И Смех, И Грех

Свет горел только на чердаке. Таня, торопясь, дописывала картину. Отмывшись под душем, от косметики, она забралась туда и, спеша закончить работу, плакала, растирая по щекам горячие слёзы. Принца из него так и не получилось и Золушкой ей никогда не быть. Сказки всё врут. Их вообще нет. И праздников тоже нет, существует тарарам, после которого всегда много мусору и грязи. Мечтай не мечтай, черепаха птичкой не полетит. Они красивые, как берёзки, а она ничего не знает, не умеет, её легко можно обмануть и обидеть. Как могла надеяться такая дура, как она на сказку. Хотя по тому и надеялась, что дура. Вот и расстались — чужие друг другу. Глупо было рассчитывать на другое. Обман плюс обман получилась всего лишь иллюзия желаемого счастья. А ведь почти выжала из себя юродивую и безгранично верила ему. Что с ненормальной возьмёшь. Сердце её разрывалось на две половинки. Хотелось, чтоб он подошёл и спас её от этих фурий и в то же время было жаль его застать при том цирке, надеялась что он не увидит всего этого избежав тем самым насмешек. Проведя последний мазок. Даже не посмотрев, на то что получилась, спустилась вниз. Включив в сенях свет, поискала широкую верёвку. Нашла. Вышла на крыльцо. Но, вспомнив о его подарке, вернулась в комнату и одела на себя именно то бельё, что он ей примерял. Опять вышла на крыльцо, постояла, посмотрела на высоко перемигивающиеся звёзды. Их свет ярок, но очень холоден. "Интересно, на какую из них отлетит моя душа. Говорят самоубийцам прощения нет, но это людям, а я даже не человек, юродивая. Может Пресвятая Дева заступится за меня и одарит милостыней хоть на небе. Неужели мне мало ада на земле. Придётся терпеть ещё и там. Жаль, что там, в вечности, я никогда его не увижу. Он сильный и пройдёт свой путь до конца, слабые -погибают. Я слабая",— с горьким безразличием шептала она. Она посмотрела на большой, спящий сейчас дом соседа, и ей нестерпимо захотелось увидеть его ещё раз. Самый последний. Повесив верёвку на ручку двери, и подхватив на руки кота, она пошла к забору. По знакомому пути добралась до спальни. Рыжий, не отставая, бежал рядом. "Кис-кис"— поманила Таня, взяв его на руки. "За что же меня так Бог карает, ведь моя любовь была огромной словно небесный купол и чистой, как рассвет. Причём девственной и единственной и как оказалось, до самой смерти. Пусть простит меня Господь, но без этой любви жизни у меня дальше не было бы и быть не могло. А так хоть искорка, а светила". Дверь была открыта, в бликах плутающего лунного света на хорошо знакомой ей кровати, загоралась страсть. "Как говорится, простите за вторжение".— Горько посмеялась она над собой. Вздрогнув от пробежавшего по спине холодка и отшатнувшись, как от удара, она выронила кота, и тот с диким мяуканьем бросившись на него, расцарапал до крови спину. Чертыхнувшись Виктор оглянулся и заметил шарахнувшуюся от двери тень. "Этого ещё не хватало". Он метнулся к окну. Было уже за полночь. В тёмном небе одиноко висела молчаливая, как всегда загадочная луна. Таня перелезала через забор. "Значит, я не ошибся и она всё видела". Но дверь в сени осталась открытой, и свет продолжал гореть, поднимая в нём тревогу. "Получается, она так и не зашла в дом. Что там, блин, происходит?" Махнув девице, чтоб спала и, накинув домашние брюки, поспешил через забор. У порога сидел воя Джек. Влетев в сени и оббежав дом, забеспокоился ещё больше. Выскочив во двор, огляделся, в сарае горел свет и именно туда забежал, мяукая во всё кошачье горло кот и переваливаясь крякал во всю силу на пороге Кузя. Вбежав за котом и пхнув с дороги утёнка, он, не медля, схватил её за ноги, стараясь коленом вернуть стул на место. За спиной заверещала пробравшаяся следом его подружка. Она шла за Виктором след в след, решив проследить, куда его среди ночи сорвав с постели, понесло. Увидев юродивую в петле, она дико сейчас орала.

