Плата за наивность

Она опять мне улыбнулась, чуть просительно, но с долей уверенности, что я соглашусь, а уж у сына найдутся аргументы куда более убедительные для молодой девушки. Она была бы права, если бы не один маленький нюанс, о котором она не знала и который полностью перечеркивал ее планы. Я была влюблена в другого.

— Не откажу, — ответила я. — Я поговорю с вашим сыном, леди Лоренц, но уже сейчас могу вам сказать — это ничего не изменит.

— Возможно, — по губам ее скользнула тень победной улыбки, и я пожалела, что дала согласие. — Я вам очень благодарна, Штефани.

Глава 18

Работать у инора Вайса оказалось необычайно интересно. Я даже задерживалась бы после положенных двух часов, если бы не беспокойство за тетю Маргарету. Она все так же страдала от вынужденного бездействия и одиночества, книги ее увлечь не могли, ей требовалось что-то более привычное, более подходящее человеку, привыкшему ежедневно заниматься магией, а сейчас лишенного этой возможности. Дела в магазине шли просто прекрасно. Личные заказы постоянных клиенток она брала сразу, тщательно записывая в журнал, а новым советовала прийти вечером и поговорить со мной, так как нужно было провести личные замеры. Не всем это нравилось, некоторые вечером не приходили. Но меня это не расстраивало = всех денег не заработаешь, а лишние обязательства мне сейчас ни к чему. Мне более чем хватало и тех, что у нас были. Да и от них я бы отказалась с превеликим удовольствием — постоянное приготовление всех этих однообразных субстанций нарабатывало опыт алхимии, но слишком уж однообразный, не привносивший никаких новых знаний. Я знаю, что некоторым людям такая работа тоже приносит удовлетворение, но, увы, не мне. Занималась я всем этим только ради тети Маргареты, других причин у меня не было. Восторженные отзывы и благодарности клиенток уже не трогали так, как в первое время, и казались неискренними и фальшивыми. Работа была тоскливой и не приносила никакого удовлетворения, но в то же время требовала полной на ней концентрации.

А вот у инора Вайса, напротив, постоянно было что-то новое. Он загорался идеей, которую следовало немедленно проверить разными способами, чтобы подтвердить или, что было намного чаще, опровергнуть. И загорался так, что сумел зажечь даже Регину, у которой разговоры теперь пошли не о красивых военных мундирах, а о присадках, катализаторах и лучшем сырье для экспериментов. Хотя мы и числились лаборантками, но четкого ограничения в работе инор Вайс не давал, напротив — поддерживал любые самостоятельные работы.

Новое увлечение Регины не нашло понимания у Моники, у которой случилась новая беда — Вернер написал, что сборы продлевают и он задерживается еще на неделю. Все это сопровождалось уверениями в вечной любви и просьбой опять отнести записку по адресу, где Моника с Региной уже были. В этот раз Моника храбро отправилась туда в одиночестве, что для меня выглядело очень глупо. Но уж очень ей хотелось выказать моей подруге свою обиду на невнимательность, чтобы потом рассказывать с придыханием в голосе, как она рисковала в одиночестве. Хорошо хоть инор оказался не столь глуп — напоил ее чаем и посадил в экипаж, а не заставил в одиночестве выбираться из столь отдаленного района Гаэрры. Но Монику это ничуть не отрезвило, она постоянно говорила Регине о своих страданиях, о том, что та ее совсем забросила, и о том, что ожидание Вернера стало для нее невыносимым. Регина чувствовала себя виноватой, но от Вайса сбегать не торопилась, зато уделяла подруге все свободное время, чтобы хоть как-то примирить ее с затянувшимся ожиданием возлюбленного.

— Она же так страдает, — виновато говорила подруга, убирая за собой рабочее место в лаборатории Вайса. — А тут еще родители ее хотят, чтобы она приехала к ним на следующие выходные. Как раз тогда, когда Вернер освободится от занятий и они могли бы вволю нагуляться.

