Добро наказуемо

Колдун расхохотался и принялся выкрикивать волшебные слова. Я отскочил за толстый ствол липы. Некоторый опыт в общении с волшебниками подсказывал, что для наложения заклятия он должен меня видеть, если, конечно, не успел запастись моими волосами, ногтями или другими частями тела.

Дерево раскачивалось, как от урагана, хотя ветер давно стих. Ветви зашевелились с протяжным скрипом, похожим на плач младенца. Внезапно колдун оборвал заклятие на полуслове и злобно выругался. Я не удержался и высунул из-за ствола любопытный нос.

Старик, глядя вверх, где над его головой, крепко запутавшись в корявых ветвях, висела волшебная книга, в ярости потрясал посохом. В детстве я, конечно, слышал сказку о говорящем дубе, но мне и в голову не приходило, что деревья способны так ловко орудовать ветками.

— Мерзкая старуха, ты заплатишь за это! — казалось, Черный колдун задохнется от злобы. Он попытался припомнить хоть какое-нибудь заклинание, которое позволило бы ему вернуть фолиант, но, начав, так и не мог закончить. С памятью у него точно было не совсем в порядке. В конце концов, он просто испепелил многострадальное дерево, книга полетела вниз, но получить ее назад ему так и не удалось, — я оказался быстрее.

— Старая колдунья совершила доброе дело и теперь в Лучшем мире! -подхватив на лету тяжелый том, я не удержался, чтобы не поддразнить старика. — Ты проиграл, повелитель Тьмы. Хочешь получить назад свою книгу — рассказывай, что узнал.

— Я еще не проиграл, а вот ты доигрался, мальчишка! — с ненавистью прошипел тот, и поднял посох. Небо прорезала очередная молния. — Именем великих богов Хаоса я проклинаю тебя! Помни — добро наказуемо и впредь остерегайся делать его людям. Отныне за помощь другим ты будешь расплачиваться  собственными бедами, покуда меч твой не растворится в крови! — выкрикнув это мерзкий старикашка исчез, к счастью, так и не воплотив в жизнь свою угрозу сделать меня бессмертным и, к сожалению, не сказав ни слова о том, где мне искать Релину и Энди.

Глава 8. Изба на птичьих лапах

Заспанный крестьянин, выглянувший в дверь, которую я чуть не вышиб настойчивым стуком, послал было меня к лешему, но, увидев внушительный меч, сделал вид, что разговаривал не со мной, а с кем-то в глубине избы.

— Льеррин? — дружелюбно переспросил он, услышав имя, названное призраком Черному колдуну. — Дык, кто ж его, остроухого не знает? Трактирщик он наш, из  'Поющего единорога'.

Льеррин был один. Он лежал на полу за стойкой и, судя по всему, умирал. Я обнаружил его только, когда услышал сдавленный хрип. С первого взгляда было видно, что смерть он встретил вовсе не из-за своего нежелания говорить. Обычно эльфы не страдают самоотверженностью и рассказывают все, не дожидаясь зверских пыток. Можно было не сомневаться, что на свои вопросы повелитель Тьмы получил исчерпывающие ответы, ну а с трактирщиком расправился только, чтобы то же не смог узнать я.

По замыслу Черного колдуна Льеррин должен был умереть на моих руках, не сумев выговорить ни слова. Именно поэтому он дал ему яду, а не убил каким-нибудь более надежным или изощренным способом. Одного не учел старик — меня самого столько раз пытались отравить, что Энди регулярно и заблаговременно снабжал меня противоядием, которое готовил по рецепту, лично составленному его учителем. Щепотки этого порошка было достаточно, чтобы обезвредить любую созданную Черным колдуном отраву. Я хранил его в тайнике под камнем одного из перстней Роксанда, где тот в свое время держал яд. Порошка было ровно столько, чтобы выжить после пира в обществе дядюшки Готрида, и его вполне хватило на освобождение бедняги Льеррина из цепких пальцев смерти.

— Ты спас мне жизнь. Как отблагодарить тебя? — первое, что произнес тот, вновь обретя способность говорить.

