Ветер странствий

Глава 1.

— Как ты думаешь, что такое счастье?

— Не знаю, мастер. Что счастье для вас?

— Для меня? — слишком молодая для звания мастера девушка усмехается, словно что-то припоминая. — Думаю, что свобода.

Замок на двери поддался только с третьего раза, да и то лишь когда я окончательно разуверилась в своей способности повернуть ключ и все-таки прибегла к колдовству. Последняя капля магической силы ушла на то, чтобы толкнуть дверь, и я не вошла даже, а буквально ввалилась в небольшую квартирку. К счастью, захлопнулась створка уже сама, в таком состоянии я не смогла бы ее закрыть. Перед глазами плясали черные точки, предметы смазывались в одну разноцветную линию, в ушах как будто лежали тонны ваты. Плюс еще эта предательская слабость, превозмогать которую с каждым мигом становилось все труднее и труднее. Проведенный обряд чуть не отправил меня и близлежащую деревню на Ту Сторону, и чтобы не допустить этого, пришлось затратить огромное количество сил. Да еще потом я пару часов колдовала над разбитым кругом заклятья, пытаясь понять, что же произошло, и кто этому посодействовал. Результаты поспешных исследований были записаны в информационную пластину, толком я так ничего и не поняла, зато сейчас в прямом смысле слова падала с ног, пытаясь добраться до кровати. Пол отчаянно штормило, к горлу волнами подкатывала тошнота, сознание то и дело хотело покинуть беспутную оболочку. Все признаки начинающегося магического истощения налицо. Сейчас мне нужно доползти до кровати и поспать. Как можно дольше.

Но, едва только уставшее тело опустилось на кровать, и я начала проваливаться в спасительный сон, где-то внизу скрипнула дверь. Причем не просто скрипнула, а буквально запела всеми досками и креплениями. Донесшийся же следом крик заставил меня только бессильно заскрежетать зубами.

— Каиса!

Отвечать не было ни сил, ни желания, потому я только терпеливо дождалась, пока распахнется дверь уже в мою квартиру. Даже странно, что она именно распахнулась, а не повисла на петлях — видимо, на двери и косяки были наложены какие-то укрепляющие заклинания. Жаль, правда, что они никоим образом не могли защитить меня от праведного гнева молодого мужчины, появившегося на пороге.

— Объясни мне, что это?! — без предисловий прорычал брат, в пару шагов достигнув кровати и потрясая перед моим носом жезлом с оплавленной вершиной. Впрочем, с алмазом, венчавшим артефакт и оплетенным зашитными заклятиями, ничего и не случилось, зато гладко отполированную поверхность камня живописно покрывали уже застывшие, а совсем недавно текшие тонкими струйками золотые разводы.

— Большой оплавленный жезл, — с усилием отогнав сон, тихо ответила, даже почти прошептала я. — И тебе добрый вечер.

— Какой добрый?! — Алемид тяжело даже не сел, а именно плюхнулся на кровать, задумчиво вертя жезл в руках и, судя по выражению лица, раздумывая, по какой части тела меня треснуть. Я тактично молчала, прекрасно понимая, что любое лишнее слово может стоить здоровья. В ярости Алемид очень страшен, а мне, кажется, удалось довести брата до белого каления.

Судя по всему, Алемид ждал раскаяния, которое, несмотря на признаваемую вину, я озвучивать вовсе не собиралась. Наоборот — пользуясь минутой, начала понемногу засыпать. Комната наконец-то прекратила раскачиваться перед глазами, хотя головокружение и ощущение полета никуда не исчезли.

— Каиса! — снова гневно возопил Алемид, сообразив, что вряд ли можно назвать извинениями ровное сопение. Моего состояния сквозь ярость он не замечал. Что ж, это скорее хорошо, чем плохо.

— Ну чего тебе? — я с трудом разлепила веки. — Давай поговорим завтра, хорошо?

— Какое завтра?! — брат, распалившись, явно хотел сказать какую-нибудь длинную и звучную тираду, но, наконец, посмотрел на мое бледное лицо, по цвету наверняка сливающееся с подушкой, и спокойным ровным тоном поинтересовался: — Что случилось с жезлом?

— Понимаешь... Вчера возникли некоторые... м-м-м... непредвиденные обстоятельства. Заклинание немного вышло из-под контроля... в общем, разгневанные духи его сломали. Насчет ремонта я не знаю, но вряд ли с жезлом можно будет сделать хоть что-нибудь.

— Что мне сказать мастеру?

— Правду, — я попыталась пожать плечами, но не преуспела в этом. — Если не хочешь, к нему могу сходить я, все равно отчет сдавать придется.

Алемид только махнул рукой, я слабо улыбнулась. Конечно, можно было рассказать брату все честно, не умалчивая о накладках и настоящих последствиях, но я предпочитала молчать, как пленный партизан. Слишком уж он обо мне волнуется, один раз поклявшись защищать, и с тех пор исправно исполняя свою клятву.

Жезл было, конечно, жалко — вчера я испортила неплохой артефакт, и была этим весьма раздосадована. Хорошо еще, что заранее предупредила мастера о возможном исходе — на что он нехотя, но кивнул.

Алемид мог не волноваться.

— Сам отдам, так уж и быть, — буркнул он, уже не кипя праведным гневом. Вот что мне всегда нравилось в своем брате — быстро злясь, он так же быстро и отходил. — А ты отдыхай давай. Настойку смешать какую-нибудь?

— Нет, спасибо.

Он поднялся с кровати, удрученно рассматривая вконец загубленную, а когда-то могущественную вещь, и пошел к выходу из комнаты. На пороге обернулся и сказал:

— Я сегодня уезжаю. Но на пару часов, наверное, смогу заскочить домой. Родителям что-нибудь передать?

— Да, как всегда, что у меня все отлично.

— Разумеется, — у нас с братом было негласное правило — в какие бы неприятности мы не вляпались, родителям мы сообщим о них только тогда, когда не сможем выпутаться сами. Не хотелось, чтобы они волновались. — Тебя точно не нужно подлечить?

— Точно, — отрезала я. Не хватало еще, чтобы Алемид начал меня лечить и понял, насколько все плохо. Скандал по поводу того, что я себя не берегу, будет потрясающий.

— Тогда до встречи.

— Ага, — короткий то ли кивок, то ли просто спазм.

Дверь закрылась, и громкий звук отдался в гудящей голове колоколом. В следующую секунду я уже спала без задних ног.

Проснулась я ближе к вечеру, причем следующего дня и ощущая себя совершенно выжатой. Что ж, неудивительно, учитывая все накладки проведенного обряда. Даже обычные, рядовые обряды отнимают кучу сил, что уж говорить про вчерашнее безумие. Хорошо хоть, что Алемид не знает о том, что действительно случилось, а то без разговоров отвез бы меня назад домой, не желая потерять единственную сестру. Все-таки иногда брат с его постоянной заботой и защитой начинает мне надоедать. Весьма раздражает ощущение несвободы и контроля, пускай даже с родной стороны.

Нехотя поднявшись, я с огромным наслаждением стащила с себя одежду, которую так и не удосужилась снять перед сном, и прошла в небольшую умывальную комнату. Тело отчаянно мечтало понежиться в горячей, пахнущей ароматными маслами, ванной, но я решительно направилась к довольно большому кувшину с ледяной водой, нагреваться которой не давали вплетенные на стадии лепки заклинания. Зажмурилась, поглубже вдохнув, и честно попыталась не завопить, когда холодная вода обрушилась на голые плечи.

Вода вернула способность мыслить и взбодрила, по телу сразу же разлилось приятное тепло, сопровождающееся легкими покалываниями. Я покосилась на свою правую руку и вздохнула — татуировка слабо мерцала, черпая силу даже из воды. Я сконцентрировалась, заставив себя не пить ее из всякой дряни — все-таки, как известно, вода — на редкость нестабильная субстанция для плетения заклятий, особенно тех, на которых специализировалась я. Та Сторона, сама очень переменчивая, постоянно меняющаяся, не терпит нестабильности. Особенно не терпят ее обряды и ритуалы, каждый из которых — небольшой приговор самой себе.

Растираясь толстым полотенцем, я вернулась в жилую комнату, стараясь припомнить, какие дела была запланированы на сегодняшний день, и что еще можно успеть сделать. Наверное, уже не слишком много ввиду того, что этот самый день уже заканчивается — выглянув в окно, я сообразила, что закат уже не за горами, а над горами. Я благополучно умудрилась проспать весь день.

И, если честно, хотела бы поспать еще. Но мне нужно идти, перед мастером все-таки надо отчитаться. И представить полученные результаты, которые, увы, отсутствуют. Почему-то сейчас мне не хотелось думать о том, сколько эпитетов скажет мастер в адрес моей работы. Именно по этой причине я переключилась с одной насущной проблемы на другую, пускай и гораздо менее важную.

Что бы надеть? Правда эта проблема решилась довольно быстро, поскольку выбор был не так уж и велик. Натянув шелковую рубашку, штаны и зашнуровав сапоги, я подошла к зеркалу, окидывая себя придирчивым взглядом. Бледная, с кругами под глазами и впавшими щеками. Натуральный ужас. Хорошо, что я не в каком-нибудь глухом поселении, где меня суеверные селяне могли бы и камнями закидать. Хотя нет, побоялись, наверное, но очень бы захотели.

Девушка в зеркале казалась потусторонним существом, чему способствовали бледная кожа, неестественный, лихорадочный блеск серебряных глаз, и того же цвета распущенные волосы, водопадом стекающие по плечам. Татуировка — тонкая лента письмен, скользящая серпантином от плеча до ладони — полыхала ярким серебряным светом. Ничего, ничего, сейчас пройдет.

Заплетя косу, я отошла от зеркала и начала собирать бумаги, в беспорядке разбросанные по столу. На многих — печати холодного лунного цвета.

Серебро, серебро... Серебряных Детей, или, как нас еще называли, Рожденных Грозой, всегда было не так много. Отличительные наши черты — серебряного цвета волосы и глаза, немного удлиненные пальцы. И татуировка, оплетающая правую руку, причем символы на ладони у каждого свои.

Нас не очень любят люди — скорее всего потому, что не понимают нашего дара и боятся его. А мы... просто мы единственные, кто может вызывать мертвых и говорить с умершими душами. Мы можем расспрашивать их обо всем. Не некроманты, нет, поднимать зомби мы не умеем. Но обычные смертные все равно боятся — в глухих деревнях нас до сих пор считают вестниками смерти.

Именно по этой причине во время путешествий по поселениям, удаленным от больших городов, я обычно навожу морок на волосы и надеваю одежду с длинными рукавами или перчатки. Но здесь, как и в крупных городах, я могу быть собой, и за это я всегда ценила Долину — второй дом, где мне всегда рады.

Сложив бумаги в папку, я вышла из комнаты. Заперла ее, поставив на замке магическую печать — теперь в мое отсутствие сюда никто не сможет пройти — и начала спускаться по лестнице, ведущей в холл. В коридорах так называемой Жилой Башни, где имели квартиру или комнату почти все, кто работал в Долине, было на удивление пустынно для этого часа. Впрочем, выйдя на улицу, я поняла, куда все делись. В такую погоду сидеть в четырех стенах было бы просто кощунством, ничем не оправданным.

Зажмурившись от еще яркого солнца, я с наслаждением вдохнула чистый, наполненный запахом воды воздух. Огляделась вокруг, наслаждаясь переплетением зеленого и белого цветов. Белый камень и зеленая трава... удивительное, естественное, приятное для глаз сочетание. Древним архитекторам, застраивавшим Долину в незапамятные времена, удалось создать впечатление единства человека и природы.

Белые ажурные мосты и здания, и вместе с этим — зеленая трава, а еще — постоянные лестницы и переходы между тремя ярусами города. Красиво...

Я всегда восхищалась Долиной, полюбив ее с первого взгляда на каналы, пруды, мраморное кружево построек... Восхищение возросло в несколько раз, когда я ощутила пропитывающую каждую песчинку здесь магию. Чистую силу, не скованную и не умеренную ничем, саму древность. Саму свободу...

Иногда мне хотелось не уезжать из Долины, а остаться здесь, в этом волшебном, полном тайн и загадок месте. Обрести, наконец, свой постоянный дом, в который я могла бы всегда возвращаться — кроме своего родного, конечно. Может быть, даже завести семью и детей, надолго осесть в одном месте...

Я поняла, что лгу сама себе. Не смогу я, просто не смогу долго жить в одном доме — душа скитальца все равно потянет на разбитые дороги, к морям, лесам, горам и захватывающим дух просторам полей. Все-таки в душе я странник, и не для меня оседлая жизнь. Дорога всегда продолжается, и есть в путешествиях что-то волшебное — иначе я не рвалась бы туда, прочь от комфорта тихой и уютной жизни и от покоя, к далеким странствиям под проливными дождями и палящим солнцем, по пыльным дорогам и прохладным побережьям, от одного только взгляда на которые замирает сердце.

Наверное, я просто слишком люблю и ценю свободу. Свобода... я мысленно проговорила это слово на шести языках, с удовольствием вслушиваясь в звучание.

Свобода... это ведь такое просто слово, не означающее ничего для тех, кто не знает ее истинной. Для меня этот обыденный, по сути, набор звуков заключал много ощущений, эмоций и переживаний: шорох дождя в мокрой листве, треск пламени в ночной тишине, прикосновение к щеке холодного ветра. Радость, смех, слезы, подработки и неудобные кровати на постоялых дворах, лежаки из лапника и колыхающиеся под ветерком травы, наполняющие воздух пряными запахами. Для меня это слово значило больше, чем жизнь. Если бы меня спросили, чего я боюсь больше всего на свете, я ответила бы, не раздумывая.

Больше всего на свете я боюсь все это потерять...

Я ступила на ажурный подвесной мост, сплетенный из лент белого металла, и решительно направилась к виднеющейся вдалеке высокой и стройной, как свечка, башне. Только там был ближайший спуск на первый уровень Долины — нижний, на котором находились основные постоялые дворы, лавки, кофейни, таверны и прочее.

С моста открывался великолепный вид, и я подошла к перилам, чтобы взглянуть на Долину сверху. Красотища...

Окаймленная горами, Долина была прекрасна. Снежные вершины гор искрились в свете заходящего солнца, а вдали виднелось узкое ущелье, через которое можно было бы пройти к морю, если б не два водопада, к низу сливавшиеся в один.

Долина была полна различных людей и представителей других рас, и, по-моему, не было того времени суток, когда улицы были пустынны. Все-таки здесь — магический центр страны, да к тому же еще и одно из самых романтических мест, так что в Долину постоянно стекались маги, те, кому нужна была помощь магов, путешественники и влюбленные парочки.

Иногда туристы меня откровенно раздражали — например, когда показывали пальцем на серебряные волосы и татуировку. Но сейчас, после сна, я была в на редкость благодушном настроении. К тому же, я уже не представляла Долину без огромного количества народа на улицах, мостах и переходах всех трех ярусов.

Я отошла от перил, чуть не выронив папку с отчетом, и помахала рукой Мьоллену, парящему невдалеке. Зеленовато-золотые крылья слабо мерцали в шафранном солнечном мареве, а закатные лучи оставляли отблески на гриве черных, с золотыми же прядями волос. Красиво.

Приветственно улыбнувшись мне, Мьоллен сделал головокружительное сальто и полетел на верхний ярус, к обсерваториям. Миг — и только крылья блеснули вдалеке.

Странный это народ, называемый аледами. С одной стороны, они вроде бы люди, с другой же — обладают крыльями наподобие драконьих, которые могут вызывать по собственному желанию. Мудрая, красивая и величественная раса, практически вымершая еще к началу прошлого века. Мьоллен является едва ли не последним ее представителем. Если бы не темно-зеленые с золотыми прожилками глаза, с дематериализованными крыльями и спрятанными волосами его можно было бы принять за человека.

Жаль, что из всей когда-то многочисленной расы аледов в этом мире остались только единицы. Они создали очень многое, в том числе когда-то положили начало Долине. Аледами было написано огромное количество книг и сотворено множество артефактов, которыми маги пользуются до сих пор. Кстати, многие люди, далекие от науки, искренне считают, что аледы произошли от драконов. Глупость, конечно, но людская молва сильна.

Подхватив едва не выроненную-таки папку, я бодро зашагала к башенке. Спустилась с моста, оказавшись в прохладной тени помещения. На лестнице, ведущей на первый уровень, тоже было пустынно — все, кому нужно было подняться или спуститься, в основном использовали порталы. Я и сама довольно часто пользовалась ими, но сейчас просто не могла позволить себе такую роскошь.

На нижнем уровне пахло травой и цветами, а еще — водой, которой тянуло от озер и каналов. Каблуки сапог цокали по светлым плитам мощеной площади и улиц, но этот достаточно громкий звук заглушался голосами, веселым смехом и музыкой, которую играл, сидя на камне, представитель остроухого народа. Денег за играемую балладу он не просил, да и никто не стал бы ему подавать. Подать эльфу — значит, унизить бесконечно гордое создание, к тому же, судя по одежде, тканой золотом и серебром, этот бессмертный вовсе не нуждался в средствах, а играл скорее для души.

Впрочем, слуха и голоса ему было не занимать.

Я его узнала. Махать было бесполезно, так что я просто подошла и присела рядом. Алвиэль завершил песню изящным росчерком, и струны лютни замолкли, а он повернул голову в мою сторону. Все-таки услышал и почувствовал, как я сажусь рядом. Я всегда удивлялась тому, насколько тонкий у него слух. Впрочем, по-другому он не смог бы выжить — глаза эльфа были завязаны черной лентой, концы которой терялись под копной блестящих, как шелк, волос чистого золотого цвета, ниже лопаток стянутых в хвост. Не знаю, как Алвиэль ослеп — он никогда не распространялся об этом, и мои расспросы разбивались о глухую стену молчания. Однако я точно знала, что это не от рождения — бард иногда рассказывал мне некоторые истории из жизни до оседания в Долине. И в жизни "до" он был зрячим.

— Каиса, — даже не спросил, а утвердительно сказал Алвиэль, тонкими, чуть удлиненными пальцами оглаживая полированный бок лютни.

— Доброго вечера, — поздоровалась я. — Все поешь?

— А что мне еще делать? — усмехнулся бард. — Надолго в Долине?

— Не думаю. Я и так прожила, не уходя отсюда, почти месяц, — конечно, не по своей воле. Предыдущий ритуал, прошедший хоть и без прецедентов, выпил все мои силы до капли, и месяц я была вынуждена провести в Долине, восстанавливаясь и попутно совершенствуясь в некоторых областях знаний. Алвиэль был об этом, конечно же, прекрасно осведомлен, и потому только хмыкнул. Коснувшись струн, он стремительно начал перебирать их, красивейшая мелодия вновь перекрыла гул голосов. Эльф играл не больше минуты, а потом вдруг остановился. Легким хлопком по струнам успокоил лютню.

— Зачем? — я вскинула брови. Мелодия, пускай и слышанная мною много раз, была красивой, хотелось дослушать, но у Алвиэля, видимо, было свое мнение на этот счет.

— Хочу сыграть тебе одну песню, — невозмутимо ответил слепец.

— Мне?

— Она тебе подходит, — эльф взял несколько аккордов, словно бы выбирая тональность. Помолчал немного и признался: — Жаль только, не я написал.

И, не дав мне сказать и слова, мужчина снова начал перебирать струны. Полилась мелодия, немного грустная, напомнившая мне о теплом летнем дожде. Вслед за музыкой последовали и слова:

Новая звезда расцвела на небе,

Эхом поезда покатилась грусть,

Я иду туда, где однажды не был,

Но куда всю жизнь, видно, тороплюсь.

Ты меня прости за мою усталость,

Мне не обрести никогда покой,

Я ищу в пути то, что не терялось,

И зову всех тех, кто всегда со мной.

Душу отпущу вслед за птичьей стаей,

Все равно ее мне не удержать.

Я себя ищу, только потеряю

В час, когда ко мне прилетит опять

Ветер странствий...

Последний аккорд, взятый эльфом, звучал еще долго, и я вслушивалась в каждый звук. Стихии... не знаю, кто и когда написал эту песню, но тому неведомому человеку (человеку ли?) удалось набросать картинку всей моей души.

— Я решил, что тебе эта песня подходит, — улыбнулся Альвиэль. — Я слышал ее давно, тебя еще даже на свете не было. И вот сейчас вспомнил...

— Спасибо, — мне вдруг захотелось благодарно обнять эльфа, но я не стала. Не поймет. — Вот только скажи мне, пожалуйста... А что такое поезд?

— Долго объяснять, — пожал плечами мужчина. — Может быть, узнаешь... когда-нибудь.

Мне почему-то показалось, что Алвиэль сам не слишком хорошо понимает значение этого слова. А может и знает, но действительно трудно объяснить. Поезд... странно звучит. Все-таки интересно, что это такое? Может быть, у мастера спросить? Да нет, вряд ли он знает...

Мысли о мастере напомнили мне о том, куда я, собственно, собиралась. Неуверенно дернув плечами, я повернулась к Алвиэлю. Зачем-то состроила виноватую улыбку, хотя и понимала, что эльф ее все равно не увидит.

— Спасибо за песню... Мне бы хотелось еще посидеть тут, но...

— Тебе надо идти, — за меня ответил эльф. — Знаю. Иди, Странница. Желаю тебе удачи, — по-отечески улыбнулся Алвиэль. Тронул струны, и они снова запели, на этот раз весело и задорно. Надеюсь, мужчина не станет сейчас распевать похабные частушки, столь любимые эльфами, прямо посреди Долины?

Вопреки моим опасениям, Алвиэль петь не стал. Просто увлекся игрой, перебирая струны со скоростью, не снившейся многим менестрелям даже его народа. Я же, несколько жалея о том, что не могу просто посидеть и послушать, рывком поднялась с теплого камня, попрощалась и решительно направилась к видневшемуся через площадь зданию Магической Коллегии.

Внутри здания было тихо, прохладно и сумрачно. Обычно оживленная, в вечерние часы Коллегия, как правило, пустовала. Всех посетителей успевали принять до обеда, и уже после трех часов пополудни в здании воцарялась тишина, столь благоприятная для рутинной работы с многочисленными бумагами. Многие ошибочно полагают, что быть магом — значит, постоянно пропадать на дорогах, спасая бедных селян от страшной, совсем распоясавшейся нежити. На самом деле все вовсе не так, по дорогам обычно шляются только единицы, и преимущественно это либо студенты старших курсов, посланные на практику, либо неудачники, только и способные к убиению неповинной нежити, которой в последнее время осталось не так уж и много. Дипломированные же маги по большей части обретаются в Долине, занимаясь исследованиями и разработками. Магия — такая же наука, как и все остальные, во многом, кстати, построенная на математике. Магия Долины логична и точна, малейшее отступление от строго установленных правил грозит неприятными последствиями. Это не значит, конечно, что нельзя импровизировать. Можно, но желательно в разумных пределах. К тому же для импровизации есть лаборатории и полигон, где маги обычно проводят свои эксперименты.

Почему колдуны стекаются именно в Долину? Да потому, что в силу особенности моего мира только здесь можно колдовать, практически не оглядываясь на резерв. За пределами Долины какие-то заклинания просто не действуют, к примеру, та же телепортация, да и простейшие заклятья пьют энергию, как умирающий от жажды — воду. Исключение составляет только магия ритуалов, проводимых такими, как я — за пределами Долины Серебряные Дети, наоборот, более сильны в своей сфере деятельности.

Продолжая размышлять о странностях магии, я поднялась на второй этаж и направилась вдаль по узкому, освещенному лишь сгустками белого пламени коридору. Охрана, знавшая меня в лицо, препятствовать такому вольному поведению не стала. Так, вот и пятая дверь слева. Сделав серьезное лицо, я постучалась. Дождалась разрешения и вошла в небольшое помещение, служащее кабинетом. Немолодой мужчина, сидевший за столом, поднял на меня глаза и откинул со лба темную, еще не тронутую сединой челку.

— Приветствую вас, Мастер Артол, — я склонила голову в знак уважения. — Алемид уже передал вам жезл?

— Да, — Артол кивнул в ответ, отрываясь от чтения бумаг и отправляя их в ящик стола. — Как прошел обряд? Алемид сказал, что ты сама все расскажешь, но по состоянию жезла я вижу, что немного неудачно.

— Расскажу, — я присела в кресло, отдав документы мастеру. Тот не стал их даже смотреть — отчеты, простая формальность. Их содержание мастер знал наизусть. — Все вышло несколько хуже, чем я ожидала, хотя изначально готовилась к чему-то не слишком приятному. Рунный круг оказался разорван, жезл ничем не помог. Судя по всему, разрыв рунного круга спровоцировал сдвиг пространственной сетки, и вместо того, чтобы поговорить с Илешадом, мне пришлось отбиваться от разгневанных духов убийц. Конечно, я попробовала с помощью жезла лишить их силы, но они неожиданно оказались против ее добровольной и принудительной отдачи.

— Как ты сумела вернуть их назад, на Ту Сторону?

— Восстановила круг, конечно, причем постаралась сделать это как можно быстрее.

— Меня интересует, как ты смогла его восстановить. Насколько я понял, там не хватало руны, — мастер внимательно на меня посмотрел. Интересно, как он отнесется к моему ответу?

— Не хватало руны Лунной Стихии, и я просто встала на ее место, — честно ответила я. Реакция Артола оказалась именно такой, какой я себе ее и представляла — за доли секунды он превратился в каменный столб. Да, я знаю, что на это решился бы только сумасшедший, но мне очень хотелось загнать духов на место. Впрочем, может быть, я была и не права — благодаря своему поступку я вполне могла оказаться на Той Стороне вместе с духами и половиной деревни.

— Пора бы уже привыкнуть к твоим методам работы, — пробормотал мастер, материализуя на столе туго набитый кошель. — Твое вознаграждение, — кивнул он, левитируя кошель прямо мне в руки. Тяжелый...

— За что? — брови резко взлетели вверх в порыве удивления.

— За то, что живой вернулась, — мастер усмехнулся. — Ты узнала все, что было нужно.

— Каким образом? Круг разорвался, и Илешад успел явиться всего лишь на миг.

— Ты забыла, каким свойством обладают алмазы? — мастер укоризненно покачал головой, намекая на то, что растерять почти треть теоретических знаний за два года, прошедших с момента окончания Высшей Школы, могла только я. Сколько раз говорить ему, что теория меня, в отличие от практики, никогда не выручала?

— Камень-память? — неуверенно предположила я, с трудом припоминая лекцию по минералам. Кажется, что это было так бесконечно давно...

— Да, — мастер кивнул. — А Илешад телепат. Был. Он передал свое послание, запечатав его в жезл.

— Замечательно. Значит, мою работу можно считать полностью выполненной?

— Думаю, что можно, — кончики губ мастера дрогнули в улыбке.

— И на ближайший месяц никакой обязательной работы для меня нет? — на всякий случай уточнила я.

— Нет, во всяком случае, в ближайшее время. Что, так не терпится уехать? — Артол хитро прищурился. — Чем тебе так не нравится Долина?

— Она мне нравится, мастер. Здесь мой второй дом, как я могу его не любить? Но дорога зовет, и я не могу противиться зову души. Если честно, и не хочу. Что ж, если больше поручений нет, то я пойду? Кстати, — уже на пороге я обернулась, — куда отправился мой брат?

— Понятия не имею, — мастер развел руками, — он сказал, что ему предложили интересную и высокооплачиваемую работу.

— Жаль, что не знаете, — я тряхнула головой. Надеюсь, что Алемид устроился не знахарем — при его отвратнейшей способности к зельеварению ему бы больше подошло место отравителя. — До свидания, мастер.

— До встречи, — наставник махнул мне на прощанье рукой, и я вышла, аккуратно прикрыв за собой дверь.

На самом деле я слегка покривила душой, на которой было немного тревожно. Меня очень беспокоил факт разрыва круга. Учитывая, что все камни, используемые в ритуале, проверялись мною лично, этого разрыва просто не могло быть. Но все же он произошел. Странно, непонятно и нелогично. Пожалуй, я немного повременю с путешествиями, а сначала направлюсь в Ирвингэйл. Надо бы посетить местную библиотеку, крупнейшую во всей стране, порыться в старинных книгах. Может быть, что-нибудь найду. Конечно, библиотеке Ирвингэйла далеко от той, что расположена в Долине, но здесь слишком большая очередь, да, к тому же, еще и брат узнает, а этого мне никак не хотелось бы. Воспользуюсь ей лишь в том случае, если в Ирвингэйле не найду ничего.

— Кис! — услышала я, только выйдя из здания Коллегии на улицу. Я обернулась и мигом узрела разномастную компанию, стоящую на улице. Сочетание, и правда, немного странное, но наша компания неведомо каким образом сложилась еще в Высшей Школе, и потому на разность характеров мы уже привычно не обращали внимания. Жаль только, что после окончания Высшей Школы я вижусь с друзьями не настолько часто, насколько хотелось бы.

Я внимательно оглядела друзей. И правда, такие разные... И такие схожие в чем-то, что недоступно человеческому взгляду. Нечеловеческому, правда, тоже.

Риана, девушка-маг огненной ступени. Не слишком высокая, с заплетенными в косу темными волосами. На вид милашка с пухлыми щечками, однако при выполнении задания превращается из беззаботной хохотушки в настоящего боевого мага, собранного, подтянутого и очень сосредоточенного.

Иллестор. Оборотень, превращающийся в сказочной красоты орла. И даже в человеческой ипостаси черты лица резкие, птичьи. Оборотень очень высок ростом, чуть более худощав, чем обычный человек, над бровью змеится красная полоска шрама, черные волосы заправлены за уши. Я бы не назвала его красавцем, хотя что-то было в этом некрасивом правильном лице со странными глазами, постоянно меняющими цвет в диапазоне от синего до бирюзового.

Ториаль. Высокая красавица, словно сошедшая с полотна лучшего эльфийского художника. Еще одна представительница постепенно угасающей эльфийской расы обладала роскошными волосами столь нетипичного для ее народа окраса — темно-рыжего, с каштановыми прядями. Как всегда, травяного цвета платье с поясом, покрытым витиеватыми узорами, длинные, почти до плеч, серьги. И мудрый проницательный взгляд темных серо-зеленых глаз. Мы с ней похожи в чем-то. Она, как и я, не человек. Как и я, она никудышный боевой маг, зато на "ты" со стихией разума, подчиняющейся далеко не каждому.

И, наконец, Мьоллен, стоящий чуть поодаль с видом скучающего элегантного красавца, подлинного аристократа и любителя женщин. Никто бы сейчас не узнал в этом облаченном в шелк денди с кольцами на пальцах того воина, с которым я, бывало, путешествовала по дорогам. Пожалуй, из всех остальных мы с ним ладим лучше всех, к тому же алед является еще и очень хорошим другом моего брата. И он единственный, кто был среди нас не студентом, а преподавателем.

Да, лучше компании и впрямь не придумаешь. А главное, остается загадкой, каким образом в одном месте собрались одновременно человек, Серебряное Дитя, оборотень, эльф и алед. Особенно если учесть, что эльфы с оборотнями, равно как и аледы с людьми находятся в отношениях холодной неприязни. Впрочем, взаимоотношения людей и аледов вообще немного странные — первые считают последних практически богами. Скажите, вы бы смогли общаться на равных с богами? Люди боятся аледов, так же, как боятся и Серебряных Детей.

Но наша компания сложилась как-то странно, сама собой, и я не могла вспомнить случая, когда бы Ториаль и Иллестор или Мьоллен с Рианой сильно ругались. Мелкие, незначительные разногласия — возможно, но не больше.

Все, а особенно Магическая Коллегия, удивлялись сему парадоксу до сих пор.

— Привет! Ты пойдешь с нами? — первым заговорил оборотень. Переменчивые глаза приветственно сверкнули.

— Куда? — я лениво прищурила один глаз, в который попал луч заходящего солнца, все не желавшего садиться.

— Им работу предложили, — влезший в разговор Мьоллен махнул рукой в сторону оставшихся трех друзей. Сам алед кратковременной работе по найму предпочитал постоянную должность ученого-исследователя, пускай часто и составлял мне компанию в путешествиях. — И они почти согласились. Но там требуется вызывать духов, а платить наемному Призывающему не слишком хочется, вот и хотят тебя попросить.

— Так что? — оборотень выжидательно посмотрел на меня. Придется его разочаровать.

— Ребят, нет, — я отрицательно покачала головой. — Не могу, я израсходовала почти весь ресурс свободной силы, так что не хочу снова много ее тратить. К тому же у меня есть одно не законченное... дело.

И в самом деле, вызывание духов требует отдачи громадного количества сил, а я сейчас держалась только за счет того, что хоть немного поспала и уже привыкла к такому распорядку. Подвигнуть меня на работу сейчас могло только что-то крайне важное.

По-моему, друзья все поняли. Во всяком случае, покивали и исчезли, чуть не забыв попрощаться — они очень спешили, и минутное опоздание могло дорогого стоить. Мьоллен, который никуда не торопился, подошел ко мне. Крыльев у него я не заметила — видимо, убрал, хотя в Долине мог этого и не делать. Откинув со лба прядь, он внимательно посмотрел на меня изумрудно-зелеными, с золотой паутинкой глазами. Зрачок дрогнул, из вытянутого превращаясь в обычный.

— Ты сейчас куда? — поинтересовался он.

— Я сегодня еще не завтракала, так что путь ясен, — я кивнула на яркую вывеску, нарисованную на светлой доске. Под красноречивой картинкой плющом вились буквы.

В кофейню, наполненную ароматами свежесваренного кофе, набилось столько народу, что у меня зарябило в глазах. Кого тут только не было... и в меньшинстве остались почему-то люди. Впрочем, прислушавшись, я поняла, почему.

И когда только Алвиэль начал играть на публику? Конечно, я не была против — пел слепой действительно волшебно и завораживающе, но, насколько я знаю, раньше он не слишком часто выступал с концертами. А уж чтобы в кофейне...

Я окинула столики унылым взглядом. Ни одного свободного, даже в центре зала... я уже намеревалась развернуться и уйти, но Мьоллен удержал меня за руку, покачав головой. Перед тем как идти в кофейню, он натянул на себя маску человека — чтобы не привлекать к себе нездорового внимания туристов, и сейчас его за человека и принимали.

— Свободный столик сейчас будет, — обнадежил он меня, а затем просто чуть шевельнул пальцами, стягивая с себя магическую "маску". В черных волосах, рассыпавшихся по плечам, появились характерные ярко-золотые пряди, темно-зеленые глаза пронизала золотая сетка.

Не узнать аледа сейчас мог только полный болван. К счастью, их среди сидевших в кофейне не было. Впрочем, нелюди не обратили на Мьоллена никакого внимания, даже головы не повернули. Ну, зашел алед... ну и что? А вот люди, особенно те, кто сидел недалеко от нас, как-то сразу притихли. Никто не хотел уходить из милого заведения, но никто и не хотел заставлять представителя старейшей расы, почти бога, ждать. Хотя нет, явление аледа поразило далеко не всех. Маги, как и представители других рас, метнули на аледа лишь пару взглядов, да и продолжили заниматься своими делами, не собираясь уступать какому-то богоравному созданию нагретое место. К тому же в глазах магов Мьоллен был вовсе даже и не богоравным.

Я едва удержалась от смеха, взглянув на выражения лиц людей, сидящих за тремя ближайшими к нам столиками. Сразу ясно — туристы, все свои давно уже к такому привыкли и перестали обращать на Мьоллена внимание.

Самые непросвещенные уступили нам место в течение пары секунд, ретировавшись на улицу с глупыми улыбками на лице, и мы опустились за вожделенный стол, столешница которого была отполирована до блеска. Понятливый служка мигом убрал с него все тарелки и принес меню, положив перед нами карточки.

— Знаешь, а все-таки удобно иметь тебя в друзьях, — философски заметила я через несколько минут, с удовольствием накидываясь на тушеные грибы. — Красивый спутник, умный собеседник, да и все место уступают... приятно.

— Открываю для себя новое свойство характера Серебряных Детей — крайняя корыстность, — усмехнулся Мьоллен, делая глоток кофе из чашки, покрытой чеканкой и росписями.

— Вот спасибо, — фыркнула я. — Но если бы не ты, мне бы пришлось искать другое место для того, чтобы перекусить.

— Не ворчи, — Мьоллен налил себе из высокого кофейника уже третью чашку. — Кстати, надолго ты останешься в Долине?

И почему мне постоянно задают именно этот вопрос? Причем все подряд — начиная от мастера и заканчивая существом, претендующим на роль лучшего друга. Мне уже начинает это надоедать.

Я покачала головой, отодвигая пустую тарелку и ощущая сытость в животе. Как же мало все-таки надо человеку (ну или почти человеку) для счастья. Впрочем, в полной мере я поняла это, когда сделала глоток из чашки с кофе. Во рту разлился ни с чем не сравнимый вкус.

— Я завтра утром уезжаю.

— Куда на этот раз?

— Сначала на пару дней в Ирвингэйл, проясню кое-что, а потом не знаю... — я неопределенно пожала плечами. — Как получится. Может быть, на несколько дней заскочу домой. А потом путешествовать, вновь на разбитые дороги. Есть еще достаточно много мест, где мне нужно побывать и куда просто хочется приехать.

— Странствия и путешествия... — задумчиво проговорил Мьоллен, крутя в тонких и длинных пальцах изящную серебряную ложечку. — А когда ты будешь жить? Нормальной жизнью, я имею в виду.

— А я живу, — я внимательно посмотрела на него. — И та жизнь, которой я живу сейчас — единственная нормальная для меня. Мне очень трудно представить себя чьей-то женой или матерью, долго живущей на одном месте. Степенной, присматривающей за слугами, посещающей приемы и балы. Нет, это не для меня. Я дитя свободы, и тебе ли этого не понимать.

— Но ты же не сможешь скитаться вечно, — резонно заметил мужчина. — Когда-нибудь возраст все-таки возьмет свое, и ты уже не сможешь, как в молодости, странствовать.

— Ты кое-что забываешь, — я взглянула ему прямо в необычные, немного нереальные, но очень красивые глаза, и продолжила, — я не человек, а ты судишь меня их мерками. А я — Серебряное Дитя.

— И что же? — он ведь знает, что я хочу сказать. Знает и молчит.

— Во-первых, мы не стареем, — улыбнулась я. — А во-вторых... вряд ли я доживу хотя бы до пятидесяти.

Он чуть напрягся. Как всегда, когда речь заходила об этом. Глупо... Мьоллен прекрасно осведомлен о том, что Серебряные Дети долго не живут. Я научилась относиться к этому философски. Если бы не Серебряная Душа, данная мне при рождении, я не прожила бы и месяца.

— Так что стараюсь пить жизнь жадными глотками, — улыбнувшись, подытожила я. — Что с того, что после меня не останется потомков? Род продолжит Алемид, в конце концов, именно он — наследник.

— Неужели ты смогла с этим смириться? — знаю, ему сложно понять. Мьоллену уже за тридцать, и он проживет еще как минимум два-три века, прежде, чем состарится. Два-три века... почти бессмертие с точки зрения людей. Но не с точки зрения моего рода. Да, князья иль-Лаомиллен люди, но в их жилах течет древняя кровь. Люди с родовым именем иль-Лаомиллен поздно стареют и живут дольше. Примерно как и аледы, около двух веков.

Кстати, именно поэтому мой брат так заботится обо мне. Из-за моей, скажем так, некоторой неполноценности.

— Конечно, смогла. Моя жизнь и прекрасна тем, что коротка. Есть смысл жить и наслаждаться этой жизнью. Странствовать, постигать этот мир. Понимаешь, я хочу увидеть как можно больше.

— В жизни не встречал женщины или девушки, которая так страстно мечтала бы о странствиях.

— Значит, ты не искал. А насчет того, нравится ли... иногда я ругаю себя за то, что до сих пор не завела семью, но в странствиях я свободна. И я люблю это ощущение. К тому же... путешествуя, я по-новому познаю этот мир.

Я замолчала, слушая пение Алвиэля, и откинулась на резную спинку стула. В голове крутились так и не высказанные вслух мысли. Конечно, все мои аргументы правдивы, но есть еще один, который, словно козырь, бьет все остальные. Ни один мужчина, заинтересованный в продолжение рода, никогда по своей воле не захочет связать свою жизнь с Серебряным Ребенком. У людей с Серебряной Душой не бывает детей. Ни при каких обстоятельствах.

— Надеюсь, ты все же права, — голос Мьоллена звучал равнодушно, но я заметила искорки заинтересованности в зелено-золотых глазах. И почему-то к ним примешивалось легкое беспокойство. Неужели за меня?

Ощущение исчезло, как только я встряхнула головой. Убрала со лба выбившуюся прядь и неторопливо поднялась, так и не ответив. Алед встал следом за мной.

— Пойдем прогуляемся, — попросил он, подавая мне руку. На пальцах сверкнули отблесками огня несколько золотых колец, покрытых филигранной чеканкой.

Губы сами растянулись в улыбке.

— Только не очень долго — я хотела бы выспаться.

— Это уж как получится, — он тоже улыбнулся, потянув меня за собой. Вскоре дверь кофейни захлопнулась за нашими спинами.

Глава 2

— А что вы больше всего цените в людях?

— Не могу точно ответить, — она потягивается, словно кошка, и отточенным жестом вкладывает в ножны изящный кинжал с покрытой гравировками рукоятью. — Но, наверное, искренность.

Я стояла у окна, неторопливо собирая сумку, когда в дверь постучали. Громко, решительно. По-мужски.

— Войдите, — не оборачиваясь, разрешила я, принюхиваясь к эликсиру в бутылочке и раздумывая над тем, брать его или не стоит.

Тихие кошачьи шаги избавили меня от размышлений насчет того, кто мог придти в столь ранний час, и я повернулась к Мьоллену с легкой улыбкой.

— Привет, — поздоровалась я, закрывая флакон пробкой и все-таки бросая его в сумку к остальным. — Что-то нужно? Если да, то не тяни, мне бы хотелось уехать до полудня.

— Я принес тебе зелье, — алед протянул пузатую бутылку с плотно притертой пробкой. — А то вряд ли в деревнях будут рады появлению Ребенка Смерти.

— Мьоллен!

— Это не мое мнение, я просто передаю мысли селян, далеких от магии так же, как и небо от земли.

— Ладно, верю, — я отбросила со лба пряди и застегнула сумку. — Спасибо.

— Ты поедешь путешествовать прямо так? — глаза аледа слегка округлились. Да, знаю, что длинная юбка и туфли на высоком каблуке не слишком подходящая одежда для странствия, но и я еще в своей квартире, а не на тракте.

— Я пока в Долине, — воспроизвела я свою последнюю мысль. Затем села, скинула туфли и принялась зашнуровывать высокие кожаные сапоги на мягкой подошве. Переодеваться не стала, оставив это действо до Ирвингэйла.

— Проводишь меня?

— Конечно, — Мьоллен подхватил мою сумку с пола. — Силы восстановились?

— Прозрачный намек на то, могу ли я пользоваться порталами без ущерба для здоровья? Могу. Во всяком случае, я не хочу идти пешком.

Мьоллен кивнул. Подал мне руку.

Миг — и мы уже стоим на центральной площади Долины, окруженной статуями. Вот и главный портал, ведущий из города. Надо же, сейчас здесь даже очереди нет. Вообще, переместиться из Долины можно и с помощью создаваемых собственной рукой переходов, но это отнимает гораздо больше сил, чем перемещение из Центрального.

— Куда перемещаешься? Надеюсь, не в темный лес к голодным упырям?

— Нет. Хотя бы потому, что упырей уже не осталось — вымерли, к сожалению. Я же вчера говорила, что отправлюсь сначала в Ирвингэйл. У меня там на постоялом дворе комната. Все-таки я пока еще не сошла с ума настолько, чтобы перемещаться призрак знает куда. А что?

— Просто интересуюсь.

— Мне пора, — я обеспокоенно взглянула на делегацию из магов, направлявшихся к порталу. Если я сейчас срочно им не воспользуюсь, придется стоять в очереди. — Ну, не поминай лихом, — я улыбнулась, шагнув в зыбкое марево, дрожащее на ветру. Мьоллен нехотя отпустил ремень сумки, задержав меня на пару секунд.

И это мгновение стоило незначительного сдвига пространственных координат и векторов...

— Давайте выпьем за то, чтобы... — Кольер задумался, поднимая кружку с вином. — Давайте выпьем за то, чтобы прекрасные дамы, коих здесь не присутствует, все-таки всегда были с нами!

Дружное поддакивание, сочный звук стукающихся кружек... и мужская компания вдруг оцепенела, не успев сделать ни одного глотка.

Прямо из воздуха в полуметре над столом появилась представительница прекрасной половины человечества. За долю секунды оглядев корчму, она громко и витиевато выругалась, а затем рухнула прямо на крепкую столешницу, нелепо взмахнув руками. Тяжелая сумка, которую девушка держала в руках, отлетела прочь и приземлилась с жалобным звоном.

Мужчины, стоявшие вокруг стола с поднятыми кружками, ошарашенно замолчали, с любопытством разглядывая незнакомку и словно бы не слыша царившего в корчме гула.

Хрупкая фигура. Узкие бедра, узкие плечи, худощавое телосложение с небольшой грудью. Худое лицо с правильными чертами истинной аристократки.

Пожалуй, она была даже красива, пусть и какой-то странной, отличной от общепринятых канонов красотой. И было что-то необычное в этих глазах, четком изломе бровей и длинных белокурых волосах. Что-то чуждое.

Кольер пригляделся внимательнее и внезапно понял, что волосы вовсе не белокурые. Длинные пряди струились по зеленой ткани жидким серебром, да и глаза были такого же цвета, только чуть более темного оттенка.

— Серебряное Дитя... — прошептал он, изумленно глядя на незнакомку.

Девушка скривила тонкие губы. Окинула празднующую компанию раздраженным взглядом и снова выругалась.

Кольер даже покраснел.

Я приподнялась на локтях, чувствуя, что крепко приложилась спиной. Сперва даже дыхание перехватило...

Совершенно ошеломленные лица мужчин стали первым, что я увидела, когда открыла глаза, чуть справившись с последовавшей за падением болью.

Н-да, так внимательно меня еще никто не рассматривал... даже приятно, хотя и немного неуютно.

— Серебряное Дитя... — изумленно выдохнул один из них. Я скривилась. И почему на нас везде такая реакция, даже в столь большом городе, как этот?

Посмотрев на мужчин тяжелым взглядом, я слезла со стола и оправила юбку. Подняла сумку, очень надеясь на то, что там ничего не разбилось, и вышла из корчмы на свежий воздух.

После Долины, улицы которой были полны жизни всегда, утренний Ирвингэйл показался мне вымершим. Собственно, почти так и было — еще только вставало солнце, и все люди, да и не люди тоже, спокойно спали, досматривая цветные сны. Те мужчины в корчме, видимо, праздновали еще с вечера.

— Каиса? — немного удивленно поприветствовал меня хозяин постоялого двора, милейший толстячок по имени Торел. — Ты решила хоть раз в жизни войти по-человечески?

— Промахнулась, — я чуть смущенно пожала плечами.

— Сочувствую. Что на этот раз занесло в сей славный город? Работа?

— Можно сказать, что и она — закончившись. Надеюсь, мою комнату еще никто не занял? — усмехнулась я. — Хотелось бы переодеться.

— Конечно же, нет, — Торел протянул мне потертую латунную вещицу.

Я улыбнулась, покачав ключ на ладони. В "Гранатовой слезе" я была почти постоянной жительницей. Хозяин не сдавал одну из комнат никому другому, и я могла совершенно спокойно оставлять в ней вещи, зная, что никто на них не покусится — на темной двери всегда слабо мерцала печать, красноречиво напоминая о том, что входить сюда очень даже нежелательно, прежде всего, для сохранения своего же собственного здоровья. Глупости, конечно, но люди почему-то верят в то, что если они прикоснутся к этой печати, то сила, заключенная в ней, утащит на Ту Сторону.

Вообще говоря, это можно было бы устроить, но у меня голова пока сидела на плечах прочно. Творить такую печать без веской причины глупо, да и запрещено Постановлением, подписанным на последнем Съезде Призывающих. Серебряные Дети пользовались подобной защитой только в экстренных случаях, когда требовалось поставить ее на что-то очень важное или опасное, да и то объединялись в группы по несколько представителей. О том, чтобы сотворить эту печать одному не было и речи.

Серебряные печати, или, как их еще почему-то именовали, печати молчания, забирали у того, кто их ставил, всю жизненную силу. Конечно, в редких случаях все ограничивалось лишь почти полным истощением, но таких случаев насчитывались единицы, и именно поэтому в одиночку никто с такой магией не связывался.

Люди этого не знали и на всякий случай боялись всего, что связано с нами.

Подбросив ключик на правой ладони, я поймала его и начала подниматься по шаткой деревянной лестнице. Странно, что при этом она ни одна ступенька не скрипнула — на мой взгляд, я должна была перебудить всех, кто имел несчастье остаться здесь ночевать. Впрочем, вроде бы мне следует радоваться — вместо того, чтобы отбиваться от разъяренных постояльцев, я тихо и мирно дошла до своей комнаты. Отперла дверь и просочилась внутрь, аккуратно прикрыв за собой створку.

И изумленно застыла, обозревая комнату. Странно... я что, в ней прибралась перед тем, как убежала в прошлый раз?

Вокруг царил возмутительный порядок: не валялась где попало одежда, не стояли везде склянки из-под израсходованных эликсиров, все даже не было присыпано сверху сломанными перьями и наполовину прочитанными книгами. Как-то не очень похоже на меня. Конечно, я люблю чистоту, но вот времени на уборку никогда нет, а посторонних людей Торел сюда не пускает, поэтому в комнату обычно страшно зайти. Видимо, в прошлый раз я все-таки нашла лишние полчаса.

Не вдаваясь больше в раздумья насчет того, что же со мной тогда случилось, я бросила сумку на застеленную кровать и подошла к шкафу, выуживая оттуда штаны, свободную рубашку и куртку. Волосы заплела в косу, подумав и все-таки отложив до лучших времен аметистовый обруч — официальный атрибут Серебряных Детей. Уверена, что меня узнают и без него, а вот если я где-нибудь потеряю обруч, новый мне сделают, лишь объявив выговор и содрав солидный штраф.

Осмотрев свои запасы эликсиров и трав, я пришла к неутешительному выводу — почти половина либо закончилась, либо испортилась, а значит, мне необходимо будет в ближайшие дни съездить в чудесное поселение ведунов, специализирующихся на заготовке трав. Благо расположено оно прямо около города. Решив съездить сегодня же вечером, я натянула куртку и застегнула сумку, раздумывая, чем же заняться сейчас. Ехать к ведунам так рано не имеет практического смысла — самые лучшие травы будут собираться прямо при мне, на закате, и торопиться с этим делом нельзя, если я, конечно, не хочу получить набор цветов и растений, годных только на то, чтобы подметать ими пол или заваривать в чай.

Вообще, строго говоря, мне бы очень хотелось попасть в библиотеку. Этому мешала одна неувязка — в столь ранний час обитель знаний была закрыта. Поразмыслив немного, я решила прогуляться по городу — и воздухом подышу, и ноги разомну, и открытия библиотеки дождусь. В конце концов, в Ирвингэйле я была достаточно давно, и в следующий раз, думаю, буду здесь не скоро. Сидеть пару часов в комнате не было никакого желания, так что уже через несколько минут я, посвистывая совершенно недопустимым для девушки образом, вышла на еще свежую утреннюю улицу, мало-помалу наполнявшуюся народом. Конечно, сказать, что улицы полны людей, значило бы солгать, но и совсем уж пустыми их назвать теперь тоже было сложно.

Все-таки я люблю этот город. Конечно, не Долина, но что-то есть в нем такое манящее и притягивающее, заставляющее возвращаться сюда снова и снова — хотя бы в мыслях. Странно, что когда-то я не хотела сюда ехать даже под страхом смертной казни...

— Пойдем! — Алемид потянул меня за руку к мерцающему порталу. Очередь за нашими спинами всколыхнулась. — Я хочу показать тебе одно удивительное место.

— Да не хочу я никуда идти! — руками и ногами упиралась я, больше всего на свете мечтая вернуться в кровать и наконец выспаться. — Сдался тебе этот город. Тебе он нравится, ты туда и иди. А мне нравится Долина!

— Между прочим, правитель города — твой знакомый!

— Ну и что?! Благодаря отцу у меня много знакомых из знатных и правящих родов, — я все еще продолжала упираться.

— Пойдем! — брат с силой рванул меня за руку, увлекая за собой. Первым побуждением по выходу из портала было убийства Алемида, но затем я подняла заспанный взгляд от собственных туфель. И потеряла дар речи, поскольку раньше мне казалось, что в мире совершенна только Долина.

Конечно, позже я поняла, что и этот город далеко не совершенен. Но Ирвингэйл настолько запал мне в душу, что я уже не мыслила себя без визитов в него. Особенно прекрасен город был солнечным днем, когда яркие лучи играли на витражных стеклах (главной и заслуженной гордости здешних мастеров) и расписывали воду в немногочисленных, но безумно красивых фонтанах из стекла и металла озорными радугами. Как, например, сегодня.

Я посмотрела на игравшее в воздухе марево капель, и внезапно улыбнулась. Задорно, озорно, чего за мной не водилось уже четыре года. Что ж, когда-нибудь все-таки надо становится прежней.

Сапоги на плоской подошве мягко ступали по серым плитам мостовой, заглушая звук от шагов. Тихо... даже как-то странно для такого достаточно большого города.

Накаркала, как всегда. Неподалеку я услышала испуганный вскрик. Несколько секунд постояла, определяясь с направлением, а затем резко сорвалась с места.

— Так ты по-хорошему снимешь украшения или нам самим тебе помочь? — оскалился мужчина, отбрасывая за спину жесткие пряди волос. Прокрутил в пальцах небольшой кинжал, заставив напуганную девушку вжаться в стену. Его спутник флегматично вытащил свое оружие. Провел рукой по нежной щеке, отчего девушка брезгливо отшатнулась. Она была напугана и уж никак не ожидала такого "приключения" с утра.

— Вы ее сразу отпустите? — донесся до мужчин вопрос. Голос был спокоен, но от тона веяло таким холодом, что захотелось забраться в кровать и накрыться теплым покрывалом.

Миг — и от стены отделилась, выходя на свет, фигура. Один из мужчин внимательно оглядел ее. Скривился, сплюнув на вымощенную плитами улицу и оставив на камне неприглядное мокрое пятно.

Ситуация казалась ему смешной. Совершенно седая хрупкая девушка стояла на улице и пыталась угрожать. Она была ниже его почти на полголовы, да и фигуры были настолько разной комплекции, что заявление вызывало лишь усмешку. Да что она сможет сделать против двух вооруженных крупных мужчин?

— Шла бы ты по своим делам, красотка. Это ведь не лучшее место для прогулок, опасное. Говорят, разбойников много ходит, — мужчина недвусмысленно поиграл кинжалом, ловя тонким лезвием солнечные блики.

— Я сама решаю, где мне гулять, — она сощурила светло-серые глаза, обрамленные черными ресницами. — Так вы ее сразу отпустите или нужен стимул?

— Так любишь драки?

— Не совсем, — она сделала шаг вперед. Вытянула правую руку вперед, и мужчина запоздало заметил необычную татуировку, заканчивающуюся на ладони сложным переплетением символов. Девушка усмехнулась, и серебряная лента засияла холодным светом. — Я предупреждала.

Еще шаг вперед, и она вышла на солнечное место. Лучи мигом заскользили по волосам, и тут оба мужчины поняли, что длинные пряди вовсе не седые. И даже не белые.

Белыми сейчас были только их лица. Пролепетав что-то маловразумительное, они шарахнулись в сторону и вскоре исчезли, позабыв пленницу и даже свое оружие.

Я опустила руку, грустно улыбнувшись. Как всегда... люди опять бегут от того, чего не знают. Неужели они и в самом деле вообразили, что я буду вызывать духов? Впрочем, сейчас их неграмотность была мне на руку, поскольку даже средне разбирающийся в магии человек прекрасно знал, что для вызывания хотя бы одного духа надо иметь семь зачарованных камней и достаточно большой запас сил в резерве, а также хотя полчаса времени. Самое большее, что могла я сделать сейчас прямо на этой улице — вызвать парочку иллюзий, с которыми находилась в довольно дружественных отношениях. С магией же, не касающейся непосредственно моей области, у нас всегда было взаимное недопонимание, так что рассчитывать на то, что я смогу обрушить на их головы огненную или водную волну не приходится, на это я способна только с полным резервом. Вот ментальную — пожалуйста, но за использование этого сильнейшего вида атаки на противника я буду расплачиваться тем, что придется пролежать полдня в кровати с сильнейшей головной болью. Что поделать — использовать магию, основанную на магии разума и сознания, не полностью восстановив силы, равносильно самоубийству.

Оборвав мысли на этой грустной ноте, я подошла к девушке. Подняла с мостовой кинжал, задумчиво покачала на ладони. Не сказать, конечно, чтобы я являлась экспертом в оружии, но в чем-то разбиралась и могла точно сказать, что клинок достоин уважения. Вложив его в пустующие ножны внутри сапога, я повернулась к девушке.

— С тобой все в порядке?

— Да... спасибо... — тихо поблагодарила она. Странно... девушка совсем не боялась, и мне стало даже немного неловко, хотя и было приятно от мысли, что есть люди, смотрящие на меня как на обычного человека.

— Не за что, — развернувшись, я направилась к арке, спиной чувствуя внимательный и немного заинтересованный взгляд.

Выйдя к набережной, я облокотилась о резные перила моста и посмотрела в темную воду. Честно говоря, сначала себя не узнала. Когда я успела превратиться в эту уставшую девушку с кругами под глазами? Да уж, немудрено, что люди шарахаются.

Задумавшись, я не услышала за спиной тихих шагов, и была весьма удивлена, когда получила достаточно ощутимый толчок в спину. Не успев вовремя среагировать, в следующую секунду я почувствовала, что ласточкой лечу прямо в реку. За спиной послышалось довольное хмыканье, а затем я с головой ушла в воду, взметнув высокий фонтан брызг.

Холодная вода обожгла тело, и я только сдавленно булькнула — даже в середине лета эта река оставалась ледяной, а сейчас еще только вступал в права июнь. Надо сказать, купание в одежде — не самая приятная процедура, а в сапогах, да еще и с тянущим на дно оружием — вообще удовольствие ниже среднего. Кто же такой умный решил меня утопить? Впрочем, плавала я довольно хорошо, так что вскоре вынырнула, встряхнув мокрой головой. Огляделась по сторонам, чувствуя, что тяжело держаться на плаву — оружие тянуло вниз. С огромным сожалением я отцепила от пояса меч, решив, что своя жизнь мне пока еще дороже. Ничего. Деньги есть, так что потом куплю новый, благо в Ирвингэйле должны быть хорошие мастера, хотя бы один. Жаль только, что вместе с мечом на дно пошел и трофейный кинжал, доставшийся от непутевого разбойника.

Подняв голову наверх, я поймала взгляд довольно ухмыляющегося мужчины. Гневно на него посмотрела — это был как раз один из тех, кого я прогнала с утренней улицы. Злорадно усмехнувшись, я высунула из воды правую руку. Татуировка запылала серебром, когда я мрачно сощурила глаза, а в следующий миг прямо из ладони выплыла иллюзия призрака. Даже учитывая, что строила я ее пару секунд, "призрак" получился на славу — сине-зеленого цвета, с истлевшей местами одеждой и совершенно безумным выражением лица, застывшего в недружелюбном оскале.

Улепетывал разбойник так быстро, что только пятки сверкали. Ему вслед полетел мой искренний, поистине демонический смех.

Только когда мужчина исчез из поля зрения, я вспомнила, что, вообще-то, нахожусь сейчас в холодной воде. Кажется, даже начала дрожать. Торопливо подплыв к берегу, вымощенному шершавыми светло-серыми плитами, я с трудом подтянулась, выползая из реки. После ледяного плена камень показался теплым.

Перевернувшись с живота на спину, я перевела дыхание и почувствовала, как все тело словно покалывают иголки. Странно, провела в воде всего пару минут, а такое ощущение, как будто прошла в тонком платье и босиком через ледяную пустыню. Нет, нельзя так лежать, еще за пьяницу примут, и про Серебряных Детей пойдут очередные нелицеприятные слухи. Например, о том, что мы злоупотребляем спиртными напитками.

Поднявшись с плит, переставших казаться теплыми, я горько пожалела о том, что все-таки скинула в воде сапоги, мешавшие плыть. Сейчас они пришлись бы как раз кстати, пусть даже и мокрые. Видок у меня, наверное, очень светский — вся мокрая, босая, с прилипшей к телу одеждой, облепившими голову волосами. А одежда, наверное, еще и перепачканная — особенно если учесть, что я вытерла спиной всю грязь с набережной.

О том, чтобы идти в таком виде в библиотеку, не могло быть и речи.

Глиняная кружка, которую он неторопливо вытирал небеленым полотенцем, выпала из рук Торела, от удара об пол расколовшись ровно на две части.

— Тебя что, ограбили и утопили? — спросил он, выкладывая на кедровую стойку ключ от моей комнаты.

— Можно сказать и так, — щелкнув пальцами, я вернула Торелу целую посудину. Он благодарно снова начал ее вытирать, а я еле слышно вздохнула — резерв снова полностью опустел. — Пусть мне нальют в ванную горячей воды, я хочу помыться.

— Да, конечно, — Торел понимающе кивнул, кликнув служанку. — А, правда, что случилось-то?

— Не поверишь — упала, — усмехнулась я, уже поднимаясь по лестнице. Он и не поверил.

— Ты ведь хорошо знаешь город, — начала я, отламывая кусок лепешки и придвигая к себе тарелку с золотистыми кусочками рыбы. Торел, сидевший напротив, и начищавший на этот раз большое медное блюдо, утвердительно кивнул.

— Что тебя интересует?

— Мне нужен приличный мастер-оружейник, у которого я смогу купить меч. Желательно такой, чтобы не сломался через две недели, а прослужил хотя бы полгода.

— Дай подумать. Вообще-то Ирвингэйл не славится своим оружием, но... есть один мастер, его творения пользуются почетом и за пределами города.

— Как его зовут?

— Вестейн-оружейник. Лавка находится на главной улице, ты сразу узнаешь ее по витрине. Найти легко, Вестейн — единственный оружейник в городе.

— Спасибо, — глянув на временник, я отметила, что день уже перевалил через середину. Торопливо доев и положив на стол золотую монету, я поднялась и одернула шелковую рубашку. Пожалуй, нужно поторопиться. Оружие я выбирала всегда долго, тщательно, к тому же до заката хотелось успеть пройтись по рынку, торгующему разного рода стеклянными изделиями. Неизвестно еще, когда я в следующий раз окажусь в этом городе, а стеклом, которым Ирвингэйл по праву гордился, я была просто очарована.

Так уж и быть, в библиотеку схожу завтра...

— Я заберу ключ с собой, хорошо? Неизвестно еще, когда я вернусь, возможно, очень поздно.

— Хорошо. Главное, больше никуда... не падай, — пожелал мне Торел, когда я уже стояла на пороге. Скептически хмыкнув, я пожала плечами и вышла на улицу, окунувшись в жаркий летний полдень.

По сравнению с утром, народу на улице заметно прибавилась, и теперь Ирвингэйл даже начал чем-то напоминать мне Долину. Публика была самой разномастной, начиная от духов деревьев и заканчивая троллями, шумной толпой прошедшими вдалеке. Мимо прошли даже двое аледов, ведущих какой-то ожесточенный спор.

Лавку я, и правда, нашла быстро. Торел не обманул, витрина заметна была сразу. Вестейн явно не страдал излишней скромностью, и лицо магазина он сделал с размахом — в глазах у меня зарябило от огромного количества выставленных кинжалов, сабель, шпаг и эспадонов.

Тихо звякнул серебряный колокольчик, когда я прошла в помещение, и в тот же миг ко мне обернулся высокий мужчина, стоящий около стола и записывающий что-то в толстую книгу.

Я бегло оглядела Вестейна. На вид — лет тридцать, рыже-каштановые, очень необычного цвета волосы заплетены в длинную косу, перевитую коричневым шнурком, черные глаза внимательны и сосредоточенны. Оружейник был выше меня почти на голову, и обладал поистине воинским телосложением, отчего я сразу же почувствовала себя слабой и беззащитной.

— Добрый день, — поздоровалась я, окидывая взглядом висящее на стенах оружие.

— Добрый, — сухо кивнул Вестейн. — Что желаете? Кинжал, шпагу, лук?

Традиционные для женщины виды оружия. Придется его разочаровать.

— Мне нужен меч, чем крепче, тем лучше. Вес значения не имеет, клинок средней длины, сплав из двух сортов стали с серебром, заточка двухсторонняя.

— Необычный выбор для девушки. У меня есть такое оружие, но не слишком ли оно тяжело для вас?

После тех клинков, которые боготворил мастер, обучавший меня, любой меч казался мне легким, но я промолчала и лишь сдержанно улыбнулась.

— Ничего. Я привыкла к таким. Могу я посмотреть его?

— Можете даже потрогать, — усмехнулся Вестейн, снимая меч со стены и протягивая его мне. Я сомкнула пальцы на рукояти и поняла, что влюбилась в это оружие с первого взгляда, хотя обычно никогда не покупала мечи спонтанно и лишь мельком осмотрев. Тяжелый, но очень удобный, как раз мне подходит. Наверное, смотрюсь я с ним довольно странно, но это всегда волновала меня в последнюю очередь.

Подняв меч, я сделала несколько стоек, выполнила пару приемов и осталась вполне довольна. Идеально сбалансированное лезвие, оружие хорошо слушается руки... остановившись, я поймала на себя внимательный и оценивающий взгляд продавца.

— Кто вас учил?

— Какая разница? — я неопределенно пожала плечами, еще раз осматривая меч. Звезда в крестовине тускло блеснула, поймав солнечный луч, проникнувший в помещение через витражное окно.

— Но вас учил мастер, — утвердительно кивнул Вестейн, не отводя оценивающего взора, от которого мне было немного неуютно.

Больно и обидно падать на каменный пол. От удара лопатками перехватывает дыхание, но я не могу позволить себе даже тяжелого вздоха — взгляд мастера, наполненный немой укоризной, раз и навсегда отбил у меня желание жаловаться на усталость или боль. "Если уж решила обучаться — обучайся с достоинством", — говорил он мне много раз, не прощая ни одного подобного промаха.

Подняться, снова сжать в руках рукоять меча. С вызовом взглянуть в смеющиеся глаза мастера. Миг — и он уже сзади меня, но я готова к такому повороту событий...

— Мастер, — согласилась я, положив оружие на бархатную подстилку. — Но это не имеет никакого значения. Я беру его. Сколько он стоит?

— Не спешите, — Вестейн снял со стены еще один меч. Необычный, с изогнутым лезвием, около рукояти — причудливая вязь единственной руны. — Попробуйте вот этот.

— Я не привыкла к такой модели, — я внимательно присмотрелась к мечу. Изогнутое лезвие, достаточно тонкое. Похож на эльфийские мечи, остроухий народ тоже пользуется в основном изогнутым оружием, но это не эльфийская работа, точно. — К тому же он слишком легкий.

— И все-таки попробуйте, — чуть нажал оружейник, протягивая мне клинок. Я неуверенно сомкнула пальцы на рукояти, Вестейн снял со стены какой-то меч. — Пробный поединок, и если это оружие вам не подойдет, то я согласен продать вам тот клинок, который вы хотите.

— Хорошо, — я подняла руку с оружием, перетекая в боевую стойку. Чуть сузила глаза, внимательно наблюдая за мужчиной. Судя по всему, он тоже мастер, это видно по профессионально отточенным движениям и естественности, с которой он держит клинок.

Прошла одна секунда, вторая... а затем по лавке закружился вихрь. Да, а я-то считала, что полученное мной звание мастера заслужено. Только сейчас я поняла, как ошибалась. Немного непривычно было орудовать таким легким клинком, но если действительно существуют минуты, когда человек и его меч становится одним целым, это был именно такой момент. Никогда и ни с одним мечом я не испытывала ничего подобного, и только сейчас мне в полной мере стали ясны простые истины, которым учил меня мастер несколько лет назад.

В битве никогда не верь своему сердцу — оно обманет и не устыдиться этого, последовав даже за врагом.

Никогда не верь своему мозгу — разум можно затуманить и заклятьем, и в этом случае ничто не спасет тебя.

Никогда не верь своей руке — она может дрогнуть в самый важный момент, разрешив исход боя не в твою пользу.

Верь своему мечу — он не обманет и не предаст, а если он станет продолжением твоей руки, можешь верить и руке, ибо в этом случае она не предаст тебя тоже.

Пожалуй, сейчас я действительно поняла весь смысл этих слов. Раньше я не достигала такого единения с оружием и не могла уяснить, как его достичь. Сейчас уяснила...

Я резко отклонила меч Вестейна, крутанувшись на месте. Конец моего клинка разрезал рубашку на груди у оружейника, и в тот же миг кончик его меча срезал у меня прядь волос, остановившись в нескольких миллиметрах от шеи.

Ничья.

Я опустила меч, лукаво посмотрев на мужчину.

— Уговорил, — стряхнув с рубашки отрезанную серебряную прядь, я потянулась к висящему у меня на поясе кошелю. — Сколько?

От названной цены я возмущенно выдохнула. На сумму, запрошенную за это оружие, можно было вполне прилично существовать около месяца, и я без обиняков высказала эту мысль прямо в лицо Вестейну, на что тот лишь философски пожал плечами и попробовал отобрать меч. Сейчас! Я скорее уж расстанусь с такой суммой, чем отдам сейчас кому-нибудь хотя бы подержать стальную мечту. Но, тем не менее, я снова сузила глаза и отбросила все светское воспитание, повернувшись к оружейнику с твердым намерением сбросить половину стоимости.

Мы упоенно торговались около двух часов, в результате чего цена меча упала на треть, я начала говорить с хрипотцой, а Вестейн сорвал голос и продолжал спорить вообще шепотом. К тому же мы успели в унисон наорать на гордого представителя эльфийского народа, сунувшегося в лавку в самый разгар торгов, после чего он удалился с весьма оскорбленным видом. Но своего я добилась, а на сэкономленные деньги обзавелась мягкими кожаными ножнами взамен опустившихся на дно речное вместе с предыдущим мечом.

В конце концов, я осталась вполне довольна и вышла на улицу улыбаясь, как дорвавшаяся до сметаны кошка, отметив, что до заката осталось совсем немного времени. Как раз достаточно для того, чтобы прогуляться до рынка и купить себе что-нибудь симпатичное.

Насвистывая веселую мелодию себе под нос, я вогнала изогнутый клинок в ножны и направилась прочь с главной улицы.

Чувство невыполненного долга в душе прочно переплеталось с чувством полного удовлетворения.

Глава 3

— А какое у вас любимое время года? — ученик совсем осмелел и внимательно посмотрел на своего мастера.

— Поздняя весна, — без раздумий и промедлений ответила девушка, вкладывая в ножны красивый изящный меч. На шее блеснули разноцветные бусы.

Все-таки я транжира и не могу устоять перед красивыми вещами. С таким неутешительным выводом я вошла в конюшню постоялого двора с намерением взять своего коня. Мракобес, прозванный так за черный окрас и отдающие в бордовый оттенок глаза, уже искренне считал конюшню "Слезы" своим домом, ибо проводил здесь все время, пока я работала или просто жила в Долине. Конечно, можно было бы каждый раз проводить через портал и коня, но уж слишком это затратно и опасно для самого животного. Кинув конюху мелкую монетку, я велела седлать жеребца, обладавшего, вопреки своему имени, характером довольно дружелюбным и общительным. Правда, из-за этой общительности у меня часто бывали проблемы. Представьте себе, что вы стоите, никого не трогаете, и вдруг прямо перед вашим носом появляется черная морда с красноватыми глазами. Люди, как правило, шарахаются и обвиняют меня в том, что мой конь хотел их съесть, хотя Мракобесу на самом деле всего лишь стало любопытно.

Вывод же насчет своего характера я сделала после прогулки по рынку. Ну никак я не смогла удержаться от того, чтобы не оставить там двадцать золотых. И главное, на что я их потратила? На необычные бусы из цветного стекла, перед которыми не смогла устоять, и набор бутылочек с изящными яркими росписями. Зачем мне нужны эти бутылочки, я не представляла — все зелья были уже давно разлиты в специальные емкости, но не потратиться на набор было выше моих сил. Решив, что подарю его на какой-нибудь праздник Мьоллену, которому недавно нечаянно расколотила бутылку с зельем, я успокоилась на этой мысли и перестала корить себя за то, что не умею экономить на изящных и интересных вещах.

Конюх подвел коня, и я легко вскочила в Мракобесово седло, чуть тронув пятками крутые лоснящиеся бока. Жеребец, как всегда, понял меня с полужеста, и уже через несколько минут я оказалась около ворот города. Стражники, наученные горьким опытом в общении с Мракобесом (как всегда, его всего лишь заинтересовали блестящие бляхи!), распахнули перед нами ворота, и я выехала за пределы Ирвингэйла.

