Дыхание подземелий

Попутно она мысленно проклинала то, что живет в одной комнате с Джерикой. Мало того, что они невольно часто видятся, но наверняка уже меньше, чем через час, сестра зайдет сюда! А она то наивно думала, что с ней мило общаются просто потому, что прочувствовали ее пропажу. Ан нет. Выясняли уровень ее антисоциальности! Отчаянно захотелось врезать кому-нибудь по морде. Ну хотя бы по стене. Она уже почти замахнулась кулаком по проему в ее комнату, когда увидела внутри лейтенанта полиции по имени Дорохин Беримир, копающегося в ее рюкзаке.

— Какого черта?!

— Сигга? Что случилось?

Лейтенант то ли удивленно, то ли испуганно уставился на девушку, тут же затянув рюкзак, словно ничего не было. Естественно, что объяснять ему она ничего не собиралась, лишь вырвала рюкзак с криком.

— Да вы вообще озверели! Вы все сговорились!

— Погоди, Сигга, нам надо... поговорить...

Договорить он не успел. Девушка пулей вылетела из дома, не собираясь больше этого терпеть и кого-либо выслушивать. Наслушалась уже. Может еще санитаров подождать и белую рубашечку примерить?

Она бежала, а слезы лились, застилая глаза, позволяя ей свободно врезаться во всех прохожих и перебегать дорогу на красный свет. Чудом оставаясь на ногах, не сбитая, но запыхавшаяся, она остановилась довольно скоро — сложно бежать и рыдать одновременно. Да и нос вскоре забился, совершенно не давая дышать. А когда она пошла шагом, оказалось, что и шнурки она не завязала, когда так поспешно выбегала из дома. Рюкзак болтался за плечом, учебниками впиваясь в спину и добавляя неприятных ощущений и отвлекая от произошедшего. Слезы вскоре сами прошли. Остались только обида, злость, тоска и боль. Болело все. Кажется, не осталось ни одного кусочка тела, каким бы она не успела стукнуться за время этой короткой пробежки. И теперь она уже злилась на саму себя. Почему так сложно сосредоточиться на одном? Да, она все еще злится на родителей, которые хотят отправить ее в психбольницу и на сестер, так смакующих эту новость, но ее саму сейчас это мало беспокоит. Сознание захватила боль от ушибов и переживание о том, как она сейчас выглядит. Лицо наверняка красное и опухшее от слез. Вон, прохожие оборачиваются. Стыдно. А она ведь просто хотела быть самой собой. Неужели это настолько ужасно, что достойно наказания? Девушка пнула мусор под ногами и зашипела, сдерживая вскрик от нового импульса боли. Мусор оказался кирпичом и улетать от удара кроссовком не хотел. Сигга огляделась.

Она оказалась в каком то старом проходном дворе. Половина построек была сметана и разрушена лишь на половину, представляя из себя свалку мусора и отличное убежище для бомжей. И все бы ничего, и пошла бы она дальше, если бы не увидела у входа в одно из строений рисунок. Очень знакомый, она точно его уже видела где-то. Нарисованный обычным черным маркером на стене, взбиралась наверх белка, держащая в зубах орех. И нарисована она была как раз у входа так, словно художник хотел, чтобы ее заметили. И зачем? Рисунок был очень прост и никакого мастерства художника не демонстрировал.

Пока Сигга недоуменно взирала на сие произведение, из этого самого дома, из разрушенного здания, через чудом уцелевший парадный вход, вышел Логан.

— Какого...

— Да что за...

— Лешего! — таки закончил фразу парень, прежде чем втащить девушку за руку внутрь.

— Эй, ты что делаешь?! Пусти! — в этот раз ей на удивление легко удалось вырваться, но парень обхватил ее за плечи и, не слушая протестов, повел внутрь, попутно что-то говоря самому себе под нос.

— И вот не сиделось тебе у русалок. Все лезешь и лезешь. Каждый раз, мало того, что оказываешься там, где не надо, так еще и максимально усугубляешь дело! Как ты нашла это место?! — последнее она таки адресовал Сигге, встряхнув ее за плечи.

