Самый длинный век. Там, за поворотом

Вот и получатся комбинация — жрецам укрепление организмов и могучий рычаг влияния на народные массы, а этим самым массам — угощение на праздники. Остаётся выверить оптимальный график народных гуляний, и можно жить долго и счастливо. Жрецам. Остальным житуха выходит пожиже, и по длительности как получится, но в целом приемлемо, потому что понятно, что нужно делать для того, чтобы время от времени иметь возможность тяпнуть пивка. Э-э... воинскому сословию пиво даже в рацион могут включить, чтобы простимулировать должным образом.

Почему я столь уверенно рассуждаю? А потому, что далёкие отголоски этих обычаев дожили и до наших дней. А чего мужики так пивко уважают? Оно же, если честно, невкусное. То есть, к нему привыкнуть нужно, чтобы употреблять в охотку. Ну да кто уже привык — меня не поймут, а их, увы, большинство. Так в последние годы, когда Советскую власть порушили, этого пойла на каждом углу стало хоть упейся. Считай, непрерывный праздник мужикам, чтобы поменьше думали и побольше базарили о тёлках, тачках и футболах. То есть, вон оно, оказывается, откуда сия управленческая технология начало-то берёт! Из глубины веков.

Ну а уж какими легендами жрецы это всё обмотали, мне не очень интересно. Мифологий всяких или эпосов столько к моему времени было изучено — никакой головы не хватит чтобы их туда уместить. И без частностей понятно, что пантеон здесь ориентирован на стихии, влияющие на земледельческую деятельность, а уж как звали бога, принёсшего людям ячмень и научившего жрецов варить из него пиво, это пущай археологи гадают.

Для нас сейчас имеет значение организация войска праттов и система управления им. Судя по экипировке и вооружению приходивших сюда бойцов, это всё те же охотники, подкрадывающиеся к неприятелю, а потом толпой бегущие в атаку. И, после первого соприкосновения с нами они ничего, подстёгивающего развитие военной науки, разузнать не смогли. Не то, что Деревянные Рыбы, мигом перенявшие щиты после первого же столкновения с нашими на перевале.

* * *

Беда нам с местными воителями. Ни в какую не расстанутся со своей неповторимостью. В строй их не дозовёшься, команды выполняют с таким видом, будто делают тебе невыносимое одолжение, да ещё и в дискуссии вступать просто обожают.

Вольные люди, привыкшие к самостоятельности, не слишком удобный материал для "перековки" их в солдат. Да ещё и вожди — кто в лес, кто по дрова. У одного в деревне работы намечены, вот он и желает забрать мужчин для поправки изгородей. А второй, как об этом прослышал, сразу вспомнил, что и у него дома не всё ладно, и тоже засобирался срочно исправлять положение. Обще настроение — угроза миновала, враг разбит, пора по домам. Да и хозяева гостями явно тяготятся.

Можно, конечно, отправиться восвояси, да вот только, коли придёт сюда другой отряд праттов, скорее всего, финал этого визита окажется грустным и приведёт к очередному продвижению любителей пива на два-три дневных перехода в сторону наших союзных земель. А на другой год вся нынешняя история снова повторится, но уж с другими, не получившими никакого опыта вождями, потому что нынешних или поубивают в бою, или они окажутся низложены самой жизнью, поскольку потеряют объект управления. Нет, нужно уже нынче что-то со всем этим делать. Жалко, что никаких вестей от разведки всё нет и нет.

* * *

— О чём задумался, детина? — Дальний Бросок подошел ко мне, пригорюнившемуся у плетня. Он, если кто помнит, неандерталец из племени Бредущих Бекасов. Первый случай применения на практике навыков штыкового боя в сражении при Горшковке. А что выразился по-русски, да ещё и строкой из песни — так поют их наши неандертальцы, вместе с андертальцами, кстати. Вообще обороты моего родного, из прошлой жизни, языка всё шире и шире входят в обиход потому, что из хорошей песни слов не выкинешь, а души древних людей отзывчивы и податливы и осмысленному тексту, и напевному мотиву. А слово "ямщик" заняло место в определении погонщика собачьей упряжки вместо правильного "каюр".

