Эмелис 2. Путь долга и любви

Вывод был очевиден — к моменту моего появления во дворце их величества Вонгарда, комнаты были уже готовы...

Да, я отлично помнила события, в результате которых оказалась в этой спальне. А вот осознание пришло лишь сейчас. Меня же... меня же фактически похитили! Выманили из идеально защищённого убежища, подговорили целителя, и...

— Ты попалась, Мелкая, — словно подглядев мои мысли, сообщил Кир. — И клянусь Всевышним, нового шанса на побег у тебя не будет.

Брюнет по-прежнему улыбался. Улыбался очень тепло и весело! Но было совершенно очевидно — младший принц серьёзен и решителен как никогда.

Эта решимость вызвала волну мурашек и заставила сердце забиться в тысячу раз быстрее. Именно в этот миг ощущение счастья, с которым проснулась, стало абсолютным. Правда признаваться в этом, конечно же, не собиралась. Но и смолчать не могла...

— Ты не принц, ты аферист.

Кирстен покорно кивнул, а я... сказала раньше, чем успела сообразить, что именно говорю:

— Иди сюда...

Повторять не пришлось. С грацией, достойной саблезубого гепарда, брюнет перетёк на кровать, а спустя миг я оказалась в ловушке.

— Попалась, — повторил нависающий надо мной Кир. Голос его прозвучал хрипло, взгляд потемнел и словно туманом подёрнулся.

Я стыдливо опустила ресницы, обвила шею боевика руками и потянулась к этим невероятно манящим губам. Лёгкое, почти невесомое прикосновение, от которого сердце споткнулось и замерло. И тихий стон... Не мой, Кирстена.

— А может это ты попался...

Младший принц королевства Дурбор не ответил, зато... он вернул поцелуй. В миг, когда его губы завладели моими, когда его язык проник в мой рот, чтобы начать невероятный, волнующий, бесконечно чувственный танец, мир перестал существовать.

Я никогда не понимала девиц, которые бросаются в омут с головой. Искренне осуждала тех, что посмели сбежать из дома ради призрачной надежды на счастье. Я не верила, я была твёрдо убеждена — человеческий разум способен обуздать любое, даже самое сильное желание! Я ошибалась.

О Всевышний, откуда у меня это ужасное ощущение, что я всю свою жизнь ошибалась? Откуда эта стальная убеждённость в том, что чувства, которые испытываю в объятиях Кира — истина, а всё остальное... лишь подделка?

— Люблю тебя... — прошептал мой синеглазый кошмар.

Очень хотелось ответить — и я! И я тебя люблю! Очень-очень! До безумия! Но с губ сорвалась другая правда:

— Я ужасно на тебя зла, Кирстен.

Мой деспот, мой тиран, мой бессовестный лгун, проныра и обманщик... поник. Даже взгляд синих глаз как будто потускнел.

— Знаю, — сказал Кир. — И раскаиваюсь.

Он говорил искренне, но мне этого молчаливого раскаяния было мало.

— И кто же придумал... столь гениальный план?

Боевик с явной неохотой скатился с меня, лёг рядом, обнял поверх одеяла и только потом признался:

— План придумал я. Но без помощи отца и Криста, сама понимаешь, ничего бы не получилось.

Я приподнялась на локте и красноречиво заломила бровь. Киру пришлось пояснить:

— Зная весь расклад, спланировать твоё возвращение было нетрудно. Господин Форан не мог не взять тебя на этот приём, а ты, будучи хорошей девочкой, ни за что бы не ослушалась папу. А дальше — дело техники.

Дело техники? Это он сейчас о схеме "обморок-целитель-запрет на переход"?

— То есть вы меня нарочно до обморока довели? — Голос прозвучал спокойно, но я была искренне возмущена. Теперь, глядя на эти мужественные, красиво очерченные губы, хотелось не целоваться, а... куснуть пару раз. Причём крепко куснуть, до крови!

Кир мгновенно посерьёзнел, ответил прежде, чем я начала обдумывать свои желания всерьёз.

— Нет, Эмелис.