— А что так срочно ее домой вызывают? — спросила я с некоторым удивлением. Все же родители обычно не дергали студентов, пока шли занятия.

— Моника сама не знает. Она боится, что кто-то донес, что она встречается с неподходящим парнем.

— Так может, для ее родителей он покажется подходящим? — сказала я. — Из хорошей семьи, будущий военный маг. Или у него опять проблемы с Даром?

— Да нет, — Регина улыбнулась. — Напротив, написал, что Дар стабилизировался, и надеется, что теперь окончательно.

— Не нравятся мне эти его колебания, — неожиданно для себя отметила я. — как будто он чем-то временно поднимает, а потом, когда действие заканчивается и Дар падает, поднимает опять.

— Если бы такие средства существовали, мы бы о них непременно знали, — возразила Регина. — И потом, он же говорил, что для их семейной разработки такие колебания нормальны, и что потом у всех стабилизировался на максимуме. Он это при мне говорил.

— Если только особенности семейной разработки, — мои сомнения никуда не хотели уходить, хоть оснований для них никаких и не было. — Тогда я не понимаю, чего Моника так боится этой поездки.

— Ей кажется, что ей запретят возвращаться в Академию, — ответила подруга. — Учится же она не очень, вот и думает — вдруг родители нашли ей жениха и хотят срочно замуж выдать.

— Силком? — мне эта мысль показалась такой смешной, что я невольно рассмеялась. — Регина, как они могут ее заставить? Если этот вопрос встанет серьезно, и выбор родителей ей не понравится, она всегда может начать учиться и попробовать прожить на стипендию. Вещей у нее столько, что до конца учебы покупать новое не придется.

— Так она же за модой следит, — напомнила мне Регина. — А до конца нашей учебы сколько раз фасоны поменяются...

— Если ей новые платья дороже Вернера, в которого она влюблена, то пусть выходит за жениха, выбранного родителями.

— Злая ты, — улыбнулась Подруга.

— Регина, она только предполагает, зачем ее родители вызвали. А ты уже уверена, что она ничем жертвовать не будет. Значит, думаешь, что Вернера она не любит, да?

Регина начала горячо протестовать, уверять, что любовь Моники самая что ни на есть настоящая, и что Моника наверняка пожертвует ради Вернера всем. А уж платьев ей будет точно не жалко. Чтобы не расстраивать подругу, я с ней согласилась, хотя совсем не была уверена в ее правоте. Но ссорится не хотелось, особенно после того, как она рассказала о задержке курсантов.

Меня известие о продлении сборов скорее порадовало, чем расстроило, — разговор с Николасом откладывался, и я очень надеялась, что навсегда. Надежда эта была совсем призрачной. После нескольких вопросов наших постоянных покупательниц, не постеснявшихся у меня лично расспрашивать все нюансы этой пикантной для них истории, не было никакой уверенности, что Николас забудет ко мне дорогу. Круги от брошенного его отцом камня разбегались, грозя полностью перевернуть жизнь Лоренцов. Даже если сам Николас уже успел пожалеть о своем опрометчивом предложении, общество не даст ему забыть обо мне. Пока я всем ровно отвечала, что отказала курсанту сама и что его отец очень был оскорблен за сына. Это не входило в противоречие с версией, которой придерживалась семья Лоренц, но мне не очень-то верили. Кивали с этаким снисходительным сожалением, всем своим видом намекая, что рассказ мой не слишком правдив. С этим я ничего поделать не могла, разве что теперь задерживалась в торговом зале только при необходимости.

