Понятно, что после того, как разговор свернул в такое русло, обсуждение конкретных тактико-технических характеристик закончилось, даже не начавшись. Сверхтяжёлый танк, получилось, был не нужен никому, но и отказаться от него было нельзя. Вон, на Кировском сразу после проходной плакат с призывом "Даёшь...!!!" и монстром, обязанным своим появлением буйной фантазии художника, с несколькими двухорудийными башнями, окружёнными шестиствольными зенитками, больше похожий на выползший на сушу крейсер. Ожидания трудящихся, и далеко не только одного завода, надо было оправдать и не допустить урона авторитету партии.

В итоге "сундуки" в количестве трёх штук были включены в план на 38-й год. Во-первых, потому, что планы годовые. А во-вторых — придумать, чем загрузить цех Зальцмана, в случае отказа от СТТ, не хватило пока фантазии.

Эпизод 11.

Работой по "сундуку" я был по-настоящему плотно загружен приблизительно до середины сентября. Но потом, после того, как стало понятно, что вопрос с ЭШС будет успешно решён, я потихоньку стал понимать как некоторые партийные функционеры, в частности Берия, умудрялись во время Отечественной войны "эталонного" мира контролировать работу сразу нескольких наркоматов. Координировать усилия, принимать принципиальные решения — это одно. А вот воплощать эти решения в жизнь — совсем другое. К тому же, в части принципиальных решений, мне помогало техническое "послезнание". Кстати, этот момент подметили многие, а Магдасеев даже в голос удивлялся. Как это так, из множества возможных вариантов капитан Любимов с самого начала настаивает на одном и именно это решение оказывается продуктивным. Без единой осечки. Конечно, это не говорило о том, что альтернативы не было. Просто концентрируя все силы на одном направлении я, как казалось со стороны, ни разу не прогадал и сэкономил уйму времени и средств. Для окружающих это действительно было удивительно. Ведь ошибки совершают абсолютно все, нет непогрешимых. Авторитет мой, как инженера, и без того бывший на высоте, взлетел до небес, что очень помогало в пропихивании иных, шедших параллельно проектов.

Так, Люлька, работая самостоятельно, неуклонно повышал высотность авиационных дизель-моторов. Тем более, что после того памятного совещания к нему был проявлен интерес на самом высшем уровне. Добавив сперва вторую ступень компрессора с интеркулёром, потом, объединив темы с ЦИАМ, повысил производительность добавив институтский редуктор перед колёсами нагнетателя и, за счёт некоторого снижения мощности мотора из-за повышенного сопротивления на выхлопе, он к концу осени 1937-го последовательно получил 12, а потом и почти 13 с половиной километров рабочей высоты для БОК. Эти показатели не были рекордными, летали иные и выше. Но недолго, а БОК мог держать такую высоту постоянно. Пока не кончится топливо. В практическом плане это вылилось уже в декабре в снимки дока, в котором был заложен "Ямато". Несмотря на то, что эллинг был на четверть крытым, скрывая носовую часть строящегося линкора, сверху размах работ был виден отчётливо. Маски, развешенные японцами на силовых конструкциях кранов, от авиаразведки не защищали совершенно. За почти два месяца с момента закладки японцы успели смонтировать наружную обшивку и силовой набор днища, что позволяло опытным кораблестроителям судить об обводах и размерах линкора. Причём в СССР водоизмещение этого корабля, при предполагаемой осадке 9-10 метров, оценили даже выше 70 тысяч тонн.

Фотографии крейсеров были сделаны с ТБ-7 ещё летом. Причём всего с двухкилометровой высоты. Японцы что-то заподозрили, перестав освещать верфи по ночам, но конкретных претензий никому не предъявили. Похоже, сами не были до конца уверены, что им не почудилось, будто в темноте кто-то пролетел.

К моему глубокому сожалению и разочарованию, замены артиллерии главного калибра зафиксировано не было, что послужило поводом для Лаврентия Павловича весьма резко отозваться о моих "аналитических" способностях. "Наверху" доверие к моим словам тоже было серьёзно подорвано, благодаря чему я оказался в стороне от "политики" на протяжении всего второго полугодия. Но нет худа без добра, благодаря этому я мог сосредоточиться на СТТ, который стал моей палочкой-выручалочкой. Пока я занимался танком, меня не трогали, ждали результатов работы, а там и портрет "Ямато" подоспел.

Несмотря на то, что с крейсерами я поторопился, кое-какие дивиденды СССР для себя из "первой части Марлезонского балета" извлёк. Японцы обменялись с англичанами высылками дипломатов, что было лучшим доказательством, что план "Кукушка" работал. Жаль было, конечно, что запрошенный мной Асдик проплывал мимо. Плевать. Года через два-три у нас гидролокатор точно уже будет свой и в серии. Работы на "Морфизприборе" на месте не стоят. К тому же ещё можно было попытаться заполучить английский прибор в обмен на "Ямато".

Справедливости ради надо сказать, что первым подумал об этом не я, а Лаврентий Павлович. Посовещавшись наверху, он вызвал меня и, приказав напомнить о себе англичанам, инструктировал меня, выслушивая встречные замечания, добрых два часа, что именно и как я должен был говорить. Мы условились, что вести себя я должен естественно, в нагловатом "любимовском" стиле, поэтому, как услужливо подсказала память, хранящая всякие бесполезности, аккурат под католическое Рождество я сам заявился на Софийскую набережную в посольство заклятых друзей, оставил визитку с временем и местом встречи и был таков.

Вечером, как и было назначено, к семи часам в ресторан гостиницы "Москва" прибыл Файербрейс и, найдя меня взглядом, уселся без приглашения ко мне за столик.

— Надо же, я думал, что вас, полковник, давно сменили за нерасторопность, — проворчал я, не здороваясь.

— Увы, вынужден по-прежнему торчать в этой жуткой холодной дыре, — в тон мне ответил атташе.

— Со стороны ваших начальников очень мудро избрать для вас именно этот способ наказания, коли уж вы сами бездарно упускаете прекрасную возможность продвинуться по службе, — не полез я за словом в карман.

— Если вы имеете в виду ту дезинформацию, которую вы мне дали, то можете позлорадствовать, — спокойно согласился со мной британский атташе. — Но имейте ввиду, что больше с нашей стороны выгодных предложений вы уже не получите. Репутацию надо блюсти, а вы свою уже подорвали. Считайте, что эта встреча для вас — последний шанс, который мы даём вам, чтобы вы смогли нас заинтересовать.

— Ну зачем же так, полковник? — усмехнулся я в ответ. — Я вам искренне сочувствую, понимаю, как трудно искать чёрную кошку в тёмной комнате. Кстати, она там всё-таки есть, несмотря на то, что ваши нерадивые шпионы её не нашли. Это целиком ваши проблемы. С моей же стороны все условия сделки выполнены. Вы же почему-то решили, что можно не расплачиваться за неё. Так что это не мой, а ваш последний шанс показать себя достойной сотрудничества стороной.

— Не валяйте дурака, фотографии японских крейсеров последней серии уже напечатаны даже в газетах, — скривился Файербрейс. — Ничего с их артиллерией не произошло в ходе ремонта. Вы же не будете этого отрицать?

— Адмиралам Страны Восходящего Солнца незачем спешить, — ответил я, откинувшись на спинку стула. — Головной линкор последнего поколения только заложен, на его постройку уйдёт года три или четыре минимум. А крейсера... Перевооружить их, если это заранее предусмотрено при постройке — дело недель, максимум, месяца. Зато, когда это произойдёт, можно быть уверенным, что Япония полностью готова к рывку.

— Что вы имеете в виду?— нахмурился британец.

— Просто я видел то, что японцы строят в доке в Курэ. И, кстати, готов, за соответствующее вознаграждение, показать и вам. Не верите? — сделав предложение, глядя на скептическое выражение лица работника британского посольства, я усмехнулся. — Вот полюбуйтесь, — с этими словами я выложил на стол большой конверт желтоватой вощёной бумаги без каких-либо пометок.

— Что это? — спустя пару минут спросил меня Файербрейс, рассматривая фотографию.

— Ерунда, ничем не примечательный городишко Хиросима на побережье Внутреннего японского моря. Курэ будет, уверяю вас, гораздо, гораздо интереснее. В СССР, исходя из этой информации, уже сделали кое-какие чрезвычайно важные выводы. Уверен, в Англии её тоже оценят по достоинству, что не может не отразиться на вашей карьере самым благоприятным образом.

— И что же вы хотите? — по-прежнему не отрываясь от аэрофотоснимка спросил меня атташе.

— Во-первых, исполнения ваших обязательств по нашей первой сделке. А вторую готов с вами заключить в обмен на продажу Англией СССР лицензии на авиационный мотор Роллс-Ройс "Мерлин".

— Исключено! — хлодно ответил англичанин. — Мы платим только за факты. А ваши выдумки о крейсерах ничем не подтверждены! Аэрофотоснимки Курэ мы готовы приобрести, но вам следует, как говорят в России, урезать осетра. Роллс-Ройс частная фирма и правительство Англии не вправе приказывать ей что-либо продавать.

— Ну, раз так, то мы не договоримся. А выгодно продать известные мне сведения я найду кому. Например, тем же американцам. Или вашим же оппозиционным политическим деятелям. Надеюсь, следующее правительство Англии, которое сменит действующих недотёп и крохоборов, которые строят грандиозные планы, не видя, что происходит под носом, будет более заинтересовано в процветании собственной империи и более расположено к сотрудничеству. И вашу роль в том, что Великобритания оказалась последней в мире страной, которая узнала нечто жизненно важное именно для неё, я не буду скрывать. Спокойной вам ночи, полковник, — с этими словами я начал подниматься со своего стула.

— Это угроза?

— Это реальность. Куш срывает тот, кто знает прикуп, а не тот, кто блефует натуральнее.

— Вы напрасно думаете, что я буду вас останавливать, если вы собрались уходить, — заметил Файербрейс. — Одного такого случая мне вполне достаточно. Если не будете горячиться, то я смогу вам предложить желаемый вами Асдик в обмен на аэрофотоснимки Курэ. Разумеется, в том случае, если на них будет нечто действительно важное.

Играть на обострение после такого предложения уже не имело никакого смысла и я вновь занял место за столом, включившись в процесс торга.

— Пять приборов последней модели, лицензия на них и на отдельные комплектующие, поставка необходимого оборудования и инструмента, в случае, если аналоги не выпускаются в СССР, конструкторское и технологическое сопровождение вплоть до начала серийного выпуска Асдика здесь у нас. Всё это в обмен на аэрофотоснимки Курэ в любом случае. И выплата неустойки по первой сделке в британской валюте или иных ценностях в полном размере второй сделки, когда японские крейсера будут реально перевооружены.

— Вы так уверены в себе, что хотите получить лицензию на Асдик вовсе бесплатно? — усмехнулся Файербрейс.

— В достоверности всех своих сведений и ценности их для вас нисколько не сомневаюсь. И не надо давить, я и так пошёл на уступки, простив вам "Мерлин".

— Контракт на Асдик, выплата неустойки, в обмен на аэротофотоснимки Курэ и регулярные повторные снимки до окончания постройки японцами кораблей, — полковник торговался как на арабском базаре.

— Не пойдёт. Велик риск нечестной игры с вашей стороны, — заявил я прямо. - Повторный снимок, один, после начала выпуска Асдика в СССР в течение полугода.

— Не понимаю. Что вам стоит? Ведь всё равно будете летать.

— Японский флот нас не интересует. Когда мы сможем иметь на Тихом океане сравнимые морские силы, это поколение японских линкоров будет уже старыми ржавыми корытами. Сведения добыты частью случайно, частью специально на продажу. Нам незачем рисковать, летая над Японией.

— А если мы попросим посмотреть конкретный объект за отдельную плату?— прищурился полковник.

— Обращайтесь, донесу ваше пожелание в высшие сферы, — усмехнулся я в ответ. — Но обещать ничего не могу. И плата, разумеется, вперёд. Давайте не будем отвлекаться на мелочи, прежде чем договоримся о главном.

— Я располагаю необходимыми полномочиями дать согласие на такой обмен, — кивнул мне атташе. — Дело за технической стороной вопроса.

— Отлично. Завтра же внешторг СССР обратится к правительству Англии с предложением подписать контракт на продажу лицензии. В момент подписания договора вы получите интересующие вас аэрофотоснимки. Кстати, не советую вам задирать цену. Лучше согласитесь с нашей. Она будет справедливой. Это, во-первых, ускорит процесс, а во-вторых, деньги вернуть всё равно придётся.

— Странно, капитан. Договариваемся мы с вами, но за вашей спиной явно стоит правительство СССР, — сказал задумчиво Файербрейс. — В связи с этим и с ценой, которую вы упомянули, мне не совсем понятна ваша роль. Какой смысл в посредниках, если можно договариваться напрямую? Ваше присутствие должно быть оправдано хотя бы тем, что именно ваша сторона согласится с названной нами ценой.

— Вы хотите получить от меня секретные сведения и ещё и подзаработать на этом? Напрасно. Без моего участия вам придётся рассчитываться тем, что действительно, — это слово я произнёс с явным нажимом, — необходимо правительству СССР. А не каким-то там Асдиком или "Мерлином". Ведь речь идёт о выживании Британской империи, не больше и не меньше. По сравнению с этим я, лично, весьма скромен в своих запросах. Поэтому цена будет нашей и таково моё последнее слово.

— То есть вы...

— То есть я хочу сказать, — перебил я полковника, — что лучший способ заставить кого-либо действовать так, как выгодно тебе — убедить его, что это нужно именно ему. И в разговоре в высших сферах мне потребуются аргументы. Я удовлетворил ваше любопытство?

— Но зачем вам, в таком случае, "Мерлин"? Ведь вы, насколько я знаю, работаете в другой сфере и наш мотор — ваш прямой конкурент.

— Во-первых, нашлись более ловкие люди, которые сумели меня отодвинуть от той сферы, о которой вы упомянули. Мне доставило бы немало удовольствия создать им некоторые сложности. Во-вторых, "Мерлин" — хороший способ заработать, не прикладывая усилий. Я мог бы получать отчисления с каждого серийного мотора только потому, что сыграл в приобретении лицензии на него ключевую роль. Но наша вторая сделка оказалась лично для меня ещё лучше. Деньги платит правительство СССР, а получаю их, в конечном счёте, именно я, все сразу и гораздо быстрее. Ведь мы уже договорились, полковник?— протянул я через стол руку.