Какая красота... я с восхищением оглядела простирающийся вокруг меня пейзаж, наполненный сиянием уходящего дня. Солнце еще не село, и деревья, кустарники и травы были укрыты золотисто-оранжевым маревом заката.

Лучи били в глаза, и я невольно опустила веки, предоставив Мракобесу самому идти по дороге. Мягкое, размеренное покачивание в седле убаюкивало, но я выспалась, кажется, уже на десять лет вперед, потому просто наслаждалась процессом. Как же хорошо... дорога пахла, против обыкновения, не пылью, наоборот, от раскинувшихся лугов тянуло ароматом трав и сладкого клевера. Где-то еще отцветала черемуха, и к запаху свежей травы примешивался ее, приторный и горьковатый одновременно. Пели птицы, и на фоне этого оркестра говор людей, неизменно оказывающихся на тракте, казался приглушенным и ненавязчивым.

Лишь когда нос уловил запах горящих сосновых веток, я, наконец, открыла глаза, мысленно поблагодарив Мракобеса.

Мы въезжали в небольшое поселение ведунов, расположенное недалеко от Ирвингэйла, но несколько в стороне от дороги.

Всего пятнадцать маленьких домиков с крытыми соломой крышами стояли довольно близко друг от друга, а на расчищенном месте с черным пятном кострища горел огонь. Ведуны жили дружно, одной общиной, и внутри все считались почти что названными братьями и сестрами. Отношения в общине всегда были теплыми, и если хоть у кого-нибудь были проблемы, все остальные горой вставали за своего соплеменника. Те же маги были не столь дружелюбны, поскольку в их рядах шла довольно жесткая конкуренция, и каждый старался быть лучшим назло остальным коллегам.

Направив коня к домику, стоящему в отдалении, я соскочила с Мракобеса и накинула узду на специальную стойку. Поднялась на крыльцо, громко постучала в крепкую дубовую дверь.

— Кого леший принес? — весьма недружелюбно проворчал мужской голос, и в следующую секунду дверь распахнулась прямо перед моим носом, бросив на крыльцо полоску яркого света.

— Я тоже очень рада тебя видеть, — улыбнулась я мужчине с красной повязкой на лбу.

— Каиса? Извини, тебе я рад, — тепло улыбнулся в ответ Элиас, делая приглашающий жест рукой. — Просто посетители уже достали. И ладно бы просто приходили каждые пятнадцать минут. Так нет, приходят за травами, ничего не понимая в этом, и начинают с умным видом критиковать — это я сделал не так, эту траву нужно рвать по-другому, на этом листике недостаточное количество прожилок, а этот цветок вообще подозрительно пахнет... между прочим, ничего смешного!

— Прости, — я подавила улыбку. — Кстати, я тоже за травами.

— Что нужно?

Я протянула весьма потрепанный список, который Элиас, привыкший ко всему, все равно взял двумя пальцами за верхний правый уголок. Знаю, над списком я поиздевалась, и после недельного пребывания в моей сумке он заляпался всем, чем можно. Одно зелье вообще проело на нем несколько мелких дырочек.

— Надеюсь, ты понимаешь, что мне нужны травы лучшего качества.

— Понимаю, — Элиас был прекрасно осведомлен о том, что на Серебряных Детей слабые зелья не действуют вообще, и моя просьба была продиктована не просто стремлением ко всему лучшему.

Я, наконец, прошла в избушку, пахнущую деревом и травами. Сразу же, как только я переступила порог, ко мне кинулся Элиасов полуволк Тхай, мигом облизав опущенную руку. Я потрепала его по загривку, ощутив под пальцами жесткую шерсть.

— Куда тебе вообще такой стог? — вопросил ведун, накидывая легкую полотняную куртку и подхватывая с печи холщовый мешочек.

— Я же не прошу каждой травы по охапке. Мне нужно всего по чуть-чуть. Я не собираюсь тащить на себе огромные банки с эликсирами и зельями, которыми воспользуюсь всего пару раз.

— Хорошо. Тогда пошли со мной, — стянув длинные волосы в хвост, Элиас заткнул за пояс короткий, но очень острый нож и вышел на улицу, поманив меня за собой. Тхай, обрадованный прогулке, побежал за нами, виляя ярко-черным хвостом.

Невольно я залюбовалась полуволком. Темно-серая жесткая шерсть с подпалинами по бокам, крепкое телосложение с мощными лапами и при этом — любопытные светло-зеленые глаза, лучащиеся добродушием. Правда, когда хозяину что-то угрожало, Тхай переставал быть "милой собачкой" и немедленно вспоминал о своих диких предках, вливших в его жилы вскипавшую в такие минуты первородную ярость. По-моему, Элиас подобрал этого лопоухого обаяшку еще маленьким щенком, брошенным хозяевами его матери на холодную зимнюю улицу. С тех пор Тхай готов был ради хозяина на все. Меня он тоже любил, хотя и облаивал, когда я приходила к Элиасу сразу после Вызывания. Не любил он призраков и духов, а тонкая собачья душа чувствовала любое, даже самое незначительное проявление Той Стороны.

На улице было хорошо, и в этом небольшом поселении совсем не чувствовалось дыхания расположенного рядом города. Это мне и нравилось в небольшом, можно даже сказать, маленьком поселке.

Мы вышли за плетеную изгородь, являвшуюся чисто символическим ограждением, и очутились на берегу идеально круглого озерца с прозрачной и чистой водой. Я услышала, как стрекочут кузнечики, и улыбнулась краешком губ. Еще немного... выясню, что произошло с руной, и отправлюсь в дорогу...

Элиас вытащил нож отточенным движением, и пока я бессовестно носилась с Тхаем, играя с обрадованным общению полуволком, аккуратно собирал нужные мне травы и корешки.

— Готовые зелья тебе не нужны?

— Только некоторые, — сдавленно ответила я, припечатанная к мокрой от росы траве мощными лапами вылизывающего меня пса. Кое-как спихнув его, я села, обхватив руками колени, и принялась наблюдать за прилежно срезающим стебли ведуном. Все-таки правы были те, кто говорил, что человек может бесконечно наблюдать за тремя вещами: как льется вода, как горит пламя и как работает другой человек. Конечно, я могла бы срезать все эти травы и сама, но тогда они бы потеряли половину своих целебных свойств — все-таки рука у ведуна более привычная и наметанная, к тому же я не знаю многих тонкостей, связанных с их собиранием. Вообще можно было обратиться и к городскому знахарю, который наверняка закупал все компоненты для зелий у этой общины, но мне хотелось пообщаться со старым знакомым.

Интересно, ведун обидится, если назвать его знахарем? Проверять на своем опыте мне не хотелось, но сейчас вдруг стало интересно. Действительно, многие не сведущие в магии люди путали эти понятия, отождествляя. Вообще ведуны и знахари очень похожи, но если знахари всегда живут в городах, сами никогда не собирают компоненты зелий, всегда закупая их, и лишь варят зелья, то ведуны обычно селятся за городом, такой вот небольшой общиной. Живя наедине с природой, они и собирают травы, и варят превосходные эликсиры, подчас отбивая клиентов у знахарей, на что те злятся и пытаются собирать травы самостоятельно. Надо ли говорить, что ничего путного у них не получается?

Мельком я взглянула на небо, отметив, что у луны сейчас третья четверть. Что ж, я очень удачно зашла — как известно, это самое лучшее время для сбора того "стога", который был мне нужен. Что-то мне вообще везет в последнее время — и меч новый купила, и с другом встретилась, и нужные травки получила.

— У меня все готово, — ведун возник в поле зрения и потряс перед моим носом туго набитым мешочком, от одного взгляда на который и у меня возникли сомнения, стоит ли вообще тащить эту охапку с собой. Конечно стоит, вылез из темного угла голос рассудка. Вот если ранит кто, что делать будешь?

Так и хотелось ехидно спросить у внутреннего голоса, кто может меня ранить, но я промолчала, решив, что разговаривать сам с собой человек может только в том случае, если он не в себе.

— Готово? Тогда пойдем, — неподдельно обрадовалась я, так как за то время, пока Элиас работал, успело стемнеть, и на меня радостно набросились комары, которые не отличали Серебряного Дитя от человека и справедливо полагали, что кровь вкусная и у той, которая еженедельно общается с призраками. А может быть, им было все равно.

— Что нового в Долине? — внезапно спросил меня ведун, когда мы шли домой. Я задумчиво на него посмотрела.

— Нового? Пожалуй, ничего, разве что въездная пошлина увеличена почти вдвое.

— Почему?

— Совет Долины раздражает то, что ее заполонили туристы. Все-таки это не туристический город и не место для расслабленного или активного отдыха. Расчет прост — не у всех туристов есть столько денег, чтобы заплатить въездную пошлину, так что на улицах станет немного спокойнее, а маги пользуются порталами.

— А члены Совета не боятся, что кто-нибудь за пределами Долины откроет портал для всех желающих за плату ниже пошлины? — поинтересовался Элиас, перекладывая мешочек в другую руку.

— Ты когда в Высшей Школе учился, внимательно слушал лекции по общей магии? — вопросом на вопрос ответила я, наклоняясь и срывая какой-то полевой цветок. Покрутила его в руках, наблюдая за тем, как трепещут бархатно-синие лепестки, и машинально сунула в карман. Вглядевшись в темную даль, отметила, что мы уже подходим к поселку. — Если внимательно — то почему не помнишь, что за пределами Долины намного сложнее колдовать, а если невнимательно, то что делал на лекции?

— Как сейчас помню — спал на последнем ряду, — широко улыбнулся ведун. — Общая магия вообще-то была на моем факультете не профильным предметом, а побочным, и на нем можно было хорошо отдохнуть. Насчет магии знаю, нечего смотреть на меня, как будто я только что послал тебя к лешему через темный бурелом.

— Так вот, постоянный портал открыть отсюда невозможно, слишком много сил на это уйдет, а постоянно открывать индивидуальные еще нереальнее. Да и много ли среди туристов найдется авантюристов или авантюристок, которые захотят испытать на себе сказочные ощущения перемещения через портал при условии, что при перемещении лица, не обладающего магическими способностями, могут возникнуть накладки?

— Например?

— Например, переместится не полностью или застрянет между реальностями. Мало ли что. К тому же этого предприимчивого деятеля тут же вычислят и возьмут с него немалый штраф, — я пропустила Элиаса вперед, позволяя ему открыть дверь. — Скоро будут готовы эликсиры?

— Смотря какие тебе делать.

— Как обычно, плюс энергетик, — я почесала Тхая за ухом и положила на выскобленный деревянный стол пару амулетов. Деньгами я с друзьями не расплачивалась, да и Элиас бы обиделся, но злоупотреблять дружбой не любила, поэтому довольно часто в плату оставляла нужные ведуну амулеты или книги, чему он был весьма благодарен.

— Тогда около часа. Подождешь, или отправить утром кого-нибудь в город, чтобы отнести заказ?

— Подожду, конечно. Мне некуда торопиться.

— Ну, жди, — хмыкнул ведун, ставя на печку чайник и приступая к изготовлению заказанных зелий.

— Хорошо тут как, — сказала я, окидывая поселок ленивым взором. Я сидела на пороге открытой двери, бок о бок с полуволком, и обозревала местность, в то время как Элиас, низко склонившись над небольшим котелком, аккуратно отмерял ингрдиенты. — Тихо, спокойно...

— Это сейчас тихо, — хмыкнул ведун, добавляя в закипающее варево последний компонент и аккуратно помешивая содержимое котла деревянной лопаткой, — а днем с ума можно сойти.

— Это еще почему?

— Так главный тракт совсем близко, — со страдальческим видом пояснил Элиас, протягивая кружку с чем-то горячим. Я подозрительно принюхалась, глядя на не возбуждающий аппетита цвет содержимого. Пахло мятой, черной смородиной и малиной. А на вкус... прелесть. Все-таки знает этот ведун толк в составлении не только эликсиров, но и различных напитков.

— И что, очень шумно?

— Конечно. К тому же что ни неделя, то какое-нибудь происшествие. То ограбят кого, то деньги кто потеряет, то труп чей-нибудь найдут, под орешником прикопанный.

— Что, правда находили? — я чуть не подавилась.

— Угу, месяц назад, — хмыкнул Элиас, гася огонь под котлом и присаживаясь рядом. — Вонял неимоверно, неделю нормально дышать нельзя было.

— Кто был?

— Да откуда известно? Дознавание проводить не стали — услуги Серебряных влетели бы в значительную сумму, а платить ее за какого-то никому не известного купца не хотел никто. Некромантов звать — тем более.

— Почему думаешь, что купец?

— А кто еще, кроме них, носит серебряные бляхи с чеканкой? — пожал плечами ведун, стряхивая с рукава налипшие травинки.

— Весело живете.

— А то, — мрачно подтвердил мужчина, поправляя повязку, не дающую волосам спадать на лоб. — Ты вообще в эти места надолго?

— Не думаю. Я вообще-то только ради библиотеки сюда приехала. А что? — с сожалением допив до конца напиток, я поставила кружку на дощатый пол крыльца, рядом с собой.

— Скоро начнется Летняя Охота.

— Охота? — не поняла я.

— Охота Сынов Ветра, — добавил Элиас.

— Так они в этом сезоне здесь охотятся? И когда начало? — я тут же загорелась. Сынами Ветра в этих краях называли жителей горного государства Ар-Илраша — последнего государства еще одной расы, немногочисленной, но отнюдь не вымирающей. Наоборот — раса ллелов процветала, так же, как и их страна. Ллелы — вообще очень интересный народ, пускай даже и не столь влиятельный, как аледы в свои лучшие дни. Многие называли их горными эльфами, но на представителей Лучезарной расы ллелы были похожи лишь идеальным телосложением и приятным голосом. Стихов и баллад они слагали мало, да и язык их был далеко не певуч — наоборот, довольно резок, с очень четкими и отрывистыми звуками. Не было ни заостренных ушей, ни тяги к печальным повестям, ни к прогулкам под звездами.

Нет, ллелы были детьми дикой, необузданной свободы, хотя назвать их дикими язык не повернулся бы ни за что. Все как один — красивые, гибкие, грациозные... но Сыновья Ветра есть сыновья Ветра, и дороже всего в жизни им был как раз этот ветер, бьющий наотмашь прямо в лицо. Дикая стихия, которая во время официальных мероприятий и встреч была заключена под маску холодного аристократизма или обычного, вполне людского поведения.

Однако Охота... на Охоте Сынов Ветра нужно было побывать хотя бы раз в жизни, чтобы, пронеся эти ощущения через годы, рассказывать о них детям и внукам. Она была классическим отдыхом правящего дома, всего же домов насчитывалось около пятисот. Королевских Охот было четыре — Зимняя, Осенняя, Весенняя, и, наконец, Летняя.

Я была один раз на Зимней, и потом долго находилась под впечатлением. Ощущение безграничной свободы и того, что в этот миг ты можешь все... Серебряная Душа горестно вздохнула, потревоженная яркими воспоминаниями.

— Кто проводит ее в этом сезоне?

— Правящий дом, как обычно. И я не уверен, но, по-моему, Слэрейн, старший сын. Прибыл по личному приглашению главы Городской Ассамблеи.

— Я знаю, кто он, — Слэра я знала еще с детства, благо отец пару лет посвятил написанию огромного трактата на тему ллелов, и примерно полгода нам пришлось жить в столице Ар-Илраша, где я и познакомилась с тогда еще забавным мальчишкой, позже выросшим в сильного и смелого мужчину.

— Неужели ты хочешь пойти на охоту? — неподдельно удивился Элиас, прекрасно помнивший, что на Зимней я сломала себе три ребра.

— Конечно, хочу, тем более, ее проводит Слэр. И потом — если ты думал, что я не захочу пойти, то зачем рассказывал об охоте?

— Я хотел... — он осекся, видимо, и сам не понимая, зачем так поступил. Махнул рукой, а затем снова обратился ко мне: — Как тебе это удается?

— Что именно?

— У тебя, наверное, в каждой стране, даже в каждом городе есть хотя бы по одному знакомому или другу. Причем половина из них либо из правящих, либо старинных родов. Как тебе это удается? — повторил он.

— Ну... многие из них — мои бывшие сокурсники, кто-то помог мне когда-то, кто-то является моим бывшим клиентом. Тем более происхождение обязывает, к тому же мне часто приходилось ездить с отцом в путешествия.

— Понятно, — Элиас потянулся, поднимаясь, я тоже встала. Взглянула на счетчик времени, висящий у меня на шее — небольшой прозрачный кулон на тонкой цепочке, внутри которого переливалось нечто, похожее на туман. Временник показал, что уже половина двенадцатого ночи, и я поняла, почему так хочу спать. Забрав заботливо подсушенные травы и несколько приготовленных эликсиров, налитых в небольшие бутылочки, я поблагодарила Элиаса и кинула это все в чересседельные сумки Мракобеса. Обернулась на прощание.

— Раньше Охоты точно не уеду, — пообещала я, мягко улыбнувшись. — Кстати, когда именно она проводится?

— Не знаю, но в ближайшее время. Не беспокойся, жителей города будут обязаны оповестить.

— Я не беспокоюсь, — я легко вскочила в седло и улыбнулась еще раз, а затем пнула пятками бока Мракобеса. В ушах мигом засвистел ветер, и окружающий мир смазался в разноцветную полосу, когда конь, перепрыгнув через изгородь, оказался на тракте, ведущем к городу.

Если та смена стражников на воротах выпускала и пропускала меня в город без лишних слов, памятуя о недружелюбном характере Мракобеса (к Серебряным Детям они уже привыкли и требовали плату даже с нас), то эта смена моего коня еще не видела и ничего о нем даже не слышала. Когда я остановилась около них, с меня немедленно потребовали либо заплатить плату за въезд, либо предъявить грамоту о том, что я являюсь постоянным жителем в этом городе. Грамоты, равно и бумаги с постоялого двора, у меня не было, мелких денег тоже, а давать стражникам полновесную золотую монету было жалко. Надеяться на то, что эти люди с жуликоватыми лицами вернут мне сдачу, не приходилось, поэтому я остановилась в раздумьях. И у Мракобеса сегодня на редкость добродушное настроение... в данный момент я очень пожалела о том, что за пределами Долины нельзя строить телепорты, да к тому же с конем не перенесешься. Решив, что спорить и торговаться насчет платы за въезд мне хочется меньше всего, я нехотя кинула стражникам найденную таки на дне кармана серебряную монету и проехала в город, краем глаза заметив, что добросовестные бдители порядка с энтузиазмом зашагали в направлении таверны. Вышли они оттуда быстро, буквально через пару минут, неся каждый в руке по внушительному кувшину.

Коротко усмехнувшись, я направила Мракобеса к постоялому двору, больше всего на свете горя желанием принять ванну и очутиться в теплых объятиях пухового одеяла. На худой конец — просто рухнуть на постель и уснуть, не раздеваясь. Почему-то мне смутно казалось, что более вероятен второй вариант.

Глава 4

— У вас много друзей?

Мастер помолчала, внимательно смотря на ученика и словно бы что-то сопоставляя. Наконец, поправила прядь волос и ответила:

— Не уверена. Гораздо больше знакомых.

Ну почему в последнее время мне никогда не удается выспаться? Именно с этой мыслью я с трудом оторвала голову от подушки, хмуро глядя на хлопающее прямо перед носом письмо. Вчиталась, заочно послав к призракам отправителей послания. Как выяснилось в процессе чтения, к призракам я отрядила Городскую Ассамблею, весьма обрадованную тем, что их края посетило Серебряное Дитя и предлагавшую мне немного поработать по специальности. Тот факт, что Ассамблея так скоро узнала о моем появлении в городе, удивления не вызвал — у нас слишком приметная внешность, чтобы оставаться незамеченными в толпе, а выпить превращающее зелье я и не подумала.

Глухо застонав сквозь зубы, я села, откинула одеяло и мрачно посмотрела в окно. Над городом еще только занимался рассвет, сумрачный, как и мое настроение. Вернулась я вчера от Элиаса поздно, кое-как умылась и рухнула в постель с намерением поспать до обеда. Поспала, называется... Хорошо хоть, что силы, потраченные на тот опасный Ритуал, восстановились. Плохо, что только наполовину.

Не сотвори ты вчера иллюзию, быть может, резерв был бы и полон...

Привычно отмахнувшись от внутреннего голоса, я начала рассеянно комкать письмо. Работать по специальности не было никакого желания. Еще один Обряд, учитывая несколько опустошенный резерв, сулит как минимум полдня в кровати, а я так хотела увидеться со Слэрейном и попасть на Охоту! Да и в библиотеку зайти все же не мешало бы, в конце концов, именно из-за нее я в Ирвингэйле и очутилась. Словом, очень хотелось отказаться, но выбора мне никто и не оставлял. Нет, конечно, формально я могу сказать, что у меня и так много дел, силы на исходе и работать не буду, официально я имею на это полное право. В конце концов, я не привязана ни к какой гильдии, Серебряные Дети — вольные птицы. Но отказ Ассамблее? Ирвингэйла, достаточно влиятельного города, помимо витражей и стекла славящегося еще и неплохими стихийными магами, был чреват пятном на репутации. Естественно, члены Ассамблеи никогда и ни за что не признают того, что это я отказалась работать, скорее скажут, будто "я не удовлетворяю их с профессиональной точки зрения". Конечно, если бы Ирвингэйл был каким-нибудь небольшим городишком на краю страны, я бы и внимания не обратила на то, что думают обо мне члены Городской Ассамблеи или Собрания Вольных Горожан. Но, к сожалению, Ирвингэйл называют второй столицей, крупнее и влиятельнее лишь Лойресс — сердце и центр Льера, королевства, в котором мне выпала радость жить.

Надеюсь, все-таки, что Слэрейн приезжает не с утра. К вечеру я, вероятно, все же смогу выползти из комнаты, накачавшись энергетическим зельем. Может быть, действия зелья хватит и на Охоту... Думать о том, чем придется расплачиваться за Ритуал и литр совсем не полезного напитка, не хотелось совершенно.

Умывшись и скорбя всей душой о желанном, но потерянном отдыхе, я натянула официальный костюм и прижала волосы аметистовым обручем — непременным атрибутом для таких встреч. Кисло мазнула взглядом по зеркалу, схватила письмо и сумку, наскоро выпила кофе и поспешила на предложенную работу.

Да, правители Ирвингэйла устроились неплохо — Ассамблея располагалась в высоком изящном здании, свежевымытые стекла которого блестели в лучах почти поднявшегося солнца. Я невольно залюбовалась на высокие стройные колонны, рвущиеся к небесам. Выполнены они были в лучшем духе здешних мастеров — из хитро переплетенных между собой разноцветных стеклянных полос, технология изготовления которых была утеряна еще Эпоху назад. Жаль, работа просто сказочно красивая. Честно говоря, меня когда-то просили вызвать дух мастера, который создал эти колонны, и я даже пробовала, но из этой затеи ничего не вышло — мастер ушел на перерождение. Большая потеря для искусства, надо сказать.

Легко взбежав по широким ступеням, я прошла в арку, за считанные мгновения считавшую мою сущность и решившую, что опасности для правителей я не представляю, и очутилась в просторном и светлом холле, от каменных стен которого веяло приятным холодом. Сапоги практически неслышно ступали по блестящим разноцветным плитам пола, однако стражник, стоящий ко мне спиной, все равно услышал и повернулся. Я уважительно хмыкнула — дураков и ротозеев в охрану ратуши не брали, но стражник был родом явно не отсюда, о чем красноречиво говорила татуировка, нанесенная на шею за правым ухом. Голубь и пшеничный колос, значит, дом охранника находится где-то на юге, скорее всего, он с Побережья Холодных Вод.

Видимо, стражу оповестили о том, что я прибуду. Во всяком случае, мужчина кивнул мне и указал на резную скамью, заваленную подушками. Я присела, удивленно приподняв бровь.

— Скоро закончится совещание, и вас позовут, — пояснил стражник, вновь возвращаясь к своему посту. Я скучающе огляделась, обнаружив на столике около скамьи стеклянное блюдо с насыпанной на него мешаниной различных сухофруктов и орехов. Желудок заурчал, и к тому времени, когда ко мне вышел немолодой мужчина, облаченный в длинную темно-зеленую мантию из плотной шелковистой ткани, количество орехов и изюма на блюде сократилось на треть. Надо сказать, появился член Ассамблеи очень вовремя — я как раз утвердилась в мысли, что если через десять минут никто не придет, то мне станет все равно, что скажут обо мне правители Ирвингэйла и какую характеристику они мне составят. В конце концов, на крайний случай можно воспользоваться протекцией мастера Артейла или попросить помочь отца. Остатки хорошего настроения, которые, несмотря ни на что, все же робко пробивались сквозь угрюмые тучи раздражения, сейчас развеялись окончательно, и на мужчину я взглянула хмуро, хотя и снизу вверх.

— В чем состоит проблема?

— Не так быстро, дочь Эрвинда, — мужчина чуть склонил голову. Так, а вот это уже интересно...

— Вы знаете моего отца?

— Приходилось встречаться, — усмехнулся вельможа, поправляя воротник. — Надо сказать, я был очень удивлен тем, что высокородная княжна выбрала столь своеобразную жизнь. Меня зовут Ньерд, первый помощник главы Городской Ассамблеи. Точнее, бывшего главы... — пробормотал он, мгновенно помрачнев.

— Что произошло?

— Пойдем, я введу тебя в курс дела. Понимаешь, даже слуги еще ничего не знают, — он разговаривал со мной снисходительным тоном, как обычно обращаются к ребенку, но вполне серьезно, явно не считая меня этим самым ребенком. На тон я не обижалась — Ньерд, во всяком случае, на вид, был меня старше примерно вдвое.

Мы пересекли галерею, пустой зал и дошли до довольно массивных и высоких дверей, покрытых узорами. На деревянно-металлической поверхности не было видно ни замка, ни ручки, ни отверстия для ключа, но я не удивилась. Такие двери стояли и у нас дома, охраняя помещения либо с особо дорогими вещами, либо опасными артефактами, и пытаться их открыть чужаку было бесполезно — дверь слушалась только хозяев и пускала исключительно их и тех, кто пришел с ними. Вот и сейчас Ньерд спокойно коснулся пальцами узорчатой поверхности и мысленно произнес пароль, перехватить который не смог бы и телепат. В тот же миг от кончиков его пальцев побежали тонкие лучики, стелясь прямо по металлическим завиткам и заставляя их засиять. Через несколько секунд дверь без единого звука растаяла, позволяя нам пройти, и так же беззвучно соткалась за нашими спинами. Я оглядела внушительных размеров зал, освещенный с помощью хитрой системы колодцев и зеркал, и хмыкнула. Что же тут произошло, если меня пригласили в святая святых ратуши — зал совещаний, куда очень редко, лишь в чрезвычайных ситуациях, допускались посторонние? Даже самых высокопоставленных гостей Ассамблея принимала в ином месте — другом зале, гораздо более роскошном и большом.

Ассамблея, судя по всему, собралась в полном составе, и все присутствующие были чем-то чрезвычайно озабочены. В воздухе висел напряженный гул голосов, замолкший сразу же, как только нас с Ньердом увидели.

— Хвала Стихиям, — пробормотал кто-то, кивая на нас.

— Кто-нибудь объяснит мне, что произошло? — почтительно кивнув вельможам, поинтересовалась я.

Вместо ответа они разомкнули тесное кольцо, представляя моему взору человека, вернее, тело человека, лежащее на полу. Шелковые одежды, расшитые золотом, серебром и драгоценными камнями, разметались по холодным мраморным плитам пола, говоря о положении хозяина так же красноречиво, как и широкий золотой обруч, покрытый резьбой и самоцветами, который охватывал высокий лоб мужчины. Ясно.

Я прошла через зал, чувствуя на себе пристальные взгляды, и присела на корточки рядом с распростертым телом Главы Совета. В том, что это именно он, сомневаться не приходилось — я достаточно много общалась с этим, как считали многие, еще слишком молодым для Главы Ассамблеи мужчиной и узнать в лицо могла уж точно.

— Ты не хочешь? — он немного удивленно приподнял бровь, наблюдая за тем, как я наливаю себе несладкий травяной чай.

— Я не люблю сладкое, — призналась я, отхлебывая из фарфоровой чашки.

— Зря. Я вот, наоборот, обожаю, — Глава Совета весело подмигнул мне и отправил в рот кусочек колотого шоколада, сваренного на молоке. Я только равнодушно пожала плечами.

Жаль, что он умер. Так уж вышло, что наши отцы дружили, и нам с Главой Ассамблеи Ирвингэйла приходилось довольно часто видеться и общаться. Он иногда приезжал с отцом к нам в гости, и приглашал меня на прогулки, когда я приезжала в Ирвингэйл. Конечно, сердце по Л'арминделу будет болеть совсем не так, как страдало бы по близкому другу. Но все-таки он хороший знакомый, и мне будет его не хватать.

Может быть, в чем-то Элиас и прав. У меня действительно что-то слишком много знакомых... вот только жаль, что среди них не так много настоящих друзей.

— Можете мне ясно обрисовать ситуацию? — я выпрямилась и посмотрела в прозрачные светло-голубые глаза ближайшего ко мне вельможи, судя по узорам, вытканным на одежде — главного городского мага. Как и следовало ожидать, сила боевая, стихия — огонь. Если не ошибаюсь, он по совместительству еще и глава городского Союза Стихий, в который входили все стихийные маги Ирвингэйла и его окрестностей. — Насколько я понимаю, мои услуги понадобились не для того, чтобы спокойно препроводить смиренную душу в загробный мир. Я права?

Маг кивнул, но очень неохотно. Странно... словно бы совсем не желал моего присутствия здесь.

— В том, что Л'арминдел мертв, мы все уверены — его сердце не бьется и кожа холодна, как лед ранней весной. Но вместе с этим у нас есть причины для некоторого беспокойства — в Палате Прощания не зажегся Свет Его Памяти.

Я удивленно повернулась, внимательно разглядывая лицо покойного соправителя. Очень странно, ведь насколько я знаю, Свет Памяти зажигался после смерти каждого разумного живого существа, и причина смерти здесь роли не играла. В каждом городе существовала своя Палата Прощания, хранившая Свет каждого. Не сохраняли после своей смерти его только Серебряные Дети — по той причине, что они оставляли Свет при рождении.

— Вы знаете, что случилось? — выжидательно посмотрел на меня маг.

— Не уверена, но вполне возможно, что его дух затерялся где-то между миром живых и Той Стороной. Так иногда бывает.

— И что же нам делать? Мы не можем провести обряд погребения, пока Свет не зажжется. Говорить народу о смерти Главы Совета пока тоже нежелательно, поскольку сразу же придется открыть правду насчет того, почему нужно повременить с погребением. Народные волнения нам не нужны.

На этот раз кивнула я. Маг был прав — слухи в большом городе распространяются до ужаса быстро, обрастая все новыми и новыми подробностями, и никто не мог поручиться, что стоящие в конце цепочки люди не будут говорить о том, как приезжее Дитя Смерти (а величать меня они будут именно так) под видом просителя самолично убило главу Совета, да еще и подробно расписывать, как именно.

— От чего умер Л'арминдел? Его кто-то убил?

— Нет, что вы, — покачал головой глава Союза Стихий. — Л'арминдела очень любили в народе.

— Тогда что?

— У него с детства было слабое сердце, — поспешно ответил маг. Я прищурилась, недоверчиво на него посмотрев. Он мне не нравился, и от всех слов тянуло какой-то слащавой фальшью. Неприятно. Да и насколько я знала, сердцем покойный уж точно не страдал. — И, скорее всего, причиной смерти стал сердечный приступ.

— С чего бы? — фыркнул Ньерд, откидывая со лба прядь волос. Маг в упор на него посмотрел, не мигая, но ничего не ответил. Неужели никто не сообщил главе Союза Стихий о моем личном знакомстве с Л'арминделом? Я еле удержалась от фырканья.

— Я тоже не думаю, что смерть была естественной, — я тряхнула головой, снова присаживаясь на корточки рядом с трупом. — Если он вообще умер.

— То есть? — маг непонимающе на меня покосился, вложив во взгляд еще и легкий оттенок презрения. — Мы уверены, что Л'арминдел покинул этот мир.

— А как вы еще объясните то, что Свет Его Памяти не зажегся? Насколько я помню, Серебряным Ребенком он не был, — смотреть на мага снизу вверх было не слишком удобно, но вставать я не торопилась. Некоторые сомнения насчет смерти Л'арминдела крутились у меня в голове. — Но варианта только два — либо он жив, либо его убили, и душа потерялась между двумя мирами.

Члены Ассамблеи замолчали, а я в полной тишине осмотрела Л'арминдела. Да, кожа его была холодной, пульс не прощупывался, но я не чувствовала отпечатка смерти. Когда умирает кто-то, Серебряная Душа всегда чует это. Как рябь на воде, за двадцать три года я привыкла к этому ощущению. В крупных городах почти каждую ночь кто-нибудь умирает, и я научилась не обращать внимания на легкое прикосновение к моему сознанию Той Стороны. Однако если умирает знакомый или близкий мне человек, ощущение гораздо ярче, особенно когда человек умирает рядом. Судя по заявлению мага, Л'арминдел покинул этот мир пару часов назад, в это время я спокойно спала. Но даже во сне я не могла не почувствовать.

Что-то не сходилось. Что-то явно было не так.

— Так вы можете что-нибудь сделать? — нетерпеливо спросил меня казначей, выходя вперед. Маг смерил презрительным взглядом и его. Я снова поднялась.

— Думаю, что да. Душу я найти смогу, и провожу на Ту Сторону, — озвучила я план, который вовсе не собиралась выполнять. — Вот только, — я немного помолчала, обводя всех взглядом, — вот только я не верю в то, что Л'арминдел умер сам. Если не хотите проблем, все же потом найдите убийцу.

— В таком случае, может быть, Л'арминдел нам сам на него укажет? — Ньерд поднял бровь. Я хмыкнула, скептически посмотрев на него.

— Не думаю, что убийца глупец. Скорее всего, он подсыпал яда ему в кубок или заколдовал... может быть, что-то еще. Но ведь он скончался на Совете, не так ли? Так что вряд ли Глава Ассамблеи хотя бы понял, от чьей руки он умер.

— Что ж, наверное, вы правы. Что нужно для Обряда?

— У меня все с собой. И прошу не приставать с вопросами и глупыми просьбами, пока я буду его проводить. Лучше всего вообще покинуть помещение, — последняя просьба была чисто риторической. Я и не надеялась на то, что никому не знакомую девушку, да еще и Серебряное Дитя (что уже вызывало недоверие) оставят наедине с телом столь обожаемого вельможи. Действительно, вдруг я решу над ним надругаться?

Не обращая ровным счетом никакого внимания на жмущихся к стенке вельмож, я открыла сумку. Я прекрасно понимала, для чего Ассамблея может поднять Серебряное Дитя на рассвете, и потому взяла с собой все, что нужно для проведения Обряда. Я скривила губы — Обряд, который я взялась проводить сейчас, был из всех различных видов моим самым нелюбимым. Боюсь, просто днем в кровати отделаться не удастся. Плата — как минимум неделя и так недолгой жизни, как максимум — год. Странно, но я даже не задумалась о том, готова ли отдать свое время за почти чужого мне человека, а просто решила сделать так. Как хорошо, что Алемид никогда не вдавался в такие тонкости Обрядов...

Итак, сначала рунные камни. Воды, Воздуха, Огня, Земли, Металла, Солнца и Луны. Я вместе с телом Л'арминдела осталась внутри символического круга, вельможи — снаружи, в безопасной зоне. Затем я достала тонкую цепочку, прошептала несколько заклинаний и легко порвала ставший мигом хрупким металл. Половина цепочки сомкнулась на запястье лежащего, половина — на моем, повиснув на ней браслетом. Теперь — самая неприятная процедура... тонкое, но очень острое лезвие быстро прошлось по ладони, легко разрезав кожу, и я сложила ладонь горстью, позволяя ей наполнится кровью. И какие только садисты придумали проводить обряд с телом умершего человека именно так? Я взмахнула рукой вокруг себя, и капли крови, сорвавшиеся с нее, вместо алых разлетелись вокруг серебряными искрами. Вельможи у стены сдавленно охнули, маг побледнел.

Теперь последняя часть... я вытянула вперед правую руку, обратив ее ладонью вверх. Начала говорить старинные слова, не прося и не умоляя подчиниться. Я приказывала, жестко и четко, прекрасно понимая, что вести себя по-другому с духами нельзя.

— Itary rollinell joyte, — татуировка ярко засияла, и я почувствовала, как она жжет мне кожу. Серебряные символы, проступавшие изнутри, светились, и рука была объята полупрозрачным туманом. Что ж, все в порядке. — Fieteller niollin joyte'inn, hellinainenn. Kiressil ine gotlek. Fianner!

Не знаю, как я выгляжу со стороны. Наверное, жутко. Вместе с этой мыслью я опустилась на пол, закрыла глаза, обняла себя за плечи и погрузилась в другую реальность.

Ньерд иллер Торинделль с небольшим страхом наблюдал за тем, как дочь его друга, столь похожая на него лицом, собирается на Ту Сторону, причем делает это так, словно это нечто вроде утреннего омовения — настолько обыденное, что не вызывает ровным счетом никаких эмоций.

Немного жутковато было смотреть на то, как хрупкая молодая девушка читает заклятья на давно забытом языке, как разрывает цепочку, как невозмутимо и без единого звука проводит по своей руке ножом, а потом хладнокровно наблюдает за тем, как в ладони собирается кровь. Но совсем страшно стало, когда она вытянула вперед руку, оплетенную татуировкой, и ее глаза загорелись серебряным огнем. Ньерд посмотрел в лицо девушки, и по его спине побежал холодный липкий пот. Сквозь тонкие, пожалуй, даже красивые черты проступало нечто более древнее, могучее и страшное, о чем она сама, наверное, даже не догадывалась. Сила, обычно дремавшая в ней, в такие минуты просыпалась, и сейчас она ее не контролировала.

Окончив говорить слова, каждое из которых словно бы хлестало бичом, она обняла себя за плечи, и ее лицо снова стало человеческим.

Почти.

Я открыла глаза, оглядываясь и понимая, что уже перешла на Сумеречную Сторону. Зябко повела плечами, оглядывая сновавшие вокруг меня призрачные тени. Уверена, они меня не видят, равно, как и не имеют надо мной никакой власти. Я пришла сегодня не за ними.

Итак, куда мне сейчас нужно идти? Я огляделась по сторонам, припоминая, каким путем проходят только что попавшие сюда души. По-моему, вот этим...

Я пошла вперед по пыльной тропе, обложенной с двух сторон камнями. Наверное, я немного странно выгляжу среди остальных душ, ярко выделяясь сиянием жизни. Впрочем, здесь некому смотреть и оценивать, а души меня все равно не видят. Меня может заметить здесь только одна душа — та, которую я ищу. А еще тот, кто властвует здесь. Не хотелось бы с ним встречаться, но судя по всему, делать нечего. В конце концов, он знает все ответы на все мои вопросы, и без его помощи я здесь Л'арминдела не найду. Если мужчина вообще, конечно, здесь...

Я взошла на ступени Сумеречного Чертога, увитого бледно-голубыми цветами. Бледно-голубой... цвет траура и вместе с этим — безумной и безрассудной надежды. Немного странное сочетание.

— Ты, Дитя? — немного удивленно поинтересовалась женщина без возраста, стоящая у окна. Грива серебряных волос, опускавшаяся ниже пояса, была уложена в затейливую прическу, небесного цвета одеяние перехвачено в талии нешироким поясом.

Я склонила голову, почтительно приветствуя богиню, супругу Хранителя Той Стороны и покровительницу Серебряных Детей.

— Мне нужен твой муж.

— А я одна не справлюсь? — поинтересовалась она, поворачиваясь ко мне лицом. — Тебе нужны ответы на вопросы, так неужели я не смогу их дать?

— Один ответ. На один вопрос.

— Нет, — она покачала головой. — Я же вижу, у тебя очень много вопросов.

— Один вопрос, — я стиснула зубы. — Сейчас не время и не место для остальных.

— Ты настойчива, — она усмехнулась. — Что ж, задавай.

— Ты знаешь, зачем я пришла, — я упрямо подняла глаза, краем сознания слыша тиканье часов, отмеряющих время. Проведенные на Той Стороне минуты вычитаются из жизни днями, и платить собственным временем за пустые ответы я была не намерена.

Я открыла глаза, возвращаясь в этот мир и чувствуя, что тело затекло от долгого пребывания в одной позе. Интересно, сколько времени прошло? Десять минут? Полчаса? Час? Больше трех часов вряд ли. Мой резерв был полностью опустошен, знобило. Давление резко упало, и перед глазами роем летали черные мушки. Я на секунду закрыла глаза, сделала несколько глубоких вздохов и подняла веки.

Та Сторона вычла месяц... Многовато для такого обряда, обычно счет идет на дни. Но ведь и обряд в этот раз был чуть сложнее...

Я с трудом поднялась с холодного пола, восприняв новость о месяце апатично и без лишних эмоций. Привычка — страшная вещь. К счастью, подобные Ритуалы я совершала в своей жизни не больше десяти раз, и обычно Та Сторона забирала не больше нескольких дней. И то хорошо.

Главное, что получилось. Теперь я знаю ответы, к тому же предположение оказалось правильным. Жаль только, что Хозяйка так и не смогла решить, отказаться ей или нет.

Я подошла к телу Главы Ассамблеи и порвала цепочку на его запястье, тотчас же рассыпавшуюся пеплом. В пепел превратилась цепочка и на моей руке. Глубокий порез на левой ладони затянулся, оставив после себя только красный след. Все как обычно.

Выйдя из круга, я подошла к главному магу. Посмотрела ему в глаза, прекрасно зная, что он прочел в моем взгляде именно то, что я хотела — иначе бы не сглотнул и не протянул мне склянку из матового непрозрачного стекла.

Я моргнула, делая взгляд снова вполне человеческим, и отошла от мага.

— Что ж, вы хотите знать, почему ваш повелитель не оставил после себя Света Памяти? Я была права — он был убит, и убит из-за спины, но вот душу его в Мир Теней не пустили, — я снова повернулась лицом к главе Союза Стихий. — Интересно, ты надеялся, что этого никто не заметит?

Я разжала пальцы, и склянка выпала из моей руки, от удара об пол разлетевшись на мелкие осколки. Сейчас же над ними закружилось-заискрилось серо-серебристое марево, растаявшее через несколько секунд.

— Можете теперь проверить Палату Прощания, — кивнула я вельможам, подбирая сумку и направляясь к выходу из зала, благо выходить дверь позволяла всем. Пол штормило, на лбу выступил холодный пот, волнами подкатывала тошнота. Черные мушки вились все сильнее, в ушах стоял гул. Начальная стадия истощения. Просто замечательно. Обернувшись на пороге, я собрала всю силу воли в кулак и добавила: — Уверена, что Свет Памяти Л'арминдела там зажегся.

— Вот уж нет, — проворчал, поднимаясь с жесткого пола труп, вернее сам Глава Ассамблеи. Я уже не удивилась ничему, вельможи зашептались и обратили ко взору воскресшего повелителя ошарашенные круглые глаза. В принципе, как я и предполагала вначале — полная парализация, симуляция смерти тела, заточение души в специальной емкости для того, чтобы использовать в дальнейшем в своих целях. К сожалению, Хозяйка Чертога не смогла дать мне определенного ответа, и я уже почти уверилась в том, что больше с другом не пообщаюсь. Дело в том, что Хозяйка колебалась, забрать душу главы или все-таки пока оставить его в мире.

— Вы живы, повелитель, — констатировала я факт, все-таки порадовавшись ему. — Это радует. Я могу идти?

Честно говоря, мне было уже все равно, что станет с повелителем. До постоялого двора бы дойти... Стараясь не упасть, я судорожно схватилась за стену.

— Что случилось? — незамедлительно поинтересовался Л'арминдел, не забыв, тем не менее, движением руки приказать схватить мага. Странно, он даже не сопротивлялся. Странно и то, что он решился на такую глупость...

Но, в конце концов, никто не застрахован от ошибок.

— Все в порядке, ваша... светлость, — сказав это, я закашлялась. Уже понимая, что свет в глазах неотвратимо меркнет, я почувствовала, что меня кто-то подхватил под спину.

"Не нужно было соглашаться на столь масштабную ворожбу", — только и успела подумать я, прежде чем потерять сознание.

Кажется, меня уложили на что-то мягкое. Во всяком случае, очнулась я точно в кровати, чувствуя под головой подушку, а под спиной — мягкий матрас или перину. Чувствовала я себя на редкость погано, хотя и лучше, чем в здании Ассамблеи. Во всяком случае, "пациент был скорее жив, чем мертв". Это радовало. Глаза открывать не хотелось, самым большим желанием было провалиться в глубокий сон, а еще лучше — в кому. Лет на тысячу, чтобы как следует отдохнуть и восстановиться.

С трудом я все-таки разлепила веки, тут же снова зажмурившись от яркого дневного света, бьющего через распахнутое окно. Когда глаза более-менее привыкли к свету, я огляделась и поняла, что лежу в своей комнате на постоялом дворе. Более того — в своей постели. А около нее сидит сам Л'арминдел. Интересно, что заставило владыку лично пожаловать ко мне? Или это он меня принес? И раздел? Что, он даже меня в кровать лично уложил? Одного взгляда на хитро усмехающегося повелителя хватило, чтобы понять — да, все именно так.

— Как вы себя чувствуете, Ваша светлость? — спросила я, только сейчас обнаружив, что схватила легкую простуду. Впрочем, на фоне остального ничего страшного, через пару дней пройдет.

— Превосходно. Леди Каиса, может быть, мы перейдем на более привычную манеру общения?

— Может быть, — в голове словно бы ожил колокол. Поморщившись, я все же спросила, с трудом ворочая языком: — Сколько я была без сознания?

— Примерно часа четыре. Как ты себя чувствуешь?

— Нормально, — я почти не солгала, лишь забыла уточнить, для чего именно нормально. Для полутрупа, которым сейчас являлась, я чувствовала себя очень даже ничего. — Бывало и хуже. Как получилось, что маг смог тебя одурачить?

— Я не знал о том, что он творит, — смущенно пожал плечами мужчина. — Две недели я был в отъезде и вернулся только вчера вечером, порядок навести еще не успел. А маг не знал о том, что у нас в городе остановилось Серебряное Дитя, иначе бы поостерегся с такими опытами. К тому же Совет не подвел, спохватились вовремя — маг не успел подделать Свет Памяти.

Вот не зря я не слишком люблю незнакомых боевых магов. Как в воду глядела, да и очень не понравился мне этот...

— Что ж, я очень вовремя приехала, — усмехнулась я, решительно откидывая одеяло. Л'арминдел деликатно отвернулся, хотя вполне мог этого и не делать — ночная рубашка все же была не настолько открытой, чтобы стесняться.

Тело, хоть и с трудом, меня все-таки слушалось, и я даже смогла самостоятельно доплестись до одной из сумок. Закусив губу и стараясь не обращать внимания на головную боль и чудесное общее состояние, я педантично смешала средства из двенадцати различных бутылочек. Для обычного человека доза была убийственной, я же только пожала плечами и добавила еще пару капель. Выпила одним глотком, закашлялась. До чего же мерзкий вкус! Снадобье подействовало моментально, мышцы рук и ног на несколько мгновений свело судорогой, но уже через полминуты я могла твердо стоять на полу. Головная боль унималась, колокол замолкал, конечности вновь стали послушными. Жаль только, что резерв по-прежнему был абсолютно пуст. Вообще говоря, можно было исправить и эту проблему — у меня в запасе было зелье, помогающее восполнить резерв в кратчайшие сроки, но только потрепанной ауры мне для полного счастья не хватало. Нет уж, обойдусь пока как-нибудь и без магии.

Зайдя за глухую ширму, я с удовольствием обнаружила там бадью с горячей водой, и, обрадовавшись сему факту, начала приводить себя в более-менее приличный вид. Наверное, усилия возымели некоторый результат — когда я вышла из-за ширмы, уже одетая и причесанная, Л'арминдел только хмыкнул. Взгляд у него был... удивленный. Стихии, неужели я действительно так плохо выглядела до этого? Мельком я взглянула в зеркало и поняла, что очень хорошо то, что я себя не видела, пока не умылась, поскольку сказать что-нибудь о моем прекрасном виде в данный момент значило бы нагло солгать. Бледная кожа, сине-зеленые круги под глазами, четко обозначившиеся скулы... картинка не из лучших.

— Рад, что ты пришла в себя и с тобой все в порядке, — наконец сказал Л'арминдел, поднимаясь со стула, на котором сидел все это время. — Твое вознаграждение, — кивнул он на тугой мешочек, лежащий на столе. — А это от меня лично — должен же я как-то поблагодарить тебя за спасение моей жизни. Протяни руку.

Я протянула, и в ту же секунду в мою ладонь опустилась подвеска — аметист, оплавленный в серебро и висящий на серебряной же цепочке.

— Говорят, что он заколдован на удачу, и если сильно пожелать что-то, держа этот кулон в руке, то обязательно сбудется. Конечно, это скромный подарок, но я не знал, что еще может тебя заинтересовать.

Заинтересовать меня больше неизвестного артефакта могла только библиотека Ассамблеи, но книги, хранящиеся там, Глава Совета не отдал бы даже Великому Пророку, посмей тот явиться за ними. Я его в чем-то понимала — там были собраны настолько редкие и ценные экземпляры, что некоторые лица могли бы отдать за них половину мира. Мне знакомство с Л'арминделом сыграло хорошую службу — с его личного разрешения я имела право не просто читать эти книги, но и брать некоторые из них на пару дней домой для более подробного изучения. Конечно, последнее относилось только к наиболее новым изданиям, не грозящим рассыпаться на отдельные листочки от одного только прикосновения.

Я внимательно вслушалась в амулет. Действительно, артефакт... вот только не пойму, кем заколдован, и какая магия при этом применялась. Ничего, это не столь важно и при случае можно будет выяснить. Я сунула аметист в карман, поскольку к одежде он не подходил совершенно, и поблагодарила мужчину.

— Ну что ж, мне пора идти, — правитель покосился на точно такой же, как и у меня, временник, и вздохнул. — Дела. Если будет свободное время, может быть, сходим прогуляться?

— Как обычно, — я пожала плечами. Л'арминдел кивнул и пошел было прочь, но его догнал мой вопрос: — Ты не знаешь, когда приезжают Дети Ветра?

— Точно не уверен, но, по-моему, либо сегодня вечером, либо завтра утром.

— Спасибо, — я слегка улыбнулась и помахала на прощание рукой.

Значит, завтра. Насколько я знала Слэрейна, он не любил появляться на закате. Подумав немного, я спустилась вниз. Сама мысль о еде вызывала стойкое отвращение, но желудок и измученное тело упрямо требовали пищи.

А потом — отсыпаться...

Глава 5

— Вы любите праздники?

— Даже не знаю, — она задумалась, лоб прочертила тонкая морщинка. — Временами.

— Не знаешь, когда именно приезжает Слэрейн? — поинтересовалась я у Торела, наливая себе чая и игнорируя выложенные на блюде сладкие пирожные с заварным кремом. Не люблю сладкое, а уж после вчерашнего любая пища вызывала плохо скрываемое отвращение. Вчера вечером и так еле уговорила свой желудок принять скудный ужин. — А то я сегодня встала поздно, и последние новости пролетели мимо.

Да уж, десять часов для меня, привыкшей вставать на рассвете, и впрямь много, но после вчерашнего обряда я не смогла отказать себе в удовольствии восстановить силы. Надеюсь, что сейчас не напоминаю собой бледную тень.

— Глашатаи с утра объявили, неужели ты не слышала? — удивился хозяин постоялого двора, опять что-то вытирая. Я поставила локти на стойку и подперла рукой подбородок. Н-да, спала я, видимо, как убитая.

— Нет. Так когда?

— Сегодня, и думаю, что через пару часов. А что?

— Да так... хочу поехать на охоту, — я отбросила за спину серебряные пряди и отпила из чашки. Настроение у меня, как это ни странно, было просто великолепное, под стать погоде — такой же солнечной и яркой.

— А ты сегодня хорошо выглядишь. Что за повод?

— Я что, не могу просто так хорошо выглядеть? — я чуть приподняла бровь и поставила пустую чашку на стойку. Интересно, комплимент Торела надо воспринимать буквально или по сравнению с моим вчерашним видом? Почему-то казалось, что вероятнее именно второе, поскольку вечером хозяин постоялого двора от меня та-а-ак шарахнулся...

— Ладно, пойду немного прогуляюсь, — я закинула на плечо широкий кожаный ремень сумки и положила на стойку серебряную монету.

— Ты что, и правда собираешься участвовать в Охоте? — почти на все помещение крикнул Торел, когда я уже почти дошла до двери. На меня сразу же устремилось несколько изумленных взглядов. Да, как и всегда, у людей не вяжется хрупкая девушка и опасное развлечение.

— Конечно, — я чуть усмехнулась, полуобернувшись. — Я ее обожаю, — и с этими словами развернулась на каблуках сапог и прошла дальше к двери.

Путь мой лежал не просто на прогулку — я целеустремленно направилась к дому Л'арминдела, но желая не просто навестить знакомого, а руководствуясь достаточно корыстными побуждениями. Надеюсь, Его Светлость уже не спит — не хотелось бы будить его, поскольку в таком случае мне бы пришлось услышать о себе и своих родственниках до двадцатого колена очень много хорошего и интересного.

Глава Ассамблеи действительно не спал — он обнаружился на обширной террасе первого этажа, где сидел за изящным столом с крышкой из разноцветного стекла и наслаждался замечательно сваренным черным кофе без сливок, зато, наверняка, с пятью ложками сахара. Гадость. Увидев меня, он махнул рукой, приглашая, но я только чуть склонила голову с официальным приветствием.

— Добрый день, — поздоровался он в ответ. — Хочешь кофе?

— Нет, спасибо, — я отрицательно покачала головой, — лучше дай мне ключ от библиотеки.

— А что тебе там нужно? — мигом поинтересовался мужчина, теряя всякий интерес к пище.

— Да так... посмотреть кое-что, касающейся моей... м-м-м, работы, — решив, что использовать так удачно подвернувшуюся "смерть" Л'арминдела нужно по полной программе, я решила посетить его личную библиотеку, не размениваясь на меньшее.

— Не хочешь говорить? — лукаво прищурился правитель.

— Да нет... скорее не знаю сама, что конкретно мне там нужно.

— Ясно, — Л'арминдел вынул из кармана связку и отстегнул от нее небольшую плоскую пластинку. Кинул через перила, и я довольно поймала этот кусочек холодного на ощупь металла. — Надеюсь, что ты там ничего не натворишь.

— Будь спокоен, — заверила я его, кладя ключ в карман. Что ж, остается надеяться на то, что ничего действительно не случится.

В библиотеке было прохладно и пахло пылью и стариной. Люблю этот запах с самого детства — я помню, что точно так же пахнет в нашей домашней библиотеке, тоже громадном зале, заставленном шкафами с книгами и свитками.

Итак, приступим. Хорошо, что, в отличие от библиотеки Ассамблет здесь никого нет — никто не будет мешать.

Следующие полтора часа я потратила практически впустую, пролистав целую полку книг, так или иначе связанных с Серебряными Детьми и ритуалами. Ничего. Ни единой зацепки. Говорилось только о ритуалах в целом, и уже через полчаса стало ясно, что придется возвращаться в Долину и все-таки выстоять гигантскую очередь. Хотя, может, удастся воспользоваться протекцией мастера Артола и прошмыгнуть в интересующий меня зал на неопределенное время. Просмотрев для очистки совести все книги на полке, и потратив на это целый час, я опустилась в кресло и уныло подперла рукой подбородок.

Как же получилось, что круг все же оказался разорван? Все камни были проверены мною лично, следов посторонней магии ни на одном не наблюдалось. В начертании рун также ни единой ошибки. Может быть, кто-то помог? Но кто? Кому я могла так сильно насолить?

Я прикрыла глаза, перебирая в памяти знакомых людей и нелюдей. Друзей отмела сразу же, семью тоже. Попыталась вспомнить тех, кто не слишком меня любил. Такие люди, конечно, были, да и среди нелюдей встречались те, кто не питал ко мне теплых чувств. Но вряд ли кто-либо из них ненавидел меня настолько, что решился пойти на такое. Не просто убийство... Открытый проход на Ту Сторону, возникающий при активации рунного круга, смыкается после завершения ритуала, либо, если что-то пошло не так, после того, как Серебряный Ребенок заплатит определенную цену. Чаще всего ценой становится жизнь. Причем даже моя смерть не гарантировала бы стопроцентное закрытие прохода, вместе со мной на Той Стороне могли бы оказаться и люди, чьи дома находились рядом с местом творимого ритуала.

Значит, либо ошибка, вызванная непонятным сбоем в работе камней, либо кто-то очень хотел отправить меня на Ту Сторону и тот факт, что вместе со мной могли умереть десятки ни в чем не повинных людей, неведомого недоброжелателя вовсе не тревожил.

Что ж, обидно, но придется возвращаться в Долину, там более обширная библиотека. А там надо будет еще, пожалуй, проанализировать те данные, что я записала с места ритуала в пластину. Надеюсь, это хотя бы немного прояснит ситуацию.

А пока нужно завершить еще одно дело. Я расстегнула сумку и достала оттуда тонкую диадему, усыпанную мелкими самоцветами, как трава росой. Сию вещицу я нашла еще давно, в каком-то старом ящике, стоящем на задворках нашего чердака, и с тех пор жаждала узнать, что это за вещь. Конечно, это вполне могла бы быть и просто красивая ювелирная поделка, но на внутренней стороне я обнаружила клеймо рода, судя по характерным знакам — сложному переплетению линий и листьям трилистника — старинного, относящегося примерно к началу эпохи. У меня были кое-какие подозрения насчет этого рода, и я хотела проверить их из чистого любопытства. Обыскав всю домашнюю библиотеку, я так ничего и не смогла там найти, но знала, что Л'арминдел очень интересуется геральдикой и собирает книги по ней. Пробежавшись кончиками пальцев по корешкам старинных книг, я вытянула с полки одну из них — толстую, в темном кожаном переплете с золотым тиснением. Положив буквально антикварную вещь на стол, отчего в воздух взметнулось облачко пыли, я осторожно подняла тяжелую обложку. Будем надеяться на то, что мне повезет — книга была достаточно древней и, скорее всего, содержала нужные мне сведения.

Все-таки это потрясающее везение. Уже на триста пятидесятой странице обнаружился искомый орнамент. Заинтересовавшись, я вчиталась в текст, сопутствующий рисунку, на котором был изображен трилистник в сложном переплетении линий — совсем как на диадеме. Значит, так... знак старинного рода, ведущего своего начало еще с Эпохи Становления. Я заинтересованно перевернула страницу, обнаружив, что книга не такая уж и древняя — ей всего-то около ста лет — но вот поистрепана изрядно. Видимо, прошла не через десятки, а даже через сотни рук, что, впрочем, не удивительно. Хм, здесь даже описана эта диадема... и связанная с ней легенда?! Я пододвинулась ближе к окошку, с трудом разбирая на редкость корявый почерк переписчика или автора книги. Это уже интересно. Довольно короткая история повествовала о том, как была создана эта диадема — из лучшего золота, сияние которого подобно солнцу, самые искусные мастера людей выполнили диадему, и блеск ее камней мог затмить блеск самой луны — и о том, зачем ее создали — и они преподнесли ее Алиэрвианиэллю, королю эльфов, в знак заключения мира меж двумя державами — и о том, что случилось позже — и долгое время она украшала чело владыки, но даже среди Бессмертной Расы не все идеальны, и Алиэрвианиэллю было донесено, что люди его предали и вступили в альянс с нежитью. Король был молод и горяч, и он поверил этому донесению, и между двумя державами снова вспыхнула война, ибо королю людей также сказали, что эльфы заключили нечестивый союз. И тогда лучший военачальник людей, друг короля, князь Северного Побережья, что славится своими мужами, вызвал Алиэрвианиэлля на поединок чести. И случилось невиданное, и Алиэрвианиэлль был побежден и ослеплен, и в этот миг осознал он, что поверил лживым наветам, и в тот же миг прозрел и король. Но князь забрал диадему поверженного врага себе, и эльфийский король не стал возражать — он отдал диадему сам, в знак того, что признает свои ошибки. И после этого он ушел, и престол унаследовал сын его сестры, и прервался славный род телль К'иэлмеиллетеиль, поскольку не успел Алиэрвианниэлль оставить наследника, а после поражения не захотел править. О дальнейшей его судьбе ничего не известно, а князь Северного Побережья увез диадему к себе, и хранится она у него и по сей день в знак торжества чести над предательством.

Дочитав легенду, я захлопнула книгу и усмехнулась. Легенда, конечно, написана в лучших традициях менестрелей того времени и достаточно наивна, к тому же, вряд ли передает все в истинном свете. Но я не сомневаюсь в том, что основной стержень истории правдив, уж лгать настолько летописцы бы не стали. Да, забавно получается... я поставила том на место и взяла диадему в руки. Мне сейчас мог бы позавидовать сам эльфийский король — я, для него простая смертная, держу в руках одну из реликвий истории. Сунув диадему, так и не утратившую своего сияния за прошедшие несколько столетий, я вышла из библиотеки, мысленно поблагодарив Л'арминдела и погружаясь в глубокие раздумья. Но подумать нормально и спокойно мне не дали.

На соседней улице послышались громкие голоса глашатаев, а затем я отчетливо различила цокот копыт по зеркально отшлифованным плитам мостовой. И поспешила на звук, стараясь успеть. Они прибыли.

Конная процессия неторопливо въезжала в город, и люди провожали всадников восхищенными взглядами. И правда, посмотреть действительно было на что — ллелы гордо восседали на своих лошадях и взирали на мир со спокойным величием. Старший сын правящего дома и его свита, у них были причины гордиться своим положением, к тому же гордость основывалась не только на знатном происхождении, но и на многочисленных дипломатических, военных и прочих заслугах. Лучшие из лучших.

Я ждала, пока процессия приблизится ко мне, и пока не выходила из тени дома, в которой стояла, хотя и знала, что Слэр будет мне рад, даже очень. Пока я давала ему время насладиться вниманием толпы, и издалека откровенно любовалась мужчиной, наблюдая за тем, как солнце играет лучами на забранных с двух сторон прядями почти белых волосах и темной, расшитой золотом и серебром рубашке. Статный, красивый и гордый наследник. Пожалуй, он почти не изменился с момента нашей последней встречи.

Узнает? Не узнает?

Подождав, пока его рыжая лошадь, Рыся, приблизится ко мне, я подняла голову и сделала шаг вперед.

— Здравствуй.

Вместо приветствия он коротко кивнул, а затем я чуть вскрикнула от неожиданности, потому что сильная рука схватила меня, усаживая в седло прямо перед мужчиной. Слэр коротко махнул рукой своим сопровождающим и пришпорил лошадь, только и ждавшую момента сорваться в галоп. Толпа быстро хлынула в разные стороны, давая Рысе промчаться по главной улице и, не сбавляя темпа, прыгнуть прямо в закрытые ворота. Я от неожиданности закрыла глаза, запамятовав, что это любимая шутка его высочества, Слэрейн захохотал, глядя на удивленные лица стражников, когда лошадь вместо того, чтобы врезаться в закрытые створки, спокойно проскочила через них и поскакала дальше.

Да, он совсем не изменился. Помимо всего прочего характер остался точно таким же — этот наследник до сих пор думает, что ему позволено все и доказывает, что именно так и есть.

— Вот теперь здравствуй, — улыбнулся Сын Ветра, наконец спрыгивая из седла и подавая мне руку, которую я проигнорировала, оттолкнувшись руками от кожаного седла, покрытого затейливой вязью символов рода Слэрейна.

— По-моему, вы несколько забываетесь, ваше высочество, — скорее для вида проворчала я, гладя Рысю по узкой вытянутой морде. Лошадь зажмурилась от удовольствия, прикрыв веками с длиннющими ресницами темно-фиолетовые глаза. Сейчас ей не хватало только замурчать. — До сих пор считаешь себя хозяином мира, Слэр?

— Нет, от этого я уже избавился, — с как можно более серьезным лицом ответил ллел, а затем без предупреждения подхватил меня на руки и закружил, отчего моя сумка отлетела далеко в сторону. Я услышала, как в ней жалобно звякнули склянки. Мир в глазах превратился в одну разноцветную полосу, и я засмеялась. Слэр тоже. — Как же я рад тебя видеть!

— Я тоже рада. Поставь меня на землю, пожалуйста, — попросила я, почувствовав, что меня уже начинает немного подташнивать. К моему удивлению, наследник в кои-то веки послушался, и я почувствовала под ногами твердую опору. Хвала Стихиям.

Все-таки, пора бы уже привыкнуть к слегка эксцентричному характеру наследника, которого я знаю, по-моему, почти с пеленок. Когда-то я была его невестой... кажется, что это было не четыре года, а целую вечность назад.

Он улыбается и тянет меня на улицу, чтобы показать красивейшие виды ночного горного города. Я тоже смеюсь, и иду следом за ним, зная, что сейчас счастлива так, как не была еще никогда...

— Как ты здесь оказалась? — наконец спросил меня Слэрейн, садясь прямо на траву и глядя с холма на расстилавшееся внизу озеро, гладь которого была спокойна, как никогда.

Я опустилась рядом и немного удивленно на него посмотрела.

— А ты будто не знаешь, что я тут бываю довольно часто?

— Так ты про этот город мне все уши прожужжала? — усмехнулся он, срывая травинку и неторопливо грызя ее. — Кстати, мой отец интересуется о здоровье Эрвинда. Как он?

— Можешь передать Владыке Ветров, что все в полном порядке. Когда будет Охота? — поинтересовалась я, глядя на блестящую гладь озера.

— Ты что, собираешься участвовать? — его удивление было настолько искренним, что я сначала подумала, не обидеться ли. Потом решила, что это будет слишком глупо.

— Ты уже третий чело... собеседник, который этому удивляется, — я поднялась с травы и сладко потянулась. — Ну что удивительного в том, что я люблю Охоту?

— Вообще говоря, все. Это развлечение не для женщины... не для благородной женщины, во всяком случае, довольно опасное.

— И конечно, ты до сих пор не понял, что я люблю такие ощущения?

— А что я скажу твоему отцу, если с тобой что-нибудь случится? — Слэрейн вопросительно посмотрел на меня снизу вверх. Честно говоря, от этого взгляда сразу стало немного неуютно, но я ответила ллелу упрямым взглядом.

— Ничего. Ты ничего ему не скажешь, даже если я переломаю себе половину костей. Мои родители не должны волноваться.

— Что, если расскажу?

— Что, если со мной ничего не случится? — вскинула я бровь, отбрасывая с лица длинную прядь. — Слэр, ты перестраховщик.

— Я просто не хочу, чтобы одним из моих друзей стало меньше.

— Ты же меня все равно не переубедишь, — усмехнулась я и сорвала мохнатый цветок, с которого секундой раньше взлетел полосатый шмель. Аккуратно вплела в волосы, которые не заколола ни в какую прическу, и пожалела о том, что на мне сейчас штаны, а не свободная юбка и рубашка, завязанная под грудью узлом, а на щиколотке нет тонких браслетов, которые звенят при каждом движении. Сейчас у меня было настроение танца.

Слэрейн, кажется, прочитал мои мысли.

— Потанцуй мне, — внезапно попросил он, выкидывая уже вконец измочаленную травинку.

— Это шутка?

— Почему? Я помню, как ты танцевала, и помню, что мне нравилось. Так почему нет?

— Теперь я не твоя невеста, — хмыкнула я.

— Что тебе стоит?

А действительно, что? В конце концов, почему бы и нет?

Я расшнуровала сапоги, отлетевшие в сторону, и закатала рукава рубашки, обнажив руки, затем завернула штаны до колен. Подумав, завязала рубашку в узел под грудью.

Чувствовать босыми ногами мягкую траву было приятно, и я сначала с удовольствием сделала несколько шагов, жалея о том, что в городе нельзя ходить босиком. Наверное, моя мать упала бы в обморок от того, что мне нравится, но я выросла не среди огромного количества нянечек и гувернанток, которыми она старалась меня окружить согласно предписаниям воспитания девушек, а в путешествиях с отцом, которому по положению приходилось много ездить в разные края. Может быть, именно тогда я научилась ценить в жизни, прежде всего, свободу?

Одна рука взметнулась вверх, другая в сторону, и я сделала быстрый поворот. Одно движение, второе, третье... стихия танца подхватила меня, унося на своих крыльях, и я закружилась по холму, чувствуя, как волосы разлетаются вокруг. Через пелену танца я видела, как Слэрейн поднялся, и улыбка осветила чуть тронутое загаром лицо. Что, его тоже потянуло на танец?

Как оказалось, да. Он поднялся, подошел ближе, а затем я протянула ему руку, засмеявшись таким же серебряным, как и моя душа, смехом. Теперь мы танцевали вдвоем, и не посвященному в наши взаимоотношения человеку могло бы показаться, что на холме танцуют не просто двое, а две половинки одной души. Ему могло бы показаться, что там танцуют жених и невеста или двое любовников, но стороннему наблюдателю никогда бы не пришло в голову, что так могут танцевать люди, не испытывающие друг к другу чувств сильнее дружбы. Посторонний человек никогда бы не подумал, что мои глаза лучатся не из-за близости наследника, а потому что сейчас я свободна, как никогда. Танец... волшебное ощущение опьяняющей свободы, сквозящей в каждом движении, каждом жесте, каждом взмахе руки, на которой переливчато звенят браслеты...

Когда Слэр успел оказаться так близко, что его дыхание щекотнуло мне кожу? Как я смогла пропустить момент, когда его пальцы проворно расстегнули пуговицы рубашки, почему мои руки легко скользнули по его плечам?

Что ты творишь, Каиса?

Поддаюсь сиюминутной страсти. Именно страсти, любви не осталось уже давно, да и Слэр успел растерять ко мне все романтические чувства.

— Нас увидят, — срывающийся шепот. Наследник качает головой.

— Нет.

Расстегиваю его рубашку, быстро пробегаюсь руками по телу, которое помню до мельчайших деталей. До каждой полоски шрама на загорелой коже. За четыре года новых не прибавилось, и это не может не радовать.

Наследник хочет поцеловать меня в губы, и это вдруг действует на меня почему-то отрезвляюще.

Я резко отпрянула от Слэра, отойдя от мужчины на пару шагов. Опустила голову, посмотрела на свои руки, еще несколько секунд назад касавшиеся его кожи.

— Не стоит, Слэр, — мой голос звучал глухо, и сердце билось часто-часто, не желая успокаиваться. Вдох, выдох...

Он кивнул.

— Прости.

Еще один кивок. Он все понимает.

Застегнув рубашку, я подобрала с травы сапоги и начала спускаться по пологому склону.

— Ты куда? — донесся до меня вопрос.

— К воде, неужели не видно? — я уже почти спустилась, и сказанная мной фраза долетела до наследника уже тихо. Но он, судя по всему, все-таки услышал, потому что вскоре очутился рядом со мной. Точнее даже, впереди меня, стоя у самой кромки воды. Я вздохнула. Ллелы не очень хорошие маги, но только они одни могут телепортироваться за пределами Долины не в саму Долину. Жаль только, что их сил хватает лишь на небольшие расстояния, максимум — двадцать метров. Слэр зачерпнул воду ладонью, а затем разжал пальцы. На водную гладь обрушилась весенняя капель. Я зашла в воду по щиколотку, удивившись тому, что она необычно теплая. Хотя, неудивительно — это ведь не река, и стоячая вода довольно быстро прогревается, сейчас уже можно купаться. Судя по всему, думала так не одна я — на другом берегу, который был довольно-таки далеко, вовсю кипела пляжная жизнь. Но заходить полностью в воду я не стала — решила, что заболеть простудой в начале июня весьма не хочется, а в горле после вчерашнего купания в ледяной реке и так уже были не очень приятные ощущения. К тому же мне не хотелось заболеть прямо перед Охотой и завтра утром проснуться с температурой, поэтому я только сполоснула ноги и снова натянула и зашнуровала сапоги.

— Забудь о том, что случилось, — вздохнул Слэрейн, с тоской глядя на Рысю, с трудом спустившуюся с холма к нам. Любопытная лошадь подошла к кромке воды, с интересом наблюдая за водомерками, и хотела зайти глубже, но Сын Ветра придержал ее за узду твердой рукой. Вздохнул еще раз: — Наверное, мне пора.

— Нужно идти? — понимающе усмехнулась я, любуясь лошадью, действительно достойной наследника. Или это он ее достоин? Судя по всему, лошадь считала именно так.

— Да, к сожалению. Мне же еще нужно встретиться с правителем города и членами Городской Ассамблеи. Вечером — прием в нашу честь. Приходи и ты.

— Я? Что я там забыла?

— Между прочим, ты тоже почетная гостья, и я уверен, что Л'арминдел догадается тебя пригласить. Думаю, что он слышал об Эрвинде Северном, так же, как слышал и о том, что он приходится тебе родным отцом.