Тетя Маргарета нашла себе занятие. Она упорядочивала оставшиеся после моей мамы записи, и делала дополнительные заметки к ним, основанные на книге по орочьим зельям, которую я купила в тот день, когда встретила Рудольфа после долгого перерыва. Вот о нем я совсем не хотела думать, но почему-то иной раз какая-нибудь незначительная мелочь вызывала совершенно глупые и ненужные воспоминания. Я злилась на себя, но ничего не могла сделать — все это было помимо моего желания. Вот и сейчас, глядя на аккуратные строчки тетиных записей, я вспоминала, его саркастические слова о коллекционировании помолвок, а вовсе не о родной матери. Но о матери я знала лишь с тетиных слов, а ... Тут я все же взяла себя в руки и стала внимательно слушать тетю.

— Вот это зелье, смотри, оно полностью блокирует человеческую магию, — говорила тетя, показывая мне разворот купленной мной брошюры, — но только если его без других использовать. Если комбинировать, то результат может быть самым разным. Мне вот интересно, как Эльза додумалась с ним вообще экспериментировать? Она же могла и собственный Дар притушить.

— А поднять им Дар можно? — заинтересовалась я, сразу вспомнив про разговор с Региной. — Не самим этим зельем, конечно, а в комплекте с другими.

— Вряд ли, — после недолгого раздумья сказала тетя. — У Эльзы ничего такого в записях нет, а уж она вдоль и поперек проверила. Вот смотри, — она раскрыла теперь мамины записи, — у нее отмечено, нейтрализация какой части зелья дает какой эффект. Видишь? Ничего подобного нет.

— А если два брать, то есть две части нейтрализовать, что будет? Мама такого не пробовала делать?

— Нет, — ответила тетя Маргарета. — Мне кажется, эффект на основе орочьего зелья будет не слишком продолжительным, это раз. И два — момент, когда действие прекратится, трудно рассчитать, они же выводятся, — она немного замялась, но подобрала нужный эвфемизм и продолжила, — естественным путем, понимаешь? То есть завязано на метаболизме организма. А новую порцию желательно принимать, только когда старая полностью вышла.

— То есть Дар будет прыгать?

— Получается, да, — неуверенно сказала она. — Но здесь слишком много предположений, Штефани. Это же кто-то должен был на себе эксперименты проводить. Нужно быть совсем ненормальным, чтобы на такое пойти.

— На себе — да, — согласилась я, — а вот на других... Но это все общие рассуждения, ты права.

— На ком на других? — недоуменно спросила тетя Маргарета. — Кто на такое согласится? А без согласия проводить — это преступление.

Да, конечно, преступление. У нас. Только орки живут по своим законам, поэтому испытывать зелье могли на пленных магах безо всяких угрызений совести. Но опять я делаю слишком много допущений. Ведь нет ни одного подтверждения, что орочье зелье, пусть не это, другое, можно использовать для таких целей. Ни одного слуха, который непременно бы просочился, будь это возможным. Да и стал бы связываться будущий военный маг с таким ненадежным источником повышения Дара? А если стал бы, то как он мог о нем узнать и выйти на поставщиков? Но даже если все это сложилось, то можно ли использовать такое незаметно для сокурсников и преподавателей? Нет, все это глупости, просто у меня в последнее время мысли о курсантах вызывают лишь досаду, вот и пытаюсь найти этому оправдания.

Но единожды появившаяся мысль не давала мне покоя не только весь вечер, но и всю ночь. Мне снились странные сны, пугающие какой-то потусторонней жутью. Мне приснилось и мое первое соприкосновение с шаманской магией, после которого я долго приходила к в себя, но приснилось в такой жуткой, гипертрофированной форме, что я в ужасе подскочила на кровати, будучи уверенной, что прямо сейчас из меня вытягивают жизнь. Понемногу, по капле, но до самого донышка. А взялась рукой за противомагический амулет, он был успокаивающе теплый. Ничего страшного не происходило, это просто моим разгулявшиеся фантазии.

