Роза из клана коршуна

Корсач тяжело сглотнула и обернулась на покорёженную клетку. Покрывало по-прежнему закрывало большую её часть, надёжно скрывая в сумраке оставшуюся. Тень уже вовсю жила в ней и протяжно урчала пустым горшком на ветру. Глаза неведомого зверя слегка отражали всеет двумя золотисто-розовыми пятнами, ниточка надежды в них уже славно подошла к обгрызенному концу и трансформация успешно завершилась. Взгляда очередного детища охотника девочка не выдержала и бросилась вперёд, якобы помогая хромающему Владомиру.

О том, что сгущающиеся тучи делают луну ярче

Осень хозяйской рукой привлекала к себе всё больше и больше земли, делая траву жёсткой и безрадостной, а деревья понурыми и лысыми. Охапки золотых сияющих листьев, что по приданиям и заверениям авторов романов, должны были устилать дорогу храбрым путникам и смягчать им тяготы серых, как осеннее небо, привалов, почему-то не встречались. Зато вязкая и холодная земляная каша, в которую превратилась дорога после последнего подъёма вод, была в изобилии. Искать приходилось скорее сухое и относительно устойчивое место, чем столь вожделенную на Кариненой родине влагу. Первое время это приводило девочку в бурный восторг, что вгоняло охранников в ещё большее раздражение и уныние, но очень скоро настроение группы выровнялось до нейтрального серого. Лишившись последней радости и утопая по макушку в эту общую серость, как по щиколотку в грязь, Каринария Корсач едва справлялась с надменным карканьем скрипучего голоса, иногда просто идя напролом и выматывая себя до такого состояния, что бы не иметь возможности что-либо ему ответить, но долго так продолжаться не могло.

Идти пешком оказалось не на много лучше, чем болтаться на спинах невурлоков. И иногда девочку посещали совсем недостойные мысли об инсценировке обморока. Ведь тогда кто-нибудь из гроллинов непременно взял бы её на руки и волок хотя бы какое-то время. Хотя эта мысль и тешила слабой надеждой на отдых, она была отвергнута девочкой раз и навсегда. Во-первых, потому что обманывать было очень нехорошо, даже не самых достойных людей. Во-вторых, потому что падать пришлось бы в грязь, а потом еще долго оттирать от волос противные засохшие комки с зловещим душком. В-третьих, потому что благородную даму, даже извалянную в грязи, совсем не прилично лапать руками всяким там охранникам и таскать без каких-либо приличий. В-четвёртых, поскольку Владомир сам чуть шел (и раньше-то особенно не рвался помогать), а Люпин был нужен, как следопыт, тащить обморочную пришлось бы кому-нибудь из невурлоков. Каринка бы ещё скрепя сердце смогла пережить в этой роли длинноволосого, который время от времени пытался наладить пошатнувшиеся отношения, но если жребий бы пал на сурового Кирха, вся конспирация, увы, пала прахом. Поэтому девочка очень самоотверженно держала себя в руках, чтоб не увеличивать и без того тяжёлую поклажу мужчин. Во всяком случае, она старалась делать именно это главным аргументом в споре с усталостью.

Прошло два дня перехода, а Каринке показалась, что целая вечность успела зацепиться за кончик её косы и протянуться с того ужасного момента, когда глаза охотника ей вслед пообещали новую добычу. Ноги тряслись, мышцы болели, а по спине медленно и противно ползли толстые и криволапые мурашки, заставляя болезненно корчиться при каждом движении. Девочку начинало даже пошатывать, только она старалась этого не показывать и потому пристроилась идти возле хромого командира, которого самого водило из стороны в сторону. Для остальных это наверняка выглядело забавно, только никто уже не рвался смеяться.

Когда объявили ночлег все с полёгкой выдохнули, у Владомира просто стон получился, так юноше не терпелось вытянуть ноги возле костра и набить протестующий без пищи живот. Каринке на еду просто не оставалось сил. Она даже не заметила, как Кирх, объяснившись с собратом на жестах, пошёл на привычный промысел, как Лоран утрамбовывает землю для лежаков, а Люпин разжигает костёр. Девочка примостилась на камень и, поджав к груди коленки, следила, как толстые вислоухие тучи тянут свои уродливые морды к растущей луне. Врач ей полтора года назад говорил, что растущая луна приносит пользу в это время, только пользы Каринка пока так и не дождалась.

... О-о-о-о, скоро глупая девчонка, скоро.... Уже нить протянулась. Он запомнил тебя, он найдёт тебя повсюду, теперь ты не просто цель. Лакомый кусочек, бельмо на глазу. Ты признаешь это скоро, ты впустишь меня. Ты же умная, ты веришь всему, что тебя говорят и видишь, то, что другие не познают, — шептал голос так проникновенно, что если бы не металлический скрип и волны отвращения Лактасса Корсач просто заставила бы его обладателя либо жениться на своей опозоренной дочери, либо немедленно уйти в монастырь. — Он идёт за тобой. Я буду следом. Никто не защитит тебя. Я заберу их всех, одного за другим. Ты одна. Слушай меня...

Каринка решительно замотала головой и едва не сверзилась со своего каменного постамента. Боль беспорядочно блуждавшая по изморённому телу наконец-то нашла точку локализации и расползлась по пояснице и животу.

Костёр уже горел во всю мощь, выплёвывая к небу длиннющие искристые шлейфы, будто он только и радуется тому, что может так порезвиться на сырых смолистых палках. Девочке показалось это странным и даже жутким. Живое пламя норовило запугать её, выхватить из темноты, то клок белых волос, то корявое дерево, то перекошенную морду из разводов грязи на гроллинских штанах. Оно словно жило своей жизнью и старалось всячески привлечь к себе внимание. Каринка действительно какое-то время наблюдала за плясками костра, но быстро утомилась и с ностальгией припомнила свою тихую тёмную комнату с вечно шебаршащими лапками пауками и мягкой кроватью. Настоящий бы герой не стал на такое размениваться, но юная Корсач не была героем и от этого страдала ещё сильнее.

Кирх вернулся мокрый и хмурый. Вода стекала с него ручьём, одежда промокла насквозь и казалась ворохом половых тряпок. Мужчина заметно шморгал носом, но на все расспросы гроллинов извлёк из-под рубашки двух огромных рыбин. Пойманные отчаянно выпучивали глаза и раскрывали пасти, словно протестовали против такого хамского обращения. Мужчины приняли замену продукта с воодушевлением, истосковавшись по какому-либо разнообразию. Владомир лениво отшутился, что у белобрысых даже охота перетекает в рыбалку, только чистить добычу не отказался. О Каринкином существовании все разом словно забыли или просто рассудили, что здоровье ещё одного гроллина важнее норм приличия. Лоран, несмотря на протесты собрата, стянул с невурлока мокрую одежду, разложив её поближе к костру, и заставил его запахнуться в дополнительный плед. Девочку здоровье вымокшего охранника тоже волновало, ведь к больному голос мог пробраться скорее, а мучить разговорами со скрипуном ещё кого-нибудь ей совсем не хотелось.

Только ночь набирала обороты, костёр разгорался веселее, а вода в котелке, позаимствованном у циркачей, приветственно бурлила. Гроллины постепенно тоже оттаивали и озлобленные укоры начали сменяться почти дружескими насмешками.

— Эй, Корсач, — неожиданно обратился к притихшей девочке Владомир, размахивая ложкой отобранной у Люпина для дегустации. — Тебя, случаем, никто из альбиносов не кусал? Ну, может, ела из его миски, а он не помыл? Выглядишь похлеще наших блондинчиков, хоть в гроб клади. Ты с ними поосторожнее, вдруг это заразно. Не только посинеешь, как мертвячка, но и поседеешь к концу поездки.

Когда после едкого замечания командира все гроллины дружно повернули головы к девочке, Каринке захотелось не только посинеть, как мертвячка, но и тут же вспыхнуть погребальным костром, или хотя бы закопаться в землю на худой конец.

