Его племянник.
В девичестве матушка Гаста, ныне жена деревенского старосты, была Дармиори-лэн. Её старший брат долго злился, что сестра не возжелала последовать его примеру и посвятить жизнь служению Богине, но потом всё же пришёл к выводу, что семья и ребёнок — это очень даже неплохо.
И сам ребёнок об этом прекрасно знал.
— Ладно, иди, — неожиданно изрёк дэй. — Напишешь про Вторую Раздельную войну.
Гаст, подскочив от радости, мгновенно сгрёб немногочисленный скарб в сумку — а Таша грустно повертела перо в пальцах.
Эх, предстоит ей работёнка...
— И на следующем уроке, — непринуждённо продолжил пастырь, — письменно изложишь мне содержание своего сочинения.
Гаст медленно обернулся.
— Изложу содержание? — уточнил он.
— Тезисно, конечно. Но следуя подробному плану. Под моим неусыпным наблюдением, конечно же.
От обиды Гаст чуть не поперхнулся воздухом.
— Это... — возмущённо начал он, — это...
— Всего хорошего, Гаст.
— Это нечестно!
— Честно, честно, — торжественно ответил дэй. — Сам вызвался, сын мой.
Хмыкнув, Таша вновь склонилась над книгой.
'...так шестьсот лет назад закончилась Вторая эпоха Аллиграна.
Третья эпоха длится по сей день, и было в ней всякое (семь многолетних войн провинций за территории и сферы влияния, восстание Талира Чёрного и ужасная битва на Кровавой пустоши, Кровеснежная ночь, в результате которой династия Бьорков была свергнута и на престол взошёл Шейлиреар Дарфулл, и многое другое), однако историки сходятся во мнении, что это — самая мирная и благостная эпоха для всех жителей нашей долины'.
Проводив взглядом Гаста, бредущего к выходу с обречённостью человека, которого за дверным косяком ожидает топор палача, Таша украдкой улыбнулась.
Иногда она всё-таки радовалась, что её друг такой оболтус.
Иначе с ним было бы далеко не так весело...
* * *
Таша открыла глаза, но темнота перед ними осталась почти такой же тёмной.
Подняв руку, она нащупала бархат капюшона — который не накидывала перед сном. С ответом на вопрос 'зачем это понадобилось Арону' Таша определилась, как только скинула чёрный бархат с лица и ощутила на коже водяную прохладу; слышно было, как где-то высоко ливень танцует на мокрых листьях, но капли почему-то не стекали по листве — разбивались в пыль, которая и оседала вниз влажным туманом.
Интересно, сколько времени? Вокруг серый сумрак, часов у неё нет, и неба за лиственной крышей не видно...
— Полдень, — услышала она знакомый голос. — Доброе утро.
Арон сидел за границей защитного круга, сложив руки на груди, прислонившись спиной к дереву. Принц мирно пощипывал травку рядом с ним.
Судя по всему, дэй не был занят ничем, кроме ожидания, пока Таша соизволит проснуться.
— Доб... кх-кх, — спросонья голос чуть хрипел, — доброе. И давно вы так сидите?
— До рассвета я из круга не выходил, не волнуйтесь.
— Я не о том, — Таша растерянно потянулась. — Вы хоть поспали?
— Немного. Но до того два дня отсыпался в трактире, так что не беспокойтесь за моё самочувствие.
Она взглянула на дэя с лёгкой укоризной, за которой пряталось неудобство. Зевая, откинула капюшон с лица сестры.
— Лив... Лиив! Вставай, хватит спать! — не добившись желаемого, Таша легонько потрясла девочку за плечи. — Лииив!
— Не думаю, что вы добьётесь успеха, — подал голос дэй. — Здесь замешана магия, и она не может проснуться. Пока.
Таша устало отвела с лица прядь влажных волос.
Когда же оно кончится, это 'пока'?..
— Тогда перекусим и едем дальше, — решила она.
— Не хотите переждать дождь?
— Похоже, это надолго, — прислушавшись к животному чутью, резюмировала Таша. — А нам надо скорее уехать подальше отсюда, верно?