— Расскажи все, что знаешь!

— Но на это уйдут годы! — ужаснулся эльф.

Тяжело с иными расами — они часто понимают сказанное дословно, тем не менее, сами вечно говорят загадками.

— Меня интересует  только Релина.

— Прости, благородный принц, но все, что я могу, это повторить слухи. Девушка пропала, и никто не знает, где она.

— Ну, да, и мальчишка-колдун Энди здесь никогда не появлялся... С каких это пор эльфы лгут своим спасителям?

— Я этого не говорил, — возразил Льеррин. — Ребенком Энди часто бывал в 'Поющем единороге', когда Стин, отец мальчика, оставлял его на мое попечение. Но ты сказал, что тебя интересует  только Релина.

— Ну, так ответь, когда ты в последний раз видел Энди?

— С неделю назад. Релина тогда уже пропала.

— Так-то лучше, — удовлетворенно кивнул я. — Вот об этом и расскажи.

— Он пришел не один. С ним был какой-то юноша или даже мальчик...

— А это не мог... не могла быть девушка в мужском платье?

— Возможно... — эльф задумчиво уставился на застежку моего плаща. — Его спутник... или спутница... безусловно, не хотел... -ла быть узнанной. Она даже не заглянула в трактир. Да и Энди не задержался — я дал им еды на дорогу и они ушли.

— Куда?

— Насколько я понял, дальнейший путь их лежал к Хрустальному замку, что за Гиблым болотом...

'Чей замок за Гиблым болотом? — я прикрыл глаза, пытаясь вспомнить карту, висящую на стене в Закатной башне. Перед мысленным взором сразу всплыло вышитое голубым шелком Пречистое озеро, за ним кудрявый темно-зеленый Дремучий лес. Посреди леса — пузатая башня с щитом на стене — так обозначены на карте все замки — а на нем, по-моему, три цветка белого шиповника. — Чей же это герб? Тысяча лысых демонов! Надо было как следует учить геральдику. Ну, ничего, зато теперь я знаю, куда направился Энди!'

— Если обогнуть болото с заката... — тем временем продолжал трактирщик.

— Но ведь он пошел напрямик, тайным путем? Кстати, зачем ваш народ ходит через Гиблое болото, когда здесь, в Западном оплоте превосходная дорога в Эстариоль?

Льеррин неопределенно пожал плечами.

— Дабы избежать разбойничьих грабежей, полагаю... Но я не купец и не могу знать истинных причин.

— Ладно, не отвечай, — снисходительно усмехнулся я, вспомнив негодование отца на одном из королевских советов по поводу наводнившего Фаргорд контрабандного эстариольского вина. — У меня нет ни времени, ни желания лезть в торговые дела эльфов. Я просто хочу догнать Черного колдуна, во что бы то ни стало и как можно скорее... Надеюсь, ты понимаешь, что он преследует Энди, и ваша тайная тропа уже перестала быть тайной?

— Ты прав, — со вздохом согласился трактирщик. — Нет смысла скрывать от Черного принца то, что уже известно Черному колдуну.

Пока я выслушивал наставления Льеррина о том, как отыскать тайную тропу, одновременно поглощая наскоро приготовленный им завтрак, тучи, собранные повелителем Тьмы не иначе как со всего Фаргорда, разразились неистовой грозой.

Наверно, стоило дождаться ее окончания — ночной сумрак рассеиваться не спешил, дорога терялась за сплошной пеленой дождя, а определить стороны света можно было, разве что доверившись интуиции своего коня. Счастливчик, которого обычно мало смущала непогода, то и дело спотыкался и, в конце концов, перешел на шаг, но я не обратил на это внимания. Меня одолевали мрачные мысли.