— Дело не в этом, — еще бы Л'арминдел не знал. Как мне иногда казалось, отец успел за свою жизнь перезнакомиться со всеми правителями всех стран, а заодно перезнакомить половину из них со мной (этому, правда, я была все же рада — при более близком знакомстве чопорные и холодные аристократы становились вполне нормальными людьми). — Я просто идти не хочу.

— Почему?

— Надоела красивая жизнь, — представляю, каким абсурдом показались бы эти мои слова столичным красоткам, без приемов не представляющих своей жизни. Но Слэр, судя по всему, понял — сколько раз сам сбегал с праздников, проводящихся во дворце. — Слэр, у меня все эти балы знаешь уже где сидят? Я, конечно, люблю и танцы, и такие вечера, но они мне уже настолько надоели, что давно бы послала их к призракам. Чем реже проводятся такие приемы, тем лучше — они не надоедают и не приедаются.

— Все же будет хорошо, если ты придешь. Я там никого не знаю.

— У меня даже нет подобающей одежды, — не зная, какой еще аргумент придумать, продолжала отпираться я. — А Л'арминдел не обидится, он уже привык к моему характеру, хотя мы с ним редко общаемся. Э, нет, я сама залезу, — запротестовала я, когда Слэр попробовал подсадить меня в седло. У него никогда не получалось сделать так, чтобы не задеть мне какое-нибудь больное место или просто ничего не защемить. Я легко вскочила на Рысю, Слэр залез следом, и лошадь с места сорвалась в галоп, мигом взлетев на холм, с которого недавно спускалась. В ушах опять засвистел ветер.

У стражников, увидевших, что мы снова пролетаем через закрытые ворота, на лицах застыли непередаваемые выражения.

Попросив Слэрейна ссадить меня на главной площади, я еще долго гуляла по городу, рассматривая красивую, завораживающую архитектуру и скульптуру, с каждой минутой все больше понимая, почему мне так нравится Ирвингэйл. Конечно, я люблю его не настолько сильно, как Долину, но сюда мне хочется возвращаться. И иногда я скучаю по нему.

Вдоволь нагулявшись и посетив все свои любимые места, я возвратилась в "Гранатовую слезу", с порога узрев привычную картину, а именно Торела, как всегда что-то протирающего. На этот раз в его руках был чеканный серебряный кубок. Коротко кивнув ему, я прошла на второй этаж и открыла дверь в свою комнату. Странно, охранное заклятье слегка ослабело. С чего бы?

Метнув взгляд на кровать, я все поняла. И скрипнула зубами, понимая, что теперь отвертеться не удастся. Выделяясь на светлом покрывале, на кровати лежало платье из темно-синего шелка, расшитое камнями. Рядом покоилась толстая книга, и мне хватило одного мимолетного взгляда, чтобы понять, что это настоящее сокровище — "Изначальная летопись", на которую я уже года два облизывалась, хранилась в библиотеке Ассамблеи, а Л'арминдел, настоящий книгоман, не давал никому ее даже полистать. Я исключением из правил не являлась. Интересно, с чего бы он так расщедрился? Я взяла книгу в руки, обнаружив на обложке замок для ключа — небольшого сине-зеленого камешка, хранившегося всегда у Главы Совета. Ключ не прилагался, зато я нашла письмо, написанное четким почерком на дорогой бумаге, пахнущей лавандой.

"Буду рад видеть тебя на сегодняшнем вечере, но Слэрейн сказал, что ты не хочешь идти, потому что тебе не в чем. Платье передал он.

Можешь взять ненадолго эту книгу, я знаю, что ты давно на нее смотришь. Ключ возьмешь у меня сегодня вечером, я не решился оставлять его здесь (мало ли что). Мы тебя ждем."

Дочитав, я возмущенно фыркнула. Знает ведь, чем подкупать! Ну, наследник... скучно ему будет, видите ли, поэтому обратился к Главе Ассамблеи за помощью, зная, что тот сможет меня убедить.

На прием идти не хотелось, но очень горячим желанием было прочитать "Летопись", поэтому я положила книгу на стол и подняла лежащее рядом с платьем приглашение. Интересно, если прием закончится под утро, я успею выспаться перед Охотой?

Глава 6

— А какое у вас любимое ощущение? — ученик совсем осмелел и начал закидывать мастера своими вопросами. Впрочем, она не возражала, хотя отвечала достаточно односложно.

— Мчаться навстречу неизвестному, — пожав плечами, ответила девушка и достала из ножен узкий клинок. — Ну что, продолжим нашу тренировку?

Выйдя из постоялого двора, я зажмурилась. Погода сегодня с самого утра задалась будто бы специально для Охоты — не очень жарко, но солнечно, на небе — ни единого облачка, словно кто-то с утра его протер и вымыл. Хорошо!

Путь мой лежал к выходу из города, как раз туда, где с самого раннего утра Сыны Ветра готовились к Охоте. Неподалеку от ворот ллелы разбили настоящий палаточный лагерь — несколько шатров, в которых можно было отдохнуть или переодеться, а также укрыться, если вдруг пойдет дождь. Везде, конечно, было полно ллелов, но я заметила и несколько людей — тех, кто удостоился чести быть приглашенными на Охоту. Все как один — высокие мужчины с накачанными мускулами. Посмотрев на них, я хмыкнула — обладая хрупким, если не сказать тощим телосложением, я сильно от них отличалась, хотя роста тоже была немаленького. Татуировка, не закрытая рукавом, сильно бросалась в глаза, так же, как и мои серебряные волосы, но людям, столпившимся здесь, приходилось видеть и более необычные вещи. Правда, как я с усмешкой заметила, все же кто-то верил в рассказываемые про нас байки (из людей, конечно, в Доме Зимних Вьюг меня хорошо знали) и торопливо шептал отворот от сглаза. Услышав знакомые слова вроде "жизнь, жизнь, отгони смерть, осени меня благодатью", я резко повернулась к тому, кто их говорил, и прожгла шепчущего нехорошим взглядом, мимоходом осмотрев с головы до ног. Всего лишь конюх, который, смекнув, что его нашептывания не прошли незамеченными, побледнел и начал покрываться пятнистым румянцем. Наслушался сказок, не иначе, и теперь думает, что я его заколдую или утащу на Ту Сторону. Пф, делать мне больше нечего... Я только покачала головой и направилась к группе ллелов. Спросила у них о наследнике, направилась в указанном направлении и тут же заметила парня, стоявшего чуть поодаль от всех. Честно говоря, я его не сразу узнала, поскольку ради своей любимой Охоты Слэр переоделся в одежду, которую предписывали традиции.

Бледно-голубой цвет, который в Долине вообще считался цветом траура, у ллелов, наоборот, наряду с белым являлся цветом Дома Зимних Вьюг, к которому принадлежал Слэрейн, и наследник все-таки соизволил надеть рубашку с высоким воротом, хоть и традиционную, однако, вопреки всем правилам, расстегнутую на несколько пуговиц. Бросил вызов правилам даже в такой малости, не иначе.

Я коротко усмехнулась. Мне ли его судить?

— Доброе утро, — улыбнувшись, поздоровался со мной наследник, смахивая с плеча упавшую на голубой шелк, расшитый белым, прядь.

— Действительно, доброе, — я удивленно воззрилась на протянутый мне сверток. — Что это?

— Переоденься.

— А что, приглашенным гостям обязательно одеваться в Цвета Владыки? Насколько я помню, на Зимней Охоте этого не требовали.

— Так будет лучше, не спорь. К тому же, тебе идет этот цвет.

— Спасибо, — буркнула я, подхватив одежду и вопросительно приподняв бровь. Рука ллела указала мне на какой-то небольшой шатер, наспех поставленный около обрыва и больше всего напоминающий походную палатку бывалого путешественника.

Внутри шатра-палатки было неуютно и почему-то пахло рыбой, отчего я поморщилась. Обожая рыбу, я терпеть не могла ее запах, и теперь старалась не дышать, тем более рыбный аромат смешивался еще и с запахом псины и почему-то молочного шоколада. Неприятное сочетание, надо сказать. Делая как можно более неглубокие и редкие вздохи, я развернула врученный мне сверток и окинула одежду скептическим взглядом, однако мой скепсис быстро увял и осыпался пожухлыми лепестками. Я оделась, почувствовав кожей приятную прохладу ткани, зашнуровала высокие, но очень тонкие и мягкие сапоги. Взглянула в зеркало и, хмыкнув, последовала примеру Слэрейна — расстегнула верхние пуговицы, расслабляя высокий воротник-стойку. Сойдет. И потом, это сочетание цветов — белого и бледно-голубого — мне действительно нравится.

Когда я вышла из палатки (или все же шатра?), то заметила довольно-таки сильное оживление среди ллелов. Видимо, уже не за горами начало.

Лошадей все оставили на попечение конюхов, получивших достойное вознаграждение, и ллелы, а вместе с ними и я, теперь уже почти не выделяющаяся среди остальных Детей Ветра, шумной, но торжественной толпой двинулись по дороге, ведущей к востоку от города. В толпе я не видела Слэра и шла вместе со всеми, но вокруг заметила людей из Ирвингэйла, причем глупостями вроде переодевания они не занимались.

И к чему тогда весь этот маскарад? Впрочем, искать сейчас Слэра и устраивать ему допрос с пристрастием было лень, к тому же еще и глупо. Хуже мне от этого не стало, а советовать что-то плохое наследник никогда не будет.

Процессия остановилась недалеко от раскинувшегося под ясным небом луга, и я с любопытством огляделась. Да, на зимней Охоте все было по-другому, там мы гнали водных духов по заснеженному лесу и обходились без столь долгих приготовлений.

Слэрейн нашел меня сам, и я чуть не подскочила, почувствовав прикосновение к своему плечу, которого никак не ожидала, напряженно вглядываясь вперед.

— Уже начало?

— Да, — кивнул он и протянул обязательный в таких случаях амулет. Ллелы, в большинстве своем не являвшиеся магами, специально для Охоты изготавливали амулеты, позволяющие на протяжении всего времени Охоты пользоваться неограниченным запасом силы. Жаль только, что после прекращения Охоты амулеты умирали и становились обычными безделушками, которые даже на украшения не годились, тускнея. Камень, сейчас брызжущий во все стороны яркими лучиками, станет темным, я в этом уверена.

И жаль, что эти амулеты активируются только с началом Охоты под воздействием специальной магии, а то их можно было бы с успехом использовать в повседневной жизни, поскольку за пределами Долины магия находится почти на нуле.

— Будь осторожнее, — посоветовал наследник, защелкивая на руке широкую полоску серебряного браслета. Я закрепила свой камень-брошку на поясе и усмехнулась.

— Ничего обещать не могу, но постараюсь.

Совершив положенный по приличиям поклон, больше похожий на кивок, Слэрейн отошел на другую сторону образованного участниками круга. Сразу же к нему подошел какой-то человек, одетый тоже в цвета Правящего Дома. Мужчина показался мне смутно знакомым, а, присмотревшись, я вскипела от негодования. Ну, Слэр! Мало того, что вчера все-таки затащил шантажом на прием, так еще и сообщил Алемиду о моем участии в Охоте, и тот, конечно, примчался!

Хоть Алемид и не опустился до использования превращающего зелья или накладывания морока, его все же трудно было узнать в таком образе. Интересно, сколько времени брата заставляли заплести волосы именно так, как того требовали традиции, то есть превратить льняную гриву почти до пояса в сложное и совершенно немыслимое переплетение косичек и прядей? И это при том, что из всех экспериментов с волосами Алемид был согласен максимум на косу, да и то уговаривать его приходилось долго.

Кажется, брат понял, что я его узнала, иначе не послал бы мне такой многозначительный и лукаво прищуренный взгляд. Я шумно выдохнула и хотела высказать Алемиду и Слэрейну все, что о них думаю, но не успела — Охота началась.

На поле воцарилась тишина, причем такая, что казалось, будто слышен шелест травы, шевелящейся от легкого ветерка. Наверное, красиво наблюдать за этим сверху — оттуда, из-под облаков, видятся светло-голубые точки на фоне ярко-зеленой, сочного цвета молодой травы.

Я закрыла глаза, сосредотачиваясь. То же самое сделали и все остальные, и я почувствовала волны переполняющей меня силы.

Я не видела, но знала, что камень в броши, прикрепленной к поясу, заискрился, так же засверкала полоска серебра на запястье Слэрейна и обруч, охватывающий лоб брата. Единицы, десятки, сотни мерцающих огней, наполненных силой, необузданной, дикой и свободной. Я постояла с закрытыми глазами минуты две, ощущая организмом, что вокруг меня все делают то же самое. Волны силы, разливавшейся по телу, постепенно стихали, приноравливаясь ко мне, но не угасая. Как вода заполняет пустые места, так и сила сейчас наполняла меня с головы до кончиков пальцев.

Кажется, пора, решила я, приподнимая веки. Сверкание броши чуть умерилось, превратившись в спокойное сияние. Беспокойный ветер зашевелился, смутно предчувствуя погоню, затрепетали пряди волос, выбившиеся из косы, заколыхалась высокая трава. Я глубоко вздохнула. Моргнула.

И началось! Вверх сорвались все, одновременно оторвавшись от земли и взметнувшись в свежий утренний воздух бело-голубыми каплями-искрами. Каждый хотел поймать ветер...

Все-таки это необыкновенное ощущение — парить в небесах, когда под тобой расстилается земля, удаляющаяся с каждой секундой. Есть что-то упоительное в том, как бьет в лицо ветер, и приятно чувствовать, что он треплет мою одежду, прохаживаясь рядом. Я хочу поймать ветер...

В сущности, Охота была на Духов Ветра, иногда то появлявшихся, то исчезающих, когда до них оставалось всего ничего. Поймать Духа Ветра, даже за конец ускользающей призрачной накидки... это значило подчинить себе его на пускай короткое, но все же какое-то время, заставив исполнить одно желание. Конечно, несущественное, но, тем не менее... поймать Духа Ветра — значит, подчинить себе необузданную стихию, доказав, что ты проворнее самых расторопных... надо ли говорить, что сама эта идея опьяняла и разливалась по венам диким ветром, заставляющим кровь бурлить? Впрочем, главное — не победа.

Если ты никогда не был на Охоте, значит, не познал настоящей Свободы. Свободы, не ограниченной ничем — ни обязательствами, ни условностями, ни правилами и законами. Ты не познал свежесть неба и не услышал пение звезд, что не видны сейчас за светом солнца. Ты не раскрыл свои крылья, которые появляются только в такие минуты... но если ты хотя бы один раз познаешь это ощущение, обычная жизнь после опасностей высоты покажется тебе пресной. Полет — самый опасный в мире наркотик, он дурманит лучше самого крепкого вина и сводит с ума воспоминаниями.

Вокруг, танцуя на лезвии клинка, ходит опасность, вовлекая тебя в свои сети. Главное — голова на плечах. Не потерять рассудок, погнавшись за Духом, который ведет тебя в ловушку. В прошлый раз, на зимней Охоте, такая беспечность чуть не стоила мне жизни, а кто-то в такой ситуации и распрощался с ней. Чуть коснувшись рукой броши и тем самым выравниваясь в воздухе, я напряженно огляделась вокруг, стараясь высмотреть хотя бы что-то.

Впереди мелькнул призрачный обрывок, и мир смазался в одну сплошную линию, когда я резко спикировала вниз, еле успев притормозить уже у самой земли. Не догнала... раздраженно махнув все-таки ощутившей мимолетное прикосновение ладонью, я снова взмыла вверх и узрела прямо перед собой брата, притормозившего рядом.

— Как ты здесь появился? — мигом поинтересовалась я, ловя момент.

— Да вот... услышал об Охоте... — он пожал плечами и, прежде чем я успела что-то ему ответить, сорвался с места, завидев что-то вдалеке. Ага, знаю я, о чем он услышал, но выскажу все братцу после Охоты.

Дух, пронесшийся мимо с быстротой молнии, заставил меня отшатнуться и припустить за ним, вновь почувствовав в жилах огонь и ветер. И вместе с этим — азарт, который и так не покидал меня с самого начала Охоты. Резкий поворот, вытянуть вперед руку, выбрасывая сорвавшуюся с пальцев сеть, сотканную из искр... в духа я так и не попала, зато, судя по отборной ругани, мне удалось сковать паутиной ошивавшегося поблизости наследника. Зашипев, как рассерженный кот, он выдал порцию отборнейшей ругани, зависнув в воздухе в позе, которую на земле не повторил никогда бы в жизни. Извинившись, я сняла с него оковы и устремилась дальше. Странно... на душе осталось какое-то неприятное ощущение. Почему-то мне казалось, что друг и брат меня контролируют, не давая совершить какую-нибудь глупость.

Один раз меня не было рядом. Помнишь, как ты тогда чуть не погибла?

Я фыркнула, вложив в этот звук все, что думаю о тех, кто читает чужие мысли. Вот что странно, магия Разума — это моя стихия, и брат в ней не смыслит ровным счетом ничего. Продолжая полет к своей цели, я задумалась над этим и поняла, что сейчас Алемид вполне может использовать даже то, что в обычной ситуации ему недоступно.

Мой брат, моя точная копия. Мой вечный защитник, который всегда незримо стоит рядом, охраняя от всего. Он дал обещание и клятву родителям, и только на этом условии они отпустили меня из дома.

Уловив краем глаза движение рядом, я понеслась туда, мимолетом отметив, что времени осталось очень мало. Охота всегда очень коротка, не больше часа, это объясняется тем, что амулеты годны на что-то максимум в этот промежуток времени. А это значит, что у меня осталось минут двадцать... и куда только время делось?

Я дотронулась рукой до броши, ярко светившейся на поясе, и только сейчас поняла, как она горяча. Пальцы обожгло, но боль вскоре притихла, а я только сильнее надавила на камень, словно бы стараясь выжать из него последние крупицы силы. И ведь выжала... я не знаю, как у меня получилось, но я погналась за Духом Ветра на такой скорости...

За спиной словно бы распахнулись крылья, мигом сделавшие меня частью Охоты. Я познала в полной мере, что значит — быть ветром, летать в поднебесье, я познала всю эту силу, на доли секунды прошившую тело. Камень пылал, татуировка ярко засветилась, чувствуя колебания фона, а выбившаяся из косы прядь волос хлестнула меня по щеке. Я думала, что после этого останется шрам... Стихия ветра закружила, подхватила меня и унесла в просторы высоты, признав равной. Я оглянулась вокруг и поняла, что поднялась выше, чем дозволено. Дозволено? Кем? Чем? Я была уже не совсем собой, по жилам вместо крови тек ветер, и он же бушевал вокруг. Буйство стихии... я крепко стиснула зубы, стараясь взять себя в руки. Нельзя так... сейчас я пьяна, пьяна той силой, что внезапно влилась в меня, и должна контролировать ее. Нельзя оставлять все так... поднявшийся слишком высоко рискует обжечь себе крылья.

Нет. Я не обожгу. С этой мыслью я снова полетела вперед, и ветер нес меня на мягком покрывале, обдувая со всех сторон. В рубашке из тонкого шелка было довольно прохладно, но я не обращала на это внимание, только сейчас поняв истинную суть Охоты, которую каждый из ллелов постигал еще во младенчестве. Истинный вкус свободы... возможно, это немножко безумие, но иногда стоит поддаваться ему... чтобы оно не завладело потом, когда на это не останется ни сил, ни времени.

Духи кружили вокруг, почти не опасаясь. Они видели, что со мной сделал Ветер, и не думали, что я смогу вернуться. Они думали, что я уже на грани безумия, а я вдруг ясно поняла... и это осознание хлестнуло бичом, раскаленной иглой пронзив мозг. Свобода — это хорошо. Ветер — это прекрасно. Но не стоит перешагивать за эту тонкую грань, которая стоит между разумом и сумасшествием. Я едва не перешагнула ее, заглянув туда, куда не заглядывали даже Дети Ветра. Духи не хотели быть пойманными.

Злая шутка. И, кажется, они поняли, что я ее разгадала, иначе не бросились бы так врассыпную. Я снова резко полетела вперед, и внезапно поняла, что силы амулета на исходе. Взглянула вниз — все неторопливо снижались. Кто-то с добычей, кто-то без... пора уходить, но я не хочу возвращаться, не отомстив. Такая уж я мелочная... Почти физически ощущая, как капля за каплей сила, положенная амулету, покидает его, я собрала в кулак все, что осталось, и стремительно подалась вперед, почувствовав пальцами холодное призрачное прикосновение. А потом я резко полетела вниз, мысленно посылая к призракам охоту и всех ллелов заодно. Странно, но я совсем не боялась падать, хотя прекрасно понимала, что от удара не просто сломаю себе что-нибудь, а, вероятно, попрощаюсь с этим еще не надоевшим мне светом. Странно, но мне почему-то стало все равно, что со мной сейчас будет. Наверное, это неправильно.

Только когда до земли по моим прикидкам осталось около тридцати метров, я по-настоящему испугалась, поняв, что никто сейчас не в силах мне помочь. Мана у всех закончилась, амулеты погасли. Да и у меня тоже. Стоп, сказала я сама себе, глядя на зажатого в ладонях духа ветра. Одно желание... не очень весомое... для него мое желание будет простой шуткой... только бы успеть...

Я мягко опустилась на траву, осторожно поставленная на ноги духом ветра, и удивленно огляделась. Поймала ошарашенный взгляд совершенно круглых глаз брата, обруч которого сбился на бок, посмотрела на Слэрейна, в немом изумлении застывшем неподалеку. Немая сцена... очевидно, никто не видел, как я поймала духа ветра и уже не надеялся на то, что я останусь после Охоты целой и невредимой, а тут — нате вам, спускается с небес красная девица, ничуть не испуганная, даже в какой-то степени радостная и удовлетворенная. При этом ладно бы просто спускается, так ее еще и аккуратно ставит на ноги не самый последний по званию дух (это уже потом мне сказали, что я каким-то образом смогла поймать Сиэшел-Вилентара, второго из них после Верховного), который кланяется и улетает. Да, мне определенно удалось произвести впечатление.

Поправив выбившуюся из косы серебряную прядь, я махнула рукой и распустила прическу, отчего длинные волосы рассыпались по вышитому голубому шелку.

— Девка... — прошептал кто-то из людей, и на него сразу же пораженно воззрились все остальные. Видимо, по моей фигуре принадлежность к женскому полу была заметна далеко не всем. Даже как-то неприятно стало, сразу же вспомнились поистине роскошные и радующие взгляд формы Ирвингэйлских красавиц, но я махнула на это рукой. На доску не похожа, и на том спасибо.

Когда все, наконец, отошли от небольшого потрясения, и над полем повис гул голосов, в котором постоянно слышались то похвальбы, то сожаления, то просто впечатления от охоты, я подошла к брату, который стоял рядом со Слэрейном, и возмущенно посмотрела на них обоих.

— И как это понимать?

— Что именно? — две пары глаз — серые и синие до черноты — смотрели на меня с кристально честным выражением наивных ягнят. Не хватало еще похлопать ресницами, благо они и у наследника, и у брата длиннющие.

— Да так... вот ты, например, что тут делаешь? — я покосилась на брата с застывшим в глазах вопросом.

— Меня Слэр пригласил! — мигом ответил он, и я запоздало вспомнила, что эти два нахала по совместительству еще и хорошие друзья. Естественно, что у брата был почти такой же круг общения, как и у меня, поскольку с отцом мы ездили вместе, оставляя маму одну с племянницей, которая после смерти родителей стала нашей семье почти что приемной дочерью — мои родители были ее опекунами. Странно, но вот с Асвилерой у меня не было особой родственной связи, подчас я ощущала ее совсем чужим человеком. Алемид, судя по всему, тоже. Сомневаюсь, что она меня тоже сильно любила — в ее глазах мой образ жизни был совершенно недопустимым, а тот факт, что к двадцати двум годам я еще не вышла замуж, казался совсем чем-то невообразимым и диким. С другой стороны, тот, кто радеет о продолжении рода, вряд ли согласится жениться на мне, да и очень многих отпугивала моя явная ершистость.

Я перевела взгляд на наследника, получив в ответ чистый и непорочный взгляд ребенка, которым он перестал быть уже в одиннадцать лет.

— Ты мне ничего не хочешь рассказать? — сладким голосом поинтересовалась я, но Слэрейн, знавший меня настолько хорошо, что даже для жениха было бы странным, лишь смиренно покачал головой. Впрочем, потом на его лице отразилось выражение задумчивости, и он просиял, как ясное солнышко.

— Хочу! — на этой фразе лицо брата поменялось несколько раз, поскольку никто из них двоих не хотел признаваться в том, что боялись за меня до смерти. Слэрейн получил основательный тычок в бок, сдвинул брови на Алемида и с улыбкой обратился ко мне: — Я хочу рассказать тебе красивую легенду, которую услышал вчера вечером от бродячего менестреля.

Я сощурилась на Алемида, заметив, что брат корчит какие-то рожи, причем взгляд его устремлен за мою спину. Парень не знал, что я на него смотрю, и продолжал что-то осторожно показывать пока еще не видимому мной собеседнику, делая страшные глаза. Терпеливо подождав, пока он изобразит на своем лице особо страшное выражение, я вежливо кашлянула. Алемид как стоял с таким лицом, так и застыл, только щека чуть дернулась.

— Да что происходит?! — возмутилась я, резко делая поворот назад.

И наткнулась на пристальный взгляд еще трех пар глаз. Ториаль, Иллестор и Мьоллен. Я шумно выдохнула, не находя слов. Ну, ладно Мьоллен, разделяющий, судя по всему, позицию Алемида, и постоянно старающийся страховать меня от всевозможных непредвиденных ситуаций, но эти двое?! Особенно Иллестор, сын ветра не по крови, но по своему ястребиному духу, обожавший жить на острие ножа. Иллестор, который в пору учебы в Высшей Школе разделял со мной всяческие авантюры, который знал цену ветру и свободе, и ненавидел, когда его пытались контролировать.

И с чего вдруг в моих друзьях проснулась такая особенная забота? Да, мы и раньше старались поддерживать друг друга во всем, но такой опеки, свойственной лишь Алемиду и немного Мьоллену, я раньше не замечала никогда. Слэрейн пытался, памятуя об одном эпизоде четырехлетней давности, после которого моя жизнь переломилась раз и навсегда, но я довольно четко дала понять, что со мной не нужно носиться, как с ребенком, и что я сама могу о себе позаботиться. А тут вдруг — такое...

Недолго думая, я сгребла Слэрейна за воротник бело-голубой рубашки и оттащила наследника, не успевшего опомниться и среагировать, в сторону. Надеюсь, подобное поведение не будет расценено за дипломатический скандал.

— Что ты им рассказал?! — прошипела я, кивая в сторону друзей, смотрящих на нас с явным любопытством и пытающихся узнать у Алемида и Мьоллена причины моей явно неожиданной реакции.

— О чем?

— О причинах появления на моей спине шрама и моего исчезновения на полтора года, когда я всем наврала, что просто отправилась в долгое путешествие! Не строй из себя идиота, ты единственный, кто знал об этом!

— Я не сказал ни слова, как и поклялся, — с достоинством и плохо скрываемым бешенством произнес Слэрейн, стряхивая мою руку и с вызовом глядя в мои глаза. Мда, вряд ли наследник лжет, не в правилах ллелов давать ложные клятвы.

— С чего тогда они все примчались сюда, когда узнали, что я буду участвовать в Охоте?!

— Это Алемид поднял всех на уши, — пожал плечами сын ветра, все еще оскорбленный моим предположением о его клятвопреступничестве. — Рассказал и Ториаль, и Иллестору, чем закончилась предыдущая Охота, приукрасив действительность. Он вообще очень хотел, чтобы я запретил тебе участвовать, но, во-первых, тебе невозможно что-то запретить, а, во-вторых, это как минимум было бы невежливо. Алемид сказал, что ты еще не оправилась от предыдущего Обряда, к тому же он узнал о событиях в Ассамблее Ирвингэйла, и взволновался твоим состоянием не на шутку. Только Риана не смогла приехать.

Борясь с бессильной яростью, я топнула ногой.

— Ненавижу вас всех! — зло проговорила я, оборачиваясь к друзьям. — Получается, что вы все время летали где-то поблизости, не дав мне почувствовать настоящую свободу? Контролировали каждый мой шаг и жест, сами решали, куда мне лететь, а куда нет?! — я задохнулась от возмущения, хотя была готова их понять. Я бы для любого из своих друзей сделала тоже самое. И я же сама подсознательно выискивала глазами Алемида или Слэрейна, наблюдая за тем, все ли с ними в порядке... — А зачем этот цирк с переодеванием? Я сама видела, что все люди были в своей одежде!

— — Понимаешь, по негласному закону Охоты ллелы, если что-то случится, будут спасать только тех, кто принадлежит к их Дому, и в последнюю очередь — приглашенных людей.

— Чудные у вас законы Охоты, — хмыкнула я. — И почему тогда никто не помог мне, когда я падала?

— Мы хотели, но затем тебя подхватил Дух Ветра, и мы поняли, что ты уже в безопасности, — пояснил Алемид, пожав плечами.

— Пойми, — раздался журчащий голос Ториаль, до этого времени стоящей со слегка виноватым видом и слушая Иллестора, что-то выговаривающего ей на ухо. Видимо, оборотень тоже считал, что я взрослый человек, тем более он понимал меня как никто другой, но Ториаль всю жизнь была перестраховщицей, а на Иллестора из всей компании она имела наибольшее влияние. — Это для твоего же блага.

— Могли хотя бы предупредить, что будете за мной так бессовестно следить и контролировать?! Я-то, наивная, обрадовалась, на настоящей Летней Охоте побывала, впечатлений на всю жизнь! — во мне проснулась маленькая девочка, недовольная тем, что у нее отобрали леденец.

— У тебя в прошлый раз остались... впечатления, — припечатал брат, в упор глядя на меня. — Три сломанных ребра и шрам, помнишь?

— Ну и что?! Мне уже двадцать два года, и я вполне могу сама решать, что делать. На этой Охоте мне ничего не угрожало! — странно, я обычно редко злилась, но этим постоянным слежением и охраной жизни брат начал уже надоедать.

— Я дал клятву родителям о том, что защищу тебя от всего, от чего возможно, — спокойно ответил Алемид. Я фыркнула и резко развернулась, быстрым шагом направившись к городу.

— Как же вы мне все надоели!!! — крикнула я, обернувшись на секунду. Нельзя не сказать, чтобы они были не правы, но и совсем несвободной мне чувствовать себя очень наскучило. В конце концов, я выпускница Высшей Школы Стихий и могу за себя постоять в случае чего.

По мере приближения к городу ярость, клокотавшая во мне поначалу, стала утихать, и я почти успокоилась. Но эта обида, как я сама понимала, очень детская обида, не хотела проходить, и я даже не обернулась, хотя прекрасно понимала, что друзья и брат кинулась следом.

Глава 7

Клинок больно ударил ученика по руке, и он еле слышно заскулил, приподнимаясь. Мастер посмотрела на него очень нехорошо.

— Оставайся воином даже в такой ситуации. К тому же, будь мужчиной, — совершенно спокойно попросила она, но эти слова ударили лучше любого бича. Ученик нахмурился. Встал, не пикнув, и даже не потер задетое место. Мастер усмехнулась. Когда-то ее учили так же.

— Каиса, перестань вести себя как маленькая девочка! — донесся из коридора возглас Ториаль, чей голос в гневе утратил и мелодичность, и схожесть с журчанием воды, но приобрел явственные нотки металла. Не иначе, наследство отца, старого вояки и приближенного к Верховному Консулу Альалла — небольшого эльфийского княжества к северо-востоку от Долины.

Следом за возгласом раздался и оглушительный стук в дверь.

— Открой!

Я лишь удобнее устроилась на подушке, брошенной прямо около порога, и в сотый раз попыталась приладить замок от книги к отверстию в переплете. Надо сказать, удалось мне это плохо, камешек на тонкой цепочке никак не хотел прочно сидеть в специально предназначенном для него пазу, постоянно вываливаясь. Впрочем, даже если он засаживался туда намертво, книга не хотела открываться — лишь полыхала пару раз зеленоватым светом, а затем передо мной повисала дымная надпись, предлагавшая вставить ключ правильно.

— А смысл? — откликнулась я, оставив бесполезное занятие и прильнув к щели между косяком и стеной с надеждой оценить обстановку за пределами комнаты. Прямо около двери замерла разъяренная Ториаль, у противоположной стены скучал Иллестор, явно не одобрявший действий подруги. Ни Алемида, ни Мьоллена, ни Слэрейна в коридоре не наблюдалось, из чего я сделала вывод, что они, прекрасно зная мой характер и не желая вступать в бессмысленный спор, либо сидят внизу, общаются и ждут, пока я перебешусь, либо махнули на все рукой и ушли гулять в город. Ториаль тоже прекрасно знала, что мое поведение на поле было не больше, чем вспышкой эмоций, однако с поистине ослиным упрямством старалась поговорить со мной лично и убедить в том, что я была не права. От природы обладая на редкость нетерпеливым норовом и вспыхивая с быстротой сухой бересты, эльфийка не желала ждать, пока я посижу в комнате, успокоюсь, приду в себя и сама пойму собственную неправоту, а хотела объяснить мне все прямо здесь и сейчас. Немедленно. Со свойственной Ториаль пылкостью.

— Мне и здесь неплохо, — добавила я, вновь возвращаясь на подушку и беря в руки книгу. — Никто не старается защищать от бед и катаклизмов каждые пять минут.

— Ты ведешь себя глупо! Мы волновались! Алемид рассказал о предыдущей Охоте и ее последствиях, и мы не хотели, чтобы все повторилось еще раз!

— И именно поэтому надо было охранять меня, как учащегося ходить ребенка, постоянно следовать по пятам и страховать?! — не выдержав, рявкнула я, подскакивая и распахивая дверь. — Мне хватает Алемида и Мьоллена, теперь еще вы будете неотступно следить, как бы я не упала и не сломала себе ногу?! Мне осталось жить двадцать лет, и я хочу насладиться этой жизнью, а не чувствовать себя инвалидом, за которым нужен постоянный присмотр! Я не больна и вполне способна позаботиться о себе сама, нечего со мной носиться, как будто смерть только и ждет, чтобы забрать меня в Рассвет!

Ториаль отшатнулась, как будто я ее ударила. Гневно посмотрела на меня, явно желая сказать что-то нелицеприятное, но переборола себя и лишь вымолвила — медленно, тщательно разделяя слова:

— Мы просто не хотим потерять тебя раньше того времени, что отпущено Той Стороной. Жаль, что ты настолько эгоистична и не замечаешь того, как дорога нам всем! — отчеканила она и резко повернулась ко мне спиной. Иллестор лишь покачал головой, грустно усмехнувшись:

— Она права, Каиса. Порой ты бываешь чересчур безрассудна.

— И ты туда же! — гневно фыркнула я, с силой захлопывая дверь.

— Мы будем ждать тебя внизу, — донесся из коридора спокойный голос оборотня, и за ним, эхом, долетела фраза эльфийки:

— Видеть ее больше не хочу! Эгоистка!

Все стихло. Полагаю, сегодня у трактира, расположенного внизу, будет неплохая выручка — людей всегда притягивают скандалы, а уж те, в которых замешаны другие народы или, тем паче, Серебряные Дети — и подавно.

Я вздохнула, подходя к окну и отстраненно наблюдая за бурлением жизни на улицах Ирвингэйла. Эгоистка, значит... может быть, и эгоистка, но что поделать с собой, если на любую заботу я с каждым годом реагирую все острее?

Меня опекали с самого детства. Сначала родители, удрученные и испуганные тем, что их дочь родилась с бременем Серебряного Дитя, затем, когда я подросла — Алемид. Когда нам было по пятнадцать лет, брат дал клятву оберегать и защищать меня, и с тех пор исправно держал свое слово. И с каждым ушедшим годом в серых глазах все явственнее проступали затаенная тревога, растерянность и глухое отчаяние. За двадцать с лишним лет он так и не смог смириться с тем, что его родная сестра, более того, сестра-близнец, не доживет и до пятидесяти, в то время как самому Алемиду отпущено более двух веков, и потому пытался хотя бы на протяжении моей недолгой жизни быть рядом, не дать уйти еще раньше, чем предначертано. Сорок-пятьдесят лет — словно жестокая насмешка судьбы над всеми долгожителями рода иль-Лаомиллен.

Когда я узнала о том, что век Серебряных Детей короток, то злилась на весь свет за подобную несправедливость. Когда узнала о том, что у меня никогда не сможет быть детей — захотела умереть на месте, в свои неполные двенадцать лет, ибо тогда, как любая девочка, мечтала о большой и дружной семье. Я приняла жестокую правду об отмеренном мне сроке с трудом, через злость и отчаяние, смешанные со страхом, и смирилась лишь через полгода, проведенных в полной апатии и суицидных мыслях. Стала сильнее, решив просто жить — взахлеб, постоянно учась чему-то новому, разъезжая с отцом по свету, и, наконец, отправившись учиться в Высшую Школу. Я была еще ребенком, а дети, как известно, всегда легче переносят такие потрясения. Потом уже, лет в пятнадцать, я провела свой первый Обряд — и окончательно перестала бояться.

Алемид так и не сумел. И я чувствовала, как год за годом внутри него растет страх. А теперь еще и друзья...

— Не осуждай их, — раздался за спиной голос Слэрейна. Я резко обернулась и тут же узрела ллела, с комфортом растянувшегося на кровати. На моей кровати, между прочим. Совсем забыла, что сыны ветра могут перемещаться на небольшие расстояния и за пределами Долины...

— Не осуждаю, — выдохнула я, присаживаясь рядом с наследником. — Они боятся, и думают, что я тоже боюсь... Хотят поддержать, а меня уже давно приводит в бешенство такая забота. Все считают, что у меня нет внутреннего стержня, им не приходит в голову, что, постоянно играя со смертью и Той Стороной, я давным-давно забыла, что значит — бояться их.

— Они же не Серебряные Дети. Будь снисходительней.

— Ты тоже сын ветра, а не Грозы, — резонно заметила я. — Однако ты не помогаешь мне, пока я этого не попрошу.

— Я и видел больше, — пожал плечами ллел. — Я все-таки был твоим женихом, забыла? — лукаво улыбнулся Слэрейн.

Я шутливо кинула в него подушкой, улыбнувшись в ответ.

— Зови их.

Извиняться я не стала, решив, что слова в данной ситуации ничего не изменят, тем более что каждая сторона все равно останется при своем мнении. Что поделать, если у меня и людей, далеких и от обрядов, и от Той Стороны, свое видение ситуации, а беспокойство за мою жизнь явно делает друзьям честь.

Ториаль приносить извинения тоже и не подумала, хотя успокоилась, явно не без помощи Иллестора, однако до сих пор со мной не разговаривала и то и дело бросала в мою сторону испепеляющие взгляды. Нервы Мьоллена, казалось, не мог пошатнуть даже вселенский катаклизм, что уж тут говорить о моей истерике, Иллестор, едва ли не единственный из всех, кто кроме Слэрейна меня понимал, тоже выглядел спокойным. А вот Алемид до сих пор кипел, и, хотя старался вести себя прилично, в каждом движении, жесте и взгляде виделось раздражение.

— У тебя есть что-нибудь съедобное? — осведомился Слэрейн, голодными глазами осматривая комнату. Я возмущенно фыркнула.

— Вы же внизу сидели, ты там поесть не мог?!

— Не было меня там, я... — он замялся на секунду. — Гулял.

— Я думаю, та служанка, которую ты зажал около прачечной, была весьма довольна прогулкой, — хохотнул Иллестор, и эта грубоватая шутка окончательно разрядила атмосферу, трудами Алемида и Ториаль начавшую было вновь наливаться грозой.

К сожалению, ничего, даже отдаленно напоминающего еду, в моей комнате не обнаружилось, а на предложение сходить вниз и принести сразу на всех ллел зафырчал, как рассерженный кот, и ответил, что потерпит. Слэрейн, сбежавший от охраны и ведущий себя после Охоты как обыкновенный мальчишка, едва переступивший порог двадцатилетия, внезапно вспомнил, что в его жилах течет кровь повелителей, которая не могла смириться с тем, что его будут использовать в качестве подавальщика. Мы долго спорили о том, кому идти за едой, но в итоге так ни к чему и не пришли. Все вокруг внезапно оказались знатными и высокородными, даже Иллестор, принадлежавший к не очень-то и известному дворянскому роду, так что пришлось кидать жребий. Бумажку с крестом, в подтверждение закона подлости, вытащил все-таки наследник. Устроив показательное возмущение, больше кривляясь и наслаждаясь тем, что за пределами официальных мероприятий может вести себя как вздумается, Слэрейн неизвестно откуда вытащил фамильное кольцо с печатью правящего дома, пошел вниз, и вскоре вернулся с довольно внушительным подносом. За наследником семенил Торел, несущий то, что не влезло в загребущие руки сына ветра.

— Ну... вы это... обращайтесь, если что, — выпалил хозяин постоялого двора, вытащил из прохудившегося и оттого обширного кармана вечное полотенце, неуклюже поклонился и ушел. Так и хотелось сказать, что убежал. Количество высокородных, да и просто необычных гостей на один квадратный метр Торела явно смущало.

— Помочь с книгой? — с набитым ртом поинтересовался Слэрейн, взглядом показывая на фолиант, так и забытый около двери. — Мне Л'арминдел показал, как правильно камень вставлять.

Я кивнула, и следующие несколько минут мы все с интересом смотрели на то, как ллел пыхтит, пытаясь и так, и сяк вставить камень в паз.

— По крайней мере, теперь я знаю, что не только у меня кривые руки, — лучезарно улыбнулась я, отбирая у наследника книгу, которой тот, судя по бешеному взгляду, уже собирался запустить в стену. — Кто еще хочет попытать свои силы?

Захотели все, так что в зрительном ряду теперь сидели я и Слэрейн, наблюдая за тем, как Мьоллен, Ториаль, Иллестор и Алемид едва ли не дерутся, пытаясь переспорить друг друга. В итоге я не выдержала и рявкнула, что если хотя бы одна страница окажется порвана, с Л'арминделом объясняться они будут сами, и книга пошла по рукам. Через полчаса разозлился даже Мьоллен, у которого не получилось вставить камень, даже прибегнув к древнему волшебству аледов, и было решено оставить книгу до лучших времен.

Зато друзья окончательно примирились с моим мерзким характером, и даже Алемид перестал метать молнии, а расслабился и даже заулыбался. Не знаю, правда, что больше этому поспособствовала — общая атмосфера, витавшая в комнате, или два кувшина вина, распитые нашей компанией за последний час.

Иллестор, чуть раскрасневшийся от выпитого, неизвестно откуда достал гитару, и развлекал нас частушками, становившимися все похабнее с каждым новым бокалом, которые оборотень опрокидывал в себя якобы "чтобы не пересохло горло". Когда частушки стали до того неприличными, что засмущался даже Слэрейн, Ториаль не выдержала и отобрала у друга гитару, прошипев Иллестору на ухо что-то, отчего тот сразу же погрустнел и хлебнул еще. Ториаль отобрала у оборотня и бокал, отчего тот погрустнел еще больше. Правда, грустил Иллестор недолго — не в правилах его переменчивой, как небо, натуры было долго предаваться унынию. Сверкнув изменчивыми, бирюзово-синими глазами, оборотень пошарил по карманам и извлек потрепанную колоду карт.

— Сыграем? — предложил он, обводя нас всех хитрющим взглядом.

— Сыграем, — кивнула я, щелкая пальцами и тем самым снимая с колоды наложенный заговор на постоянный выигрыш. Иллестор только вздохнул, убрал с невысокого столика, за которым мы сидели, поднос и начал раздавать. Слэрейн что-то пробурчал насчет того, что бы сказали венценосные предки, но отказываться не стал, а когда Алемид предложил почтить память предков и воздержаться от таких низменных развлечений, как карты, посмотрел на него взглядом обиженного василиска.

Самым спокойным, не считая вспышки минутной злости, оставался Мьоллен. Лицо аледа было непроницаемым, однако, случайно обернувшись, я поймала на себе странный взгляд зелено-золотых глаз — изучающий, словно читающий душу. Мьоллен мгновенно отвел глаза, однако этого мимолетного взгляда хватило, чтобы я смутилась и отвернулась, почти чувствуя, что мужчина снова на меня смотрит. Мне стало немного не по себе, и я почти машинально потянулась за бокалом. Сделала глоток, и закашлялась, когда крепкое вино обожгло горло.

Когда я повернулась к Мьоллену в следующий раз, он о чем-то оживленно разговаривал с Алемидом, даже не смотря в мою сторону.

— Вредная ты! — пробурчал Слэрейн, через голову стягивая расшитую рубашку и кидая мне, чтобы я тут же небрежно швырнула ее себе за спину к остальным честно заработанным трофеям. В сегодняшней игре мне определенно везло, так что я рассталась лишь с сапогами и верхней сорочкой, а приобрела три мужских рубашки, четыре разных сапога, верхнее платье Ториаль, смущенно сидевшей теперь в нижней комбинации из тонкого сатина, и драгоценное кольцо с печатью дома Слэрейна. Не фамильное, конечно, но только за него можно было купить дом в Ирвингэйле — не в центр, правда, а на окраине, — так что я не жалела о проигранных вещах. Зато возмущались друзья и особенно брат, крайне оскорбленный тем, что его разувает и раздевает родная сестра, мало того — сестра-близнец. Периодически, конечно, вещи отыгрывались назад, но их никто не надевал, прекрасно зная, что еще максимум кона три, и снова придется разоблачаться, а после обильного обеда совершать хоть какие-либо телодвижения было лень до сих пор. На улице уже высыпали яркие звезды, медленно наступала ночь, а мы сидели в комнате и азартно резались в обыкновенного "дурака" на замусоленных картах, прошедших вместе с оборотнем огонь, воду, ветер и медные трубы. Играли мы уже часов семь подряд, но никому до сих пор не надоело, поскольку все еще безуспешно пытались отыграть у меня назад свою одежду, которую я отдавать вовсе не хотела и сидела, на горе соперникам, с довольным и даже немного гордым видом. А я-то раньше думала, что мне в картах не везет...

— Все, играем последний кон, — зевнув, сказал Слэрейн, который последние минут тридцать отчаянно боролся со сном. Оно и понятно, поскольку наследник очень любил поспать, а прием закончился где-то около четырех часов утра, да и вставать нужно было рано. Я тоже зевала в кулак, Ториаль уже вышла из игры и дремала, свернувшись калачиком около теплого бока Иллестора. Сам же оборотень, Алемид и Мьоллен выглядели еще вполне бодрыми.

В этот раз мне не повезло, и Слэрейн отыграл свое кольцо обратно, лишив меня тем самым призрачной возможности покупки дома. С другой стороны, на кой призрак мне этот дом сдался? У меня свой есть, родной... правда, очень далеко отсюда, но все же...

Колонны, поддерживающие навес над крыльцом, оплетены уникальными вьющимися лилиями, которые привез в подарок отцу какой-то путешественник. Днем белые цветы не пахнут, но с наступлением вечера в воздухе распространяется тонкий, чуть сладковатый, но вместе с тем столь нетипичный для этих цветов свежий аромат.

Выложенные светлым камнем с проросшими сквозь небольшие расщелины травинками дорожки вьются среди зелени раскинувшихся садов. Красиво... я люблю это место, мой настоящий дом, в котором я родилась, дом, в котором до меня жили двадцать поколений предков, гораздо более именитых и знатных. Со временем положение сделалось просто титулом... правда, мне до сих пор было на этот титул совершенно наплевать, и было бы гораздо легче, если бы я родилась в деревне.

— Я, пожалуй, пойду, — Слэрейн зевнул еще раз, едва не вывихнув челюсть. С грустью посмотрев на временник, показывающий половину второго ночи, он тяжело вздохнул и поднялся, доставая кристалл-передатчик и вызывая охрану. Пожелав спокойной ночи и приятного вечера, наследник удалился, я же повернулась к друзьям.

— Вы здесь ночевать будете?

— Ну, если ты не против... — Иллестор выразительно покосился на Ториаль, уже не дремавшую, а спящую без задних ног.

— Сыграй мне, и буду не против, — попросила я, и села, скрестив ноги. Разбудить Ториаль сейчас не смог бы и взрыв, а когда в следующий раз мне посчастливится услышать игру и пение Иллестора, я не знаю, так что это будет отличной платой за ночлег.

Мьоллен и Алемид тоже заинтересованно посмотрели на оборотня.

— Только никаких похабных частушек! — сурово предупредила я.

— Частушки вы уже сегодня послушали.

Оборотень взял гитару — так осторожно, словно она была живой, — и чуткие пальцы заставили инструмент запеть. Негромко, вторя мелодии, запел и Иллестор.

Я хочу пройти тропой нехоженой,

Слушать, как поют воды вешние,

Наблюдать рассвет завороженно

И с восторгом идти в тьму кромешную.

Я хочу найти свою истину,

Что до времени скрыта в сумерках,

Хороводят желтыми листьями

Все мечты — и что живы, и умерли.

Я хочу познать высь необъятную

И летать в ней, подобно облаку,

Ветер песнь пусть споет непонятную

Мне о том, что знакомо и дорого.

Я хочу просыпаться под звездами,

И в полях, где к земле гнется сор-трава,

Видеть, как роса стынет слезами,

Чтоб срывались с губ грустные слова.

Счастье? Где ты? Хочу я найти тебя,

В вышине — там, где золота марево.

Светом жизнь освети — ввысь летит мольба,

И пылает закатное зарево.

Уже отзвучала музыка, и последний аккорд затих в полумраке, а я все еще сидела, перебирая в памяти строчки песни. Иллестор с Алвиэлем сговорились, что ли?

— Спасибо, — наконец улыбнулась я, поднимаясь с пола. Договорившись с Торелом, устроила Иллестора вместе с эльфийкой в одной из незанятых комнат, правильно истолковав тот факт, что они повсюду теперь ходят вместе, и постелила на полу Мьоллену и Алемиду. Алемид пробовал возмущаться, но кровать я уступать не собиралась, а в качестве альтернативы могла предложить только ванную, на что брат лишь фыркнул. Вообще ему с аледом было не привыкать спать и не в таких условиях, так что ворчал брат исключительно для очистки совести.

Как только они устроились, я тоже легла в кровать и лишь сейчас почувствовала, что после Охоты у меня болят от перенапряжения мышцы. Вот что странно — в своей жизни, связанной с путешествиями, мне много раз приходилось попадать в самые неприятные ситуации (из которых меня спасало только звание мастера клинка), где часто требовалось так напрягать мышцы, что казалось, будто еще немного — и они порвутся. Но никогда они еще у меня так не болели, да и напряжение уже давно стало вполне привычным делом.

Я повернулась на бок и натянула одеяло до макушки. В сонной тишине слышалось размеренное дыхание Мьоллена и посапывание брата, заснувших почти сразу же. А вот мне не удавалось: все тело ныло даже после горячей ванны.

Я села, коснувшись босыми ногами холодного пола. Тихо, стараясь не шуметь и не наступить на кого-нибудь из спящих на полу, я дошла до небольшого шкафчика с резными дверцами. Достала оттуда небольшую бутылочку из темного стекла, придирчиво осмотрела и, не размениваясь на разбавление водой, отхлебнула прямо так. Вряд ли будет передозировка, это зелье заставляет организм поверить в то, что он здоров. Мне совсем не улыбалось болеть сейчас, летом, когда дороги так и манят к себе, к тому же, после выяснения причины, по которой ритуал с вызовом Илешада пошел не так, как нужно, я хотела успеть на праздник воды, ежегодно отмечавшийся в Лартиэйме, небольшом городе недалеко отсюда, только праздником воды и славящемся. В этот городок лучше всего было именно приходить, во всяком случае, я сама любила делать именно так, поэтому не могла позволить себе сейчас свалиться с температурой или простудой.

Но, все-таки, мне определенно нехорошо. Может быть, дело вовсе не в простуде, а в чем-то другом. К примеру, в практически бесконтрольной растрате сил... нет, там симптомы другие... Но и на симптомы простуды это было не похоже. Я зажмурилась и героически сделала еще один глоток. До чего же противное зелье... но оно все-таки вернуло мне нормальное состояние. Как только разберусь со всеми делами, сразу же займусь лечением.

Я вернулась в постель и свернулась клубком, поджав колени к груди. Почему-то стало грустно, в голову лезли воспоминания о доме. Нужно будет обязательно заехать домой. Кажется, я начинаю скучать. Оно и понятно — полгода там не была.

Я представила себе, как приеду. Отец улыбнется, оторвавшись от вечных дел, и поприветствует меня, заключив в крепкие мужские объятия. Мама, поджав губы, посмотрит на мой меч, но ничего не скажет и тоже улыбнется, радуясь ненормальной дочери, предпочетшей опасные разбитые дороги спокойной размеренной жизни среди шелков, мехов и блеска камней. А двоюродная сестра, утонченная и изысканная, ужаснется, когда в термах увидит у меня на спине узкий, бледно-розовый шрам, рассекающий кожу от левого плеча до правого бедра. Конечно, он заметен, только если приглядеться, но она все равно высмотрит. Зажмет ладонью рот, выдохнет... а потом весь вечер будет удивляться тому, что только что вернувшаяся из странствий в сомнительных и явно недобропорядочных компаниях девушка ведет себя как настоящая благородная леди. Уж что-то, а правила поведения у меня на уровне рефлексов.

Интересно, смогу и захочу ли я потом уезжать из дома? Покинуть это красивейшее место, где меня любят. Место, где я родилась и провела все свое детство. Этот дом, эти дорожки, вымощенные плитами, теряющиеся в глубине сада, эти старающиеся пронзить небо колонны, оплетенные лилиями с белыми звездочками бутонов... Смогу ли я уйти, оставив комфортную жизнь, в которой не нужно думать о том, как устроиться на ночлег в проливной дождь, если вокруг нет ни одного укрытия... Оставив жизнь, в которой не нужно уворачиваться от кинжалов, выпущенных засевшими в засаде разбойниками, получая новые шрамы взамен сошедших; жизнь, в которой известен завтрашний день, продуманный до мелочей.

Я точно знала — смогу, потому что уже через пару недель мне станет скучно жить в импровизированном заточении, отлучаясь лишь в сады и гости. Посещать блистательные приемы, слушая за спиной сочувственные шепотки знакомых, жалеющих Эрвинда иль-Лаомиллен за то, что в древнейшем роду на Северном побережье появилась белая ворона. Невыносимо... Да и срок, отпущенный мне, слишком короток, чтобы проводить его в четырех стенах пускай и шикарного особняка.

Уеду, не пожалев, хотя грустный осадок, возможно, и останется. Всегда оставался.

Но, с другой стороны, хорошо, что есть дом, в который всегда хочется возвращаться. И хотя я уезжаю без сожаления, было намного тяжелее, если бы я, бродя по просторам, не знала о том, что где-то есть место, где меня всегда ждут. Где мне всегда рады, что бы ни случилось.

Место, куда всегда хочется возвращаться.

Я и не заметила, как заснула, просто провалившись в пучину глухого глубокого сна без сновидений.

Сон пришел ближе к рассвету, когда дрожащий серый свет уже неуверенно начал проникать в комнату. И сложно было назвать этот сон радостным и спокойным.

Я бежала... неслась по пустошам, чувствуя, что пряди волос хлещут по лицу, путаясь от ветра, свистящего в ушах. Я бежала, зная, что должна.

Должна... дыхание с хрипом вырывается изо рта.

Должна... потому что иначе я умру. Не знаю, почему. Не знаю, отчего. Не знаю, как.

Должна... пусть даже колючая пыль оседает на коже, а дышать становится все труднее.

Глава 8

— А как вы относитесь к прошлому?

— В основном с почтением. Особенно если это славное прошлое.

Я проснулась, обнаружив, что во сне так стиснула кулаки, что побелели костяшки пальцев, а одеяло, зажатое в ладонях, смялось. За окном уже блистало яркое солнце, свежий ветер залетал в комнату и шевелил легкие занавески, но тягостное ощущение и не думало уходить, поселившись где-то на краю подсознания. Что это было? Предупреждение? Или просто последствие переутомления и алкоголя перед сном? Я села в кровати, чувствуя, что сердце еще гулко колотится в грудной клетке. Надо успокоиться, это всего лишь небольшой кошмар... во всяком случае, мне хотелось думать именно так.

Если бы еще не это ощущение полной разбитости, которое ночью удалось только приглушить. Ощущая себя безумно, просто бесконечно усталой, я поднялась с кровати. Помассировала виски, тщетно пытаясь придать мыслям хоть какую-то ясность.

Алемид и Мьоллен уже ушли, о чем свидетельствовали пустая комната, аккуратно сложенные одеяло и подушки, и короткая записка, оставленная на тумбочке. Бегло пробежав по ней глазами и узнав, что Ториаль с Иллестором уехали вместе с ними, я еще раз потерла виски в надежде взбодриться, и решительно подошла к кадке с ледяной родниковой водой. Несколько секунд я все-таки колебалась, с сомнением глядя на свое помятое отражение, а затем сделала глубокий вдох и опустила голову вниз. Стало гораздо лучше.

Дождавшись, пока воздух в легких не начнет подходить к концу, я с сожалением распрощалась с кадушкой, вынув голову. На поверхность воды, подернутую волнами, тут же обрушилась звенящая капель с прядей и лица. Отжав волосы, я разогнулась. Кисло улыбнулась своему отражению, признать в котором себя было довольно сложно. Ничего, это пройдет. Во всяком случае, я очень на это надеюсь.

Вряд ли разбитое состояние явилось следствием вчерашних посиделок, скорее уж результат того Призывания, когда я встала на место камня Лунной Стихии. Знала же, что этого не нужно делать... ничего, пройдет, а если не пройдет, то обращусь к лекарю. К тому же, теперь у меня появилась лишняя причина разобраться с произошедшим.

С наслаждением вымывшись и переодевшись в чистое, я вздохнула, глядя на содержимое неприглядной бутылочки, которое кто-то по недоразумению назвал энергетиком, причем лучшим. Конечно, тонизирует организм это зелье хорошо, но вкус, но запах! Из узкого горлышка несло так, что жидкость хотелось вылить в помойное ведро, а еще лучше — на голову заклятому врагу. Как назло, врагов рядом не наблюдалось, а помойное ведро было далеко, да и организму больше не хотелось пребывать в таком чудном состоянии, когда невольно начинаешь задумываться о том, где бы найти веревку. Именно поэтому я зажмурилась, подобралась, стараясь не дышать испарениями из флакона, и героически отхлебнула прямо из горлышка. Теперь главное — перебороть рвотные порывы, поскольку вкус у энергетика был еще тот.

Но мучения того стоили: уже через несколько мгновений самочувствие резко улучшилось и я почувствовала себя относительно бодрой. Что ж, чудесно. Значит, сегодня я смогу все-таки выехать из города... правда, сначала выполню кое-какое дело в Долине. А для этого нужно связаться с отцом.

Мысленно я проверила свои силы. Должно хватить, плюс перемещение в Долину и обратно... прикинув, я поняла, что к моменту выезда из Ирвингэйла останусь практически без силы и максимум, что смогу сделать — выпустить одно какое-нибудь заклинание средней мощности. Ну ничего, зачем мне магия в этих землях? Против разбойников я могу вполне справиться и клинком.

Заперев дверь (чтобы случайно кто-нибудь не помешал, разрушив спокойствие в комнате), я достала аметистовый обруч и осторожно надела его на голову. В принципе, обруч этот — лишь дань традиции и вещь практически бессмысленная, но не совсем бесполезная: как известно, аметисты являются лучшими проводниками телекинетических импульсов (после алмазов, конечно), а разбрасываться даже крупицами силы в моем положении было бы неразумно.

Я опустилась в кресло и расслабила мышцы, позволяя телу самому принять наиболее удобную позу. Устроилась, выровняла и так спокойное дыхание и закрыла глаза. Теперь нужно только найти отца среди открывающегося перед внутренним взором сплетения чужих эмоций, обрывков настроения и мыслей.

Это ведь так просто — нужно только вникнуть в стихию, слиться с ней, если потребуется — стать ею.

Спасибо, мастер. До сих пор дословно помню твои слова.

Вызвать в памяти знакомый образ... крыльцо с колоннами, и лицо человека... лицо с правильными чертами, необычным разрезом серых глаз, обрамленное прижатыми витым обручем светлыми волосами...

Послать ему свою Мысль... лицо человека меняется, худые холеные пальцы ложатся на висок, устанавливая Контакт со мной.

Реальность размывается вокруг, и я-сознание летит вперед, не обращая внимания на расстояние. Что значит расстояние для Мысли или Разума? Песчинки. И навстречу мне стремительно движется Сознание-он, мысль и личность моего отца, установившая со мной контакт.

Как же хорошо, когда твой отец имеет не только, титул, но и реальную магическую силу, в несколько раз превышающую мою.

Не знаю, за что я люблю Подпространство. Здесь нет ничего определенного, но нет и размытости. Ни порядка, ни хаоса. Странное место, созданное только для Мысли и Мыслью же.

И от своей странности еще более притягательное.

Ощущаю мысль отца, и словно вижу перед собой его глаза — темно-серые, внимательные, с оттенком любопытства в них. Что заставило гордую дочь, никогда не просящую помощи, вдруг так срочно связаться с ним?

Жаль, что нельзя посылать в пространстве мысленные образы. Это — глубоко личное, чего не может увидеть другой, если только не облечь этот образ в Воспоминание. Но Воспоминание на таком расстоянии рассеется.

И потому остается только мысль, несущая фразу, вопрос или ответ.

Пока только вопрос, вместе с кратким введением в курс дела.

Можно? Ведь столько времени прошло...

И ответ, пришедший, кажется, даже раньше, чем вопрос сорвался с края сознания.

Думаю да. Но...

Ты спрашиваешь, зачем мне лезть в дела давно минувших дней, папа? Сама не знаю. Но думаю, что должна...

И опять — словно вижу, как серые глаза щурятся в лукавой усмешке. Эмоции не передаются через пространство, но я откуда-то знаю, что он чувствует в этот момент.

Спасибо папа. И до встречи.

Согласие. И вопрос, настигший меня уже у выхода.

Когда приедешь?

Короткий, неясный ответ с размытыми границами.

Не знаю.

А теперь медленно, осторожно, по крупицам выйти из Подпространства в материальный мир не Мысли, но вещей, созданных при помощи нее.

Я открыла глаза, принимая менее расслабленное положение, и осторожно сняла с головы обруч. Положила его на стол, любуясь игрой солнечных лучей на сложной огранке камней, и встала.

Спасибо, папа. Я знала, что ты меня поймешь. Просто, по-человечески, не вдаваясь во много раз передуманные размышления о чести, морали и долге.

Убрав обруч обратно в ящик, я распахнула шкаф и выудила оттуда платье с длинной юбкой, опавшей до пола мягкими складками. Но вместо туфель все равно натянула сапоги, благо традиции Долины позволяли.

Мельком бросив взгляд в зеркало, я привела гриву волос в более-менее нормальное состояние, подхватила лежащую прямо на полу сумку и начала творить портал. Татуировка радостно запылала, вокруг заплясали серебряные искры... а затем мир завихрился вокруг, перенося меня в лучший город из существующих ныне.

Да, утренняя Долина была куда оживленнее, чем Ирвингэйл в сумеречное время суток, когда на улицу выползали практически все. Я с наслаждением вдохнула чистый, пропитанный причудливой смесью запахов моря, леса и магии воздух и сильно пожалела о том, что не имею крыльев. Даже самое обыкновенное утро в Долине было волшебным, и хотелось делать все и сразу: и петь, и танцевать, а еще лучше — летать, обозревая город с высоты, доступной только при полете. И никакая левитация, с которой у меня и так отношения сводятся к взаимной неприязни, тут не поможет.

Может быть, остаться здесь? Восстановить силы, потраченные за последние дни... нет, на это потребуется целый день, а его у меня нет. И я прибыла сюда только по одному делу, закончив которое, сразу же отправлюсь в библиотеку.

Каблуки негромко цокали по плитам, которыми были вымощены улицы, а юбка так и норовила подмести мостовую, сколько я ни старалась ее придерживать, волосы падали на лицо, и я вскоре послала к призраку ту минуту, когда решила не заплетать их в косу. Но, в целом, все остальное было хорошо, и я не злилась из-за таких пустяков, пускай и мешавших мне, но не отравлявших такой чудесный день.

К тому же мне сегодня явно везло: уже спустя пару минут, проведенных в Долине, я заметила вдалеке высокую нечеловеческую фигуру с разметавшимся по спине золотым шелком волос, под которым терялись концы черной, как вороново крыло ленты, ярко выделявшиеся на светло-зеленой вышитой рубашке.

Слепой эльф, как и практически всегда, сидел на камне, грустно перебирая тонкими пальцами струны лютни и подставив лицо солнцу.

— Добрый день, — сказал он, не оборачиваясь и даже не прекращая играть мелодию. Как и всегда. Я чуть усмехнулась. Наверное, будет немного жестоко напоминать ему. Не знаю, зачем именно я сюда пришла.

— Приветствую тебя, светозарный владыка Алиэрвианниэлль из рода телль К'иэлмеиллетеиль, — спокойно обратилась я к нему. Алвиэль резко оборвал игру, попав мимо струны, и обернулся. Светлая прядь скользнула по его щеке, черная повязка смотрела прямо на меня. Эльф чуть сглотнул, но затем расслабился. Я опустилась на камень рядом с ним.

— Откуда ты знаешь? — глухо поинтересовался Алвиэль, зачехляя инструмент.

— Хроники эпох. К тому же в Изначальной летописи есть портрет. Если честно, раньше я даже не догадывалась о твоем прошлом.

— Этой мой позор, — вздохнул он, опуская зачехленную лютню на траву и потирая виски. — Сильнейший позор. Я жалею, что не погиб в том поединке или не закончил свою жизнь потом.

— Ты знаешь, — я открыла сумку и вытащила оттуда диадему с клеймом. — По-моему, пришло время вернуть тебе одну вещь.

Я протянула ему обруч, до сих пор ярко сияющий в лучах летнего солнца.

— Что это? — поинтересовался Алвиэль, когда диадема легка ему в руки. Чуткие музыкальные пальцы пробежались по причудливой резьбе. Нащупали клеймо... лицо с правильными чертами приобрела странное выражение, когда он понял, что я отдаю ему.

— Откуда?

Я усмехнулась. Чуть печально, чуть горько. Дела старых дней, давно минувших, но еще не забытых.

— Мой род через меня дарует тебе прощение, — просто ответила я. — Князья иль-Лаомиллен признают и свои ошибки тоже. А эта вещь — твоя по праву. Что ж, мне пора идти.

Я поднялась с камня, чтобы уходить. Эльф встал следом за мной, а затем случилось то, чего я не ожидала никак — представитель лучезарной расы, гордый эльфийский владыка, опустился на одно колено. Странно, но в этот момент он не выглядел ни жалким, ни поверженным, совсем наоборот. Сейчас в нем словно бы воплотились вся эльфийская гордость и величие.

— Алвиэль, ты что? С тобой все в порядке?

— Моя леди...

— Что?

— Вы потомок моего победителя, — тихо ответил Алвиэль, нет Алиэрвианниэлль. Подлинный Алиэрвианниэлль. — Я должен выразить свою признательность за возвращение мне этой вещи и чести.

Я вздохнула и поправила прядь волос. Сколько он боролся с собой, раз смог произнести такие слова? Или за прошедшее время его гордость сломали настолько?

— Встань, сын бессмертных. Это история — дела уже давно минувших дней, и я не твой победитель. У меня нет права на это почтение, — с этими словами я развернулась и пошла прочь, к дороге, ведущей к главному порталу, откуда можно было попасть в библиотеку. За спиной послышался шелест травы — это бывший владыка поднимался с колен.

И спиной я чувствовала, что черная повязка смотрит мне вслед.

Глава 9

— Вы искательница приключений?

— Что ты. Они всегда сами меня находят, — по тонкому лицу скользнула тень воспоминания, но она тут же отмахнулась от него. Почему-то усмехнулась.

То ли я что-то напутала с координатами места прибытия или векторами перемещения, то ли главный портал начал сбоить (что хотя и редко, но имело место быть), но пространственный коридор выбросил меня не совсем туда, куда мне было нужно. Я бы сказала даже — совсем не туда.

На библиотеку место, куда я попала, не походило даже отдаленно. Более того, я не могла поручиться за то, что этот мир вообще мой, особенно после того, как худо-бедно огляделась.

Начну с того, что я стояла в какой-то рощице, заросшей хлипкими на вид деревцами, которые могли согнуться от легкого летнего ветерка, а вокруг колосилась трава, в основной своей массе доходившая мне почти до ключиц, причем среди сочного зеленого цвета виднелись и розовые, и фиолетовые пучки. Так, точно, мир не мой, если, конечно, эта роща находится не в селекционно-экспериментальной зоне небольшого заповедника Долины. Я огляделась еще раз. Нет, не похоже. Так где же я?

Лихорадочную работу мысли грубо прервал шелест травы и звук ломающихся веток за спиной. Я медленно обернулась, мысленно возблагодарив Стихии за то, что ума хватило не делать резких движений. Примерно метрах в двух от меня на полянку, где я оказалась, вылезло странное существо — этакая своеобразная помесь тигра, медведя и, судя по всему, лося, поскольку крупная кошачья голова была увенчана не менее крупными и очень массивными рогами.

Какое... милое животное... а судя по капающей с обнаженных клыков слюне, голодное и не отличающееся принципами вроде "человекоподобных есть нельзя". Я мысленно попыталась вспомнить боевые заклятья, которыми без особой на то необходимости не пользовалась, и память услужливо подсунула безотказное заклинание для чистки сковородок. Каиса, сосредоточься... неужели даже самую простую огненную волну (наверное, едва ли не единственное заклинание, которым я пользовалась хотя бы иногда помимо своих профессиональных) умудрилась забыть? Формула в сознании все-таки всплыла, я начала плести узор... и только сейчас наступило прозрение, от которого я чуть не завыла.

Моя магия в этом мире не действует. Совсем.

Я посмотрела на существо, сделавшее в мою сторону решительный шаг, и мне резко захотелось жить. Я не боюсь смерти, но так хочется все-таки еще задержаться на этом свете...

Я никогда не думала, что могу так быстро бегать через рощи и леса в длинной юбке в пол, с висящей на плече сумкой и распущенными волосами, постоянно лезущими в глаза. Да, раньше я и не подозревала о подобных скрытых возможностях организма... невиданный зверь, отставая, гнался за мной сзади, только прибавляя ускорения и заставляя отметать мысли о том, что если я сделаю еще шаг, то умру. Быть переваренной мне совершенно не улыбалось, так что ноги сами собой бежали вперед, заставляя тело нестись за ними. Зверь, кажется, вскоре понял, что гоняться за больными на голову девушками бесполезная, да к тому же еще и неблагодарная трата времени, и отстал, скрывшись в роще. А я обнаружила, что каким-то чудом выбежала к морю.

Естественно, что вследствие огромного напряжение мышц и нервов тело тут же отозвалось сильнейшей усталостью, и единственное, чего я сейчас хотела — это провалиться в глубокий здоровый сон ребенка. Но не сваливаться же прямо здесь, на побережье. Неизвестно, что это за мир и какие еще твари наподобие тигромедведелося тут водятся. Мне совсем не улыбалось проснуться у кого-нибудь в желудке.

Именно поэтому я заставила себя сделать несколько шагов, осматривая невысокие горы, окружавшие побережье. Найти бы какую-нибудь нишу, а еще лучше — пещеру, в которой можно лечь и заснуть, а вернее сказать — вырубиться. Да, раньше меня даже несколько дней пути так не изматывали.

Раньше, — ехидно подсказал внутренний голос, — ты не мчалась по Стихиями забытому миру, через траву, сучки и коряги в длинном платье на протяжении получаса, улепетывая от непонятного существа.

Я кисло усмехнулась. В кои-то веки с внутренним голосом пришлось согласиться.

Нехотя я сделала шаг, оглядываясь. Мне повезло — пещера, вернее, некое подобие нее, оказалась в поле моего зрения, и я с удовольствием растянулась прямо на песке в тени камня, положив себе под голову сумку. Да, как-то странно я себя веду. Вместо того чтобы сломя голову искать выход из этого странного чужого мира, я спокойно собираюсь заснуть, вернее, уже засыпа-а-а-аю...

В кои-то веки я проснулась сама, а не от чего-то. И даже умудрилась выспаться... все-таки чужие миры действуют на меня очень положительно. Да и самочувствие, кажется, более-менее наладилось.

Еще находясь в сладкой полудреме, я с наслаждением потянулась и открыла глаза, смотря прямо перед собой.

Какой кошмар!

Я опустила веки, крепко зажмурилась и снова открыла глаза. И только тут среагировала, заорав не своим голосом и отскочив на полметра.

А вот нервы у меня в последнее время расшатались.

Не то, что у этого... хм... субъекта... тигромедведелось только укоризненно покачал головой, поморщился и потер мягкой лапой морду. Прожег меня мудрым взглядом янтарного цвета глаз.

