мой разум защитил меня от разрушительного чувства вины за то, что я отнял у кого-то жизнь. Защитная реакция была сильна и хороша, она попала в точку. Я не жалел о том, что сделал. Я не корил себя, я не возненавидел себя. Я умело отгородился от осознания произошедшего. И тем полнее я простил себя, зная, что "предки" не умерли окончательно. Та древняя сущность, тот я, который проснулся тогда — мы считали, что действуем по справедливости. И, будучи справедливыми и милосердными, мы приняли в себя память и личность каждого из убитых нами. Но так как физические возможности моего тела не бесконечны, а вместимость жесткого диска внутри черепа ограничена, очевидно, нам пришлось как-то... архивировать информацию, что ли, и, полагаю, даже избавиться от некоторой. Что именно посчитал я тогда важным и нужным, слишком ценным для забвения? Что решил выкинуть, как дешевую мишуру? Я не знаю.

Но точно я знаю одно: произошедшее повлияло на меня. Изменило меня. Я склонен полагать, что не в худшую сторону. Я стал видеть больше красоты вокруг. Я понял до конца все тонкости тайного языка белых королей. Я узнал многие древние заклятия, считающиеся потерянными — хотя толку-то... что еще я узнал? Каких мелочей я не замечаю?

Наверное вот это — одна из них. Ощущение понимания, что значит внимательный взгляд Тобиаса. Может, я обманываюсь. Может, я себя накрутил, и от голода и стресса мое восприятие сбилось.

Может быть, я ошибочно вижу в его глазах плещущийся адреналин, сумасшествие и самую настоящую смертельную угрозу, плотно переплетенную с возбуждением и желанием. Все-таки он почти неподвижен. Его не выдает ни одно движение. Только глаза. И я бы не понял ничего, и не приготовился бы к обороне, если бы не парнойя и ощущение пришедшего извне чужого знания.

Я мельком взглянул на дверь, прикинул расстояние от меня до нее. Без рук, конечно, будет сложно. Впрочем, если удастся каким-то образом оглушить Тобиаса, хоть ненадолго, я сумею выбраться. Может быть. Но преимущество на его стороне. Он явно массивнее меня. Потерянный, опять! Мало мне того громилы из Версуса. Если выживу — я начну отъедаться, серьезно. Отъедаться и качать мускулатуру. Мне будет сложно, но нет ничего невозможного.

Тобиас заметил, как я смотрю на дверь, и на лице его начала потихоньку расползаться улыбка, обнажая ровные белые зубы.

Может, в кои-то веки стоит попробовать бежать сразу? Нет. Если я дернусь, он навалится сзади. Я не успею открыть дверь. Вероятно, стоит бить первым. Хороший удар лобовой костью еще никого не оставлял равнодушным. Нужно высчитать момент.

Если, конечно, он не решит применить оружие...

Я внутренне напрягся, ощущая, как разгоняется по венам кровь. Мне стоит помнить, что передо мной — тренированный, сильный противник, в отличие от меня, не усталый и не голодный. Кроме того, он — поглощающий маг, представитель гильдии номер пять. Ситуация та еще. Я все больше склоняюсь к тому, что физически мне этот бой не выиграть.

Остаются еще два варианта — попробовать заболтать его или потянуть время.

Или, может... прикинуться спящим? Нет, не прокатит. Я б сам не поверил во внезапно заснувшего пленника — после такой-то однозначно угрожающей ухмылки конвоира.

Ладно. Попробую пока что не провоцировать его. Да, где-то я читал, что это не работает. Можно провоцировать самим фактом своего существования. Возможно, это как раз наш случай.

Но я попытаюсь. Все равно остается вариант, что я ошибся.

И не мне молиться Потерянному, но было бы неплохо, чтобы он хоть раз в моей жизни помог так, как следует.

Тем временем поглощающий, названный Тобиасом, ничем больше себя не выдавал — только ухмылкой и взглядом. Причем взгляд за последнюю минуту сильно осмелел. Меня рассматривали пристально, как обычно не рассматривают людей: не лицо и руки, а словно всего.

Это нервировало.

Поглощающий был почти неподвижен. Может, ждет чего-то? Выжидает? Решается? Нет, ему не на что решаться. Уверен, он не из тех, кто подвержен сомнениям. Чего же он ждет? Неужели я ошибся? Переоценил...