— Смотрю я на новобранцев наших, и сердце кровью обливается, — вздыхаю и отворачиваюсь, чтобы глаза мои этого бедлама не видели.

— Плывущих Селезней обломали, и с этими совладаем, — уверяет меня старый товарищ.

— Тогда Береговые Ласточки тон задавали, а тут — мы чужаки для них, как ни крути. А те, кто для них свои, невменяемы через одного.

— То-то и оно, что через одного. Гляди, Листок потерял семью два года назад. Прутик в прошлом году отбивался в своём доме, пока мог. Его за мёртвого приняли, а он очухался и уполз. У Булыжника сестра погибла с мужем и детьми. Таких, как эти мужчины, как раз тут и собралось через одного, кому не нужно объяснять, зачем нужна выучка и для чего требуется взаимодействие. А остальные погибнут в первом же бою. Тоже через одного. Потому что бахвалиться станут удалью да молодечеством, а не товарищей прикрывать.

Я по-новому взглянул на с детства знакомого древнего человека. Молодого, кстати, по меркам моего бывшего мира. И надел на лицо выражение: "Я Вас внимательно слушаю"

— Думаю, нам надо у племени, что тут проживает, Гидако выменять, хоть бы и за горшки или даже нефритовые топоры. Главное, чтобы к удовольствию да без нажима. И брать сюда местных в обучение из обиженных праттами, да из молодёжи, кто пожелает, — Бросок охотно делится своими мыслями.

— Айда к Ыру, перетрём это дело сразу с ним, да и за дело примемся, а то положение гостей сильно ограничивает наши возможности, — мы с Броском улыбнулись друг другу и пошли разыскивать папеньку. Не так уж много слов требуется, чтобы понять собеседника, если одинаковые мысли копошатся в голове.

Разговор с предводителем нашей экспедиции занял буквально пару минут. Потом уж он, в свою очередь, отправился торговаться со старейшиной. Понятно ведь, что в связи с близостью недружественного соседа привлекательность этого посёлка в глазах местных жителей сильно понизилась. А насчёт сбить цену, это уж Атакующий Горностай умеет. Другое дело, куда подадутся лишившиеся родного гнезда люди? Ну да за последние годы таких случаев в этих краях было много, чай прецеденты уже случались — должна, стало быть, сформироваться соответствующая процедура.

* * *

Дозоры наши на лыжах проходили до трёх дней пути, углубляясь в сопредельную территорию. Вплоть до мест, где праттские земледельцы уже обосновались и теперь вовсю хозяйствовали. Движения воинских формирований не приметили ни разу и нигде. Сами же мы возвели вокруг посёлка стену из снега, облив её водой, отчего возникла крепкая ледяная корка, блестевшая в солнечные деньки. Тем не менее, местные, похоже, оказались правы в своих предположениях — неприятель больше не появлялся и, судя по отсутствию следов, даже разведку в нашу сторону не высылал.

Подкрепление из Союза пришло ещё по воде, правда успели буквально впритирку, пробираясь по узкому проходу между обледеневшими чуть не до самой середины берегами. Через два дня после их прибытия река встала окончательно. К слову сказать, наловить рыбы до ледостава мы успели, даже заморозили её. Дело в том, что запасы брюквы покидающие посёлок жильцы увозили с собой, а поддержка от других селений прекратилась, как только вожди увели мужчин по домам.

А ведь ещё семьдесят человек к нам пожаловало. Не скажу, что зимовали впроголодь, но продовольственного изобилия не было. Немного еды выменивали за вещицы из ткани. Наш-то текстиль — не чета здешней штопке— плотный да мягкий. Ну и разным инструментом немного "поделились". Гонец на собачьей упряжке за зиму от нас до Противной Воды дважды обернулся, так что и за приобретение Гидако мы с бывшими его жителями рассчитались.

