Паук

Честно. Мне захотелось скинуть её и потаскать за лапу. Сама фраза была не обидной, но она считала что обидела. И как они могли додуматься до того, что после мысли, которая может не понравиться, достаточно просто послать мысль "извини". Предыдущая мысль после этого исчезнет? Или может это магия у них? Сказал "извини", и тот о ком отвратительно подумал, всё забывает? Обязательно попробую. Хотя чего ждать. Чем она отличается? А-а-а, вспомнил.

"Ты тонкая, твой перешеек к груди тонкий и грудь меньше чем у других самок. Извини".

— Я не хотела тебя обидеть. Прости меня.

О-о-о. Магия не работает. Я забыл, что есть ещё одна мысль "прости".

— У меня действительно маленькая грудь?

Дальше мне пришлось узнать о том, как плохо самке без большой груди и как самцам нужна только она. Причём оказалось, что мы вкладываем в это разные понятия! Она, почему-то называла грудью выпуклости на собственно груди. Но самка всё-таки вспомнила про мой вопрос,

— Теперь о наркланье. Там змеёвник. Наркланье, это объединение кланов для защиты от общих врагов...

Я себя ощущал молодью, которой объясняют, что нельзя есть других пауков.

— ... Наркланьем управляет кланр, а в его отсутствие совет, который и принимает...

"Как определяется кланр, он самый сильный?"

— Нет. Решает совет старейшин.

"Почему мне не отдали книгу?"

— Ну, видимо скоро совет по смене кланра и Парот может высказаться против главенствующего клана.

"И что?"

— Главе наркланья придётся выйти на бой с представителем клана, от которого поступило сомнение в честности.

"И что?"

— Если кланр победит, старейшины клана, высказавшие сомнение отвергаются от принятия решений на трое холодов. А если не сможет, выбирают нового, причём из проигравшего клана трое холодов никто не может претендовать на эту должность.

Замолчала она только к заходу солнца, но мыслить при этом не перестала.

Основная мысль была еда. Оказывается двулапые, едят вообще почти всё! От четырёхлапых, до растений, корешков растений, неведомых мне рыб и ещё кучу всякой гадости. Поскольку рабы питались крупой привозимой откуда-то снизу, а хозяин — мясом, для меня это было интересно. Сначала. Радовало, что двулапая не хотела съесть меня. По мере увеличения её мечтаний я бы не удивился и этому.

Пробегая мимо одного из камней, я заметил мелкое четырёхлапое и сбил его ментально.

"Будешь?"

— Что будешь?

"Есть".

— Это же ящерица. Мы не едим их. Хотя я бы попробовала, но её жарить надо.

"Огонь это долго", — я побежал дальше.

Хотела бы есть — съела бы. Значит, не очень хочет. Ночью двулапая перестала думать и стала скатываться со спины вбок. Её сваливания мешали бежать. Она постоянно вздрагивала и ёрзала, когда касалась лапы.

"Ты чего падаешь?"

— Засыпаю.

Пришлось остановиться и привязать её паутиной. Отряд пауков к тому времени я почти нагнал. Они шли ровно по следу двулапых. Поскольку скалы вокруг были мне уже знакомы, я решил пройти по паре скал, чтобы срезать путь и опередить пауков. Очень хотелось посмотреть, как они будут убивать. Заодно проверить, не заберут ли они книгу.

На паре спусков, самка почти соскользнула, но зато я понял, что когда она захочет, может цепляться за панцирь не хуже молоди. Поскольку спину мне было хорошо видно, то её зажмуренные глаза веселили. На небе даже луны не было, она и так ничего не видит, но глаза всё равно закрывала. Тоже очень неудобно у двулапых. Тебе может опасность грозит, а ты глаза закрыл.

"Можешь открыть глаза, уже спустились".

— Как скажешь, мой красненький.

Я привязал её вновь. По дороге я прокручивал её фразу в головогруди. Обидеть точно не хотела. Но определённое ехидство было, но, не смотря на это, сама мысль была тёплой. Чего-то я явно не понимал. Мне вроде должно быть безразличны её мысли, хочет, пусть считает что я — её. В конце концов, я забросил мысль о вывертах двулапых и сосредоточился на поисках. Так как время ещё оставалось, мне надо было найти двулапых. Хотелось посмотреть на то, как их потреплют пауки, да и мысль самки о том, что они могут забрать книгу, была логична. Двулапая вновь впала в анабиоз.