Ты что, меня боишься? — всплыл в сознании чужой вопрос. Так, это чудо еще и разумно и обладает телепатией. Что ж, будем надеяться, что действительно обладает, поскольку передавать свои мысли без силы я не могу.

Или могу? Все-таки это неотъемлемая способность.

А что, не нужно?

Кажется, получилось. Во всяком случае, меня поняли. И если повезло, то завтраком я не стану. Внутренний голос попробовал заикнуться об обеде, ужине и полднике, но я весьма невежливо отправила его куда подальше.

Я сделал тебе что-нибудь плохое?

Хм, в чем-то он прав. Разве что только напугал до полусмерти (спросонья-то!). Но как бы ему объяснить, что выглядит он... странновато?.. причем это еще мягко сказано.

А ты давно видел себя в зеркало? Такого существа сложно не испугаться.

И куда только делись все зачатки дипломатии, которые старательно вбивали в меня с самого детства? Я так и не научилась ей пользоваться. К тому же... если это зверь, то вряд ли он знает, что такое зеркало.

Зверь, кажется, смутился. Сосредоточенно посмотрел на свою лапу, морда приобрела задумчивое выражение.

Прости, я забыл, что нахожусь в этом теле. Один момент...

Он отвернулся и сел, низко опустив голову. Превращение произошло быстро, образ словно бы водой стек с него, растворившись в воздухе, и ко мне обернулся уже вполне человеческий мужчина. На вид я не дала бы ему больше тридцати лет. Мельком я оглядела человека. Чуть вытянутое лицо с четко обозначенными скулами, янтарными глазами и стремительным разлетом бровей. Белые, именно белые, но не седые волосы, прямыми прядями падают на плечи и лоб, оттеняя загорелую кожу. Единственное, что в нем было необычного — это цвет глаз. Ни у кого еще я не видела такого цвета, играющего всеми оттенками янтаря. Вообще, разноцветные глаза — это не новость, у моего друга-оборотня глаза вообще постоянно меняли оттенок, а о Мьоллене и говорить нечего, но этот цвет... очень необычно.

— Слава Искусству, я могу говорить нормальным человеческим голосом, — произнес он на чистейшем... языке Долины, ставшем уже всеобщим для моего мира?!! Откуда он знает его? Именно последнюю мысль я и воспроизвела. Мужчина чуть усмехнулся: — Я могу читать знания, а этим языком ты владеешь прекрасно. Судя по всему, он у тебя родной. К тому же, это наречие очень похоже на то, на котором говорим мы, ты говоришь практически без акцента.

— Понятно, — надеюсь, что он все-таки не наберется наглости на прочтение всех моих мыслей. — И многие в этом мире так умеют?

— Да практически все, — он пожал плечами. — Так почему ты меня так испугалась? Я же всего лишь обрадовался, что за неделю блуждания по лесу наконец-то встретил разумное существо, и вышел поприветствовать родную душу.

— А какая у меня должна была быть реакция на то создание, в которое ты превратился? Кстати, — я потянулась и поняла, что плохое самочувствие и не думало никуда уходить. Так, притупилось немного. — Как тебя зовут?

Он чуть склонил голову, на спутанных волосах на несколько секунд проявился венец сложного переплетения.

— Младший Музыкант, Меалрониаль илле Орлен Ваонир. Или просто Орлен.

— Каиса, — просто представилась я, поднимаясь. С юбки посыпался песок. — У меня есть один вопрос — куда я попала? Дело в том, что я совершила телепортацию, но ошиблась с векторами и понеслась через миры. Что это за мир?

— Ты умеешь открывать порталы? — четкие брови взлетели вверх в удивлении. Что в этом такого? В Долине это может сделать каждый ученик Высшей Школы. — Редкий дар, да еще и между мирами... тебя бы с удовольствием приняли в Художники. А может, и в Музыканты... хотя работать с порталами там сложнее.

— Орлен! — я прервала поток размышлений на непонятную мне тему. — Где я оказалась? Что это за мир? — повторила я вопрос, глядя прямо в янтарные глаза.

— В данный момент ты находишься в Длаире, — пояснил Орлен, вновь погружаясь в размышления и внимательно меня осматривая. — У тебя очень необычная внешность. Откуда ты?

— Что тебе говорит название "Аллотар"? — судя по виду мужчины, ничего. Он развел руками. — Я оттуда, и до недавнего времени считалось, что это единственный обитаемый мир из доступной части Паутины.

— Я не знаю такого места.

— И как мне вернутся домой?

— Понятия не имею. Просто так открыть портал здесь невозможно, да еще и портал между мирами. Хотя... может, попробуешь?

Я помолчала. Вздохнула.

— Моя сила здесь не действует. Во всяком случае, не действует в виде заклинаний.

— В виде чего? — лицо Орлена вытянулось.

— Ты что, не знаешь такого слова? А слово магия тебе что-нибудь говорит?

Вздох, отрицательное покачивание головы. Интересно... он же сам маг.

— Хорошо. Вот у тебя есть сила? Знаю, что есть, видела. Как ты ее используешь, когда хочешь кого-то зачаровать?

— Играю на скрипке, — ответил Орлен таким тоном, словно бы я спросила у него, почему солнце восходит на востоке. Так...

— На чем?

— На скрипке, или флейте... Старшие Музыканты могут петь, но у меня с песней получаются только простейшие чары. А что, ты пользуешься своей силой как-то по-другому? — живо заинтересовался он. Янтарные глаза лучились неподдельным интересом. Пожалуй, с возрастом я погорячилась. Орлену было лет двадцать пять, не больше.

— Подожди... — я потерла виски, стараясь понять, как он таким образом обуздывает свой дар. — Ты хочешь сказать, что вы творите чары без формул, четких границ и хотя бы приблизительного наброска? Вы колдуете без железного контроля?

— Спасите меня Великие! Как можно творить что-то на основе каких-то формул и контроля, особенно как можно творить таким образом чары? Это... это ведь чистые эмоции, твое состояние души, не подвластное никаким формулам и расчетам. Конечно, есть основные каноны, сложившиеся эпохами, но не больше... формулы — это для торговцев, а не для Творцов.

— Ты меня совсем запутал, — выдохнула я, стараясь разобраться в иерархии здешних колдунов. — Объясни все по порядку. Кстати, где я могу остановиться на пару дней? Тут поблизости есть какой-нибудь город или поселение с постоялым двором? Деньги у меня не ваши, но монеты золотые. Вы золото принимаете?

— Принимаем, — кивнул Орлен. На его лице застыло немного странное выражение — такое обычно бывает у учителя, вынужденного читать лекции ничего не понимающим ученикам. И в данный момент в качестве ученика выступала я. — Пойдем со мной, я провожу тебя в Селиар, город, рядом с которым мы находимся. Я сам творить порталы не умею, но возможно, кто-нибудь из Старших Художников или Музыкантов сумеет тебе помочь.

— Хорошо. А заодно ты расскажешь мне о ваших традициях и обычаях, — краем уха я услышала, как Орлен еле слышно застонал. Видимо, прикинул мрачные перспективы введения меня в быт и нравы здешнего мира.

Дорога через памятную рощу оказалась довольно дальней, с утра я и не заметила расстояния за стремительным бегом. Но за разговором расстояние, равно как и связанные с дорогой неудобства, не ощущалось, к тому же мне действительно было очень интересно узнавать об этом мире. Оказалось, что мой мир Орлен все-таки знает, хотя и под другим названием. По его словам, Длаир был заселен как раз выходцами именно из моего мира, пуще того — из Долины, но с того времени прошло уже столько времени, что эта история заселения стала мифом, поскольку все порталы между Аллотаром и Длаиром были сметены и больше не восстанавливались. Мужчина рассказал мне, что это было сделано потому, что в то время, когда произошло заселение Длаира, в моем мире шла война, и я даже припомнила лекцию, читаемую по истории в Высшей Школе. Действительно, тогда люди ополчились против Долины, естественно, из-за разных суеверий, связанных с населяющими ее разумными нелюдями, и решили снести город с лица земли. Долина выстояла, но многие мирные жители были кто добровольно, кто насильно отправлены в самое безопасное место, а именно — их просто засунули в портал, ведущий в ближайший из пригодных к обитанию миров. Потом все порталы были опечатаны, и два мира начали новую жизнь.

То, как начал развиваться Длаир, мне понравилось. Сохранив память о войне как о чем-то страшном, они делали все, чтобы забыть о ней. Многие из спасшихся были магами, и они, не имея возможности, да и желания возвращаться назад, стали создавать свою концепцию силы и чар, весьма отличную от той, которая была распространена в Долине. Они создали магию не для борьбы, а для созидания, назвав ее Искусством, а себя Творцами. С тех пор магия и искусство сплелись воедино, и появились Музыканты, Художники и другие. Даже поединки стали не поединками ради нанесения ран одним человеком другому, а поединками ради красоты.

Они создали почти идеальный мир. А боевая магия... если о ней и вспоминали, то только с усмешкой и полным непониманием того, как чарами можно убивать. Странный мир. Но мне он почему-то очень нравился.

Итак, насколько мне удалось разобраться в сложной иерархии чаровников (слова маг, магия и заклинания здесь были практически архаизмами), основных ветвей было две — Дом Музыки и Дом Художников. Два самых влиятельных направления чаровничества, облекающих силу в нечто более-менее материальное. Но помимо главных, существовало и множество побочных ветвей, как то чары танца (если честно, я слабо представляла себе эту ветвь, но была уверена в том, что она не менее сильна, чем остальные), чары стихов, чары оружия и масса более мелких направлений. Чары были связаны со всеми сферами жизни, пронизывая их, и эти люди не представляли себе, как без них можно жить. Собственно, я тоже уже почти не представляла.

— Это город? — удивленно спросила я, повернувшись к Орлену. Он чуть приподнял бровь, видимо, удивившись моему вопросу не меньше.

— Что-то не так?

— Да нет, — я чуть смутилась. — Все так...

То, что расстилалось передо мной в низине, не могло быть городом, несмотря на здания, мосты, арки, колонны, скульптуры, фонтаны, улицы и стены. Это было... произведение искусства, отточенное и совершенное, и не верилось в то, что это создал человек... по красоте, от которой у меня захватило дух, Селиар мог соперничать только с Долиной, да и то... нет, я не могла назвать его красивее и лучше Долины, но и хуже он быть никак не мог. Просто он был... другой. И если в Долине природа и постройки органично сплетались друг с другом таким образом, что различие все равно было заметно, то в этом городе... природа словно бы перетекала в здания, а камень сам собой становился живым. Никогда не думала, что такое вообще возможно... даже опустевший город не выглядел бы мертвым, а Селиар был еще и наполнен людьми.

Я медленно повернулась к своему проводнику, смотревшему на город хотя и с восхищением, но восхищением обыденным. Он уже давно привык к этому месту, являющемуся ему родным домом, но все равно не мог сдержать эмоций. Я втайне порадовалась тому, что Орлен не видел человеческих городов моего мира: просто была уверена в том, что тонкие губы скривятся в разочаровании. Да и не надо этим людям в Аллотар, они не поймут психологии живущих там, как и сами не будут поняты.

— Пойдем, — Орлен мягко тронул меня за плечо, отвлекая от любования городом, над которым как раз уже начало золотиться марево заката. — Нам нужно еще поговорить с Музыкантами или Художниками. Хотя... — он на несколько секунд замялся, вслушиваясь во что-то. — Рабочий день уже закончен, и, скорее всего, тебя примут завтра, так что надо найти ночлег.

Я кивнула и начала спускаться вниз по дорожке, ведущей вниз. Сумка, постоянно сползающая с плеча, мешалась, Орлен ее только что заметил и, рассыпавшись в извинениях о своей глупости, накинул ремень себе на плечо.

— Знаешь, по тебе сразу видно, что ты чужая, — вдруг сказал он, когда мы спустились-таки вниз и я возрадовалась тому, что вскоре смогу вымыться и пообедать.

— Почему? Неужели так сильно выделяюсь? — я сорвала какой-то белый цветок с лиловыми крапинками на лепестках и покрутила его в руках, принюхавшись. Жаль, но он ничем не пах. — Волосы, конечно, понятно, но остальное...

— Понимаешь... — мужчина чуть замялся, стараясь яснее сформулировать мысль. — Я сам не знаю, что именно, но помимо волос и одежды есть что-то еще... по тебе видно.

— Подожди... а уж одежда-то чем тебе не угодила? Обычное платье, сапоги...

— Покрой платья немного другой, у нас такого никогда не носили.

— Ясно, — тряхнула я головой. — Лавки, торгующие одеждой, надеюсь, еще не закрыты?

— Зачем они тебе?

— Во-первых, я хочу переодеться во что-нибудь чистое. Во-вторых, если уж я и так выделяюсь, то не хочу выделяться всем, — еще за время жизни в Аллотаре мне надоело, что на меня постоянно косятся и чуть ли не показывают пальцем, особенно в не слишком крупных городах. — Вот только...

— Что?

— Я не знаю, принимают ли ваши лавки эти деньги, — я достала из сумки увесистый мешочек, тяжело звякнувший в моей руке.

— Один момент, — Орлен достал откуда-то небольшую узкую трубочку, которую я сначала приняла за флейту. Но это не флейта, точно. Мужчина наиграл небольшую мелодию, предварительно вытряхнув из моего мешочка на свою ладонь кучку монет. Я только ахнула — защищенная от подделки магией, чеканка на монетах поменялась. Вместо четкого профиля на аверсе была выгравирована арфа, оплетенная побегом плюща, а на реверсе обнаружилась кисть. По окружности змеились знаки. — Теперь примут.

Он стряхнул монеты мне в руку, и я взяла одну, придирчиво покрутив перед глазами. Действительно, настоящая.

— Как ты это сделал?

— Я просто немного поменял ее сущность.

— Так это что, у вас так легко подделывать деньги? Да и вообще другие предметы?..

— Нет, ты меня немного не поняла. Если бы передо мной был, скажем, камешек, а я бы попробовал сделать полновесную золотую монету, ничего бы не получилось. Сущность меняется незначительно, на внешнем уровне, и превратить один материал в другой невозможно, как невозможно и глобально поменять форму предмета. Если бы на месте монеты была золотая статуэтка сложной формы, монеты бы не получилось. Это весьма удобно при обмене денег, поскольку если ты обладаешь Силой, то стоять в длинной очереди к меняле, который норовит обмануть, не приходится. Ведь хотя у нас и одна страна, в разных провинциях в ходу разные деньги.

— Ясно, — я небрежно высыпала монеты с королевским профилем в сумку, где они мигом укатились на дно, и заполнила мешочек монетами здешнего образца. Замечательно, значит от голода и холода я не умру, а как выяснилось в процессе беседы, расценки здесь приблизительно такие же, к которым я привыкла: все-таки этот мир строился на базе моего, поэтому между этими двумя мирами очень много общего, и это не могло не радовать. Я любила изучать незнакомые традиции и обычаи, но сейчас у меня на это не было никакого настроения. Спокойно знакомиться с необычной культурой я буду лишь в том случае, если в моей душе поселится уверенность в том, что я смогу отсюда беспрепятственно уйти в любую минуту.

— Да, кстати, — припомнил Орлен. — Я пока блуждал в лесу, мысленно общался со своим знакомым, и он сказал мне, что ваш мир прорубил портал в наш и даже послал сюда двух официальных представителей для налаживания отношений. Они хотят выяснить, возможно ли сломать стену между нашими мирами и позволить беспрепятственный проход без огромных затрат силы. Не знаю, как отнесся к этому Дуэт, — я уже не задавала вопросов по традициям Длаира и знала, что Дуэтом называется высший государственный орган власти, представляющий собой супружескую пару из Музыканта и Художницы. Как объяснил Орлен, Дуэт олицетворяет собой тесное сотрудничество этих двух ветвей чаровничества. — Но думаю, что положительно, поскольку посланники до сих пор находятся в Селиаре.

— Хм... — вот это уже интересно. Почему-то мне казалось, что я знаю, кем именно являются эти посланники, уж слишком загадочный вид был у Мьоллена с Алемидом при нашей последней встрече. В принципе, я одновременно удивлялась и нет, что отправили именно их, поскольку алед в Долине является едва ли не единственным представителем настолько старейшей расы, а Алемид — одним из лучших выпускников Высшей Школы. Я к таковым не отношусь, но у меня и профиль другой, все Серебряные Дети имеют по сравнению с остальными магами очень ограниченный резерв. Иногда я даже завидую брату... Впрочем, направить могли и не их, и это только мои предположения.

Действительно, вдруг мастер Артол рехнулся и выбрал посланником не своего лучшего ученика и подчиненного? — внутренний голос, как всегда, вылез совершенно не вовремя. И, как обычно, был прав. Я вздохнула. Ладно, чего гадать? Если этими посланниками являются Алемид и Мьоллен, я буду очень рада — все-таки друг и брат.

- Каиса, — отвлек меня от размышлений голос Орлена, и я поняла, что уже секунд двадцать, пока шла неторопливая и ленивая работа мысли, я стояла и смотрела в одну точку. — Пойдем, лавки скоро закрываются.

- Извини, — я тряхнула головой, спутанные волосы упали на лицо, но я тут же снова отбросила их назад. Как же они мне надоели... но о том, чтобы обрезать, не могло быть и речи, уж слишком я любила длинные волосы, пускай и постоянно лезущие куда надо и не надо.

В город нас пустили сразу же, даже не спросив, кто такие и что, собственно, здесь забыли, стражник (чисто символический, поскольку у него даже оружия не было) только окинул нас быстрым взглядом и пропустил через зыбкое дрожащее марево, заменяющее здесь ворота. Впрочем, стража действительно присутствует здесь чисто формально, лишь только не допуская в Цитадель Искусства подозрительных элементов. Почему-то не покидало неотступное и неприятное ощущение того, что меня бы не допустили, поскольку после пробежки по роще и отдыху на морском берегу платье несколько испачкалось и поистрепалось, да и прическа, вероятно, оставляет желать лучшего. К тому же, мне все равно было нехорошо, и на лице это состояние отражалось. Думать о том, что бы сказала сейчас о моем внешнем виде мама, я не стала, но в воображении все равно всплыло холеное лицо с поджатыми губами. Впрочем, она бы порадовалась тому, что ее любимое и совсем отбившееся от рук дитятко соизволило надеть юбку, а не столь любимые штаны (мужскую одежду мама традиционно признавала только на мужчинах). Я вздохнула. К чему сейчас такие мысли, меня ведь все равно уже не переделаешь? Да, я могу быть такой, какой меня обязывают быть условия рождения, но не на пыльной же дороге!

Отогнав все мысли куда-то далеко в подсознание, я подняла голову, окидывая расстилавшийся вокруг город восхищенным взглядом. Как похоже на Долину... и в то же время нет. Видимо, архитекторы города при его постройке еще вспоминали свою родину, и старались воплотить в Селиаре те же черты, что и сохранившиеся в их памяти. Да, старались они вовсю... здесь, в самом городе, лучше, чем с высоты холма было заметно неуловимое слияние природы, наполненной жизнью, и мертвого холодного камня. Деревья не выглядели чужеродными среди построек, так же, как и постройки не выглядели чужими среди деревьев. Красота какая...

Орлен терпеливо подождал, пока я налюбуюсь на расстилавшийся вокруг город, и повел меня к изящному зданию, стоящему неподалеку. Я окинула взглядом строение, выполненное из материала, похожего на мрамор. Витые, словно свечки, колонны поддерживали навес над крыльцом, перила лестницы наводили на мысли о ветре, а вокруг окон сложным переплетением линий вился узор, выполненный явно рукой мастера. Около колонны висела небольшая вывеска, написанная... я пригляделась внимательнее и возрадовалась. Видимо, язык тут не менялся на протяжении веков, а если менялся, то незначительно, поскольку вывеску я прочитала без труда. Она была написана на древнем наречии Долины, родном языке аледов, который в Высшей Школе обязывали изучать всех студентов в таком объеме, что к концу окончания Школы я могла даже беспрепятственно думать на нем. И действительно, в этом языке нет слова "магия" и "заклинания", ведь аледы также всегда были существами Искусства, относившиеся к войне так же, как и люди, создавшие этот мир.

Да, были бы в Аллотаре все рядовые постоялые дворы такими... думаю, тогда изнеженные знатные дамы намного чаще пускались бы в странствия и путешествия.

Мы вошли в расписанные цветными узорами двери, оказавшись в просторном холле, наполненном светом. Я огляделась — свет лился в помещение из высоких узких окон, которые так любят делать в своих постройках эльфы моего мира. Проемы были забраны стеклом, покрытом гравировками. Да, если я смогу наладить портал, то следует задержаться в этом мире, слишком много интересного он таит, чтобы так легко его забыть.

Предоставив Орлену самому договариваться о комнате и лишь вкратце объяснив, что я хочу вполне приличные условия для жизни, я занялась рассматриванием окружающей меня обстановки. Действительно, ничего не скажешь, она была воплощением чистого искусства и ничем не опошленной (вроде золотых подсвечников и прочей жуткой мишуры), естественной красоты. Такой красоты, какой ее видели мои предки, наследие которых явственно виделось на каждой, даже малейшей детали. Из холла, из обстановки содержащего только стойку с ключами от комнат и журнальный столик у окна, на котором стояли цветы, в соседний зал вела арка. Как значилось на гравировке над аркой, вела она в трапезную, да и без пояснения это было понятно, так тянуло оттуда вкусными запахами. У меня сразу же засосало под ложечкой, но я грубо осадила порывы желудка, напомнив себе о том, что мне еще нужно подобрать подходящую одежду. Лестница светлого дерева с резными перилами вела на второй этаж, в верхние спальни. Орлен предлагал мне снять верхнюю комнату, но я, узнав, что комнаты есть и на первом этаже, заупрямилась и сказала, что хочу комнату именно внизу. Причиной такого редкостного упрямства стал вид из окон, выходящих на внутренний двор, который меня очаровал сочетанием зелени, цветов и фонтана, изображающего сидящую в задумчивости богиню. К тому же из комнат, расположенных на нижнем этаже, можно было выйти в галерею, располагающуюся по внутреннему периметру всего постоялого двора. Не знаю уж, сколько раз я собралась выходить в эту самую галерею за два-три дня пребывания в этом мире, но желание клиента — закон, поэтому уже через десять минут я получила металлический ключ от комнаты, пожелание приятного отдыха и кислое выражение на лице Орлена.

— Скажи мне, что тебя не устроило в моем маленьком капризе? — поинтересовалась я, направляясь в комнату для того, чтобы бросить в нее вещи и отправится за одеждой. — Неужели те десять серебряных монет, которые я из, заметь, своего кармана доплатила за прекрасный вид? В конце концов, я же трачу свои деньги.

— Просто покои наверху всегда считались наиболее комфортными, а нижние комнаты имеют одну общую стену со столовой. Там не всегда тихо, особенно в вечернее время.

— До этого мне нет никакого дела, — честно призналась я, отпирая ключом дверь и проходя внутрь. Да, пожалуй, мне тут очень понравится. Даже постоялые дворы этого мира меня очаровывают. — Если уж на то пошло, я привыкла спать не в кровати, а под дождем, на земле, около потухшего костра, и какие-то мелочи вроде гульбища за стеной никак не могут нарушить мой заслуженный и спокойный отдых.

— На земле? — скептично изогнул бровь мой проводник. — Разве благородные в Аллотаре теперь спят во внутренних дворах, презрев роскошь мягких перин в покоях? — вот оно что... понятно теперь, почему он так удивился моему знанию древних наречий. Насколько я знаю, эти аспекты не входили, да и не входят в традиционное воспитание чьей-то будущей жены, а никем другим испокон веков благородные леди и не становились. Конечно, иногда рождались сумасшедшие вроде меня, но женщин-магов и так мало, а из старинных родов так вообще можно по пальцам пересчитать. Интересно, когда я рассуждала насчет магии, Орлен подумал, что я ей иногда интересуюсь или все же воспринял меня всерьез?

— Я путешественница, — спокойно пояснила я, принимая из его рук сумку и ставя ее на стул, прислоненный к стене.

— Но твоя одежда не из дешевых...

— Так я и не отрицаю своего происхождения, — я философски пожала плечами. — Просто отец имел неосторожность пристрастить меня к странствиям, пока я была еще ребенком. Да и какой-никакой, а магический дар имеется, и жалко его запирать в четырех стенах, как и себя. Я никогда не смогу посвятить свою жизнь семье полностью, а без этого стремления мне среди моих сверстниц, лелеющих извечную мечту выйти замуж и нарожать пятнадцать детей, делать нечего.

Лгать нехорошо, — возникла на краю сознания мысль. — Не только по этой причине...

Как всегда отмахнувшись от внутреннего голоса, я повернулась к Орлену.

— Магазины еще работают? Леди больше не желает путешествовать в неудобной юбке.

Он ничего мне не ответил, видимо, вконец сраженный моей непохожестью на известных ему благородных, и кивнул.

Глава 10

— Вы любите необычные опыты?

— Не знаю... — впервые ученик видел своего мастера в недоумении. — Наверное, все-таки да.

На рассвете я встала выпить воды и долго не могла уснуть, ворочаясь в постели. Вконец сломанный дневной график давал о себе знать, да еще и это нехорошее самочувствие... причем я не могла точно определить, что конкретно происходит. Мне просто было плохо, как будто сразу же навалилась гигантская усталость, все никак не желающая проходить.

И только я погрузилась в столь любимую и сладкую дрему, когда сон еще не настал, но уже медленно раскрывает свои объятия, как эта самая сладкая дрема разлетелась в рваные клочки знакомым голосом. Конечно, я привыкла спать в самых различных условиях, но снова заснуть под доносившиеся из холла вопли, где мужчина по передатчику на кого-то орал, не представлялось возможным.

Да, судя по всему, Мьоллена кто-то очень сильно разозлил, обычно он не позволял себе так выказывать свои эмоции. В нашей компании эмоциональной была я.

— Как это — портал сломался?! — уже не просто злясь, а находясь в ярости, рявкнул он так, что меня едва не подбросило на кровати. Я села в кровати и посмотрела в окно. Богиня в саду была овеяна мерцающим ореолом брызг, на которых играло неуверенное рассветное солнце, уже поднимавшееся над городом. На мраморных щеках, как слезы, блестели капли воды, а лицо было неуловимо печальным. Словно она грустила о чем-то очень дорогом, но безвозвратно потерянном... Я отвернулась и сладко потянулась, отбросив гриву волос за спину. Мне даже стало чуть лучше, во всяком случае, обыкновенной разбитости не чувствовалось. Странно... нехорошее состояние словно бы накатывает волнами, а потом надолго отступает. Я поежилась. Надеюсь, все не настолько серьезно, насколько я думаю.

Интересно, какая будет у Мьоллена реакция на меня? В душе почему-то угнездилось ощущение и предчувствие того, что вряд ли она окажется положительной, а энтузиазма нарываться на злого аледа не было. Но и слушать гневные вопли пропесочивающего кого-то друга было выше моих сил.

Именно поэтому я, как последняя идиотка (сама, впрочем, не захотела вчера вечером отыскивать друга в большом городе), поднялась с кровати и завернулась в одеяло: все-таки, не дело гулять на рассвете в одной тонкой ночной рубашке. Еле слышно отворилась дверь, когда я вышла из комнаты во внутреннюю галерею постоялого двора, а затем я очень возрадовалась тому, что захватила одеяло с собой. На улице было очень холодно, и ветер стегнул по неприкрытым ногам. Я зябко поежилась, но продолжила свой путь, стараясь двигаться как можно тише. Не знаю, правда, насколько Мьоллен оценит мой сюрприз...

Я появилась в холле и узрела высокую фигуру, стоящую ко мне спиной. Даже без крыльев, сейчас находящихся в дематериализованном состоянии, узнать аледа было легко по нечеловеческой грации и рассыпавшихся по плечам черно-золотым волосам. Передатчик, зажатый в руке, светился в рассветном полумраке мягким золотистым светом, и по этому свечению я легко определила его тип — межреальностный, позволяющий общаться людям, находящимся в разных мирах. Чрезвычайно редкая и дорогая вещь, у меня такой был... пока я его не сломала. Новым обзавестись до сих пор так и не удалось.

Не желая пока выдавать свое присутствие, я молча стояла, удивляясь тому, как Мьоллен до сих пор умудрился меня не заметить. С его-то рефлексами и острой чувствительностью к окружающему миру! Странно, но я почти не удивлялась тому, что он остановился именно на этом постоялом дворе — как сказал в ответ на мое восхищение Орлен, "Усталый путник" являлся одним из лучших заведений этого рода в Селиаре.

Выпалив в передатчик какую-то длинную тираду, которую я не поняла в силу незнания языка, на котором она была сказана (впрочем, судя по интонациям догадаться о том, что Мьоллен произнес какое-то заковыристое ругательство на древнеаледском не представляло никакого труда), мужчина с яростью отключился и замер, пока не оборачиваясь. Я не шелохнулась, почему-то подсознательно боясь реакции и пока наблюдая за другом.

Тот расслабился, плечи опустились. Мьоллен с шумом выдохнул воздух и спрятал передатчик в карман, отмахиваясь от вечно лезущих куда не надо волос. О том, что их можно закалывать в хвост, он обычно почему-то не думал.

И тут... я не хотела извещать Мьоллена о своем присутствии, пока он меня не заметит сам, но внезапно громко чихнула и закашлялась. Реакция у аледа была мгновенной, я даже не успела проследить взглядом, как он повернулся. Зелено-золотые глаза слегка расширились, по виду мужчины было заметно, что он опешил. Понимаю, он вряд ли ожидал моего появления здесь.

— Каиса?! Что ты... как ты здесь оказалась? У тебя же нет связи с этим миром, а иначе ты не могла... — он вдруг осекся на половине фразы, помрачнев. Несколько секунд подумал, что-то прикидывая, а затем вкрадчиво поинтересовался у меня: — Ты воспользовалась главным порталом?

— Ну... — не понимая, куда он клонит, я не торопилась отвечать, однако выносить такой пристальный взгляд долго не могла. Слегка кивнула. Глаза Мьоллена неуловимо потемнели, и это мне очень не понравилось.

— А ты не прочитала табличку, которая стояла около него? И не заметила, что у портала, против обыкновения, не было очереди? — я инстинктивно попятилась. Ну да, была какая-то табличка, но я только мазнула по ней взглядом, не читая. А очередь... так утро было, и я даже обрадовалась этому факту. — И, естественно, ты не прочитала о том, что порталом пользоваться запрещено всем, чья сущность в нем не зарегистрирована?!

— А что случилось?

— Да ничего! — злющий, как вызванный призрак убийцы, Мьоллен надвигался на меня черной скалой. — Просто ты только что организовала нам огромные проблемы! Твой брат не может попасть в этот мир, поскольку портал сбит, и на его восстановление уйдет много времени и сил! И я не знаю, как нам попасть обратно, поскольку не знаком с магией этого мира, а ни один из живущих здесь людей не сможет открыть нам портал!

— Спокойно... — я попятилась, заметив, что мы вышли на внутреннюю галерею. Находиться один на один с рассерженным так неудачно сложившимися обстоятельствами аледом было, по меньшей мере, неуютно, поэтому я на ощупь нашарила ручку двери, ведущей в мою комнату, и просочилась внутрь, захлопнув дверь прямо перед носом у Мьоллена. Поговорю с ним потом, когда он слегка остынет.

Не тут-то было! Окно, выходящее во внутренний двор, было чуть приоткрыто, поэтому Мьоллену не составило никакого труда через него пролезть. Я поежилась и завернулась в одеяло плотнее.

— Отвернись, — не дав мужчине проговорить хоть слово, отрезала я. Странно, но он не задал ни единого вопроса и даже ничего не проворчал, а терпеливо простоял, разглядывая узор на двери, почти полчаса, пока я умывалась, причесывалась и одевалась. Когда я зашнуровала рубашку и сапоги, алед обернулся. Я окинула его внимательным взглядом. Замечательно, он более-менее успокоился.

— Так в чем, собственно, проблема? — поинтересовалась я, садясь на ковер. Мьоллен опустился напротив.

— Понимаю, что орать на тебя бесполезно...

— Тогда перейдем сразу к сути, хорошо? Что ты с Алемидом делаешь в Длаире, я примерно понимаю, но как вы вышли на этот мир и почему сейчас мы не можем вернуться?

— Да, нас послали, так как я единственный алед в Долине, а Алемид — лучший ученик мастера. Нам нужно добиться одобрения Дуэта на восстановление свободного перехода между нашими мирами, и для этого только на нас был настроен главный портал.

— Это я понимаю. Но как вы вышли на этот мир?

— Мы знали о нем с самого начала, поскольку упоминания сохранились еще со времен войны за Долину. Работа идет уже третий год, но только недавно нам удалось отыскать действительно стоящие сведения.

— Где?

— Что ты знаешь о том призраке, которого вызывала во время того обряда, когда испортила один из важнейших артефактов?

— Ты об Илешаде? Маг-телепат, живший в... — я призадумалась, припоминая. — Илешад жил во времена той войны?!!!

— Именно. И ради того, чтобы получить его воспоминания, нам было не жалко жезла.

— Понятно. Об остальном я догадываюсь. И почему мы теперь не сможем вернуться?

— Потому что на починку портала уйдет огромное количество времени, от трех недель до нескольких месяцев.

— Почему так долго? Он же всегда налаживался за пару часов.

— Понимаешь, ты была незапланированной личностью, и из-за этого портал самозаблокировался. Теперь его придется практически заново восстанавливать по крупинкам, а это займет много времени. Нам же отсюда никто портал в наш мир открыть не сможет, поскольку между Аллотаром и Длаиром была возведена глухая ментальная стена, пробить которую может только тот, кто имеет связь с этим миром. И наоборот тоже. Так что мы, теоретически, можем открыть выход в Аллотар, но практически этого не сумеем, поскольку не владеем здешней магией.

— Возможно, нам удастся уговорить здешних магов помочь нам с обучением...

— Ты собираешься научиться колдовать здешними методами?

— Почему нет? Времени у нас как минимум три недели, я никуда особенно не тороплюсь. Ты, судя по всему, тоже. Так что нам мешает заняться дополнительным магическим обучением?

Алед только пожал плечами. Другого выхода у нас все равно не было, так что лучше уж что-то, чем ничего.

В комнату постучали. Интересно, это нас с Мьолленом пришли убивать за то, что мы устроили с утра пораньше внизу, наверняка перебудив всех? Других мыслей насчет того, кто может прийти в шесть часов утра, когда всем нормальным усталым людям еще положено вполне спокойно и крепко спать, у меня не нашлось, поэтому я встала, тяжело вздохнув, и направилась к двери, мысленно попросив поддержки у Стихий.

Даже не спрашивая, кто там, я распахнула дверь. Наверное, сейчас у меня было очень выразительное лицо, поскольку Орлен смущенно кашлянул и сделал неуверенный шаг назад.

— Доброе утро.

— Доброе, — я посторонилась, пропуская его внутрь. — А тебя не учили тому, что в шесть часов утра ходить в гости как-то не принято?

— Но ты сама говорила, что тебе нужна помощь Художников или Музыкантов, а принимают они с самого утра.

— С шести часов? — я скептически изогнула бровь. — А если бы я еще спала? — естественно, Орлен не был осведомлен о моей привычке вставать рано, которая в последнее время стала подозрительно часто нарушаться, и чуть смутился.

— Каиса? — вопросительно повернулись ко мне сразу двое мужчин, наконец узревшие друг друга.

— Ах да, извините. Мьоллен, это Орлен, Орлен, это Мьоллен. Познакомились? Вот и чудесно, — я снова повернулась к Орлену. — У нас возникла небольшая проблема. Это правда, что ни один человек из этого мира не может открыть портал, ведущий в мой мир?

Орлен чуть опустил голову.

— Именно это я и пришел тебе сказать. Я был у Музыкантов вчера вечером, и они сказали, что, конечно, примут тебя, но помочь смогут вряд ли. Поскольку ни у одного из нас...

— Нет существенной связи с тем миром, — закончила я. Глаза Орлена чуть расширились от удивления.

— Откуда ты знаешь?

— Мне уже Мьоллен рассказал, — я пожала плечами. — Ах, да. Мьоллен, Орлен — Младший Музыкант. Орлен, Мьоллен — это посланник из моего мира в наш. Один из посланников, поскольку второй не может пока сюда перенестись. В принципе, конечно, может, поскольку он мой родной брат, а значит, связь между мирами у нас есть, но это будет бессмысленной тратой маны. Уж лучше пусть он там вместе с мастером восстанавливает портал, поскольку восстанавливать его все равно придется. А мы... Орлен, возможно обучиться вашему Искусству за короткий период времени?

— Насколько короткий?

— Примерно за пару недель, — я, наконец, закрыла дверь и опустилась в кресло с резными подлокотниками. Откинулась на спинку, внимательно посматривая на мужчин.

— За сколько? — лицо Музыканта вытянулось, и он чисто машинально сел в кресло, стоящее напротив. Мьоллен взирал на нас немного снизу вверх, так и не поднявшись с ковра, на котором вольготно расположился. — Нет, это нечто невероятное...

— Орлен, я же не прошу научить нас всему, что вы умеете. Мне нужна только одна область вашего чаровничества — чары открытия порталов, остальные меня интересуют мало. То есть интересуют, конечно, но не в данный момент.

— Я не знаю... можно, конечно, поговорить с Мастерами...

— Лучше с Дуэтом, — вставил конструктивное предложение Мьоллен. Что-то в последнее время лицо Орлена подозрительно часто стало вытягиваться. Кашлянув, алед пояснил: — Дело в том, что встреча с Дуэтом у меня все равно была запланирована, и в моей комнате лежит пропуск в официальную резиденцию. Я и Алемид собирались поговорить с Дуэтом сегодня, он как раз должен был пару часов назад переместиться в Длаир, — мужчина кинул на меня многозначительный взгляд. А что я? Я же не знала.

— Но так как мой брат не появился, то с тобой иду я, — совершенно спокойно внесла я предложение. Мьоллен только пожал плечами, и взглянул на Орлена, чуть приподняв бровь.

— Думаю, если встреча была запланирована, вас примут. На какой час она была назначена?

— На десять часов утра.

— Чудесно, значит, у нас еще есть время для того, чтобы привести тебя в приличествующий вид, — Орлен серьезно посмотрел на меня. Я вжалась в спинку кресла и мысленно застонала. Только не выбор подходящего наряда... Стихии, за что? Я посмотрела на лицо Музыканта, относящегося к таким тонкостям, судя по всему, с предельной серьезностью, и резко захотела очутиться на Той Стороне. Уж слишком неоптимистичные перспективы маячили вдалеке...

Странно, что при всей своей любви к красоте и красивым вещам я ненавижу сотни раз примерять различные тряпки...

— Ты уверен, что нас примут с радостью? — я с волнением посмотрела на Мьоллена, которого держала под руку. Выражение лица у того было абсолютно спокойным, словно он шел не на встречу, от которой зависели ближайшие недели нашей жизни, а на дружескую пирушку. А вот я почему-то волновалась, хотя волноваться было и незачем. Будто бы никогда не ходила на аудиенции к правителям...

— Нет, но думаю, что относится к нам будут достаточно лояльно. Кстати, зачем ты спрятала татуировку? — специально для этой встречи я выбирала платье с длинными рукавами, в которое при случае можно было бы спрятать руки до кончиков ногтей.

— Понимаешь, я не знаю, как относятся в этом мире к Серебряным Детям. Именно по этой причине я и не показывала татуировки Орлену, поскольку если в Длаире отношение людей к Детям Смерти такое же, как и везде, не видать нам помощи, как своих ушей, — действительно, я еще ни разу не закатывала рукава в присутствии Музыканта. Не знала, чем это может обернуться, и не хотела рисковать. — Серебряные волосы никого не насторожат, можно списать на особую наследственность, а вот татуировка вполне может.

— Почему ты так думаешь? Сейчас правительство любой страны только обрадуется перспективе сотрудничества с Лунными Детьми.

— Возможно, но только в профессиональном смысле. Конечно, к нам давно уже все привыкли, но все равно в моем обществе люди будут чувствовать себя несколько неуютно. Понимаешь, я ведь... совсем не такая, как они. Для любого человека во мне есть что-то чужое, и я даже сама чувствую это. Что уж говорить о посторонних. Люди, которые меня не знают совсем, и видят только чужое. А здесь... ты что, не учил историю?

— При чем здесь история?

— Ты не помнишь, как в то время, когда шла война против Долины, относились к Серебряным Детям? Это сейчас они в Долине как родные, а раньше таких, как я, не принимали ни там, ни там. Никто не знал, чего от нас ждать, и никто не знал, чем окончится следующий обряд. Сможет ли Серебряное Дитя вовремя вынырнуть из Той Стороны и предотвратить неблагоприятные последствия? Ведь каждый обряд — это риск, причем риск всем, и окружающими в том числе.

— Я никогда не задумывался о сути обрядов, — хмыкнул Мьоллен, поворачивая ко мне лицо с чуть обеспокоенным взглядом. Неужели волнуется? Впрочем, я тоже волнуюсь за всех своих друзей. — Неужели каждый из них действительно настолько опасен?

— Ты даже не представляешь себе, насколько именно. Этого не представляет никто, кроме самих Серебряных Детей, — я чуть тряхнула головой, и серебряные пряди, чуть скрепленные с боков, разметались по темно-синей ткани платья. — Понимаешь, грань между Той Стороной и реальным миром во время проведения обряда настолько тонка, что очень просто может прорваться. И рассчитывать во время проведения обряда каждый Ребенок Луны может только на себя, на свои собственные силы. Никто не сможет помочь, если обряд выйдет из-под контроля, и восстановить все может только сам Призывающий. А уж об обрядах, при которых приходится переходить на Ту Сторону, и говорить нечего — очень легко можно и не вернуться. Вот почему после проведения даже одного обряда мне желательно не колдовать хотя бы день: организм очень изматывается. После мощного Призывания, как, например, в случае с Илешадом, я могу пролежать в постели несколько дней, не вставая.

— И почему ты тогда выбрала эту профессию? — странно, но Мьоллен никогда не задавал мне этого вопроса, хотя, наверное, хотел. Мы вообще практически никогда не разговаривали о проблеме Серебряных Детей, хотя он много раз говорил мне о том, что я слишком себя выматываю. А сейчас, по дороге в резиденцию вдруг завели... — Общаться с духами — неужели тебе никогда не было страшно?

— Выбрала? — я задумчиво посмотрела на свою ладонь. — Я не выбирала свою работу, она сама меня нашла. Я ведь такой уже родилась. Но ты знаешь — несмотря на то, что часто жаловалась тебе на свою работу, я никогда не пожалела о своем выборе.

— Так уж и никогда? — зелено-золотые глаза хитро прищурились.

— Никогда, — чересчур твердо ответила я, и уже через пару секунд осознала, что только что солгала. И ведь Мьоллен понял это, понял, я видела. Все-таки иногда разговор заходил на тему моей работы, и я часто жаловалась ему не только на перегрузки и усталость, но и на тяжесть работы в моральном смысле. Это ведь действительно сложно...

Да, иногда я жалею, что родилась Призывающей... иногда... совсем редко...

Круг, очерченный на промерзшей земле. Семь камней, семь рун — по одной на каждую стихию. Я торопливо читала заклинания, чувствуя, что холод медленно заползает под куртку. Я ни разу не видела портрета того, кого мне нужно было вызывать на этот раз. Только знала, что это умершая от болезни дочь лорда Леоша, и что он хочет поговорить с ней. Или она с ним? Неважно.

Взмах руки, и дух появляется в очерченном рунами кругу. В этом же круге стою и я — знаю, чересчур опасно делать это, но я никогда не вызывала За Пределами — в таких случаях существовала большая вероятность выхода из-под контроля. Сейчас я хотя бы как-то контролировала ситуацию. Думать о том, что в случае неудачи я отсюда не выйду никогда, в лучшем случае оставшись запертой между двумя мирами — реальным и Той Стороной, не хотелось.

Я взглянула в центр круга... и страх, захлестнувший волной, прокатился по телу. Вызывать детей всегда страшно и немного жутко. Я всегда не верю тому, что вот это милое чудо, стоящее передо мной — мертвый дух, обреченный на скитания. А чаще всего мне приходится вызывать именно Обреченных — в большинстве случаев они не могут уйти из этого мира, не завершив какое-нибудь дело.

Пятилетняя девочка в розовом платье с рюшками повернула ко мне милое личико, обрамленное льняными локонами, и я еле сдержалась, чтобы не выбежать из круга прямо сейчас, бросившись куда угодно, только прочь. Прочь отсюда.

Я не могу спокойно смотреть на смерть детей. На мертвых детей. На духов детей. Мне всегда кажется, что это неправильно, неестественно, и ненормально — дети не должны умирать, когда еще вся жизнь у них впереди.

Мне было больно смотреть на эту малышку, приветственно улыбнувшуюся своему отцу, на щеках которого блестели слезы. Было больно и оттого, что я, могущественная Заклинательница Духов, по народным сказаниям — сама Дочь Смерти, не могу сейчас сделать ничего.

"Как же я ненавижу свою работу", — подумалось мне тогда.

Усилием воли я отогнала старое воспоминание. В действительности я редко жалею о том, что родилась с Серебряной Душой. Просто иногда находит, и сейчас почему-то нахлынуло...

— Каиса... — в голосе Мьоллена звучал оттенок беспокойства. — С тобой все в порядке?

— Да. Просто задумалась, извини, — оказывается, пока я прокручивала перед глазами воспоминание, мы пришли. Резиденция Дуэта выглядела очень внушительно, и вместе с тем изящно. Здание, покрытое резьбой, словно бы стремилось к небу. Летящие линии барельефа, стремящиеся ввысь арки, стройные белые колонны, оплетенные ярко контрастирующим со светлым камнем плющом. Пожалуй, я бы с радостью согласилась работать здесь, хотя, скорее всего, во время выполнения непосредственных обязанностей Дуэт вряд ли замечает великолепие и красоту здания.

— Ну что, пойдем? — весело подмигнул мне Мьоллен, ободряюще тронув за плечо. — Не волнуйся, все получится.

— А кто здесь волнуется? — я состроила непонимающую гримасу и откинула волну волос назад.

Я просто немного нервничала. Распрямив спину, я вскинула голову, и мы начали подниматься по холодным скользким ступенькам.

Глава 11

— Что для вас красота? — ученик полюбовался на игру бликов на клинке.

— Сложный вопрос. Когда как.

— Но в первую очередь?

— Естественное совершенство, — она на несколько мгновений прикрыла глаза, в которых на пару секунд промелькнули отголоски воспоминаний.

Резиденция впечатлила меня своими интерьерами. Чего только стоила огромная фреска в зале ожидания, изображающая художника и музыканта, творящих что-то вместе. Судя по всему, фреска была не нарисована, а представляла собой вплетенные прямо в стену заклинания, по-своему раскрашивающие камень в разные цвета. И вплетено это все было на стадии строительства... да, впечатляет. Странно, что в Долине такой способ не применяется. Этой фреске не грозит ни выцветание, ни осыпание, да и стена с помощью заклинаний оказалась достаточно хорошо укреплена.

От любования захватывающей дух картиной меня отвлек звук шагов, причем сначала я даже не поняла, что это, собственно, шаги. Словно звон камней по кристально-чистому льду, от удара которых замерзшая вода разбивается на мириады сверкающих на солнце осколков... только через пару секунд я сообразила, что в зале такая акустика и этот звон на самом деле был звуком от каблуков.

Я и Мьоллен обернулись синхронно, и я узрела в высокой стрельчатой арке, покрытой по краю затейливым барельефом, две высокие, неторопливо приближающиеся фигуры. Дуэт, мужчина и женщина, два начала, две половинки одного целого, являющего собой высший орган власти. И просто муж и жена. Лириалла и Телерон.

Пока они шли к нам, я смогла внимательно их рассмотреть. Они были вроде бы похожи на людей моего мира, но, в то же время, было в них что-то такое, что резко отличало эту пару от всех ранее виденных мною людей. Даже в Длаире, об Аллотаре и говорить нечего.

Женщина, на вид лет тридцати, была высокой, чуть худощавого, но на диво гармоничного телосложения, что только подчеркивало расшитое тонким затейливым узором платье из легчайшей ткани. Материя колыхалась, обрисовывая контуры фигуры и оставляя за женщиной дымчатый шлейф. Волосы необычного цвета различных оттенков золота, слегка прижатые тонкой серебряной нитью с кристаллом, падающим на высокий лоб, развевал доносившийся из распахнутых окон ветер, длинные серьги в ушах еле слышно позвякивали. Но самое яркое, на что внимание при взгляде на нее обращалось в первую очередь — это глаза. Необычные, глубокие, наполненные пониманием и светом далеких холодных звезд.

В тонких изящных руках женщина держала скрипку, и ничего другого в них быть не могло. Она не была создана для какого-то другого инструмента, но на задворках сознания вдруг шевельнулась мысль насчет того, что женщина должна принадлежать к Дому Художников. Ах да, Орлен обмолвился как-то о странности нынешнего Дуэта...

Мужчина, идущий рядом с ней, и без труда поспевающий за летящим шагом, который разбивал тишину зала на сверкающие осколки, был под стать своей спутнице. Светлая одежда, так же колыхающаяся при движении, скрепленные на уровне лопаток волосы... но шел он более уверенно, монументально... более по-мужски. И опять — глаза с плещущимся в них звездным светом. Раньше я думала, что такой встречается только у некоторых эльфов, и только сейчас поняла, как ошибалась. Эти двое были именно людьми, без примеси какой-то другой крови. И они были созданы друг для друга. Действительно, Дуэт.

Пока я думала, люди подошли к нам, и я чуть склонила голову в приветствии. Как торопливо объяснили мне Мьоллен и Орлен, этикет здесь остался практически тем же, поэтому поклон был идеально выверенным. Ни чуть ниже, ни чуть выше.

Не склонять голову совсем — оскорбить правителя, не признавая его формального и незначительного, но решающего все превосходства. Склонить голову ниже, чем положено — оскорбить текущую в жилах чистейшую кровь рода, ревностно оберегаемую на протяжении двадцати поколений. Сомневаюсь, правда, что за все двадцать поколений ни у одного князя иль-Лаомиллен не было внебрачных детей. С другой стороны, официальный союз с неравными пока еще никто не заключал, а значит, за чистоту крови можно было не беспокоиться.

Когда я кинула быстрый взгляд на Мьоллена, у меня создалось впечатление, что он вообще едва шелохнулся. Что ж, его корни вообще уходят к исчезнувшему, почти вымершему народу, а крылья, в данный момент дематериализованные, несколькими деталями указывают на принадлежность к Высокому роду. Ему сложнее выверить нужный кивок.

Повелители слегка кивнули нам в ответ. Повисла тишина, и мне стало слышно, как в саду шумят деревья. Прожужжала пчела, пролетая мимо. Женщина слегка кашлянула и окинула нас взглядом глаз, в которых плескался звездный свет.

— Нам передали, что вам нужна помощь, — голос у нее был негромким и мелодичным, впрочем, каким и положено быть голосу королевы и музыкантши. Правда, в этом мире нет слова "королева". — Насколько я знаю, вы попали к нам из мира, ставшего истоком к этому, — она обвела вокруг рукой.

— Дело в том, что произошла ошибка, — Мьоллен внимательно посмотрел на Дуэт.

— И какая же?

— Позвольте все вам объяснить... — чуть приподнял уголок губы Мьоллен. Правитель кивнул.

— Давайте пройдемся по садам, — предложила женщина, взглядом указывая на арку, ведущую на улицу.

Мы ответили на приглашение легкой улыбкой.

Прогулявшись по садам и выслушав нашу проблему, Дуэт пришел к выводу, что нас надо все-таки обучить навыкам строения порталов. Примерно объяснив нам, где найти мастера, они послали ему телепатическое сообщение с приказом и сообщили, что он будет рад нас обучить, а на вопрос об оплате посмотрели на нас как на слабоумных. Видимо, предполагалось, что оплачивать все будет государство. Впрочем, мы и не возражали. Откланявшись и поблагодарив за внимание к нашей проблеме, мы вышли из резиденции, снова окунувшись в наполненный жизнью город.

— Как ты думаешь, сколько еще нам придется здесь пробыть? — поинтересовалась я, присаживаясь, как на скамью, на светлый ствол дерева. Густая листва надежно скрыла меня от солнца, и я откинулась на спину, смотря на Мьоллена снизу вверх. Мужчина пожал плечами и тоже сел.

— Понятия не имею. Поскольку портал сломан, придется пробивать Стену, возведенную тысячелетия назад. Со стороны нашего мира это не составило бы огромного труда, но так как ни ты, ни я, не владеем Искусством даже на базовом уровне, а никто из Художников, Музыкантов и иже с ними, не имеет связи с Аллотаром, думаю, что недели две. Как мы и предполагали, впрочем. Причем никому из Длаира нет дела до двух людей из того мира, откуда они вынужденно бежали. Ты помнишь, что нам сказал Дуэт? "Мы не против налаживания отношений с нашей исторической родиной". Но не уверен, что они будут сами для этого что-то предпринимать, наш мир их совсем не интересует. Ты знаешь, мне вообще кажется, что эти люди считают нас с тобой дикарями.

— Дикарями? С чего ты взял? — я заинтересованно посмотрела на аледа. Он потер виски.

— Понимаешь... в этом мире магия, или, как называется она здесь, чаровничество, создана только для Творения. Эти люди действительно не понимают, как с помощью чар можно убивать или разрушать что-то, они не видят смысла в существовании боевой магии или некромантии.

— И ты знаешь, я почему-то прекрасно понимаю их, — я потянулась, наблюдая за игрой солнечных лучей на куполе какого-то здания. Красивое и завораживающе зрелище, на которое можно любоваться часами, как и на все здесь. Да, если бы я не была так привязана к своему родному миру, то, наверное, с удовольствием осталась бы тут жить. Город меня определенно очаровал, а ведь подобных селений тут наверняка десятки, если не сотни.

— Я тоже, — вздохнул Мьоллен, и я вспомнила, что аледы тоже никогда не понимали войны. Искусные оружейники, мастера музыки, танца и клинка, они тоже были против использования оружия и магии для нападения. — Но эту концепцию силы не объяснить тем, кому война выгодна, а таких людей и нелюдей в Аллотаре предостаточно. К сожалению...

Мы посидели еще минут десять в молчании, прежде чем я встала. Мьоллен удержал меня за руку

— Ты куда?

— Нам нужно к мастеру. Или ты предпочитаешь изучать Искусство самостоятельно? — я хитро сощурила глаза. Мьоллен хмыкнул, видимо, прикидывая возможности, и встал следом за мной.

Мастером оказался молодой на вид мужчина. Я не дала бы ему больше тридцати лет, но имела неосторожность заглянуть ему в глаза. И увидела там тот же звездный свет, что плескался в глазах Дуэта.

Увидев нас, он, мягко сказать, удивился. Впрочем, не удивится было сложно, уж слишком мы выделялись среди обычных людей, населявших Селиар, особенно Мьоллен, поскольку серебряную гриву волос можно было еще списать на признаки рода, а на руки я надела высокие, до локтей, перчатки из тончайшей кожи. Мьоллен же черно-золотыми волосами, да еще и глазами, пронизанными золотой сеткой, зрачок которых время от времени вытягивался в одну вертикальную линию, из толпы выделялся резко и непоправимо. Правда, это не мешало ему, как и всегда, обращать на себя внимание женщин и девушек, только что не сворачивавших шею, провожая взглядом не симпатичного, а именно красивого мужчину, да еще и державшегося по-королевски. Интересно, кем они считали меня? Женой, любовницей? Вряд ли той, кем я являлась на самом деле — другом.

— Хорошо, что вы надели перчатки, — заметил мастер, окинув меня быстрым взглядом. — По серебряным волосам можно не догадаться, но татуировка выдаст вас с головой.

— Здесь так не любят Серебряных Детей?

— В Длаире их не называют иначе как Детьми Смерти, хотя в этом мире Вы — единственное Серебряное Дитя. Но легенды еще живут в памяти людей, и легенды страшные.

— Почему же вы тогда меня узнали? — я чуть прищурила глаза, пытаясь определить, а человек ли передо мной стоит. Мастер откинул прядь, обнажая острое ухо.

— Я еще помню те времена, когда Аллотар был моим родным домом, — горько усмехнулся эльф. — И помню Серебряных Детей.

— Подождите... вы из Аллотара? — просияла я. Надо же, какая удача. Теперь понятно, почему Дуэт поручил нас заботам именно этого мастера. — Значит, вы сможете открыть нам портал? Ведь связь с миром есть.

Мастер покачал головой.

— Вся связь с Аллотаром прервалась после одного боя, — начал он, но осекся. Впрочем, продолжение я додумала сама, обнаружив к тому же, что в Длаире действует не только телепатия, а вся магия Разума. Я сконцентрировалась, читая чувства мастера. Горечь, до сих пор не излеченная тоска, бывшая потеря... все ясно, либо родные, либо любимая. А может быть, и то, и другое. Насколько я помню из истории, так как эльфы были за Долину, половина их городов была разрушена почти обезумевшими людьми. Именно тогда, кстати, эльфы и стали самым малочисленным народом.

— Извините, — мне стало слегка не по себе. Мьоллен, до сих пор молчавший и стоящий за моей спиной как хмурый страж, тактично кашлянул, напоминая мастеру о том, зачем мы, собственно, пришли.

— Ах да, обучение. Меня зовут Ти'алнир, и вы можете не обращаться ко мне так официально, Равные, — кинул эльф через плечо, поворачиваясь к нам спиной и делая приглашающий жест. Приятно все-таки быть не совсем человеком... странно, но к людям с Серебряной Душой эльфы, славящиеся своей нелюбовью ко всей человеческой расе, относились как к равным. Как и ко всем остальным расам, в принципе. Людей же они не признавали принципиально, но на это была вполне веская причина — слишком много палок было вставлено людьми в эльфийские колеса. А после той войны за Долину уважение к людям пропало раз и навсегда, хотя порой и встречались представители человеческой расы, с которыми эльфы считались. Впрочем, в последнее время в Аллотаре эльфы притихли. Былое величие, что ли, возрождают? Тогда им придется сильно попотеть, поскольку эльфы всегда отличались низкой деторождаемостью, с научной точки зрения не объясняющейся никак. С физиологией у них все в порядке, строение тела от людского ничем принципиальным не отличается, но, все же, уже после третьего ребенка эльфийка становится практически бесплодной.

Возможно, это связано с явлением, которое эльфы называют taliarnil ellenivare, что в переводе на язык Долины означает "угасающее благословение". По поверьям эльфов, женщина, рождая ребенка, дает ему не только жизнь, но и вливает в него благословение, жизненную силу... если хотите, можно сказать — часть души. Естественно, что восполняться ограниченному от природы резерву жизненной силы неоткуда, а с каждым ребенком его становится все меньше. Странно, но такое явление ни коим образом не относится к другим расам, это пресловутое благословение, так отравляющее Бессмертным жизнь, свойственно только эльфам. Правда, они уже несколько столетий думают над тем, как можно обмануть taliarnil ellenivare, но, судя по результатам, то ли мыслительный процесс зашел в тупик, то ли технологии не позволяют. Во всяком случае, если и идет прирост численности, то очень-очень медленно. С другой стороны, природа наделила эльфов большей физической силой, да и многие из них обладают магическими способностями, так что убить или покалечить эльфа — та еще проблема. Видимо, таким образом природа постаралась компенсировать эльфам семейную неполноценность.

Да и в последнее время стало появляться подозрительно много полукровок... видимо, лучезарные наконец сообразили, как еще можно продолжать пускай не чистейший, но все же род.

— Каиса, ты меня слышишь? — вопрос, заданный Мьолленом, застал меня врасплох и заставил вернуться в реальный мир. Оказалось, что пока я размышляла о физиологии эльфов и связанных с ней проблемах, Мьоллен и Ти'алнир успели обсудить проблему и прийти к выводу о том, что занятия будут ежедневными с утра примерно до шести часов вечера, и теперь алед интересовался у меня, не против ли я. Я была не против, поэтому Ти'алнир просиял и куда-то умчался, вернувшись вскоре с двумя зачехленными инструментами. Один из них эльф протянул мне, на втором сомкнулись руки Мьоллена.

Я расстегнула покрытую резьбой пряжку и достала на свет божий небольшую скрипку необычайно красивой работы. Скрипка... я очень люблю этот инструмент, но играю на нем весьма неуверенно, хотя есть пара произведений, которые я знаю превосходно. Меня с детства учили играть на ней, ведь по правилам воспитания благородная девушка обязана уметь рисовать, играть на музыкальных инструментах, танцевать, быть начитанной (в основном это относилось к сентиментальным романам, а не к той кипе научной и исследовательской литературы, перед которой трепетала я) и так далее. Но с тех пор, как я познала всю прелесть жизни путешественника, времени на занятия стало преступно мало.

Мьоллен же... я слышала, как он играет, и каждый раз, слыша очередную мелодию в его исполнении, понимала, что мне таких высот в игре не достигнуть никогда в этой жизни. Я вообще никогда не переставала удивляться Мьоллену, уж слишком много всего он умело в себе совмещал. Историк, ученый, музыкант, авантюрист-путешественник, и вместе с этим — мастер боевых искусств, да к тому же недурно владеющий магией, в том числе и боевой. Кладезь познаний по всему, что касается моего мира и еще десятка других. Пожалуй, мне очень везет с друзьями.

— Ты умеешь играть на скрипке, не так ли? — мастер проницательно посмотрел на меня и на те привычные движения, которыми я взяла инструмент.

— Да, но не слишком хорошо. Вот он, — я кивнула на Мьоллена, — играет прекрасно, можешь мне поверить.

Я посмотрела на аледа и с трудом удержалась от улыбки, потому что Мьоллен смотрел на меня с таким видом, словно сам только что узнал о своих потрясающих способностях.

Знаю, он много раз жаловался мне, что на фоне сородичей его игра кажется блеклой и вялой, но по сравнению с людьми... может быть, конечно, я ничего не понимаю в Истинном Искусстве.

— Каким образом в этом мире творят чары? — полюбопытствовала я, оглаживая полированные бока инструмента. Мне плохо представлялось перетекание магии в музыку. Картина — это еще куда ни шло, но музыка...

— Ну, с чарами ты пока еще погорячилась. Сначала нужно научиться играть так, чтобы ты не задумывалась о том, что играешь. Игра должна стать чем-то... она должна стать частью тебя. Ты понимаешь, о чем я? — мастер пристально посмотрел на меня.

— Э-э-э... примерно.

— Ясно. Начнем с гамм, — широко улыбнулся эльф, доставая нотные листы. Я страдальчески скрипнула зубами — ненавижу монотонные упражнение, требующие терпения и усидчивости. Но о моей любви к тем или иным упражнениям никто не спрашивал.

Весь день, до самого заката, мы разучивали (точнее, повторяли и по тридцать раз проигрывали) гаммы, пассажи и арпеджио, и сие действо мне настолько надоело, что к концу занятия я уже готова была послать к призракам не только скрипку, мастера и ноты, но и Длаир в придачу. Мастер же, наоборот, остался вполне доволен и сказал, что если дело так пойдет, то через пару дней мы уже сможем чаровать над простейшими вещами. А через две недели, может быть, достигнем достаточно уровня для открывания порталов. Мне в это верилось довольно слабо, и я не могла представить, что столь сложный предмет можно изучить за пару недель. Хотя я и сама предложила идею нашего обучения, мне представлялось нереальным ее осуществление. С другой стороны, нас обучают только одному виду применения силы...

Задумавшись, я сбилась и, поймав на себе взгляд Ти'алнира, торопливо заиграла снова, исправляя ошибку. Как ответил на мой возмущенный возглас о занятиях сам мастер, за короткий срок нам нужно было достичь того уровня игры, при котором сам музыкант не задумывается над тем, что он играет. Игра должна стать чем-то вроде дыхания, только тогда можно будет вливать в музыку силу, делая ее чарами. Да, перспективы вырисовывались... пессимистичнее не придумаешь. Мне начало казаться, что за эти короткие две недели я возненавижу свой любимый инструмент до такой степени, что он будет являться мне в кошмарах. С другой стороны, нашелся повод повысить качество своей игры на этом самом инструменте, так что мне грех было жаловаться.

Но так хотелось послать к призракам всю эту затею уже на третий час занятий, когда пальцы вконец онемели и перестали чувствовать уже что-либо...

Глава 12

— Вы любите музыку?

— Пожалуй, да. Но только в хорошем исполнении, — немного криво усмехнулась она, перебирая пальцами по деревянным подлокотникам кресла, в котором сидела.

— Каиса, вставай! — в очередной раз донесся до ушей голос Мьоллена, вот уже на протяжении двадцати минут пытающегося вытащить меня из постели.

Я только пробурчала что-то нечленораздельное и еще крепче обняла подушку. Над ухом послышался вздох, а затем меня перестали трясти. Сладко зевнув, я натянула одеяло до ушей и приготовилась спать дальше, машинально прислушиваясь к звукам в комнате. Послышались шаги, недовольное бурчание, затем где-то полилась вода... хорошо хоть, что она полилась не на меня.

В дреме, в которую я погрузилась, мне снилось, что я лечу. Причем лечу немного странно — лежа на спине, и воздух мягко покачивает меня на своих сильных руках. Воздух, правда, пах немного странно — хвоей и дождем, смутно знакомыми запахами.

А потом я оказалась в море... я слышала шелест волн и ощущала брызги прохладной воды на своей коже. Это последнее ощущение резко заставило меня проснуться. Какие брызги во сне?

Оказалось, что брызги и вода как раз таки были самыми реальными. Мигом проснувшись и поняв, что к чему, я только глухо рыкнула. Дело в том, что алед, которому надоело тратить силы, попросту поднял меня с кровати и засунул в ванну с прохладной водой. Вот откуда и ощущение покачивания, и брызги на коже. И запах хвои, смешанной с дождем — так всегда пахло только от одного мужчины из всех моих знакомых.

— А можно было не бросать меня в воду, а нормально разбудить? — сердито осведомилась я, выжимая волосы и вылезая из ванны, больше похожей на бассейн средних размеров. Вода, особенно с подола ночной рубашки, облепившей тело, лилась на пол водопадом.

— Я потратил на это полчаса.

— Но можно было обойтись какими-нибудь гуманными методами?

— Нет, ты на них не реагировала. К тому же, мы опаздываем.

— Что? Ты что сразу-то не сказал? — я схватила полотенце и взглядом попросила Мьоллена отвернуться.

— Я говорил, пятнадцать раз, но каждый раз ты посылала меня к призракам.

— И сейчас пошлю. Как ты вообще здесь оказался?

— Окно закрывать надо было, — усмехнулся алед, проходя в комнату. — Я жду тебя в коридоре, давай быстрее.

Я кинула в него мокрым полотенцем. Естественно, не попала: алед уже успел закрыть дверь, и полотенце угодило в доску, оставив на ней неровное мокрое пятно.

Я встряхнула мокрой головой. Чудесно, я теперь не смогу эту гриву даже высушить. Впрочем, времени на то, чтобы предаваться горю, у меня не было. По правде сказать, времени вообще не было, поэтому я торопливо начала одеваться, под нос костеря Мьоллена за это купание. В конце концов, есть же более гуманные методы.

Все-таки, хотя мы и торопились, а все равно минут на пять опоздали. Я вздохнула — не люблю опаздывать, хотя иногда и делаю это. Главное — не превращать опоздания в привычку.

— Итак, — эльф прошелся по залу, ничего не сказав по поводу опоздания (немного обоснованного, надо сказать — до середины ночи мы, то есть я, Мьоллен и позже присоединившийся Орлен, гуляли по городу). — За прошедшую неделю вы сделали потрясающие для не сведущего в здешней магии... человека успехи. Впрочем, это легко объясняется тем, что у себя на родине вы неплохо колдовали, особенно юноша, — на этом слове Мьоллен поморщился, но промолчал. Эльфу, который видел еще войну за долину и рождение Длаира, было позволительно назвать тридцатилетнего аледа юношей без всякого зазрения совести. Мастер, тем временем, продолжал: — Думаю, что, возникни непредвиденная ситуация, вы бы смогли сотворить портал хоть сейчас. Правда, при условии, что сконцентрируетесь и сосредоточитесь до предела. Но, пожалуй, испытывать судьбу мы не будем, а пока продолжим занятия. Мне все же хотелось бы закрепить с вами навыки плетения порталов с помощью музыки. Итак, для разминки, — он повернулся ко мне, — Каиса, создай сетку порталов для моего дома. Чтобы из этого зала можно было попасть, скажем, в три комнаты.

Для разминки?! Да, не спорю, творить чары с помощью музыки оказалось не так уж и сложно, главное тут — эмоции и сосредоточенность. Конечно, Орлен долго и возмущенно вопил по тому поводу, что я даже в магии скрипки могу себя жестко контролировать, но я только отшучивалась. В действительности, вся моя жизнь была связана с самоконтролем, а особенно в магии. Если я не буду жестко контролировать свою силу и саму себя, а буду выплескивать в чары только эмоции, то до конца заклинания попросту не доживу, испив внутренние силы, которых не так уж и много. К тому же без самоконтроля в Длаире мне было нельзя, поскольку даже во время игры на скрипке (а, следовательно, и творения чар) я должна была следить за тем, чтобы татуировка не светилась. Ти'алнир прекрасно видел мою Серебряную Душу, даже не глядя на татуировку, но его прислуга до сих пор не догадывалась о том, что я — Серебряное Дитя. И хорошо, что не догадывалась, а то сидеть бы мне сейчас не в этом зале, а в сырой и неуютной камере.

Что ж, разминка так разминка. Вот Ти'алнир, зараза такая, ведь знает, что у меня плохо со связыванием порталов. С другой стороны, нужно же мне это когда-нибудь осваивать, если я хочу попасть домой. Мало ли что.

Я подняла скрипку. Надеюсь, что эльф говорил о непредвиденных ситуациях несерьезно.

Музыка понеслась по залу, повинуясь моей воле. Играть так, чтобы не задумываться об этом... Что ж, не буду задумываться. Игра — мое второе дыхание. Сила понемногу вливалась в музыку, вокруг скрипки клубилось серебристое марево. Знаю, что его быть не должно, но даже Ти'алнир не смог объяснить, откуда оно взялось и что собой представляет. Скорее всего, просто излишки чар, я ведь так и не научилась вкладывать в музыку всю силу, не теряя при этом ни крупицы. Я закрыла глаза, постепенно вплетая музыку в канву дома и нащупывая ниточки, связывающие пространство. Поймать, послать поток силы, связать, отпустить. И все это — без помощи рук, действуя одной только музыкой.

Через несколько минут я открыла глаза, любуясь на свое творение — три портала, заявляющих о своем присутствии вспыхивающими по краям искрами, парили в комнате, словно приглашая в них пройти. Эльф удовлетворенно кивнул, явно удовольствовавшись результатом, и предложил Мьоллену добавить еще парочку, а также связать их все между собой и создать один объединенный. Я хмыкнула: у меня бы не получилось, при всем старании.

Он справился почти без усилий, разве что пальцы и смычок сновали с такой скоростью, словно он не играл, а пилил струны, причем явно надеялся распилить. К счастью, сделать этого ему не удалось. Зато в комнате появилась еще пара порталов, а остальные переплелись между собой. Помедлив, вспыхнул и объединенный.

— Что ж, неплохо, — кивнул Ти'алнир, одним движением смычка деактивируя созданные нами порталы. — Продолжим тренировки. У вас не слишком хорошо получается действовать одновременно, и на то, чтобы научить играть вас абсолютно согласованно друг с другом, как раз и уйдет, пожалуй, еще одна неделя. Как мы и предполагали в самом начале, впрочем.

Мы с Мьолленом подняли скрипки, и я мысленно застонала, воочию представив себе еще неделю тренировок с утра до вечера без перерыва на обед. Но делать нечего, я же хочу попасть в свой родной мир как можно раньше.

В конце занятия, уже провожая нас до двери, маг протянул Мьоллену усыпанную самоцветами карточку.

— Что это? — спросил мужчина, даже не читая.

— Приглашение на две персоны. Завтра в Резиденции Дуэта состоится прием в честь двадцатой годовщины со дня свадьбы Лириаллы и Телерона. Это грандиозный праздник, советую на него сходить. Посмотрите на игру мастеров.

Двадцатой годовщины со дня свадьбы? Да Лириалле на вид лет тридцать, не больше. Но не в десять же лет она вышла замуж!

— Сколько же владыкам лет? — спросила я уже, когда эльф почти закрыл дверь. В щели показалось его лицо. На секунду Ти'алнир задумался, но затем ответил:

— Лириалле — семьдесят пять лет, Телерону — восемьдесят семь, из них двадцать лет они совместно правят страной.

Дверь хлопнула прямо у меня перед носом, и я повернулась к Мьоллену. Тот улыбнулся краешком рта.

— Ну что, развлечемся?

— Посмотрим, как надо играть, — усмехнулась я, с ужасом представляя, как весь Селиар будет будить меня послезавтра утром. Ведь про прием мастер сказал, а про отмену занятия — ни слова. И у меня почему-то прочно угнездилось мнение, что и не скажет.