— Резонно.
— Ничего, он небольшой и тёплый, не простудимся. А я и в дождь гуляла частенько. Мама, правда, ругалась потом...
Слова сорвались с губ прежде, чем обдумались. Слова, которые должны были резануть болью — но боли почему-то не было; лишь лёгкий укол в сердце да смутные воспоминания, всколыхнувшиеся в памяти... не ранившие, будто размытые дымкой многих лет.
Таша замерла. В изумлении, непонимании — и стыде.
С момента встречи с дэем она почти не вспоминала о смерти матери. И проснулась в нормальном настроении.
Она...
— Таша, живым — жизнь. Люди уверены, что после смерти близких обязаны пребывать в трауре, но забывают об одном: те, кто покинул нас, вряд ли хотели бы этого. Не вините себя, у вас было и будет слишком много забот, чтобы хоронить себя заживо... а ваша мать отдала свою жизнь не для того, чтобы вы до самой смерти посыпали голову пеплом. — Арон встал. — Поешьте.
Какое-то время Таша осмысливала его слова.
Потом мельком качнула головой — уже без стыда; и, достав из сумки фляжку, сполоснула руки, чтобы последовать его совету.
Вскоре Принц с тремя седоками на крупе уже рысил по лесной тропинке по направлению к тракту. В тёплом воздухе ткала прозрачную вуаль дождевая морось, во влажной одежде было немного некомфортно, но не холодно.
— И что вы планируете дальше делать? — спросила Таша.
— Думаю, дня три-четыре нам стоит провести подальше от вашей родной провинции. В Заречной... или вообще в Подгорном королевстве. Второе представляется мне наиболее предпочтительным.
— А потом?
— Более продолжительные планы я пока строить не решаюсь.
— Значит, сейчас мы отправляемся к цвергам?
— Верно.
Таша шмыгнула носом.
В размышлении.
— Кто-то из похитителей обронил зеркало, — решившись, сказала она.
— Так это было зеркало?
— А вы не видели?
— Я не различил, что именно. Я видел ваши действия, связанные с этим предметом, но не сам предмет. Он заговорён от моей телепатии.
Интересно, однако. Ранее Таша не слышала о таких свойствах зеркал, даже магических.
С другой стороны, маги всегда ревностно хранили свои тайны.
— Понятно, — наконец изрекла она. — Я просто подумала... а нельзя у кого-нибудь узнать, кому это зеркало принадлежит? В Подгорном же Камнестольнская Школа, там полно колдунов...
— Я бы на вашем месте этого не делал, — сдержанно произнёс Арон.
— Почему?
— Считайте это... предчувствием. Трудно объяснить. Но лучшее, что вы можете сделать с этим зеркалом — избавиться от него.
— Избавиться? — Таша посмотрела на русую макушку дэя с удивлением. — Это же единственная зацепка!
— И зачем она вам? Разыскивать владельца совершенно ни к чему. К страже не обратишься, сестру вы вернули, а мстить будет опасно, глупо и попросту неправильно.
Таша неодобрительно фыркнула, но промолчала. Огляделась по сторонам: лес, ночью казавшийся таким мрачным, на самом деле был просто... живым. В лиственном шелесте слышался шёпот, и, казалось, можно различить, как под древесной корой бьётся пульс — но при свете дня жизнь эта не пугала, а, напротив, вселяла какое-то ободрение.
Правда, днём обнаружилась ещё одна странность Криволесья. Тишина. Никто не копошился в листве, не крался пугливо через чащу. Даже насекомые не жужжали. Казалось, любой живности здесь не место... как на цветущей Равнине не было места пчёлам или бабочкам.
Возможно, в жизни леса просто не было места другим, посторонним жизням.
— Может, поговорим? — предложила Таша, когда молчание затянулось.
— Вам скучно?
— Вообще-то нет, но... как-то непривычно молчать, когда рядом другой человек. Мне сразу кажется, что скучно ему.
— Когда люди могут вместе молчать, это стоит тысячи слов. И, поверьте, мне не скучно — хотя бы по той причине, что я могу слушать вас без единого произнесённого вами слова. Мысли, образы... импровизированный монолог. Это гораздо интереснее.
Таша смущённо кашлянула: всё-таки не совсем комфортно осознавать, что рядом с тобой человек, видящий тебя насквозь.
— И вы видите все образы, что возникают у меня перед глазами?
— Я сказал, что могу их видеть. Но я понимаю, что у любого человека есть много... интимного. Поэтому обычно ограничиваюсь лишь считыванием мыслей. Поверхностным.
Это немного успокоило — то, что ей оставили право на личное пространство.
— А это сложно, читать мысли? — помолчав, спросила Таша.
— Непросто, так скажем. Человеческий разум далеко не книга, с которой его любят сравнивать. Вслух мы можем высказать лишь одну мысль, но в сознании одновременно формируются сотни. Пять-шесть важных, положим, остальные — мельком промелькнувшие, фоновые. И читать всё это... не так редки случаи, когда неосторожные телепаты попросту сходили с ума.
— Представляю, — искренне произнесла Таша. — Это как клубок, да? Очень большой и запутанный.
— Совершенно верно. Разница лишь в том, что нитки в клубках не двигаются самопроизвольно, не исчезают, не появляются и не завязываются в узлы прямо под пальцами, пока ты их распутываешь.
Подобное представилось Таше весьма живо.
— Ужас, — честно резюмировала она.
— Именно.
Таша рассеянно промурлыкала что-то себе под нос — и в дальнейшем решила просто любоваться видами.
Молча.
* * *
— Стало быть, — улыбнулся Герланд, — вы согласны?
Новый сообщник кивнул, и цверг с альвом пожали друг другу руки.
— Ах, трогательная дружба народов, — прокомментировал Алексас. — Кто-нибудь, дайте платок, слёзы на глаза навернулись.
Джеми вздохнул:
— Вечно ты...
Сидящая рядом Бэрри лукаво взглянула на него — явно поняв, к кому обращено последнее высказывание, — и он неловко улыбнулся.
Небольшой круглый зальчик окутывал интимный полумрак. Волшебные лампадки на стенах почему-то едва светили: видимо, отслужили своё. Обстановка была скудной, овальный стол да книжные шкафы по стенам... но, с другой стороны, здесь не для вечернего чаепития собирались. Сейчас за столом сидели Основатели, новоявленный спонсор и несколько старых знакомых сообщников из узкого круга; прямо напротив Джеми мрачно супился дородный, гладко выбритый цверг в золочёном кафтане — ему явно не терпелось поскорее доложить обстановку в Торговой Гильдии и отправиться в более приятное место.
— Теперь уладим кое-какие формальности, и вы свободны. — Герланд повернулся к Найджу, который рылся в стопке бумаг на столе. — Это не займёт много времени.
— Ну да, ну да, — Алексас зевнул, — ты то же самое говорил про переговоры... два часа назад.
— Как всё-таки хорошо, что тебя никто не слышит, — пробормотал Джеми, тоскливо оглядывая кабинет.
— Думаешь, я бы говорил всё это, если б слышали?
Джеми было скучно. Ему хотелось в спальню, к учебникам и томику Джорданесса. Может, он и вправду инфантил, но на сегодняшний день у него не было никакого желания замещать кого-либо из Основателей: ну не создан он для этого! Вот Алексас со временем прекрасно займёт место Герланда. Ученик от учителя, называется, недалеко падает. А место магистра Торнори пускай наследует Найдж. В конце концов, он старше Джеми на каких-то тридцать лет, в магических масштабах это совсем немного... и с Бэрриэл они будут прекрасной парой.
Джеми покосился на альва и его дочь. Потом на старого магистра и его ассистента.
Неужели кто-то из них может быть 'крысой'? Да ну, ерунда.
А вот пара колдунов и цвергов, сидевших рядом — вполне.
— Жду не дождусь ночи. — Алексас в предвкушении потирал невещественные ладони. — Чур, ловить 'крысу' буду я.