Десятка три мужчин к нам присоединилось из местных — как раз те самые, на кого Бросок указывал, что будет из них толк. Потихоньку всё наладилось, мы принялись подвозить брёвна с южного берега прямо по льду на санях и одну башню будущей крепости срубили начерно. Единственный, пожалуй, интересный момент за всё это время был связан с откровением, что в рядах воинов у нас немало женщин.

А что было делать Жалючей Гадюке, когда к бойцам нашего первого отряда запросились жёны? И за отъезжающими подкрепленцами — то же самое. И не все не беременные, а иные и с детьми. Хорошо хоть бойчихи все справные — уж за этим наш военный вождь присмотрел. Ко мне, например, Тычиночка пожаловала, сказала что насчёт потомства мы недоработали, а вот Фая осталась дома с Мышкой. Она нынче кругленькая и бережётся. Фая.

Ну а когда бабоньки на тренировках посрамили с полдюжины мужчин-новичков, вот тут обстановка на нашем форпосте сделалась деловая-деловая. Слитный удар стеной сомкнутых щитов после этого оттренировали в два счёта и перешли к более сложным вариантам совместного маневрирования.

Упряжка пахотных волов доплелась до Гидако только к весне. Ею ничего не притащили, кроме пустых саней. Выходили они в путь с большой копной сена, которое по дороге и съели упряжные. Наш вождь, Тёплый Ветер, явно планировал обстоятельно обосноваться в этих краях. Ситуация, созданная присутствием здесь разведывательного отряда и так вовремя прочувствованная Дальним Броском, нашла отклик в его мудрой душе — он явно собирался развивать её дальше.

Мои же мысли вернулись к вопросу о создании военного флота. Обнаруженная в прошлом году переправа никак не шла из головы. Её необходимо перерезать, чтобы пратты не подваливали сюда без конца и без краю. Я всё тщился вспомнить, чем сшивали свои корабли викинги. На ум почему-то приходили еловые корни. А ещё хотел сообразить, как собирались триремы древних греков. Нет, этого я никогда не знал, но надеялся додуматься. Во всяком случае штабель колотых досок и брусьев сох под навесом и ждал озарения Вашего покорного слуги. Сколько я ни размышлял о конструкции мало-мальски пристойных размеров корабля, перед моим взором в качестве элементов крепления, как живые, возникали гвозди, скобы и болты. Призрак металлургии вставал в полный рост, цинично помахивая римским мечом на фоне закованных в доспехи стальных легионов. Новые материалы — это, прежде всего, новое оружие. А ведь в этом мире и без него льётся слишком много человеческой крови.

Размышления вернули моё воображение в нашу северную Венецию. Только там за горами в суровых холодных краях можно на более-менее длительный срок сохранить в секрете столь убийственную для древнего мира технологию. В Буреломовке эта тайна недолго останется тайной. Уж очень близко это сельцо от большой реки. И кочевые охотники в тех краях бывают, как у себя дома.

Глава 10 Производственная

О, Венеция, город влюблённых... — ору я во всю глотку песню, памятную мне по "Труффальдино из Бергамо". Конечно, все её строчки, кроме первой — плод собственной фантазии. Но мелодия прекрасно передаёт настроение — оно просто великолепно. Мы снова в суровом северном краю. Челнок с балансиром скользит под парусом по безбрежной глади разлившегося во всю ширь озера Венеция. Правит судёнышком Одноногий Лягушонок, а всё моё семейство любуется величественной панорамой: далёкими островами, редкими кучевыми облаками и лёгкой рябью водной глади.

Прохладно нынче, ветрено и солнечно, но мы хорошо одеты. И едем по крайне важному и ответственному делу. Зайду издалека. Я ведь говорил уже, что цивилизованностью полагаю способность людей объединять усилия для достижения непростых целей. И чем непроще эти самые цели, тем цивилизованность выше. Мы с вождями нашего союза в этом вопросе принципиальных разногласий не имеем, потому что я им сказал, будто духи об этом между собой толкуют, а кто же будет возражать против столь авторитетного мнения?