 К чему эта бессмысленная охота? Я ведь сам отказался от Релины, когда выскочил из лодки... И с чего мне вдруг взбрело в голову, что эта, незнакомая в общем-то девушка станет моей? Ну, что я ей скажу, когда догоню? 'Выходи за меня замуж?' А она мне: 'Ты предал друга! Видеть тебя не желаю!' Хорошо еще, если Энди и вправду убил старушку, а вдруг она действительно умерла от старости? Проклятье! Ведь это по моей милости Черный колдун идет по его следу! А что станет с девушкой, когда он все-таки догонит ученика? Кровь девственницы всегда была для него ценнейшим ингредиентом. Оставалось надеяться, что, как некогда заявил старик, 'адепты черной магии редко страдают целомудрием'. Да только я бы предпочел надеяться на другое... В любом случае надо опередить повелителя Тьмы!

Я хотел было поторопить Счастливчика и наконец-то обратил внимание, что тот бредет по колено в болотной жиже.

— Какого лысого демона ты завез меня в эту топь, неудачник? Мы ж тайную тропу ищем... и это, по-твоему, тропа? — накинулся я на него.

Конь презрительно фыркнул, что, по-видимому, означало:  'От неудачника слышу!',  'Не нравится, можешь спешиться и сам поискать свою тропу!' или еще что-нибудь столь же любезное.

— Ну и пожалуйста, — не менее презрительно заявил я, подтягивая стремена. — Если тебе нравится месить копытами грязь, продолжай в том же духе. Лично мне здесь вполне сухо.

К сожалению, сухо мне вовсе не было. Дождь лил, как будто небо прохудилось, и укрыться от ледяных струй на болоте было негде. Вода заливала глаза, но я все равно старательно всматривался вдаль, надеясь при свете то и дело рассекающих небо молний увидеть что-либо хотя бы отдаленно напоминающее безголовую статую, служащую эльфам ориентиром. Да только все, что можно было разглядеть в это хмурое дождливое утро — это кочки, кривые низкорослые деревца да коряги.

Я успел промокнуть до костей, когда вспышка очередной молнии озарила дом на болоте. До меня не сразу дошло, что передо мной человеческое жилище — до того странное сооружение походило на огромную черную птицу, взъерошившую перья.

— Хоть какое-то жилье! — обрадовался я, подъехав поближе и убедившись, что передо мной не чудовищная курица, сбежавшая на болота от какого-то великана, а всего-навсего покосившаяся хижина, возвышающаяся над затянутой ряской водой на двух корявых, напоминающих птичьи ноги, сваях.

Люди, когда-то давным-давно построившие избушку, видимо, были либо большими шутниками, либо изрядными любителями выпивки, иначе зачем им было строить дом на сваях да еще и в болотной грязи? Счастливчику пришлось провалиться в чавкающую жижу по колено, пока мы добирались до двери, выходящей не на тропу, а в какую-то вязкую топь. Тем не менее, я успел заметить, что внутри, за мутным стеклом крошечного окошка теплится огонек. Кто-то жил здесь, а значит, у меня был шанс узнать дорогу...

Привстав на стременах, я громко постучал в дверь.

— Ну, до чего ж народ бестолковый пошел! — донесся изнутри ворчливый старушечий голос. — Нет, чтобы встать, как подобает, да попросить:  'Избушка, мол, избушка, повернись ко мне передом!', так нет, он прямиком в трясину полез. Давай-ка, вертайся на дорогу и говори все, как положено, а то возьму, в комара превращу, да прихлопну!

Если кого и можно было испугать подобным обещанием, то только не меня. Еще в детстве Энди объяснил мне, что превратить человека в комара довольно сложно, разве что в очень большого комара, которого вряд ли удастся прихлопнуть. К тому же книга  'Метаморфозы', содержащая нужные для подобных превращений заклинания, ни коим образом не могла оказаться среди глухого болота.

— Пугай кого-нибудь другого, старая карга! Открывай, пока я не спалил, к демонам, твою хибару, вместо того, чтобы с ней объясняться! У меня плохое настроение... — договорить не удалось. Брызнув в лицо затхлой болотной водой, странная избушка резво отскочила на добрые пять шагов и остановилась поодаль, боязливо переминаясь на птичьих ногах, судя по всему готовая опрометью умчаться при любой попытке привести угрозу в исполнение.