— Заткнись и бегом неси второй стул. Раз припёрлась, помогай.

Встав на стул, он, гася Танино сопротивление, снял петлю и, подхватив девушку на руки, понёс в дом.

— Ты куда?— окликнула его девица.— Зачем вообще-то ты сюда пригнал?

— Вот что,— резко обернулся он к ней. — Я-то... за своим котом. Но раз уж в такое впёрлись, иди ко мне в дом и никому ни гу-гу. Поняла?

— Что с ней?

— Шок. Думать надо что делаете? Сыто жрёте, мягко спите, мозгов ноль стало. Натворили целое уголовное дело. Поэтому молчи. Топай отсюда и спи.

— Ты что, здесь останешься?

— Ну, давай ты?

— Нет уж спасибо.

— Тогда поторопись и давай без базара. Некогда мне с тобой лясы точить.

Не дожидаясь повторения, дама быстро смылась, в буквальном смысле, нырнула в калитку и всё, погнала к нему в дом.

Положив девушку на кровать, он легонько пошлёпал её по щекам.

— Танюша, Тань, не пугай меня, детка. Очнись. Ничего страшного не произошло.— Сбегав за водой, он, стянув с неё лохмотья, растёр затянутую в его подарок грудь, плеснул в белое безжизненное лицо. Она застонала. Укрыв её одеялом, прижал к себе.

— Не трогай — те меня.

— Дурёха, как ты могла такое натворить.

— Уходи — те,— прошептала она, надеясь, что ей он только почудился и сейчас, немедленно испарится. По всему она должна плыть на облаке, а он радоваться жизни на земле. Но никто не исчез. Виктор по-прежнему сидел над ней и даже наоборот, прижимая её плотнее к себе, неуверенно и виновато бормотал:

— Угу, прям так и побежал. Посмотри, у меня дрожат руки и меня бросает, то в жар, то в холод. Я чуть с ума не сошёл.

— Таким, как я не надо жить. Нас должны убивать ещё в роддомах. Это гуманнее,— прошептала она, поняв что с облаком ей не повезло и она по-прежнему на грешной земле.

— Вот глупая. А, как я бы без тебя жил, на что ты обрекла меня?

— На счастье. У вас красивые женщины и вам хорошо с ними. А меня можно только презирать и стесняться. Апендикс, который надо удалить. Я видела ваши глаза. В них страх.

Он, медленно поглаживая её по голове, плечам, спине, уговаривал:

— Танюха, не глупи. Не надо со мной как с чужим. Да не получился из меня сказочный принц. Не смог прижать перед друзьями тебя к груди и объявить, что ты моя. И даже на киношного героя не тяну. Куда деваться: обыкновенный мужик. Это значит, на мамонта попру с голыми руками, а в житейской ситуации — пас. Ты разочарована? Но мы пойдём к счастью с другого конца и потихоньку сделаем тебя принцессой.

— Это невозможно,— тяжело вздохнула она.

— Да почему?

— Я не о карете и бальном платье, хотя и это в моём случае проблематично, я о другом. Вы не цените женщин, не разбираетесь в чувствах и не умеете беречь любовь. Будете жить, как жили...— Передохнула, а потом добавила очень тихо.— Просто я без вас уже не смогу и должна уйти. Не надо мне мешать. Я знаю, жить мне будет невыносимо.

— Малыш, не приговаривай меня.

— Я не нужна и мешаю вам.

— Таня, милая, не вы, а ты...

— Вы чужой...

— Подожди, не гони коней. Попробуем, всё по порядку. С бабами у меня всё просто, естественная необходимость. Ты, детка, совсем другое. Жить без тебя уже не под силу и мне.

— Опыты над телом и душой ставить нельзя, я сейчас это хорошо понимаю. Я лишь подопытная лягушка для вас.

— Таня, детка, скажи ты...

— Пусть так, но это ничего не меняет... Ты режешь и выворачиваешь меня, как хочешь, а это ужасно больно, ведь ты кромсаешь меня без наркоза. Я ни хочу больше боли. Будь милосердным отпусти меня. Те обиды, что наносились мне, не были так жестоки. Люди по глупости кололи меня. Ты и тебе подобные, ради жестокой забавы. Прошу уйди, привкус горечи не пройдёт.

