Ветер странствий

Когда все, наконец, отошли от небольшого потрясения, и над полем повис гул голосов, в котором постоянно слышались то похвальбы, то сожаления, то просто впечатления от охоты, я подошла к брату, который стоял рядом со Слэрейном, и возмущенно посмотрела на них обоих.

— И как это понимать?

— Что именно? — две пары глаз — серые и синие до черноты — смотрели на меня с кристально честным выражением наивных ягнят. Не хватало еще похлопать ресницами, благо они и у наследника, и у брата длиннющие.

— Да так... вот ты, например, что тут делаешь? — я покосилась на брата с застывшим в глазах вопросом.

— Меня Слэр пригласил! — мигом ответил он, и я запоздало вспомнила, что эти два нахала по совместительству еще и хорошие друзья. Естественно, что у брата был почти такой же круг общения, как и у меня, поскольку с отцом мы ездили вместе, оставляя маму одну с племянницей, которая после смерти родителей стала нашей семье почти что приемной дочерью — мои родители были ее опекунами. Странно, но вот с Асвилерой у меня не было особой родственной связи, подчас я ощущала ее совсем чужим человеком. Алемид, судя по всему, тоже. Сомневаюсь, что она меня тоже сильно любила — в ее глазах мой образ жизни был совершенно недопустимым, а тот факт, что к двадцати двум годам я еще не вышла замуж, казался совсем чем-то невообразимым и диким. С другой стороны, тот, кто радеет о продолжении рода, вряд ли согласится жениться на мне, да и очень многих отпугивала моя явная ершистость.

Я перевела взгляд на наследника, получив в ответ чистый и непорочный взгляд ребенка, которым он перестал быть уже в одиннадцать лет.

— Ты мне ничего не хочешь рассказать? — сладким голосом поинтересовалась я, но Слэрейн, знавший меня настолько хорошо, что даже для жениха было бы странным, лишь смиренно покачал головой. Впрочем, потом на его лице отразилось выражение задумчивости, и он просиял, как ясное солнышко.

— Хочу! — на этой фразе лицо брата поменялось несколько раз, поскольку никто из них двоих не хотел признаваться в том, что боялись за меня до смерти. Слэрейн получил основательный тычок в бок, сдвинул брови на Алемида и с улыбкой обратился ко мне: — Я хочу рассказать тебе красивую легенду, которую услышал вчера вечером от бродячего менестреля.

Я сощурилась на Алемида, заметив, что брат корчит какие-то рожи, причем взгляд его устремлен за мою спину. Парень не знал, что я на него смотрю, и продолжал что-то осторожно показывать пока еще не видимому мной собеседнику, делая страшные глаза. Терпеливо подождав, пока он изобразит на своем лице особо страшное выражение, я вежливо кашлянула. Алемид как стоял с таким лицом, так и застыл, только щека чуть дернулась.

— Да что происходит?! — возмутилась я, резко делая поворот назад.

И наткнулась на пристальный взгляд еще трех пар глаз. Ториаль, Иллестор и Мьоллен. Я шумно выдохнула, не находя слов. Ну, ладно Мьоллен, разделяющий, судя по всему, позицию Алемида, и постоянно старающийся страховать меня от всевозможных непредвиденных ситуаций, но эти двое?! Особенно Иллестор, сын ветра не по крови, но по своему ястребиному духу, обожавший жить на острие ножа. Иллестор, который в пору учебы в Высшей Школе разделял со мной всяческие авантюры, который знал цену ветру и свободе, и ненавидел, когда его пытались контролировать.

И с чего вдруг в моих друзьях проснулась такая особенная забота? Да, мы и раньше старались поддерживать друг друга во всем, но такой опеки, свойственной лишь Алемиду и немного Мьоллену, я раньше не замечала никогда. Слэрейн пытался, памятуя об одном эпизоде четырехлетней давности, после которого моя жизнь переломилась раз и навсегда, но я довольно четко дала понять, что со мной не нужно носиться, как с ребенком, и что я сама могу о себе позаботиться. А тут вдруг — такое...