Платье для приема я выбирала особенно тщательно, но не потому, что хотела поразить всех своим внешним видом. Я прекрасно отдавала себе отчет в том, что при любом раскладе и любых стараниях я не буду выглядеть, как Лириалла или одна из фигуристых красавиц-модниц Селиара. Нет, цель у меня была несколько иная, а именно никому не намекнуть на то, что я Серебряное Дитя. Действительно, мои волосы еще можно спутать с белокурыми или седыми, но вот татуировку ничем не замажешь и ни на что не спишешь.

Именно поэтому платье, предназначенное для приема, у меня было несколько нестандартным. Обычно платья такого рода делаются как можно более открытыми, с очень короткими рукавами и глубоким вырезом. Но не в моем случае.

Мое платье было несколько другим. При довольно глубоком вырезе на груди, да и на спине тоже, оно имело длинные рукава из тончайшего бело-серебристого кружева. Будучи очень тонким, кружево прекрасно скрывало серебряную татуировку, да к тому же заканчивался рукав своеобразной "перчаткой" без пальцев.

Вообще наряд мне нравился, причем нравился чрезвычайно. Светло-сиреневый шелк с серебристой, словно снег под луной, кружевной отделкой, составляющей рукава и прикрывающей грудь в настолько глубоком вырезе, насколько позволяли сделать его приличия. Правда, открывать с помощью выреза мне было особенно нечего, но я не расстраивалась по этому поводу ни секунды.

С Мьолленом мы договорились встретиться в холле постоялого двора, и я мельком взглянула на часы, отметив, что времени еще осталось предостаточно. Я оделась, застегнула на щиколотке ремешок туфель, соорудила несложную прическу на голове. Взглянув в зеркало, осталась вполне довольна, и перевела взгляд на окно.

Каменная богиня в саду, неизменно окутанная коконом сияющих капелек, была замечена и луной. Холодные серебряные лучи ночного светила, уже появившегося на небе, ласково гладили ее по распущенным волосам, по каменным щекам, покрытым влагой, лучи ласкали ее губы и плечи, никогда не знавшие теплых рук, кроме рук сотворившего ее.

Один луч упал на каменные локоны волос, на миг наполнив их неземным серебряным сиянием, и богиня на несколько мгновений напомнила мне саму себя.

Такая же холодная, такая же пленница долга, как и я. Никто не спрашивал желания камня, никто не спрашивал желания этой статуи. Ее просто поставили и приказали стоять вечно.

Такая же одинокая... да, у меня много друзей, но порой мне кажется, что никто из них не способен понять меня в полной мере. Даже Слэр... даже Мьоллен... хотя нет, Мьоллен, может, и понимает... может... вряд ли.

Я встряхнула головой. Хватит грустных мыслей, я же иду веселиться. На прием, а значит, должна улыбаться.

Нашла время предаваться меланхолии и депрессии. Да и Мьоллен, наверное, уже заждался.

Я застегнула на шее цепочку с аметистовой подвеской, в последний раз кинула взгляд на статую в саду и вышла, аккуратно притворив за собой дверь.

Как оказалось, я вовсе даже и не опоздала: в холл мы вошли одновременно.

Увидев меня, еще спускаясь с лестницы, Мьоллен чуть улыбнулся.

— Прекрасно выглядишь.

— Спасибо. Ты тоже, — впрочем, последнее свежей новостью не было, и если бы на этом приеме выбирали короля приема, даже то, что Мьоллен из другого мира, не спасло бы его от ношения короны.

— Готова?

— К чему? К приему?

— К развлечениям, — он снова тепло и мягко улыбнулся, предлагая мне руку. Я с удовольствием ее приняла, и мы вышли на прохладные улицы Селиара.

Ночью этот дивный город казался просто волшебным. Собственно, таковым он и являлся. Это даже не волшебный город, а город чар, опутывавших здесь каждый камень.

Мы свернули на другую улицу, проходящую вдоль набережной небольшой реки, и я с наслаждением вдохнула пахнущий водой воздух. Прохладный, напитанный водой ветер погладил меня по щеке, взметнул Мьоллену волосы, да и умчался дальше, играть в ветках вековых деревьев.

— Неужели люди действительно создали все это? — повернулась я к Мьоллену. Он пожал плечами.

— Думаю, что да.

— Откуда столько вдохновения, ведь город создавался после войны, когда в душах каждого жили горькая боль и память?

— Они строили этот город как место, в котором будут жить только покой и красота. И не жалели сил, а память о Долине и других красивейших городах Аллотара помогала им.

Некоторое время мы шли молча. Впереди уже показалась Резиденция, и я вскинула голову. Впереди нас ждали танцы. Танцы... я очень люблю танцевать, но в последнее время удается делать это все реже и реже. К тому же я плохо знаю, как танцуют здесь. Половину сегодняшнего занятия с Ти'алниром мы потратили на то, чтобы освоить приемы здешнего танца, очень напомнившего мне наши, но я все равно чувствовала себя несколько неуверенно. С другой стороны, эльф сказал, что в танце позволено импровизировать, причем импровизировать как угодно.

Я встала, делая глубокий вдох. Выдох. Не нервничать.

— Не волнуйся, — подбодрил меня Мьоллен, чуть касаясь рукой моего плеча. Неужели и сейчас догадался, о чем я думаю? Видимо, именно догадался, поскольку ни малейшего вмешательства в мое сознание извне я не заметила.

В ответ я только дернула плечом и начала подниматься по ступеням. Мне сказочно повезло — весь сегодняшний день я чувствовала себя относительно нормально, даже голова кружилась не так сильно, как в последнее время.

Миновав комнату с фреской, мы вошли в главную залу, в которой я еще ни разу не была. Сразу скажу... впечатлило. Даже в Долине, в Доме Приемов зала для танцев была выполнена не с таким размахом.

Все стены, за исключением одной, где самой стены не было видно из-за огромного числа окон, были расписаны фресками, изображающими виды искусства, причем фрески были не мертвыми, а "живыми". Нет, фигуры на них не двигались, просто время от времени изображение фрески менялось, и там, где только что были нарисованы музыканты, появлялись танцоры или художники. Уже само по себе это зрелище завораживало. Освещалось помещение чем угодно, но только не свечами, они не дают такого ровного света. Магическое освещение? Если и да, то я не знаю, какого рода, поскольку магический свет обычно предстает в виде огненных сгустков, которых здесь не было ни одного. Да и глаза свет не резал, как бывает еще в одном случае магического освещения.

На небольшом возвышении играли музыканты, по залу кружились в танце десятки счастливых и довольных всем пар. Я отметила, что моя наряд уж слишком выделяется — мало того, что я не увидела ни одной женщины в платье с рукавами, длиннее локтя, так еще и светло-сиреневая ткань вносила контраст в общий фон белых, голубых и зеленых тонов.

Пожалуй, мы с Мьолленом, отличающимся от остальных в первую очередь цветом волос и глаз, являлись самой заметной, после Дуэта, парой в зале. И я почувствовала себя на редкость неуютно, когда при входе в залу поймала на себе, самое меньшее, с полсотни взглядов. Впрочем... я же пришла веселиться, а значит, ничто не должно отвлекать меня от этого.

Поприветствовав Дуэт еле заметным кивком и вызвав тем самым возмущенный шепот за спиной, мы отошли к распахнутому окну, ожидая окончания мелодии. Мне хотелось танцевать, но я не знала этого ритма. Танец, в котором скользили пары, был мне совершенно незнаком. Мьоллену, судя по всему тоже. Кстати, я оказалась права: еще только появившись на празднике, алед уже сумел приковать к себе несколько заинтересованных женских взглядов. Я усмехнулась, прекрасно зная, как действует внешность этого мужчины на многих представительниц женского пола, и какие инстинкты в них пробуждает. Знала также и то, что в лучшем случае алед забудет о женщине, с которой провел ночь, на вторые сутки. В худшем — утром не вспомнит ее имя. Мьоллен вообще как-то странно относился к женщинам. Нельзя сказать, чтобы он их не любил, просто... он никогда не утруждал себя тем, чтобы им понравиться. Никогда ни за кем не бегал, никогда ни за кем не ухаживал... никогда сам никого не тянул в постель. Он вел себя так, будто у него есть одна большая любовь всей жизни, и только для нее он будет делать что угодно, а остальных воспринимает как приятное развлечение на одну ночь. Вот только я никогда не видела этой женщины, да и сам алед никогда не распространялся на эту тему, а если я начинала расспрашивать, умело увиливал от беседы. Может быть, конечно, эта женщина давно уже умерла... но назвать Мьоллена убитым горем было сложно.

Музыканты остановились на несколько секунд, а затем заиграли новую мелодию. Мьоллен оживился, отвлекаясь от рассматривания залы, и повернулся ко мне. Протянул руку с неизменными кольцами на пальцах.

— Потанцуем?

— Почему бы и нет? — в ответ я протянула свою. Наши пальцы переплелись, и мы влились в толпу танцующих. Впрочем нет, не в толпу. В группу.

Люблю я танцы, очень люблю. Даже незнакомые. Впрочем, ритм этой музыки был мне знаком, и вдруг стало совершенно наплевать на то, что танцев, которые приняты в Аллотаре, здесь в глаза не видели. Значит, увидят. Проблема была в том, что танец, мой самый любимый танец, идеально вписывающийся в ритм, был настолько откровенен, что плохо представлялась реакция всех присутствующих здесь на него. Однако, нравы в этом мире, пожалуй, архаичными не назовешь, так что... попробовать можно.

— Что будем танцевать? — поинтересовался Мьоллен, знающий, как и я, несколько видов танца на этот ритм.

— Давай тиэле-илер-тай, — усмехнулась я. Мьоллен приподнял бровь, и, судя по его лицу, в голове аледа пронеслись те же мысли, что и в моей несколько секунд назад.

— Хорошо, — согласился он. Мы вышли на середину круга, поразив всех своими самоуверенностью и нахальством. Впрочем, оркестр подбодрил нас. Я встала, Мьоллен тенью возник у меня за спиной. Одна мужская рука легла на талию, вторая накрыла ладонью мою руку. По шее пробежало теплое дыхание, и алед шепнул мне на ухо. — Мы рискуем репутацией в глазах этих людей.

— Ну и к призраку ее, — шепнула я в ответ, улыбаясь. — Будь что будет.

Мы закружились в танце среди остальных пар. Хотя нет, сказать, закружились, значит — солгать. Шаг, поворот, разворот... музыка подхватила нас на свои волны, позволив отдаться ей. Мы кружили по залу, не обращая внимания ни на что — ни на вытягивающиеся лица людей, ни на шепоток, лавиной прошедший по толпе, ни на десятки пристальных взглядов, буравящих нас. Краем глаза я все-таки поймала один взгляд и прочла в нем то, чего никак не ожидала. Во взгляде было восхищение.

Резкий прогиб, ощутить прикосновение губ к ключице... выпрямиться, чтобы снова сделать несколько резких движений. Поворот, скольжение, еще один прогиб... легкая улыбка, скользнувшая по лицу...

Тиэле, танец страсти и любви. Обычно танец искренний, но сейчас мы лгали. Лгали себе, лгали другим. И думаю, это было заметно. Танцующий тиэле становится с партнером одним целым. Не физически, разумеется. В наших душах и глазах не было любви, а то тепло, которым они наливались, скорее всего, было наигранным.

Два года назад я и Слэр танцевали искренний тиэле... Настоящий танец любви и страсти, а не это его подобие, которое творили мы с Мьолленом сейчас. Но все равно я была рада. Я люблю этот танец, люблю в нем каждое движение, каждый поворот...

Краем глаза я заметила вошедшего в залу Орлена. Мужчина вошел и остановился на возвышении, у колонны, внимательно нас разглядывая. Интересно, как мы смотримся со стороны?

Орлен стоял, небрежно прислонившись к колонне, и смотрел на танцующую внизу пару. Нужно было быть безумцами, чтобы решиться станцевать здесь такой откровенный танец. Но танцевали они его... казалось, что по гладкому полу движется одно существо, настолько слаженными и отточенными были движения. А взгляд... Орлену почудилось даже, что они стараются друг друга загипнотизировать. Вот только во взгляде гипнотизера нет даже сотой доли того тепла, с которым эти двое смотрели друг на друга. Интересно, они сами это понимают? Мужчине почему-то казалось, что нет. В таком случае вели бы они себя иначе.

Музыка смолкла, и все вернулось на круги своя. Мы выпрямились, обводя притихший зал взглядом. В помещении царила какая-то противоестественная тишина, даже дыхание людей не было слышно. Кажется, мы все-таки их шокировали, причем шокировали настолько, что ни у кого не нашлось слов для выражения этого чувства.

Я поежилась и чуть пододвинулась к аледу. Да, что-то не нравится мне все это... именно из-за этой мысли я немного не так среагировала на хлопки, идущие со стороны Дуэта. Первой догадкой было то, что они позвали стражу, но я тут же удивилась абсурдности своей мысли. И только чуть позже я поняла, что это были аплодисменты, которыми вскоре взорвалась вся толпа. Они хлопали! Люди искусства хлопали нам, пришлым людям, к которым все испытывали какое-то недоверие.

Я поежилась уже от смущения. Чтобы нам хлопали люди, чьим единственным занятием последние пару тысяч лет было искусство... такого я не могла увидеть даже во сне. Интересно, а что бы эти самые люди сказали, если бы я сейчас закатала правый рукав? Впрочем, мне не настолько интересно, чтобы это проверять.

По лицу Мьоллена скользнула тень улыбки. Музыка заиграла вновь, уже с другим ритмом. Ритмом танца жизни, ларим-илер-тай. Танца без чувственности, любви и страсти.

Мужчина снова протянул мне руку. Надо ли говорить, что отказываться я не стала?

Глава 13

— А у вас часто бывают неприятности?

— Сейчас уже не настолько, — странно, но даже о неприятностях эта женщина вспоминала как о чем-то веселом.

— А раньше?

— А раньше они были почти постоянными моими спутниками.

— Ты знаешь, а мне, пожалуй, очень даже нравится в этом мире, — рассмеялась я, когда мы с Мьолленом вышли из Резиденции. За спинами еще гремел прием, на улице едва начало светать, но нам захотелось подышать чистым воздухом и немного пройтись по улицам волшебного ночного города. Точнее, хотелось этого мне, алед же просто решил, что одному ему на приеме будет скучно, а на мое предложение скрасить вечер какой-нибудь представительницы женского пола из тех, что строили ему глазки, только махнул рукой и пробурчал что-то невразумительное. Поэтому по ночным улицам мы шагали вместе. Орлен с нами пройтись не захотел, и этому решению вполне поспособствовала высокая черноволосая красотка, повисшая у него на шее.

Мы снова вышли на набережную. Я подошла к перилам, облокотилась на них и взглянула вниз, где плескалась темная вода с отражающимися в ней огнями. Хорошо как...

Внезапно мое внимание привлекло возмущение ментального фона. Очень знакомое возмущение... Надеюсь, правда, что я ошиблась.

Не сказав ни слова, я отделилась от перил и пошла навстречу этому самому возмущению.

— Что произошло? Ты куда? — Мьоллен, кинувшийся за мной, теперь шел со мной рядом.

— Возмущение ментального фона, очень резкое. Надеюсь, что я оказалась не права, но, по-моему, здесь кого-то только что убили.

— Не советую туда ходить. Мы чужие в этом мире, человеку все равно уже не помочь, а всю вину взвалят на нас.

— Поздно, мы уже пришли, — проговорила я, подходя к распростертому на мостовой телу. Из-под головы уже натекла солидная лужа крови. Судя по всему, человека никто и не убивал, а он сам выпал из окна. Или кто-то помог ему выпасть...

Как последняя идиотка, я подошла ближе и присела на корточки рядом с трупом. Мьоллен остался напряженно стоять.

— Не советую тебе ничего предпринимать.

Я не отреагировала на эту здравую мысль, а закатала кружевной рукав на правой руке до локтя и провела ладонью над головой человека, вслушиваясь в нахлынувшие ощущения. Все-таки хорошо, что принципы магии Разума и здесь, и в моем мире идентичны.

Кажется, выпал он все-таки сам. Можно продолжать гулять. Я уже поднялась и хотела было идти, но заметила, что кружево на левой руке слегка перепачкалось кровью. Вот призрак, а!

В следующую минуту я выругалась еще хуже: в переулок вошла компания людей. И думаю, что увиденная картина им не понравилась. А увидели они мертвого человека в луже крови и Дитя Смерти с ярко светящейся татуировкой. Аледа они не заметили. Естественно, первым впечатлением было то, что я этого человека и убила, тем более что кружево на моем платье было в крови.

Бежать было некуда, поскольку люди оказались на диво расторопны. Да, только этого еще не хватало...

Схватили меня быстро, даже не став разбираться в том, виновна я или нет. Мьоллен не успел ничего сделать, он был слишком далеко. А раньше мне казалось, что пара метров — не так уж и много. Мьоллен хотел броситься за мной, но я, как смогла, показала ему, что не надо. Уж лучше пусть один будет на свободе, чем двое, но в тюрьме.

А затем полыхнул портал, и меня вместе с остальными выбросило уже в каком-то негостеприимном здании. Скорее всего, в тюрьме. Разбирательство было быстрым — уже одна серебряная татуировка на руке говорила обо всем сразу же, и только за нее эти люди готовы были меня казнить. Из суеверного страха, конечно же.

Вот только казнить меня станут вряд ли. Дуэт не позволит — незачем им разжигать межмировой конфликт из-за какого-то выпавшего из окна человека, к тому же человека (судя по одежде) незнатного. А вот посадить в тюрьму на неопределенный срок вполне могут.

Камера, в которую меня поместили, оказалась большой и свободной. На этом этаже все остальные камеры вообще пустовали, так что я была избавлена от любопытных взглядов и едких шуточек. Чему была весьма рада, надо сказать.

Сев на лежанку, я прислонилась к стене и закрыла глаза, но затем подумала и все же их распахнула.

Да. В такой ситуации мне оказываться еще не приходилось. Все серьезно и как-то... нелепо, что ли? Ну, действительно, с чего они решили, что именно я этого самого человека прикончила? Хотя... искать виноватого — дело долгое и неблагодарное, гораздо проще обвинить в своих бедах существо, которого боишься. Пожалуй, эти люди меня именно боялись. Если бы они успели заметить аледа или если бы у меня была в руке скрипка, никто и подойти бы не посмел. Но скрипки у меня не было, сделать я ничего не могла, и они осмелели.

Все-таки Мьоллен был прав, когда говорил, что этим людям глубоко наплевать на нас и на все, что с нами связано. Особенно на меня.

Я вздохнула и потянулась, обозревая камеру, в которую меня поместили.

Наверное, это ненормально, но в этом мире я любовалась даже тюрьмой. Даже это место, которому, вообще-то полагается быть мрачным и холодным, выглядело так, словно люди собирались принимать здесь гостей.

Призрак их знает, может, и собирались, — пикнул внутренний голос, но тут же замолчал и нырнул в глубины подсознания, где и затаился.

Взгляд пробежался по стрельчатым аркам из камня светлых оттенков. Искусство, ничего не скажешь. Странно, но тюрьма была очень светлой, в моей камере были сделаны даже два узких окна стрельчатой формы. Через окна был виден кусочек мира, где сейчас неторопливо восходило солнце.

В само окно я легко могла бы пролезть, но о побеге таким образом не могло быть и речи: окна и двери были опутаны таким количество заклинаний, что я была бы замечена, не успев убежать и на метр от тюрьмы.

Перспективы не слишком радовали. Вернее даже — совсем не радовали.

Допустим, что казнить они меня не станут. Не посмеют, как бы я не вызывала это жгучее желание. Все-таки Лириалла не дура, а Телерон не дурак, и конфликт между мирами им на призрак не нужен. В случае моей казни этот конфликт разгорится точно, а заключение под стражу можно списать на обычное недоразумение.

В то, что я буду сидеть в этой камере до скончания веков, тоже верилось плохо. Даже при самом неудачном раскладе через какое-то время Алемид все равно восстановит этот призраками проклятый портал. Сомневаюсь, что лучший ученик мастера Артола, едва ли не второй маг в Долине не сможет договориться с Дуэтом. Зная брата... уверена, что при его характере (вот уж у кого слово с делом не расходится) в случае отказа брат разнесет Селиар по кирпичику, а темницу раскатает по камешку, и ему будет начхать на то, что приемы магии Аллотара здесь не действуют.

Но этот вариант меня не слишком устраивал. Если сюда примчится мой брат, то в Долине все узнают об этом происшествии. А значит, через какое-то время узнают и родители.

И мало того, что меня поспешат посадить под замок, а потом выдать за кого-нибудь построже замуж, так еще и отец с матерью будут волноваться. Этого хотелось меньше всего, как и сидеть в камере неопределенное время, пока будут решаться все формальности.

Как не вовремя все произошло! Если бы не этот арест, то я бы, возможно, уже сумела найти того, кто попытался состряпать неумелое покушение.

Оптимальный выход — сбежать, но я не представляю себе, как это можно сделать. Можно, конечно, использовать гипноз, но кто в здравом уме согласится посмотреть мне в глаза? Да и не хватит меня на всех охранников, я себя не очень хорошо чувствую.

Впрочем, можно попробовать связаться с Мьолленом. Подпространство существует и здесь.

Отыскать волну Мьоллена оказалось не так уж и сложно, я даже удивилась тому, что в тюрьме нет блоков от телепатии. Это уже потом я узнала, что блок, оказывается, стоял, но просто люди этого мира передают мысли немного другим образом.

Мьоллен, ты меня слышишь? Это я, Каиса!

Я хорошо представила его себе, и мужчина словно бы возник передо мной. Впрочем, было бы странным, если бы я не смогла представить себе друга, с которым знакома уже шесть лет.

Слышу. С тобой все в порядке?

Представляю интонацию — легкое волнение. Чуть обеспокоенный голос. За что я люблю всех своих друзей — они не безразличны к попавшему в беду и стараются помочь любой ценой. И волнуются. Сильно. Как и должны настоящие друзья.

Со мной да. Но я не хочу сидеть в камере до тех пор, пока за мной не явится мой брат. Надеюсь, они не решили меня казнить?

Жаль, что нельзя передавать эмоции. Потому что с ответом тогда пришел бы легкий смешок.

Нет, не решили. Но выпускать не собираются. Это все, что я узнал, на улице от меня шарахаются, как от проклятого, меня ведь видели с тобой раньше. Но не хватают, боятся. Правда, я теперь боюсь засыпать, да и все равно не получается.

Да уж, сонного его быстро свяжут и доставят сюда. Либо мне в компанию, либо в соседнюю камеру, благо мест тут много.

Есть какие-нибудь идеи насчет побега? Мы ведь уже прошли почти всю подготовку. Я домой хочу.

Я не стала пока сообщать Мьоллену о своих реальных возможностях на данный момент. В конце концов, выжму всю силу из себя до капли, но только уйду из этого волшебного, завораживающего и враждебного мира, где меня наспех обвинили в преступлении только потому, что я отличаюсь от других.

Ты сможешь загипнотизировать охрану?

Я усмехнулась.

Если бы хоть раз охранник посмотрел мне в глаза, то, возможно...

Я задумчиво обвела взглядом проходящего мимо мужчину с ключами и торопливо добавила:

Нет, не смогу. У него защита очень хорошая стоит от внешнего вмешательства.

Почти уверена, что алед вздохнул. Идей от этого больше не появилось.

Тогда пока ничем помочь не могу. Я постараюсь навести какие-нибудь справки.

Я опустила плечи и вздохнула. Жаль. И прежде чем я отключилась от подпространства, мои мысли догнала фраза.

Только никаких необдуманных поступков. Ты всем нужна живой.

Подпространство резко захлопнулось, и я потерла виски, чувствуя, что угробила на этот бессмысленный разговор чуть ли не треть имеющейся в резерве силы. Жаль, но, возможно, она быстро восстановится — все-таки в тюрьме я смогу немного отдохнуть.

Хотя не знаю. Не уверена.

Я поднялась с жесткой лежанки, но снова села обратно. Кружилась голова. Что за призрак со мной творится?

Подумав немного, я растянулась на неудобном ложе и подтянула колени к груди. И сама не заметила, как пришел сон, накрывший меня, словно теплым одеялом.

Под ногами, обутыми в сапоги, с легким шелестом превращаются в пыль хрупкие серо-серебристые камешки. Волосы треплет безжалостный ветер, и длинные серебряные пряди путаются, но мне почему-то все равно.

Я иду вперед, по усеянной камешками дороге, не обращая внимания ни на что. Но дорога вдруг обрывается, одной плавной линией перетекая в усеянный галькой пляж. Я осторожно ступаю на него, не зная, правильно ли делаю. Иду вперед, снова, чувствуя через тонкую подошву каждую неровность.

Поднимаю глаза... необъятное бирюзовое море, яркая картинка на серебряном пейзаже, неторопливо гонит вдаль свои волны. Шумит прибой, и порыв соленого, с горечью ветра смахивает с лица челку. Одежда трепещет на ветру, и я останавливаюсь, чувствуя, что душу наполняют странные чувства.

Восторг... восхищение... тоска...

Чувство необъятности и... свободы. Свободы, которую можно пить, как хорошее вино, рискуя опьянеть.

Почему у меня нет крыльев, если в душе живет небо?

Если бы мне их дали...

Серебряная душа заходится криком при воспоминании о небе. Знаю, когда-то ты жила там... пока не нашла ту телесную оболочку, в которой живешь сейчас. Или существуешь? Как сказать правильнее?

Серебряная душа... гроза без крыльев... По серому небу бежит ветвистая молния, рассекая его на две части. Гремит гром, приветствуя вскипающее в моей крови серебро.

Татуировка на руке пылает ярким пламенем, а небо зовет к себе, приветствуя грозой.

Если бы у меня были крылья...

Я проснулась, тяжело дыша, и долго лежала, вглядываясь в раскрашенный полуденными лучами солнца потолок. На душе было... как-то странно, особенно после этого сна. Небо звало меня, оно звало мою Серебряную половину, которая когда-то была его частью. Гроза звала меня, а я ничего не могла ответить.

Мой мир... Аллотар... мой мир родился совсем не так, как остальные.

Сначала была гроза... ничего, кроме хлещущей воды и ветвистых молний. И лишь из нее, из этой буйной и непонятной стихии родился мой мир.

По поверьям и легендам, после рождения мира Сила не ушла из молний, и Гроза до сих пор имеет власть над этим миром. Не обычная летняя гроза, конечно. Гроза Изначальная.

Если ребенок рождается в грозу, то есть один шанс на то, что изначальная молния родится в этот же момент. Если ребенок и молния рождаются одновременно, их души — человеческая и Серебряная — сливаются. На свет появляется Серебряное Дитя. Дитя Смерти, как назыают нас обычные люди. Но, думаю, правильнее было бы называть нас Детьми Грозы.

Правда, "Дитя Смерти" тоже немного обоснованно, ведь в момент рождения Серебряного Дитя ярко вспыхивает и Свет Его Памяти. В момент единения душ они на пару секунд умирают... чтобы потом всю жизнь не расставаться.

Я не знаю случая, при котором бы произошло разделение двух душ — Серебряной и человеческой. Но Серебряную половину себя я чувствую всегда. И потому не очень люблю смотреть на небо, исключение составляет лишь Охота.

Душа Молнии, Серебряная Душа, еще помнит время, когда она и небо были одним целым. И ее чувства, ее тоска и ее боль в такие моменты переходят ко мне.

Все Серебряные Дети скучают по небу и крыльям, которых у них никогда не будет. Люди ведь не умеют летать.

Но во сне я часто вижу себя крылатой.

От наполненных тоской мыслей меня отвлекло телепатическое послание от Мьоллена.

Все еще есть желание сбежать?

Этот вопрос заставил меня встрепенуться и забыть о проблемах Серебряной Души, вспомнив, собственно, о моих.

Конечно, хочу! А что, есть идеи?

Могу поклясться, что даже зная, что я не вижу, Мьоллен заговорщицки подмигнул. Зная, что он не видит меня, я подмигнула в ответ.

Я навел еще кое-какие справки... В общем, сразу же после того охранника, который дежурит сейчас, смену принимает человек без телепатического блока. Мы проверили. Но есть одна проблема — он принимает пост в четыре часа утра. Это весьма неудобно для нас, так что ты должна сделать все, что угодно, чтобы охранник разозлился и сменился часа на два-три раньше.

Хм, и что я должна делать? Именно это вопрос я ему и отправила.

К тому же, неужели ты думаешь, что другой согласится прийти на работу на три часа раньше?

Ответ заставил меня только покачать головой и хмыкнуть.

Уверен. Мы ему в чашку подмешали зелья.

Значит, нужно разозлить стражника по полной программе? Да, новое для меня дело. Раньше мне редко приходилось кого-нибудь доводить: то случая не было, то желания, я же по натуре человек не стервозный. Но сейчас два редко совместимых фактора совпали.

Сначала я долго и нудно просила еды, причем даже после того, как мне ее принесли. Затем, нарочито громко чавкая и "совершенно случайно" пролив горячий бульон стражнику на штаны (за что он меня чуть не убил, но вовремя вспомнил, что преступник я важный и меня нельзя даже бить), я часа два рассуждала на тему диссертации своего брата, которая называлась "Особенности интерференции телепатических волн в условиях переплетения миров". Тема интереснейшая, но непосвященный в магию Аллотара не выговорит даже половины слов, которые в работе использованы. Но через два часа пришлось вынужденно прекратить, поскольку стражник клятвенно заверил меня в том, что если я еще хоть раз скажу что-нибудь вроде той же "интерференции" (как переделал на свой лад он сам — "инифренции"), то он лично свернет мне шею, "забыв" обо всех приказах.

Поэтому до конца дня я пела. Пела громко, даже не стараясь попадать в ноты, а на возмущенные возгласы стражника (который по долгу службы даже уйти никуда не мог) парируя тем, что если ему кажется слишком сложным слово "рябина", то это его, стражника, личные проблемы.

Мои усилия все же принесли плоды. Я еще не сорвала себе голос, а стражник, уже весь красный от ярости, рявкнул в кристалл-передатчик своему сменщику, чтобы тот пришел на пару часов раньше. К моему удивлению, друг-товарищ не отказался — видимо, зелье все-таки подействовало.

Испытывая даже некое подобие удовлетворения, я откинулась на подушку. В комнате было темно, поскольку с наступлением ночи никто даже и не подумал о том, чтобы зажечь для заключенных свет. Я вздохнула. Чувствовала я себя неважно, но на то, чтобы разбираться в том, что же со мной твориться, не было времени. Нужно сообщить Мьоллену, что все удалось. Интересно только, как они собрались за мной прийти, ведь стражи полно и внизу. Это только на моем этаже один, на других этажах есть и другие заключенные. Просто меня хотели как-то изолировать от остальных.

Я поделилась своими соображениями с Мьолленом.

Не волнуйся. Только загипнотизируй его и жди нас.

Хорошо, ждать, так ждать.

Загипнотизировать этого слугу закона было несложно, благо под воздействием того дурманящего зелья, заставившего его потерять всякую бдительность, стражника имел неосторожность подойти к камере и встретиться со мной взглядом.

Я приказала ему отправляться спать, а сама снова связалась с Мьолленом.

Вы скоро?

За стеной раздался приглушенный звук разбивающегося вдребезги стекла. Странно, но снизу никто не прибежал — видимо, не услышали. А на вторжение снаружи охранные заклятья почему-то рассчитаны не были. Или их кто-то уже успел снять?

— Ну, привет, — широко улыбнулся Мьоллен, невозмутимо отцепляя от пояса охранника связку с ключами и отпирая дверь моей темницы, или, я бы даже сказала, светлицы. За его спиной я, к своему удивлению, обнаружила Ти'алнира, с интересом разглядывающего тюрьму. В руках маг держал скрипку, еще одна висела в чехле у него за спиной.

— Привет, — я улыбнулась. — Вы за мной пришли?

— А что, здесь есть еще одна девушка из другого мира, которую посадили в тюрьму только поэтому? Пойдем.

— А на кого потом взвалят вину за мой побег? — я чуть приподняла одну бровь.

— Вину? Все буду только рады, если мы с тобой уйдем отсюда. К тому же Дуэт пообещал закрыть на эту досадную неприятность глаза.

— Так ты уже с ними поговорил? — осенило меня. Алед удовлетворенно кивнул.

— Там, кстати, внизу еще и Орлен ждет.

— Хорошо. Но почему бы просто не попросить Дуэт меня отпустить? — только задав вопрос, я уже поняла, насколько он был глупым.

— Слушай, ты точно дочь князя? — прищурился Мьоллен, прекрасно знающий, что даже если от прежде огромной власти и влияния у рода иль-Лаомиллен остался только титул и положение, а сам род теперь подчиняется Совету, коренным образом в воспитании детей ничего не изменилось. — Слух о том, что было поймано Дитя Смерти уже облетел весь город и его окрестности, и если Дуэт тебя отпустит, его авторитет сильно пошатнется. А так... ну, слегка пожурят стражника, да на этом все и кончится.

Я кивнула. Все это я поняла, еще пока задавала вопрос.

— Ладно, нам пора идти.

Я кивнула еще раз, выходя из камеры. Мьоллен тщательно запер замок и снова повесил ключи на пояс безмятежно спящего охранника.

— И как мы собираемся уходить? — ну вот, опять эта предательская слабость. Не знаю, как сейчас буду творить портал, слишком уж много сил я потратила на гипноз и телепатию. Странно... обычно телепатия отнимала у меня только какие-то жалкие крупицы имеющейся в наличии силы.

Не нравится мне все это, и голова снова начала кружиться. От Мьоллена, естественно, не укрылось ничего.

— Что случилось? Ты очень бледная.

— Да нет, все в порядке... сейчас приду в себя.

Так, значит, еще и бледная... замечательно, все просто замечательно. Когда прибуду в Аллотар, обязательно схожу к целителю.

— Так каким образом мы собрались отсюда уйти? — повторила я вопрос, отвлекаясь от своих проблем.

— Скажи, ты боишься высоты? — вместо ответа спросил алед.

— Нет. А что?.. — я начала догадываться, каким образом мы собираемся бежать.

И я оказалась права, Мьоллен тоже говорил о разбитом окне в соседней камере. Вот только возникла одна непредвиденная проблема.

— Мьоллен... я не умею летать, а стена отвесная и очень гладкая. Что будет делать?

Вместо ответа алед слегка усмехнулся и подхватил меня на руки, не материализуя пока крылья. Да, с крыльями он в окно бы не пролез.

Стоя на подоконнике, мужчина обернулся к Ти'алниру.

— Ты ведь умеешь левитировать?

Ти'алнир кивнул, явно намереваясь и восстановить разбитое окно вместе со всей системой защиты, дабы ввести стражу в еще большее недоумение. У меня не возникло вопросов насчет того, кто ставил защиту в тюрьме. Все и так было предельно ясно.

А затем Мьоллен просто шагнул с подоконника, уже в полете раскрывая крылья. Падение резко замедлилось, и я взглянула вниз... и замерла, не в силах сдержать восхищения. Мы парили над городом, оставшимся внизу, и он расстилался перед нами черным бархатом с яркими каплями огней. Завораживающее зрелище, глядя на которое я даже забыла, что нехорошо себя чувствую. Забыла о том, что у меня нет крыльев. Сейчас — были, и небо, так долго зовущее меня, удивилось. Серебряная душа залилась радостным смехом, и вместе с ним пришло ощущение какого-то восторга и бешеной, неконтролируемой радости. Все неприятности отошли на второй план, когда порыв ветра встрепал прическу, приводя ее в полный беспорядок.

Но хорошего всегда бывает очень, я бы даже сказала, преступно мало, и этот раз не стал исключением. Ноги аледа коснулись каменных плит, с легким шелестом дематериализовались крылья, а затем Мьоллен осторожно привел меня в стоячее положение. Неподалеку раздалась едва слышная мелодичная трель, и на плиты опустился эльф, левитирующий без какого-либо усилия. Я позавидовала ему — шанс почувствовать себя в стихии ветра был у меня только на Охоте или на руках парящего Мьоллена. Ни того, ни другого много не бывало никогда.

Мы опустились недалеко от Орлена, окинувшего нас слегка удивленным взглядом. Я посмотрела на Музыканта, и не сразу его признала, поскольку одет он был весьма официально. Раньше я видела его в основном в удобной, функциональной одежде, и вид мужчины, облаченного в идеально черную рубашку и наброшенную на плечи мантию, покрытую узорами, привел меня в некоторый ступор. Когда он повернулся, чтобы чуть успокоить своего коня, я заметила еще и пряжку из самоцветов, скрепляющую волосы у Орлена на затылке.

Кажется, мы находились на окраине города, месте тихом и практически не посещаемом. Весьма удобном для того, чтобы сотворить портал. Маг протянул мне и Мьоллену скрипки.

— Что ж, надо прощаться, — усмехнулся он. — Спасибо за то, что доставили мне удовольствие общаться с вами.

Орлен коснулся ладонью груди, приветствуя нас, но кланяться не стал, ограничившись лишь легким кивком, который вообще можно было принять за кратковременный спазм шеи.

— Присоединяюсь. Если снова возникнет желание посетить Длаир, мои родители и я будут рады принимать вас в нашем доме.

— А кто твои родители? — машинально спросила я. Орлен чуть замялся, но потом посмотрел на меня янтарными глазами. Уголки его губ чуть дрогнули.

— Лириалла веа-Диорлен и Телерон равеа-Иннэрилэ, — спокойно, точно речь шла о покупке зерна, ответил он.

У меня не нашлось слов.

— Мьоллен, у тебя передатчик еще работает? — поинтересовалась я у флегматично стоящего аледа.

— На один вызов в Аллотар хватит. Хочешь связаться с Алемидом? — понимающе кивнул он.

— Да, передать координаты. Ты не против, если мы выйдем недалеко от моего дома?

— Почему так? Соскучилась?

— Не в этом дело. Просто для того, чтобы попасть в Долину, придется повозиться еще и с возмущениями магического фона — они ведь там сейчас портал чинят. Так как я сегодня уже колдовала, возможности мои на данный момент невелики, и я бы очень не хотела разбрасываться силой по таким пустякам. Оставаться же здесь до того момента, пока резерв не восстановится, я не хочу, — да и вряд ли он восстановится в ближайшее время. На портал бы хватило! Естественно, что эти мысли я воспроизводить не стала, решив не шокировать никого раньше времени.

Мьоллен кивнул, рассудив, что одну ночь он может провести и у меня дома (что, в принципе, и подразумевалось, поскольку заставлять его творить портал в Долину я бы не стала). К тому же отец будет только рад общению с представителем древней расы.

Быстро переговорив с братом (надо было слышать, какими словами он ругался, только заслышав мой голос), я выпрямила спину и вскинула голову. Улыбнулась аледу и мастеру, послала легкую улыбку Орлену. Приняла из рук эльфа скрипку, точно такую же он отдал Мьоллену.

Мы попрощались с магом и сыном Дуэта, а затем я и Мьоллен одновременно вскинули скрипки. Пальцы привычно пробежались по грифу, прижимая струны и одновременно с этим пробуждая в душе пока еще спящую магию.

Я коснулась смычком струн, вместе с мелодией заставив силу во мне распахнуть свои крылья. Встать в полный рост, и медленно переплавится в музыку. Каждая нота, каждое движение смычка по струнам несли в себе крупицу силы... начав с анданте, я уже через пару минут перешла на алегретто, заставив музыку понестись волной чистой магии. Сплетенной на эмоциях, но все равно жестко контролируемой мною.

Мы с Мьолленом играли разные партии, совсем не похожие друг на друга, но сплетающиеся воедино и придающие мелодии ноту законченности. они собрались за мной прийти, ведь стражи полно и внизу. подобие удовлетворения, я откинулась на подушку. еважно

Портал, едва только намеченный, вскоре заискрился яркими золотыми звездочками. Золотые лучики понеслись вниз, образовав сетку, а затем двери между мирами распахнулись, принимая нас в свои объятия.

Междумирье. Холодное, мрачное место, где вопреки всем поверьям и легендам, нет ничего прекрасного и совершенного. Только холод, да какая-то странная чуждость. Не люблю это место, оно давит на меня, но нельзя переставать играть. Осталось открыть еще одну дверь. Дверь в мой мир, куда мы так хотим попасть.

Я с ужасом поняла, что меня знобит. Пересохли губы, по телу снова начала разливаться слабость. Но я не прекратила играть, зная, что в таком случае мы на неопределенное время застрянем между реальностями. А этого мне хотелось меньше всего.

И поэтому я играла, чувствуя, что еще немного — и я упаду без сознания. Не нужно мне было тогда, еще почти две недели назад, вставать на место руны Лунной стихии. Ну почему я не прислушалась к голосу разума?

Дверь в Аллотар начала открываться, и мы без помех прошли в нее, завершив партию изящным росчерком. Миг — и вышли под небо, простирающееся под моим миром. Скрипка в руках, чужая в этом мире, таяла в моих пальцах. Ну вот и все, я почти дома.

В глазах стремительно потемнело, и прежде, чем я упала в обморок, я поняла, что идет ливень.

Глава 14

Ученик упал, подвернув ногу, но не позволил слезам боли выступить на глазах. Мастер одобрительно хмыкнула.

— Учись сам справляться со своими проблемами, — сказала она, вновь поднимая меч. — Так воспитывается характер.

Ливень, начавшийся так внезапно, лил уже третий час, так что мужчина, стоящий недалеко от поваленного дерева, уже успел основательно вымокнуть. Этому не помешал даже плащ с капюшоном, надвинутым на лоб — видневшиеся из-под него светлые пряди уже отяжелели от воды.

Но Алемид все равно ждал, зная, что его сестра и друг должны появиться именно здесь — если, конечно, не напутали чего с координатами. И если ничего не случилось...

Мужчина сжал кулак, чувствуя, что ногти впиваются ему в ладонь. Скрипнул зубами, волнуясь и убеждая себя, что если Каиса не в порядке — он бы сразу почувствовал.

Внимание мага привлек заметно всколыхнувшийся магический фон, а затем прямо в воздухе появились золотистые искры, соткавшиеся в смутные очертания двери. Мгновение — и дверь распахнулась, пропуская в этот мир две фигуры — девушку и мужчину, держащих тающие в пальцах скрипки.

Он узнал Каису и хотел уже улыбнуться сестре, но та вдруг упала прямо в мокрую траву. Ливень зарядил еще сильнее.

— Что случилось?! — Алемид подбежал к Мьоллену, подхватившему девушку на руки.

— Не знаю! Это началось еще в Длаире, но она сказала, что все в порядке. Во всяком случае, желательнее скорее доставить ее домой и уложить в кровать. Дай свой плащ.

Завернув Каису в прочный кожаный плащ, Мьоллен повернулся к Алемиду:

— Где мы находимся? Я что-то не вижу никакого дома.

— Он недалеко отсюда. Пошли быстрее, я и так уже порядочно продрог.

— Ты ведь знаешь Каису лучше меня. Чем может быть вызвана потеря сознания? — из-за занятости рук он наклонился и чуть коснулся губами лба девушки. — У нее жар.

— Я понятия не имею, она всегда отличалась неплохим здоровьем. Разве что побочные эффекты от Призывания, но последний раз она проводила схожий обряд только в Ирвингэйле. И потом все было нормально.

Мужчины шли настолько быстрым шагом, насколько могли. Продрогли и вымокли уже оба, к тому же ливень был не по-летнему холодным. Когда за пеленой воды показались смутные очертания ограды, окружавшей родовую усадьбу князей иль-Лаомиллен, выстроенную на месте разрушенного три с лишним века назад замка, эмоций осталось только на кривую даже не улыбку — усмешку, и к ней примешивалось острое беспокойство за здоровье девушки, которую нес алед.

Ступени из редчайшего мрамора, добываемого только в Халассеме, были залиты водой, и брызги разлетелись во все стороны, когда двое мужчин взбежали на крыльцо. Светловолосый властно толкнул дверь, открывая ее, и мужчины вошли внутрь, оставив беснующуюся стихию за спинами.

Алемид жестом показал направление комнаты Каисы, и через несколько минут девушку, освобожденную от плаща, аккуратно опустили на шелковое покрывало кровати. Не обращая внимания на прилипшую к телу одежду, над ней склонился брат. Внимательно осмотрел побледневшее лицо, приложил мокрую руку ко лбу. Перевел взгляд на татуировку, тускло мерцающую в полумраке комнаты — торопясь, Алемид сотворил только пару огненных сгустков, висевших в воздухе, а звать прислугу не хотелось. Черные, как и у сестры, брови, доставшиеся им двоим от темноволосой, как зимняя ночь, матери, сошлись на переносице, когда маг нахмурился. На лице его проступило странное выражение, а затем он резко взял руку сестры в свою, на несколько мгновений закрыв глаза. Сосредоточился, считывая информацию с ауры.

В следующую секунду Алемид резко вскочил и взглянул на аледа. В серых глазах плескался страх.

— Что случилось? — присевший было Мьоллен внимательно посмотрел магу в глаза. — Все настолько серьезно?

— Ее зовет Та Сторона. Даже я услышал этот зов, когда прикоснулся к ее ауре. Я не знаю, что случилось с Каисой, но если сейчас у нее еще хватает сил противиться зову, то, боюсь, вскоре барьеры в ее сознании ослабнут настолько, что она пойдет на Ту Сторону за своей Серебряной Душой.

— Подожди... разве Серебряная Душа и душа Каисы могут разделяться? Разве это не одно целое?

— Не совсем. Это как бы... две сущности, две стороны одной личности. Они абсолютно равноценны и разумом самой Каисы воспринимаются как единое целое, но иногда бывают такие моменты, когда то или другое начало вспыхивает в ней чуть ярче. Например, когда она смотрит в небо, ее Серебряная Душа заходится плачем, и она это чувствует.

— Память подсознания?

Алемид кивнул.

— Пойдем со мной, — он сказал это, уже выходя из комнаты.

— Куда?

— Мне нужны ключи от зала с системой связи, не требующей вливания силы. Они у отца.

— А что, сам не обзавелся? — хмыкнул алед, когда они быстрым шагом свернули на лестницу и начала спускаться с жилого этажа.

— Они где-то лежат, искать слишком долго. Отец же носит их всегда с собой, а время сейчас дорого, как никогда. Мне нужно связаться с мастером Артолом, возможно, он знает, что надо делать, — самообладание у княжеского наследника было железным. Пускай в глазах до сих пор плескался страх, а в душе, наверное, вообще творилось призрак знает что, но на лице не дрогнул ни один мускул. Плечи не опустились, гордо вскинутая голова вскинутой и осталась, шаг был ровным и уверенным. Хотя Мьоллен, состояние чьей души сейчас тоже находило отклик только в глазах, мог с уверенностью сказать — за внешне хладнокровной маской скрывалась буря волнения и переживаний подобно той, водной, которая разыгрывалась за окном. И алед прекрасно знал, скольких усилий стоило Алемиду держать себя в руках. Обычно он позволял эмоциям вырываться наружу, но сейчас — не тот случай, и маг понимал это.

Дверь в кабинет князя распахнулась от легчайшего прикосновения руки, и внимание мужчины, сидевшего в кресле мигом обратилось на вошедших. Эрвинд из рода иль-Лаомиллен, князь Северного побережья, только чуть вопросительно приподнял брови, невозмутимо глядя на своего сына и незнакомого аледа, едва удостоившего его движением головы, распознать в котором уважительный кивок было делом почти невозможным.

— Отец, — Алемид откинул со лба налипшие мокрые пряди и прямо посмотрел на князя. — Мне нужны твои ключи от зала с системой связи.

— Так срочно? Зачем?

— Отец... у моей сестры большие проблемы, и мне срочно нужен мастер Артол. Времени на то, чтобы искать свои ключи, у меня нет.

Самоконтроль дал сбой, и Эрвинд резко встал, глядя на своего сына глазами, вмиг наполнившимися беспокойством.

— Что случилось? — отец и сын стояли друг напротив друга, и казалось, что их разделяет самое большее пять-шесть лет, а не сорок. Даже в шестьдесят с лишним лет князь иль-Лаомиллен казался рядом со своим сыном старшим братом. Вот только отец был куда более опасен, чем Алемид, который тоже не отличался наивностью и добродушием.

— Я не знаю. Именно поэтому мне и нужна связь с Долиной, не требующая траты силы.

— Не вздумай сказать что-нибудь матери, — через плечо кинул мужчина, выходя из кабинета. Алемид и Мьоллен последовали за ним. Уже по пути он обернулся к аледу. — Для меня большая честь принимать Вас в своем доме, Мьоллен тале Лариэллин нитта-Валлэйс. Моя дочь рассказывала мне о Вас.

Даже не останавливаясь для того, чтобы отпереть дверь, на ходу Эрвинд вставил ключ в замочную скважину одним отточенным движением. Дверь не распахнулась, она просто исчезла, растворившись в потоке сияющего марева. Ключ снова лег князю в руку, и он небрежно сунул его в карман. Жестом пригласил сына к аппарату связи, установленном в этом зале еще его прадедом. О времени установки красноречиво говорила затейливая вязь письмен, змеей вьющаяся по постаменту, на котором сие творение рук человеческих (впрочем, не совсем человеческих, поскольку аппарат конструировал сам великий прадед) и было сооружено.

Алемид подошел к аппарату, чуткие пальцы затанцевали по клавишам, реагирующие на легчайшее прикосновение. Он вздохнул — лучше всего в его семье с этим прибором могла управляться Каиса, сам наследный князь не был силен в магии Разума. В обычных условиях его сил хватало только на то, чтобы передать через Подпространство несколько простейших фраз, в остальное время приходилось пользоваться передатчиком. И сам маг был несказанно рад тому, что карманный передатчик у него имелся, поскольку большинство магов, лишенных способностей к магии Разума, не могли себе его позволить: уж слишком высокую цену за небольшое устройство, помещавшееся на ладони, просили мастера. Оно и понятно: чтобы сконструировать передатчик, требовалось затратить колоссальное количество сил, поскольку Подпространство вовсе не хотело, чтобы его сжимали и куда-то помещали.

Стационарные же аппараты, не требующие вливания собственной силы, тоже были не в каждом доме даже Высоких родов. Для того чтобы создать стационарный аппарат, подобный тому, который стоял в зале родового поместья князей Северного побережья, требовалось затратить не только уйму денег, сил и сообразительности, сам аппарат должен был стоять на точке силы, и желательно силы ментальной. Дому князей в этом отношении повезло, поскольку наделенные магической силой дети, да к тому же еще и способные к передаче телепатических сообщений, начали появляться в роду восемь поколений назад, когда Улларен иль-Лаомиллен взял в жены девушку из рода аллер-Тиоллан, обладающую грандиозными магическими способностями. Именно она, эта по-настоящему великая женщина, сумевшая предотвратить разгоравшуюся войну, обуздать свою стихию (а как известно, Диале помимо Разума была подвластна стихия воздуха), да еще и пережить слом? обнаружила, что замок (тогда на месте этого поместья еще возвышалась крепость) стоит на точке силы. Уже после того, как замок оказался разрушен, поместье было возведено с расчетом на то, чтобы можно было беспрепятственно заниматься магией. Прадед Эрвинда, весьма мудрый человек, при небольшой перестройке поместья, пожелал иметь свободный зал именно над этим источником чистой силы и впоследствии соорудил аппарат для телепатического общения. Главной заслугой прадеда в сооружении его стало то, что теперь даже лицо, не обладающее способностями к магии Разума, вполне могло общаться через телепатию.

Клавиши вспыхнули под пальцами Алемида, умелыми движениями работающего с устройством, и мужчина защелкнул на левой руке браслет, от которого к аппарату шли едва заметные золотистые нити. Он чуть прикрыл серые глаза, мысленно обращаясь к своему мастеру и посылая в Подпространство свое сознание.

Мастер откликнулся сразу. Спокойно выслушал, задал несколько вопросов и отключился. Алемид снял браслет, положив его в специальное углубление. Повернулся к своему отцу и Мьоллену, застывшим неподвижными изваяниями с наполненными тревогой глазами, и едва улыбнулся, когда сгустевший воздух трансформировался в мастера, появившегося ровно посреди комнаты.

— Как вы думаете, что это может быть, мастер? — спросил Алемид, глядя на мужчину. Тот призадумался на несколько секунд, но затем твердо сказал:

— Я должен ее увидеть, хотя у меня есть одно предположение. Смелое... и неутешительное, поэтому я остерегусь оглашать его сейчас.

Три синхронных кивка. Приглашающий жест князя, совсем не смутивший Артола. Мастер только кивнул, глядя в спину Эрвинду и по дороге к покоям княжны думая о чем-то своем.

Они отсутствовали минуты две, а показалось — несколько часов. Лицо Каисы изменилось, стало еще более бледным. Резко наметились скулы, черные брови ярко выделялись на белой, как мел, коже двумя стремительными росчерками. Эрвинд еле слышно охнул, Алемид стиснул зубы, отчего его лицо стало еще более напряженным. Мьоллен остался внешне спокойным, но в глазах его можно было прочесть многое. Слишком многое.

Быстрым шагом мастер подошел к кровати, взял руку девушки, как недавно Алемид. Закрыл глаза, и спокойное, было, лицо исказила гримаса ужаса.

— Что случилось? — Алемид за долю секунды пересек комнату. — Все серьезнее, чем я предполагал?

— Гораздо. Кстати, я не знаю, сказала ли она тебе... Скажи, ты знал о том, что твоя сестра во время вызывания Илешада встала на место руны Лунной Стихии? — Алемид молча качнул головой, показывая тем самым, что даже не подозревал об этом. — И теперь нам приходится расхлебывать последствия той опрометчивой выходки. Впрочем, я понимаю ее действия.

— Понимаете?

— Алемид, твоя сестра такой человек... думаю, что ты и сам это понял. Она скорее создаст неприятности себе, чем выполнит работу недобросовестно. И это не трудоголизм, не желание трудиться и только трудиться, а вполне разумное осознание опасности своей работы. Каиса прекрасно понимала, чем грозит ближайшим селениям с мирными жителями неудача обряда, и понимает это каждый раз, когда призывает. И она знала, что если что-то, даже немного, выйдет из-под контроля, большой беды не миновать. У всех Серебряных детей вырабатывают такую психологию. По сути, каждое Серебряное Дитя — своеобразная жертва обстоятельств. И ни одно Серебряное Дитя даже не задумается, что принести в жертву, если обряд будет проваливаться. Так и Каиса. Рассудив, что лучше она, чем ближайшие деревни, она встала на руну, тем самым прочно связав себя с Той Стороной. Неосознанно и даже не давая клятв, что не помешало Той Стороне спокойно пить ее силы, а сейчас, когда они закончились, позвать к себе. И у девушки уже практически не осталось сил, чтобы противиться этому зову.

— Это я понял и так. Меня волнует другое — этому можно как-то воспрепятствовать?

— Не уверен, хотя я попробую. Главное сейчас — вернуть ее в сознание, тогда она сможет сама решить, где ей нравится больше. И у нее будет право на это решение.

— Какие гарантии, что моя сестра останется жить? — голос Алемида стал ледяным. Мастер развел руками, заставив беспокойство в трех парах глаз вскипеть бурной волной.

— Гарантий нет. Я не могу ручаться за ее решение. И я не уверен, что мне удастся вернуть ее в сознание, хотя пару раз уже проделывал подобное. К сожалению, те личности не были Серебряными детьми, и их связь с Той Стороной не была так сильна.

— Можем ли мы как-то помочь? — спросил молчавший до этого Мьоллен. Мастер кивнул.

— Если сейчас уйдете отсюда. Мне нужны тишина и одиночество.

Алемид кивнул, жестом показывая всем, что нужно выйти. Естественно, что спорить никто не стал. Князь мигом удалился в свой кабинет, и Алемид проводил его сочувственным взглядом, прекрасно зная, что отец корит себя за то, что воспитал в дочери страсть к порой необдуманным и рискованным поступкам. Мужчина сам много раз ругал себя за то, что позволяет сестре слишком многое.

— Пойдем, — он хлопнул аледа по плечу. — Я найду тебе сухую одежду.

Мьоллен кивнул, судя по всему, чисто машинально. Он весь был в своих мыслях, каких-то очень отстраненных и глубоких.

— Если бы мой народ сейчас не вымирал так глобально... — проговорил он, и зелено-золотые глаза наполнились тоской о чем-то былом. — Если бы ситуация сейчас была такой же, как хотя бы пару веков назад... лекари аледов вытащили бы ее с той стороны, даже не задумавшись о том, что делают.

— У твоего народа была такая власть над Той Стороной?

— Не совсем. Мне довольно сложно объяснить религию нашего народа, но в данной ситуации сила богов помогла бы. К сожалению, боги моего народа ушли с его остатками.

— Возможно, былое величие еще возродится? — Алемид чуть приподнял кончик губы. Мьоллен грустно усмехнулся.

— Я уже не верю в это. Нас осталось слишком мало.

— Пойдем, мастер сделает все, как нужно, — маг не позволил вырваться наружу даже нотке неуверенности. Нельзя думать о том, что все может сорваться, слишком многое зависит от этого. — Во всяком случае, я на это надеюсь. Пойдем, пойдем, я налью тебе вина. К тому же просто необходимо найти сухую одежду. Ты же не хочешь, чтобы вслед за Каисой в горячке слегли уже мы? — он улыбнулся, в серых глазах промелькнула веселая искорка.

И только сам наследный княжич знал, сколько сил пришлось вложить в эту улыбку, чтобы не дать ей перетечь в болезненную гримасу. Впрочем, если бы Каиса была в сознании, она бы, наверное, безошибочно угадала настоящее настроение брата.

Да алед и сам уже догадался. Но не сказал по этому поводу ни слова, лишь снова кивнул и пошел вслед за Алемидом, на ходу вновь погружаясь в свои мысли.

Жарко, и вновь под сапогами перекатываются камешки. Я снова иду, но не на пляж, а прочь с него. Прочь от моря, расстилающегося вдалеке под вечным небом, прочь от свободы и грозы, зовущих меня.

Я слышу другой Зов. И он куда сильнее, чем тоска о прошлой жизни, которой я-человек не помню. Вдалеке возвышается Сумеречный Чертог, оплетенный бледно-голубыми цветами... неизменная женская фигура на ступенях. Она стоит, и я вижу ее лицо, оно серьезно, как и обычно. Впрочем, нет. Сейчас оно... печально, на лице лежит печать какой-то скорби и искреннего сожаления. Интересно, чем же оно вызвано?

Татуировка на правой руке горит ярким серебряным пламенем, буквально обжигая, и я невольно опускаю глаза на руку. А когда поднимаю взор на Чертог, фигуры на ступенях уже нет. И голубые цветы словно бы поблекли.

Я должна, это место зовет меня... только сейчас стала ясна причина всех моих недомоганий, и я удивилась тому, что не ужаснулась этой догадке. Подумаешь, связь с Той Стороной. Сейчас я даже хочу здесь остаться. Тихо, спокойно...

— Каиса! — громкий окрик заставил меня вздрогнуть и отдернуть руку, уже потянувшуюся к резной ручке двери. — Это не выход, и ты этого не хочешь!

— Откуда ты знаешь? — говорю я в воздух, почему-то, совсем не удивляясь тому, что слышу голос из Реальности. Все мои чувства притупились... кроме одного.

— Потому что ты всегда хотела жить! А если ты шагнешь туда...

— И что тогда? — безразличие, различимое даже в моем голосе. — Серебряные Души и находят здесь покой.

— Твое время еще не пришло! Эти желания не твои, так хочет твоя Серебряная половина! — я узнала интонации в голосе. Мастер Артол.

Мастер Артол?.. ко мне резко вернулись эмоции, которых не должно было быть в такую минуту в этом странном месте. Я вспомнила также и то, почему оказалась здесь. И то, как хорошо в том мире. И приказала Серебряной Душе замолчать.

Мастер Артол вынырнул из подсознания Каисы и удовлетворенно улыбнулся, когда девушка чуть приоткрыла серебряные глаза, а затем погрузилась в глубокий то ли сон, то ли обморок. Вполне закономерным было и то, и другое: сил на поддержание бодрого состояния у девушки уже не осталось. Мастер подумал также, что не меньше недели ей придется провести в кровати, восстанавливаясь. Гуляя по ее подсознанию, мастер заметил, что силы выпиты самой девушкой настолько, насколько это было вообще возможно. Даже странно, что последний день она еще смогла простоять на ногах.

Мастер прекрасно знал повадки Той Стороны и мог совершенно точно сказать, что с нее станется выпить все силы из человека за пару дней. Каиса продержалась несколько дольше, исключительно благодаря упрямству. А может быть, еще чему-то. Возможно, сильнейшей воле к жизни. В конце концов, на фоне событий пятилетней давности эта проблема с Зовом Той Стороны казалась практически несущественной. Мастер Артол даже сам удивился тому, насколько легко ему удалось лишить эту проблему. Не совсем легко, конечно... как минимум на неделю он теперь лишен магии.

Но даже несмотря на это, мастер улыбнулся половинкой губы. Всех своих учеников немолодой уже мужчина считал своими детьми, которых у него никогда не было. Каиса и Алемид не были исключением.

Глава 15

— Мастер, — голос ученика звучал немного настороженно. Его мастер сделала быстрое движение, оборачиваясь.

— Да?

— А чего в вашей жизни было больше — побед или поражений?

Она задумалась, лоб прочертила едва заметная морщинка. Но затем женщина подняла голову.

— Наверное, всего было поровну.

— Мьоллен, — позвал Алемид, делая глоток вина и откидываясь на спинку дивана, на котором сидел. Алед на несколько секунд обернулся, но затем снова устремил свой взгляд в окно, за которым до сих пор буйствовала стихия. Материализованные неизвестно зачем крылья сделали непонятное движение и снова замерли. — С ней все будет в порядке.

— Я знаю, — сказал он, не отводя взгляда. Затем отбросил с лица волосы и резко обернулся, неуловимо быстрым движением опустился на диван рядом с Алемидом.

— Кстати, как твои исследования в области астрономии? — поинтересовался Алемид, прекрасно понимая, что эта тема меньше всего подходит сейчас для разговора. Но ему необходимо было хоть чем-то отвлечься, а заодно отвлечь и Мьоллена от неизменно упаднических мыслей.

— Продвигаются. Во всяком случае, если строить карту звездного неба, опираясь на мою теорию?, получается весьма любопытная вещь. К тому же мне удалось выяснить, что в макропространстве порталы расположены не хаотично, а подчиняясь какому-то циклу. Осталось только выяснить, какому конкретно, и моя работа будет практически закончена.

— Надеешься ее защитить? — хмыкнул Алемид, с большим интересом относящийся к этой гипотезе, но прекрасно понимающий, что в таком случае возмутятся все астрологи, предсказания которых и так уже давно ставят под сомнения. Естественно, что Совет Долины предпочитает иметь дело с квалифицированными прорицателями, гадающими не по звездам, а имеющими реальный доступ к ментальным структурам. Однако астрологи пользовались, к сожалению, большой популярностью среди обычного, не сведущего в магии населения.

— Защитить будет несложно. Сложнее будет скрываться от людей, оставшихся без работы, — пожал плечами алед, поворачиваясь на звук открывающейся двери, и узрел вошедшего в небольшой зал мастера Артола, бледного и уставшего.

— С девушкой все в порядке, но ближайшую неделю ей придется провести в постели ввиду крайнего магического истощения организма, — быстрый взгляд в сторону Алемида. — Отправь меня в Долину, пожалуйста. Сил уже не осталось.

— Да, мастер. Может быть, останетесь на ночь у нас?

— Благодарю, но работы слишком много, — мастер подождал, пока Алемид настроит локальный портал, и повернул голову к аледу. — Как можно скорее жду тебя в Долине, завтра начинается лучшее время для наблюдений за звездным небом.

Мьоллен кивнул, краешек губы чуть приподнялся. Все-таки мастер пользовался заслуженной популярностью у всех, помогал всем и являлся своеобразным олицетворением Долины. Сложно было представить то, что Долина когда-либо может оказаться без мастера, и вызывало удивление то, что мастер занимает свой пост уже без малого семьдесят лет. При том, что выглядел он максимум на сорок. Ходили слухи, что в родословной Артола затесались эльфы, но сам он по этому поводу никогда не распространялся, так что сказать что-либо определенно было довольно сложно.

Попрощавшись, мастер шагнул в портал, сомкнувшийся за его спиной, а два мужчины, обгоняя друг друга и позабыв о контроле над собой, кинулись сначала в княжеский кабинет, а затем в спальню на другом конце этажа.

Мне очень хотелось пить, причем настолько, что я готова была даже глотать капли дождя. Он, кстати, судя по пробивавшимся через тишину звукам, шел за окном.

Я полежалатало слегка неуютно, когда е мигом обратилось на вошедших. с закрытыми глазами, пытаясь пока по ощущениям определить, где нахожусь, как сюда попала, как себя чувствую и кто еще, кроме меня, здесь находится. Чувствовала я себя... мягко сказать — терпимо. А вот если по правде... все тело ныло, голову будто вскрывали изнутри, а по всем жилам вместо крови разливалась слабость. Впрочем, если учесть, что мастеру чудом удалось вырвать меня с Той Стороны, все просто прекрасно. Я даже немного удивилась своей воле к жизни. Значит, смогла все-таки уйти отсюда, а не подчиниться до конца Зову, который влек за собой все мое существо. Смогла не поддаться до конца Серебряной Душе...

Так, с состоянием более-менее разобрались. Теперь — где я? Судя по всему, под крышей, а не в чистом поле. Хотя, возможно, и в поле, если там, конечно, специально для меня соорудили мягкую кровать с подушкой и одеялом. Но этот вариант я отмела, так как послышался звук открываемой двери. Что-то не видела я полей с дверью...

В следующую минуту я почувствовала прикосновение ладони к своему лбу. Кажется, обладатель ладони остался доволен, во всяком случае, послышалось одобрительное хмыканье.

— Температуры хотя бы уже нет, — констатировал знакомый с детства голос, заставивший меня резко открыть глаза и совершить движение головой. Ой, зря я это сделала... лицо брата расплылось в сероватую кляксу, а по голове словно бы с размаху треснули топором. Через пару секунд картинка из размытой стала более-менее четкой, а я с тихим стоном откинулась назад на подушку, послав к призракам Длаир, Аллотар, всех богов, а также брата в придачу. Интересно, сколько я пробыла без сознания? День, два? Может быть, несколько часов...

— Пить... — едва прохрипела я, удивившись тембру и силе своего голоса. Да, тоже мне, высокородная княжна, хрипящая, как заправский алкоголик... То ли брат так сильно обрадовался тому, что я наконец пришла в себя, то ли просто имел дело переизбыток чувств, но в зубы мне тут же ткнулась какая-то кружка с прохладным травяным настоем. Очень надеюсь, что брат заваривал его не сам, иначе в скором времени у меня помимо всего прочего будет еще и сводить живот.

— Как ты себя чувствуешь? — поинтересовался брат, когда я сделала пару глотков. Больше не осилила, и так ощущала, что еще немного — и все пойдет обратно. Предательское плохое самочувствие, которое никуда не делось. Но сейчас хотя бы жизнь вне опасности. Во всяком случае, мне так казалось. Спасибо мастеру Артолу.

— Терпимо, — слабым голосом ответила я, не став уточнять, скольких сил мне стоит это терпение. Алемид, судя по всему, все-таки понял, потому что его лицо приобрело непередаваемое скептично-иронично-тревожное выражение. Стихии, неужели я настолько плохо выгляжу? — Сколько я была без сознания?

— Четыре дня. Мы очень волновались, но мастер сказал, что это пойдет тебе на пользу.

— Когда я смогу встать?

— Не раньше, чем через неделю. Тебе нужны покой и сон, так что отдыхай, — удостоверившись в том, что со мной все в порядке, брат повернулся и уже собрался уходить, но моя еле слышная фраза его остановила:

— Эй... подожди... с Мьолленом все в порядке?

— В полном. Я отправил его в Долину, как только мы поняли, что твоей жизни больше ничего не угрожает, — брат пожал плечами. Что ж, значит, портал мы все-таки сотворили правильно... — А теперь спи.

— Я не хочу!

— Уже хочешь. В отваре было сонное зелье, — подмигнув мне, брат вышел из комнаты и закрыл за собой дверь, а я почувствовала, что погружаюсь в спасительный сон, в котором у меня ничего не ныло и не болело.

Следующая неделя прошла как в тумане. Единственные воспоминания, которые сохранились о ней — сон, подушка, короткое пробуждение, тающий на губах горький привкус травяного отвара, и снова сон... в основном я спала, организм спешно пытался восстановиться после истощения. В недолгие минуты бодрствования мой взгляд выхватывал из общего фона вещей лица брата, отца... заходили и мать с Асвилерой, мне хорошо запомнились их тревожные лица.

Мне теперь даже не требовался сонный отвар, глаза слипались сами по себе. Организм требовал своего, и иногда я даже просыпалась посреди ночи от дикой боли в правой руке, где татуировка сверкала ярким серебряным пламенем. Впрочем, я чувствовала, что начинаю постепенно восстанавливаться, и с каждым днем все больше недоумевала, как вообще последнюю неделю смогла спокойно передвигаться. Как я вообще жила последнюю неделю перед тем, как заболела, если теоретически я должна была свалиться с потерей сил незадолго после обряда. Впрочем, возможно, в Длаире на меня не так сильно действовала магия Алоттара...

Проснувшись рано утром, я поняла, что вполне смогу встать. Причем сама, без посторонней помощи. Именно этим я и занялась, правда, пришлось до такой степени сжать руку, схватившись за столбик кровати, что костяшки пальцев от напряжения побелели. Как оказалось, ноги меня держать не хотели, слабость не до конца ушла из еще неокрепшего после такого стресса тела. Но мне было все равно, по сравнению с последней неделей, проведенной в постели, чувствовала я себя просто превосходно. Даже голова для разнообразия болеть перестала.

Цепляясь за все подряд, я побрела в ванную, мимоходом поймав свое отражение в зеркале. Зря я это сделала, потому что та жуткая физиономия, смотревшая на меня из глубин амальгамы, Каисой иль-Лаомиллен не могла быть по определению. Конечно, у меня худое лицо, но чтобы настолько... впали щеки, резко обозначились и так четкие скулы, черные брови выделялись на бледной коже своей противоестественной яркостью. Да и цвет лица назвать здоровым весьма сложно, поскольку белый, как дорогая бумага, окрас кожи явно не является признаком хорошего здоровья и самочувствия. С тихим стоном, выпущенным сквозь сжатые зубы, я заставила себя отойти от зеркала и продолжить свой путь в ванную, где почти час с наслаждением отмачивала себя любимую в пенной ванне с добавлением масел, которые должны были придать коже здоровый вид. Волосы наконец перестали быть серой паклей, неведомо зачем нацепленной на голову, а приобрели свой нормальный серебряный цвет и шелковистость, свойственную чистой шевелюре.

Когда я вышла из ванной, мое самочувствие можно было обозначить как хорошее. С небольшим натягом, правда, но действительно с небольшим. Во всяком случае, я теперь могла спокойно передвигаться, да и голова почти не кружилась. Ключевое слово "почти"... Впрочем, через пару дней это пройдет... и начнется другая фаза выздоровления, гораздо более противная. Называется — опьянение силой.

Надо сказать, подобная вещь у меня уже случалось, правда, в тот раз все было не настолько серьезно. С Той Стороной практически не связано, зато крайнее истощение магической силы имело место быть. Тогда я так же отлеживалась в кровати около недели, пока силы восстанавливалась и заполняла пустоты. А потом наступила стадия опьянения, о которой я в ту пору не имела ни малейшего представления.

Опьянение силой наступает после того, как резерв силы после истощения восстановлен. Дело в том, что даже в этом резерве находятся некоторые пустоты, которые не заполнятся никогда. Например, жила, отвечающая за магию исцеления, всегда пустовавшая, никогда не наполнится у меня даже при наличии огромного резерва. Просто она не функционирует, но все равно является частью системы, и организм рассматривает ее как пустоту, которую необходимо заполнить. Поскольку сила в эту жилу пойдет только в том случае, если мир сойдет с ума, то чистая мана прибывает просто так. Представьте, если вам надо налить в графин бочку воды... правда, в моем случае ситуация будет несколько другой. Если при наливании воды в графин лишняя попросту выльется, то мана становится плотнее, сжимаясь. Организм этого поначалу не заметит, но вот при колдовстве будет немного неуютно, поскольку сжатая мана расширится уже в процессе плетения заклинания, на заключительном этапе, когда уже нужно будет вливать свою силу. И последствия этой волшбы будут... хорошо, если просто непредсказуемыми. В моем случае вместо простого Призывания одного духа, с которым сможет справиться любой студент второго курса, может получиться вызов какого-нибудь сильнейшего призрака, злого и незапланированного. А все из-за этого опьянения силой, призрак его забери.

