Пламя во тьме (полный текст)

— Я ужасный черный маг! Смотрите все, какой я злой и ужасный!

Из-за спины Дени донеслось отчетливое фырканье. Едва не подпрыгнув, она обернулась. Как оказалось, Маджере уже пришел в себя и с легким интересом за ней наблюдал. Увиденное явно немало его позабавило.

— Что вы делаете, кхалиси? — осведомился чернокнижник с подчеркнутой невозмутимостью.

— Пью, — она улыбнулась смущенно и оттого особенно очаровательно. — Простите... Кажется, из-за меня в бутылке осталось совсем немного.

— Так возьмите другую бутылку, — ухмыльнулся Рейстлин тонко, — и второй бокал заодно захватите. Черный угловой шкаф, средняя полка слева. Но ни в коем случае не дотроньтесь до верхней, иначе рискуете умереть.

Чародей пребывал в превосходном настроении, ибо успешно сотворил весьма непростое заклятие. Дэйнерис, в свою очередь, с радостью приняла его предложение. Королева и маг устроились в креслах друг против друга с бокалами в руках. Рейстлин, расположенный к приятной беседе, снял черный капюшон, и впервые за время знакомства девушка по-настоящему сумела рассмотреть его лицо. Невзирая на изможденность и странный золотой цвет, по мнению Дени оно имело весьма красивые черты, как будто бы тонко выписанные острым пером.

С удовольствием отпив вино, Маджере промолвил:

— Не могу не заметить, кхалиси — на вас покушаются с удивительной регулярностью.

— Увы, это так, — Дэйнерис тяжко вздохнула и добавила с необычной серьезностью: — Хотела бы я стать драконом, Рейстлин. Я разила бы врагов огнем и когтями, а главное — имела крылья, чтобы улететь, если все опостылело. Но я, к сожалению, обычная женщина, которая не то, что не владеет магией, а даже драться толком не умеет. Убить меня очень просто, как и предать участи хуже смерти.

— О нет, вы вовсе не обычны, — со значением возразил чародей, — вы представляете собой нечто весьма... интригующее. В начале нашего знакомства я счел свое наблюдение ошибкой, однако минуло несколько месяцев, и я уверился — никакой ошибки нет.

— И что же вы такого во мне разглядели?

— Как вам уже известно, смертные в моих глазах стареют и обращаются в прах. Проклятие не щадит никого, равно уродуя цветущих красавиц, могучих мужей и безвинных детей. Но в мире, столь зыбком и ненадежном, где каждая жизнь обречена на угасание, ваш облик не подвержен тлетворному дыханию времени.

— Неужели? — осторожно удивилась королева. — Почему?

— Это магия, кхалиси. Магия пронизывает все живое и сплетает воедино нити судеб. Она связала вас с драконами узами столь глубинными, какие нечасто возникают даже при кровном родстве. И потому я ныне вижу и вас подобной дракону, а они не подвластны времени, как само небо.

Дэйнерис чуть нахмурилась, вникая в слова чародея. Она прекрасно понимала, о чем идет речь, ибо давно уже ощущала свою связь с крылатыми созданиями. Еще до их рождения она видела сны, необычайно живые и яркие, в которых Известный Мир открывался пред ней с высоты полета.

— Получается, отчасти я все же дракон, — при свете пламени в темных глазах девушки блеснули пурпурные искры, — поистине чудесная новость — о большей чести я не могу и грезить. Удивительно даже, что за нечто столь великое я отдала совсем невысокую цену.

— Цена? — Рейстлин выказал интерес. — Какую же цену довелось уплатить Матери Драконов?

— На исходе первого дня, как родились мои дети, под светом воссиявшей в сумерках алой звезды я едва не погибла от сильнейшей боли и кровотечения. Подробности, пожалуй, опущу — но если я и сяду на Железный Трон, то не оставлю за собой наследника. Колдунья Мирри предостерегала: только смертью можно купить жизнь. Я купила жизни драконов безвременной смертью других, нерожденных детей. Впрочем, я об этом не жалею. Драконы — самое прекрасное, что есть на свете, и однажды я подарю им небеса всего Известного Мира.

Черный маг внимал откровению, проникаясь к собеседнице все большим уважением. Его огненные очи были прикованы к ней, словно он чаял увидеть нечто неуловимое, сокрытое даже от проклятого взора. Когда она договорила, он заметил с тихой усмешкой:

— Я многое знаю о том, какова бывает цена величия, кхалиси. И раз уж вы открыли мне часть своей истории — пожалуй, пора бы и мне поделиться своей.

* * *

В час рока, когда открытие заклятых Врат поставило под угрозу само существование Кринна, в Башне Высшего Колдовства собрались три человека. Каждый из них лелеял собственные чаянья, но все они должны были решиться разом, как только маг Маджере возвратится из Бездны.

Брат Рейстлина, Карамон, оказался в башне не по собственной воле. Маг перенес его из подземелий Замана в свою лабораторию незадолго до ритуала снятия печатей. Рейстлин не объяснил, зачем, лишь скупо велел брату ожидать его возвращения. Воин не способен был покинуть башню без дозволения хозяина и потому не имел иного выбора. С момента расставания близнецов минуло десять дней, тянувшихся для Карамона, словно вечность, исполненная тяжких тревог и раздумий, однако до сей поры он не ведал ничего о судьбе чародея.

Ученик Рейстлина, Даламар Темный, готовился к исполнению величайшего замысла своей жизни. Если Маджере вернется из Бездны ослабленным, у эльфа появится шанс его одолеть. Даламар понимал, что даже в этом случае учитель останется безмерно опасен. В преддверии боя он испытывал внутреннее содрогание, по его спине змеился холодок, а руки охватывала предательская дрожь. Однако ничто в мироздании не заставило бы Даламара отказаться от поединка и этим признать превосходство ненавистного шалафи. Посему ученик всеми силами хранил спокойствие, по крайней мере внешнее, и уверял себя, что ситуация под полным его контролем.

Сестра Рейстлина, Китиара Ут-Матар, явилась в башню по приглашению Даламара. Драконья всадница имела с темным эльфом любовную связь и вступила с ним в сговор, желая избавиться от злокозненного брата — по крайней мере, ученик весьма на это рассчитывал. На деле же воительница была верна лишь самой себе. Кто бы ни одержал верх в грядущем магическом поединке, циничная Кит намеревалась встать на сторону победителя.

Ныне все трое — Карамон, Даламар и Китиара — находились в лаборатории Черной Башни. Обширное помещение озарял открытый портал в Бездну — арка из многоцветных лучей, что беспрестанно распадались на искры и снова сливались воедино. Темный эльф сидел перед порталом в кресле, его сапфировые глаза отражали мистический танец энергий. Драконья всадница, облаченная в синие доспехи, стояла рядом с ним. Карамон же бесцельно бродил по залу, в который раз отмеряя шагами расстояние от стены до стены. Могучего воина одолевало мучительное беспокойство.

— Где же Рейст? — вопросил он, обращаясь скорее к самому себе, нежели к остальным. — Сколько можно ждать?

— Шалафи в Бездне, если ты еще не понял, — процедил сквозь зубы Даламар, — и даже боги не ведают, когда он вернется.

Китиара тихонько вздохнула. Подобный диалог в различных вариациях лишь за сегодня повторялся уже четырежды.

— Может, ты где-нибудь погуляешь, брат? — с нажимом предложила она. — Башня большая, тебе не обязательно все время оставаться в лаборатории.

— Но я должен быть здесь, когда Рейстлин вернется.

— Уверяю, его возвращение ты не пропустишь.

Спорить с сестрой Карамон не стал. Понуро ссутулившись, он покинул зал — к вящему облегчению Даламара.

— О, Нуитари, — проронил он устало, смежив на миг индиговые очи, — как будто мне без этого мало проблем. Может, лучше все-таки его убить?

— Мы же обо всем договорились, — нахмурилась Китиара. — Убивать Карамона необязательно — при всей своей никчемности он остается моим братом. Как только начнется бой, я в два счета выведу его из строя. Тебе не нужно об этом волноваться.