— Я? Не знаю. Но... — она огляделась, отмечая заваленный кирпичами этаж — кажется, я видела это место во сне.

— Черт. Черт! — его пальцы сильно сжали плечо девушки, сам он резко остановился. Затем рывком развернулся и чуть не бегом направился по лестнице наверх. — Ладно. Так даже лучше.

— Что лучше? Почему?

— Слушай меня! — рявкнул парень, словно не слыша ее вопросов. Сигга умолкла и перестала вырываться, послушно перепрыгивая через мусор на ступеньках и еле успевая за ним. — Ты убила не человека. Сделанного не вернуть, так что в будущем, пожалуйста, будь так же тверда и не поддавайся на предложения сдаться добровольно. Не знаю, как ты выбралась от русалок, но дважды вода не отпускает, так что впредь остерегайся их. И вообще, почаще оглядывайся и будь осторожна.

— Пусти, мне больно. Я не понимаю, о чем ты.

Они поднялись уже то ли на третий, то ли на четвертый этаж. Логан подвел ее к шахте лифта. Дверей не было, не было и тросов и самого лифта. Все давно разобрали и вынесли. Они остановились у самого края, когда парень рывком развернул ее к себе лицом, держа за плечи. Его можно было бы бояться в этот момент, если бы не его глаза, в которых не было ни капли угрозы. Он, несомненно, пытался изобразить суровое лицо и собирался с духом, но не похоже было, что он хочет причинить вред. Полы расстегнутой куртки свисали по бокам, руки крепко держат за плечи, отрезая путь к бегству, уничтожая пространство между ними.

— Не осталось времени для долгих объяснений, серая.

— Бес, что ты собираешься сделать?

— Не сдавайся никогда, как в нашу первую встречу — и дальше его губы зашевелились совершенно беззвучно, ладони чуть разжались, больше не причиняя боли, но все еще крепко сжимая ее и не давая ускользнуть.

— Кто ты?

Легкий толчок, земля ушла из под ног, а в теле появилась удивительная легкость. Как же медленно она падала в шахту лифта. Неужели так и умирают? Но прежде чем упасть, прежде чем все прекратилось, она услышала ответ.

— Я бес.

И вдруг фигура стала такой маленькой, бесконечно далекой, а потом и вовсе исчезла, а на его месте появилось огромное широкое небо. Потом было приземление, выбивающее дух.

8

Рюкзак оказался чудесным смягчением при падении, словно она и не падала с третьего этажа. Хотя, когда она открыла глаза, не было уже никакой шахты лифта, лишь три ступеньки, завершающиеся каменной аркой, находящейся прямо посреди улицы и никуда не ведущей. Тут же взад и вперед сновали люди, даже целая толпа людей. Один человек приостановился около Сигги, но, видя, что девушка уже сама встает, пошел дальше, как ни в чем ни бывало, словно у них тут каждый день школьницы со строек падают. Хотя, если подумать, перед тем, как она приземлилась, разве не почувствовала она под ногами эти самые ступеньки, поскользнувшись уже на них. Было ведь какое-то ощущение. Только откуда они тут взялись? Она ощупала себя, пока в голове медленно, не спеша, словно боясь ошибиться, соединяла в голове все, что помнит в единую картину.

— Это не сон. Он бес. Я была у русалок, забирала нож. И это место... — она огляделась, крутясь на месте, отмечая знакомую картину.

Она ведь уже видела что-то подобное во сне. Во сне ли? Простая грубая одежда редко пестрела яркими цветами. Большинство людей невысокие и коренастые с довольно длинными волосами даже у мужчин. Точно так же выглядели люди из ее сна, тогда, еще до случая. Она пнула ногой нижнюю ступеньку этого странного мраморного пьедестала. Ступенька оказалась твердой и вполне реальной. На девушку уже начали коситься прохожие (надо же! Стоит упасть из ниоткуда и всем пофиг, но пнуть ступеньку — это просто верх неприличия!) и она, оставив это место, решила осмотреться.

Тут был и рынок и скоморохи и просто гуляющие. Даже днем это гуляние, торговля, внешняя схожесть места, палатки и дома вокруг площади были узнаваемы. Пока Сигга пробиралась к строениям, ее чуть не сожгли, не подрезали, чуть не заставили съесть очень странное сушеное, что ли, членистоногое. Людей было очень много, все они сновали туда и сюда, что-то выкрикивали, торгуясь и ругаясь на непонятном девушке языке. Рюкзак то и дело приходилось поправлять, опасаясь, что его сейчас просто подрежут или сорвут с плеча. И если раньше она была просто посреди площади, то сейчас, видимо, забрела в сердце рынка. Где-то за толпой виднелись двух, трех и четырехэтажные здания из серого камня. Одни казались просто частными домами, другие зазывающее выделялись открытыми дверьми, окнами, шумом, доносившимся изнутри и блеклыми вывесками с удивительно утонченными, но совершенно непонятными рисунками. К одному из таких шумных заведений и направилась Сигга, намереваясь расспросить, что это за место. Чем ближе она подходила к своей цели, тем меньше народа становилось вокруг, ведь рынок остался позади, и тем чаще ловила на себе пристальные взгляды и ухмылки, и тем меньше ей нравилась эта идея. Но когда девочка уже была готова свернуть и пройти мимо дверей заведения, каким-то неведомым образом она оказалась туда буквально впихнута целой компанией как раз подошедших мужчин.

Внутри все значительно отличалось от той картины города, что царила на улице. Тут все блестело и пестрело цветами, каменьями и драгоценными металлами, ну, или, по крайней мере, чем-то похожим на них, ведь отличить золото от меди Сигга вряд ли взялась бы. Еще тут отовсюду слышался женский смех, довольные взвизгивания и довольно мужское ржание, с трудом приглушаемые негромкой музыкой. Когда мимо продефилировала женщина, облаченная в на столько прозрачный наряд, что можно было бы и без него обойтись — чего уж тратиться на ткань, Сигга сообразила, куда попала и моментально выскочила, краснея от стыда. Надо сказать, что при выходе ей пытались загородить дорогу, но их девочка просто снесла, даже не заметив. Теперь становились понятны те взгляды окружающих, наблюдавших как целеустремленно она оттуда направлялась.

К следующему заведению с открытыми дверьми она приближалась с осторожностью, делая вид, что просто прогуливается тут и никуда особенно не направляется, пытаясь угадать, что же написано на вывеске, являвшей собой загадочные завитушки на фоне нарисованной крутой горы. Люди на нее все еще озирались временами, но впервые ей казалось, что они обращают вовсе не на ее глаза, скорее на одежду, которая явно отличалась от облачения окружающих даже просто тканью, не говоря уже о покрое.

— Так и с ума сойти не долго, одно за другим, что за бред. Может я реально свихнулась и все это мне только кажется, а я сама на самом деле сейчас лежу в психушке, связанная по рукам и пускаю слюну после укольчика?

Прежде чем зайти в заведение Сигга прислушалась. На бордель это не было похоже, да и два борделя рядом вряд ли бы стояли, так что можно заходить, хуже уже не будет.

Внутри оказалось менее шумно, нежели в прошлом месте, хотя народа было предостаточно. По всему помещению были расставлены длинные деревянные столы с такими же длинными скамейками за которыми сидело и ело, пило и общалось местное население. Кто-то с интересом глянул на посетительницу, провожая ее взглядом, кто-то тут же вернулся к своим делам и недорассказанным историям. Кабак, или таверна, или бар, как оно ту называется, имел и стойку с широким небритым детиной за ней, неодобрительно глядевшим из-под густых бровей на девочку, пока та торопилась пройти разделявшую их часть зала.

— Здравствуйте, а колу можно? — начала она издалека.

То, что он сказал в ответ, Сигга не взялась бы повторить, пока он не произнесет это еще пару раз и, желательно, по слогам. Но явно это было что-то вопросительное и короткое, может он тоже ее не понял?

— Что? — попыталась переспросить в свою очередь девочке, но тут мужик произнес что-то длинное и совсем уж неразборчивое.

Последнее слово показалось похожим на произнесенное ранее, только толку от этого не было никакого и она стояла с открытым ртом, понимая, что так они не договорятся и не зная, что еще ему сказать. Язык, на котором он говорил был совершенно не знаком.

— Эм, дую спик инглиш? — но мужчина отказывался понимать и говорить на более понятном языке не стал.

— Шпрехен зи дойч?

И снова никакого эффекта, оставалось попробовать язык жестов. Сигга изобразила пальцами телефонную трубку, сложив ладонь в кулак и отставив большой палец и мизинец в стороны, и поднесла ее к уху.

— Телефоун? Мобайл?

Бармен смерил ее подозрительным взглядом, грохнул о стол огромной деревянной кружкой, наполнил ее чем-то сильно пахнущим хмелем и протянул руку, явно требуя денег. Так, телефон, судя по всему, у них есть, и, видимо, пользоваться им можно только клиентам, значит надо оплатить эту кружку, пусть она и не собирается это пить. И почему он не спросил у нее документы? Она ж несовершеннолетняя — ей нельзя продавать спиртное. Девочка вывернула карманы, выудив рублей пятьдесят мелочью и протянула мужику, в надежде, что тот сам в банке потом разменяет, ведь наверняка у них тут и валюта другая. Но мужик не был столь добр, покачал головой и отставил кружку в сторону, не сильно беспокоясь о том, что теперь предпримет девочка.

Она поправила лямку сползающего с плеча рюкзака и огляделась в поисках поддержки, но чего уж говорить, кто ей поможет тут, если даже ее появление посреди площади никого не удивило. Задумчивый взгляд упал на деревянный ящик, чем-то напоминавший фонарь летучая мышь, только вместо стеклянного сердечника в нем был кусок камня. Странно такого, немного напоминавшего мрамор своими оранжевыми прожилками. Чувству дежавю, бурно лезущее в голову, не хватало буквально какой-то мелочи, впрочем размышления на эту тему были прерваны звоном монет и подошедшим вплотную к ней молодым парнем. Он был выше Сигги, создавая ощущение, после большинства местных, что он просто гигант. Длинные черные волосы чуть кучерявились, делая его вид немного добродушным, что старательно пыталась поправить густая щетина и черная же одежда. Мужчина задрал рукав, демонстрируя девочке татуировку в виде перечеркнутого круга, и сказал что-то на непонятном языке, как ей показалось, отличающемся от языка хозяина кабака. Что все это должно значить, она так и не поняла, но мужчина смотрен на нее явно вопросительно, ожидая какого-то ответа. Так ничего и не дождавшись, он пальцем постучал по своему предплечью, видимо имея ввиду тату и кивком головы указал на руку Сигги. Но если он думает, что у нее, с какой-то радости, должна быть похожая, он глубоко заблуждается! Сигга развела руками, показывая, что она не понимает, что это значит и ей нечего показывать.

— Я не понимаю. Донт андерстенд. Андерстенд?

Парень не понял и ухватил ее за руку, задирая рукав. Как и ожидалось, никаких тату у Сигги не было и тот уже как-то удивленно и задумчиво посмотрел на девочку, словно прикидывая в уме, какую выгоду тут можно поиметь. Деньги легли на стол и Сигге протянули наполненную ранее кружку, пахнущее чем-то вроде пива. Она, естественно, не желающая чтобы с нее поимели выгоду, отрицательно замотала головой и попятилась. В конце концов, пить ей тоже рано, восемнадцати еще нет. Парень отпускать не хотел и начал быстро-быстро говорить. Говорил он много, явно что-то рассказывал и расписывал, но из всего произнесенного она едва ли могла повторить хоть слово, уже не говоря о понимании сути. Поняла только, что он говорит на другом языке — звуки были куда мягче и слова мелодичнее, что ли, нежели ранее.