Первой яркой вехой на пути отработки взаимодействия Самостоятельных Родов была организация Рода Пасечников, которым мы и жильё отгрохали в верховьях большой реки, и снабдили припасом да инвентарём, включая ульи со снимающейся крышей и рамками.

Вторым шагом стало создание форпоста на границе с праттами, вздумавшими занять земли людей долин — оседлых охотников-земледельцев. Это уже внепланово вышло, чисто по импровизации. Если кто мою мысль не уловил, то разъясняю — чтобы эффективно сотрудничать и взаимодействовать надо этому целенаправленно учиться, о чем я никогда не устану повторять. Тренироваться, пробовать, экспериментировать, если хотите. Тут ведь крайне важно так поставить дело, чтобы участники затеи оказались в выигрыше, а по каждому случаю для этого требуется изрядно поломать голову, как так исхитриться, чтобы не на абстрактного дядю по имени "обчество" люди пахали, а как бы на себя.

Так вот. Сейчас настала пора учинять металлургию. А тут, севернее хребта, не так уж густы леса, чтобы изводить их на топливо. Особенно, учитывая, что печи наших керамиков жрут дрова со страшной силой и, судя по всему, дальнейший рост производства горшков в данной местности может стронуть природный баланс в ненужную сторону.

Что прикажете делать, если основывать выплавку чёрного металла южнее, категорически не хочется, потому что секрет железа следует сохранить как можно дольше. То есть заводик надо ставить подальше от глаз людских. Ответ — искать здесь уголь — тривиален. Только искать его особой надобности нет — давно уже пытливые керамики мастера Грозного Рыка нашли несколько выходов нужного минерала. Осталось эти места осмотреть и сообразить, где строиться будем. Вот и отправился я со всем семейством на экскурсию. А гидом у нас охотник на мамонтов Неудержимый Лось — он тут всё знает и покажет в лучшем виде.

— Лось! Как можно убить мамонта посреди ровной тундростепи? — этот вопрос давно меня волнует, но как-то не было случая задать его.

— Подобраться, прячась в высокой траве, — отвечает охотник. Но это действительно очень трудно, потому что животные эти смотрят сверху вниз и видят далеко. А увидев человека, или убегают, или нападают — это заранее неизвестно. Если нападают, то всегда убивают, потому что убежать от них невозможно, а спрятаться негде.

— Неужели они так быстро бегают?

— Они долго бегают, Зайка. И, довольно быстро. Но беглецу иногда удаётся заманить их на яму с кольями. А иногда не удаётся. Но чаще они, всё-таки, убегают. Бывает, что при этом тоже попадают в ловушку. Или не попадают, — тяжёлый вздох подтверждает, что дело это не верное и рискованное.

— А, если охотник уедет на нарте, которую тащит олень? Тогда мамонт его догонит?

— Не знаю, — чешет в затылке Лось. — Так никто не пробовал. Да и не станет. Если я поймаю оленя, зачем мне мамонт? Съем этого оленя и пойду ловить следующего. Научи, как это сделать? — неандерталец хитро смотрит на меня.

Ну конечно. Я же Говорящий с Духами, то есть теперь должен полностью "ответить за базар". Ну кто тянул меня за язык, и откуда вообще этот дурацкий вопрос возник в моей бестолковке? Видимо, юность прёт из молодого организма, оживляя воображение.

Но, делать нечего. Прикрываю глаза и делаю вид, что "слушаю" духов. А жены мои на три голоса заливаются: "Славное море, священный Байкал..." сменяет "По диким степям Забайкалья...". Лягушонок на румпеле блаженствует, потому что у Тычинки голосище, как у Зыкиной, у Файки — как у Матье, а Мышка звенит детским колокольчиком. До печёнок пробирают...