К сожалению, этой стадии мне не миновать. Ситуация становится неоптимистичной еще и потому, что я научилась чувствовать свою силу до последней капли. А значит, научилась чувствовать и опьянение... и ничего хорошего в этом чувстве нет, скажу я вам. Лучше уж не знать, что творится у тебя в организме, чем с ужасом осознавать, что в тебе скрывается огромная сила, которую ты не можешь никак рационально применить.

К тому же, если неизвестный недоброжелатель, поспособствовавший разрыву круга, все-таки существует и до сих пор хочет моей смерти, я ничем не смогу ему противостоять. К моему удивлению, мысль о неведомом убийце после пережитого не тревожила вовсе, тем более что и до визита в Длаир, и после возвращения, когда я в состоянии растения валялась в постели, он даже и не подумал на меня нападать — так что, вполне возможно, что я просто мучаю себя параноидальными мыслями, а круг разорвался из-за каких-то погрешностей в работе камней. Да и, скорее всего, если преступник существует, я стала для него случайной жертвой, раз он больше не ищет встречи. Ограничусь, пожалуй, письмом в Коллегию, на всякий случай, и буду впредь более осторожна и осмотрительна.

С такими мыслями я начала одеваться. После недели, проведенной в четырех стенах, мне хотелось гулять, на свежий воздух, и я вовсе не собиралась отказывать себе в этом удовольствии. А раз так, то мне было совершенно наплевать на то, как отреагирует на это мое желание ослабленный организм. В конце концов, прогулки еще никогда никому не приносили вреда.

Тенью выскользнув за дверь и на цыпочках прокравшись мимо задремавшего семейного лекаря, буквально доставшего меня своими зельями за последнюю неделю, я прошлась по пустынным залам и галереям поместья, любимого мной с детства. Солнце уже взошло, но в воздухе пока еще веяло утренней прохладой, смешанной с запахом росы и ночных цветов... люблю эти запахи, как и запах моря, разливающегося не так далеко отсюда. С чердака поместья его даже видно. Но к морю я пока не пошла, а просто направилась на открытое крыльцо. Светлый мрамор, рвущиеся ввысь колонны, оплетенные гирляндами уже почти закрывшихся на день цветов. Мой дом, в котором я не была так давно, по которому я скучала и в который так всегда стремлюсь. Дом, из которого я ухожу без сожаления, пускай и с оттенком печали в сердце.

Каблуки негромко цокали в тишине, окутавшей дом. Видимо, сейчас еще рано... прохладный утренний ветер заставил еще не до конца высохшие серебряные пряди рассыпаться по плечам, легко коснулся щеки и полетел дальше. Я вспомнила богиню в саду того постоялого двора, где жила в Длаире, и усмехнулась.

Ноги сами собой несли меня прочь от дома, и я поняла, что хочу к морю. Пускай даже это желание возникло только что, просто появившись в голове и позвав меня за собой.

Море... я люблю его, и я не представляю без него жизни. Для меня море, как и ветер, всегда было олицетворением свободы, а также чего-то такого, что мне не дано. Стихия, такая же дикая и необузданная, как ураган, и такая же спокойная и ласковая как легкий бриз, спутывающий волосы и заставляющий одежду трепетать складками. Стихия, неподвластная никому...

Воздух и море... две стихии, которые человек еще не смог подчинить себе. Свободные, независимые... яростные... Две стихии, без которых жизнь кажется пресной и скучной.

За мыслями я вышла на берег моря. Скинув туфли, прошлась прямо по кромке волны, чувствуя, как ноги ласкает теплая вода, и с наслаждением вдохнула чистый соленый воздух с горьковатым морским привкусом. В мое сознание ворвался, мигом завладев им, какой-то пьянящий восторг от того, что вокруг свобода. Свобода... она была повсюду, и одновременно — внутри меня. Она наполняла меня, как сила во время опьянения, да я и была сейчас, наверное, пьяна этой свободой.

Я подняла руки за головой и немного покружилась. Улыбнулась, сделала один шаг... другой... я танцевала, но чувствовала, будто сейчас взлечу. Раскинула руки, на несколько секунд представив, что у меня есть крылья, и закрыла глаза, чувствуя на лице соленый морской ветер. Интересно, со стороны мой танец кажется безумием? Наверняка. Да это и было безумие. Безумие свободы, слияние с ветром и морем... Серебряная душа захлебывалась безудержным веселым смехом, и я смеялась вместе с ней. Видимо, уже схожу с ума.

Нет, я вполне адекватна. Просто... просто я не могу долго сидеть взаперти, вот и все. Не могу постоянно находиться в четырех стенах, особенно сейчас, когда уже приближается стадия опьянения силой. Сейчас я была не совсем собой, я была пьяна и силой, и свободой... и даже не пыталась контролировать себя, а просто кружилась в танце по морскому берегу. Будь я в Длаире, даже танец мой нес бы чары.

Но я не в Длаире и вряд ли когда-нибудь там еще окажусь, учитывая последние события. А впрочем, чем Стихии не шутят, может, и окажусь. Мне безумно понравилось творить чары с помощью скрипки, а тюрьма на меня особо не повлияла. В конце концов, ничего серьезного в самом Длаире со мной не случилось.

— Каиса! — громкий окрик брата заставил меня резко обернуться, прервав свой танец. С удовольствием я почувствовала, что опьянение уходит, уступая место трезвому и холодному рассудку. Что ж, это к лучшему, хотя ближайшую неделю мне все равно лучше не колдовать.

— Что случилось? — крикнула я в ответ, слыша, что ветер сносит слова в сторону. Но брат услышал. Подошел ближе, посмотрел на меня. Вид у Алемида был несколько встрепанный и встревоженный.

— Уже ничего. Просто мы пришли к тебе, а в комнате пусто. Лекарь говорит, что не видел, как ты ушла, — ну еще бы он видел, если спал здоровым сном младенца. — Мы уж подумали, что ты в Долину от опеки сбежать решила.

— Прямо сейчас? С утра пораньше и не предупредив? К тому же я только что смогла более-менее нормально передвигаться, — фыркнула я. Ну почему бы просто не предположить, что я пошла прогуляться? Видимо, все уже давно привыкли к тому, что со мной простые предположения не пройдут. Собственно, и правильно сделали.

— Мало ли что, — пожал плечами брат. — Пойдем, уже завтрак накрыли. Ты есть хочешь?

Я жадно кивнула, поскольку после тех отваров и бульонов, которыми меня поили всю неделю, желудок яростно востребовал материальной пищи.

— Тогда пойдем.

— А что вы маме и Асвилере сказали? Надеюсь, не правду?

— Нет, конечно, — Алемид аж поперхнулся так и не сказанным словом. — Сказали, что ты вымокла под ливнем и простыла. Ни слова про Ту Сторону и связанные с Длаиром неприятности. Впрочем, про неприятности в Длаире мы и отцу не сказали.

Я кивнула еще раз. Все как всегда. Маме вовсе не обязательно знать обо всех неприятностях, в которые ввязалась ее любимая дочка, иначе она упадет в глубокий и продолжительный обморок, а уж Асвилере и подавно. Двоюродная сестра и так на меня смотрит как на диво дивное, чудо чудное, особенно на мой меч, а уж если ей рассказать про все, так тоже лишится либо чувств, либо дара речи. Но если эти двое ограничатся только обмороком и долгими причитаниями, то с отца станется запереть меня в комнате и объявить, что его дочь выходит замуж. Думаю, что женихи найдутся. Так что пусть лучше пребывает в счастливом неведении и полагает, что проблемы его благоразумной дочери в большинстве своем незначительны.

— Я скоро приду, вот только переоденусь, — сказала я брату, когда мы уже поднимались по ступенькам. В принципе, можно было пойти и так, все-таки всего лишь семейный завтрак, но что скажет мама, если увидит облепленные песком туфли и подол платья, вымокший в море? Почему-то мне казалось, что она будет не слишком рада.

Я поднялась на жилой этаж и уже хотела идти к себе, когда услышала громкие вопли неподалеку от моей комнаты. Причем вопли в мамином исполнении, ее голос я бы не спутала ни с чьим другим. Словно музыка... но вот сейчас, видимо, мама была сильно не в настроении. Интересно, с чего бы, она ведь всегда такая сдержанная?..

— Да как ты мог заснуть, а? А если бы она решила отправиться в Долину с утра пораньше?

— Госпожа, я... я не мог подумать, что в таком состоянии... — кажется, лекаря она довела уже почти до припадка. Стихии, не могу поверить, что они все настолько волновались из-за меня.

— Ты что, не знаешь мою дочь? И можно задать один небольшой вопрос?.. — голос мамы немного смягчился.

— Да, госпожа... — я решила пока не выглядывать. Мало ли, еще попадусь под горячую руку... странно, я всегда думала, что более спокойный характер, чем у моей матери, даже придумать сложно. Раньше думала...

— Как у тебя язык повернулся сказать, что у нее обычная простуда? И кому — мне! — пожалуй, теперь я знаю, откуда у моего брата такой скверный вспыльчивый характер. А я-то на отца грешила, думала, что у него по молодости был такой темперамент. — Ты думаешь, я не почувствовала прикосновения Той Стороны? Да меня десять лет учили с закрытыми глазами и во сне чувствовать ее малейшие проявления!

— Госпожа... мы просто решили Вас не волновать...

— Волновать? Меня? — в голосе послышалась легкая издевка. А ситуация становится все интереснее и интереснее... Вот только почему я узнаю о некоторых подробностях биографии моей матери только сейчас?

— Но... Ваши нервы, благородная госпожа... их надо беречь...

— Мои... нервы? — в всегда таком мягком голосе матери наметились ледяные нотки. — Неужели ты думал, что я, Аметистовый Коршун, упаду в продолжительный обморок от известия о том, что моя дочь собирается на Ту Сторону? Согласна, я бы волновалась... но не настолько же!

— Да к тому же вы уже спали...

— Да, и именно поэтому меня никто не поставил в известность о том, что моя дочь умирает. Умирала, — торопливо поправилась она. — А вы не подумали, что когда инстинкты заставляют проснуться посреди ночи в холодном поту, в голову лезет только одна мысль? Ладно, иди. С супругом я сама побеседую... по душам.

Почему-то мне стало немного жаль отца. Вдвойне, потому что сначала с ним побеседую я. На одну такую маленькую, совсем незначительную тему...

Я с размаху толкнула дверь в отцовский кабинет, заставив створки испуганно разлететься в разные стороны. Быстрым шагом пересекла комнату, и оперлась руками о дубовую столешницу. Князь Северного Побережья, он же мой отец, совершенно спокойно поднял голову.

— Что-то случилось?

— Да нет... просто один вопрос созрел. Вдруг, — я опустилась в кресло, взглянув в глаза отцу.

— И какой же?

— Папа... где ты познакомился с мамой? Только честно, — вот интересно, он сейчас скажет правду, или как обычно?

— Я много раз тебе говорил. В Халассеме, во время празднования восхождения на трон императора Ри-алишша.

— Ну я же просила честно. Папа, — я еще раз внимательно посмотрела в серые глаза. — Я знаю, что моя мать не была примерной дочерью и уж точно не чтила традиции. Точнее, только что узнала.

Отец встал, подошел к шкафу. Довольно флегматично достал из него документы, которые требовалось рассмотреть, и снова сел за стол.

— Я ведь не рассказывал, как именно мы познакомились, правда? Так вот, во время празднования она действительно была в Халассеме. И я там был, хотя и не совсем на празднике. Дело в том, что тогда, тридцать лет назад, еще не были истреблены все упыри и волкодлаки, а твоя мать была одним из известнейших охотников на нежить. И в Халассеме у нее было задание. А я... поскольку дела в родовом поместье мне порядком наскучили, я путешествовал, набираясь впечатлений. И Леранна аллер-Дайрен, как это смешно ни звучит, приняла за волкодлака меня.

— Тебя? — я улыбнулась. Да уж, такого от моей матери я не ожидала. Никогда бы не подумала, что эта женственная аристократка когда-то путешествовала по стране с мечом в ножнах и магией на кончиках пальцев, охотясь на нежить. Вообще я знала родовое имя своей матери, и хотя приставка аллер— явно указывала на то, что начало роду положил маг, причем магистр, мне всегда казалось, что мама владеет магией... скажем так, весьма неуверенно. Причем я на протяжении всей жизни была убеждена в том, что мама — аристократка до кончиков ногтей и если и умеет творить какую-нибудь магию, то уж совсем слабую. А ведь чтобы ловить нежить, нужно чувствовать ее, а значит, что нужно иметь представление и о Той Стороне, а также обладать неплохими навыками в магии. Даже не навыками — мастерством.

— Да, я тогда столкнулся с одним некромантом по... личному вопросу, и на мне остался отпечаток его магии: некро-заклинание прошло вскользь, дуэль я выиграл, но след все-таки остался. А Леранна тогда как раз настроила магический поиск на любое проявление некро-магии, и я под этот поиск замечательно подходил. Ну она и приняла меня за человеческую ипостась нежити...

Отец хотел сказать еще что-то, но дверь резко распахнулась, впуская в кабинет женщину. Леранна иль-Лаомиллен ар Дайрен ворвалась в помещение стремительно, словно зимняя метель, и так же, как я совсем недавно, с размаху оперлась руками о дубовую столешницу. Отец поднял глаза уже обреченно.

— Что-то случилось? Ты сама не своя.

— Мне нужно с тобой поговорить, — процедила мама через зубы, глядя на папу так, словно хотела прожечь взглядом дыру. С нее станется...

— Я слушаю.

— Здравствуй, мама, — мило улыбнулась я. И куда только вмиг делась вся ярость и вспыльчивость? На меня взглянула сдержанная аристократка, воспитанная в лучших традициях этого общества.

Ничего не сказав, она кивнула и пошла к двери. На пороге остановилась, повернулась и метнула на отца взгляд, в котором вновь проступила та охотница за нежитью, которую она почему-то прятала от меня.

— Поговорим позже, — сказала мама и вышла, прикрыв за собой дверь. Я расхохоталась.

— Почему она так ведет себя? И, кстати, почему она скрывала от меня свое прошлое и хотела оградить меня от магии и путешествий?

— Потому что любая мать любит своих детей. А ты к тому же еще и Серебряное Дитя.

— И что с того?

— Просто в силу своей профессии твоя мать знает о Той Стороне более чем достаточно. И прекрасно знает, чем ты рискуешь при каждом ритуале.

— Но почему она тогда не запретила мне путешествовать с тобой, как не запретила поступить в Высшую Школу?

— Твоя мать — человек далеко не глупый, — отец очень внимательно на меня посмотрел. — Сама она перестала быть охотницей лишь потому, что закончилась нежить, и ты не знаешь, скольких сил ей стоило забыть любимые ощущения. И она слишком высоко ценит свободу, чтобы лишить ее кого-то. Понимаешь?

Я понимала. Прекрасно. И потому ничего не сказала, просто встала и вышла. Аккуратно прикрыла за собой дверь и пошла к себе в комнату, переодеваться к завтраку.

Глава 16

— А как вы решаете проблемы?

— Проблемы? — она чуть изогнула бровь. — Когда как. В основном придумываю что-нибудь по ситуации.

Немного придя в себя и оправившись после потрясений, нанесенных ей болезнью, моя душа вновь страстно возжелала путешествий. Я хотела отправляться в путь уже через пару дней после того, как встала с кровати, но отец удержал от этого необдуманного поступка. Впрочем, этому поспособствовали острая нехватка сил, а также неожиданно нагрянувшие друзья, во что бы то ни стало решившие навестить приболевшую меня. Хорошо, что из всей компании только Мьоллен знал о том, что произошло на самом деле, а не то друзья забаррикадировали бы выезд из поместья своими телами и не дали бы мне сделать и шагу во внешний мир. А так... друзья жили в поместье неделю, и эта неделя показалась мне одним днем, довольно-таки праздничным и веселым. К тому времени, как все, кроме Мьоллена, которого Алемид уговорил остаться, снова уехали в Долину (работа зовет, и против нее не пойдешь, как это ни прискорбно), мои силы успели уже практически полностью восстановиться, я даже снова получила доступ к Подпространству. Наверняка, мигом возникает вопрос — как я, с врожденной способностью к магии Разума, могу быть отрезанной от моей природной стихии. Все очень просто — когда мастер меня лечил, то поставил на Подпространство блок, который я смогла бы снять только тогда, когда силы уже полностью восстановились. Естественно, что как только силы восстановились, первым делом я разрушила этот блок. Довольно сильный, надо сказать...

Все-таки хорошо, когда не нужно лежать в кровати. Чувствовала я себя просто прекрасно, стадия опьянения силой прошла, оставив после себя только слабые отголоски. На этом этапе я уже хотя бы могла вкладывать излишки силы в заклинания, делая сами заклинания мощнее. Собственно, таким образом я и пробила блок в сознании с первого раза.

Я потянулась, как кошка, и поднялась с резного кресла. Мы с Мьолленом сидели на внутренней террасе за небольшим столиком и болтали ни о чем. Минуту назад с нами сидел еще и Алемид, но ему пришлось на несколько минут отлучиться, так что разговор наш был гораздо менее оживленным, чем раньше.

— Знаешь, даже как-то странно видеть тебя спокойно сидящей дома, — усмехнулся алед, следя за мной взглядом. Я сделала несколько шагов, подходя к резной белой колонне, и сорвала с уникальной плетистой лилии небольшой цветок. Покрутила в руках, вглядываясь в подернутое золотым кружевом облаков небо, и прислонилась к колонне спиной.

— А откуда ты знаешь, что я сейчас спокойна? — чуть улыбнулась я.

— Интуиция, — алед развел руками и тоже поднялся. Откинул со лба угольно-черную прядь, зелено-золотые глаза чуть сверкнули. — Куда хочешь направиться с ближайшее время?

— Пока не знаю, — я пожала плечами. — Мест, которые хочется посетить, слишком много. Одни находятся близко, другие далеко. До одних мест нужно плыть на корабле, до других — можно дойти пешком.

— Но больше всего?

— Больше? — я задумалась, провожая взглядом упавший цветок. Белое на сероватом камне террасы... красиво и необычно. — Скорее всего, я отправлюсь в Халассем.

— Ты там когда-нибудь была?

— Да, пару раз, но мельком. А сейчас хочу осмотреть сей чудесный город и налюбоваться им вволю. Но сначала — определенно в Долину, я слишком давно там не была. Возможно, мастер Артол даже сможет предложить мне какую-нибудь работу...

— Понятно. Серебряная Душа не может жить без своей любимой профессии?

— У тебя потрясающая интуиция, — усмехнулась я. Алед чуть приподнял уголок губы. — Слушай... — я откинула за спину гриву волос. — Пойдем, погуляем, а?

— Сейчас?

— Почему нет? Мне надоело сидеть дома, а лошадь для тебя мы найдем, ты уж поверь.

Я уговаривала друга минут пять, пока он наконец соизволил неопределенно пожать плечами, что было воспринято мною как утвердительный ответ. Решив, что нужно ковать железо, пока горячо, я сделала несколько шагов, спускаясь по ступенькам вниз.

Мы гуляли весь вечер, и вскоре к нам присоединился даже Алемид, который наконец утряс все дела с распекавшим его за какую-то оплошность мастером. Правда, конной прогулки не получилось — аледу захотелось к океану, а я особо и не возражала. К тому времени, как мы втроем снова поднялись по ступеням крыльца, у меня ныли ноги. Это у меня, привыкшей к долгим прогулкам по разбитым дорогам!

Но я не жалела о том, что вытащила брата и друга подышать свежим воздухом, даже тогда, когда без сил рухнула на кровать, мигом впав в глубокий сон.

Несмотря на то, что заснула сразу же, спала я плохо. Постоянно просыпалась, делала глоток холодной воды и снова закрывала глаза, проваливаясь в беспокойный сон. На сердце было как-то нехорошо, Серебряная Душа была неспокойна, и это беспокойство передавалось и мне. Я ощущала какие-то колебания на ментальном фоне, но сейчас не придавала им внимания. Зря, как оказалось.

Я в очередной раз проснулась, выпила воды из стакана, стоящего на тумбочке, и уже хотела заснуть снова, когда сознание прошил резкий телепатический импульс, сопроводившийся головной болью. Словно с размаху раскаленный прут в висок вогнали...

Меня словно бы пригвоздило к кровати, я еле сдержалась, чтобы не закричать на весь дом. Больше от неожиданности, чем от боли, боль меня научили терпеть.

Я тебя найду. И отомщу...

На глазах у меня непроизвольно выступили слезы, и все сознание затопило одно чувство, но не мое, а пришедшее извне, вместе со всеми обрывками слов и фраз — ненависть. Ненависть ко мне, не исступленная, приглушенная, а смешанная с какой-то яростью... и почему-то легким страхом.

Найду... уничтожу... ты все равно от меня не убежишь...

Фразы, словно бы произносимые кем-то чужим и непонятным, смазывались, перекрикивали друг друга и настойчиво лезли в мысли. На лбу выступил пот, но я не придала этому никакого значения, стараясь справиться сейчас с тем, что творилось у меня в голове.

Боль схлынула так же внезапно, как наступила, и я обнаружила, что меня бьет мелкая дрожь. Тонкая кружевная рубашка прилипла к спине. Я откинулась на подушки, тяжело дыша, и оглядела залитую лунным светом комнату. Мир понемногу выплывал из темноты, обретая четкость. Что это было? Телепатический импульс такой силы, который я смогла принять, не настраиваясь на волну посылавшего и не входя с его сознанием в контакт. Интересно, кто это меня так ненавидит, что даже его ненависть передалась через телепатию, хотя это и считалось невозможным?.. А может быть, я просто еще не совсем выздоровела и мне показалось...

Впрочем, мысленно перебрав всех своих врагов и недругов, я мигом сообразила, кто это был. И почему-то даже не сомневалась в том, что этим недругом сейчас является сын того Главы Союза Стихий, которого я посадила в тюрьму Ирвингэйла. А может быть, и сам Глава, если его еще не казнили.

В любом случае, надо проверить, и с такими делами затягивать нельзя.

Я поднялась с кровати, накинула поверх ночной рубашки халат и ночной тенью выскользнула в тускло освещенный коридор. Бесшумно прошла по тонущему в тишине поместью, направляясь к залу со стационарной системой связи. При этом я старалась двигаться как можно тише, прекрасно понимая, что лишние вопросы мне сейчас нужны меньше всего, особенно от мамы. Аметистовый Коршун, как никак. Повозившись с замком, который открывала на ощупь, я оказалась внутри зала. Стационарный аппарат связи, едва подсвеченный золотыми искорками, выделялся в темноте. Естественно, что он работал.

Я быстро нажала несколько клавиш, защелкнула на запястье тонкий браслет, и расслабленно опустилась в кресло. Прикрыла глаза, по памяти перебирая пальцами по клавишам, расположение которых забуду только в случае полной потери памяти. тало слегка неуютно, когда е мигом обратилось на вошедших.

Слиться со стихией... стать ей... представить образ...

Л'арминдел, я же знаю, что ты не спишь. Также знаю и то, что передатчик у тебя включен всегда, благо сам Глава Совета Ирвингэйла магической силой не обладает.

Каиса?..

Естественно, что передача чувств и образов не произошла, но я представила себе недовольное лицо Л'арминдела и усмехнулась.

Да. Извини, что поздно. Скажи мне, что случилось с тем магом, который совершил на тебя покушение?

На лице мужчины сейчас, наверное, выражение задумчивости. Легкого удивления — зачем мне это понадобилось — смешанного с небольшой толикой любопытства.

Суд вынес приговор — смертная казнь. Приговор был исполнен, так что мага больше нет среди живых. А зачем тебе?

Как я и думала, он заинтересовался. Извини, но я не могу сказать.

Нужно. У него есть дети?

Пожалуй, я буду первой, кто лезет с таким допросом посреди ночи в сознание практически правителя одного из ведущих городов. Что ж, все когда-нибудь случается в первый раз.

Есть. Сын. О нем я знаю очень мало, практически никогда не сталкивался. Зовут Талеис, телепат. Из Ирвингэйла уехал лет пять назад и больше не возвращался. Правда, появился пару дней назад на очень короткое время только затем, чтобы забрать документы казненного отца.

Все ясно, ситуация мигом разложилась по полочкам.

Спасибо. Не могу больше разговаривать, объясню все потом.

Я отключилась прежде, чем Л'арминдел сумел вставить еще хотя бы слово. Разомкнула браслет, встала. Значит, человека, который жаждет моей смерти, зовут Талеис. Красивое имя, и скорее всего, оно ему подходит. Что ж, месть так месть, спорить не буду. Правда, месть незаконная, хотя... я вспомнила лицо мага, которое видела мельком. Скорее всего, он с Побережья Осколков, а там право на месть есть даже у тех, чьи родственники были казнены законно. Значит, вопросов не имею.

Судя по всему, сам Талеис не знает о том, кем я являюсь, иначе уже давно был бы в поместье. Значит, он считает меня просто Серебряным Дитем. Благодаря блоку, стоящему раньше у меня на сознании, его предыдущие телепатические сообщения (а я и не сомневаюсь, что они были) попросту не доходили, и выследить с помощью телепатии он меня не мог. Сейчас, наверное, уже сможет. Что ж, пусть попробует. Сам сказал, что все равно найдет. Я откинула за спину волосы. Вздохнула. Что ж, ну пусть ищет, флаг сыну мага в руки.

Я уехала из дома, едва только на востоке показалась бледно-золотая полоса рассвета. Даже не уехала — просто собрала сумку и шагнула в портал, ведущий в Долину.

Знаю, брат, скорее всего, будет возмущаться по этому поводу, причем возмущаться сильно. Но ничего, утихнет. В конце концов, я не хочу, чтобы Талеис явился за мной домой, выследив с помощью телепатии. Для моей семьи у меня не бывает проблем. Никогда. Никаких.

Особенно таких, когда я перешла дорогу очень сильному человеку.

Как бы выпутаться теперь из этой ситуации? - я мысленно заткнула внутренний голос и сделала глоток свежего воздуха, выходя из портала на улицы Долины. Мельком оглядела себя — все нормально, юбка опускается до земли мягкими складками. Я усмехнулась. Пожалуй, мне все-таки нравилось это патриархальное правило, позволяющее девушкам и женщинам Долины носить только женскую одежду — юбки и платья. Хотя, каюсь, несколько раз пренебрегала этим правилом — в основном, когда куда-то опаздывала. В принципе, официально брюки запрещены не были, но появление в них в людном месте все равно считалось нежелательным.

Правда, правило насчет юбок все равно хотят отменить из-за его неудобства. С одной стороны, мне это начинание нравилось, с другой же... с детства я привыкла принимать Долину как что-то сказочное и совершенное. Как мир, словно бы выплывший из старинных легенд. Честное слово, мне иногда даже хотелось, чтобы здесь были рыцари — они бы очень органично вписались в этот город не город, страну не страну... В Долину, в общем.

Каблуки цокали по каменным дорожкам, но этот звук тонул в вечном шуме первого яруса города. Мне резко захотелось на второй уровень, где было гораздо меньше народа. А уж что сейчас на третьем уровне... тишь да гладь, в обсерваториях и лабораториях сейчас почти никого нет. Астрономы только что закончили работу, другие же ученые еще не начинали, так что там сейчас, наверное, тихо и спокойно.

Я подошла к камню, столь трепетно любимому Алвиэлем, но сейчас пустующему, и опустилась на холодную поверхность. Сумку я бросила в траву, прямо к ногам. Вздохнула.

— У тебя проблемы? — спокойный голос за спиной заставил меня вздрогнуть и обернуться. Когда только этот эльф успел подойти и сесть, причем так, что я и не заметила? Неизменная черная повязка на глазах, в холеных руках — вечная лютня, струны на которой он перебирает даже во время разговора.

— Да, — просто сказала я барду то, что не смогла бы произнести при брате, родителях или Мьоллене. Алвиэль не кинется решать мои проблемы, и именно поэтому я иногда рассказывала бывшему Владыке о них.

— Серьезные? — мы разговаривали под едва слышную мелодию, лившуюся из-под умелых пальцев музыканта. Я была не против этой мелодии, даже наоборот — если бы бард перестал сейчас играть, то, наверное, очень сильно возмутилась. Мелодия очень хорошо подходила под ситуацию — медленная и лирическая, словно напевы легендарных сказителей. Да в какой-то степени Алвиэль и сам легендарен.

— Достаточно, — я прикрыла глаза, ощущая прохладное прикосновение рассветного ветра, смахнувшего с лица серебряные пряди.

— Я могу чем-нибудь помочь?

— Нет. И не нужно, с этими проблемами я справлюсь сама.

Да ну? Неужели? — внутренний голос иронично хмыкнул и затих.

- Если понадобится, спрашивай.

- Впрочем... Можешь помочь, — я потянулась. Надеюсь, брат и алед не будут меня искать, не хочу их ни во что впутывать. Брат-то ладно, как-никак родной, близнец, к тому же он клялся родителям защищать меня, но Мьоллен... я и так за многое ему благодарна и не хочу, чтобы он решал мои проблемы снова и снова. Рискую привыкнуть.

— Чем же тебе помочь?

— Сыграй мне песню, какую-нибудь балладу, — попросила я, глубоко вдохнув воздух с запахом влажной травы.

— О чем тебе сыграть?

— Сыграй мне песню... старую, сочиненную давно песню о странствиях, дороге и приключениях. О холодных звездах и траве, о ветрах и океанах... у тебя есть такая песня?

Слепой эльф медленно кивнул, перебрал пальцами мигом запевшие струны. А следом за мелодией к светлеющим небесам полетела песня, пронзительная и заставляющая душу вздрогнуть.

Серебряная Душа во мне вновь залилась смехом. А песня... песня была просто волшебна, и она словно бы звала меня, мою душу за собой, в свой мир свободы и странствий, дороги под звездами, среди лугов, гор и лесов. Музыка звала меня в свой мир, вытканный серебром, в мир странствий под лунными лучами. В мир грозы и дикой свободы, где имеет значение только путь. В моем случае — лунный, серебряный, затканный переплетающимися узорами, с грохочущим в небе громом и сверкающими в безумном танце молниями.

Последние аккорды отзвучали, и я вернулась из мира образов и переплетений в мир реальный. Открыла глаза, отметив, что уже совсем рассвело.

— Кто написал эту песню? — поинтересовалась я, глядя на уже окрасившееся голубым цветом небо.

— Не я, если ты об этом. Но я решил, что тебе будет близка эта песня. Ее сочинили давно, еще на заре этого мира, незадолго после Грозы.

— Но ты знаешь, кто автор?

— Да. Представитель народа ллелов, причем автор был Серебряным Ребенком.

— Теперь я понимаю, почему ты спел мне именно ее, — я тряхнула головой, челка упала на лоб. И ясно, почему песня вызвала у меня такие чувства. Все это близко мне, близко настолько, что невозможно описать это словами. — Спасибо.

— Я рад, что тебе понравилось, — последовал спокойный ответ.

— Я пойду, наверное. Нужно решать свои проблемы, — с этими словами я поднялась с камня. Потянулась и подхватила с травы сумку, чуть влажную от росы.

— Иди, Странница, — эльф улыбнулся. — А ведь я так и не поблагодарил тебя за диадему.

— Только что, — я улыбнулась в ответ, пускай и зная, что Альвиэль не увидит моей улыбки. — Что ж, пока.

— Удачи, Странница.

— Спасибо, она мне понадобится, — закинув ремень сумки на плечо, я пошла по дорожке. Потом остановилась, подумала пару секунд и сотворила локальный портал, который перенес меня на витой мост из белого металла, по которому я направилась к своей комнате.

Отперла дверь, проходя внутрь. Ну и бардак! Впрочем, у меня практически никогда не бывает времени на то, чтобы прибраться. Сейчас есть, поскольку спешить мне пока некуда.

Именно поэтому я сгрузила сумку около входа, стянула платье и влезла в удобные штаны и рубашку. Закатала рукава, хмуро оглядывая комнату. Что ж, пора бы навести хотя бы относительный порядок. Конечно, особого времени у меня на то, чтобы задерживаться на одном месте нет. Талеис ищет меня, и чем больше я буду оставаться на одном месте, тем быстрее найдет. Попытается убить, конечно. Кровная месть — вещь серьезная, пускай по законам моего народа у него нет на нее оснований. По законам народа Талеиса — есть, причем все. Непонятно, правда, как при таком раскладе население Побережья Осколков еще не вымерло.

Я совсем не собиралась облегчать магу мои поиски. Усложнять, впрочем, тоже. Меньше всего мне хотелось бегать и скрываться от него по всему миру, пускай и зная, что при помощи телепатического сигнала она меня все равно теоретически сможет выследить. Разумеется, это не совсем законно, но о законах в данном случае говорить совсем не приходится.

Если бы он еще не присылал больше своих угроз... Что лично мне казалось маловероятным. Талеис будет присылать угрозы, причем довольно часто.

Вздохнув, я аккуратно расставила на полке бутылочки с зельями и оглядела комнату. Надо сказать, после уборки она стала выглядеть гораздо лучше, став почти вдвое просторнее и уютнее. Весь мусор я выкинула, вещи аккуратно развесила и разложила, не поленилась даже разобрать раскиданные в беспорядке по столу документы и другие бумаги. Результатами своей работы я оказалась вполне довольна.

И даже почти не удивилась, когда ко мне вновь пришло телепатическое сообщение с угрозой. Наверное, скоро я к этим угрозам привыкну.

Мне захотелось прогуляться. Одной, в спокойном месте, чтобы никто не мешал. Именно поэтому я накинула на плечи куртку, решив не переодеваться в юбку. Я же буду гулять не в Долине.

Портал, сотканный за несколько секунд, принял меня в свои объятия и вынес через мгновение к подножию окаймлявших Долину гор. Я огляделась, выискивая то, ради чего, собственно, сейчас и отправилась сюда.

Мшистый камень, немного выделяющийся на фоне других, но скрытый от чересчур зоркого глаза завесой из лиан. Я раздвинула лианы, коснулась камня пальцами. Нужно знать, что сделать и куда нажимать, иначе камень останется просто булыжником. А если знать и умело пробежаться пальцами по монолиту...

Камень растаял, и из получившегося проема повеяло теплым ветром. Я улыбнулась и шагнула туда, переносясь в другой мир, который обнаружила когда-то совершенно случайно.

Один шаг, второй, третий... и я выхожу на утес, покрытый молодой травой. Сажусь на нагретый солнцем камень и смотрю вперед, где играет под солнцем всеми оттенками золота и лазури море.

Тихо, пустынно... и никого нет вокруг на целый мир. Я всегда любила это место, где уже не было разумных существ, и порой приходила сюда в моменты, когда хотелось спокойно посидеть и подумать. Иногда, правда, хотелось выть или кричать.

Я встала, хотя и любила долго сидеть на этом камне. Оправила чуть задравшуюся рубашку, туже затянула расслабившуюся завязку на сапоге.

Я редко выходила с этого побережья в сам мир, расстилавшийся далеко вокруг. Туда, где когда-то, возможно, тысячи лет назад текла жизнь, смеялись, плакали и мечтали разумные существа. Так и хочется сказать — люди, но люди никогда не ступали сюда. Я сильно сомневаюсь в том, что кто-то, кроме меня и еще нескольких знает даже о существовании этого места.

И хорошо, что почти никто не знает, иначе здесь бы вскоре открылся своеобразный филиал Долины. Мне бы очень не хотелось, чтобы это произошло. Я не представляю того, что этот мир наполнится той жизнью, которая кипела за его пределами.

Наверное, это странно, но я ощущаю какую-то связь с этим местом. Может быть, здесь когда-то жили мои предки. Может быть...

Впереди лежит город, вернее то, что осталось от него. Светлые плиты мостовой, через щели в которых проклевываются неуверенные травинки. От многих зданий остались лишь стены, наполовину обвалившиеся, хотя где-то виднеются хорошо сохранившиеся постройки. Статуи, фонтаны, колонны... а если подняться на вон ту высокую башню, откроется захватывающий дух вид.

Остатки зданий увиты вьющимися растениями. Прямо по главной площади, оплетая ее, бегут лианы с полураспустившимися цветами. Красными, белыми, желтыми...

Я огибаю почти разрушившееся здание и оказываюсь на отлично сохранившемся участке. Площадка засыпана обломками — мелким мраморным крошевом, лестница с резными перилами ведет к зданию, состоящему, кажется, из одних только колонн. Стены, почти не обвалившиеся, кажутся невесомыми.

Вязь непонятных рун на антаблементе. Я не знаю этого языка и не могу прочитать. Да мне это и не нужно.

Войдя в то, что осталось от арочного входа, я оказываюсь внутри. Здесь сохранились даже некоторые вещи, пусть и истертые, покрытые вековой пылью. Мелкие блюда, курительница, треножник... храм. Посреди помещения — прекрасно сохранившаяся статуя с женским лицом. Тонкие, летящие черты, исполненный мудрости и печали взгляд глаз, смотрящих в Вечность. Становится немного неуютно, хотя она и смотрит словно бы сквозь меня. Взгляд застывший, исполненный какой-то... тоски, но тоски не просто по свободе и прошлому. О чем-то больше, о том, что было, но исчезло, растворилось и ушло в ту Вечность, в которую она и заглядывает.

Что эта женщина видит там, в сосущей тьме веков, мириады которых прошли мимо? Что силилась разглядеть? Что было потеряно, раз мастер сделал ей такие глаза, передав при этом и свою тоску тоже?

Если Талеис победит тебя в поединке, то туда сможешь заглянуть и ты, — совсем некстати вворачивается в мысли внутренний голос. Вздрагиваю, отмахиваясь от волос, и отворачиваюсь, выходя из храма. Может быть, я и превзойду его по мастерству.

Тихие шаги не нарушают тишины, повисшей над городом. Только тишина, и шум прибоя, и шелест ветра...

Сколько еще таких миров существует повсюду? Мертвых, застывших, с покинувшей их навсегда жизнью... миров, о которых никто никогда не узнает...

— Каиса? — не ожидая услышать голос, я обернулась так резко, что волосы хлестнули меня по лицу.

Он сидит на обломке колонны, ярко выделяясь среди белизны руин темными красками своей одежды. Черные штаны заправлены в высокие сапоги, бордовая рубашка наполовину расстегнута, струящимися складками обрисовывая контуры тела. Черно-золотые волосы беспорядочно рассыпались по плечам шелковыми прядями, крылья, против обыкновения, материализованы. Одно крыло любопытно вздернуто вверх, другое расслабленно опущено. Темно-зеленые глаза с золотой паутинкой смотрят спокойно и в то же время немного удивленно. Наверное, сейчас я тоже удивлена.

— Ты? — мои брови удивленно взлетают вверх. Вот уж кого не ожидала встретить... Одним плавным движением Мьоллен поднялся, и уже через несколько мгновений оказался напротив меня. Смахнул со лба угольно-черную прядь.

— Я, — усмехнулся он.

— Что ты здесь делаешь?

— А ты? — алед чуть склонил голову набок.

— Гуляю, — я улыбнулась краешком рта. — Не подозревала, что ты знаешь об этом месте.

— Я не могу о нем не знать, — в его глазах на несколько секунд появилось то выражение, которое застыло во взгляде каменной статуи из храма. — Это древняя столица аледов, Риал-торре-Йилайем, покинутая так давно, что воспоминания о ней стерлись даже у моей расы, не склонной забывать такое. Жаль, но этот мир... мир моего народа, мертв уже тысячи лет.

— Да уж... — я обвела остатки столицы восхищенным взглядом. От всего этого веяло такой древностью и историей, что не согласиться с Мьолленом было невозможно. — Этот город величественен даже сейчас.

— Это лишь крохи, оставшиеся от того, каким он был в свои лучшие времена... от того времени, когда эти улицы были полны народа, а на главной площади почти каждый вечер происходили либо поединки, либо танцы.

Сложно было ему не поверить. Аледы всегда были лидерами в танцах и музыке. Надо полагать, боевые искусства также были неплохо развиты. И, зная неконфликтность и бесконечную мудрость аледов, я могла точно сказать — они преподносили это именно как искусство, призванное не убивать.

— Кстати, — его лицо чуть мрачнеет. — Почему ты ушла из поместья так внезапно? Твой брат обыскал весь дом, прежде чем нашел оставленную тобой записку о том, что возникли непредвиденные обстоятельства с работой, и тебе срочно нужно уехать.

— Тебя не устраивает это объяснение? — я сделала неуловимое движение бровью.

— Абсолютно не устраивает, — легкий взмах крыла. — Что случилось?

— С чего ты взял, что у меня что-то случилось? Все в полном порядке, у меня правда возникли срочные дела...

— Да, и именно поэтому ты сейчас гуляешь по разрушенному миру в глубоких раздумьях. Кого ты пытаешься обмануть? — зелено-золотые глаза чуть щурятся, и ответ находится на удивление быстро.

— Себя. Сейчас я заставляю поверить себя в то, что у меня все просто прекрасно, — я сказала это прежде, чем поняла, что только что призналась в наличии у меня проблем.

— Значит, проблемы все-таки есть. Я прав? — крылья аледа с шелестом расправились.

— Они не касаются никого, кроме меня, — жестко отрезала я, повернувшись и быстрым шагом направляясь к выходу из города. К моему камню на берегу моря, к порталу, ведущему назад, в Долину.

Мьоллен все равно догнал меня, тронул за плечо, останавливая. Я развернулась, взглянув в глаза мужчине.

— Каиса, — мягко сказал он, глядя прямо на меня. — Почему ты не хочешь принять помощь?

— Потому что она мне не нужна. Понимаешь, это мои проблемы, только мои и ничьи другие. И я сама решу их.

— Я хочу тебе помочь, — спокойно сказал он. Я вздохнула.

— Я не хочу, чтобы из-за моих проблем становилось плохо другим, понимаешь? Я Серебряное Дитя, и меня с детства приучили к такому образу мыслей. Я не могу мыслить по-другому, да и не хочу делать этого. Я... — я осеклась.

К тому же после одного случая я никому и никогда не рассказываю о своих проблемах.

— Мьоллен, у меня нет никаких проблем. Понял? Никаких, — жестко, грубо и холодно. Наверное, не нужно было говорить эту фразу таким тоном, но по-другому у меня не получилось бы.

Снова повернувшись к аледу спиной, я почти побежала к порталу. Конечно, я была не против помощи, но... Четыре года назад Слэрейн, очень хорошо помогший мне тогда в одной проблеме, едва не лишился жизни. И мне очень не хотелось бы, чтобы дорогие мне люди тоже оказались в таком положении. И аледы тоже. Которые мне тоже очень дороги, пускай я не хочу признаваться в этом даже себе.

Глава 17

Клинок буквально танцевал в изящных руках, когда мастер показывала различные стойки. Ученик стоял, буквально открыв рот, и старался запомнить каждое, даже самое мимолетное движение.

— Как у вас получается так двигаться с клинком? — наконец решился спросить он.

— Как? — она одним плавным движением откинула назад волосы.

— Естественно...

Больше догонять и говорить что-либо мне Мьоллен не стал. Однако всю дорогу до портала я чувствовала спиной проницательный взгляд мудрых глаз. Ощущение не из приятных, надо сказать, поскольку, по этому самому ощущению, взгляд был наполнен еще и какой-то иронией. Вот только интересно, над кем?

Вынырнув из портала в Долину, я мигом переместилась к себе в комнату. Подхватила сумку, намереваясь собрать ее и как можно быстрее отправиться по своим делам из Долины. Причем чем быстрее, тем лучше, иначе Мьоллен снова захочет мне помочь.

И почему я не согласилась на эту помощь? Друзья, они ведь для того и нужны, чтобы выручать друг друга.

Может быть, даже дружба не стоит возможной цены?

Может быть. Талеис, скорее всего, достаточно сильный маг и великолепно владеет холодным оружием, поскольку обычно эти два умения идут рука об руку. К тому же он явно неглуп. А еще кровная месть — только повод для того, чтобы вызвать меня на поединок.

Сразу же напрашивается вопрос — на кой призрак я ему сдалась? Почему-то в душе угнездилось очень неприятное чувство насчет того, что вся эта история началась с призывания Илешада.

Интересно, все-таки, кому же я перешла дорогу и кто ненавидит меня настолько, что решил запереть на Той Стороне? Талеис? Возможно, но мне почему-то кажется, что кто-то просто очень удачно использовал его любовь к отцу, чтобы устранить меня.

А возможно, у меня действительно просто паранойя.

В любом случае, ситуация мне совсем не нравится. И я, конечно, не буду помогать меня убить, но навести кое-какие справки все-таки не помешает.

Сложив в сумку все необходимые для пути вещи, я прислушалась к себе. Силы уже почти не осталось, но хотя бы на один портал должно хватить. В Халассем, как и хотела, я отправлюсь. Но чуть позже, сначала заскочу в Ирвингэйл. К тому же из Ирвингэйла в Халассем все равно ведет вполне официальный тракт и огромное количество неофициальных, протоптанных в лесу тропинок.

Я снова вышла из комнаты и направилась к Главному порталу. Эти переходы между мирами за сегодняшний день мне уже опротивели...

На этот раз с переносом мне повезло — во всяком случае, я вышла из портала посреди первого этажа "Гранатовой слезы", где, вопреки всему, сейчас было практически пусто. То ли все еще не проснулись, то ли еще не легли... непонятно. Только бессменный Торел, который, казалось, не спал вовсе, натирал до блеска какое-то блюдо со сложной отделкой. Увидев меня, он на несколько секунд отвлекся от сего захватывающего занятия и улыбнулся.

— Доброе утро, — поздоровался хозяин постоялого двора, вновь возвращаясь к любимому делу. Я неопределенно качнула головой и поманила пальцем ключ от своей комнаты. Торел только философски вздохнул, когда латунная вещица сама легка мне в руку, признав меня безоговорочной хозяйкой, несмотря на блоки, стоящие на ключах. Никому другому из обладающих магической силой ключ бы в руку не дался. Сие действо, приводящее в шоковое состояние посетителей и в упадочное — Торела, объяснялось довольно просто — блок с ключа был давно мною снят, но никто, кроме меня и ключа об этом не знал. При проверке же заклинание неизменно выдавало, что блок очень даже стоит — я подстраховалась, поставив несколько защитных заклятий. Наверное, это очень и очень нечестно и мне должно быть стыдно. Однако стыда я не испытывала, даже наоборот: Торел брал с меня реальную плату за комнату, уверовав в то, что столкнулся с великой и могущественной колдуньей, которая может устроить апокалипсис в отместку за малейшее повышение цены. Причем это верование абсолютно не мешало Торелу общаться со мной без каких-либо неудобств. Каким образом он до сих пор не заметил, что я не такая уж великая и могущественная (а если уж быть совсем честной — творящая полудохлые заклинания, достраивающиеся скорее из сострадания ко мне), я не знаю, но это в любом случае играет мне на руку.

В комнате я задерживаться не стала, только бросила сумку и вновь спустилась вниз, вспомнив, что еще даже не завтракала. Впрочем, особо задерживаться в корчме я тоже не стала, только быстро перекусила и направилась прямо к Л'арминделу. Надеюсь, что Глава Совета еще никуда не ушел.

Я вошла в дом Главы Совета стремительным шагом и так же стремительно направилась наверх, проигнорировав возмущенный вопль служанки о том, что его светлость еще "изволит почивать". Ничего, потом отоспится. К примеру, во время какого-нибудь особо тоскливого заседания. Я сама иногда так поступала, когда отец, решив приобщить дочь к власти, тащил меня на скучнейшие советы по поводу закупки зерна или принятии постановления об аннулировании последней поправки к третьему пункту второй части положения о слугах.

Хлопнув дверью, я ворвалась в личные покои Л'арминдела, и мигом услышала какое-то невнятное бормотание со стороны исполинской кровати, потонувшей в подушках и огромном одеяле, расшитом шелком. Следом за бормотанием из пены шелков вынырнула светлая голова со спутанными волосами.

— Каиса! — укорил меня Глава Совета, немного приглаживая всклокоченные после сна волосы. — Тебе не кажется, что врываться утром в спальню немного невежливо?

— Может быть, — я и бровью не повела. — Но мне срочно нужна твоя помощь.

— В чем? — Л'арминдел глубоко вздохнул, садясь в кровати. Я внимательно посмотрела на него, и Глава Совета, ворча, начал вылезать из-под одеяла. Я тактично отвернулась и подождала, пока мужчина накинет что-нибудь.

— Ну, так что привело тебя ко мне, юная дева? — вопросил Л'арминдел, глядя на меня с чуть ироничным прищуром.

— Юная дева уже сказала, что ей нужна срочная помощь, — отрезала я. Глава Совета посерьезнел.

— Что случилось?

— Ты помнишь, я спрашивала тебя насчет Талеиса?

— Конечно, ведь это было сегодня ночью, — фыркнул Л'арминдел. Я немного смутилась, но затем снова посмотрела на мужчину.

— Можешь дать мне хоть какие-нибудь сведения о нем? Я знаю, они у тебя есть. Поверь мне, это не простая причуда.

— Что конкретно тебе нужно из информации о нем?

— Биографическая справка, небольшая характеристика характера, а также образец магии. Он должен быть в архивах Совета, если Талеис жил когда-то в Ирвингэйле.

— Значит, так, — Л'арминдел сел в кресло, жестом указав мне на соседнее, в которое я и опустилась. — В биографии ничего интересного нет, к тому же пять лет назад он покинул город. Я тебе об этом уже говорил. Характер... я не могу много тебе рассказать, поскольку встречался с ним лишь пару раз. Скажу только одно — спокойный, рассудительный. Могу реально помочь лишь с образцом магии, но он был взят еще до того, как Талеис покинул город.

— Подойдет. Мне сейчас нужно хоть что-то.

— Он за тобой охотится? — даже скорее не спросил, а утвердительно кивнул Л'арминдел. Догадаться было не сложно.

Я кивнула в ответ.

— Думаю, что это месть за то, что я посадила его отца в тюрьму, став, таким образом, как бы виновницей казни.

— Хм... — лицо Главы Совета приобрело задумчивое и немного озадаченное выражение. — Я, конечно, знаком с Талеисом лишь мельком, но наслышан о его отношениях с отцом. Более чем прохладных, надо сказать. Во всяком случае, именно из-за некоторых... идейных разногласий этот юноша когда-то и уехал из Ирвингэйла. Сомневаюсь, что Талеис стал бы мстить за отца.

— Мало ли что произошло с его сознанием за пять лет, — хмыкнула я, пожимая плечами. — Дай мне все-таки образец магии, так я хотя бы смогу определить, он или не он посылает мне телепатические сообщения.

— Может быть, мне лучше выделить тебе охрану?

— Ты прекрасно понимаешь, что этим помочь нельзя. Я сама справлюсь, только дай мне образец.

Л'арминдел на пару секунд призадумался, а затем встал и вышел из комнаты, оставив меня в одиночестве. Поскучав немного, я начала осматривать комнату ленивым взглядом. Ничего исключительного, вполне обычная спальня. Богатая, безусловно, но выполнена с безукоризненным вкусом. Естественно, витражные окна, в самой комнате — масса различных изделий из стекла всех видов и расцветок.

Красиво.

Л'арминдел отсутствовал довольно долго, за это время я успела изучить его комнату вдоль и поперек. Глава Совета имел все шансы обнаружить меня уснувшей, если бы задержался еще хотя бы на пару минут. Но такой шанс ему не представился, уже вскоре еле слышно отворилась дверь, и шелест ткани возвестил о том, что мужчина, наконец, пришел.

— Вот образец, который ты просила, — он протянул мне небольшой кристалл, внутри которого бесновалось какое-то вещество серо-серебристого цвета. Я взяла камень в руку. Холодный, почти ледяной. Что ж, есть только один способ запомнить силу мага по образцу, чтобы потом безошибочно ее узнать.

Я разжала кулак, позволив камню спокойно лежать на ладони. Л'арминдел немного отошел, по зажегшимся у меня в глазах серебряным искрам поняв, что я собираюсь делать.

Да, пожалуй, это было весьма благоразумно с его стороны.

— Лучше отвернись или выйди, — посоветовала я. — Поверь мне, это крайне неприятное зрелище, поскольку на Серебряных Детей чужая магия действует несколько по-другому.

Л'арминдел только пожал плечами.

— Я много чего повидал в жизни, — хмыкнул он.

Я качнула головой и вышла на свободное, не заставленное мебелью пространство. Внутренне собралась, готовясь к не самой приятной процедуре в мире. Хуже Ритуалов и Призываний, причем хуже во много раз.

Итак, начнем. Несколько гортанных слов, распахнутое сознание... кристалл в руке мелко завибрировал, а потом началось...

Боль, страх и тихая паника моей Серебряной души смешались в одно непередаваемое чувство. Такое ощущение, будто тебя в прямом смысле слова выворачивает на изнанку, гнет, корежит, ломает все кости организма, весьма болезненно реагирующего на такое грубое вмешательство извне.

Кажется, я упала, судорожно хватая ртом воздух. Несколько раз перекатилась по полу, чувствуя, что организм не хочет принимать, отторгает эту магическую силу. Впрочем, моя реакция стандартна для всех Серебряных Детей. И почему я не человек?!

Впрочем, сейчас на эти мысли не осталось сил, были только паника, и боль, и страх... Контролировать сознание, не отторгать... Принять и запомнить, чтобы в случае чего применить это знание...

Я очнулась на полу, мелко дрожа. Я лежала на боку, прижав колени к груди, и не двигалась с места. Болели руки, на которых были сбиты костяшки пальцев, ныла каждая клеточка тела.

Каждый раз после Обряда Призывания или подобного, я чувствую себя немощной. Почти инвалидом, сломанной куклой, которую бросили в грязный угол или на чердак. А уж если такой Обряд проводится, когда магической силы в организме не осталось даже на более-менее приличный портал...

Я с трудом приподнялась, ощущая себя разбитой. Посмотрела на белое, как мел, лицо Л'арминдела. Интересно, что он увидел? И что ощутил при этом? Лично я сейчас в его глазах видела страх. Но боялся он не меня. Он боялся за меня. Напрасно.

— Спасибо, — едва нашла я себе силы выдохнуть я. — Теперь, если ко мне будут применены заклятья, я узнаю Талеиса.

— Каиса, — осторожно сказал Л'арминдел, наблюдая, как я направляюсь к выходу из комнаты, — ты куда?

— К себе. Спасибо тебе большое и извини, что побеспокоила, — я слегка улыбнулась и сделала усилие, чтобы не пошатнуться.

— В таком состоянии? — страх в глазах сменился ужасом.

— Со мной все в порядке, — я еще раз улыбнулась. — Правда. И мне нужно идти, я уезжаю из города сегодня же.

Он, скорее всего, не поверил, но останавливать меня не стал. Только посмотрел вслед укоризненным взглядом. Хорошо, что он меня не пошел провожать. ужан

Едва передвигая ноги, я пошла к выходу из дома.

Глава Совета с ужасом и страхом смотрел на девушку, выходящую из комнаты. Она двигалась как кукла, словно бы сломанная о чье-то колено. И это выглядело... страшно и гораздо более пугающе, чем когда она каталась по полу словно в приступе острейшей боли. Почему-то Л'арминделу казалось, что так все и было.

Недолго думая, Глава Совета достал из кармана баснословно дорогой передатчик, настроенный на одну волну. Прислушался к Подпространству.

Мьоллен, это я. Ты просил сообщить, когда появится Каиса. Она только что у меня была.

Разумеется, сегодня я никуда не поехала, поскольку пролежала весь остаток дня в кровати, рухнув в нее, как только вернулась от Л'арминдела. К вечеру, когда очертания предметов в комнате уже подернулись сизой дымкой сумерек, я все-таки нашла в себе силы немного приподняться и слезть с кровати. Мне было уже гораздо лучше, во всяком случае, хотя бы не шатало.

Но волна злобы и ненависти, вновь пришедшая с помощью телепатии, отшвырнула меня назад, на кровать. Я коснулась руками головы, пытаясь определить силу. Определила.

Талеис.

Интересно... человек, по словам Л'арминдела не любивший и не слишком уважавший своего отца, так сильно хочет мне отомстить... Возможно, конечно, он ненавидит меня за что-нибудь другое, но я никак не могу припомнить, чтобы мы с ним где-то пересекались.

Телепатическая волна схлынула, оставив после себя лишь явный след магии Талеиса, да еще какую-то примесь. Стоп. Какую еще примесь? Что-то непонятное... какой-то чужеродный дурман, которого не может тут быть.

Но при малейшей попытке опознать этот дурман, он рассеялся. Я в растерянности осталась сидеть на кровати. Ситуация, которая и до этого мне не слишком нравилась, начала меня уже откровенно раздражать.

Я встала, зажгла свечи, мигом озарившие комнату мягким светом. Затем подошла к шкафчику и достала из него свою любимую бутылочку с энергетическим настоем.

От вкуса эликсира я скривилась, но голова мгновенно просветлела, а я начала более-менее оживать. Даже дошла до шкафа и достала из него чистую одежду, на смену той, в которой каталась по полу Л'арминделовой спальни.

Я решила немного прогуляться. Правда, отдав дань начинающейся паранойе, не оставила дома меч, а повесила себе за спину. Мало ли что.

Впрочем, он не понадобился. А утром я, как и хотела, уехала прочь из Ирвингэйла. Дорога, лежавшая на Халассем, мягко стелилась под копыта Мракобеса, и даже очередная телепатическая угроза не смогла бы испортить мне настроение, если бы пришла.

И ведь пришла, зараза.

Глава 18

— А как вы относитесь к смерти? — ученик едва тронул пальцем холодный кончик клинка, вопросительно взглянув на мастера.

— К смерти? Странный вопрос, — она пожала плечами. — Я думаю, что это просто переход.

Ветки, сгоравшие в костре, негромко трещали в ночи. Я сидела на поваленном дереве недалеко от огня, смотрела в выплясывающее дивный танец пламя и размышляла, только все мысли были почему-то ни о чем. Разные размышления, переплетающиеся между собой образы и ассоциации, события последних дней... Но перебивали все остальные раздумья об одном человеке.

Талеис. Никогда его не видела и не горю особым желанием увидеть. И почему-то его намерения мне абсолютно безразличны. Да, он хочет меня убить. Вероятно, даже мечтает — ведь таким способом он как бы отомстит мне за отца... С которым когда-то поругался, причем, судя по слова Л'арминдела, — серьезно и надолго. Что заставило его сейчас пересмотреть свое отношение к отцу и встать на дорогу мести? Что заставило угрожать? И почему он до сих пор не явился ко мне сам?

Неужели боится? Вряд ли. Если бы Талеис боялся, он бы не стал посылать сообщения с обещанием уничтожить и стереть с лица земли. Значит, что-то не то. Значит, у него есть довольно веские причины не находить меня сейчас. Готовится что-то грандиозное?

Странно, но даже эта мысль не вызвала у меня никаких эмоций, пускай даже я прекрасно понимала, что против Талеиса имею очень мало шансов. Еще немного посмотрев на пламя, я расстелила одеяло на земле и легла спать. Даже странно, но сон пришел сразу — видимо, сказался недосып.

Я проснулась на рассвете от холода, которым тянуло от земли. Не спасало даже тонкое одеяло. Я перевернулась на другой бок, закуталась плотнее и закрыла глаза. Полежала немного так.

Бесполезно. Сон не шел, и не оставляло пришедшее с рассветом смутное ощущение тревоги. Какого-то беспокойства. Не за себя.

Серебряный ребенок во мне беспокоился, рождая уже знакомое ощущение. Ощущение, памятное мне еще по Длаиру, когда рядом умер человек. Тогда было такое же возмущение ментального фона.

Буквально через секунду после этой мысли ментальный фон дрогнул еще раз. Просьба раскрыть сознание... Мьоллен.

Каиса?

Все-таки какие-то оттенки эмоций передаются через телепатию. Во всяком случае, я чувствую, что алед очень взволнован.

Что случилось?

Беспокойство начало разливаться и по моим жилам. Не просто так мужчина связался со мной в такую рань, на рассвете.

Каиса, тебе необходимо срочно прибыть по этим координатам.

Я с трудом удержалась от того, чтобы открыть глаза и прервать контакт. Беспокойство усилилось очень плохим предчувствием.

Что произошло?

Ответ пришел быстро, почти мгновенно.

Иллестор мертв.

Думаю, что самому Мьоллену тяжело дались эти слова.

Мир пошатнулся, меня словно ударили по голове чем-то тяжелым. Иллестор... мертв... Это не правда, это просто не может быть правдой.

Ты уверен?

Под пальцами как-то сама собой очутилась жесткая грива Мракобеса, безошибочно почуявшего мое настроение и решившего поддержать меня.

Да.

Последнее слово прозвучало раскатом грома.

Прибудь, пожалуйста. Как можно скорее.

Я ничего не ответила. Молча подхватила координаты, молча отключилась. Думаю, что Мьоллен понял мою реакцию.

Рассмотрев координаты, я кивнула. Значит, сейчас все в Тио'лларе — городе, в котором у Иллестора был свой дом. Что ж, я не могу не прибыть.

Потратив последние силы на перемещение в Долину, а потом в Тио'ллар, я вышла из портала на главной площади города.

Тио'ллар я знала очень плохо, поскольку была в этом городе лишь пару раз в своей жизни. Даже странно.

Но путь к дому Иллестора я помнила достаточно хорошо.

Сапоги бесшумно ступали по камням мостовой, когда я неслась по улицам. Задыхаясь, я бежала по проулкам и площадям, походя огрызаясь на прохожих, весьма недовольных моей спешкой. Мне было на все это наплевать, потому что в голове билась только одна мысль.

Мой друг мертв. Да, пускай он не был моим лучшим другом, но... Друзья — они друзья всегда, очень близкие и понимающие. А уж если это друзья еще со времен учебы...

Дом выплыл из-за поворота, представ передо мной во всем своем величии. Сам Иллестор еще говорил, что этот дом напоминает ему о родовой усадьбе, которую оборотень покинул в шестнадцать лет.

Иллестор... я-человек не может пока принять правду, но моя Серебряная половина настойчиво напоминает о его смерти.

Человеку не понять, что я сейчас чувствую. Никто не знает, что чувствуют Серебряные Дети, когда кто-то покидает мир, а особенно когда покидает мир кто-то близкий. Никто не знает, какую горечь я чувствую и какую пустоту. Черную пустоту, холодную... страшную. Я, не боящаяся Той Стороны и перемещающаяся туда, как на прогулку, боялась этого ее дыхания. Тех моментов, когда холод и смерть приходят в Жизнь. Той Стороне не место в этом буйстве красок, но я не могу не чувствовать отголосок.

Словно ледяной ветер в жаркий, душный день. Я тряхнула головой, стараясь отогнать эти неприятные ощущения. Подняла голову на здание.

Дом стоял передо мной. Царственный, надменный. Стройные колонны, кружево окаймляющих ступени и террасу перил. Зеленый плющ, укрывающий половину стены. Красиво.

В этом доме хотелось жить. Ходить среди стройных, гладких колонн, наслаждаться видом из окна. Танцевать в пустых залах под аккомпанемент лунных лучей... В этом доме даже мне хотелось оставаться.

И совсем не хотелось сейчас идти туда, внутрь. Ведь если я сейчас его увижу... это будет значить, что действительно все. Что его песня закончилась, полет прервался, а перья осыпались к ногам. Это значит, что океан в постоянно меняющихся глазах успокоился, став ровным... вместо бурного, переменчивого, полного эмоций и ощущений.

Если я сейчас его увижу, то, наконец, пойму — все. Не будет взрывов хохота над его шутками и сложенных им баллад. Будет только успокоившееся, похожее на маску лицо с по-птичьи редкими чертами. И холод. И пустота. И орлиное перо на гладком, отполированном годами полу.

Не будет слез. Боль не так сильна, чтобы ее было не под силу пережить. Он был не таким близким другом.

Но — другом.

Почему же он умер?

Я не взбежала, а буквально взлетела по ступеням. Толкнула рукой скорбно скрипнувшую дверь и стрелой промчалась по пустынным залам и коридорам.

Я знала, куда нужно идти. Чувствовала, и бежала в дальнее крыло дома по многочисленным, запутанным переходам. Ворвавшись в светлый зал, словно вихрь, я замерла.

Помещение утопает в светло-голубом цвете. Голубые цветы, драпировки голубой, словно небо, ткани.

В отдалении, около стены — возвышение, чем-то напоминающее алтарь. По бокам — складки ткани, словно отражающей небеса. А на самом возвышении...

Черные волосы резко контрастируют с бледной, словно бы бумажной кожей. Глаза закрыты, и без того резкие черты лица кажутся вырезанными из камня. Светлая одежда, вышитая тонкой серебряной нитью.

Около траурного ложа каменным изваянием замерла Ториаль. Голубое платье, ярко выделяющиеся на нем рыжеватые волосы. Слезы на бледных щеках, блестящие в солнечных лучах.

Все сразу стало понятно, да все понятно было и еще давно, при его жизни, когда оборотень и эльфийка ходили вдвоем на долгие прогулки. Когда в серо-зеленых глаза плясали искорки радости, сейчас сменившиеся неизбывной, ничем не излечимой горечью.

Безысходностью.

Я где-то читала, что эльфийская любовь вечна...

Я посмотрела на девушку. В огромных, едва подведенных глазах явственно читался вопрос — что будет дальше? Если бы я знала...

Быстрым шагом я подошла к траурному ложу, вгляделась в лицо друга. Перевела взгляд на эльфийку и поняла, что спрашивать ее сейчас о чем-то бесполезно.

— Ториаль... — начала я говорить что-то, и осеклась. Я не знаю, что могу ей сейчас сказать и чем помочь. Услышав свое имя, она тряхнула головой, будто приходя в себя. Посмотрела на меня, и словно бы только сейчас поняла, что я стою перед ней. Тонкое лицо с идеальными чертами исказилось, она закусила губу. Правой рукой девушка откинула с матового лба прядь волос, и только сейчас я заметила, что ее безымянный палец охватывает кольцо — тонкая золотая паутинка, усыпанная мелкими искрящимися камешками. Неужели они все-таки решились на этот союз? Но почему об этом не знаю я?

Ториаль, казалось, прочитала в моем взгляде эти вопросы.

— Он подарил мне... позавчера, а сегодня утром... — она замолчала, неестественно выпрямившись. Эльфийка старалась держаться, и это было самым страшным. Очень страшно и жутко смотреть на то, как кто-то страдает, но держится. Было бы гораздо лучше, если бы она сейчас надрывно плакала, заламывая руки. Ей самой было бы легче, гораздо легче. Боль очень трудно терпеть в одиночку, но она старалась.

Сзади раздался торопливый стук каблучков, и, обернувшись, я обнаружила, что к нам на огромной скорости несется Риана. Невысокая, напряженная, как струна, с невероятно серьезным лицом. Голубое платье необычайно ей шло, оттеняя чуть загорелую кожу. Но сейчас ей было, кажется, все равно, как она выглядит.

Она только кивнула мне, поздоровавшись, и промчалась дальше, к Ториаль. Обняла эльфийку за плечи, сказала несколько слов, и осторожно увела из зала. Девушка не сопротивлялась, слишком убитая, чтобы спорить. Я осталась стоять рядом с Иллестором, разглядывая его. Кто бы мог подумать, что человек, с которым я три дня назад сидела на террасе моего дома, хохоча и слушая красивейшие, сочиненные им баллады, умрет... Что его убьют, безжалостно и не терзаясь муками совести. Сидя на террасе, я не могла подумать, что уже через два дня буду смотреть на мертвое лицо с заострившимися чертами, как не могла представить и того, что буду стоять около этого траурного ложа в немом шоке. Но ведь жизнь непредсказуема, а я не владею даром предвидения. И даже если б владела...

— Каиса? — услышала я за спиной негромкий вопрос. Обернулась, узрев на пороге Мьоллена. Он подошел быстро, стремительным шагом, и замер около меня.

— Ритуал прощания состоится через полчаса.

— Так быстро?

— Закон оборотней, — алед пожал плечами. — Его семья уже здесь, друзья тоже.

— Мьоллен... как это случилось?

— Никто не знает. Он спустился ночью вниз, назад не поднялся. Ториаль, как ты понимаешь, забеспокоилась, пошла его искать. И нашла... уже мертвого, лежащего посреди гостиной.

— Значит, кто-то его убил, вряд ли Иллестора хватил сердечный приступ, — кивнула я в такт своим мыслям. — С его-то всегда безупречным здоровьем.

— Кому он мог помешать?

— Откуда я знаю? Значит, кому-то помешал.

— Пойдем, — Мьоллен тронул меня за плечо. — Нужно дать проститься родственникам.

Я только кивнула и уже хотела уйти с аледом, как вдруг застыла изваянием, каменным и не двигающимся с места.

Над телом Иллестора витала уже знакомая мне магия. Однажды впущенная в меня, заставившая кататься по полу спальни главы Городского Совета Ирвингэйла.

Я сжала кулаки так, что костяшки пальцев побелели. Напряглась, немного сосредоточилась, прощупывая ментальный фон. Сознание Иллестора уже умерло, но... он еще не ушел совсем, и потому я могу ощущать его душу.

Осознание буквально пригвоздило меня к полу, заставив потрясенно выдохнуть. Ну что, ощутила?! Узнала?..

— Мьоллен, — потрясенно выдохнула я, поворачиваясь к аледу. — Его убил он. Талеис.

— Кто? — мужчина сделал вид, что удивился.

— Ты думаешь, я поверю в то, что Л'арминдел ничего тебе не рассказал? Его мысли были настолько громкими, что я прочитала сообщение еще до отправки.

— Вообще-то это нарушение негласного этикета, — черные, словно нарисованные углем брови чуть приподнялись.

— Это получилось несознательно, так что этикета я почти не нарушала. Но зато сейчас не надо объяснять тебе то, что ты и так уже знаешь. Так вот, про Талеиса тебе известно, как известно и то, что он хочет меня убить. И я не знаю зачем, но Иллестора убил он.

— Ты уверена?

— Да. Тут его магия, причем ощущается она очень отчетливо. И еще... — я посмотрела прямо в двухцветные глаза, — Мьоллен, он вырвал из души Иллестора сущность оборотня...

Мы не успели договорить, потому что в это мгновение двери в зал распахнулись, и внутрь прошли тихо переговаривающиеся между собой люди. Многих я знала, поздоровавшись с ними кивком и получив ответное приветствие.

Мьоллен тронул меня за плечо.

— Пойдем, надо дать им попрощаться.

Я кивнула, но все внутри меня просто кричало. Ненавидело Талеиса за то, что он совершил ТАКОЕ. Так, сейчас нужно отогнать эти мысли... Впереди ритуал прощания, а вот после... раньше Талеис охотился только за мной, и это было не так уж и серьезно. Но сейчас... когда он перекинулся на моих друзей... Я не могу прощать ему ушедшего навсегда друга и безысходность в глазах подруги. Призрак побери, я и не хочу.

Молча я и алед вышли из зала. Я тупо шла за Мьолленом, погрузившись в свои мысли, и даже не пыталась начать беседу. Хотя кое-что спросить нужно было:

— Мьоллен, я могу в таком виде появиться на прощании? — уточнила я, оглядывая себя. Обычная одежда путешественника — легкие штаны, сапоги и рубашка, явно не официальные и уж точно не траурные. Впрочем, Мьоллен тоже был не в голубом, а в темно-красной, почти бордовой рубашке.

Мужчина пожал плечами.

— Конечно, можешь. Все понимают, что мы тебя выдернули из путешествия.

Я вздохнула.

— Как Ториаль?

Мьоллен только покачал головой и тоже вздохнул. Посмотрел на меня с какой-то горечью.

— Она почти ничего не говорит, замкнулась в себе и никого не желает видеть. Все время сидит, думает, и тихо плачет. Я боюсь за нее.

— Думаешь, все может зайти так серьезно?

— Я не знаю. Но сегодняшний день определенно перевернул всю ее жизнь.

Я кивнула, соглашаясь.

Талеис, как же я тебя ненавижу...

Весь оставшийся день прошел словно бы в тумане. Я помню, как долго пыталась хоть немного растормошить Ториаль, заставить ее немного поговорить, но все безрезультатно. Эльфийка только слабо улыбалась и снова отворачивалась к окну.

Ритуал прощания я помню смутно, только какие-то обрывки фраз и эмоций, нечаянно считанных у кого-то. Помню, что весь вечер пронзительный крик орла, потерявшего себя, звучал в ушах, помню, как по воде плыли белые лилии... уже вечером в небо взметнулись яркие сполохи погребального костра, и зазвучала элегия по ушедшему. Я помню, как оглядывала лица родственников и друзей Иллестора, и не понимала... неужели они не чувствуют? Как они могут не чувствовать его присутствие рядом, как могут не понимать, что ему очень тяжело уходить. Они не понимают, как ему больно без своей половины души, ведь даже оборотни не чувствуют этого... Зато чувствую я, но даже под страхом смертной казни не скажу ничего никому, кроме Мьоллена и еще, может быть, брата. Незачем тревожить родственников Иллестора из-за этого, ведь они ничем не смогут ему помочь.

Помню, как мы уходили в Долину, и я с трудом ушла от Ториаль. Точнее, Риана меня практически выгнала, сказав, что у меня слишком измученный вид, чтоб сидеть с эльфийкой, и пообещала подбодрить ее. Заодно Риана почти силком выгнала и Мьоллена, отправив его провожать меня. Здравая мысль была, надо сказать, поскольку одна бы я не дошла, словно пребывая в странной прострации, когда мир ощущает тебя, а ты его — нет...