— Стой смирно, трусиха! — завопил голос, из ворчливого превратившийся в визгливый. — Всю посуду перебила, окаянная! — дверь распахнулась с протяжным скрипом, и на пороге появилась его обладательница — старуха, возрастом никак не моложе Черного колдуна, а внешностью напоминающая... пожалуй, пугало огородное. — Ты что это... — погрозила она мне потрепанной метлой, но неожиданно сменила гнев на милость, расплылась в слащавой улыбке, обнажившей последнюю пару зубов, и приторно, как мед, пропела. — Да это ж спаситель-избавитель мой ненаглядный! Как же ты сыскал-то меня, яхонт мой бриллиантовый? За зельем каким, припожаловал, али как?

Старуха явно узнала меня, да и мне ее лицо, как и голос казались смутно знакомыми.  'Неужели, судьба свела меня с ведьмой из тех, что Черный колдун собирал в долине Вечного лета? — про себя ужаснулся я. — Тогда почему спаситель? Может, это одна из пленниц Урманда... Или мать того недотепы, которого Килбер чуть не затравил собаками... Или...'

— Заходи, заходи, — тем временем суетилась старуха. — Гроза-то какая! Тьфу, ты, хлябь болотная, крыльцо-то вон, где осталось. Да, ладно, забирайся прям на порог. Ты ж прыгать мастак, вскарабкаешься как-нибудь...

'Ладно, посмотрим, что ты задумала, старая ведьма', — подумал я, перебрался со спины коня на порог странной избушки, шагнул в дверь и тут же довольно неловко ударился макушкой о низкую притолоку. Моя вечная проблема в крестьянских лачугах — низкие двери. Никогда не могу пройти сквозь них, не набив шишки. И ведь помню, но все равно не получается достаточно низко наклонить голову...

— Цыц, проклятущая! — старуха сердито топнула ногой. Доски пола взвизгнули, как получившая пинок собака. — Ишь, мстительная какая, халупа старая! Я тебя..., — она погрозила костлявым кулаком куда-то в сторону занимающей всю стену печи и заискивающе обратилась ко мне. — А ты не серчай, милок. Что с нее взять, с деревяшки? Обидел ты ее, вот она тебя по башке и треснула. Больше не будет. Да, не морщись, сейчас икорки лягушачьей приложим, всю боль как рукой снимет...

В избушке было тепло и сухо. В печке пыхтело несколько пузатых горшочков, в которых вполне могло отыскаться что-нибудь съедобное.

— Не стоит волноваться, э-э... добрая женщина, — пробормотал я, потирая макушку.

— Ну, так поешь хотя бы на дорожку да винца моего выпей, на болотных травках настоянного. Вот отведай, — она кинулась к печке и начала ловко выставлять на стол дымящиеся горшки. — Грибочки-поганочки, никакого вина не надо, от одного запаха захмелеешь. А это пиявочки запеченные, объеденье, — приговаривала она. — А то вот похлебка из лягушачьих лапок! Третьего дня сварила, пальчики оближешь. Чего нос-то воротишь?

— Да сыт я, сыт, — запах был аппетитный, но пробовать угощение не было никакого желания. — Не суетись, хозяйка. Расскажи лучше, кто это тебе построил такой странный дом?

— Да кто ж его знает, — пожала плечами ведьма. — Мне-то избушка от бабки-покойницы досталась. Она вот, да ступа летающая, вот и все наследство. Бабка-то моя знаменитая колдунья была. Ты с меня когда заклятие-то снял, я ее навестить собралась. Думала, поможет мне старая за обиду отомстить Черному колдуну проклятущему, чтоб его в трясину засосало, а той уж в живых нету. Нашелся какой-то злодей, прям в этой печи бедняжку живьем изжарил! Вот с тех пор я имуществом бабкиным и владею...

— Я снял с тебя заклятье?... Так ты Кикимора!

— Не Кикимора, а Ронета, — обиженно поправила болотная ведьма и запричитала. — Вот уж люди и имени моего не помнят. Сколько лет прошло с тех пор, как меня колдун проклятущий в чудище окаянное обратил? Уж две сотни поди...

— О, да, конечно, Ронета. Как же я тебя сразу не узнал!