Меня одарили очень пристальным взглядом. Потом рука младшего принца скользнула вверх, пальцы медленно прошлись по скуле и щеке.

— Нет, любимая, доводить тебя никто не хотел. Более того — зная тебя, мы были убеждены, что ничего подобного не произойдёт.

— Зная меня?

— Ты очень сильная девочка. Гораздо сильней, чем мне бы хотелось.

Льстец! Нет, ну какой он всё-таки льстец! Более извращенного комплемента в адрес магички и придумать нельзя.

— Эмелис, прости... — прошептал синеглазый. — Если бы я знал, что ты в таком состоянии... я бы тебя ночью, прямо из верилийского дворца...

Кир придвинулся и потянулся к губам. Намерения были более чем очевидны, и наши желания совпадали от и до, но я приставила к губам боевика пальчик и сказала:

— Я требую объяснений.

Пальчик был поцелован, причём так, что по коже снова мурашки побежали, и вообще... меня в жар бросило.

— Кир... — протянула укоризненно. — Кирстен, даже не пытайся отвертеться.

— Это допрос?

— Допрос, — не стала отпираться я. — И если хочешь избежать пыток, то...

Меня одарили ещё одним взглядом, на сей раз жгучим!

— Любимая, я заинтригован... — прошептал Кир, а я...

Дохлый тролль! Вот теперь действительно краской залилась. Вся! До кончиков волос и ногтей!

Просто мне излияния графини Ларре вспомнились. Навязанная то ли отцом, то ли Ридом компаньонка, рассказывая о постели, не стеснялась. Ей было мало сообщить о том, что в объятиях мужчины невероятно комфортно, блондинка пошла дальше — поведала, что у этой медали есть ещё одна сторона. Рассказала, мол если на руках мужчины застегнуть кандальные браслеты, то... можно многого добиться.

В тот момент рассуждения Ларре показались жутко пошлыми. Но теперь, когда представила на месте прикованного мужчины Кира...

— Не дождёшься! — выпалила я.

Кирстен ничуточки не расстроился, но взгляд... взгляд стал стократ хитрей. Боевик посерьёзнел лишь в тот момент, когда я повторила, причём строго:

— Любимый, я требую объяснений.

— Ладно. — Он шумно выдохнул и признал: — Доводить тебя до обморока никто не хотел, но встреча с целителем была запланирована.

— То есть?

— После подписания договора намечался небольшой банкет. В твой бокал было подмешано безобидное зелье, вызывающее чрезмерную бледность и лёгкую дурноту. Ну а тот, кто должен был заметить, что гостье нездоровится и отвести её к целителю, находился рядом.

Проныра! Нет, ну ведь действительно проныра! Куда там рыночным ловкачам?

— А если бы я взбрыкнула? Если бы я вас разоблачила?

— Я бы умер от горя.

Он сказал, а я поняла главное — вариант моего несогласия просто не рассматривался. Дохлый тролль, неужели я настолько предсказуема? Впрочем, узнав о роли дурборцев в перевороте в Верилии, поступить иначе действительно не могла.

— Спасибо, — прошептала я.

Кир снова потянулся к губам и в этот раз я не отпрянула. Жар его прикосновения опалил, мир привычно поплыл и закружился, а вместе с головокружением пришла новая волна осознания.

Вспомнилась мужская общага. Вечер, когда впервые пришла в комнату синеглазого сокурсника, когда рыдала у него на руках, а он гладил по голове и шептал, что всё будет хорошо. Он уже тогда знал кто я! А ещё... Кирстен знал, что отвечая на вопросы об отце, я лгу. И Кир прощал эту ложь.

О Всевышний! Но ведь помимо этого Кир знал и другое. Например о том, что я — потенциальный козырь в борьбе за трон Верилии. Об отношении Вонгарда к господину Форану Кирстену так же было известно. И о том, как изменится мой статус в случае победы отца... Дохлый тролль, да он знал обо всём!

— Как давно ты меня раскрыл? — прерывая самый сладкий из всех поцелуев, выдохнула я.

— Ну... день на третий-четвёртый.