Недолго думая, я сгребла Слэрейна за воротник бело-голубой рубашки и оттащила наследника, не успевшего опомниться и среагировать, в сторону. Надеюсь, подобное поведение не будет расценено за дипломатический скандал.

— Что ты им рассказал?! — прошипела я, кивая в сторону друзей, смотрящих на нас с явным любопытством и пытающихся узнать у Алемида и Мьоллена причины моей явно неожиданной реакции.

— О чем?

— О причинах появления на моей спине шрама и моего исчезновения на полтора года, когда я всем наврала, что просто отправилась в долгое путешествие! Не строй из себя идиота, ты единственный, кто знал об этом!

— Я не сказал ни слова, как и поклялся, — с достоинством и плохо скрываемым бешенством произнес Слэрейн, стряхивая мою руку и с вызовом глядя в мои глаза. Мда, вряд ли наследник лжет, не в правилах ллелов давать ложные клятвы.

— С чего тогда они все примчались сюда, когда узнали, что я буду участвовать в Охоте?!

— Это Алемид поднял всех на уши, — пожал плечами сын ветра, все еще оскорбленный моим предположением о его клятвопреступничестве. — Рассказал и Ториаль, и Иллестору, чем закончилась предыдущая Охота, приукрасив действительность. Он вообще очень хотел, чтобы я запретил тебе участвовать, но, во-первых, тебе невозможно что-то запретить, а, во-вторых, это как минимум было бы невежливо. Алемид сказал, что ты еще не оправилась от предыдущего Обряда, к тому же он узнал о событиях в Ассамблее Ирвингэйла, и взволновался твоим состоянием не на шутку. Только Риана не смогла приехать.

Борясь с бессильной яростью, я топнула ногой.

— Ненавижу вас всех! — зло проговорила я, оборачиваясь к друзьям. — Получается, что вы все время летали где-то поблизости, не дав мне почувствовать настоящую свободу? Контролировали каждый мой шаг и жест, сами решали, куда мне лететь, а куда нет?! — я задохнулась от возмущения, хотя была готова их понять. Я бы для любого из своих друзей сделала тоже самое. И я же сама подсознательно выискивала глазами Алемида или Слэрейна, наблюдая за тем, все ли с ними в порядке... — А зачем этот цирк с переодеванием? Я сама видела, что все люди были в своей одежде!

— — Понимаешь, по негласному закону Охоты ллелы, если что-то случится, будут спасать только тех, кто принадлежит к их Дому, и в последнюю очередь — приглашенных людей.

— Чудные у вас законы Охоты, — хмыкнула я. — И почему тогда никто не помог мне, когда я падала?

— Мы хотели, но затем тебя подхватил Дух Ветра, и мы поняли, что ты уже в безопасности, — пояснил Алемид, пожав плечами.

— Пойми, — раздался журчащий голос Ториаль, до этого времени стоящей со слегка виноватым видом и слушая Иллестора, что-то выговаривающего ей на ухо. Видимо, оборотень тоже считал, что я взрослый человек, тем более он понимал меня как никто другой, но Ториаль всю жизнь была перестраховщицей, а на Иллестора из всей компании она имела наибольшее влияние. — Это для твоего же блага.

— Могли хотя бы предупредить, что будете за мной так бессовестно следить и контролировать?! Я-то, наивная, обрадовалась, на настоящей Летней Охоте побывала, впечатлений на всю жизнь! — во мне проснулась маленькая девочка, недовольная тем, что у нее отобрали леденец.

— У тебя в прошлый раз остались... впечатления, — припечатал брат, в упор глядя на меня. — Три сломанных ребра и шрам, помнишь?

— Ну и что?! Мне уже двадцать два года, и я вполне могу сама решать, что делать. На этой Охоте мне ничего не угрожало! — странно, я обычно редко злилась, но этим постоянным слежением и охраной жизни брат начал уже надоедать.

— Я дал клятву родителям о том, что защищу тебя от всего, от чего возможно, — спокойно ответил Алемид. Я фыркнула и резко развернулась, быстрым шагом направившись к городу.