Поутру я взяла с разрешения тети Маргареты ее записи и после занятий показала их Вайсу, сразу как только оказалась в его лаборатории. Он сразу понял, что попало ему в руки, внимательно вчитался и сказал:

— Спасибо, что показали, инорита Ройтер. Это просто потрясающе интересно. Вот к этому компоненту мне не удавалось до сих пор подобрать нейтрализатор, а оказывается, ваша мать уже давно его нашла. Такое потрясающее своей элегантностью решения. И ведь лежало на поверхности. Какой же я болван, оказывается!

Он даже стукнул себя по лбу в досаде. Выглядело это довольно комично. Регина негромко хихикнула, но инор Вайс не обратил на это внимания, оно целиком и полностью принадлежало записям моей мамы. Наконец, он со вздохом захлопнул тетрадь и расстроенно сказал:

— Жаль, но все остальное я уже знаю. Какая досада!

Выглядел он при этом донельзя обиженным то ли на меня, что я так и не внесла свою лепту в исследования моей мамы, то ли на нее, что она их не завершила, то ли на себя, что до сих пор не разобрался.

— Я хотела у вас спросить, что будет, если нейтрализовать сразу несколько компонентов? — задала я столь интересующий меня вопрос.

— Не получится, — уверенно ответил он. — Смотрите, инорита Ройтер, любое смешивание нейтрализаторов приводит к тому, что...

Он разразился длинной речью, суть которой сводилась к тому, что смешивание приводит к нейтрализации самих нейтрализаторов, а это может привести лишь к тому, что зелье в которое будут добавлены оба нейтрализатора, вернет свои первоначальные свойства. Он начал чертить на листе бумаги формулы, иллюстрируя свои размышления. Регина, на удивление не скучала, а не отрываясь смотрела за движениями его карандаша.

— Понятно, инор Вайс, — дождавшись паузы, сказала я, а что будет, если добавить что-то, что не позволит нейтрализаторам реагировать?

Сама не знаю, почему я с таким упорством пыталась разобраться именно с противомагическим зельем, ведь оно не единственное у орков, менявшее свои свойства от добавки лишних компонентов. Наверное, мне чудилась связь между блоком магии и ее усилением. Но ведь присадки давали эффекты совсем не связанные с магией...

— Я о таком не знаю, — задумчиво сказал Вайс. — На как вы сегодня убедились, если я не знаю, то это не значит, что такого не может быть. Попробуем гипотетически представить, что такой компонент есть, тогда...

Он начал увлеченно вырисовывать, перечеркивать и опять вырисовывать. Потом зло выругался, не обращая на нас ни малейшего внимания, и начал с остервенением грызть карандаш.

— Инор Вайс... — неуверенно сказала Регина.

— Что? — очнулся он. — Инориты, идите вы по домам. Что вам тут делать? Занятия давно закончились, время консультаций вышло. Я занят. Могу я поработать, никем не отвлекаемый? Всего хорошего.

И он бесцеремонно вытолкал нас из лаборатории, даже не дав отработать оговоренные два часа. Я еле успела захватить тетину тетрадь. Дверь за нами захлопнулась, Мы ошарашенно переглянулись, потом Регина расхохоталась.

— Он забыл! — сквозь смех с трудом выговорила она. — Забыл, что взял нас на работу. Как так можно, а, Штеффи?

Я пожала плечами, оглянулась на закрытые двери, по которым уже прошли охранные плетения, отрезающие инора Вайса от внешнего мира, чтобы дать возможность спокойно работать. Да уж, наш преподаватель иной раз ведет себя очень странно.

— Нужно было нам пойти к ректору и объяснить ситуацию, — вздохнула я. — думаю, Вайс и не вспомнил бы, что нас взял. А так тебе страдать приходиться.

— Что ты, — сказала подруга, — какое страдать? Мне там интересно. Где еще дадут возможность бесплатно на такое представление посмотреть?

— Разве что? — фыркнула я. — Тогда, может, зайдешь к нам? Тетя Маргарета соскучилась.