Зато уже в своей комнате я, наконец, пришла в себя и вспомнила о Талеисе... О том, что почувствовала, прикоснувшись к сознанию Иллестора. Ярость, боль, крик... Этого не прощают.

Я сделала несколько стремительных шагов по комнате, взметнув вихрь воздуха. Кинула взгляд на противоестественно, чересчур спокойного аледа, застывшего в кресле. Спокойствие, граничащее с крайним напряжением.

— Я найду его, — я остановилась у окна, задернутого дымчатой занавеской. — Сама. И вызову на дуэль.

— У тебя нет повода для дуэли, — спокойно заметил Мьоллен, словно вырастая прямо передо мной. Я взглянула в зелено-золотые глаза.

— Нет повода? — брови резко вскинулись вверх. — Мьоллен, он безжалостный и хладнокровный убийца, как и его отец! И он уже неоднократно посылал мне телепатические угрозы. И когда-нибудь он меня все равно найдет! Но уж лучше я сделаю это сама.

— Может быть, прежде чем вызывать Талеиса на дуэль, ты хоть немного узнаешь не только о его биографии?

— Я спрашивала Л'арминдела, и он почти ничего мне не сказал.

— Конечно, не сказал, да и откуда ему знать Талеиса. Л'арминдел занимает пост Главы Совета всего лишь три года, а Талеис уехал из Ирвингэйла пять лет назад. В отличие от тебя, я потрудился навести некоторые справки, и могу кое-что тебе рассказать.

— И какую же информацию ты смог найти? — я откинула занавеску и присела на подоконник. Взглянула на мужчину снизу вверх.

— Ты знаешь, сведения весьма любопытные, — хмыкнул Мьоллен. — В шестнадцать лет Талеис получил звание мастера клинка, а в семнадцать — звание мастера боевой магии.

— В семнадцать лет?

— Именно. К девятнадцати годам — первый клинок Ирвингэйла. Сейчас ему двадцать четыре. Смотри, — алед достал из сумки небольшой свиток. — Хроника магических и клинковых поединков. Посмотри имена победителей.

Я пробежалась взглядом по свитку. Только редкое вкрапление незнакомых имен.

Хмыкнула.

— Я мастер клинка.

— Каиса, — мягко сказал Мьоллен, глядя мне в глаза. — Ты мастер, но ты не лучший клинок Долины.

— Да мне все ясно... — я прислонилась спиной к прохладному стеклу и чуть прикрыла глаза. Если бы кто-нибудь, кроме Слэрейна, знал, после чего я решила получить это звание мастера... Впрочем, если брат узнает, откуда у меня шрам на спине, то даже во двор погулять не выпустит. — Но я не могу просто так взять и забыть убийство Иллестора. Именно убийство, к тому же он еще и... ты знаешь, что он забрал у Иллестора вторую сущность? Практически вынул душу, взял себе сущность орла, попросту украл ее. Понимаешь?

— Понимаю, — алед медленно кивнул, в глазах на мгновение отразились все эмоции. Украсть у оборотня часть его души, лишить второй половины сущности... это хуже, чем просто убить, ведь люди никогда не умирают совсем.

Я помню, какую боль ощутила, прикоснувшись к миру Иллестора на секунду. Пронзительный птичий крик в пустоте... Перо на гладком полу...

Забрал, вырвал... Это слишком чудовищно, слишком страшно, чтобы забывать об этом. Чтобы прощать это.

Это преступление не против жизни, даже не против личности. Это преступление против вечности, против покоя ушедшей души... Оборотень даже не сможет теперь переродиться, воплотившись в ком-то новом.

Мьоллен прекрасно понимал это, ведь у него тоже в какой-то степени была вторая сущность. Небо, вечно живущее в его душе. Он прекрасно понимал, через что преступил Талеис.

Только мы оба до сих пор никак не могли понять — зачем? Вряд ли магу просто хотелось летать, нужны более веские причины.

Мьоллен внимательно посмотрел на меня. Помолчал.

— Я не позволю тебе идти одной. И твой брат не позволит. Можешь расценивать это как угодно и сколько угодно беситься, но одна ты никуда не пойдешь. Тем более ты не пойдешь одна искать Талеиса.

Я ответила Мьоллену таким же внимательным взглядом.

— Не беспокойся, я не буду топать ногами, кричать и размахивать руками, демонстрируя свою независимость. Я не справлюсь одна, уже не справлюсь, и прекрасно понимаю это. Просто... я не хочу подвергать опасности еще и моих друзей.

— Значит, истерики не будет? — алед иронично вскинул бровь. Я усмехнулась и покачала головой.

— Нет. Но я хочу найти Талеиса раньше, сама. Прежде, чем этот... сын своего отца найдет и вызовет на дуэль меня.

Мьоллен кивнул. Наконец-то проняло и его, наконец-то он понял, что я не могу не найти этого не по годам талантливого мага.

— Но сначала мне нужно кое-что проверить. Хорошо? — я посмотрела из окна на укрытую туманом Долину. Как там сейчас Ториаль? Пришла ли хоть немного в себя? Мне самой очень горько, так как же горько сейчас должно быть ей? Я вспомнила тонкое кольцо на изящной руке и только молча покачала головой, вздыхая. И ведь я ничем не могу ей помочь, я не могу даже как-то облегчить ее боль. Каким-то образом хоть немного умерить страдания. Риана после случившегося тоже ходит сама не своя, хотя пытается и улыбаться, и шутить. Она не была так привязана к Иллестору, не питала к нему никаких романтических чувств, но все же он был другом.

— Сначала тебе нужно выспаться, — Мьоллен мягко улыбнулся, а затем без лишних слов подхватил, как маленькую девочку, и аккуратно опустил на кровать. Встал рядом. — Спи, сегодня был тяжелый день.

Он уже хотел было повернуться, но я покачала головой.

— Не уходи, пожалуйста. Посиди со мной немного. Мне страшно.

— Страшно? — он чуть изогнул бровь, присаживаясь с другой стороны кровати, рядом со мной. — Чего ты боишься?

— Мьоллен... я чувствую Ту Сторону, чувствую ее пустоту. И холод. А в душе до сих пор слышится пронзительный орлиный крик. И я боюсь этих ощущений, боюсь оставаться с этим наедине. Я Серебряное Дитя, и должна к этому привыкать, но...

— Ты не обязана это терпеть. Я все понимаю.

— Спасибо, — я улыбнулась, чувствуя, что уже начинаю медленно погружаться в дрему. Комната размывалась перед глазами, а в воздухе витало заклинание сна. Мьоллен, ты... все равно спасибо. Сама бы я не смогла заснуть, пускай даже зная, что кто-то охраняет меня от страхов.

Глава 19

— Вы не боитесь Той Стороны? — ученик смотрел на своего мастера чуть настороженно. Женщина хмыкнула, пожала плечами. Отбросила за спину волосы.

— А за что ее нужно бояться? — наконец переспросила она.

На следующее утро мы отправились туда, куда я так хотела попасть -к деревне, неподалеку от которой я проводила призывание души Илешада. Мне нужно было кое-что проверить.

Я и Мьоллен вышли из портала, и я огляделась. Да, мы уже за пределами Долины. Вокруг простираются поля, виднеются аккуратные деревенские домики. Тихое, спокойное, исполненное жизни место. Разливаются птицы, ветер пригибает к земле траву, изумрудно-зеленую, словно бы умытую прошедшим ночью дождем. Над аккуратными трубами едва курится дымок. Я повернулась к деревне спиной. Оглядела выжженный круг на траве и семь оплавленных огромной концентрацией силы камней. На мертвой земле внутри круга — несколько капель золота, сорвавшихся с оплавленного жезла. Да, именно здесь я призывала Илешада. И именно поэтому на месте руны Лунной стихии камень рассыпался в мелкую крошку. Неужели тогда руна вышла из строя, не выдержав такой мощи и такого напряжения? Ой, вряд ли. Камень был новым, купленным у проверенного человека и дополнительно проверялся мною лично. Значит, все-таки мне помогли.

Я села на корточки перед кучкой каменной крошки, и провела над холмиком рукой, вслушиваясь в ощущения. Так, на поверхности ничего необычного, а вот если копнуть немного глубже... в самую суть...

Я только усмехнулась половинкой рта, проделав эту операцию. Как я и думала, чужеродная магия присутствует. Но это сила, не знакомая мне и никогда мною не ощущаемая. И уж точно это не сила Талеиса. Встав с корточек, я озадаченно посмотрела на аледа, до сих пор молча наблюдавшего за моими действиями.

— Как я и ожидала, кто-то очень хотел моего перехода на Ту Сторону. Но это был не Талеис, точно, его силу я бы обязательно узнала.

— Предположения есть? Хоть какие-нибудь? — поинтересовался Мьоллен. Мне бы его спокойствие...

— Нет, — я качнула головой. — Но желание найти Талеиса не убавилось. Я бы сказала — даже наоборот, стало еще сильнее. Слишком уж много вопросов накопилось.

— Есть хоть какие-нибудь идеи насчет поиска?

— Телепатией не получается. Я пыталась отследить источник, но так и не смогла этого сделать. Есть еще один способ, правда он используется сугубо Серебряными Детьми.

— Какой?

— Странно, что ты не знаешь. Я попробую найти Талеиса, переместившись на Ту Сторону. Мне должны помочь.

— Ты уверена в этом?

— Да. К тому же Хозяйка меня знает.

— Что, так часто наведываешься в гости?

— Скорее с визитами вежливости, сопровождаемыми вечными просьбами.

— Какая просьба была последней? — Мьоллен чуть заломил бровь. Я усмехнулась, заправив за ухо выбившуюся прядь.

— Я попросила объяснить, что произошло с Л'арминделом.

— И тебе ответили?

— Сомневаешься? — подмигнула я. — Я не знаю, почему, но вечно холодные Хранитель и Хранительница относятся к Серебряным Детям с каким-то теплом. Не понимаю, чем это вызвано, потому что со временем мы начинаем наглеть. Просьбы становятся все серьезнее.

— Логика Хранителей не поддается человеческому восприятию, — философски заметил Мьоллен. Я кивнула.

— Мне нужны камни для ритуала перехода на Ту Сторону.

— Ты хочешь совершить обряд прямо сейчас?

— А когда еще? Я не вижу смысла тянуть с поисками. Не уверена, что Талеис знает того, кто хотел помочь мне уйти из этого мира в другой, но за остальное он мне ответит, — возможно, угроза эта прозвучала как в пафосных старинных легендах, но сейчас я говорила от души. От душ — своей и Серебряной, сейчас слившихся воедино.

Зеленые, с золотой паутинкой глаза чуть потемнели. Волнуется, не хочет отпускать на Ту Сторону после моей болезни. Боится, что все повторится опять. Нет, вряд ли. Сейчас я буду предельно аккуратна.

— Мне нужны камни, но образцы есть у меня дома. В смысле, в комнате, в Долине, — торопливо поправилась я.

— Что-то еще?

— Да. Тишина, спокойствие, и желательно, одиночество.

Бесшумно раскрывшиеся крылья дали мне понять, что последнее пожелание было чисто риторическим. Бесполезным, уж точно.

— Хорошо, хватит камней и тишины, — хмыкнула я, наблюдая за реакцией аледа. Ну почему он вечно носится со мной, как курица с любимым яйцом?

Как тебе сказать? Хваленая интуиция не помогает?

Я послала внутренний голос как можно дальше. Ничего подобного, он всегда воспринимал и воспринимает меня только как друга, но не больше. Просто волнуется слегка. И только как за друга.

Самой не смешно?

Нет. Не смешно, совсем.

Я вскинула голову, чуть сощурившись от яркого утреннего солнца. Вздохнула.

— Пойдем, я не хочу проводить этот обряд на улице.

Мьоллен понимающе кивнул, протянул руку, вовлекая в локальный портал, из которого мы вышли уже посреди моей комнаты. Бардак, какой же здесь бардак... как и всегда, впрочем.

— Отвернись, — попросила я Мьоллена. Странно, но мужчина не задал ни одного вопроса. Просто молча устремил свой взгляд на дверь, дав мне возможность полюбоваться на раскрытые крылья, отливающие в зелень и золото. А может быть, и в бронзу. Старую, покрытую налетом времени...

Вздохнув, я сняла юбку и переоделась в брюки. Призрак с ними, с правилами, сейчас в такой одежде мне будет гораздо удобнее. Подумав, я еще и заколола волосы в пучок, закрепив одной длинной шпилькой, больше похожей на стилет. Собственно, это и был стилет, но настолько искусно и тонко сработанный, что от обычной длинной шпильки, такой модной сейчас детали прически, его отличала только острота. Этой "шпилькой" грудь пробить, что написать на заборе слово. Просто, конечно, но тоже нужны хотя бы малейшие знания.

Вместо сапог я надела обычные туфли, решив, что не хочу возиться со шнурками. Затем достала сверток с камнями, бросив его в сумку.

— Мьоллен, — повернулась я к аледу. — Нам пора идти.

Он кивнул, не став распахивать дверь. Внимательно посмотрел на меня, чуть приподняв брови.

— Я сама открою портал, — улыбнулась я, беря аледа за руку, и представляя место, в котором хочу очутиться.

Мир на несколько секунд смазался перед глазами, а когда вновь стал четким, я оглядела зал, в котором мы стояли.

— Где мы? — Мьоллен отпустил мою руку и подошел к окну без стекол. Выглянул наружу, узрев расстилающуюся перед ним Долину.

— Ты тут никогда не был? Впрочем, неудивительно, ведь здесь бывают в основном только Серебряные Дети. Это место называется Залом Серебра. Не спрашивай, почему, серебра ты здесь нигде не увидишь. Этот зал, накрытый куполом — единственное, что осталось от когда-то величественного сооружения. Я не застала его, но говорят, что здесь был какой-то дворец или храм. Все, что осталось в этом мире материального от аледов.

Мьоллен хмыкнул, отворачиваясь от окна. В зале было тихо и прохладно, пахло нежными цветами, распускавшими свои бутоны только в середине лета. Тишина и благодать, я готова была еще долго сидеть и слушать тишину, вдыхая этот запах. Но — пора. Я достала мел, начертила на плотно пригнанных плитах пола едва заметную линию. Круг, войти в который могу только я. И никто больше.

Я сделала быстрый оборот. Столкнулась взглядом с зелено-золотыми глазами.

— Не подходи к кругу, что бы ни происходило внутри, хорошо? — спросила я, глядя на Мьоллена в упор. — Даже если я буду кричать диким голосом, даже если меня будет выворачивать наизнанку, не смей подходить к кругу, а уж тем более перешагивать через черту. Даже если я буду звать. Понял?

Мьоллен медленно кивнул. По его лицу было понятно, что сейчас в нем борются инстинкт самосохранения и эта дурацкая, ничем не оправданная и придуманная им самим ответственность за меня. Не сказать, чтобы мне было уж совсем неприятно...

Получив этот кивок, я отвернулась от Мьоллена. Скинула туфли, почувствовав босыми ногами прикосновение камня, поначалу обжегшего своим холодом. Так, спокойно... совсем не холодно, просто резкая смена ощущений.

Я сделала несколько шагов, достала из сумки камни и начала аккуратно раскладывать их по кругу, едва намеченному на плитах пола. Мьоллен присел на подоконник, следя за мной зелено-золотыми глазами. Интересно, а где до сих пор носит моего любимого брата? Впрочем, сейчас не время думать обо всем этом. Мне нужна светлая голова, не заполненная никакими проблемами.

Итак, первый камень. Точнее, первая руна — сам камень был плоским и серым кругляшком, а вот нанесенная на него надпись играла рубиновыми сполохами. Тонкие линии переливались различными оттенками красного, мерцая в воздухе.

Словно бы пламя вырвали из очага и заключили внутрь этих линий, переплетение которых составляет руну стихии огня.

Первая стихия.

Я положила камень на пол и достала второй.

Круг серого цвета со словно бы плещущейся на нем водой. Навевает ощущения.

Плеск волн, шелест ласкового прибоя. Крики чаек в вышине, вода мягко и нежно обнимает тело, словно искушенный в ласках любовник, который всегда знает, что нужно. Хм, странное сравнение...

Руна заняла свое место неподалеку от огненной, а я достала из сумки следующую.

Воздух, веер почти невидимых искр над плоской поверхностью цвета тумана. Танцуют, искрятся, переливаются...

Ветер, дующий в лицо, не дает вздохнуть. Волосы трепещут на ветру одним серебряным полотнищем. И резкие порывы доносят ощущение свободы...

С легким стуком и этот рунный камень лег на пол.

Следующая стихия — земля. Искры зеленые, чуть отдающие в хвойный цвет.

Запах листвы и леса. Трава, гнущаяся к земле. Цветы...

Стихия пятая. Разум. Нет ощущений, кроме легкой досады. Я достала следующий камень.

Солнце. Яркие золотые сполохи, заставляющие глаза немного слезиться. Ослепительные лучики расходятся от руны этой стихии во все стороны, и даже рукой я чувствую легкое тепло.

Тепло на лице, лучи гладят его, словно родной ладонью.

И, наконец, последняя стихия. Лунная, доставившая мне столько хлопот около недели назад. Серебро пляшет на сером, почти сливаясь с ним. И столько эмоций, столько чувств ассоциируется с каждой, даже самой маленькой искрой. Ведь это — отражение моей души, маленькая частица меня, заключенная в руну. Но сейчас ко всем ощущениям примешивается еще и легкая боль. Горечь. Пустота.

Я поднялась с корточек, выпрямилась и потерла чуть затекшую поясницу. Достала из рукава тонкий стилет, почти близнец того, что удерживал прическу, и встала в центр круга. Снова кровь, снова резкие слова... а в следующую секунду для меня перестал существовать реальный мир.

Та Сторона, как всегда, холодна. Но сейчас, когда со смерти Иллестора прошло еще так мало времени, это место еще и немного пугает. Мне слышится отголосок орлиного крика, отражающийся от стен. При желании я даже могу найти оборотня среди душ.

Но мне не хочется этого, иначе я все-таки дам волю эмоциям.

Снова ноги ступают по дорожке, и снова я направляюсь к Чертогу. Он, как всегда, величественен и мрачен. И так же, как и всегда, колонны увиты голубыми цветами. И снова Хозяйка заменяет отсутствующего мужа. Впрочем, сейчас мне все равно, к кому обращаться.

— Дитя... — она улыбается так мягко, что я почти верю в искренность этой улыбки. С другой стороны, зачем Хозяйке лгать? — Ты опять пришла?

— Ты ведь знаешь, зачем я здесь, — я чуть склоняю голову. Волосы, сдерживаемые стилетом, не рассыпаются по плечам, и мне становится даже немного не по себе без щекочущих шею прядей. — Ты всегда знаешь, зачем я прихожу.

— Знаю, — легкий кивок, и женщина оказывается на ступенях, недалеко от меня.

— Тогда помоги мне, — я смотрю Хозяйке в лицо. Прямо в голубые глаза, по краю словно бы подернутые изморозью. Как инеем... Я чуть горько усмехнулась, зная, что около рта сейчас возникли неглубокие, но все же складки. В двадцать два года...

— Ты идешь путем мести... Уверена, что хочешь этого? — от проницательного, видящего меня насквозь взора становится немного не по себе. Но я лишь передергиваю плечами и успокаиваюсь.

Все ведь хорошо.

— Уверена. Такое не прощают никому и никогда.

— А ты вообще... умеешь прощать?

Вопрос хороший, и если бы я знала на него ответ...

Ведь смогла однажды, забыла, простила... Стоп. Ключевое слово — забыла.

Да и то не до конца. Шрам на спине ноет в промозглую погоду, напоминая о крайней глупости и нелепой самоуверенности. Но кто в семнадцать лет не был самоуверен? Кто не думал, что его враг — не так силен, каким кажется на первый взгляд?

— К чему сейчас такие вопросы? — переспросила я, чуть склонив на бок голову.

— Быть может, потом будет поздно... — она философски развела руками. — Могут не простить и тебя. Когда-нибудь.

— Вот тогда я и буду думать. Сейчас за мной охотятся, и мне нужна эта помощь.

— Что ж...

— Так ты мне поможешь?

Фамильярность... что ж, пусть будет. Пускай.

Хозяйка неожиданно кивает. Усмехается чему-то своему и кивает еще раз, в такт своим мыслям. В глазах — неприкрытый интерес. Стихии, да она словно специально выставляет его напоказ!

Хочет сказать мне что-то?

Или просто?..

— Талеис аллер Лийирам сейчас находится в Торжце. И, думаю, особенно никуда не торопится, но и задерживаться надолго не собирается.

— А где он был в последнее время?

— Увы, — она разводит руками еще раз. — Мне это неведомо. Я могу лишь почувствовать настоящее мгновение, и не вижу ни будущего, ни прошлого живущих.

— Спасибо, — тихо поблагодарила я, оборачиваясь. И почти превратилась в каменную статую, узрев...

Нет, я надеюсь, что это не то, о чем я думаю...

Неужели...

Ничего не сказав Хозяйке, я сбежала со ступеней, кинулась вперед... и замерла на ходу, понимая, что уже не помочь. Опустила руку.

И вырвалась из этого сумрачного, пугающего меня своим холодом мира. Не попрощавшись.

Да простят мне Хозяева Сумеречного Чертога такую наглость...

Я вскочила с холодного, очень жестокого пола одним прыжком. Взглянула на аледа в немом отчаянии.

Не знаю, что он прочитал сейчас в моих глазах, но Мьоллен мигом переменился в лице. Через пару секунд он уже стоял рядом со мной, в центре потухшего круга, в который я строго-настрого запретила входить.

— Мьоллен... — я подняла глаза на аледа и поняла, что меня колотит. — Мьоллен... там... пошли со мной.

— Что случилось?

— Смерть... она... все увидишь сам, — сунув ноги в туфли, я выпрыгнула прямо из окна зала и понеслась вдаль. К морскому пляжу, укрытому от любопытных глаз сливавшимися воедино водопадами, чувствуя, что мне нужно сейчас именно туда. Мьоллен понесся за мной.

Около водопада остановиться, торопливо открывая портал... чувствую, что сил осталось мало, но все же...

Уже через пару секунд я оказалась на песчаном пляже. Море, рокот волн, крики чаек в прозрачной вышине, горький соленый ветер... Мьоллен неслышно встал рядом, и я нашла в себе силы оглядеться.

Чтобы тут же подавиться беззвучным криком от осознания того, что не ошиблась. Что увиденная на Той Стороне тень была реальностью.

Ториаль... почему?..

Ее вынесли на берег ласковые волны, и она так и пролежала на мокром песке несколько часов, пока мы не нашли ее. Я закрыла глаза, сделала глубокий вдох. Выдохнула. И только теперь решилась посмотреть на ту, которая еще вчера была моей подругой.

Сейчас это была кукла. Сломанная, мертвая кукла, брошенная ребенком, которому она надоела. Глаза закрыты, тень от ресниц падает на бледные щеки, которые уже никогда не оживит румянец. Бирюзовое платье, намокшее от морских волн, разметалось по песку, рыжеватые волосы смотрятся на нем необычно ярко. Но волосы не блестят, как раньше, не переливаются в солнечном свете. Даже они какие-то тусклые, безжизненные, как и сама Ториаль. Нет, не Ториаль, только ее тело. Эта кукла — не моя подруга, вся жизнь ушла из оболочки. Даже черты лица чуть изменились, заострившись. Мне почему-то захотелось кричать, упасть на песок, царапая его руками. Горечь и пустота, ощущаемые мной еще после смерти Иллестора, усилились в несколько раз. Серебряная Душа страдала по близким людям, и я страдала вместе с ней.

Орлиное перо в пустоте...

Прядь рыжеватых волос колышется на ветру...

Если бы сейчас я могла снести к призракам весь этот мир, то, наверное, сделала бы это. Мне хотелось это сделать, невозможно описать даже, насколько. Но я держалась. Самоконтроль, взять себя в руки. Это ведь страдаю не я. Страдает Серебряный ребенок, так остро чувствующий чужую боль.

Чужую пустоту.

Чужой страх.

Чужое... облегчение?.. от того, что не надо больше жить без него...

Я никогда не пойму, почему ты это сделала. Я не такая, моя любовь — не вечна, ведь я человек. Не эльф, как ты. Но я буду тебя помнить, как буду помнить и того, потеряв которого ты решилась на такой безумный шаг.

Ведь Серебряное Дитя все помнит...

Если б существовал шанс стать человеком, я бы с радостью ухватилась за него.

Внутренний голос, как всегда, прав. Но человеком мне не быть, придется привыкать. Да я и так ведь уже привыкла.

— Мьоллен, — я повернулась к мужчине. — Нужно сообщить ее семье.

Он кивнул. Так сочувственно и понимающе, что я не выдержала. Кинув что-то насчет извинения, я убежала с пляжа, построив портал. Раздвинула лианы, практически ныряя в мир аледов.

Выбежав из перехода на свое любимое место, я не стала, по обыкновению, садиться на камень. Просто рухнула в мягкую траву, почувствовав ее объятия. Стилет в волосах очень мешал, и я выдернула его. Несколько секунд посмотрела на разбегавшиеся по клинку солнечные лучики, и отшвырнула изящное оружие так далеко, как только смогла. Серебряные пряди мигом рассыпались по плечам, переплелись с травой...

И вдруг я заплакала. Сначала тихо, беззвучно, а потом в голос. Я буквально зарыдала.

Первый раз за шесть лет... я рыдала, как маленький ребенок, первый раз понявший, что в жизни бывает больно. Я плакала, не сдерживая себя, никак не контролируя эту внезапно начавшуюся истерику. Страшнее всего было то, что я даже не хотела себя сдерживать.

Мне нужно было выплеснуть все, что накопилось.

Я буквально превратилась в плач, отдала всю себя слезы, растворилась в них. Во мне сейчас не только моя боль, но и чужая, и плач Серебряной Души смешивается с моим.

Я не сразу заметила, что уже не лежу на траве, а сижу на коленях у аледа, а сам Мьоллен осторожно проводит рукой по волосам, стараясь успокоить.

И молчит.

Хорошо, что он ничего не говорит, а то мне стало бы еще хуже. Я не люблю, когда меня утешают, потому что начинаю плакать еще сильнее.

Мьоллен словно бы знал об этом. И странно, слезы остановились. Еще немного гудела голова, как всегда бывает после плача, но я успокоилась. Всхлипы затихли, и я подняла голову, встретившись с аледом взглядом.

— Спасибо.

— За что? — он даже слегка удивился.

— За поддержку. Не знаю, почему вдруг на меня нашло...

— Эмоции.

— Мьоллен... — я отбросила с лица прядь. — Ты сообщил ее семье?

— Да, они прибыли. Ритуал Прощания завтра. Пойдешь?

— Нет, — я отрицательно покачала головой. — Не выдержу еще один. К тому же, я хочу запомнить ее живой и жизнерадостной...

Я слезла с коленей Мьоллена, и подошла к краю обрыва.

— Каиса?.. — чуть насторожился алед, глядя на меня.

— Не волнуйся, я не собираюсь прыгать, — чуть улыбнулась я. — Слишком люблю жизнь, чтобы так просто с ней расставаться.

— Это радует. Но все равно, будь осторожнее: трава мокрая.

Я только беспечно отмахнулась. На самом краю обрыва, на границе между жизнью и смертью... Одно неверное движение — и я упаду вниз, прямо в бушующие волны. Или — того хуже — на влажный, обласканный объятиями океана песок...

Я дернула плечом, непроизвольно содрогаясь. Нет, не хочу такой участи.

Но шаг назад я не сделала. Чересчур глупо, наверное, но мне нравилось это положение. Шаг до жизни — шаг до смерти. Словно на острие тонкого клинка, подвешенного над бездной за конский волос.

Один.

Мьоллен подошел незаметно. Краем уха я слышала его тихое, почти незаметное дыхание у меня за спиной.

— Что ты собираешься делать дальше? — спросил он негромко.

— Я? — усмешка. — А как ты сам думаешь? Сейчас я буду мстить тому, кто лишил меня двух близких друзей. Тому, кто хочет и моей смерти тоже.

— Ты уверена, что хочешь этой мести?

Может быть, стоит все-таки прислушаться к тому, что мне говорят уже двое? Сначала Хозяйка, теперь вот — лучший друг. Вероятно, все-таки стоит их послушать...

— Я не могу не отомстить, пускай и понимая, что это глупо и безрассудно. В конце концов, это даже уже не месть, а... ответная реакция на его угрозы, что ли?

— Не зайди в этой мести слишком далеко.

— Я ведь все понимаю, — я замолчала, глядя вниз, на воду с отражающимся в ней солнцем. Повисла тишина, нарушаемая только шумом океана.

— Каиса... — через некоторое время наконец сказал Мьоллен. Голос мужчины звучал немного странно. Я резко обернулась.

— Да?

— Я хочу тебе...

Я все-таки упала. Поскользнулась на мокрой от недавно прошедшего дождя траве, нелепо взмахнула руками, и, уже теряя равновесие, судорожно уцепилась руками за того, кто стоял ближе всего.

Так что рухнули вниз мы вместе. Думаю, что алед пытался раскрыть крылья, но сделать это ему мешали мои руки, вцепившиеся Мьоллену еще и в спину. В конце концов, крылья он раскрыл, я в тот же момент выпалила заклинание, чуть замедлившее падение, так что в воду мы врезались не так уж и резко.

Если бы не реакция аледа, и не вложенные в заклинание последние силы, мы бы обязательно сломали шеи о подернутую рябью гладь. А так — словно бы просто прыгнули с невысокого утеса.

Вот только прыгать в воду, уцепившись за кого-то так, что костяшки пальцев побелели, как-то не слишком удобно. Ну, ничего, в воде мы с грехом пополам смогли разобраться, где чьи ноги, руки и крылья, так что на берег вылезли относительно целыми.

Я слегка улыбнулась, но не слишком теплый ветер хлестнул по телу, облепленному мокрой одеждой, давая понять, что обрадовались суше мы рано.

Глава 20

— Мастер? — ученик заставил женщину оторваться от рассматривания бликов на клинке.

— Да? — встрепенулась она, поднимая голову.

— Вы когда-нибудь меняли свое представление о людях?

— Приходилось, — усмехнулась она.

Я потерла руки и вздохнула, вложив в этот вздох всю мировую скорбь.

Мы сидели на берегу моря, около разведенного с огромным трудом костра, и тщетно пытались согреться. Как оказалось, свободных сил ни у меня, ни у аледа не осталось не то что просушку одежды, а даже на то, чтобы войти в уже существующий портал. Его ведь тоже нужно открыть, а для этого требуются хоть крупицы, но силы. Магической.

Так недолго и еще одно истощение заработать...

Именно по этой причине я и Мьоллен сидели сейчас около огня, честно стараясь не слишком громко клацать зубами. Мьоллен сидел, запахнувшись в крылья, как в большое одеяло, и мрачно смотрел в огонь. Рубашка и штаны его висели на рогатине над пламенем, там же почивали и подштанники, а лицо аледа с каждой секундой становилось еще мрачнее. Наконец мужчина счел подштанники уже вполне просохшими, попросил меня отвернуться, и со слышимым наслаждением влез в еще теплую от горячего воздуха вещь.

Я вздохнула еще раз, сидя перед костром в том самом минимуме, разоблачаться до которого в присутствии мужчины, не связанного родственными узами, считается одинаково чудовищным как в высших, так и низших кругах. Но что поделать, если я не хочу заболеть? Я зябко повела плечами. Было прохладно, ведь тогда, когда я перенеслась в этот мир, в отличие от Долины здесь был уже закат. Полтора часа назад он только начинал заниматься, сейчас же солнце уже совсем низко опустилось над горизонтом. Золото лучей растекалось на западе, переплавляясь в киноварь, и вместе с этой сменой суток приходили прохлада и сырость. А еще понемногу начинали собираться тучи, и это мне уж совсем не нравилось.

— Что нужно сделать тебе для восстановления магических сил? — нарушив тишину, спросил Мьоллен, отрывая взгляд от пламени.

— Лучше всего поспать, — усмехнулась я. Вот только одна проблема — сейчас не хотелось, ведь моему организму кажется, что на улице утро.

Да, я чувствую себя усталой. Обряды и переносы между мирами всегда выматывают, а за последнее время я и так непозволительно много колдовала. Но кто ж знал, что все так сложится? Однако поспать все равно придется. Мне сейчас нужны силы, нужны как никогда.

— На пляже лучше не оставаться, — изрек Мьоллен, вглядываясь в закатную полосу.

— Почему?

— Уже прохладно, и ветер поменялся. Скорее всего, будет шторм. Нам нужно идти в город.

— Может быть, лучше здесь? — робко спросила я. Мне не хотелось идти в город, бродить сейчас среди этих обломков прошлого. Осколков чужой жизни, отголоски которой еще звучат сквозь века.

Мьоллен отрицательно покачал головой. По его лицу было понятно, что он сам не в восторге от идеи направиться в город, но сделать это было необходимо.

— Слишком ветрено, и нельзя укрыться. Утес тоже не подойдет. Город же стоит в очень удобном месте, сильные порывы ветра до него не долетают.

Спорить не хотелось.

— Хорошо.

Я поднялась, подошла к рогатине, потрогала ткань. Еще чуть влажная, но теплая, почти горячая. Стянув с импровизированной сушилки одежду, я с удовольствием натянула ее, жмурясь от удовольствия.

Волосы уже высохли совсем, распушились и лезли в глаза. Ветер, подувший с моря, встрепал длинные пряди, и я с сожалением вспомнила о стилете-шпильке, который сейчас лежал где-то среди травы на утесе. Я даже не помню, куда именно его бросила. Впрочем, ладно.

Мьоллен безо всякого энтузиазма посмотрел на обвалившийся проход, ведущий с пляжа (видимо, это был все же не пляж, а древняя пристань) в город, и решительно взял меня за талию, взмывая вверх.

Полное самоуправство! С другой стороны, не хочу же я выйти к городу к утру?.. И все-таки люблю я те моменты, когда алед решает меня покатать. Сразу забываются обиды. Исчезает боль, не дающая мне покоя вот уже второй день.

Мы приземлились на площади, окруженной полуразрушенными зданиями. Солнце уже почти село, и на светлом мраморе играли едва заметные розовато-желтые лучи. Хорошее место для отдыха. Тихое, спокойное.

Но все в этом городе наполнено такой тоской и сожалением, что хочется кричать. Я не стану. И так уже, наверное, произвожу на всех впечатление истерички. Хорошо хоть, что сейчас меня не видит брат.

Кстати, об Алемиде...

— Мьоллен, — я поискала его глазами и поняла, что алед не терял времени зря. За короткий миг, пока я осматривала площадь, мужчина успел уже найти удобное, защищенное от ветра место, и усесться там.

— М-м-м? — понятно, он еще и что-то жует. Неужели нашел съедобные фрукты на диких лианах, давно завладевших городом? Судя по довольному лицу аледа — нашел.

— Где сейчас носит моего ненаглядного брата? — поинтересовалась я, присаживаясь в нише рядом с мужчиной и поджимая под себя ноги. — Я давно его не видела...

— Алемид сейчас в Длаире, — с готовностью пояснил алед, облизывая пальцы. Совсем человеческий жест, который никогда не сочетался у меня с Мьолленом, даже когда мы путешествовали вместе. — Хочешь фруктов?

— Они съедобные? — я с небольшой опаской покосилась на протянутый мне лиловый плод.

— Еще и весьма полезные, — кивнул алед.

— А что Алемид делает в Длаире? И почему, в таком случае, ты не с ним? — я осторожно надкусила неизвестный плод. На вкус он оказался сладким, с едва заметной кислинкой.

— Он разруливает ситуацию. Видишь ли, после того, как в Длаире узнали о том, что Серебряные Дети до сих пор живут в Аллотаре, жители того мира решительно против налаживания каких бы то ни было связей.

— Но это же глупо!

— Возможно, — алед пожал плечами. — Но у людей на каждое явление природы найдется тьма предрассудков. А жители Длаира все же люди, какими бы гениальными и необычными ни казались.

— Да, я знаю, — махнула я рукой, внезапно поднимаясь. Спать не хотелось вовсе.

В Долине сейчас ярко светит солнце... И там сейчас готовятся к Обряду Прощания с Ториаль.

— Куда ты? — окликнул меня Мьоллен. Я обернулась, окинув его взглядом. Вот уж кому не помешает отдохнуть, так это ему, ведь в последнее время кроме своих проблем он вынужден решать еще и мои. На красивом лице явственно были видны следы усталости и недосыпа, даже загорелая кожа казалась чуть более бледной, чем была на самом деле. Под глазами — едва заметные, тщательно скрываемые круги, в глазах — явное желание выспаться. Но ни единым движением, ни словом он не показывал, насколько устал.

И где только силы берет?

Я пожала плечами.

— Пойду немного прогуляюсь. Одна, мне нужно немного подумать.

И прежде, чем он успел что-то сказать, явно возражая, я исчезла из поля его зрения, попросту зайдя за угол. Пусть отдохнет немного, я ведь знаю, что он не побежит сейчас за мной.

Слишком уж этот мужчина ценит свободу, чтобы нарушать чью-то. Что ж, мне самой очень нравится это качество в нем.

Я прошла по тихим, укрытым покрывалом тишины улицам, слушая шелест листьев от едва заметного ветерка.

Настроение было никакое. Я села на обломок колонны, увитый бледными цветами, и подтянула колени к груди.

Угрозы не приходили уже два дня, и это казалось странным. Неужели все-таки Талеис уже меня вычислил? Видимо, так и есть, если он уже в Торжце. Это ведь недалеко от Долины.

Неужели Талеис решил сунуться туда?!

Потрясающая самоуверенность. Долина — это моя территория, и в ней я могу многое. Не все, конечно, да и стандартная магия тут работает хуже.

Но кто сказал, что я буду использовать стандартную магию? Мои правила...

Вот только в ближайшее время при каждом обращении к возможностям своей Серебряной Души я буду ощущать эту боль...

Слышать, как звенит в ушах пронзительный орлиный крик... Вспоминать, как вьется на ветру рыжий локон...

Возможно, всего этого не было бы, если бы я знала, что непричастна к смерти друзей? Что не имею к этой истории ни малейшего отношения...

Но я знаю, что виновата. Если бы я не посадила отца Талеиса в тюрьму...

Тогда бы его не казнили...

Тогда бы сын не погнался за мной...

Не нашел бы Иллестора...

Стоп. С чего я взяла, что Талеис убил Иллестора из-за меня? Вдруг у него с оборотнем были свои, какие-нибудь старые счеты?..

Может быть.

Но на душе все равно тяжело. И если бы не Мьоллен, рядом с которым я непроизвольно успокаиваюсь, эта тяжесть давно бы перешла в затяжную депрессию.

Я рывком поднялась с колонны, непроизвольно сжимая кулак.

Я найду его. Найду того, кто оставил отпечаток своей магии в сознании Иллестора. Того, кто вырвал душу оборотня, чтобы использовать в своих целях.

Как тебе полет на чужой крови? Не тянет к земле?

Я не мечтаю убить его. Не мечтаю опустить или унизить.

Нет. Есть ведь и другие способы мести. Я хочу просто посмотреть ему в глаза. Хочу, чтобы он увидел серебряную бездну и запомнил ее. А пачкать руки кровью уже не хочется. Конечно, поначалу было это нелепое желание.

К счастью, уже прошло.

Интересно, а какие у него глаза? Наверняка, как у отца — два голубых стеклышка, не отражающих ничего. Мутных, хотя и претендующих на цвет неба.

Но это не небо. В небо я рвалась, туда звала меня та половина души, которую называют Серебряной. И небо я любила.

В глаза мага же мне было смотреть неприятно. И вряд ли я получу неземное удовольствие, взглянув в глаза его сына.

Но я попробую. А сейчас надо хотя бы немного поспать. Или... я нащупала в кармане небольшую склянку. Криво усмехнулась.

Как-нибудь потом я извинюсь перед Мьолленом...

Подошвы туфель едва слышно касались древней мостовой, когда я возвращалась. Едва заметно вилась вокруг пыль. Древний город молчал, и даже ветер не смел трогать развалины, полные тоски. Я чувствовала себя мародером, забравшимся в покинутый, но не утративший былого величия храм, чтобы поживиться. Неприятное, надо сказать, ощущение...

Мьоллен делал вид, что спит. Весьма умело делал, поначалу я даже почти поверила. Удивилась.

Но потом почувствовала настроенный на волну моего брата передатчик, и удивление сразу же схлынуло. Я только усмехнулась.

— Можешь не скрываться, все равно не поверю, — хмыкнула я, присаживаясь рядом.

Мьоллен проворчал что-то, открывая глаза. Чуть нахмурился.

— Какого?..

— Обычного. Передатчик можно было и выключить, великий конспиратор.

Интересно, аледа вообще можно чем-нибудь смутить? И еще интересен тот факт, что я заметила какие-то действия с его стороны относительно моей безопасности.

Видать, Мьоллен очень сильно устал, раз я уже замечаю его слежку за мной. Обычно ему удавалось делать все незаметно.

Я поднесла ко рту небольшую фляжку с водой, но потом передумала, так и не сделав ни глотка. Вопросительно приподняла брови, протягивая сосуд аледу.

— Хочешь?

— А ты?

— Передумала. Будешь?

Он кивнул, принимая фляжку у меня из рук. Сделал несколько длинных глотков, вернул мне тару... а затем свалился рядом, чуть подмяв под себя левое крыло.

Я посидела минуту на месте, не двигаясь. Послушала ровное дыхание мгновенно заснувшего аледа. Что ж, лошадиная доза сонного отвара свалила даже его, нечувствительно ко многим зельям и ядам.

Мне на секунду стало стыдно, и я внимательно вгляделась в спокойное лицо с правильными чертами. Смахнула с высокого лба черную прядь, выделяющуюся даже на загорелой коже.

— Прости, — тихо сказала я, не поднимаясь пока с земли. — Я не хочу идти к Талеису одна, но не хочу впутывать своих друзей в свое личное дело. Это ведь я заварила эту кашу, мне и расхлебывать.

Я достала из кармана маленький пузырек. Глотнула из него, мигом скривившись.

Зелье, восстанавливающее магические силы, имело на редкость противный и едкий вкус. Да и потом наступит расплата, ведь оно активизирует резервы всего организма. Не до истощения, понятное дело, но потом приходится платить силой. Впрочем, мы платим за все в этой жизни, почему же в магии надо делать исключение?

Подумаю об этом потом.

Сейчас мне надо к Талеису, благо он находится недалеко от Долины. Я не пошла, а даже почти побежала к порталу. Нырнула в него как в воду, вылетая к подножию гор. Локальный портал — и я уже в своей комнате — нужно переобуться и взять меч. Снова заколоть волосы, но уже не стилетом, а действительно шпилькой. Длинной и тонкой, при желании которой тоже можно убить.

Правда, я иду не убивать.

Неужели?

Серебряное Дитя вздыхает. Дитю Грозы хочется эмоций.

Кажется, я жаловалась на отсутствие телепатических сообщений? Я чуть не упала на пол от послания такой мощи, причем не просто послания. Вызова на дуэль.

Думаю, не нужно говорить, от кого.

Сегодня. Немедленно. На главной площади Торжца.

Я скептически хмыкнула. К чему такая явная показуха, неужели Талеису аллер Лийирам хочется поставить спектакль двух актеров? И кто в таком случае купил места в партере?

Что ж, будет ему спектакль, — зло подумала я, застегивая ремень ножен и спускаясь вниз, к Главному Порталу.

Вихрь образов промелькнул перед глазами, и уже через пару секунд я стояла на окраине какого-то поселения. Торжец?

Видимо, да.

Я была здесь только один раз в жизни, проездом, и у меня никогда больше не возникало желание возвратиться. Обычная деревня, славящаяся только своей ярмаркой, и, как следствие — карманниками, без которых не обходится ни одно крупное торжище. Однако ярмарка устраивалась здесь только два раза в год — в день середины лета, традиционно связанная с праздником, и вторая — после сбора урожая. До дня середины лета оставалось не много, не мало полмесяца, до сбора урожая — еще больше, так что на улицах поселка было немноголюдно. Впрочем, пустынным я поселение тоже бы не назвала.

Итак, где же Талеис? Главная, она же единственная площадь деревни просматривалась с окраины довольно хорошо, и на площади никого не было. Впрочем, вру, но не принимать же за мага и воина пьяного до зеленых мышей крестьянина, громко возмущающегося по поводу того, что земля уходит из-под ног. Ладно, будем действовать по ситуации.

Решив не таиться и понимая, что сначала все равно нужно было немного посидеть в укромном месте, я пошла по самой широкой и, видимо, главной улице, по пути оглядываясь по сторонам. Вокруг было спокойно, тихо, но правая рука сама собой метнулась к плечу, нащупывая рукоять меча. Пока только нащупывая, со стороны вообще могло показаться, что я разминаю затекшую шею.

Деревня, сначала показавшаяся мне пустынной, на поверку оказалась очень даже оживленной. Просто я очень удачно попала на время обеда, и та половина жителей, что не ушла в поля, сейчас сидела по домам. Впрочем, это не избавило меня от пристального внимания. Я пробормотала несколько неприличных выражений, ругая себя за крайнюю неосмотрительность и недальновидность. Я не выпила превращающее зелье и мои волосы были серебряного цвета, как и татуировка, не скрытая длинными рукавами. Мда... Пристальное внимание жителей — последнее, что мне было сейчас нужно. И Талеис тоже хорош, придумал, где назначать дуэль. Это при том, что обычно дуэли проходят там, где меньше всего ненужных свидетелей.

Может, он просто ненормальный?

Тяжело вздохнув, я чуть ускорилась, пальцы правой руки теперь выстукивали на рукояти меча нервный ритм. Призрак, о чем я думала, когда переносилась сюда?

К площади мы вышли одновременно, сопровождаемые десятками удивленных взглядов. Я оглядела мужчину и вздохнула еще раз. Он бы еще инкрустированные камнями ножны взял! Конечно, одежда на Талеисе была из разряда неброской, дорожной, но даже лосю было бы ясно, что сшита она из очень дорогой ткани. Ну да, дурак дурака...

Если Талеис и был похож на своего отца, то весьма отдаленно. Только темными волосами, да цветом глаз. Именно цветом, потому что сами глаза у него оказались совсем не такими, как у отца. Если у Ирвингэйлского мага они были неприятными, словно бы рыбьими, то у Талеиса...

Словно весеннее небо, пронзительное и яркое, эти глаза напомнили мне о талой воде. О весне, уже закончившейся, но от этого не менее любимой.

Нет. Не надо. Этот человек хочет меня убить. Отомстить за отца, которого я отправила на казнь. И я не должна верить этим глазам, пускай они даже кристально чисты. Словно лед.

— Доброго солнца, — хмуро поздоровалась я, подходя ближе. Талеис стоял посреди деревни, мрачный, как вызванный призрак убийцы, и почему-то один. Даже странно, я думала, он возьмет с собой кого-нибудь из верных шавок. Впрочем, я ведь тоже одна.

Мужчина ничего мне не ответил, только сухо кивнул.

— Странное место для дуэли, — хмыкнула я, оглядывая мага с головы до пяток. Выше меня на голову, и уж точно сильнее. Длинные волосы ничем не заколоты, пряди челки то и дело падают на лоб. Лицо — напряженное, недружелюбное, как будто этим появлением в Торжце он сделал мне неимоверное одолжение. — Еще более многолюдную площадь найти было трудно?

— Тебе виднее.

— Ты говоришь так, будто я сама выбрала эту дурацкую площадь, — передернула я плечами. Какая-то неправильная это дуэль, противники не должны вот так просто стоять и разговаривать, словно старые знакомые. А мы именно так просто стоим и разговариваем.

— Давай не будем ломать комедию, — Талеис нетерпеливо взмахнул рукой.

— Так почему именно здесь? — невинно поинтересовалась я, глядя на мага. Спешить мне было все равно некуда, а умереть я успею всегда.

Мужчина сделал настолько быстрое движение, что я едва уловила его взглядом. Еще секунду назад маг стоял около колодца, и вот уже он довольно грубо схватил меня за плечи, нарушив все писаные и неписаные правила дуэли. Встряхнул, как мешок с песком, отчего у меня даже шпилька вылетела из прически, зазвенев по неровным, грубо отесанным камням.

— Как же ты мне надоела за этот месяц, княжна! — буквально рыкнул он мне в лицо и я поняла, что Талеис едва сдерживается. Мужчина определенно находился в состоянии бешенства.

Я вскинула голову так резко, что серебряные пряди рассыпались по плечам. Посмотрела в прозрачные голубые глаза, словно наполненные талой весенней водой.

Красивые глаза, завораживающие... опасные и ненавистные. Глаза человека, заставившего мою душу пронзительно закричать.

Ненавижу. Так, как только могу. Он держал меня так крепко, что на коже вполне могли остаться синяки. Интересно, чем же я успела ему надоесть?

— А уж как ты мне надоел, маг! — сквозь зубы процедила я. Он тряхнул головой, отбрасывая со лба длинную челку.

— Да ну? И чем же?

— Зачем ты убил Иллестора? — без предисловий выпалила я, зло посмотрев на Талеиса. Хм-м?.. судя по реакции, тот был искренне ошарашен этой новостью. А вот это уже интересно...

— Он мертв? — потрясенно выдохнул Талеис, от неожиданности выпуская меня из рук и отходя на шаг. На бледной, едва тронутой загаром коже проступил румянец потрясения.

Маг, судя по всему, не поверил мне, и чуть коснулся длинными пальцами браслета на правом запястье. Прикрыл глаза, но я могла поклясться, что он контролирует меня даже сейчас.

Голубые глаза распахнулись, и Талеис снял со шнурка небольшой звездный камешек. Подержал его в ладонях, а затем сказал несколько гортанных слов, в которых я с удивлением опознала слова прощания.

— Так, — тихо сказала я, глядя на стоящего в ступоре Талеиса. Маг смотрел перед собой невидящим взглядом, словно бы находясь в прострации. И что-то мне подсказывало — он не играет.

Поэтому вместо того, чтобы сделать то, что хотела с самого начала, я подцепила Талеиса за локоть и потащила в ближайшую к нам, а заодно и единственную на всю деревню корчму.

Интересно, когда Мьоллен или Алемид сюда прибудут, а они когда-нибудь прибудут (скорее всего, после того, как Мьоллен проснется) им долго придется объяснять ситуацию?

Странно, но Талеис не сопротивлялся. Он вообще пришел в себя, лишь когда я усадила мага на лавку и выжидательно на него посмотрела.

Молчание. Скорбное, затянувшееся. Откуда он знает Иллестора? Они явно пересекались не пару раз, иначе голубые глаза не были бы так пусты.

Я окончательно перестала что-либо понимать. Раньше все было предельно ясно, маг был сыном казненного главы Союза Стихий и хотел отомстить мне за отца. Непонятно было только убийство оборотня. Теперь же...

— Что будете заказывать? — щебетание разносчицы заставило меня вынырнуть из раздумий и поднять на девушку глаза.

— Вина и что-нибудь перекусить. На ваш выбор, — я нетерпеливо шевельнула рукой, позволяя ей удалиться.

Еда появилась на удивление быстро, на столе приютились дымящиеся тарелки. Я налила себе в стакан, покрытый чеканкой (интересно, откуда в деревенском трактире такие явно дорогие вещи?) слабого вина и откинулась на резную спинку скамьи.

— Откуда Вы знали Иллестора? — перейдя на официальный манер речи, спросила я, глядя на Талеиса, уже взявшего себя в руки и вновь натянувшего маску высокомерного аристократа. Весенние глаза смотрели спокойно и холодно.

— Почему я должен отчитываться перед человеком, который хочет меня убить? — он чуть сощурился, окидывая меня оценивающим взглядом.

— Я хочу Вас убить? — настала моя очередь потрясаться. — Мне кажется, что именно Вы, лорд, преследуете меня последние дни с желанием отомстить за отца!

Он нервно кашлянул, нетерпеливым жестом снова отбросил челку. Самообладание железное, выработанное годами. Впрочем, маг без контроля... даже на редкость вспыльчивый мой брат обладал на работе таким самоконтролем, что некоторые только дивились тому, как можно держать в себе такую силу. И при этом, что странно, не претендовать на высокий управленческий пост.

— Интересно, — протянул Талеис, тоже наливая себе вина. Сделал глоток и внимательно на меня посмотрел. — Может быть Вы, княжна, мне и письма не посылали? Только на основании которых я мог совершенно спокойно и без объяснений вызвать Вас в круг чести. Или просто на дуэль. Но Вы меня опередили.

— Какие письма? — я отставила стакан и резко подалась вперед. Талеис лениво скрестил руки на груди. — Прошу прощения, но это мне приходили телепатические сообщения с угрозами. Думаете, что я не определила посылателя? По всему выходит, что это были именно Вы. И каждое из телепатических сообщений содержало угрозу мести и обещание меня убить. А сегодня, совсем недавно, Вы еще и вызвали меня на эту дуэль.

Он улыбнулся и взял с блюда ржаную лепешку, на которую посмотрел с таким умилением, что я чуть не расхохоталась. При всей серьезности ситуации.

— Знаешь, что мне кажется? — прищурился мужчина, неуловимо переходя на более свободную манеру общения. Пошарив взглядом по тарелкам на столе, он водрузил на лепешку еще и ломоть ветчины.

— Откуда? Я не вторгаюсь в чужие мысли без спроса. Хотя и могу это сделать. В отличие от некоторых... личностей, чьи послания будили меня посреди ночи.

Под этим взглядом могли разлетаться вдребезги стеклянные вещи. Я послала магу в ответ такой же.

— Если бы ты знала обо мне чуть больше... — он отправил, наконец, лепешку в рот. Тщательно прожевал, в очередной раз отбросил с лица челку. Разговор затягивался, извиваясь шелковой лентой, пущенной в воздух. Но я не стала торопить Талеиса, не представляя себе последствия этого действия. В конце концов, мне спешить некуда, дуэль можно устроить и позже, а сбегать он вроде бы никуда не собирался.

— То что? — одним точно выверенным движением я подняла правую бровь. Глаза потенциального противника были кристально честны, в них словно бы отражались ясные небеса и плескалась весенняя вода. Но я слишком хорошо знала, какими именно усилиями достигается этот эффект. А потому только усмехнулась. — Лежала бы я тогда сейчас в земле под ближайшим кустом?

— Человек, знающий меня, знает также и то, что уже пять лет я не могу ни посылать, ни принимать телепатические сообщения.

— Почему? — понимаю, что вопрос совершенно бестактен, это мне подсказали потемневшие глаза и едва заметная маска горечи. Но не спросить сейчас я не могла.

— Меня сломали, — не знаю, скольких сил ему стоила эта, в сущности, простая и короткая фраза. Я сама никому до сих пор не могу со спокойным лицом и недрогнувшим голосом рассказать о появлении шрама на спине, рассекшего ее от правого плеча до левого бедра. Но раны заживают. Когда же ломают телепата... ломают разум, сметая возведенные усилием сознания барьеры... нужно иметь очень, я даже не знаю, насколько сильные волю и желание жить, чтобы вернуться. Не превратиться в человека-растение, не сойти с ума...

Этот человек очень хотел жить, и в этом мы с ним были похожи. Если бы у меня не было такого желания тогда, почти пять лет назад, я бы сейчас не сидела здесь, а обездвиженной сломанной куклой лежала на кровати.

Глухая тишина, словно бы уши заткнули плотной подушкой. Дикая боль в спине, смешанная с горечью в сознании. Едва пробивающийся через эту тишину голос лекаря.

— Не знаю... сможет ли она ходить, рана слишком глубока. Чуть тронут позвоночник. Конечно, я попробую помочь, но... я не уверен в результате.

Лекарь удивлялся больше всех, когда я не только встала, но и взяла в руки меч. И даже не опоздала к началу года в Высшую Школу.

— Извини за вопрос, но... — я осеклась на секунду, но потом все-таки продолжила. — Кто это сделал? Можешь не отвечать, я понимаю, но...

— Мой отец, — ледяным тоном произнес Талеис. — Теперь ты видишь, что у меня не было мотивов тебе мстить? Боюсь, я даже немного благодарен тебе за все.

— Почему я должна тебе верить? Следы твоей магии остались в сознании Иллестора, к тому же у оборотня была вырвана его сущность. Это мог сделать только маг, причем весьма квалифицированный, — я прищурилась.

Вместо ответа мужчина поднялся. Бросил на стол, не глядя, несколько золотых монет.

— Пойдем со мной.

— Никуда я с тобой не пойду, — я закинула ногу на ногу и только сейчас обнаружила, что вся корчма уже давно перестала жевать и разговаривать, и люди с интересом прислушиваются к нашему разговору, а заодно и разглядывают.

— Еще как пойдешь, — кивнул своим мыслям Талеис, а затем довольно грубо дернул меня за плечо, буквально потащив за собой. Вырываться было бесполезно, пальцы у мужчины были словно стальными, равно как и захват.

— Ты! Ты как обращаешься с княжной, с девушкой! А ну пусти меня сейчас же!

— Дуэль пока еще никто не отменял, — ухмыльнулся маг, без каких-либо усилий дотащив меня до окраины деревни. Там он, наконец, разжал пальцы и внимательно посмотрел на меня весенними глазами. — К тому же, на слово ты мне все равно бы не поверила.

— Благодаря тебе за нами сейчас наблюдает вся деревня!

— Сейчас перестанет, — хмыкнул маг, делая замысловатое движение руками. — На протяжении десяти минут мы можем делать что угодно, хоть на руках ходить, но для посторонних зрителей будем спокойно стоять и разговаривать. Просто я хочу показать тебе, почему у меня не было оснований убивать Иллестора.

Маг сделал несколько шагов, а затем одним движением раскинул руки, словно бы собирался взлететь. Чуть подпрыгнул... назад Талеис уже не приземлился, зато прямо передо мной завис, хлопая крыльями, довольно крупный орел. Похожий на вторую ипостась Иллестора, но, все же, другой, это было видно и невооруженным взглядом. Он повисел так около минуты, затем сделал круг почета и приземлился. Через пару секунд уже Талеис поднялся с травы, отряхивая черные штаны.

— Иллестор — мой двоюродный брат по материнской линии, — спокойно пояснил мужчина. — Откуда ты его знала?

— Мы учились вместе, но о тебе я не слышала никогда.

— Меня обучали не в Долине, и я там был всего лишь пару раз, — пожал плечами Талеис. — Ну что, теперь ты мне веришь?

Я медленно кивнула, пытаясь сообразить, что же в таком случае делать дальше. Вот он, тупик. Мертвая точка. Остались только загадки. Кому нужно было стравливать меня и Талеиса? Видимо, этому кому-то мы оба очень сильно помешали, и он решил убить обоих зайцев сразу. Но зачем этому кому-то ипостась Иллестора? Просто так, поиграться? Кто, наконец, очень хотел, чтобы я ушла на Ту Сторону еще тогда, когда вызывала Илешада?

Вопросов полно, и хоть бы один ответ нашелся. По лицу Талеиса было заметно, что он задает очень похожие вопросы себе. И ответов также не находит.

— Каиса!!! — укоризненный, взволнованный, разъяренный и очень знакомый голос заставил меня буквально подскочить на месте. Я повернула голову, узрев Мьоллена и Алемида, буквально вывалившихся из портала на сочную зеленую траву. Причем вид у аледа был... скажем так, очень недовольный и требующий объяснений.

Что ж... я нервно сглотнула и на всякий случай пододвинулась ближе к Талеису, безо всякого энтузиазма представляя себе, как сейчас буду все объяснять брату и другу.

Глава 21

— А как вы думаете, можно ли склеить заново сломанную жизнь? — неожиданно спросил ученик. По лицу женщины пробежала едва заметная тень.

— Не знаю... — первый раз не ответила она на вопрос.

— Каиса... — даже не поздоровавшись, начал первым Мьоллен. — Ты мне ничего не хочешь объяснить?

— Я?.. Нет, — как можно натуральнее удивилась я, делая еще один шаг назад. Спина Талеиса вдруг как-то сама собой показалась широкой и надежной.

— Даже то, почему в твоей фляжке с водой вдруг оказалось снотворное?

— Если оно там оказалось, значит, кто-то его туда налил, — улыбнулась я из-за спины мага, пока не вмешивающегося в наш разговор. — И раз уж зашел разговор о снотворном — почему ты уже не спишь?

— Ты наивно полагала, что я по своей воле стану пить снотворное? — аристократически фыркнул Мьоллен, вскидывая брови. Я не стала говорить, что воля-то как раз была моя.

Действительно, наивно было бы предполагать, что тридцатилетний не человек даже, а алед купится на такую простую уловку. Для того, чтобы посчитать так, нужно очень недооценивать Мьоллена как своего противника.

У меня мигом возник вопрос, даже целых два. Первый — какого призрака тогда алед не примчался раньше, как он это обычно делает? И закономерно вытекающий второй — почему ни Алемид, ни Мьоллен не обращают ровным счетом никакого внимания на Талеиса и не кидаются защищать меня от врага? Ответ на второй вопрос у меня был, но он мне заочно не нравился. Правда, еще больше мне не нравилось то, что сплетня о сегодняшнем дне станет главным достоянием Торжца. Загипнотизировать бы их всех, но после телепортации сил на всех жителей не хватит. И, опять же, нужно смотреть прямо в глаза человеку, а посмотреть в глаза Серебряному Ребенку никто из местных точно не решится. Можно, конечно, Алемида попросить. Кстати, об Алемиде...

Вспомнив о своем брате, я поискала его глазами, точно помня, что он вывалился из портала рядом с Мьолленом. Вот только потом я не обращала на него внимания, поскольку была занята выяснением истины с Мьолленом. Теперь обратила, и чуть не села в траву.

Мало того, что родной брат не начал выяснять у Талеиса обстоятельства, как это делала я около получаса назад, так Алемид едва ли не обнимался с ним! Два мага с сияющими улыбками на лицах стояли посреди залитой солнцем полянки и увлеченно о чем-то беседовали. Причем вели они себя как... два старых знакомых, не видевшихся пару лет, а теперь встретившихся и решивших поделиться друг с другом впечатлениями об этой жизни.

— Алемид? — осторожно поинтересовалась я, сверля брата взглядом. Почувствовав его на себе, тот оторвался от увлекательнейшей беседы с моим несостоявшимся убийцей и повернулся к родной сестре.

— Каиса! Это мой старый знакомый!

Я тяжело вздохнула, с шумом выпуская воздух через сжатые зубы. Я люблю своего брата, я просто безумно его обожаю, но бывают моменты, когда я хочу его просто убить. Почему-то в последнее время эти моменты стали наставать все чаще и чаще.

— Может быть, вы все-таки соизволите мне все объяснить?

— Каиса, спокойно. Пойдем в корчму, так посидим и поговорим обо всем. Нам нужно много тебе рассказать.

— Даже в этом не сомневаюсь, — мрачно прищурилась я.

Не знаю уж, что подумали про нас селяне, когда мы дружной толпой двинулись в направлении корчмы. Краем уха я уловила жаркий спор, который вели по поводу нас два селянина, и только усмехнулась: они пытались определить, кто мы такие и по какому поводу вообще появились в их скромном уголке. По-моему, один спорщик утверждал, что мы колдуны, а второй был с этим категорическим не согласен. Я только хмыкнула.

В корчме стол, за которым сидели я и Талеис, даже не подумали убрать. Как стояли тарелки, так и остались, хотя отсутствовали мы довольно долго. Даже странно, хотя с другой стороны...

А вот золотая монета исчезла.

Вчетвером мы прошли к столу, спокойно рассевшись за ним. Селянам уже надоело на нас смотреть, они мало помалу вернулись к своим привычным делам (мало ли кто через Торжец ездит, может, мы просто путешественники), и я посмотрела на Алемида, под моим взглядом поперхнувшегося картошкой.

— Что ты так смотришь? — просипел он, пока Мьоллен колотил его по спине.

— Да ничего. Все объяснений жду, — я метнула в точности такой же взгляд на Мьоллена и с удивлением обнаружила, что тот поежился.

— Сейчас, подожди немного, — брат налил себе из бутыли в бокал вина, и я, глядя на спокойно обедающих друзей, поняла, что сама голодна как волк. Взяв с блюда кусок сыра, я спокойно отправила его в рот и снова взглянула на Алемида. Тот помрачнел и страдальчески закатил глаза.

— Ну, хорошо. Слушай, — парень оперся локтями о стол, подперев голову и с завистью посматриваю на Мьоллена с Талеисом, от которых я пока еще ничего не требовала. Радуясь этому факту, они молча жевали. — Только не спеши сразу размахивать руками, кричать и топать ногами. Хорошо?

Нда, это я что, в последнее время действительно создала себе такую репутацию истерички? Надо с этим что-то делать, пожалуй, а то мне уже все намекают, что надо быть сдержанней.

Но я пока не могу сдерживаться...

— Понимаешь, в чем дело, — Алемид не удержался и все-таки взял с блюда колбасу.

— Пока нет, — честно ответила я, глядя в кристально честные серые глаза. — Объясняй.

— Примерно недели три назад, когда со мной связался Талеис, я очень сильно удивился, потому что старый знакомый, даже без приветствия, поинтересовался, чем же он так успел надоесть моей сестре. Естественно, я ничего не понял и попросил его объяснить толком, что произошло.

— Первое письмо от тебя пришло мне около месяца назад, как раз после того, как моего... отца, — это слово далось Талеису с трудом, и он выговорил его с видимым отвращением, — казнили.

— Так вот, он был очень удивлен этому факту, хотя и знал, из-за кого его отец попал в тюрьму. К тому времени, как Талеис связался со мной, у него уже накопилось несколько писем, которые он мне показал. Естественно, что сначала я не поверил, позвал Талеиса к себе, попросил принести письма. Ты можешь представить себе мое удивлением, когда я увидел на них печать, причем родовую. Но письма были написаны чужим почерком, так что я заволновался, потому что прекрасно знал — родовая печать у тебя всегда с собой. Зная твою склонность к различным авантюрам, я начал тебя искать. Ты обнаружилась в Ирвингэйле, на Охоте, и я успокоился. Пошел на Охоту, чтобы в случае чего помочь, еще и Мьоллена с собой прихватил на всякий случай. Вот, можешь посмотреть на эти письма, — брат достал из-за пазухи несколько сложенных листов бумаги и протянул их мне.

Я развернула листки, пробежалась глазами по тексту.

— Алемид, но это же бред какой-то! И почерк действительно, совсем не мой!

— Я прекрасно понимал, что писем этих ты писать не могла. Да ты и знать не знала, кто такой Талеис. Потом тебя занесло в Длаир, ты пропала в нем на неделю, еще две недели была в состоянии, в котором не могла даже писать. Письма все приходили, и я очень удивился еще явной глупости противника, который не смог предусмотреть даже такие мелочи. Чуть позже уже тебе начали приходить угрозы, на этот раз телепатические и якобы от Талеиса. Пришлось вспоминать навыки обращения с магией Разума, с которой я нахожусь в напряженных отношениях. Но иначе я не смог бы считывать эти послания до того, как они приходили бы к тебе. Я, Талеис и Мьоллен пребывали в полнейшем недоумении, родителем и мастеру сообщать пока ничего не стали. Мы пришли к выводу, что кто-то очень хочется избавиться сразу от вас обоих. Но уж как-то слишком коряво он все это делает... неужели этот кто-то действительно настолько глуп?

— А может быть, ему просто нужно что-то другое? — наконец перестав есть, поинтересовался Мьоллен.

— Что, например?

— Не знаю. Чтобы вы пришли в какое-то определенное место, — пожал плечами алед. — Собственно, поэтому мы и не рассказывали тебе ничего. Тот, кто затеял все это, должен верить в то, что у него пока все получается.

— Значит, сегодня на площади Торжца ты просто играл? — на всякий случай уточнила я, глядя на Талеиса. Тот смутился.

— Не совсем... — признался он. — Мне действительно все это надоело, к тому же я правда не знал, что Иллестор... мертв.

— Кстати, Каиса, — повернулся ко мне Мьоллен. — Помнишь, на том месте, где ты вызывала Илешада, ты обнаружила странную магию?

— Помню. А ты что, определил, кому принадлежит ее отпечаток?

— Именно.

— И кто же это? — я сделала глоток из бокала с рубиново-красным вином. Посмаковала, прежде чем проглотить.

— Я никогда не слышал об этом человеке, Алемид тоже, и мастер Артол его тоже не помнит. Может быть, ты когда-нибудь слышала это имя? Тайлас аллер Не'иллаэн. В анналах Долины сохранилась запись о нем, но никто не может вспомнить, что это за человек. Каиса?

Бокал выпал из моей руки, красное вино полилось на выскобленную столешницу. Словно кровь на дереве...

— Ты проведешь меня на Ту Сторону!

— Да пошел ты... — губы, разбитые в кровь, еле слушаются хозяйку, в искалеченном теле едва теплится жизнь. Рука, хотя и дрожит, но кое-как держит меч, которым все равно почти не умеет драться. И боль. Боль в спине, острая, жгучая, которая едва дает пошевелиться.

— Я проведу этот обряд, и ты мне в этом поможешь, — светлые, почти белые глаза напротив лица. Почти ничего не видно, весь мир затянут пеленой боли. Но если надо выбирать между людьми и собой...

— Нет... — это уже не слово, а едва слышный выдох. Резкое движение, и щека горит огнем.

— Ты откроешь этот проход.

— А ну отпусти ее! — дикий крик разрушает пелену между миром и ощущениями. Еще один, едва слышный, выдох вырывается наружу, уже с ноткой надежды и радости.

— Слэр...

— Каиса, с тобой все в порядке? — брат осторожно тронул меня за плечо, и я тряхнула головой. Встала.

— Извините, я скоро приду, — кинула я, выбегая из корчмы.

Вышла на улицу, с наслаждением сделала глоток свежего воздуха. Прислонилась спиной к дереву, чуть прикрыв глаза.

Жизнь — странная штука. Не похожа на какую-то вещь, но ломается так же легко. Переделывается, перешивается. Сложнее всего сделать одно — склеить все вновь. Собрать различные кусочки разрозненной мозаики, чтобы снова слепить их воедино. Но склеенная вещь уже не будет такой красивой, как раньше, навсегда останутся на поверхности швы и трещинки, которые уже никак не загладить, ничем не замазать. Иногда их не видно, но в таком случае они остаются внутри. Глубоко, далеко ото всех, где никто не видит. Никто не увидит их, и будут знать об этих швах только те, кто ломали. И кто строили потом все заново, по крупице.

Снова стараясь радоваться жизни, радоваться миру. Верить людям... на самом деле это сложно, я знаю. И, как очень часто бывает при склейке разбитой вазы, неизменно теряется маленький кусочек. Незначительный, почти незаметный, но, как выясняется потом, очень важный. И ваза без него уже не ваза.

Так и жизнь... Я глубоко вздохнула, ветер ласково погладил меня по щеке. Что потеряла я? Какой именно кусочек из разбитой вазы? Иногда мне кажется, что самый главный. Тот, без которого вроде бы можно, но на самом деле нельзя. Я ведь стала другой после той истории, четыре года назад. Это заметили все, но никто, кроме брата и Слэрейна, не придал этому значения. Знаю, придал бы Мьоллен, но он меня не знал в то время так хорошо, потому почти не заметил разницы. Однако брат и Слэрейн понимают все по-разному.

Алемид ничего не знает о той истории, кроме того, что кто-то поставил мне шрам. Допытываться было бесполезно, я только отмахивалась и говорила, что ничего серьезного. Царапина, просто была отравлена слабеньким ядом, потому шрам и остался.

Слэрейн знал все. От начала до самого конца, когда он буквально вытащил меня, потому что сама я не могла даже пошевелиться. Сколько сил и нервов потратил он на то, чтобы вытащить меня, сколько потратил денег на лучших лекарей, чтобы за какой-то месяц поставить меня на ноги. Сколько бессонных ночей он провел около моей кровати, когда я, его почти что невеста, лежала в бреду, на грани жизни и смерти, и никто не мог сказать, в какую сторону я шагну.

Я много раз хотела рассказать обо всем этом своему брату, но никак не могла начать разговор. Подвести к этой теме, ведь прямо в глаза говорить подобное было бы, по крайней мере, странно. Сейчас, судя по всему, придется рассказывать. И не только брату — всем.

Но я не хочу. Не могу вспоминать об этом, о тех днях, без боли в душе. И уж тем более не могу ни с кем поделиться. Впрочем... уверена, что меня поймет Мьоллен, но я не хочу снова загружать его своими проблемами. Заставлять выслушивать все это...

— Каиса! — Мьоллен, прождав меня в корчме, вышел из небольшой постройки следом за мной. — Что с тобой?

— Ничего, — я слабо улыбнулась, вернее, сделала попытку улыбнуться. — Правда, ничего, все в порядке.

— Я же вижу, что нет. Все видят.

— Прости, — я обняла себя за плечи, поежившись. — Но я не могу рассказать. К тому же это не имеет почти никакого отношения к сложившейся ситуации, все было давно.