— Волноваться? О чем ты, дорогая? Я спокоен, как сам Астинус. Мне всего лишь навсего предстоит поединок с Рейстлином Маджере... Проклятье, — Даламар порывисто выдохнул, — лучше бы этот мерзкий калека сгинул в Бездне.

И в это самое мгновение Врата погасли. Мерный шелест, издаваемый энергетической воронкой, затих, сияющее многоцветие истаяло. Китиара и Даламар оторопело переглянулись. Темный эльф стремительно поднялся с места и приблизился к опустевшему постаменту. От хладного камня не исходило ни малейшего веянья магии.

— Врата закрылись, — констатировал он озадаченно. — Похоже, кто-то только что запечатал их изнутри.

— Рейстлин замуровал себя в Бездне? — с недоверием протянула Кит. — Что-то не верится. Слишком уж благородный поступок для брата.

— Однако именно это он и сделал.

— И теперь дорога в Кринн ему отрезана?

— Если только он не знает способа выйти в мир, не прибегая к Вратам — чего не сумела сама Всебесцветная Госпожа за тысячи лет. Посему, очевидно, Рейстлин Маджере остался в Бездне навеки.

И лишь озвучив это утверждение вслух, Даламар воистину проникся его значением. Все кончено — он победил. В одночасье он достиг своей цели, ничем не рискуя, не подвергаясь лишениям, не уплачивая цену. Жестокий и заносчивый учитель погубил себя сам: он мертв, или хуже, чем мертв, в плену у Такхизис. А он, Даламар Темный, отныне полноправный хозяин палантасской Башни Высшего Колдовства.

Оглушенный триумфом, новоявленный властитель замер с торжествующей ухмылкой на безупречно красивом лице. Китиара же, нисколько не растерявшись, гибкой змеею прильнула к нему:

— Мои поздравления величайшему черному магу Кринна.

Ее голос с придыханием вывел темного эльфа из оцепенения. Он потянулся к губам своей подруги и слился с ней в сладострастном поцелуе. Но одного лишь поцелуя было мало: ласки любовников становились все более жаркими. Желание овладеть Китиарой воспылало в маге с неистовой силой, и женщина нисколько не возражала.

— Пойдем в спальню, — промурлыкала она с лукавой улыбкой, которая всегда сводила Даламара с ума.

Не теряя времени даром, любовники поспешили прочь, и вскоре голоса их растворились в темных коридорах башни. Ни эльфу, ни драконьей всаднице не было ни малейшего дела до участи Карамона. А он, меж тем, с тяжелым сердцем возвратился в опустевшую лабораторию. Обнаружив, что Врата угасли, воин сразу догадался о печальной участи мага. От этого его словно ударило в грудь ледяным копьем. Невзирая на то, что в последние месяцы отношения близнецов омрачал раздор, Рейстлин все еще был самым дорогим для Карамона существом в целом мире. Сознание, что брат теперь потерян навсегда, причиняло ему невыносимые страдания. Он замер перед погасшими Вратами, оглушенный отчаяньем, с проступающими на глазах слезами скорби.

И внезапно подле Карамона бесшумно соткалась знакомая худая фигура в бархатной черной мантии. Никто уже не ждал, но Рейстлин Маджере вернулся из Бездны целым и невредимым — в отличие от Крисании. Чародей удерживал бесчувственную жрицу на руках с помощью магии. Ее одеяние, когда-то ослепительно белое, ныне обратилось в обугленные лохмотья, тело, опаленное нечестивым пламенем Бездны, навсегда изуродовали ожоги. Но истинный ужас внушало лицо Крисании: из сомкнутых глаз по меловым щекам девушки бежала алая кровь, словно под веками зияли открытые раны.

— Рейст?.. — потрясенно вопросил Карамон. — Что случилось? Госпожа Крисания...

Рейстлин прожег близнеца взбешенным взором, заставившим его мгновенно умолкнуть. Воин не раз уже видел брата в гневе, но таким — никогда. Маг шагнул навстречу Карамону, передал ему в руки жрицу и отрывисто изрек:

— В Бездну Крисанию. И тебя вместе с ней.