— После полуночи — пожалуйста, — прошептал Джеми; за шелестом бумаги, скрипом пера и указаниями Герланда его не слышали, а мыслеблок Найджа и магистра не мог позволить никому из непосвящённых узнать о предстоящей ловушке.
Казалось, они предусмотрели всё. И почему тогда Джеми с утра терзает нехорошее предчувствие?
Может, вчерашнее предупреждение магистра всему виной?..
— Естественно, после. Если подозреваешь меня в провалах в памяти, я прекрасно помню, что на сегодня свои восемь часов исчерпал, — укоризненно заметил Алексас. — Эх... надеюсь, мне дадут хорошенько насмотреться в глаза этого нехорошего человека, прежде чем ему их выколют.
Джеми, поёжившись, следил, как Герланд пересыпает песком подписанную бумагу
— Да благословят наш союз древние боги, — заключил альв.
— И будем надеяться, что он окажется плодотворным. — Цверг, предпочетший не разглашать своего имени всем присутствующим, тонко улыбнулся. — И что вам будет сопутствовать удача в поисках достойного короны... иначе, боюсь, мы все останемся внакладе.
— Уверяю вас, подобного не случится, — с самым любезным видом ответствовал Герланд. — Найдж, проводишь нашего достопочтимого гостя?
Колдун, смиренно поднявшись со стула, шагнул к дверям.
Тогда-то всё и началось.
Когда Герланд и Бэрри одновременно обернулись, глядя на безобидный книжный шкаф у стены, Джеми почему-то не слишком удивился.
Когда Бэрри нараспев выкрикнула несколько слов, а Герланд закричал глухо и страшно, удивляться было поздно.
Он ещё успел различить, как дочь альва окутывает серебристое сияние, зародившееся в её ладонях — а потом волна света, сорвавшись с кончиков её пальцев, ударила во все стороны, ослепила, сбила с ног, повалила на пол...
Способность видеть вернулась к Джеми не сразу.
И следующим, что он увидел, был огонь.
Пламенные языки жадно лизали стены, по-прежнему радовавшие пестротой бумажных обоев, дерево стола, не думавшее обугливаться, и самого Джеми. Не только не обжигая — даже не грея. Найдж застыл у двери, глядя на пламя под ногами, магистр Торнори сидел в своём кресле и ошеломлённо моргал; Герланд стоял, вцепившись тонкими пальцами в столешницу.
Джеми не сразу понял, что отсутствие остальных сообщников и странные тёмные кучи на полу значат что-то очень нехорошее.
Странно. Огонь похож на испепеляющий, но почему-то — безобиден. Его сотворила Бэрри? Зачем? И куда она сама...
— Бежим!
Герланд очнулся первым, одной рукой ухватив Джеми за шиворот и потащив за собой.
— Бэрри! — крикнул Найдж, кинувшись к альву. — Где Бэрри?!
— Её нет, — бросил Герланд почти отстранённо.
Глаза альва блестели отражённым огнём, и колдун уставился в них с недоверием.
— Что ты...
— Она мертва, Найдж! Она защитила нас от огня, она обратилась в ничто, чтобы стать нашим щитом, и она мертва! — заорал альв; этот крик из уст существа, всегда безупречно властвовавшего над собой, напугал Джеми больше, чем всё остальное. — Бежим к порталу, помоги магистру!
Магия альвов, отстранённо подумал Джеми — всё ещё не в силах осознать, что случилось. Нечеловеческая, непостижимая...
На бегу споткнувшись обо что-то, он посмотрел вниз. На обугленную плоть тела под ногами, от удара обнажившую кости.
Это было настолько страшно, что казалось нереальным.
В тот миг, когда Джеми запоздало ощутил запах горелого мяса, они уже выбежали за дверь. Там пламени не было, зато откуда-то сверху доносились крики, грохот и шум взрывов.
— Что происходит? — беспомощно выдохнул он.
— Облава, вот что! — Алексас в его голове рвал и метал. — Крыса ослабила защиту штаб-квартиры!
Облава, повторил Джеми про себя — с той же отстранённостью. Испепеляющий огонь. И все, включая Бэрри, мертвы.
