Змей вылетел охотно, закружил над трассой, рассматривая движущиеся автомобили — хорошая добыча, резвая, не то, что скальники. "Погоди! — попросил Вирм, пресекая снижение. — Погоди... Не ту... Вот эту!"

Конкуренты работали с размахом — три фуры, одна еле плелась по дороге, дожидалась, две догнали, заперли так, что только о скалу биться.

"Давай!"

Змеиное шипение перешло в едва слышный визг радости. Нырок — когти пробили крышу кабины, крылья заработали в полную силу. Приподнял, поволок: чем дальше, тем легче дело шло.

"Переверни! Переверни, брось на встречку!"

Змей не стал сопротивляться, рад был быстрее разделаться. С фурой ему возиться не понравилось — слишком тяжела, и все же, оставить противника без хорошей трепки не позволяла гордость. Кабина легла на бок, прицеп некоторое время балансировал, раздумывал. И рухнул — с грохотом, кроша асфальт. Первая фура прибавила газу, позволяя конвою вырваться из ловушки.

"Отлично! Теперь просто покружи, пусть запомнят, кто в доме хозяин".

Змей отдышался, взмыл в воздух, и, после пары кругов, спикировал на легковушку. И снова когти пробили металл, как нож картонку. Змей развлекался, унося "девятку" с трассы, как орел ягненка с поля. Вирм утонул в потоке чужой радости: злой, жадной до крови. Он не мог возразить, больше того — разделил упоение охотой, сам порадовался угодьям, в которых столько добычи.

Потом они оказались на обрыве, и разозленный змей чуть не столкнул Вирма в пропасть, пытаясь добраться до Яра, прервавшего потеху. А потом Вирм открыл глаза. Конвой мчался по трассе, оставив перевернутую фуру и разбитую легковушку далеко за спиной. По лицу текла кровь — змей чешуей ободрал. Яр, зажимавший плечо — форменный комбинезон разорван, тоже досталось — молча кинул на колени индивидуальный пакет. Вирм на ощупь вскрыл упаковку, утерся марлей, спросил:

— Что с "девяткой"?

— Бросил, — буркнул Яр. — Упала метров с трех. Вроде не загорелась.

Полыхнуло после сдачи груза. Отказались от посиделок — извещенный доброхотами главврач выкатил "поляну" — вышли на улицу, и понеслось. Яр недовольство выказать не успел, Сеня затмил его такой радостью и энтузиазмом, что Вирму нехорошо стало.

— Ну, теперь-то все утрутся! Ты в следующий раз...

— Какой следующий раз? Ты охренел? Этот бы замять! Девяностые давно закончились, Сеня! Приедут вояки в серых костюмах, и вкатят мне пулю в лоб, чтоб на трассе не шалил. Они змея из гранатометов расстреливать не будут, зачем дрюкаться? Меня положат и вопрос закрыт. Ты этого хочешь?

Сеня удивился, Сеня обиделся... ну чисто детский сад, вторая смена.

Разборки длились до вечера. Наперебой звонили юристы ЧОПа, Сонька, подтянувшая на дело знакомых адвокатов, менты, сотрудники МСЧ и жена Сени. Водитель "девятки" остался жив-здоров, согласился принять в возмещение "тойоту" и отказался от возбуждения уголовного дела. С фурами обошлось еще проще — их, якобы, угнали у крупной сети розничных магазинов. Угнали, да не справились с управлением. Бывает.

Пару дней Вирм прожил в тревожном ожидании. Приходилось заставлять себя выходить из дома, от шага за порог мурашки по спине бежали. Утешал себя: если шлепнуть надумают, долго мучиться не придется. Снайпер контрольным добьет.

Доводы разума не успокаивали душу. Хотелось жить, и жить мирно. Не воевать — ни со спецслужбами, ни с конкурентами.

"Старость подступает? Устал от вирма?"

Он бродил по двору, от забора к задней двери и обратно, не слушая ворчания Фати, отворачиваясь от вопросительных взглядов Яра. От терзаний избавил Семен. Сделал шаг к примирению, позвонил, заговорил весело, как и не было криков из-за отказа грузы конвоировать.

— Слышь, Вован, а змеюка твоя под водой дышать умеет? Понырять согласится?

— Не знаю, ни разу не пробовал, — ответил оторопевший Вирм. — А что?

— Дело нарисовалось. Не прибыли ради, хорошим пацанам помочь надо. Они пруд в аренду взяли, хотят мостков для рыбалки построить, домики поставить. Место для отдыха, короче.

— И? — Вирм заинтересовался — разговор взбодрил, отогнал тягостные мысли.

— Пруд этот из гравийного карьера образовался. Глубина местами адская, до четвертака. У краев помельче, конечно. Ребята уже и площадку для строительства разровняли, и малька в пруд запустили, чтоб к следующей весне зеркальный карп вырос. Вложились. Пока работа шла, столики сколотили, сортиров наставили и рыбаков на пруд за копейки пускали, чисто чтоб народ к месту привыкал. Там сомы — о-го-го, разжиревшие, по пять метров.

— На шашлык хороши.

— Те сомы, как оказалось, сами людей харчить не дураки. Мужик бухой в воду упал, а они его того... хвостом оглушили и почти сожрали. Водолазы в пруд сунулись, и тут же дали задний ход. Пацаны мечутся — участок в аренду на десять лет взяли, бабло на ветер, по краю слухи о сомах-убийцах ползут. Пруд очистить надо, а никто не берется. Даже морские пловцы отказались, Димон специально на побережье скатался, в Новороссе же отряд. Нет, говорят, не хотим поохотиться. А я подумал: может, твой вирм поможет? Не захочет за сомами гоняться, так искупается, и домой поедем.

— Хорошая идея.

Выстрел убивал сразу двух зайцев. И развеяться можно было, и вирма выпустить не на заказе в городе — неизвестно, что учудит после трассы — а среди гор, вдали от чужих глаз.

На этот раз Вирм свои сомнения скрывать не стал. И Яра, и Сеню предупредил, что змей разозленным вылететь может.

— Когда-то же попробовать надо, — приехавший в гости Сеня с аппетитом уминал Фатин хаш. — Мы рядом будет, Яр тебя выдернет, если дело наперекос пойдет. Ни Надюху, ни Петра не возьмем. Скатаемся втроем. Ты как?

Вопрос адресовался Яру. Тот согласился:

— Втроем спокойнее. Заховаемся куда-нибудь на всякий случай. Пацаны твои пусть отъедут подальше, только берег вначале прочешут. На безлюдном пруду выпустить безопаснее.

У Вирма от сердца отлегло — не с завязанными глазами пойдут. Всё понимают, дорогу выбрали.

Надолго откладывать поездку не стали. Сверились с прогнозом погоды, порешили ехать прямо завтра: тепло-светло, дождя не обещают, день будний, случайных туристов да рыбаков поменьше будет. Фатя, узнав о рыбалке, закудахтала, пообещала с собой еды собрать. Петя откровенно обрадовался, так откровенно, что Вирм понял — водителя пора менять. Надя обиделась, надулась, как мышь на крупу. Пришлось битый час цедить чай и втолковывать: с вирмом в последнее время неладно. И — нет, Надя, не в якоре дело.

Выехали рано, в шесть утра, трасса еще туманом затянута была — не то, что гор, столбов не видать, встречные машины с зажженными фарами выныривают, как из молока. Развиднелось через полчасика, солнце проглянуло, разогнало хмарь, вызолотило тронутые поцелуем осени макушки деревьев. Чем дальше от города уезжали, тем светлее становилось — что на душе, что за окном автомобиля.

Пруд искали долго. Пока плутали, купили арбуз у сторожа, выбрали прямо с поля, придирчиво оценивая пожелтевшие бока и пересыхающие хвостики. Сеня дважды сворачивал не на ту дорогу, материл навигатор, звонил пацанам, описывая пейзаж и пытаясь выяснить, куда он на этот раз попал.

— Забор с серебряными пиками, на заборе нашлепки какие-то, на беременную сову похожие... За забором кипарисовая аллея и где-то далеко собака лает. О! Вот в канаве сорванный щит валяется: "Детский оздоровительный лагерь "Ясно солнышко" молокозавода Љ1". Ага... Что, назад, мимо нефтяных вышек? Не путаю я право и лево, это ты так тупо объясняешь!

Когда добрались до места, от простора дух захватило. Горы испортили линию горизонта размытыми сизыми и четкими бурыми линиями, равнину расчертили белые отрезки дорог, ведущие к маленьким кукольным домикам. Там, вдалеке, безмолвно кипела жизнь. Здесь, возле воды, время замедлило ход, запутавшись в хохолках прибрежной осоки.

— Красотища! — Сеня проводил взглядом уезжающую машину — хозяева оставляли на произвол судьбы чрезмерно зарыбленную собственность. — Перекусим вначале? На сытый желудок помирать веселее.

Устроились под яблоней-дичкой. "А вот и десерт!" — обрадовался Сеня. Яблоки и правда были на загляденье, краснобокие, как мелочь садовая. Яр с Сеней налегли на припасы: Фатя расстаралась, щедро переложила ломти хлеба ломтями говядины, колбасы и сыра нарезала, огурцов-помидоров помыла, не забыла соль в пластиковой баночке. Вирм много не ел, цедил чай из термоса — пряный, пахнущий травами, сдобренный медом. Фатя каждый раз над термосом колдовала, и каждый раз чай выходил немножко другим, но до одури вкусным.

К делу приступили, считай, в полдень, после того, как торжественно опустили арбуз в сетке в воду — охлаждаться. Монета перекинула мостик между мирами. Змей сидел на обрыве: обиженный, нахохлившийся. Повернулся задом, подняв облако бурой пыли. Вирм опустился на скамейку — скособоченную, каменную — сказал в бронированную спину:

— В самом-то деле, нельзя же так.

Змей ворохнул хвостом. Не ударил, пошевелил, как кот, выражающий недовольство.

— Ты что, смерти моей хочешь?

Вирм говорил долго. Укорял, напирал на уязвимость человеческого тела — пули хватит. А сам терялся в догадках: что будет после смерти? Может, змей навсегда в людской мир перейдет, а он, Вирм, останется призраком на обрыве?

— Сомов-то будем ловить? Или нет?

Змей давно уже повернулся, слушал внимательно. Поохотиться на сомов и желал, и побаивался — в один из первых вылетов спикировал в ледяной питерский канал, долго и перепугано бултыхался, и с тех пор воды избегал.

Вирм дождался, пока любопытство перевесит страх. Прижался лбом ко лбу, слился, развернул крылья в полете. Нарезали круг над игрушечными домиками и машинами, спустились к пруду. С первого раза не получилось. Нырнули, погрузились с головой и камнем пошли ко дну. Вирм пришел в себя в кустах. Откашлялся, выхаркнул воду, снял с губы прилипшую водоросль и азартно сказал Яру:

— А ну, повторим!

Когда приноровились грести крыльями, получилось. Змей прекрасно обходился без воздуха, скорость развивал приличную, и вскоре атаковал первого сома. Замшелое чудовище билось в когтях, Вирм со змеем вынесли его на берег, осмотрели и заморозили небрежным выдохом. За вторым сомом поймался третий, за третьим — четвертый. Груда обледенелых рыбьих бревен росла, счет перевалил за дюжину. Змей обвыкся, разрезвился, бороздил пруд, как подводная лодка, только что не желтая. Яр с Сеней давно уже перестали прятаться в кустах — метались вокруг сомов, то их, то вирма с очередной добычей фотографировали.

После очередного заплыва Вирм сказал змею: "Похоже, всё. Только мелочь осталась. Крупные давно уже не попадаются. Давай завязывать?" Змей согласился охотно — накупался, да и устал немного. Разошлись с миром, довольные друг другом. Перед тем, как уйти к себе, змей даже любезно выдохнул в сторону арбуза.

Вирм открыл глаза, пошевелился с громким стоном: жестка мать-земля, неласкова к тем, кто полдня валяется на брезенте.

— Вы бы мне хоть одеяло подстелили!

— Ты же сам брезентуху взял!

— Думал — ненадолго.

Сомы впечатляли. Вирм доковылял до морозильного кургана, позволил себя сфотографировать, держась за поясницу.

— Не ту страну назвали Гондурасом! — радостно вопил Сеня, щелкавший фотоаппаратом. — В смысле, не охранное агентство надо было мутить, а рыбзавод! Как ты ловишь! А как морозишь без затрат на электроэнергию! Да мы бы уже с платиновых тарелок жрали!

— Оно тебе надо? Платиновые тарелки? Что за тяга ко всему прочному и металлическому? Ладно бы ты хотел с антикварного фарфора жрать!

Хозяев пруда дожидались, перешучиваясь, поедая ледяной арбуз. Сеня швырялся корками в воду, болтал без умолку — с ним так всегда бывало после нервного напряжения.

— Хорошо, что ты с ним примирился, да заново взнуздал... давай на рыбалки начнем ездить, пусть выгуливается. Раньше-то мы то стрелки забивали, то ты по горам летал. А сейчас как следует не гоняешь... Ему же скучно там. Один сидит... бабу бы ему добыть.

Вирм аж арбузом поперхнулся:

— Бабу? Да где же я ему бабу возьму?

— Жаль, что негде, — развел руками Сеня. — Он, небось, потому и бесится, что у тебя все время бабы, а у него нету.

С такой точки зрения Вирм на ситуацию не смотрел. Только смотри, не смотри...

— Сень... нет больше таких змеюк, ни баб, ни мужиков. Мне бы уже донесли. Я как платил осведомителям от Ростова до Калининграда, через Камчатку, так и плачу. Никого похожего, один я несчастьем у мамы уродился.

— Господь создавал каждой твари по паре, — неожиданно заявил атеист Сеня. — Вдруг баба только недавно вылупилась? В общем, надо искать. Когда-нибудь найдется.

Разговор прервали подъехавшие хозяева пруда. Гонорар, охи-ахи, очередная фото-сессия возле сомов отодвинули в сторону полушутливые, полусерьезные Сенины слова. А когда домой вернулись, и вовсе вымелось, вытерлось из памяти — пока смотрели фотохронику охоты с Фатей и Надей, позвонила Софья, прощебетала:

— Вовчик, есть заказ.

Глава 9

Дел привалило — непочатый край. Отловили пару хандрецов в частном детском саду, три дня прятались в ночных коридорах, потому что жадные улитки, вытягивающие радость и гадящие хандрой, почуяли змея и перестали выходить на охоту.

Яр их следы увидел: бесцветные липкие полосы, в которые люди вступали, не замечая, разве что иногда удивлялись — а что это под подошвой чавкнуло? Чавкнуло и чавкнуло, шли себе дальше, не понимая, отчего настроение испортилось. А от следа волочилась тонкая, человеческому глазу незаметная нить. И тянула, тянула хорошее настроение к темнеющему от эмоций следу, пока хандрец не выбирался и нити не подъедал.

— Они заводятся там, где радости слишком много и пол плохо моют. Если бы здесь драили с порошком, ушли бы сразу, — объяснил Вирм. — Они химию не выносят. А уборщица здешняя порошок домой, а в коридоре просто мокрой тряпкой возила. Следу от этого вреда нет. А радости они нажрались от пуза, панцири наверняка твердые. Придется вывозить и разбивать за городом.

— Ты когда-нибудь так делал?

— Ага. Первый раз сдуру близко подошел. Мы с Сеней хандреца из автоматов расстреляли. И выхлопа надышались. Поперло круче, чем от наркоты. Радость накопленную по ветру понесло и прямо на нас. Неделю как дураки лыбились.

Хандрецов змей заморозил, выбив окно и разрушив стеллажи с игрушками и детскими поделками. Иначе не развернуться было. Хозяйка садика претензий не предъявляла, обледеневших улиток вывезли на пруд и добавили компанию мелким сомам.

После хандрецов ловили какого-то колодезного выползня, повадившегося бродить по селу и мокрыми руками душить полуночных прохожих. Отдохнули, обследуя санаторий — никакой нечисти там не водилось, заказчик перестраховался.

Работу брали такую, чтоб по ночам змея выпускать. Вирм по-прежнему опасался, что змей с цепи сорвется. Жаловался — странные сны одолевают. Сны снами, а счастьегрызиху победили. Яр поучаствовал, своими руками мешок соли в расколотый панцирь высыпал. Сдохла гадина, даже настроение испортить не успела.