Дева слабо пошевелилась, приходя в сознание.

— Рейстлин... — прошептала она жалобно.

Однако боле она не успела сказать чародею ни слова: властным движением рук он телепортировал жрицу и брата прочь из башни. Они тотчас исчезли, и черному магу было плевать, что с ними станется. Он не имел ни малейшего намерения объясняться с кем-либо. Чернокнижника снедала злоба, столь безраздельная, сколь и бессильная, ибо грандиозные планы его пошли прахом.

В Бездне всей магии Рейстлина едва достало, чтобы ненадолго обездвижить темную богиню энергетическими оковами. Во избежание глобального катаклизма чародей запечатал Врата изнутри. Однако закрытие портала не отрезало его от Кринна, ибо на случай скверного исхода он предусмотрел для себя отступление. Ключом к спасению для мага стала мистическая связь близнецов. Рейстлина и Карамона с рождения объединяли сакральные узы, столь несокрушимые, что у самой Такхизис не достало силы их разорвать. Даже из зловещих глубин преисподней от брата к брату тянулся луч незримой энергии. Используя его, как путеводную нить сквозь пространство и время, Рейстлин покинул обитель Всебесцветной Госпожи. В последний момент ему даже удалось забрать с собой Крисанию — он был обязан жрице жизнью и потому решил отдать ей долг.

Однако пусть магу и удалось избежать плена, в остальном он потерпел сокрушительное поражение. Его миссия — единственный смысл жизни, который он видел, во исполнение которого пожертвовал всем — безнадежно провалилась. Тягаться с Такхизис в Бездне сумел бы только бог, а Рейстлин, сколь бы пламенно ни желал иного, все еще был человеком. И ныне этот человек испытывал поистине смертельную усталость.

Оставшись, наконец, в одиночестве, чародей с тяжелым вдохом снял с головы капюшон.

'Как же мне хочется пить. Надо налить вина', — сознал он отрешенно.

Он достал из шкафа бутыль и наполнил бокал любимым напитком, не ведая, что неприятности на сегодня еще не кончены.

* * *

Рейстлин поведал Дэйнерис о землях, именуемых Кринном, где магия течет рекой и вершит судьбы целых народов. Он был уверен, что королева не воспримет истину об ином мире, и потому назвал Ансалон далеким южным материком. Зато он вполне правдиво описал все остальное: страны — осколки великой Соламнийской Империи, темных и светлых жрецов, что внимают воле богов, чародейские ложи, носящие облачения трех цветов. Но больше всего Маджере рассказывал о том, что было для Дени действительно важно: о драконах, самоцветных и металлических, населяющих Кринн. Та слушала его, позабыв о времени, зачарованно внимая каждому слову. Впрочем, вопросов у нее тоже возникало немало.

— Постойте, вы не раз уже упоминали, что драконы бессмертны — а это вовсе не так, — насторожилась королева. — Старейший, на котором летали мои предки, Балерион Черный, прожил без малого два века, но даже он однажды ослабел и умер.

— Для дракона такое немыслимо, — категорично ответствовал чародей. — Если он умирает без видимых причин — это определенно происходит не от старости.

И Рейстлин поделился с Дени собственной теорией, объясняющей, почему драконы Известного Мира во многом отличаются от сородичей из Кринна. Сначала он коснулся темы, казалось бы, не связанной с предметом разговора. В истории не раз имели место случаи, когда ребенок попадал к диким зверям и воспитывался ими, как детеныш. Такие подкидыши вырастали не людьми, но животными. Их тела уродливо искажались, а интеллект застывал на уровне примитивных инстинктов.

Затем чародей возвратился к драконам. Достигнув зрелости, они обретают великое могущество и мудрость, непостижимую для смертных. Однако их становление длится не одно столетие, а в начале своей жизни они хрупки и уязвимы. Маленький дракон, попавший в руки людей — все равно, что человеческий ребенок в звериной стае. Его тело растет, но разум в заточении угасает. Он медленно чахнет и погибает, так никогда и не достигнув взрослого состояния.