— Действительно, выглядишь не очень, — поддержал юношу Люпин, задумчиво подёргав себя за кончик бороды. — Смотри, чтоб не застудилась по такой скверной погоде. Садись лучше ближе к костру. Иначе при таком ветре простуду подхватишь и будите с Кирхом чихать напару.

Люпин лишь хохотнул, красочно изобразив вместе с Владомиром, как девушка и невурлок будут исходить соплями к завтрашнему утру. Кому предназначалась роль самой Корсач, Каринка не разобрала, но оба варианта её чрезвычайно обидели. Девочка даже отвернулась от костра, попутно подставила продрогшие плечи под не самые ласковые всполохи огня. Кто-то заслонил свет:

— Госпожа Корсач, Вам будет лучше присесть ближе к огню.

К своей великой радости, Карина удержалась от вскрика, не только услышав совсем рядом голос Кирха, но даже увидев, обернувшись, его самого, замотанного в плед. Только голову в плечи вжала и послушно, хоть и без особого желания поднялась с камня.

— У нас проблемы...

Резкий тон невурлока заставил девочку снова сесть и со страху натянуть ворот рубашки до самых ушей. Это было даже хорошо, потому что она не могла видеть лица окруживших её мужчин, а значит и они не могли заметить, что Каринка покраснела, как раскалённая на плите монетка. По голосам же определить удивленны гроллины или рассержены было крайне тяжело.

— Ну, что опять? — рыкнул сначала Владомир.

— Да-а-а уж, — протянул на свой манер Люпин.

— Ну, надо же, — раздался ехидный голос Лорана.

— Что? В первый раз, девочка? — подёргал её за косу подгорный человек.

— Во дура. Молчала всё это время! — кряхтел командир, растирая больную ногу.

— Ну, ты же вис на ней всё время, мог и посмотреть, — комментировал длинноволосый невурлок.

— Может, надорвалась? — предположил его собрат.

— Нет, это уж точно, я сразу не разобрался, но точно она старше, чем кажется, — как-то витиевато, словно извиняясь, пробубнил Люпин.

— А ты бы принюхался, — зашипел на него Владомир.

— Заткнись, — кажется, залепил ему оплеуху Кирх. — Нужно срочно найти убежище. Дальше по течению должен быть дом для рыболовов.

— Он достаточно крепок? — усомнился бородач.

— Не знаю.

— Выбора у нас нет, — заметил Лоран, он вроде бы был расстроен меньше других.

— Тогда я поведу — доберёмся скорее, если хромой темп выдержит.

— А луна-то всё растёт, — голос командира стал лилейным до приторного. — Делайте ваши ставки! Кто быстрее физиология или воздержание ...

Его прервал звук сочной оплеухи, на этот раз в троенном исполнении.

Каринка испуганно высунула голову обратно и одним глазом обвела окружающих. Ей вспомнились прощальные слова матушки, а ещё то, что в этот раз у неё нет с собой даже ножа для фруктов. Она слабо представляла, что с ней могут сделать, но даже эти представления ей очень не нравились. Увиденное слегка поразило юную Корсач, поскольку не отличалось какой-либо опасностью или таинственностью. Лоран, как ни в чём не бывало, перестилал лежаки, на этот раз сделав странную конфигурацию вроде маленького бастиона. Кирх спешно просушивал одежду над огнём и отплёвывался от летящих в лицо искр и хлопьев пепла. Владомир меланхолично разливал по плошкам варево, пока Люпин перебирал свои травки. Тихо и неуверенно застрекотали в траве последние кузнечики, окончательно превратив привал в идиллию.

Длинноволосый невурлок закончил своё оборонительное сооружение и как бы невзначай бросил растерянной девочке несколько относительно чистых тряпок. Каринка сперва поменяла цвет с бледно синего на пунцово красный, потом плавно приобрела желтовато— зелёный оттенок и, наконец, возвратив себе благородный лёгкий румянец, кивком поблагодарила мужчину и скрылась за ближайшими кустами.

Поскольку инцидент был улажен без лишних склок, вечер показался Корсач лучшим за последнее время. А главное, что Каринка с долей условности могла всё ещё называть себя благородной дамой (они, безусловно, в такие ситуации не попадают, но у них и карету со всем необходимым не разбивают). Девочка даже, наперекор полному отсутствию аппетита, заставила себя поесть и очень изысканно поблагодарила за ужин. Мужчины ещё долго говорили о войне и политике, поэтому выждав приличествующий час и вставив несколько реплик относительно геополитической расстановки сил и особенностях ведения партизанских вылазок на малознакомой территории (уроки истории Империи и изучение отцовских дневников не прошли даром), что заставило гроллинов примолкнуть на какое-то время, Каринария Корсач отправилась спать. Она предпочитала разнообразные угрозы скрипучего голоса однообразным суждениям рядовых вояк. Подобных разговоров она наслушалась ещё в детстве, отец всегда посмеивался над топорностью многих заверений и оставался на стороне изящной дипломатии.

... Слышишь меня? Хорошая, хорошая девочка. Глупая и доверчивая. Хочешь сыграть со мной? Хочешь рискнуть противостоять мне? Думаешь, ты избранная и можешь страдать за всех? Нет. Все, все понесут своё наказание. Всех коснётся моя длань. Не оттягивай час расплаты, — Карина почти свыклась со скрипучим голосом и вздрагивала уже лишь, когда он начинал смеяться, это случалось достаточно часто, и девочка надеялась, что вскоре привыкнет и к этому. — Ах, ты чувствуешь себя в безопасности. Хи-хи-хи... Наивная дурёха. Наивность это плохо. За это нужно платить. Платить жестоко, расплачиваться.... Итак, кого же мне выбрать? Раз два три четыре, гроллины на моей тарелке. Кого же кого мне взять в оперетиве, кто будет первым блюдом, кто вторым, а кто останется на десерт? Кто у нас будет на сладенькое? Раз два три четыре... Кто у нас будет в оперетиве? Кто у нас такой удачливый? Кого тебе больше всех жалко, девчонка?

— Всех!!! — Каринка даже не обратила внимания, как подскочила на постели и с размаху заехала в ухо подгорному человеку.

Мужчина тяжело ухнул и проворно, почти по-звериному, отскочил в сторону. Девочка, конечно, не могла быть уверенна, что оглушила гроллина, но вид у него был очень уж ошарашенный и растерянный. В лагере царила тишина, и осенняя ночь краешком подола уже обмела его, погрузив в глубокий и мирный сон. Потому что тихим назвать этот сон было проблематично: обычный заливистый храп Владомира теперь разноображивал простуженные переливы Кирха. Видимо, это многоголосье и разбудило подгорного человека, ведь Каринка сквозь дрёму точно слышала, что сегодня будут дежурить невурлоки.

— О! Барышня, прекрасный удар, — словно из-под земли вырос за её спиной Лоран и осторожно обложил девочку на место, даже укрыл с гололвой. — Чем Вас так прогневал этот несчастный гроллин?

— Ничем, — Каринке удалось высунуть голову, но попытки встать успеха не принесли. — Я просто проснулась и...

— Мне нужно было достать травы, — взъерошил волосы на затылке Люпин.

— Твоя сумка стоит с другой стороны поляны, тут только наши, — в доказательство длинноволосый пнул ногой одну из стен Каринкиного бастиона — стена благополучно рухнула.

Серебристые, но уже не светящиеся палочки-руны высыпались из неё и запрыгали по сучьям для костра. Мужчины слаженно проводили их удивлёнными взглядами. Одна руна едва не упала в костёр. Она остановилась на самом краешке полена и отчаянно балансировала, девочке стало очень жалко незадачливую руну и та, вдруг отскочила и упала Каринке на колени.

— И что это такое? — Лоран демонстративно изогнул бровь, покрутив между пальцами одну из палочек.