— Девочка моя, а теперь выслушай меня, я никогда не пытался казаться лучше того, кем я есть. И тебе я никогда не врал. Давай договор заключим. Я делаю из тебя принцессу, а ты из меня, гадкого парнишки, принца. Ну, котёнок, успокойся. Никто не знает, что нас ждёт завтра, после завтра, через неделю. Нельзя ставить на себе крест и переставать надеяться. Сама подумай, ведь несколько недель назад мы оба даже подумать не могли, во что выльется наше соседство. А ты в петлю.— Говоря с ней, он старался находить время для ласок и нежных поцелуев.— Я не мог не лечь с ней в постель, никто бы из моих друзей этого просто не понял, ну и если хочешь знать, мне было немного любопытно. Хотел себя проверить, как после тебя феи будет это происходить с обыкновенной бабой, и то кот не дал. Зараза, вон спину расцарапал.

— До крови,— пролепетала она, зализывая капли.

— Вот— вот, а за что? ещё ничего и сделать не успел,— улыбнулся он.— Не сердись. Прости, засранца. Обещаю, больше раздражителя такого здесь не будет.

Она попробовала изобразив равнодушие отвернуться.

— Мне всё равно.

— Обманывать старших не хорошо. Ты злилась, и я видел, как твои глазюки ходили вдоль забора. Танюшка, это же подружки моих друзей.

— А в постели?

— Это моя давняя подружка... Мне нужна была женщина. У меня давно уже с ней ничего не было. Встретил тебя, и другие женщины перестали для меня существовать. Малыш, поверь, это так. На других не просто запала уже не хватает, но и охоты.

Её по детски удивлённые глаза раскрылись широко, широко.

— А я кто?

— Ты моя принцесса. Девчонки, конечно, поступили гадко и неблагодарно, но что с избалованных дур взять. А вот ты, скажи-ка мне на милость, зачем над ними посмеялась? Смотрю, глазам не верю. Орехи за щеками и в глазах чёртики. А?— Таня, отвернувшись лицом к стене, улыбалась.— Но их макияж на твоём лице натолкнул меня на одну идею. Завтра поедешь со мной. И не мотай головой. Отказ не принимается.

Что-то из его горячего шёпота на неё подействовало, может быть, его невозмутимость. Он не стал оправдываться, недоумевать или переходить в нападение. А просто давая ей спокойные объяснения, растолковывал свои поступки, обнажая себя перед ней. И её это устроило. Погладив его по небритой щеке, она сказала:

— Они такие загорелые, красивые?

— Кто?

— Девушки эти.

— Танюха, нашла чему завидовать. Ты красивее их. А загореть, подумаешь невидаль, загоришь ещё, если захочешь. Вот разберёмся с твоей мамой, сделаю тебе загранпаспорт, и покатим жариться на солнце. Только давай договоримся дальше жить без таких, как сегодня переговоров с потусторонним миром, а то ты своими экспериментами меня запросто до импотенции доведёшь.

— Ты тоже загорелый, где был ты?— ловко перешла она на другую тему.

— На одном из итальянских курортов. Хотелось объять необъятное...

— Что это значит?

— Насладиться тёплым морем, вкусить покоя, всласть повеселиться, ну и кое — что посмотреть.

— Там пальмы?

— Нет, малыш, там сосны. Это Адриатическое побережье и в 90 километрах от Венеции. Что это такое ты знаешь?— спохватился он.

— Да, там вместо улиц каналы, а трамваи заменяют лодки.

Он спрятал улыбку в уголках губ.

— А говоришь памяти нет...

— Просто в том журнале, что я читала, была красивая картинка, и я запомнила это. И что дальше?

"Боже, как этот ребёнок мил и бесхитростен".

— Городок раскинулся на довольно-таки ровном берегу с широкими пляжами. Вот, кстати места не глубокие, а мелководье. Солнышко способствует быстрому прогреву морской воды. Тебе будет в самый раз. К тому же, купальный сезон длится с мая по сентябрь, как раз успеем. Кругом сосновый лес. Воздух обалдеть. Возьмём виллу, если не захочешь в отелях или кемпинг. Ночных клубов завались. Опять же, Венецию посмотришь.