— Как же вы мне все надоели!!! — крикнула я, обернувшись на секунду. Нельзя не сказать, чтобы они были не правы, но и совсем несвободной мне чувствовать себя очень наскучило. В конце концов, я выпускница Высшей Школы Стихий и могу за себя постоять в случае чего.

По мере приближения к городу ярость, клокотавшая во мне поначалу, стала утихать, и я почти успокоилась. Но эта обида, как я сама понимала, очень детская обида, не хотела проходить, и я даже не обернулась, хотя прекрасно понимала, что друзья и брат кинулась следом.

Глава 7

Клинок больно ударил ученика по руке, и он еле слышно заскулил, приподнимаясь. Мастер посмотрела на него очень нехорошо.

— Оставайся воином даже в такой ситуации. К тому же, будь мужчиной, — совершенно спокойно попросила она, но эти слова ударили лучше любого бича. Ученик нахмурился. Встал, не пикнув, и даже не потер задетое место. Мастер усмехнулась. Когда-то ее учили так же.

— Каиса, перестань вести себя как маленькая девочка! — донесся из коридора возглас Ториаль, чей голос в гневе утратил и мелодичность, и схожесть с журчанием воды, но приобрел явственные нотки металла. Не иначе, наследство отца, старого вояки и приближенного к Верховному Консулу Альалла — небольшого эльфийского княжества к северо-востоку от Долины.

Следом за возгласом раздался и оглушительный стук в дверь.

— Открой!

Я лишь удобнее устроилась на подушке, брошенной прямо около порога, и в сотый раз попыталась приладить замок от книги к отверстию в переплете. Надо сказать, удалось мне это плохо, камешек на тонкой цепочке никак не хотел прочно сидеть в специально предназначенном для него пазу, постоянно вываливаясь. Впрочем, даже если он засаживался туда намертво, книга не хотела открываться — лишь полыхала пару раз зеленоватым светом, а затем передо мной повисала дымная надпись, предлагавшая вставить ключ правильно.

— А смысл? — откликнулась я, оставив бесполезное занятие и прильнув к щели между косяком и стеной с надеждой оценить обстановку за пределами комнаты. Прямо около двери замерла разъяренная Ториаль, у противоположной стены скучал Иллестор, явно не одобрявший действий подруги. Ни Алемида, ни Мьоллена, ни Слэрейна в коридоре не наблюдалось, из чего я сделала вывод, что они, прекрасно зная мой характер и не желая вступать в бессмысленный спор, либо сидят внизу, общаются и ждут, пока я перебешусь, либо махнули на все рукой и ушли гулять в город. Ториаль тоже прекрасно знала, что мое поведение на поле было не больше, чем вспышкой эмоций, однако с поистине ослиным упрямством старалась поговорить со мной лично и убедить в том, что я была не права. От природы обладая на редкость нетерпеливым норовом и вспыхивая с быстротой сухой бересты, эльфийка не желала ждать, пока я посижу в комнате, успокоюсь, приду в себя и сама пойму собственную неправоту, а хотела объяснить мне все прямо здесь и сейчас. Немедленно. Со свойственной Ториаль пылкостью.

— Мне и здесь неплохо, — добавила я, вновь возвращаясь на подушку и беря в руки книгу. — Никто не старается защищать от бед и катаклизмов каждые пять минут.

— Ты ведешь себя глупо! Мы волновались! Алемид рассказал о предыдущей Охоте и ее последствиях, и мы не хотели, чтобы все повторилось еще раз!

— И именно поэтому надо было охранять меня, как учащегося ходить ребенка, постоянно следовать по пятам и страховать?! — не выдержав, рявкнула я, подскакивая и распахивая дверь. — Мне хватает Алемида и Мьоллена, теперь еще вы будете неотступно следить, как бы я не упала и не сломала себе ногу?! Мне осталось жить двадцать лет, и я хочу насладиться этой жизнью, а не чувствовать себя инвалидом, за которым нужен постоянный присмотр! Я не больна и вполне способна позаботиться о себе сама, нечего со мной носиться, как будто смерть только и ждет, чтобы забрать меня в Рассвет!

Ториаль отшатнулась, как будто я ее ударила. Гневно посмотрела на меня, явно желая сказать что-то нелицеприятное, но переборола себя и лишь вымолвила — медленно, тщательно разделяя слова:

— Мы просто не хотим потерять тебя раньше того времени, что отпущено Той Стороной. Жаль, что ты настолько эгоистична и не замечаешь того, как дорога нам всем! — отчеканила она и резко повернулась ко мне спиной. Иллестор лишь покачал головой, грустно усмехнувшись:

— Она права, Каиса. Порой ты бываешь чересчур безрассудна.

— И ты туда же! — гневно фыркнула я, с силой захлопывая дверь.

— Мы будем ждать тебя внизу, — донесся из коридора спокойный голос оборотня, и за ним, эхом, долетела фраза эльфийки:

— Видеть ее больше не хочу! Эгоистка!

Все стихло. Полагаю, сегодня у трактира, расположенного внизу, будет неплохая выручка — людей всегда притягивают скандалы, а уж те, в которых замешаны другие народы или, тем паче, Серебряные Дети — и подавно.

Я вздохнула, подходя к окну и отстраненно наблюдая за бурлением жизни на улицах Ирвингэйла. Эгоистка, значит... может быть, и эгоистка, но что поделать с собой, если на любую заботу я с каждым годом реагирую все острее?

Меня опекали с самого детства. Сначала родители, удрученные и испуганные тем, что их дочь родилась с бременем Серебряного Дитя, затем, когда я подросла — Алемид. Когда нам было по пятнадцать лет, брат дал клятву оберегать и защищать меня, и с тех пор исправно держал свое слово. И с каждым ушедшим годом в серых глазах все явственнее проступали затаенная тревога, растерянность и глухое отчаяние. За двадцать с лишним лет он так и не смог смириться с тем, что его родная сестра, более того, сестра-близнец, не доживет и до пятидесяти, в то время как самому Алемиду отпущено более двух веков, и потому пытался хотя бы на протяжении моей недолгой жизни быть рядом, не дать уйти еще раньше, чем предначертано. Сорок-пятьдесят лет — словно жестокая насмешка судьбы над всеми долгожителями рода иль-Лаомиллен.

Когда я узнала о том, что век Серебряных Детей короток, то злилась на весь свет за подобную несправедливость. Когда узнала о том, что у меня никогда не сможет быть детей — захотела умереть на месте, в свои неполные двенадцать лет, ибо тогда, как любая девочка, мечтала о большой и дружной семье. Я приняла жестокую правду об отмеренном мне сроке с трудом, через злость и отчаяние, смешанные со страхом, и смирилась лишь через полгода, проведенных в полной апатии и суицидных мыслях. Стала сильнее, решив просто жить — взахлеб, постоянно учась чему-то новому, разъезжая с отцом по свету, и, наконец, отправившись учиться в Высшую Школу. Я была еще ребенком, а дети, как известно, всегда легче переносят такие потрясения. Потом уже, лет в пятнадцать, я провела свой первый Обряд — и окончательно перестала бояться.

Алемид так и не сумел. И я чувствовала, как год за годом внутри него растет страх. А теперь еще и друзья...

— Не осуждай их, — раздался за спиной голос Слэрейна. Я резко обернулась и тут же узрела ллела, с комфортом растянувшегося на кровати. На моей кровати, между прочим. Совсем забыла, что сыны ветра могут перемещаться на небольшие расстояния и за пределами Долины...

— Не осуждаю, — выдохнула я, присаживаясь рядом с наследником. — Они боятся, и думают, что я тоже боюсь... Хотят поддержать, а меня уже давно приводит в бешенство такая забота. Все считают, что у меня нет внутреннего стержня, им не приходит в голову, что, постоянно играя со смертью и Той Стороной, я давным-давно забыла, что значит — бояться их.

— Они же не Серебряные Дети. Будь снисходительней.