Когда небо стало светлеть, я, наконец, увидел двулапых, вернее отблески костра их стоянки. Я встал, спрятавшись в камнях. Головогрудь почти не болела. Но именно, что почти. Это настораживало. Пока стоял, обнаружилась ещё одна неприятность — видения не исчезли. Я снова видел себя двулапым, вернее предполагал, что я такой, а рядом крутилась рыжая самка. Я знал, что это та же молодь, из прежнего видения, но она была ростом с мою Смешливую. И характер был похожим. Видение прошло оттого, что кто-то тёр между глазами.

— Ты чего? Спишь? Думала, пауки не спят. Опусти меня вниз, пожалуйста, мне очень надо.

Двулапая была всё ещё привязана. Я срезал паутину когтем задней лапы. А сам стал обдумывать странности происходящие со мной. Вдруг Смешливая выбежала из-за камня,

— Там они, — тихо произнесла самка.

"Кто?"

— Ну, Далон, Парот, Харик, та сволочь, что убила моего мужа.

"Знаю".

— Я думала, ты их убить хочешь?

"Зачем? Сейчас придут пауки и убьют, а я посмотрю".

— А сам не хочешь?

"Нет. Глупо. Вдруг у них горшки остались или ещё что есть".

— А если они пауков?

"Тогда я их. Пусть они все горшки выкинут".

— Обещай, что убьёшь того раба со светлыми волосами.

"Обещаю".

Самка вроде успокоилась и стала наблюдать вместе со мной. Через какое-то время встрепенулась:

— Они собираются.

"Мы пойдём впереди них. Если пауки не успеют, придержим".

— Если бы со мной так, я бы сама хотела.

"Можешь попробовать. Ты же хочешь убить светлого?"

Самка затихла.

"Пойдём подальше. Они скоро выйдут".

Пока шли, я спросил:

"Чего тебе сделал светлый?"

— Они напали на нашу деревню. Убили очень многих. А кого не убили, увели на продажу. Этот светлый убил моего мужа. Когда привели нас к Белёсым, те решили не рассчитываться с ними, а тоже в рабство взять.

"Что значит на продажу?"

Самка на некоторое время замолчала. Я слышал, как она обдумывает ответ.

— Значит, поменять нас на деньги. "Такие кругляши серебряные".

"Значит кругляши важнее?"

— Значит да. А ты умеешь читать мысли. Я кругляши серебряные не говорила, а подумала.

Хитрая двулапая.

— Ну, скажи, умеешь же? — она пыталась заглянуть мне внутрь через глаза.

"Я говорить не умею, как скажу? А ты потише будь".

"Как скажете господин", — с явной ухмылкой подумала она.

Быстро схватывает и знает, кого уважать.

У самки появились мысли как бы спасти двулапых. Я стал более пристально прислушиваться к ней. В полном отсутствии логики у этих созданий я давно убедился, поэтому ждать от них можно было любых бессмысленных поступков. Единственный из двулапых, кого я пока понимал, это Шерстяной.

"И ведь убьёт. Всех. Не важно, виноваты они или нет. Алику жалко. Да и неплохие они люди. Далон по-моему даже в старейшинах клана. Паука мне в постель! А ведь он слышит мои мысли. Ты меня слышишь? Креп!"

Я демонстративно не откликался. Пусть думает что хочет.

— Креп, — созрела она наконец.

"Что?"

— А зачем всех убивать?

"Сейчас подойдут пауки, у них спросишь. Я позову старшего".

— А если они их не убьют, ты ведь не будешь всех убивать. Зачем тебе это?

"Мне нравится убивать".

— Не правда. Ты даже паука в пещере не убил.