— Но тебе будет неинтересно, раз ты там, в мае был.

— Подумаешь... Какие у тебя любимые места. Обещаю, мы их все посетим.

Её взгляд потух. Она осторожно отодвинулась от него.

— Малыш, ты чего?— напугался он, что сморозил опять что-то не то.

— Наверное это правильно, что для каждого нормального человека есть любимое место на земле... Это может быть что угодно: яблоня в саду, фонтан, улица, дом... Для моей сестры Алины — это наш пруд и старые мостки. А у меня нет ничего. Я как с другой планеты. Потому что нет хороших воспоминаний ни с одним местом. Куда не посмотрят глаза — боль.

Он, обняв её, осторожно придвинул опять к себе.

— Ничего. Это поправимо. Ты увидишь всё, что в моих силах и непременно найдёшь любимый уголок...

Она, забрав в плен поцелуев его пальцы, прошептала:

— Я пальму хочу посмотреть. Сосны и в нашей роще есть.

— Усёк. Значит, покатим туда, где кокосы падают. Не проблема.

— Я увижу мир картинок?!— зазвенев, испуганно оборвался её голосок. И она печально прошептала.— Как хочется поверить, что всё, о чём ты говоришь, будет правдой.

— А как же иначе. Только не пугай меня больше. Где я ещё найду такую рыжеволосую принцессу. Ласковую, как котёнок, любящую безумно и бескорыстно. Ты обречёшь меня на несчастья. А теперь повернись ко мне и успокой...

Таня посопев, развернулась и, обвив обеими руками его шею, прильнула к горячему телу желанного мужчины.

— Ну, вот и всё, ангел мой, мы непременно будем жить, и прорываться к счастью. Из нашей ситуации есть выход, и мы его найдём.

— Сегодня мне было гадко, возможно это из-за луны. Я заметила, когда появляется на небе новый серп луны, у меня наступает упадок духа, настоящий выжитый лимон. Я похожа на яблоко, пережившее зиму, ни сока, ни вкуса.

— Малыш, это энергетическая слабость. Надо больше верить в свои силы.

— Может и так. Во мне хозяйничают: вялость, страхи. О какой уверенности в свои силы можно говорить. Мне ничего не хочется делать, появляется апатия. Я заметила: надо пережить молодой месяц. Когда луна начинает расти, увеличиваться, мне становится легче. Вот тогда потихоньку крепнет мой дух, и прибывают жизненные силёнки. Витя, это ненормально да? Это потому, что я такая, да?

— Это не только у тебя, котёнок. Подумаешь, невидаль, новолуние. Переживём его вместе.

— Как ты это назвал?

— Новолуние происходит, когда Луна, Солнце и Земля оказываются на одной прямой. Получается, что луну ещё не видно, так, как она обращена к Земле неосвещённой стороной. И влияет это не только на тебя, а и на всех. Всё видится в мрачном свете. Обостряются хронические заболевания... Просто надо пережить это состояние. Для кого-то не так это заметно, а у людей с проблемами нервов, это возможно больше ощутимо.

— Ты много знаешь...

— Спи. Это всё фигня!

— Витя, что ты помнишь из детства?

— Тебе интересно? Много чего помню. Помню, как пасху ждали. Ходили с ребятишками воскрешиваться, яички крашенки собирать. Кто больше и чтоб разные: синие, зелёные, красные, жёлтые. Такой азарт разбирал...

Таня поёжилась, ей нечего вспоминать, одна боль. Юродивой подавали милостыню, куском пирога, пряником, конфетой, яичком.

Виктор поднялся рано. Задолго ещё до рассвета. Забрал все верёвки, даже выпустил в вольное гуляние Люську, лишив привязи. Хотя понимал, что задайся она целью довести начатое до конца, эти его меры безопасности мало помогут. Поэтому, заявившись домой, выпер гостей и вернулся в домишко. На его счастье Таня ещё спала. И проснувшись, сразу погрузилась в его ласки и объятия. Не оттягивая в долгий ящик, предложил: