Уходя, гасите светлых!!! Части1-10

Эльф сидел тихо, слегка выпучив свои фиалковые очи.

Я снова опустил взгляд в тарелку, словно кладоискатель, выискивая тот единственный (надеюсь, существующий) кусочек мяса.

Вопреки предчувствиям, обед оказался вполне человеческим. Не для лордов, конечно. Заказ, правда, подразумевал, что тарелке будут тушеные овощи с мясом, но там оказались одни овощи, приготовленные, видимо, в посуде, где до того готовилось мясо.

Как ни странно, особо недовольных среди нас не нашлось. Мне сейчас есть не особо хотелось, но надо было. Эльфы, в дороге уставшие от вяленого мяса, вполне активно уплетали зелень, Росс покрошил это мясо в овощи, решив проблему легко и без жертв. Приятно посмотреть. Я даже ощутил некую покровительственную гордость, глядя на своих подопечных. И торопливо напомнил себе, что нужно отыскать еще двоих. Пока они в безопасности, но ведь в любой момент Клятва может сдернуть меня со скамьи и протянуть через все кусты, канавы и дороги, что нас разделяют. Так что...

...Выпью-ка яду.

Если кто-то думает, что это была шутка, пусть прочистит уши — так я шучу только с неприятными мне личностями. Пусть порадуются немножко. Большего им в жизни нечего ждать.

А сейчас я достал из дорожной сумки маленькую темную коробочку из очень легкого дерева, простую, без единого украшения. В ней — одно из сокровищ нашего рода и гордость покойного придворного некроманта. И придворного лекаря по совместительству. Я не упоминал, наверное, но, в отличие от светлых целителей, что призывают жизнь, нашему брату приходится договариваться со смертью. А кто может сделать это лучше хорошего некроманта? Они и целители, и алхимики, и "запасной выход" на поле боя, когда чужое количество побеждает наше качество. Поднимают из могилы во всех смыслах. Правда, даже у нас их не любят. За силу, за власть, пусть и неофициальную. В моем роду, если и были некроманты, то след их затерялся среди изгнанников или умерших в детстве, что раньше было частой практикой. Однако дед поддерживал дружеские отношения, насколько это возможно, с одним таким типом, впоследствии ставшим Стражем Последних Врат. Выгодные, надо сказать, отношения. Особенно когда дед стал Властителем, а под рукой у него встал лучший ядовар Империи. Блаженное было время для страны — схватки между Родами из открытых стычек перетекли в тихую грызню дворовых псов. Дед выявлял самых яростных и быстро их обезвреживал. Яды не только убивают, ими, если знать дозу, можно сделать гораздо больше...

Помощь некроманта была неоценима. Вот от него у нашей семьи и осталась парочка секретов. Ядовитых.

Уже три поколения каждый член семьи едва ли не с младенчества принимает в возрастающих дозах особый яд. Название ему не было дано, поскольку все, что поименовано, тайной быть не может по законам мироздания. Главное то, что никакой иной яд, даже в драконьих дозах, не способен убить нас... Что оставило в истории немало забавных случаев... как-нибудь потом расскажу.

Главное то, что Шартезо насквозь, плотью и кровью, ядовиты. Конечно, в малых количествах моя кровь не смертельна, но может вызвать привыкание, как сок лунного корня, что растет лишь в землях Хальт*Куна. Лично со мной не было случая проверить это на практике, но однажды двухлетнего сына деда, моего неслучившегося второго дядю, похитили вампиры, нанятые очередным возжелавшим смены власти темным. Вообще кровососам не нужно пить кровь регулярно, если есть возможность питаться иначе, но это для них полезно и является редкостным удовольствием. Очень большим удовольствием, если это кровь носителя магического дара. Вот, опьянев от теплого запаха, и не сдержались. Совсем немного, ведь заложник должен жить...

Несмотря на то, что мальчишка в силу возраста не принимал достаточное количество, да и разработке тогда еще не слишком доверяли, вампиры обрели зависимость. Мальчишка не протянул и недели. Похитители не выходили на связь с заказчиком, не показывались из укрытия, в конце концов, заказчик столкнулся с моим дедом у входа в их тайник...

Чуть позже, когда вытерли клинки и допросили еще живых, дед спустился в подвал в поисках сына... Это одна из тех немногих тем, которые он не желал затрагивать до самой смерти.

Вампиры поддерживали в детском теле жизнь, как возможно, но сами были уже не в силах остановиться. После смерти пленника даже не смогли отойти от тела далеко. Их нашли в одной комнате с начавшим разлагаться трупом. Лихорадочно блестящие глаза без радужки, сплошной зрачок. Выпущенные до предела клыки, между ними раздувшиеся, покрытые белесым налетом языки. Прекрасные существа, одна из сильнейших рас империи, пусть и наемники. Они давно ничего не видели, не ощущали запахов, едва ползали в собственных нечистотах... Запах... Клоака Хаоса...

Смерть была им милосердием. В тот же день полностью исчез род Сагрожжи. Все они, до последнего, поплатились за деяния рук своего амбициозного наследника. Отныне нет рода с таким названием. А наш секрет остался. Как всегда, у стен никто не догадался заткнуть уши и, хотя важная информация осталась скрытой, при дворе до сих пор ходят жуткие истории о том, что перед смертью сделал с трехсотлетними вампирами один маленький мальчик из рода Властителей. И что он мог сделать, если бы вырос и стал Властителем.

А виноват вот этот серый шарик, чуть горьковатый, с привкусом мела.

Я вздохнул и запил свое "лекарство" травяным отваром. Встретил любопытный взгляд Мензориуса. Как всегда, самая любознательная светлая раса. Эльфы только прикидываются сосульками, в юности, когда еще не научились закрываться, можно увидеть, каковы они внутри... Он торопливо нахмурился, отворачиваясь. Почуял мою мысленную насмешку. Но чувствовалось, как гложет его любопытство, поэтому шкатулка была развернута к нему, и я максимально серьезно сказал:

— Посмотри внимательно на это, светлый. Запомни цвет, запах. Используй свою хваленую эльфийскую память... И никогда не бери подобное в рот. Смерть небыстрая и очень, поверь, болезненная.

Сначала эльф действительно последовал совету, наклонился к шкатулке, потянул носом, напомнив мне осторожную белку, принимающую угощение. Сходство увеличивалось острыми ушками, выглядывающими из волос. А потом в меня уперся подозрительный, совсем не беличий взгляд:

— Это ведь яд, да? С чего это ты решил нас предупредить? — он вдруг потянулся к шкатулке рукой, и я лишь в последний момент отодвинул ее подальше.

Мой вздох остался незамеченным.

— С того, что в пути с нами может случиться что угодно, кто-то из вас обязательно сунет свой нос в мои вещи, когда меня не будет рядом...

"И, конечно, потянет в рот все, что сочтет съедобным, — прокомментировал я себе язвительно. — Они все-таки не младенцы, хоть Клятва шепчет иное. Но ведь не темные, на которых в силу привычки защитных амулетов, что чешуи на драконе? Это я привык принимать сию дрянь каждый месяц по несколько шариков, а непривычным достаточно лишь лизнуть..."

Я это знаю, а значит, это знает Клятва, которой, в отличие от меня, на светлых не наплевать.

Эльф серьезно кивнул, покосившись на спокойно жующего Росса. Думал он, очевидно, не на себя и Мэйриалли. Но понял, принял к сведению. Я успокоено взялся за кружку. Теперь сушить будет дня три, неприятно, но не смертельно.

И тут же поперхнулся, но успел-таки шлепнуть по пальчикам эльфийки, каким-то образом очутившимся в шкатулке. Девчонка пискнула и испуганно отшатнулась.

— Куда? — почти прорычал я, покрепче хватая тонкое запястье. По столу, высоко подскакивая, как бусины забарабанили серые шарики. Совсем немного, сколько успела взять щепотью. — Ты что вытворяешь?! — к Хаосу этикет, маленькая леди! Шкатулка полетела в сумку.

— Я... я... — она часто заморгала, но вдруг, справившись, сдвинула брови и упрямо вскинула подбородок, — я хотела лишь посмотреть, не есть!

Злости не хватает...

— Руки мыть, быстро! — похоже, кое в чем Клятва права.

Хорошо, что в зале было шумно — никто не слышал наших разговоров. Но постояльцы с любопытством провожали взглядами темного, что с дикими глазами тащил к выходу закутанного в плащ спутника. Судя по всему, мальчишку, тонкого и стройного, как эльф. Кто-то заухмылялся, и я на всякий случай запомнил эту рожу. Мало ли...

На улице стояла жара, в которую мы и окунулись, словно в вязкую горячую жидкость. Она мешала дышать, и я понадеялся, что никто из любопытствующих в зале не сунется посмотреть, что я тут делаю.

Вообще-то я люблю обычно возиться с такими миленькими нежными девочками, но сейчас немного устал:

— Прошу простить меня, леди Мэйриалли. Я был с вами груб, но, поверьте, это исключительно из-за моего за вас беспокойства.

Эльфийка ошарашено хлопала ресницами. Только что я на скорости вытащил ее на улицу и едва не уронил по инерции в колодец, а теперь вдруг развернулся и замер, скромно опустив глаза, в легком поклоне.

— Д-да... конечно, — ошарашено прошептала она, вряд ли осознавая, что я все еще держу ее за руку. Чем я и воспользовался.

Кто-то недавно очень удачно набрал воды. Целое ведро, в которое я, недолго думая, сунул ручку девушки и принялся осторожно, ласково, но настойчиво мыть. Вода была ледяная, так что глаза у эльфийки в первый момент стали еще больше и по-своему... прекраснее. Я слегка наклонился, пряча лицо, и покашлял.

— Замерзли, прекрасная? — все тот же платок с рунами выступил в роли полотенца.

Она кивнула, наблюдая, как я растираю бледную ладошку, пытаясь согреть. Видимо, судьба у меня такая — размораживать эльфиек.

Руку не забирала — уже хорошо. Посматривала из-под ресниц, в воздухе все больше пахло неловкостью.

— Это лекарство сделано исключительно для темных, пресветлая. Мы привычны к такому. Вам же оно смертельно опасно... — голос независимо от моего желания стал глубже и мягче, будто я рассказывал сказку. — Вы подобны цветку, хрупкому и нежному, ваша кожа..., — я провел пальцем по ее запястью, где проступали жемчужно-голубые прожилки, — подобна шендайскому шелку, но чересчур тонка, достаточно было бы маленького пореза, царапины... Мне страшно думать об этом.

Я, скрываясь, опустил взгляд, чувствуя внутри привычный азарт. Мне говорили проводить девушку до светлых земель? Пожалуйста! Но что я с этого буду иметь, кроме сомнительной сказки Аралинэля? Не позаботишься о себе сам, никто не позаботится.

Привычно накинул легкий ментальный щит, излучая доброжелательность. Эльфийка все-таки.

Девушка вздрогнула, сморгнула, словно только проснувшись:

— Неужели нет способа спастись? — спросила она, — Но тогда это настоящий яд!

— Только для вас, светлейшая даэла, — грустная улыбка, взгляд не отрывается от ее пальцев, легкие поглаживания, — я, пожалуй, сумел бы найти противоядие..., — ага, у себя в сумке, в потайном дне той самой шкатулки. — Но пойдемте же. Ваш светлейший собрат, верно, беспокоится о вас.

Всему приходит конец. Даже таким неоднозначным приятным моментам, как этот. Это ОНА должна замечать их и жалеть, пусть и неосознанно сначала, что они заканчиваются. Моя же игра будет естественна и ласково-вежлива. Девушка — не темная, ее не взять приступом.

В зале почти ничего не изменилось. Разве что количество содержимого кружек и тарелок, да настроение Мензориуса. Он готов был сорваться с места в любой момент в поисках эльфийки, которую утащил коварный темный.

Мой обед, конечно, остыл. Я без сожаления оставил бы его в помойном ведре, но предписания к моему "лекарству" твердили иное. Пришлось взяться за ложку. Спутники только с удивлением наблюдали, как пустеет моя тарелка притом, что именно я недавно больше всех ковырялся в содержимом и брезгливо откладывал кусочки, достойные моей высочайшей персоны.

Съесть-то я съел, но готовят в этой забегаловке все рано отвратительно — овощи горчили, и мне периодически мерещился привкус мокрого мела...

Движение едва ощутимо, но чувство опасности ударило резко и остро. Привычная шероховатость выделанной кожи под пальцами, успокаивающая тяжесть сбалансированного ножа, с которым я отчего-то сегодня спал, как спят деревенские дети с тряпичной куклой. Вот только сомневаюсь, что спросонья они ими дерутся...

Лезвие вошло с влажным хрустом. Крыса издала тонкий затихающий писк, в последних рывках агонии скрюченного тела загребая под себя солому. От этих звуков я окончательно и проснулся. Посмотрел под руку и поморщился от неаппетитного зрелища. Выпученные бессмысленные глаза, распахнутая окровавленная пасть с желтоватыми иглами зубов. В основание черепа, как на уроке. На удачу.

Подождите-ка...

Откуда в моей комнате крыса? Они же все давно выучили... И...

Почему я в соломе?

Я вытянул из волос обломанный травяной колосок и всмотрелся в него без единой мысли. Просветление наступило, когда я посмотрел мимо на светлое пятно окна под потолком. В луче света, падающем на припорошенный соломой земляной пол, неторопливо кружили пылинки. Утро. Но главное не это, а вытянутое помещение со стойлами, в котором я находился. В ближайшем хрумкал сено чей-то конь, чуть дальше слышался частый перестук копыт и фырканье — кому-то не сиделось в деннике. Конюшня.

Честно говоря, я впал в ступор. Вряд ли за стенкой того стойла слева спит в соломе одна из знакомых мне юных леди, решившая скоротать ночь в моем обществе, а другого повода ночевать здесь, кроме как прятаться от ее разъяренного темного папочки, я не вижу.

Да это и не конюшни Твердыни, даже в отцовском поместье не такая... Что я здесь делаю?

Не шевелюсь. Настороженно прислушиваюсь к тишине за стенами и собственной памяти. Память молчала, как в любое другое похмелье.

Зато окружающий мир порадовал громким шелестом соломы прямо за спиной.

Я взвился на ноги, мгновенно разворачиваясь. Машинально стряхнул крысу с ножа, и она смачно шлепнулась о стену.

— М-мать-орчанка..., — шепчет вмиг побледневший рыжий парнишка, глядя на меня дикими глазами и стараясь лишний раз не дышать. Мой нож у его горла под ухом, готовый разрезать артерию, рука вцепилась в волосы, фиксируя запрокинутую голову. Ногой я прижимал к полу его правую кисть, чтобы не делал лишнего. Обычный человек, без дара, разве что тело хорошо развито, не по-крестьянски равномерно. В остальном я не обратил бы на него внимания, если б не проснулись в одном стогу... От последней невысказанной мысли меня перекосило. Нет, я не мог настолько напиться...

Угрозой от него не пахло. Я слегка тряхнул головой, отбрасывая упавшую на глаза прядь. Это слабое движение будто все решило. Неизвестно откуда накатило дурнота. Из желудка что-то рванулось вверх.

Я отлетел от парня, зажимая ладонью рот. Но тело оказалось сильнее в своем желании что-то вытолкнуть. Я попытался сдерживаться, силясь контролировать окружающее, но ответом стала острая боль в животе, на корне языка вязко и солоно. Согнувшись у стены, неосознанно комкая спереди рубашку, я дрожал от внезапно возникшей слабости. И взмок, как мышь. Пожалуй, рыжий мог сейчас подойти и, не напрягаясь, меня заколоть. В какой-то мере он даже помог бы мне, но парень не пытался. Наверное, действительно не опасен. Краем глаза я следил, как он сел у стены. Глаза огромные, ошарашенные.