Это был удар ниже пояса. Фол! Полный и абсолютный.

— Что? — переспросила ошарашено.

Брюнет дёрнул плечом, потом не выдержал — приподнялся, навис надо мной, уперев руки в мою же подушку. На губах боевика играла лёгкая, тёплая улыбка, от которой снова начала кружиться голова.

— Любимая, ну к чему эти расспросы? Всё позади, всё уже случилось...

— Кирстен, ты... ты...

Нет, слов у меня не нашлось. Назвать лгуном? Так ведь я тоже хороша. Возмутиться его поведением? А толку? Кирстен прав — всё уже позади, и смысла предъявлять претензии попросту нет. Но это не мешает чувствовать себя полной, абсолютной дурой!

— Если бы ты сразу сказал кто ты, мы бы смогли избежать множества проблем.

— Например? — поинтересовался брюнет. Смотрел в этот миг только на мои губы. Причём пристально смотрел, завораживающе.

— История в библиотеке... — выдохнула я.

Меня одарили очередной тёплой улыбкой, спросили тихо:

— Сама-то в это веришь?

Я не верила. Более того, я точно знала — если бы Кир выложил все карты, раскрыл своё инкогнито, я бы сбежала из академии тотчас.

— А как так вышло, что никто из студиозусов и преподов за столько лет не узнал в тебе младшего сына короля?

— Ну почему никто? — продолжая гипнотизировать мои губы, отозвался Кир. — Морвен и Ликси знали.

Ох уж этот Морвен! Помню-помню, намёки, которыми сыпал ректор. Помню, как убеждал, что отношения с синеглазым боевиком для меня опасны. Дохлый тролль, какое счастье, что Жабе не хватило духу сказать чем именно!

А Ликси? Ведь чувствовала, что именно из-за Кирстена гоблинообразный препод перестал ко мне придираться. Что ж, Ликси тоже винить не в чем.

— А остальные? — продолжала упорствовать я. — Ты пять с половиной лет в академии провёл. Неужели никто из сокурсников не заподозрил? Они же дурборцы, они должны знать о семье своего монарха...

— Любимая, поверь, я сделал всё, чтобы ни у кого даже мысли не возникло, что принадлежу к роду Донтор.

Я не верила, я знала, что это действительно так. Принц Теридан всегда прятался от вспышек фотографических аппаратов, избегал светских приёмов, и слухи о нём ходили самые разные. С точки зрения нормального человека, поведение младшего сына короля было откровенно странным. С точки зрения сохранения инкогнито — разумным и закономерным.

— А... наша с тобой сделка? — выдохнула я. Синеглазое высочество подарило недоумённый взгляд, пришлось пояснить: — Когда ты предлагал сделку, ты о чём думал?

— О твоих губах.

— Кирстен, я серьёзно! Если ты... если мы...

Дохлый тролль! Если он с самого начала намеревался...

— Я не лгал, — угадав ход моих мыслей, сказал Кир. — Я предложил встречаться, потому что действительно хотел оградить тебя от излишнего внимания парней. Ну и девчонки... они в самом деле меня достали. Но думал о твоих губах, да...

Я не провокацию не повелась, хотя целоваться хотелось очень.

— А колье? Кир, это же не сапфиры, это бриллианты.

— И?..

Точно знаю: младший принц всё-всё понял, но...

— Ты подарил мне колье с голубыми бриллиантами в первую же неделю наших вообще-то фальшивых отношений. Почему?

Ответ был предельно лаконичным:

— Захотелось.

— Кир! — простонала я. Нет, он всё-таки невыносим!

— Мелкая, мне действительно очень сильно захотелось подарить тебе что-нибудь особенное. И в тот момент я не понимал с чем это желание связано. А вот потом, примерно через недельку, понял...

— Чудовище, — выдохнула я.

— Люблю тебя, — прошептал Кир.

И снова его губы касаются моих. Легко, почти невесомо. А я пьянею и не могу сопротивляться этой мимолётной, почти целомудренной ласке.

Почему "почти"? Да просто одеяло давно съехало вниз, а ночная сорочка настолько тонкая, что чувствую жар его тела... и это несмотря на то, что Кир опирается на руки, и совсем не стремится стать ближе.

А я хочу! О Богиня, как же я хочу этой близости. Хочу вдыхать аромат его парфюма, ощущать бархатистое тепло его кожи, плавиться от других — невероятно горячих, жадных поцелуев. Хочу его. Всего!

Вопросы, которые минуту назад жгли язык, из головы выдуло. Остался только один, но самый важный:

— Что теперь будет, Кир? Что будет с нами?

Боевик сверкнул глазами, потёрся носом о мой нос, и ответил...

— Мы поженимся.

Сердце не дрогнуло, дыхание не сбилось, разум не затуманился. Даже в сладострастном плену объятий самого несносного принца на свете, я прекрасно осознавала — осуществить это намерение будет очень-очень трудно.

Конечно, я подарила Кирстену недоумённый взгляд — надеялась, боевик поделится подробностями своего плана. Но вместо этого услышала иное:

— А что тебя удивляет, Мелкая? Прости, но вынужден напомнить — ты меня соблазнила. И теперь, как честная женщина, обязана выйти за меня замуж. И отказа я не приму.

Дар речи Эмелис из рода Бьен утратила... но ненадолго.

— Нахал! — выпалила я. — Наглец! Аферист!

Кир прервал изобличительную речь самым подлым образом: наклонился, ожег дыханием, коснулся кончиком языка моей нижней губы, и всё... Спустя миг я в который раз наблюдала кружение и крушение мира, я растворялась и парила, я...

— Эмелис, как же я тебя люблю, — прошептал мой синеглазый кошмар. — Как же я...

Мои губы оставили в покое. Теперь Кир покрывал лёгкими стремительными поцелуями щёки, лоб, нос, глаза. А я не удержалась — запустила пальчики в шелк его волос, с упоением вдыхала аромат кожи, смешанный с горечью парфюма, и... откровенно сходила с ума.

Когда ладонь Кирстена скользнула по шее, словно невзначай коснулась груди, я застонала и выгнулась. Это не было мольбой — я требовала, я приказывала. Боевик моему приказу подчинился...

Одеяло было аккуратно отодвинуто в сторону, я же оказалась прижата к постели тяжелым мужским телом. Кир подарил новый поцелуй — не мимолётный, а настоящий. Один из тех, что обращают кровь в жидкий огонь и вызывают дикую, нестерпимую жажду.

Я захлебнулась вздохом и выгнулась снова. Глаза младшего принца стремительно потемнели, а сердце забилось так часто и сильно, что показалось — ещё чуть-чуть и вырвется из груди. Мои ладони скользнули на его плечи, ноготки впились в прикрытую тканью рубашки кожу, срывая с губ Кирстена хриплый стон.

— Эмелис, любимая...

Губы боевика проложили дорожку от скулы к декольте, и устремились вниз. Он целовал сквозь тонкую ткань ночной сорочки, и это было так неожиданно, так волнительно. А ещё тонкое полотно позволяло ощутить силу мужского желания, и было в этом нечто настолько дерзкое, настолько далёкое от приличий, что я смутилась.

Смутилась, хотя именно такой реакции и добивалась!

К счастью, возможности пойти на попятную мне не дали. Рука Кирстена легла на бедро, властно сжала ткань несчастной сорочки и потянула вверх. Спустя два удара сердца, пальцы младшего принца коснулись запрещённого, а я ахнула.

В памяти вспыхнули воспоминания о нашей первой и единственной ночи, тело охватил пожар.

— Кир...

— Безумие моё, — выдохнул боевик, вновь впиваясь в губы.

А едва его язык проник в мой рот, раздался уверенный стук в дверь и властное:

— Госпожа Эмелис, вы проснулись? К вам можно?

Мы вздрогнули. Оба! Кир молниеносно одёрнул мою сорочку, я нащупала одеяло и спешно укрылась. Боевик, совершив какой-то немыслимый кульбит, слетел с кровати, расчесал пятернёй волосы и упал в кресло. И лишь после этого ответил: