На перекрестках судеб и дорог

— Гворг! Ну что ты, в самом деле. Эта леди слишком молода для меня. Это дочь Советника Артанора. Она спасла меня, когда я раненый выбрался из телепорта, а потом так уж получилось, что организовала мне побег из тюрьмы, и после за мной увязалась, потребовав учить себя, как это она говорит 'боевым искусствам'. У меня выбора не было. Без нее уйти не получилось бы никак.

— Что?! Эта маленькая красавица — дочь Артанора?! И она хочет воевать?!

— Все верно. На самом деле, поверь мне, Гворг, была бы эта красавица парнем — взял бы в оруженосцы. Смелости ей не занимать, упрямства тоже, да еще и видел бы ты, какая она ловкая!

— Да... Дела. А я уж, было, подумал, что старина Ратмир остепениться решил, — он усмехнулся.

— Нет, Гворг, покой мне даже не снится. Да и... не нужен я ей. Не моего полета эта птица. Я постараюсь ее отправить обратно из Гвинеры, потому что ее отец так просто ее побег не оставит, а дипломатические отношения с Салматрой нам портить совсем не с руки.

— Экий ты дипломат. Почти точно знаю, что скажет Сайрес, когда услышат твою историю.

— И что же он скажет?

— Что было бы совсем замечательно, если ты на ней женишься. Потому что это позволит укрепить наши отношения с Салматрой. Он тогда тебя официально объявит своим первым советником, назначит командующим войсками, или еще что-то в этом духе. И все будет к общему удовольствию, — да уж, последние события развивались так стремительно, что подобную возможность я как-то упустил из вида. Впрочем, это дела не меняет.

— Ты знаешь, что я ему отвечу.

— Знаю, но предупреждаю, что так будет. А вообще я тебя не понимаю, леди действительно хороша. Не знаю, что по этому поводу думаешь ты, но она очень хорошо бы смотрелась рядом с тобой, уж прости за откровенье, дружище. Да и вообще, не надоело все время одному быть?

Я задумался. Яррэ сначала меня глухо раздражала — это правда, но потом... Как-то незаметно вместо раздражения я стал ощущать к ней нежность, захотелось заботиться о ней, защищать ее. К нежности добавилось искреннее восхищение ее смелостью и благодарность за то, что она столько раз меня спасала. Но это не было любовью. Мысль о том, что Яррэ будет встречать меня в Эльбрасе (замке, который вот уже около двух веков принадлежит мне), не была мне неприятна. Наверное, это было бы даже чудесно. Но воспринимать ее как женщину я не мог. Как друга, как чудесного ребенка — пожалуйста, но только не как женщину. Тут увы.

— Мальчики, я вам не помешаю? — раздался голос Яррэ за спиной. Я обернулся, но барон успел среагировать первым — вот ведь ловелас, кто бы мог подумать? Он спрыгнул с кресла и бросился к ней.

— Леди, вы сегодня ослепительно красивы! — я смотрел на девушку, которая вошла в зал. Это была не Яррэ. То есть, голос Яррэ, волосы Яррэ, глаза... Но... Это же не Яррэ! Передо мной стояла эльфийка в темно-сером шелковом платье со скромной серебряной вязью. Ее изумительные глаза вопросительно смотрели на меня. Это не была красота, привычная для эльфиек. Нет, она не была похожа ни на белую лилию, ни на яркую розу. Если по⼢бирать сравнение, она больше напоминала серого сокола — прекрасную хищную птицу. Ее платье и коротко обрезанные волосы лишь подчеркивали это сходство. Никаких ярких перьев, ничего лишнего. Строгая, хищная красота. Не многие такое могут оценить по достоинству, но этого и не нужно. Такая красота не для всех. И я еще что-то думал про то, что не могу в ней видеть женщину?! Похоже, я просто слепой идиот!

— Ратмир, добрый день ... или вечер! Уж не знаю, что сейчас. Ты что застыл, как неродной? — вот голосок точно принадлежит Яррэ. Ехидство никуда не делось. Благодаря этому я все же умудрился как-то прийти в себя настолько, что смог ответить.

— Здравствуй, Яррэ... Как ты себя чувствуешь?

— Знаешь, — ее глаза хитро сощурились, — все бы ничего, да только ужасная слабость во всем теле и огромное желание съесть кого-нибудь большого и желательно целиком. В общем, если опускать подробности — есть хочу! — заявила она своим вечно нахальным тоном. Красавица в сером, видимо, решила, что надо срочно развеять все очарование, потому продолжила в том же духе, — Барон, а нет ли возможности раздобыть мне что-нибудь более подходящее случаю — ну там, штаны какие-нибудь, рубашку? А то, признаться, в таких платьях я чувствую себя очень неуверенно и все время норовлю куда-нибудь свалиться. Ну и, — добавила она, пристально глядя мне в глаза, — похоже, что Ратмиру что-то сильно не понравилось в моем виде. Не понравилось до такой степени, что он сначала застыл как столб, а теперь что-то невнятное мямлит, вместо того, чтобы сходить на кухню и принести мне что-нибудь пожевать!

— Леди, он просто поражен в самое сердце Вашей красотой, — попытался меня защитить Гворг.

— Настолько очарован, что готов дать мне умереть от голода? Кроме того, он эту, как вы ее называете, красоту, видел уже практически во всех видах, так что поздновато ему поражаться, — барон вопросительно посмотрел на меня. Теперь придется объясняться. Хотя... она сама виновата. Я подошел к ней и посмотрел в глаза.

— Значит, во всех? — я был предельно корректен.

— Да! — она уже заподозрила, что что-то здесь не то, но уже остановиться не могла.

— Гворг, — я повернулся к своему другу и подмигнул ему, — леди совсем проголодалась, сходи, найди кого-нибудь из слуг, а то они что-то на колокольчик не реагируют.

— Конечно, Ратмир, все будет в лучшем виде, — Гворг подмигнул мне в ответ и похлопал по плечу. Когда за ним закрылась дверь, я повернулся к Яррэ. Она, похоже, несколько оторопела и не знала, как себя вести дальше.

— Итак, пока готовят еду, вернемся к нашей беседе. Так, значит, я тебя во всех видах уже видел?

— Эй, ты что это придумал? — Яррэ растерянно смотрела на меня.

— Нет, ты мне, пожалуйста, ответь, в каких конкретно видах я тебя уже видел? — я не собирался сдаваться. В конце-концов, раз уж что-то говоришь, то будь любезна, отвечай за это.

— Ты... и сам знаешь, — она покраснела.

— Нет, не знаю, но очень хочу узнать.

— Ты меня раздевал там, в лесной избушке!

— То есть это и есть все виды?

— Да!

— А как ты думаешь, что подумал Гворг, исходя из твоих слов?

Яррэ покраснела еще больше.

— Наверное, тебе нравится меня подкалывать, нравиться язвить и ты даже не даешь себе труда задуматься о том, что говоришь и кому говоришь? Привыкла, что тебе все с рук сходит? Что, по-твоему, я теперь должен делать? Лучше бы ты молчала, честное слово. Когда ты вошла в комнату, я действительно был поражен — и не думал, что ты можешь быть такой... красивой и женственной. Ты что, никогда не испытывала желание быть девушкой, а не сорванцом? Чтоб от тебя не шарахались окружающие, как от бешеной кошки? Вести себя прилично — это выше твоих скромных сил?! Знаешь, пора бы научиться отвечать за свои слова! Не забывай, я не такой, как другие эльфы, меня лишили имени не просто так. Наверное, было за что, не находишь?! — я подошел к ней вплотную, взял за плечи, и, глядя в глаза, произнес, — Сюда недавно зашла очень красивая девушка, которая утверждает, что я видел ее практически во всех видах. Наверное, это несправедливо, если я видеть — видел, а ничего за это не получил, — я наклонился и легонько коснулся своими губами ее губ, она попыталась отстраниться, но за ее спиной была стена, так что остановить меня не удалось. Я провел рукой по ее щеке и заставил немного откинуть голову. Она смотрела на меня большими огромными глазами со страхом и недоумением. Губы раскраснелись, и я едва сдержал себя, чтоб не поцеловать ее еще раз, на сей раз по-настоящему. Как все же здорово у меня получается разыгрывать мерзавца! Да, впрочем, мерзавец я и есть.

— Как думаешь, во что тебе обойдутся твои слова про виды в присутствии барона?

— Прости, пожалуйста, — она прошептала это настолько тихо, что я догадался о смысле сказанного только по движению губ.

— Что? Я не слышу? — я чувствовал как она дрожит в моих руках, но не собирался ее так просто отпускать. Пора уже преподать ей урок, иначе она может очень сильно пострадать, если продолжит так себя вести в присутствии посторонних людей. Тут не Хартамлас, да и вообще эльфов тут не много, а люди... при всех их положительных чертах, они люди и есть.

— Ратмир, я не хотела тебя обидеть, прости!

— Ты красивая, Яррэ, что бы ты там об этом не думала, к тому же у эльфов и людей понятия о красоте слишком разные, — я с трудом заставил себя отпустить ее, — а здесь царят не самые безобидные порядки. Люди всякие встречаются. Мужчины здесь иначе относятся к женщинам. Если ты подобным образом попытаешься пошутить с кем-то из тех, кто менее склонен вести себя достойно, то... в общем, я сейчас тебе показал только совершенно безобидный вариант такого поведения. Остальные варианты куда хуже. А я не хочу, чтоб с тобой что-то случилось. Ты слишком... много для меня сделала. Понятно?

— Да, Ратмир! Я... я была не права.

— Ладно, забыли, просто учти это на будущее. А вообще, что касается твоего поведения, то я уже давно хотел понять, почему ты такая странная, все время язвишь, ведешь себя как парень? Можешь мне это объяснить? Никогда не возникало желание попробовать побыть просто хрупкой девушкой, которую нужно защищать и оберегать?

Она посмотрела на меня. В первый раз увидел у нее такой странный взгляд — какой-то печальный, грустный, безнадежный.

— А ты никогда не хотел поучаствовать в турнире без доспеха, без коня и даже без оружия и голыми руками всех разбросать? — тихо спросила Яррэ и отвернулась.

— Причем здесь это?!

— Я уже ответила на твой вопрос, а ты не понимаешь... Хорошо, пусть будет так, — она встала и подошла ко мне, посмотрела на меня снизу вверх, — Пожалуйста, посмотри на меня глазами мужчины, который меня видит впервые. Видит впервые девушку, такую как я. Возраст значения не имеет, к тому же не такой уж я и ребенок, как тебе кажется, исходя из моего поведения. Не буду просить тебя посмотреть глазами женщины, это еще менее приятно.

— Ты хочешь сказать, что язвительность для тебя — доспех, который ты все время надеваешь, чтоб никто не мог ранить? Ты считаешь себя некрасивой?

— Я не считаю. Это так и есть. Так все говорят.

— Кто — все? — сердце сжалось от нежности, захотелось обнять ее, прижать к себе, утешить.

— Все. С самого детства. Мне всегда говорили, или просто давали понять, что я не похожа на остальных. Когда пошла в школу, за спиной все время шушукались, вот, мол, Советник такой красавец, а дочка такая уродина. Дома я слышала порой разговоры, что меня нужно ограждать от любви, потому что с такой внешностью взаимность не светит, а с моим даром это почти смертельно. В Серебряном лесу никто не желал со мной дружить, впрочем, к тому моменту я в этом и не нуждалась. Знаешь, еще в детстве мне удалось понять, что есть ровно два варианта — либо ныть, замкнуться в себе и ни с кем не разговаривать, считая раны, нанесенные окружающими безо всякого злого умысла, но от того не менее болезненные. Или же надеть броню из насмешек, смеяться над собой, над другими. Пусть лучше ненавидят, пусть недоумевают, зато никто даже не обратит внимания, что у этой язвительной девчонки есть хоть какая-то внешность. И внешность вовсе не завидная. Пусть так, чем равнодушно смотреть и жалеть меня. И, знаешь еще что? Я стала сильной — я не боюсь смерти, потому что мне нечего терять. Когда я уйду отсюда, я стану другой, а здесь я буду той, какой я являюсь. И все, и довольно об этом. Я выбрала свой путь и счастлива. Спасибо тебе, что начал чему-то учить, так моя жизнь наполнилась другим смыслом. Стала более соответствовать моим представлениям о достойной жизни. Вот за это спасибо. Но не вздумай меня жалеть! Между прочим, без брони ты тоже выглядел не таким уж и мощным, да и жальче куда, так что... обойдемся без розовых соплей и жалости. Меня все устраивает именно в том виде, в каком сейчас есть. Понятно? И я буду вести себя так, как посчитаю нужным, а если тебя что-то не устраивает, — она взглянула на меня глазами, которые уже стали принимать ее привычное выражение, — катись на все четыре стороны! А я буду делать то, что захочу.

— И даже последуешь за мной, когда я на эти четыре стороны отправлюсь? — спросил я.

— А как же? — невозмутимо ответила она, — Не могу ж я пропустить все самое интересное. К тому же хочется посмотреть, что дальше будет. А вообще, мы идем кушать, или как?

-Идем. Только... Яррэ...

— Да?

— Все, кто о тебе говорил, что ты некрасивая — просто слепые.

Она улыбнулась и подала мне руку:

— Спасибо!

Яррэ

Я вернулась в спальню в смешанных чувствах. Ничего не понимаю. Ратмир напугал меня до полусмерти. Он как будто с ума сошел, когда я всего лишь пошутила на тему о том, что он видел меня почти во всех видах. Ну что здесь такого? Хотя, понимаю, что при бароне это, наверное, очень двусмысленно смотрелось. Но при этом... У меня до сих пор уши горят. Он... поцеловал меня. Он сказал, что я красивая, и те, кто это не замечают — слепые. Глупость. Я не знаю, зачем он это делает. Мне просто категорически нельзя в него влюбляться. Категорически. Иначе... Я жить хочу. Но нельзя-то нельзя, а стоит закрыть глаза... Сжала кулаки.

Но он не врал. Я же Чувствовала, что он не врет. И еще... Он еле сдержался, чтоб меня не поцеловать во второй раз. Он настолько не мог (или не хотел?) скрыть свои чувства, что я их перехватила без малейших усилий. Что в этом мире творится?

Потом мы сидели, ужинали, смеялись. Барон Гворг оказался еще симпатичней, чем мне показался сначала. Он шутил, отвешивал мне ненавязчивые комплименты, рассказывал последние события в мире. В общем, он полностью разрядил ту напряженность, которая висела в воздухе тяжелым грузом после нашего разговора с Ратмиром.

Утром мы поедем дальше. Барон выделит охрану и лошадей, поэтому дней через шесть мы уже должны быть в Гвинере. А пока нужно как-то уснуть.

Кто-то постучал в дверь:

— Яррэ, ты еще не спишь?

Глава 8. Призраки прошлого

Ратмир

Я помнил свое обещание, данное Яррэ о том, что я расскажу ей про Элейну и... Айвена, когда мы доберемся до обитаемых мест. Поэтому решил закончить со всеми неприятными делами сразу. После ужина еще немного пообщался с Гворгом, а потом пошел к Яррэ.

— Яррэ, ты еще не спишь?

Она открыла мне дверь почти сразу.

— Ратмир, что-то случилось? — ее глаза смотрели на меня настороженно и недоверчиво.

— Да нет, просто я тебе кое-что обещал. Думаю, что могу сдержать свое обещание, если, конечно, это тебе все еще интересно.

— Обещание?

— Помнишь, я обещал тебе, что расскажу все про Элейну и Айвена?

— Ты хочешь сказать, что все-таки расскажешь?

— Если я что-то обещаю, то не забываю об этом.

Яррэ улыбнулась и пригласила меня в комнату.

— Садись на кровать. Она просто огромная. Ты же не будешь возражать, если я в плед закутаюсь, а то до сих пор немного мерзну?

— Нет, что ты, я совершенно не возражаю.