"Слушай, Смешливая. Я — арахнид! Паук я. Понимаешь. Почему ты говоришь мне — даже не убил. Рыжий в пещере был такой же паук, как и я, а двулапые — нет. Я почти убил его, чтобы спасти тебя. А они не могут книгу забрать у Шерстяного, чтобы спасти меня. Даже не меня, чтобы спасти себя. Ведь они знают, что я приду. Они знают, что книга важна для меня. Они знают, что за ними идут другие пауки. Но решение приняли глупое. Значит моя книга для них важнее, чем их жизнь. Они хотят умереть. Так пусть умрут. Они для этого всё сделали. Мне они не важны, как кстати, и жизнь того паука".

— Не сердись Креп. А можно хотя бы Алику не убивать. И Майриву. Они не виноваты.

"Три самки это слишком. От одной бы избавиться".

— Спасибо, — она обхватила лапу и прижалась к ней.

Странно, но мне нравилось, что она не чувствует ко мне омерзения или страха. Чем-то она напоминала молодь, только те ещё постоянно норовили оторвать от меня кусочек, смешно скребя неокрепшими клешнями. Но когда останавливались отдыхать, тоже прижимались к лапам, обхватывая их.

"Я тебе ничего не пообещал".

— Но ты же постараешься?

На этот вопрос я просто не стал отвечать. Похоже, у двулапых, по крайней мере, у самок точно, есть какой-то орган, мешающий правильно воспринимать мысли.

Вскоре двулапые собрались и выступили к спуску. Я, посадив вновь Смешливую на спину побежал, прикрываясь от взгляда слизняковотелых камнями. Передвигаться старался на некотором отдалении впереди тварей. Благо, шума от них было много и расстояние труда не составляло определять. К тому времени, когда тени почти исчезли, двулапых настигли пауки. Я забрался на одну из скал для лучшего обзора. Скрываться дальше не было смысла.

Двулапые сбились в одну кучу, достав свои клыки. Самок загнали в середину. На встречу паукам вышли Шерстяной, Безмысленный и Крупный, на их шеях, сверкая на солнце, висели кругляши амулетов.

12. Книга.

Арахнидов было одиннадцать, из них трое серых, остальные чёрные. Разошлись они грамотно. Один серый в середине и двое по краям полукруга, в который взяли двулапых. Все сразу из-за камней не выходили, передвигались по очереди. Нападать стали одновременно. Судя по отсутствию дыма, он у двулапых кончился. Но оказалось, люди не так просты. Шерстяной бросил что-то и на одном из чёрных пауков блеснул огонь. Паук закрутился на месте. До меня даже на таком расстоянии донеслась боль арахнида. К Безмысленному вообще пауки подойти не могли, их, словно что-то отталкивало. Крупный, пользуясь прикрытием амулета, пытался достать пауков клыком. Впрочем, после первой отрубленной лапы пауки определили безопасное расстояние и не подходили ближе. Двулапые сосредоточились на бое полностью. Как только боковые серые поняли это, они бросились к кучке двулапых, в обход опасной троицы. Пока до слизняковотелых дошло, были мертвы Разговорчивый и один из спасённых рабов. Но на этом удача арахнидов кончилась. Шерстяной, кидая свои огоньки, вывел из строя троих чёрных и хорошо зацепил серого. Маг тоже смог невероятным образом заставить одного чёрного замереть и проткнул ему головогрудь со стороны глаз. Возможно и не смертельно, но сейчас этот паук не мог сражаться.

Самка на спине, чуть не глушила своими мыслями переживая за двулапых, при этом проскакивали паутинки мысли о смерти Светлого и Шерстяного. Особенно Светлого.

Против двулапых с амулетами пауки были бессильны. Поняв это, старший отвёл оставшихся на безопасное расстояние, но не стал уходить совсем. Правильно. Теперь их надо выматывать безопасными набегами. Не давать спать, не давать отдыхать. Гнать их. Ну что ж, теперь моя очередь.

"Будь здесь", — попытался я стряхнуть самку со спины.

— Ага, сейчас. Тут высоко, я боюсь. Спусти меня внизу. Я буду рядом.

"Как хочешь", — я понимал, что в случае реальной схватки она погибнет. Но это её решение. Тем более что я уже убедился в абсолютной нелогичности данных созданий.

Люди медленно отступали от перебегающих по очереди пауков. Самки шли несколько впереди. Свою двулапую я скинул ещё на подходе.

Они не ожидали. Я просто вышел из-за камня и легонько приглушил самок. Встав над упавшими двулапыми, послал мысль вопроса:

"Ну, а с взрослым арахнидом сможете?"

Смешливая, подползла под меня, я чувствовал её по прикосновениям к волоскам лап. Видимо проверяет, живы ли самки. Я слегка спятился, чтобы видеть её и самок.

Харик попытался подойти,

— Креп...

Но тут же упал на землю от ментального удара. Жаль что не насмерть. Бил я слабо, экономя силы, а он был в панцире. Шевелится, пытаясь встать. Крупный было дёрнулся, я встал на две задние пары лап. Пауки сзади, чувствуя такую поддержку, активно пододвигались ближе.

Маг, скрестив руки, выкинул в мою сторону волну лёгкой боли. Я сделал шаг вперёд и наступил Харику на спину когтем, боль сразу отступила. Далон с удивлением смотрел на меня. Я подхватил Мелкого лапами и взялся хелицерой за шею.

— Креп, мы не хотели... — начал было Безмысленный.

"Что не хотели. Договор. Слова. Доверие. Теперь всё честно. Книгу добыли вы, а самок — я. Они мои".

Я послал мысль самке, чтобы она забирала Мелкую.

— Ты же всё понимаешь.

"Что? Что ты — экскримент паука? Да понимаю. Книгу!".

— Парот.

— Нет. Не для этого я шёл сюда. Даже если мы отдадим ему книгу, он нас убьёт, — ответил Шерстяной.

"Тебя да. Остальных подумаю. Скинь свою глупость Далон. Я могу перебить вас сейчас. Но мне интересней, чтобы вы сами убили его. Вы думаете, что он даст вам противоядие? Зачем? Вы знаете, что он сделал. Он угрожал вашей жизни. Я так понимаю, в наркланье вашем, ему не только лапы оторвать могут. Так может ему удобней, чтобы вы умерли раньше? Он двулапый, а значит глупый, но ты ещё глупее. Ты же определяешь правду, так спроси".

Смешливая уже утащила Мелкую.

— Парот, это правда?

— Ты веришь пауку? Этой мерзости?

Я стал пятиться назад. Хотя и не чувствовал мыслей Шерстяного из-за панциря на его голове, но понимал — он готовится кинуть в меня эту огненную гадость.

"Он не ответил на вопрос. Ты знаешь, что это значит. Вырвите ему лапы сами, а лучше отдайте мне. Он к закату расскажет мне все секреты яда".

Шерстяной кинул свой огонь. Я ждал, и даже успел. Увернувшись от того, что он кинул, я забыл про отсутствие глаз слева. Второй огонь ударил в одну из средних лап. Боль обожгла волоски. Огонь просто выжег членик лапы. Я, ударив широким ударом по двулапым, быстро спятился за камень, из-за которого напал.

"На меня", — приказал я Смешливой.

Она, закинув Мелкую на спину, вступила на мою лапу, в мгновение оказавшись сверху. Петляя между огромными камнями, я отбежал в сторону пауков. Слегка приглушил ринувшегося на меня чёрного. Затем, спрятавшись от их глаз за одной из скал, стал наблюдать. Игры играми, а если пауки их задавят, надо будет книгу перехватить. Лапу, вернее, её остаток, безумно жгло. Я стал обматывать её паутиной, бросив Харика на скалы. Пусть сами разбираются с Шерстяным. Книга будет моя.

Арахниды, воспользовавшись моим ударом, ринулись вперёд. Двулапые сбившись в кучу, не подпускали их близко. Когда пауки вновь отступили, Шерстяной с Далоном стали о чём-то спорить. Крупный, видимо умнее Далона. Он просто ударил клешнёй Шерстяного и ещё добавил лапами, после того как тот упал.

Крупный, звал меня уже довольно долго. Они смогли расположиться внизу скалы, где мы со Смешливой отдыхали. Пауки взяли их в полукруг. Я скрутил паутиной очнувшегося Харика.

— Креп, может уже пора отозваться? — спросила самка.