— А мне думается, что имеет, — нахмурил брови Мьоллен, устремляя взгляд куда-то вдаль. — Ведь именно Тайлас зачаровал тот камень, который испортил тебе весь обряд, когда ты чуть не очутилась на Той Стороне. Вот только одного я не могу понять — почему, в таком случае, он не скрыл следы своей магии? Ведь вычислить мага по следу индивидуальной магии не составит ровным счетом никакого труда.

— Здесь он ничем не рисковал. Во-первых, после удачного, по его мнению, завершения ритуала Та Сторона должна была забрать вместе со мной и камни или просто уничтожить их. Во-вторых, даже зная его имя, ни ты, ни Алемид не смогли вычислить самого мага и его местонахождение. У нас на данный момент есть только безликая запись в анналах Долины, которая не говорит ровным счетом ничего.

— Она не говорит ничего тем, кто не знал этого человека раньше, — возразил мужчина. — Хорошо, ты можешь не рассказывать, что произошло между тобой и Тайласом несколько лет назад, но я думаю, что ты нужна ему до сих пор. И полагаю, что именно он затеял эту непонятную историю с тобой и Талеисом.

— С чего ты так решил? Тайлас слишком умен для того, чтобы действовать настолько глупо.

— Я не думаю, что он действовал глупо. Повторюсь, мне кажется, что его целью было не стравить тебя и мага, а просто привести куда-то. В Торжец, например. Думаю, что Тайласу абсолютно неинтересны взаимоотношения Талеиса с тобой, просто путем разжигания взаимной ненависти идти было гораздо проще.

— Но почему тогда главный зритель пока еще не появился здесь?

— Не знаю. Возможно, ждет. Знает, что сюда прибыли я и Алемид, и не хочет, чтобы мы ему мешали. Может быть, причина какая-то другая.

— Но это значит, что мы не можем сейчас уехать из Торжца, — я повернула к Мьоллен немного удивленное лицо. Алед кивнул.

— Мы уже договорились насчет дома, в котором сможем переночевать, — сказал он. Я благодарно улыбнулась Мьоллену.

— Можно, я тогда... пойду? — спросила я, массируя виски. — Я устала за последние несколько дней, и перед неизвестно чем хотелось бы выспаться.

— Конечно. Сейчас, я только возьму ключи, — с этими словами Мьоллен снова скрылся в корчме. Появился он через пару минут, неся в руках небольшую связку.

— Талеис и Алемид пока еще останутся?

— Да, хотят поговорить... и пообедать, — усмехнулся алед. — А я уже устал.

— Спасибо, — внезапно сказала я, когда мы шли по проселочной дороге.

Мьоллен посмотрел на меня чуть прищуренным, удивленным взглядом.

— За что?

— За то, что постоянно помогаешь. Выручаешь из сложных ситуаций, постоянно находишься рядом, когда у меня начинаются проблемы.

Мы остановились около небольшого домика на окраине села, и Мьоллен начал неторопливо отпирать дверь большим, местами проржавевшим ключом.

— Вот только... зная мой характер, зная то, что, несмотря на всю опеку, я обязательно выкину что-нибудь такое... зачем каждый раз приходить мне на помощь, зная, что жизнь меня не учит?

Мьоллен внимательно посмотрел на меня, но промолчал. Молча открыл дверь, так же молча посторонился, пропуская меня в наполненную светом комнату домика.

— Ты не понимаешь? — наконец спросил он, когда я вошла и прикрыла дверь за собой.

— Я...

Он сделал резкое движение, рывком оборачиваясь ко мне. Посмотрел мне прямо в глаза, долго-долго, словно читая душу. А затем заговорил. Не торопясь, тихо, но так, что я отчетливо слышала каждое слово.

— Я делаю это, потому что не могу иначе. Потому что я не могу смотреть на то, как ты рискуешь своей жизнью и здоровьем, танцуя на лезвии клинка. Ты ведь не просто танцуешь на нем, ты выделываешь такие па, что от каждого у всех твоих знакомых встают дыбом волосы. И ты себе не представляешь, что я чувствую, когда думаю, что однажды ты можешь пойти куда-то... и не вернуться, если вдруг обряд пойдет хоть немного не так.

— Мьоллен...

Зелено-золотые глаза были напротив моих. Проницательный взгляд словно пронзал насквозь.

— Просто этот мир не стоит даже горсти пыли, если в нем не будет тебя, — выдохнул алед, и одним движением вдруг подался вперед, заключая меня в объятия. Я прижалась к мужчине всем телом, не говоря ни слова. Ощущая только прикосновение холодного шелка к своей щеке, угольную прядь волос, упавшую на мой лоб, да запах морского ветра, который был всегда связан у меня с Мьолленом.

Я не стала ничего говорить. Хотелось постоять вот так, в спокойствии, не говоря ни слова. Просто слушая тишину, оживленную звуками улицы. Знаю, Мьоллен меня поймет.

Он понял. Без лишних слов, как понял и то, что я безмерно, нечеловечески устала. Он ведь всегда понимал меня с полуслова, считывал любое настроение, не веря вечным заверениям о том, что все в порядке. Вот и сейчас... губы аледа едва коснулись моей шеи, а затем мужчина без лишних слов и просьб подхватил меня на руки и отнес на кровать, как тогда, в день похорон Иллестора. Уложил, сам сел рядом.

— Тебе надо отдохнуть, — улыбнулся он, поправляя прядь моих волос. — И выспаться.

— Подожди... — я подвинулась на другой бок кровати и приняла полусидячее положение. Обняла руками колени. — Приляг рядом, пожалуйста, я хочу кое-что тебе рассказать. О своем прошлом, отголосок которого я услышала сегодня.

— О чем ты? — уточнил он, немного помрачнев. Видимо, догадался, в какую сторону я клоню.

— Я хочу рассказать тебе о Тайласе. Мне нужно с кем-то поделиться, к тому же, раз уж я и так втянула вас в это дело, должны же вы хотя бы знать, во что именно вляпались. Ты уж потом, как-нибудь вкратце объясни все брату... без лишних подробностей.

— Я понимаю.

— Знаю.

Я откинулась на подушки и посмотрела в деревянный потолок. Собралась с духом, прежде чем неторопливо начать. Мне нужно было выговориться...

Когда Талеис и Алемид с первыми лучами заката вошли в деревянный домик на окраине деревни, они сначала застыли на пороге. Потом, улыбнувшись, перешли на шепот.

Алед лежа на кровати и крепко спал, черно-золотые волосы беспорядочно разметались по темно-бордовой рубашке. На его плече лежала Каиса, и серебряные пряди переплетались с черными. А на тонком, даже худом лице девушки с отнюдь не идеальными, немного нечеловеческими чертами играла легкая, безмятежная улыбка. Алемид мог поклясться в том, что давно она не улыбалась так.

Глава 22

— А что бы вы сделали тому человеку, который посмел бы сделать больно близким вам людям? — ровным тоном спросил ученик, ловя взглядом блики на клинке.

— Перегрызла бы глотку, — не задумываясь, совершенно спокойно ответила женщина. Ошарашенный такой откровенностью и даже жестокостью взгляд ученика был ей наградой.

Я проснулась посреди ночи оттого, что меня будто бы выдернула из сна невидимая рука. Инстинктивно вжалась в кровать, на которой заснула, даже не раздеваясь.

Кровать была пуста, видимо, Мьоллен уже встал. Странно, сейчас около двух часов ночи. Да и это нехорошее чувство, как будто случилось что-то очень серьезное. Я вдруг резко вскочила, озираясь. Мьоллена не было в домике, как не было в нем и брата с Талеисом. И эта ситуация что-то совсем мне не понравилась.

Схватив с лавки небрежно брошенную вчера вечером куртку, я накинула ее поверх рубашки и вышла наружу, на пустынные улицы деревни. Ночь укрыла Торжец своим пологом, на темно-синем, почти черном небе горели, перемигиваясь, звезды. Слишком тихая и спокойная ночь, чтобы доверять ей.

Серебряная Душа словно бы взбесилась, и этот инстинкт упрямо направлял меня. Я знала, что нужно идти на окраину деревни, вернее, это она знала. Что-то чувствовала, чего спросонья я почувствовать пока не могла.

Что может чувствовать Серебряная Душа, с самого рождения повязанная с Той Стороной? Догадка пришла еще до того, как в мозгу достроился вопрос, и я резко ускорила шаг, а потом и побежала, молясь всем богам про себя о том, чтобы мысль оказалась ложной.

Я бежала, почти не разбирая дороги и чувствуя, как стучит в груди сердце. Беспокойство Серебряного Ребенка передалось и мне самой, моему сознанию, как всегда бывает в таких ситуациях. Только бы успеть... не знаю, что произошло, но вряд ли что-то хорошее.

Мимо промелькнула деревенская ограда, но я лишь мельком мазнула по ней взглядом. Еще шаг, еще один, еще... как я жалела сейчас о том, что у меня нет крыльев, чтобы взлететь и в один миг оказаться там, где хочу.

Я все-таки не успела, это я поняла еще когда выбежала за околицу. Пахло свежей кровью, и ночной ветер доносил до носа этот сладковатый аромат.

Он лежал на земле, судорожно сжимая в руке с побелевшими костяшками свой меч — иззубренный, с бурыми, уже подсыхающими потеками на лезвии. Рубашка, рассеченная на груди и животе, быстро напитывалась кровью, ткань тяжелела с каждой секундой. Лицо мужчины побледнело, черно-золотые, перепачканные в крови пряди ярко выделялись на белой коже.

Судя по всему, он едва пришел в себя. Стихии, что же тут произошло? Почему пригорок залит кровью, и почему нигде нет ни Алемида, ни Талеиса? Ни живых, ни мертвых... Только умирающий алед, раненный неизвестно кем и неизвестно почему. Значит, так. Почему это умирающий?

— Мьоллен! — я подбежала к аледу, распластавшемуся на траве. Опустилась на колени, через тонкую, но плотную ткань штанов почувствовав прохладное прикосновение земли.

Мужчина чуть пошевелился, приоткрыл глаза, почти потерявшие человеческое выражение. Зрачок, раньше круглый, сузился и вытянулся, контраст между золотым и зеленым сейчас стал уже совсем резким. Бледное, как мел, лицо исказила болезненная гримаса.

— Каиса? — полувопросительно выдохнул он, и этот выдох стоил ему выступившего на лбу холодного пота. Он отстраненно, уже через пелену боли, наблюдал за тем, как я примериваюсь к нему, прикидывая, как бы поднять мужчину и при этом причинить ему как можно меньше неудобств.

— Потом поговорим, и ты мне все объяснишь.

— Зачем?.. — прошептал он в ответ на мои неловкие попытки приподнять его.

— Ты идиот. Полный, — сквозь зубы проговорила я, с трудом приподнимая тяжелого мужчину и помогая ему опереться на мои плечи. Медленно двинулась по направлению к деревне, таща аледа на себе. Идти было сложно, поскольку весовая категория у нас была слишком разная. Где же ходят брат и Талеис? На пригорке не было ни их тел, ни их самих, значит, они живы. Алемид жив точно, его смерть я бы почувствовала даже во сне и на далеком расстоянии, на состояние Талеиса мне было, честно говоря, наплевать. Значит, брат жив и за него можно не так сильно волноваться. Алед же... вот она, первоочередная задача. Сначала вытащить его из такого состояния, потом расспросить обо всем, что произошло.

— Оставь... — каждое слово давалось аледу с трудом. — Там яд...

— Я тебе сейчас оставлю! — почему-то разозлилась я, буквально рыкнув через плечо.

— Яд слишком сильный... — мужчина говорил все тише и тише, я понимала, что нужно идти как можно быстрее, но не могла передвигаться резвее, чем сейчас. Одежда постепенно начала намокать от струящегося по спине пота и крови Мьоллена, которая все еще текла, пускай и не слишком сильно. Если бы у меня было достаточно силы, я бы остановила ее вовсе, пока же меня хватило только на то, чтобы немного предотвратить кровотечение.

Я остановилась на несколько секунд, перевела дух и чуть повернула голову.

— Почему ты думаешь, что твоя жизнь дорога только тебе? — выпалила я ему в лицо и снова двинулась по разбитой темной дороге. — А если уж так приспичило поговорить, хотя тебе нельзя, лучше скажи, где мой брат.

Почему-то вместо того, чтобы биться в истерике, я начала злиться. И злиться именно на аледа, на его нежелание бороться за жизнь. На желание отдать эту жизнь за меня, не понимая, что я не оценю этой жертвы. Причем этой жертвы именно с его стороны, ведь он и так отдал за то, чтобы моя жизнь была более-менее гладкой, очень многое.

— С ним... порядок... — закашлялся мужчина, стараясь сохранить сознание. Хорошо держится, я бы уже давно валялась в глубоком обмороке и уж явно не разговаривала. С другой стороны, аледы — гораздо более выносливые существа, чем люди, такими сделала их сама жизнь. Легенды рассказывают, что аледов ненавидели и боготворили одновременно.

Люди согласны почитать своих богов, но позволить им жить среди них... ни один бог никогда не удостоится этого позволения, и с аледами все было примерно так же. Так же было и с эльфами, и с ллелами... и с многими другими расами, непохожими на людей. Люди почему-то всегда ненавидят тех, кто немного не такой, как они, и люди не желают принимать тех, кто чуточку их сильнее. Не скажу, что аледы были так уж сильнее людей. Нет. Они просто были другими, иного слова и не подберешь. Слишком чужими со своей вроде бы человеческой, но не совсем, психологией.

За мыслями я добралась до домика на краю деревни, стараясь не обращать внимания на то, что аледу становится все хуже и хуже. Почему-то мне вовсе не хотелось идти внутрь, я прекрасно понимала, что возвратиться — значит, подписать себе приговор. Не обязательно смертный, но очень неприятный. Скорее всего, нападение было организовано Тайласом, и это означает, что он будет ждать меня. Охотиться на меня, пока не загонит в ловушку.

Но куда же все-таки делся мой брат? Надеюсь, что сейчас он находится не у Тайласа. И где Талеис?

Как-то странно получается. Брат и маг пропали, оставив полуживого аледа с отравленной раной одного. Не вяжется, Алемид никогда бы не бросил своего друга умирать по своей воле. Талеис, надо полагать, тоже. Или нет?

Подумаю обо всем этом чуть позже, когда Мьоллену станет лучше!

Идти в дом все-таки придется, там лежат вещи брата. К сожалению, собираясь на дуэль, я не взяла свою сумку, так что придется довольствоваться лекарствами Алемида. Ничего страшного, насколько я знаю, у него с собой всегда неплохой набор. Вот только яд...

Через несколько секунд избушка приняла нас в свои теплые, пахнущие травами объятия. Осторожно опустив Мьоллена на придвинутую к печке лавку, которую нашарила на ощупь, я создала несколько огненных шариков, повисших в воздухе. Сразу стало светло, но я ругнулась сквозь зубы — совершенно забыла, сколько сил приходится тратить на бытовое, в общем-то, колдовство.

Решив, что если алед распрощается с одной из своих рубашек, ничего не случится, я с треском разорвала шелк, недобрым словом помянув прочность этой ткани.

Как выяснилось в процессе беглого осматривания, ранения Мьоллена не ограничились только животом и грудью. Глубокий порез змеился и на руке, левая нога тоже пострадала. Кошмар какой, как же ему досталось... в душе шевельнулось противное и холодное чувство вины. Приходили ведь явно затем, чтобы отвлечь моих защитников, вывести их из боеспособного состояния. Мьоллен... ну зачем же ты всегда кидаешься решать мои проблемы?.. да, знаю, что не можешь по-другому, но я ведь тоже не могу смотреть, как ты погибаешь по моей вине.

Намочив мягкую ткань в воде (холодной, времени на нагрев не было) с добавлением антисептического настоя, я смыла с его тела грязь и кровь. Мьоллен уже окончательно потерял сознание, и неконтролируемые тяжелые выдохи с хрипом вырывались из чуть приоткрытого рта. На лбу выступил холодный пот. Дело плохо.

Кровь я остановить смогла, пользуясь зельями и заклинаниями попеременно, заражение грязью ране тоже не грозило. Но вот яд... это был не обычный человеческий яд, который на аледа не оказал бы практически никакого действия. Не знаю, из чего он был сделан и когда использовался, но он медленно убивал мужчину, а у меня не было даже противоядия. Нет, конечно, противоядия были, но все они были к другим ядам, знакомым мне. Этот же...

Судя по всему, делался он все же для людей, иначе Мьоллен уже давно бы был на Той Стороне. Тот, кто пользовался клинком, смазанным этой отравой, явно не рассчитал того, что перед ним алед, в этом случае он никогда бы не оставил мужчину на пригорке. Значит, считал, что противник уже мертв или, в крайнем случае, умрет через минуту-другую.

Очень оптимистично.

Что же делать?! Я даже в Долину через портал его перенести не могу, это слишком опасно. Человеку в бессознательном состоянии в портале делать нечего, да и не человеку тоже. Но в этой избушке оставаться дальше нельзя, сюда скоро может нагрянуть Тайлас сотоварищи. И могу вполне определенно сказать — нагрянет. Возможно, одна я и сумею продержаться хотя бы недолго, но Мьоллена здесь оставлять определенно нельзя. В любом случае, Тайлас избавится от него, а драться с постоянной оглядкой на аледа я не смогу.

Можно, конечно, попробовать связаться с Долиной...

Мои размышления насчет того, что же делать, оказались грубо прерваны вылетевшей дверью. Я резко обернулась, мигом сгруппировавшись и нащупав рукоять меча. Однако увидев, кто стоит на пороге, я позволила себе расслабиться. Человек с таким же лицом, как и у меня, только в мужском исполнении, шагнул в комнату, и я улыбнулась.

— Алемид, где тебя призраки носят, у меня проблемы!

Вместо приветствия брат сложил ладони полусферой, концентрируя в них достаточно мощное, но не убийственное заклинание. Метнул его в меня, да так точно, что я едва успела увернуться.

— Алемид, ты что? — округлила я глаза, поднимаясь и смотря на брата. Тот даже не огорчился по поводу того, что промахнулся, и сконцентрировал еще одно заклятье. Уже другое, но мне хватило одного быстро кинутого взгляда, чтобы его опознать. Все-таки теорию я знаю неплохо.

"Сетка" или "сеть", как ее еще называют, представляет собой скопление из нескольких сгустков силы. Использованная против мага, она блокирует ему доступ к силе, что исключает возможность колдовства как такового. Я не слишком сильный маг, но в моем случае "сеть" блокирует мне доступ к Той Стороне и своей Серебряной Душе, без которых я чувствую себя довольно беспомощно.

Что же сделал Тайлас, что Алемид теперь подчиняется ему? Вряд ли уговорил, брат никогда и ни при каких обстоятельствах не позволил бы себе поднять на меня руку. Значит, заколдовал, что вполне вероятно. Думаю, что Алемид тоже был за околицей, и тоже дрался с теми, кто туда пришел, об этом красноречиво говорила еще свежая царапина у него на щеке. Но, видимо, в драке его вырубили — Тайлас, скорее всего, решил, что это слишком ценная добыча, чтобы от нее так бездумно избавляться. Значит, Алемида он подчинил себе, в этом я теперь была просто уверена. Ничто другое никогда бы не заставило брата вот так ворваться в дом, где сейчас прячется его сестра с раненым, умирающим другом.

Интересно, Талеиса наш противник тоже подчинил себе?

Если его еще нужно было подчинять...

Здравая мысль. Если бы сейчас еще дорваться до памяти Мьоллена или Алемида, считать ее...

Я в очередной раз еле успела увернуться от атаки брата, и закрыла собой Мьоллена. Не хватало еще, чтобы Алемид по нему попал. Что же делать? Мысли лихорадочно пробегали в голове, но еще ни одной дельной замечено не было. У меня не так много силы, чтобы бездумно ей разбрасываться, и не такой уровень, чтобы тягаться с Алемидом в заклинаниях. Но если построить блок, "сеть" отразится прямо на брата. Знаю, его она надолго не удержит, но надолго мне и не надо. Все равно я не смогу применить что-то более существенное против второй половины себя, которой являлся брат-близнец.

Ничего не поделаешь, все-таки придется тащить Мьоллена в Долину. Конечно, он и так уже на грани, яд постепенно делает свое темное дело, но больше я ничем не смогу ему помочь. Единственное, на что меня с трудом хватит, это дотащить мужчину до мастера Артола. Но для этого сначала нужно разобраться с братом.

Как же сложно сконцентрироваться, когда постоянно приходится уворачиваться! Причем не просто отклоняться в сторону, а делать сложные стремительные движения, поскольку все-таки мой брат был мастером в своем деле. Что ж, каждому свое. К примеру, Алемид никогда не был мастером клинка.

Никогда не думала, что мне придется защищаться от собственного брата, кое-как еще и стараясь закрыть собой друга, насчет которого Алемид тоже, вероятно, получил "пунктик". Но в какие только чудеса не начнешь верить, когда они бесцеремонно встанут у тебя перед глазами! Как сейчас, к примеру.

Не знаю, как мне это удалось, наверное, интуитивно, но щит я построила. Пускай неуклюже, с множеством недоработок, главное — он был цельным. И я вложила в него столько силы, сколько могла сейчас потратить без сожаления. Конечно, с сожалением я тратила каждую лишнюю крупицу силы, но все же моя жизнь и жизнь Мьоллена мне были куда дороже, чем вся магия мира, вместе взятая.

Алемид, прости меня за то, что я сейчас делаю.

Едва успевая, я вытянула руки вперед, и в тот же момент с кончиков пальцев брата сорвалось несколько "каплей" силы. Вот она, "сетка", от которой мне пришлось сегодня изрядно побегать по избушке. И если сейчас я не успею, чего-то не дотяну... Татуировка засветилась, запылала ярким огнем, почувствовав, как по моим жилам побежала магия. Символы на ладони стали почти белыми, кожу жгло — Серебряная Душа очень не любила, когда я использовала обычную магию, и возражала против этого. Но что поделать...

Сеть натолкнулась на возведенную мною невидимую стену. Помчалась назад, к тому месту, где стоял Алемид. Будь парень не под воздействием заклятья, он обязательно бы успел увернуться. Но вот в чем беда всех подчиняющих заклинаний — в первые несколько часов после их произнесения реакция подчиненного несколько замедляется. "Несколько замедляется", конечно, не означает, что человек начинает заторможенно двигаться. Нет, внешне это не проявляется никак, но вот реакция... Будь в этот момент у моего брата светлая голова, он бы уже давно успел отпрыгнуть в сторону, сейчас же только застыл, неуклюже подвигался и упал. Видимо, он вплел в свою сеть еще и какой-то временно парализующий компонент, перестраховался. Знает же, что даже без магии схватить меня не так-то просто. Стоп. Нет, знает это Тайлас. Алемид сейчас ничего не помнит обо мне, на его настоящем сознании стоит блок, который не могу разрушить ни я, ни он сам.

И как же больно смотреть на половину души, оседающую на пол. На одного из главнейших людей в жизни, пострадавшего от моей руки. Что ж... главное, что с ним все в порядке.

Сейчас не до истерик и заламываний рук, времени почти нет. По сравнению с Алемидом в магии я — дилетант, этот человек сможет даже свое собственное заклятье снять, особо не напрягаясь. Хотя с парализующим компонентом... только провозится не двадцать минут, как должен был, а часа два как минимум.

Значит, у меня еще есть довольно много времени в запасе...

Призрак забери, да нет у меня никакого времени! Мьоллену с каждой минутой становится все хуже. Я подбежала к аледу, послушала дыхание. Вроде бы пока дышит, но слабо. Только продержись, пожалуйста, мне очень нужно успеть.

Стихии, помогите...

Взвалив на себя тяжелого мужчину, я спешно начала творить портал. Очень спешно, но не сумбурно, к таким делам нельзя относиться халатно, по головке потом никто не погладит. К тому же, если я ошибусь хоть в чем-то, гладить меня будет уже не по чему. Я не должна промахнуться...

Судя по двенадцати одинаково удивленным и ошарашенным взглядам, которые я почувствовала на себе, я в обнимку с аледом вылетела из портала в Долине. Даже более того — настраивая портал на место, как можно более близкое к мастеру Артолу, конечную точку выхода, даже не подозревая об этом, я установила посреди главного зала заседаний Совета Мастеров. Собственно, сейчас этот самый совет в зале и проходил. Вот призрак!

Представляю, какое сейчас можно наблюдать зрелище. Кресла в зале, где проходит совет, инкрустированы драгоценными камнями, да и все помещение обставлено с шиком. Предки, создавая место для совещаний, особо не скупились. Сами Двенадцать Мастеров всем своим видом просто излучают благородство, а традиционное высокомерное выражение лиц досталось им по наследству от родовитых предков. Вся атмосфера пропитана роскошью, удобством — привычными вещами, всегда окружающими людей такого высокого круга. И тут посреди всей этой пышности практически из воздуха на ручной работы ковер падает что-то грязное, лохматое, мало похожее на человека, да еще и в пропитанной потом и кровью одежде. Даже, можно сказать, обрывках одежды, поскольку парочка заклинаний Алемида меня все же зацепила. И это невообразимое чудо держит в крепких объятиях что-то еще более грязное, более лохматое, да к тому же еще и слабо постанывающее. Думаю, что этот день члены Совета Мастеров запомнят надолго.

Я резко вскочила на ноги, быстрым взглядом окидывая лица магов. Нашла мастера Артола, сделала что-то, более-менее похожее на поклон, а затем молча указала на Мьоллена.

— Мастер, я не знаю, что за яд у него в крови, но что-то медленно его убивает. Плюс большая кровопотеря. Вы можете помочь?

Мастер встал, подошел к распростертому на ковре аледу, провел над его телом рукой. Поцокал языком.

— Сильное истощение сил. Как тебе пришло в голову тащить его в портал?

— Другого выхода не было. Так вы знаете, что делать?

Мастер пожал плечами, неопределенно качнул головой. Остальные члены совета наблюдали за нашим разговором совершенно спокойно, даже чуть отстраненно и даже не пытаясь вникать. Самовлюбленные индюки.

— Я постараюсь ему помочь, но не буду обнадеживать. Я обращусь к другим магам и целителям. Что произошло? — он ни единым словом не дал понять, что беспокоится или волнуется, но это чувствовалось. Чувствовалось в ровном голосе, спокойном взгляде, уверенных движениях, на самом деле бывших лишь маской. Для мастера всего его ученики — дети. Большие, уже выросшие, многое умеющие, но все равно дети, о которых он волновался и беспокоился.

— Долго объяснять. Когда окончательно вернусь, все обязательно расскажу, — я повернулась к членам совета, едва заметно поклонилась и вышла из зала через дверь. Так, у меня в запасе есть немного времени, нужно на пару минут забежать в свою комнату, переодеться, взять оружие и еще некоторые важные вещи.

В то, что на меня началась охота, можно даже не сомневаться. Я не уверена, что за всем этим стоит именно Тайлас, но не буду отметать эту идею. В конце концов, кому я еще нужна живой, как не этому безумцу, возомнившему, что он сможет подчинить себе Ту Сторону? В прошлый раз ему этого сделать не удалось, но, уверена, что за четыре года он придумал что-то новое, раз уж я ему снова понадобилась.

Остается открытым только один вопрос — почему именно я? Неужели по миру ходит настолько мало Серебряных Детей, что он и во второй раз решил использовать в своих целях именно меня? Впрочем, Тайласу, кажется, нужно было Серебряное Дитя с родословной, в которой бы были маги... а таких не так уж и много.

Идя по Долине к общежитию, я размышляла над тем, во что вляпалась на этот раз и что буду делать дальше. Если это снова Тайлас, значит, я ему нужна живой. И убить меня не попробуют.

Это не может не радовать.

Вот только... даже живой я не хочу попадать к нему, потому что он снова попытается меня использовать. Четыре года назад я уже имела неудовольствие встретиться с этим типом, и тогда он захотел, чтобы я открыла для него портал на Ту Сторону. Теоретически, я могла это сделать, такой ритуал существовал, и после его проведения я бы даже осталась жива, пускай и без капли силы в организме. Но открытие портала повлекло бы за собой непредсказуемые последствия, я понимала это как никто другой. Тайлас, к сожалению, понимать этой простой истины не хотел или, наоборот, мечтал о том, чтобы все было так. В итоге, в тот раз все провалилось, я получила свой самый нелюбимый шрам — на спине, Тайлас же обзавелся красной полосой во всю щеку. Слэр все-таки нашел меня, вытащил, едва не погибнув при этом сам, а потом еще и все дни, что я лежала в кровати, проводил рядом.

За четыре года Тайлас, видимо, восстановил все, что мы тогда ему разнесли. Отказываться от планов он, естественно, не пожелал, и теперь вновь искал меня, чтобы на этот раз все получилось наверняка.

Ненавижу. Ненавижу этого человека до тупой, бессильной ярости. До боли в уже давно зажившем шраме, до крика Серебряной Души, который я тогда услышала впервые. Тайлас сломал мне жизнь, так до конца и не склеившуюся. Важный кусочек все-таки потерялся, пропал среди цветного калейдоскопа, исчез в волнах бурного океана под названием "жизнь". И если бы я могла понять, что это за кусочек...

Я поднялась по лестнице и пошла по светлому коридору. Остановилась около своей двери, отпирая ее.

Ненавижу Тайласа еще и потому, что он изуродовал не только мою жизнь и мое сознание, так и не ставшее прежним. Этот человек сумел затянуть в жестокую игру, ведущуюся только между нами, еще и моих друзей. Моих близких.

Две смерти уже есть, одна жизнь сейчас висит на волоске. Жизнь того, из-за которого, если потребуется, я сотру весь этот мир к призракам.

Хм?..

Мой внутренний голос удивился, но я только усмехнулась себе под нос. Можно сколько угодно убеждать себя в том, что Мьоллен мне только друг. Лучший. Незаменимый. Уникальный. Кому я лгу, в конце концов? Обманывать себя? Так и шизофрению можно заработать, благо паранойя пришла ко мне уже давно.

Я прошла в комнату, окинув ее бымтрым взором. Вроде бы все в порядке, все вещи на месте. Значит, Алемид еще не наведывался. Что ж, наведаться он сможет только через пару часов, а Тайлас места моего жительства не знает. Надеюсь, что не знает, конечно.

Нужно хотя бы переодеться. Но вместо этого я достала из кармана достаточно крупный не ограненный камень. Алмаз, если быть точной. Все-таки я успела записать в камень последние воспоминания Мьоллена, и сейчас ничто не мешает мне их посмотреть. Я же должна хотя бы приблизительно знать, в чем дело.

Я опустилась на колени, поскольку ноги после всего держали меня уже с трудом. Свет зажигать не стала, пока мне вполне хватало и лунных лучей, проникавших внутрь комнаты через окно. Я закрыла глаза, сложила ладони горстью, держа в них алмаз. Почувствовала, как запылала татуировка, когда я сконцентрировалась и прошептала короткое, всего в два слова, заклятье.

Погружаться в чужие воспоминания вообще не самое приятное занятие в мире. Погружаться же в чужие воспоминания без разрешения того, кому они принадлежат — верх неуважения, причем к самой себе. Потому что так издеваться над собой нельзя.

Воспоминания Мьоллена не хотели раскрываться передо мной, впускать какую-то растрепанную девицу в свой уникальный мир, но я была настойчива. Заработала себе мигрень, конечно, зато смогла считать их. Посмотреть, что же произошло на пригорке около деревни, пока я спала. А произошло там много чего...

Воспоминания о сегодняшней ночи начинались еще в домике. Просыпается Талеис, затем, словно бы что-то учуяв, он будит Мьоллена и Алемида. Спешно говорит им что-то, уверяет в том, что почувствовал опасность.

Три мужских фигуры выскальзывают из теплого дома в ночь, оставив меня спать. Странно, что я даже ничего не почувствовала, хотя даже во сне улавливаю колебания магического фона. Мьоллен идет, погрузившись в раздумья, Алемид тоже не особо разговорчив. Талеис держится позади всех, буравя взглядом затылок моего брата.

Стоп. Я "заморозила" картинку и считала использованное заклинание. Как я и думала, подчинение. Но почему Талеис использовал ее? И почему Мьоллен ничего не почувствовал? Возможно, потому, что его мысли в тот момент были заняты совсем не этим.

Так, троица выходит за пределы Торжца, и Мьоллен удивленно обозревает местность, тихую и спокойную. Оборачивается к Талеису, требуя объяснений, и видит только ухмылку на тонких губах. Пронзительные весенние глаза, полные талой воды — глаза, которым хочется верить — смотрят холодно и безжалостно. Думаю, алед был обескуражен. И тут сзади на него нападает Алемид, подчиняющийся воле Талеиса.

Зелено-золотые глаза полны непонимания, даже какого-то отчаяния, которое задержалось в них на секунду. Кажется, алед все-таки догадался мгновенно подключится к магическому фону... времени на осмысление ситуации у него не было, потому что Алемид, подчиняющийся теперь чужой воле, начал атаковать. Мой брат в обычной жизни — не мастер клинка, но тогда он действовал согласно желанию его куратора. Схватка, яростная и молниеносная, закипела сразу же. Думаю, Мьоллену сложно драться, но не от недостатка мастерства. Я уверена, что он не может поднять на друга оружие, даже понимая, что от этого сейчас зависит его жизнь. За это ему отдельное спасибо, хотя, сохранив жизнь моему брату, он почти потерял свою.

Талеис же стоит, не вмешиваясь в поединок ничем. Вот только это уже не совсем Талеис. Мужчина преображается. Волосы становятся чуть длиннее и темнее, они опускаются на плечи и спину. Рост становится выше, фигура — немного худощавей, меняется и лицо. Оно стало чуть уже, резко наметились скулы, линия взлетающих бровей ярко выделяется на коже. Глаза стремительно темнеют, из весенних они превращаются в полночные, цвета августовского неба, с чуть более узким разрезом. Последним на светлой, но не бледной коже появляется шрам — узкая красная полоса, раз и навсегда прочертившая правую щеку.

Я зарычала, глядя на это усмехающееся лицо, но не вырвалась из воспоминания. Все продолжала смотреть на то, как по пригорку мечутся в смертельном поединке две фигуры, и на то, как губы человека с темными волосами искажаются в улыбке. Неприятной, противной и холодной.

Вот и все. Ушел Талеис, парень с полными талой воды глазами, человек, которому хотелось верить. Вместо него на фоне темного неба стоял, усмехаясь и улыбаясь одновременно, тот, кого я ненавидела. Тайлас. Гениальный маг с немного съехавшей крышей, оставивший мне шрам на спине.

С силой откинув воспоминание, я обнаружила, что уже не стою на коленях, а лежу на спине, и лунный свет гладит мое лицо прохладными прикосновениями. На несколько секунд я прикрыла глаза, забывая обо всех проблемах последних дней, но уже через несколько мгновений приподняла веки.

Мне нельзя медлить, времени осталось мало, а дел... Я мысленно наметила список ближайших и рванула с тела грязную рубашку.

Глава 23

— А вы бы могли служить кому-то? — ученик посмотрел на мастера, чуть склонив голову. Женщина резко вскинулась, на лице промелькнуло странное выражение.

— Никогда, — ответила она, и сжала пальцы на рукояти меча.

Я собиралась очень быстро, без бестолковых метаний по комнате и долгих раздумий. Однако что попало я в сумку тоже не бросала, отдавая предпочтение действительно нужным вещам. В основном, конечно, это были амулеты и артефакты. Мало ли что, Тайлас непредсказуем, это я уяснила еще четыре года назад. Впрочем, сейчас я собиралась не к нему.

Мой путь снова лежал в Ирвингэйл. Когда-то я говорила, что редко бываю в этом городе? В последнее время я начала появляться в нем подозрительно часто. Сейчас мне нужно было попасть в город только по одной причине — хотелось переговорить с женой казненного мага, если таковая имеется, и как-то попытаться выйти на реального Талеиса. Осталось слишком много всего недосказанного, так же как осталось слишком много вопросов. Что ж, будем рассматривать их все по порядку, все равно по дороге к Главному Порталу заняться нечем.

Вопрос первый, риторический. Зачем я на этот раз понадобилась Тайласу? Вопрос был очень глупым, потому что ответ на него был заранее известен. Скорее всего, этот гениальный (все-таки он гений, этого нельзя отрицать) маг, крыша которого немного сдвинулась со своего места, на этот раз нашел способ открыть проход на Ту Сторону. Ясно, что для открытия прохода ему понадобится существо, непосредственно связанное с Той Стороной. Конечно, будь ситуация немного другой, Тайласу хватило бы и призрака или какого-нибудь умертвия, они-то уж точно связаны с Той Стороной, причем связаны непосредственно, да вот только вышла одна загвоздка — Тайлас не некромант и способностей хотя бы к примитивной некромантии у него нет. Значит, чисто теоретически он может продумать весь ритуал, прописать и предусмотреть все до последней мелочи. Теоретически. Практически же у него не получится ничего, поскольку Та Сторона откликается только на зов тех, чья сила связана с ней.

Даже странно, что Тайлас не нашел некроманта, который бы за определенную, вполне приличную плату согласился поучаствовать в ритуале. С другой стороны... Та Сторона отвечает на зов некроманта вынужденно, как раб отвечает хозяину, да и некроманту доступны далеко не все возможности. Все-таки некроманты тоже люди, пускай и немного странные.

Серебряное Дитя же чувствует малейшее колебание Той Стороны. Любой Серебряный Ребенок в любом случае находится с Той Стороной в постоянном контакте, конечно, не в таком, который едва не привел меня к смерти после возвращения из Длаира. Следовательно, у меня гораздо больше шансов открыть для Тайласа проход, пускай и ценой своей жизни. Сомневаюсь, что эта сторона вопроса сколько-нибудь волнует мага.

Да, картина вырисовывается безрадостная. Я вздохнула и закинула на плечо ремень сумки. Пожалуй, хватит рассуждать на эту тему, Тайлас меня пока еще не поймал.

Как он, наверное, удивится, когда ты придешь к нему сама, — вякнул внутренний голос, но я, как обычно, вполне успешно его заткнула. И без него тошно.

Итак, вопрос второй. Что случилось с моим братом?

С одной стороны, ответить просто — Тайлас наложил на него заклятье повиновения, каким-то способом проникнув в сознание брата. Но отсюда сразу же вытекает еще одна загадка — как Алемид допустил это проникновение? Насколько я знаю брата, он не настолько бестолков, чтобы не замечать творящейся рядом магии. Алемид должен был уловить даже малейшее колебание магического фона, недаром он любимый ученик мастера, но почему-то повел себя как последний идиот и не уловил. Да, та еще задачка. Значит, переходим к следующему вопросу.

Где сейчас находится реальный Талеис? Что ж, поскольку на остальные вопросы у меня определенных ответов нет, то сейчас займусь решением этой проблемы. Весьма важной, кстати. Тайлас, если что, найдет меня сам.

Стоя в очереди у портала, я мысленно позвала Ту Сторону. Получив отклик, осторожно, стараясь не задеть ничего серьезного, протянула ниточку от своего сознания к сознанию Мьоллена. Если состояние Мьоллена как-то изменится, я узнаю об этом первая. Мне действительно важно знать, как он себя чувствует и есть ли у него шансы. Нашел ли мастер Артол противоядие? Ох, не знаю, но буду на это надеяться, больше ведь все равно ничего не остается.

Я шагнула в портал, мысленно пожелала себе удачи. Осталось только найти настоящего Талеиса и узнать, что же связывало его с Тайласом. Ведь не просто так маг использовал именно его.

Так, нужно указать координаты. Я торопливо послала мысленный импульс, одновременно с этим представляя себе Ирвингэйл. Что ж, уже через пару секунд я буду на месте.

Но что-то пошло не так. Голову словно бы сдавил железный обруч, мир вокруг смазался в одну яркую линию, а в следующую секунду до меня с ужасом дошло, что я теряю сознание, находясь в портале. Потом была только темнота...

Кажется, я все-таки осталась жива. Во всяком случае, у мертвого человека вряд ли бы стала так раскалываться голова. Неужели начали сказываться последствия зелья для активизации всех скрытых резервов организма? Нет, еще рано, обычно одного глотка хватает на два-три дня. Значит, моя магия пока еще со мной, и я вполне свободно смогу колдовать еще около суток. О том, что будет позже, я старалась не думать. Пока еще не время.

Интересно, куда меня занесло? Вряд ли в Ирвингэйл, ведь портал начал барахлить. Но как же болит голова...

Я пока на всякий случай не открывала глаза, старательно притворяясь до сих пор лежащей без сознания. Мало ли куда меня могло занести, тем более в отдалении послышались шаги. Пусть кто-то, кому эти шаги принадлежат, считает, что я еще в обмороке.

— Что ж, мальчишка прекрасно выполнил то, что ему было поручено, — я едва не заскрипела зубами, услышав знакомый голос. Тайлас, призраки его забери. Значит, в портале была ловушка, а я не догадалась проверить его на посторонние заклинания. — Твое заклятье великолепно сработало, даже мастер ничего не почувствовал.

— К сожалению, его создали еще до меня. Этим заклятьем пользовались во время войны за Долину, — ответил Тайласу второй голос. Очень знакомый, надо сказать, но с ходу не вспомню, тем более с раскалывающимся черепом.

— Когда же девчонка очнется? — раздраженно пробормотал Тайлас, подходя ближе. Судя по всему, он внимательно меня рассматривал, прикидывая, как лучше привести меня в чувство.

— Сейчас она тебе пока не нужна, — спокойно возразил второй мужчина.

— Ее нужно подготовить к ритуалу, — невнятно ответил маг. — Сейчас, я ее приведу в чувство...

Нотки, проскользнувшие в его голосе, мне категорически не понравились, и я, решив, что хватит изображать бесчувственную куклу, приоткрыла глаза. И тут же мученически застонала, потому что даже это движение заставило голову отозваться болью. Вот они, последствия неудачного перемещения.

— Сама очнулась, — констатировал Тайлас. — Почти вовремя.

Не слушая его, я попыталась оглядеться. В этом месте я точно никогда не была, иначе бы обязательно запомнила. Светлые стены, витражные окна... комнату, в которой я лежала, можно было назвать красивой, если бы не паутина в углах. Призрак, о чем я думаю? Какая паутина, если я по уши увязла в проблемах! Да еще в каких проблемах...

— Что ты сделал с моим братом? — еле слышно спросила я, удивившись слабости своего голоса. Впрочем, даже так каждое слово отдавалось в голове ударом молотка. Призрак, как же мне плохо! Тайлас ухмыльнулся, я же попыталась взглядом найти в комнате второго человека. Видимо, он стоял вне поля моего зрения, повернуть же голову для меня сейчас было равносильно самоубийству.

— О, пока ничего особенного, — пожал плечами маг. — Он жив, если ты об этом, правда, немного себя не контролирует.

— Сними с него заклятье, — прошипела я, сжимая кулак одновременно и от боли, и от нахлынувшей бессильной злости. Я прекрасно понимала, что сейчас, когда не в силах даже нормально говорить, не смогу ничем угрожать Тайласу. И это понимание очень злило.

— Пока это невозможно, — голос собеседника Тайласа прозвучал за моей спиной. Я чуть напрягла память... а затем резко, мигом забыв про головную боль, обернулась, заодно обнаружив, что лежу на довольно жесткой, но все-таки кровати.

Нет. Этого не может быть. Почему? Потому что не может.

С другой стороны кровати, небрежно опираясь о подоконник, стоял высокий светловолосый мужчина. Правильные черты лица, чистая линия лба, прямые, ухоженные волосы — все выдавало в нем высокородного, потомственного аристократа по крови. Изумрудно-зеленые глаза смотрели спокойно и холодно.

Я почувствовала, что привычный мир, в котором я спокойно жила до этого, рассыпается осколками, разлетается в мелкую пыль... Так же, как четыре года назад, когда человек, которому я очень доверяла, меня предал. Тайлас предал меня четыре года назад, этот мужчина, стоящий у окна — сейчас. Конечно, я не считала его таким уж хорошим другом, но все же... почему?..

— Почему?.. — прошептала я одними губами, чувствуя себя совершенно беспомощной. Одинокой маленькой девочкой, заблудившейся в лесу.

— Власть и сила, — спокойно пожал плечами Л'арминдел, скрещивая руки на груди. — Каиса, ничего личного.

— Политика и личная выгода? — хмыкнула я. Ну конечно, с доступом на Ту Сторону он станет самым могущественным Главой Совета за всю историю Ирвингэйла. Вот только зачем? Насколько я знала Л'арминдела, власть интересовала его только как нудная работа, которая дает некоторые привилегии и которую некому передать, освободившись от ответственности. Сейчас же выясняется, что я не знала Главу Совета вовсе.

Я подавила тяжелый вдох и снова рухнула на подушку. Что же они со мной такое сотворили, что даже тело подчиняется мне с трудом?

— Что ж, лежи... встать ты все равно не сможешь, — хмыкнул Тайлас, поворачиваясь ко мне спиной. — И морально подготовься к ритуалу, он состоится через несколько часов.

— Я не буду ничего тебе открывать, — процедила я, стараясь говорить как можно громче.

— Будешь, — и бровью не повел Тайлас. — Если хочешь, чтобы твой брат и его друг остались живы. Не забывай, их жизнь сейчас полностью в моей власти.

— Я... помешаю...

— Как? Тебя сейчас не слушаются даже твои ноги, спасибо древней магии, — маг кивнул Л'арминделу, тот молча вернул кивок назад. — И, так или иначе, но ты откроешь этот проход. Мне нужен контакт с Той Стороной. К тому же, ты сейчас не в том положении, чтобы устанавливать правила игры. Сегодня мы будем играть по моим правилам. Так что готовься... и отдыхай, могу даже распорядиться насчет ужина. Чего-нибудь хочешь?

— Пнуть твой труп, — бросила я ему в спину. Маг только усмехнулся, отвесил поклон и вышел. Л'арминдел, по прежнему не говоря ни слова, вышел вслед за ним, а я осталась одна.

Настроение у меня было... да какое у меня может быть сейчас настроение, когда я снова оказалась сломана? Мой мир, который я четыре года собирала по крупинкам, стараясь возвратить утраченное, снова рухнул. Едва начав доверять людям, я снова оказалась преданной. Горько и больно... и пусто в душе, отливающей серебром. Серебряное Дитя во мне, поверившее людям, рыдает горькими слезами. Снова... снова повторяется та же история, и снова я совершила ту же ошибку. И из-за своего глупого просчета я сейчас лежу здесь, с раскалывающейся головой, не в состоянии даже встать с кровати. Чем же они меня опутали?

Я попробовала пошевелить ногами и поняла, что Тайлас не лгал. Я действительно не могла встать с кровати, а значит, не могла и убежать. Я вздохнула. Моя магия до сих пор была при мне, но я даже не могла ее толком использовать. Плохо дело, и я совсем не знаю, что делать.

Я не могу открыть Тайласу коридор на Ту Сторону, это слишком опасно. С Той Стороной не шутят, и Тайлас может натворить таких дел... потом не разгребет все даже Хозяйка, к тому же она окажется фактически подчиненной этого мага. Но я не могу и допустить смерти своего брата и... кстати, о каком друге говорил Тайлас? Видимо, о Талеисе. Понятно теперь, куда делся реальный оборотень.

И еще Л'арминдел... с ним тоже надо как-то разобраться. К тому же то, что он владеет древней магией, стало для меня новостью. Откуда он вообще знает о заклинаниях времен войны за Долину? Странно.

Как же болит голова... я помассировала виски руками, однако лучше не стало. Наоборот, боль словно бы усилилась, став к тому же еще и пульсирующей. Плохо. Очень плохо. И я даже сделать ничего не могу! Лечить себя я не умею, а соображать с больной головой не получается почти никак.

Мои раздумья прервал звук открывающейся двери. Резко повернув голову в сторону, я с едва слышимым стоном снова опустила ее на жесткую подушку. Скривила губы — не столько от боли в голове, столько от того, кого увидела на пороге комнаты. Л'арминдел спокойно прикрыл створку, прошелся по помещению и водрузил небольшой поднос, который держал в руках, на некое подобие тумбочки. Надо же, какое обслуживание.

Молча мужчина пошел назад, прочь из комнаты, но, стоя уже почти на пороге, он обернулся и внимательно посмотрел на меня. Я ответила ему совершенно безразличным взглядом, хотя, наверное, мое настроение можно было прочесть в глазах.

Все-таки это был шок. Узнать, что хороший знакомый, почти друг, помогавший много раз, на самом деле сотрудничал со смертельным врагом... это больно, это очень горько.

Мне показалось, что Глава Совета Ирвингэйла хочет со мной поговорить о чем-то. Во всяком случае, на его лицо было написано, что мужчина хочет что-то сказать, но колеблется, решая какую-то проблему или дилемму. Может быть, конечно, он решал, убить меня или нет, но вряд ли. Скорее, хотел действительно поговорить.

Проблема была одна — с ним совершенно не желала говорить я. Ни о чем. Никогда. Наверное, это звучит слишком пафосно, но... но по-другому я сейчас и правда не могу.

Мы так и застыли молча. Я — лежа на кровати, беспомощная, с искривленными презрительной усмешкой губами и наверняка потерянным взглядом. И Л'арминдел — высокий, спокойно стоящий у двери, со странным выражением, застывшим на лице.

Хоть картину маслом пиши.

Тишину разорвал пронзительный писк кристалла связи. Л'арминдел, только хотевший было мне наконец что-то сказать, ругнулся и полез в карман. Достал оттуда кристалл, пару секунд посмотрел на него, подержал в ладонях и сунул обратно.

Затем Глава Совета повернулся, еще раз окинул меня задумчивым взглядом и ушел, негромко прикрыв за собой дверь. Мужчина так и не проронил ни слова.

Я с облегчением прикрыла глаза, даже не взглянув на принесенный поднос. Сейчас уж совсем не до еды.

Что же делать? Я не могу отсюда выбраться, а Тайлас ушел готовиться к ритуалу, в котором, против своей воли, буду участвовать и я.

Пр-ризрак, какая же безвыходная ситуация! Я ни в коем случае не могу открыть проход на Ту Сторону, это очень опасно. Причем опасно это не столько для меня, сколько для людей. Опасней открытого прохода на Ту Сторону может быть только сумасшедший маг, получивший к Той Стороне свободный доступ. Маг, как раз, имеется. А я... я не могу делать что-то, что может представлять опасность.

Но, в то же время, я не могу допустить и того, что мой брат, моя вторая половина души, погибнет. Вместе с моим братом погибнет и половина меня тоже. Мне и так до сих пор больно от того, что не стало двоих друзей...

Если я не сделаю то, чего хочет Тайлас, маг убьет Алемида. Убьет не задумываясь, я почему-то даже не сомневаюсь в этом. Впрочем, Тайлас никогда не давал поводов сомневаться в его решимости.

Я покачала головой, находясь в замешательстве. Вздохнула. Надо что-нибудь придумать, ну хоть что-нибудь... но головная боль мешает даже мыслить.

Магический фон всколыхнулся, и я отчетливо это почувствовала. Чуть повернула голову, узрев появившегося прямо посреди комнаты Л'арминдела. Не прошло и полугода. Я только скрежетнула зубами в полной безысходности. Мужчина же совершенно невозмутимо поправил прядь волос, затем подошел к двери и тщательно запер ее изнутри. Повернулся, окинув меня спокойным, немного задумчивым взглядом.

— Ну а вот теперь поговорим, — сказал Глава Совета, глядя мне прямо в глаза.

Глава 24

— А вы можете простить предательство? — ученик посмотрел на мастера исподлобья.

— Предательство... — ее губы изогнулись в такой горькой усмешке, что ученик вздрогнул. — Не думаю.

— У нас еще остались темы для разговоров? — вскинула я бровь в непонимающем жесте и снова скривилась от пульсирующей боли в висках.

— Думаю, да. Хотелось бы прояснить ситуацию, — ответил Л'арминдел, делая несколько шагов по комнате и подходя к кровати. — Думаю, ты многого не понимаешь, и в этом, главным образом, виноваты я и Алемид.

— Причем здесь Алемид? Он не помогал Тайласу, — заметила я, массируя висок. Глава Совета невозмутимо положил мне руку на голову, пресекая попытки вырваться. В следующую секунду я с удивлением обнаружила, что головная боль уходит, растворяясь и рассасываясь. Начала возвращаться способность мыслить и анализировать ситуацию.

— Я же говорю — ты многого не понимаешь, потому что никто так и не удосужился тебе сообщить. Просто... все пошло немного не так, как мы задумали.

— У меня нет никакого желания говорить с тобой.

— Ты можешь меня выслушать? Спокойно. Я не собираюсь перед тобой оправдываться, но ты должна знать правду о той ситуации, в которую оказалась втянута, — Глава Совета бесцеремонно присел на край кровати.

— Какую еще правду я должна услышать? Может быть, ты сейчас скажешь и то, что Алемид тоже будет принимать участие в ритуале, причем в роли моего главного убийцы?

— Я же просил спокойно, — устало выдохнул Л'арминдел. — Ты мне веришь?

— А должна? — вскинулась я, зло посмотрев на мужчину.

— Хотя бы попытайся. Я не хочу, чтобы ты считала меня своим врагом.

— Ты, кажется, хотел что-то рассказать, — заметила я, пропуская мимо ушей последнюю просьбу. — Так рассказывай.

— Выслушаешь?

— Да, — кивнула я, понимая, что просто так Л'арминдел бы не пришел. Значит, действительно что-то серьезное, все-таки за долгие годы знакомства я успела узнать хоть что-то об этом человеке. Оказалось, правда, что я все равно знаю его слишком плохо.

Не хочу. Не хочу сейчас его слушать, не хочу сейчас его видеть... но, видимо, придется, потому что Глава Совета, судя по всему, намерен со мной поговорить в любом случае. Даже если я буду против.

— Вот и хорошо, — качнул мужчина головой в ответ. Светлые пряди волос, ничем не схваченные, искрились на ярком солнце, льющемся из окон. Я даже невольно залюбовалась сверкающим золотом, хотя сразу же вспомнила о других золотых прядях, ярко выделяющихся среди основной вороной массы волос. И стиснула зубы, понимая, что сама ничем не могу сейчас помочь Мьоллену. Все зависит только от мастера Артола.

Л'арминдел тем временем сел удобнее, явно настраиваясь на долгий рассказ. Он уже хотел открыть рот, как я его перебила.

— Где Тайлас?

— Если бы он был здесь, я бы сейчас с тобой не разговаривал, — невозмутимо ответил мужчина. — Давай сейчас не будем препираться.

Я лишь равнодушно пожала плечами.

— Все началось еще семь лет назад, когда молодой, подающий большие надежды маг по имени Тайлас аллер Не'иллаэн, потомок внушающего уважение рода, приехал в Ирвингэйл. Тогда он был еще вполне адекватным молодым человеком, весьма красивым, надо сказать. Умен, обаятелен, родовит, он обладал, ко всему прочему, недюжинными магическими силами и способностью создавать новые, никогда раньше не применявшиеся заклятья. В общем, по душе он пришелся всем, и даже тем консерваторам, которые в то время заседали в Союзе Стихий. Его без лишних слов приняли на работу в Союз Стихий, пускай и не на самую престижную должность, но все-таки... И на работе этой Тайлас продержался ровно три года, все это время вынашивая свою собственную теорию о том, каким образом можно получить контроль над Той Стороной. Эта идея стала для него буквально светом в окошке, она захватила его с головой. Сначала молодой маг просто хотел исследовать Ту Сторону, понять ее, а для этого хорошо было бы получить к ней доступ. Потом желание исследования переросло в манию, Тайласу к тому же захотелось чего-то большего, чем просто работа с Той Стороной. Он к этому времени понял, что если найдется способ подчинить себе Ту Сторону, открыть свободный проход на нее, то тот человек, кто сможет это сделать, получит неограниченную власть. Буквально власть над жизнью и смертью. Надеюсь, ты понимаешь, что значит открытый проход в место Вечного Восхода.

— Знаю, — покорно согласилась я. Самое опасное, что только может произойти.

— Сама понимаешь, остальные члены Союза Стихий были вовсе не в восторге от этой идеи. Тайлас имел глупость рассказать им о своих планах, и на этом его карьера в Ирвингэйле была закончена. Он был выгнан из Союза, и лишен полученного звания мастера. А вот идея — осталась, хотя многие думали, что он не решится ее реализовать. Однако, вопреки всему Тайлас решился открыть проход на Ту Сторону, и для этого он обманом заманил к себе тебя. В тот раз у него ничего не получилось, только появился лишний шрам на щеке. Ты выжила, Слэрейну удалось спасти и выходить тебя. И если ты думаешь, что я ничего об этом не знал, то ты сильно ошибаешься.

— Откуда?..

— Из надежных источников, — хмуро ответил Л'арминдел, не желая отчитываться передо мной. Я только пожала плечами. Дела давно минувших дней... — Так вот, после этого случая я и Союз Стихий стали пристально наблюдать за Тайласом. Даже странно, что он столь долгое время не чувствовал слежки. Тайлас же, оправившись от неудачи, снова решил попытаться получить контроль над Той Стороной. Он долго готовил специальный обряд, теоретически рассчитывал каждую мелочь. Не хватало только одного — Серебряного Дитя, но никто бы добровольно не согласился ему помогать. К тому же ко всем Серебряным Детям, во избежание, была приставлена стража. Сами Дети ее не замечали, а вот Тайлас чувствовал, и не рисковал нападать на безоружных, не владеющих сильной магией среброволосых. Тогда, почти два года назад и был разработан план, результатом которого стала бы поимка Тайласа. Просто так, нахрапом, ловить его было нельзя, гениальные способности мага никуда не делись. В том плане, который был придуман мной и главой Союза Стихий, я должен был прийти к Тайласу в качестве союзника. Предложить свою помощь в обмен на что-то. Мы сильно рисковали, и понимали это, но также понимали и то, что Тайлас когда-нибудь найдет способ проникнуть на Ту Сторону.

Таким образом, я попытался втереться в доверие к магу, представившись его союзником. Моей задачей было убедить его в том, что ему нужна совершенно определенная жертва для ритуала, и предложить свои услуги по завлечению этой жертвы в сети. Думаю, понятно, кого я предложил.

— Меня, — даже не спросила, а утвердительно кивнула я. — Меня ведь не жалко.

— Ты не так поняла. Ты не должна была даже знать об этой операции, а Тайлас не коснулся бы тебя и пальцем. Все было предусмотрено и рассчитано до мелочей, хотя, тем не менее, мы сильно рисковали. И ты играла в разыгрываемом спектакле немаловажную, почти что главную роль. Играла совершенно естественно, потому что даже представить не могла, что твои поступки расписаны по минутам.

Все знали, когда ты прибудешь в Ирвингэйл, мастер Артол сообщил нам. И у нас было совсем немного времени, чтобы организовать еще один маленький спектакль. Я и мой хороший друг, глава Союза Стихий, разыграли мою смерть. Злодеем, естественно, предстал Алмарант. Как ты уже поняла, все было подстроено нами, и реально мне ничего не грозило.

— Зачем было нужно это представление?

— Мне нужно было, чтобы ты подумала о том, зачем Талеису охотиться за тобой. Таким образом, Алмаранта "казнили", и в игру вступил уже Талеис.

— Он тоже вам подыгрывал?

— Да. Самое странное, что всему поверил даже Тайлас. Он думал, что Алмарант мертв. Правда, отношения между Талеисом и отцом действительно очень напряженные, и действительно из-за слома. Просто там была безвыходная ситуация, и Алмаранту пришлось... впрочем, мы сейчас не об этом. Тайлас бы не поверил в то, что сын решил отомстить тебе за отца, и потому мы записали в реестре образец силы Тайласа как Талеисову магию. Именно магию Тайласа ты узнавала, когда к тебе приходили сообщения, и именно он их посылал. Однако решено было, что на так называемую дуэль пойдет Талеис. Тайлас бы не смог так долго держать личину, но он должен был прийти позже и забрать тебя. Без лишней крови, как мы и договаривались.

Правда, я и Алмарант надеялись схватить Тайласа именно там, в Торжце, но все пошло наперекосяк. У меня обнаружились неотложные дела, и Алмарант поехал в Торжец один. Потом туда прибыла ты, затем Талеис, потом появились Мьоллен и Алемид. А вот дальше... мы сделали одно досадное упущение. Не учли, что Тайлас хоть и сумасшедший, но гений, и что он с легкостью сочиняет новые заклятья.

Каким-то образом он нашел Алмаранта и вывел его из строя. Нет, не убил, просто оглушил. В Торжце он появился на день раньше, когда его не ждали. Когда ночью Талеис вышел из дома... м-м-м-м... в кустики, он тоже оглушил его. Отправил через телепорт в свое убежище, а сам натянул личину Талеиса и пошел будить твоего брата. При этом он пользовался новыми заклятьями, которые творят в новом слое реальности, и именно поэтому Алемид попросту не почувствовал их. Заклятье подчинения же... — Л'арминдел на несколько секунд помрачнел, но потом снова заговорил: — Когда-то я сам научил его ему. Еще и поведал, что его невозможно засечь даже обостренным чутьем. Правда, за его использование нужно отдать пару лет жизни, но Тайлас отдал их, не задумываясь. То, что произошло позже, ты знаешь. После того, как ты оставила Мьоллена на попечение мастера Артола, ты сама попала в ловушку, которая и доставила тебя сюда. Остальное, я думаю, понятно.

— Ну уж нет! — я сузила глаза. — Может быть, тебе и можно верить, но у меня есть вопросы.

— Задавай?

— Смерть Иллестора тоже была частью сценария?

— Это... это инициатива Тайласа, которую я не успел предотвратить, — тихо ответил Глава Совета. Я только фыркнула. Не успел предотвратить! — Он очень хотел получить вторую ипостась, и именно с помощью нее и пробрался в Торжец незамеченным.

— Хорошо. Но каким образом Тайласу удалось напрямик отправить Талеиса сюда?

— Я знал, что ты спросишь это, — кивнул Л'арминдел. — Сидя шесть лет безвылазно в убежище он ведь тоже не терял зря времени. Сформировал несколько теорий, провел эксперименты... создал новую концепцию по работе с реальностью, завязанную не на Долине. Иными словами, Тайласу удалось найти способ обмануть Главную Магическую Аксиому. Наш враг гениален, и этим все сказано.

— Ответь мне на один вопрос, — хмуро попросила я.

— Какой?

— С чего я должна тебе верить? Откуда я знаю, может быть, ты реально помогал Тайласу?

Ты должна поверить ему, Каиса, — всплыла в сознании фраза. Я проверила отправителя — мой брат, причем по родственной связи. Есть такой вид телепатической связи, когда родственники могут общаться без затраты сил на телепатические сообщения. Передаваемую по этой линии информацию нельзя ни перехватить, ни подделать. Это действительно говорит мой брат.

Алемид? С тобой все в порядке? Но Тайлас...

Ответ пришел так быстро, будто мы просто разговаривали, находясь лицом к лицу.

Л'арминдел снял заклятье с меня, но я вынужден пока притворяться. Поверь ему, все правда было так.

Этому аргументу сложно было не поверить. Но, тем не менее, я лишь немного склонила голову и потребовала:

— Поклянись.

Л'арминдел прикрыл глаза. Прочитал старинное, как мир, заклятье смертельной клятвы, вкратце повторил рассказанную мне историю, а затем выжидающе посмотрел на меня. Мол, теперь веришь? Я устало опустила голову в кивке.

Смертельной клятве нельзя не поверить, потому что она действует на всех. Когда ты ее произносишь, не имеет значения, маг ты или нет. В случае невыполнения этой клятвы смерть найдет тебя в любом случае, даже если в роду с самого его основания не было ни одного мага.

— Хорошо, — выдохнула я. Странно, но сердце почему-то стало гораздо легче. Значит, не предал. Значит, все в порядке. — Зачем ты пришел?

— Хочу помочь тебе, — хмыкнул он. — Ты ни в коем случае не должна открывать проход для Тайласа.

— Я уже поняла это. К тому же, у меня теперь нет муки выбора.

— Это радует, — понимающе согласился Л'арминдел. — Алмарант с группой магов прибудут сюда через пару часов, Тайлас же зайдет за тобой через час. Ты должна продержать его час, но не дать начать свой ритуал. Продержишь?

— Постараюсь, — кивнула я. Л'арминдел кивнул в ответ.

Однако все произошло совсем не так, как мы планировали, потому что Тайлас пришел гораздо раньше.

Как только я согласилась поучаствовать в устранении с лица земли Тайласа, дверь буквально вылетела. Точнее, просто разлетелась в щепки, потому что воспользоваться ключом наш сумасшедший гений даже не подумал.

Следующие события произошли настолько быстро, что я даже не успела сообразить, как оказалась на жертвенном столе. Все понятно... уверена в том, что Тайлас давно подозревал о плане Л'арминдела, ведь он далеко не глуп. И если раньше была хоть призрачная надежда на то, что план Л'арминдела сработает, сейчас в это невозможно было поверить. Особенно плохо в то, что дела сложатся хорошо, верилось, лежа на холодном камне.

Я поискала глазами брата и Л'арминдела, но не нашла их. Попробовала связаться с Алемидом с помощью телепатии — и мозг словно пронзила острая раскаленная игла.

Тайлас повернулся ко мне, хищно усмехнувшись. В своей серо-серебристой, расшитой сложным узором мантии он напоминал мне так'керниашши — снежную птицу, живущую в горном королевстве ллелов. Я вгляделась в обманчиво-приятное, красивое лицо. А ведь он ненамного меня старше... лет на пять, самое большее.

Молодой гений, захотевшей от этой жизни большего, чем она могла ему дать. Я с шумом выпустила воздух сквозь сжатые зубы. Пр-ризрак! Даже ненавидя этого человека, я не могу им не восхищаться. Грациозен, словно застывший перед прыжком горный кот. Красив так, что от взгляда на лицо захватывает дух, и даже уродливый шрам не кажется таким уж уродливым. Тайлас явно умеет произвести первое впечатление, равно как и второе, и третье.

Красив, умен, обладает достаточно внушительной силой.

Этот мужчина мог стать великим магом, если бы захотел этого. Но он выбрал другое. И пора бы уже перестать застывать перед ним в восхищении, потому что все равно через какой-то миг в сознании просыпается ненависть.

Проснулась она и сейчас, ровно в то мгновение, когда Тайлас улыбнулся. Холодно так, жестоко. От этой улыбки по моей коже пробежала легкая дрожь.

— Пытаешься связаться со своими друзьями? — поинтересовался он. — Напрасно, они тебя не услышат.

— Что ты с ними сделал?

— Я? — даже как-то обиделся он. — Ничего. Просто запер. Они ничем тебе не помогут, а после того, как ты откроешь мне проход на Ту Сторону, и вовсе станут безопасны. Даже этот маг, владеющий древней силой и собиравшийся меня предать.

— Я не буду открывать для тебя проход, — упрямо процедила я, бросая на Тайласа гневный взгляд.

Маг ухмыльнулся еще раз и развел руками.

— Увы, твоего мнения на этот счет никто не спросит, — сообщил он, отворачиваясь и, не теряя зря времени, начиная настраивать какие-то устройства, — я разработал новую концепцию проведения этого ритуала. Открывать проход будут я сам, но фактически — через тебя, вернее, через твою силу.

— Ты не некромант!

— Нет, — мягко, почти ласково согласился он. — А разве обязательно нужно им быть? Канвой ритуала станет твоя сила, а вовсе не моя. Именно твою силу я буду получать по каналу связи, установленном между нами.

— Каналу связи? — переспросила я, понимая всю нелепость завязавшейся между нами почти что беседы.

— Именно, — не отрываясь от своего дела, коротко кивнул Тайлас. Судя по всему, разговор доставлял ему пускай небольшое, но удовольствие. Он не ненавидел меня, и для него я была... просто человеком, который поможет ему совершить задуманное. Насчет того, что во время ритуала я могу просто умереть, он ничуть не волновался. Тайласу просто было все равно, что станет со мной потом. Главное — то, к чему он получит доступ.

— Но ты не мог настроить канал связи без моего согласия, а я не соглашалась. Только если не... — я попыталась взмахнуть рукой и только сейчас поняла, что связана. — Если только ты не...

Догадка была слишком невероятна, чтобы ее озвучить. Я выжидательно посмотрела в затылок Тайласа. Затылок оставался совершенно бесстрастным.

Маг резко обернулся ко мне, отрываясь от своих приборов. Чуть сузил глаза, явно думая, говорить мне что-то или нет.

— Как ты думаешь, почему я охотился именно за тобой? — наконец выдал он вопрос. Я поежилась, смутно предчувствуя ответ. — Только за тобой, хотя ты далеко не единственный Серебряный Ребенок в мире и Долине. Что четыре года назад я искал именно тебя, что сейчас... хотя гораздо проще мне бы было уговорить кого-нибудь другого. Ты никогда не задавала себе этот вопрос? Твой отец ведь тоже когда-то был молодым и совершал необдуманные поступки, особенно с красивыми женщинами. С моей матерью, например, — небрежно бросил он, снова отворачиваясь. Я закрыла глаза. Нет, этого не может быть... потому что не может быть никогда.

Брат и сестра. Только этого мне еще не хватало... Ненавидеть своего брата... оказалось, что это несложно, потому что с Тайласом я не чувствовала никакого родства.

— Не веришь? — скептично хмыкнул он, прочтя на моем лице замешательство. — Зря не веришь. Задай себе еще один вопрос — как бы я тогда смог разорвать твою телепатическую связь с братом, да еще и с братом-близнецом? На такое способны только кровные родственники не больше третьего поколения.

— Зачем ты мне все это объясняешь? — устало попросила я ответа. — Почему бы просто не использовать меня в своем ритуале. Молча, ничего не говоря.

— Скучно, — пожал плечами Тайлас. — Я столько лет ни с кем не общался, что сейчас хочется поговорить. Я могу открыть тебе сейчас все тайны, потому что, сестренка, ты никогда не вынесешь их из этой комнаты. Либо смерть, либо качественное заклятье... по правде говоря, мне все равно, но смерть будет надежнее.

— Мразь! — с чувством произнесла я, едва удержавшись от плевка в его сторону. Жалко было портить красивейший пол зала, да к тому же маг все равно стоял слишком далеко.

— Спорить не буду, — коротко ответил он. — Ты готова?

Тайлас ничего больше не сказал, но я без слов поняла, что уже начало. И стиснула зубы, понимая, что ничего исправить уже не смогу. Вот и все. Неужели так просто?.. и так скоро?..

Одним движением плеч маг сбросил на пол мантию, оставшись лишь в рубашке и штанах. Чуть закатав рукава, он подошел к лежащему на столе фолианту, страницы в котором были сплошь покрыты его заметками. Пожалуй, заметок в нем было даже больше, чем самого первоначального текста. Тайлас раскрыл книгу на нужной странице, пробежался чуткими кончиками пальцев по строчкам, остановившись на одной. Глубоко вздохнул, опустил плечи. И начал неторопливо читать.

Заклятье, которое сейчас произносил Тайлас, было необычайной силы и даже не верилось, что он создал его сам. Хотя, это вполне возможно, учитывая его способности. От каждого слова, срывавшегося с губ колдуна в этот мир, воздух вздрагивал. А я почувствовала, что Серебряная Душа, живущая во мне, начинает сходить с ума.

Серебряная Душа тянулась к Тайласу, она верила ему, а точнее — тем словам, которые он говорил. Она рвалась вперед, и моя душа хотела открыть проход на Ту Сторону. Проход к Дому...

Весь мир смазался, закружившись вокруг цветным калейдоскопом. Грудь обожгло болью, а в следующую секунду мир и вовсе исчез, сменившись темнотой.

Темнота... повсюду, и я даже не вижу своих рук. Но я иду, иду не потому что хочу, а потому что надо.

Тайлас... будь проклят ты и заклятье подчинения, придуманное еще древними. Еще пара лет жизни... для тебя ведь это не проблема, не так ли? Ты надеешься получить могущество, о котором любой смертный может только мечтать.

Темнота вдруг исчезает, сменяясь унылым серым пейзажем.

Одна из вариаций Междумирья, полоса между миром живых и миром... мертвых?.. Призраков?.. Нет, немного не так. Ту Сторону нельзя назвать мертвой, так же, как нельзя назвать мертвыми тех, кто находится на ней. Ведь пока мы мыслим, мы живы...

Серая полоса выжженной земли, и две стены. Одна, оставшаяся за моей спиной — яркая, красочная, играющая всеми оттенками радуги. Стена, за которой находится жизнь. Она держит не только мой мир, а все, в которых есть хоть капля жизни.

Оборачиваюсь. В радужной стене еще слабо мерцает проход, который зовет меня: "глупышка, куда ты пошла, вернись..." Но я не могу вернуться, хотя всем сердцем желаю этого. Против воли я иду вперед, к стене, вырастающей впереди.

Серый камень и серебряные узоры. И голубые цветы, которых не может, просто не может быть здесь, в Междумирье.

А они есть. Свисают со стены гирляндами, словно бы бросая вызов. Кому?.. Чему?.. этому холодному месту, о котором среди людей ходят такие жуткие байки, что мороз продирает по коже?.. или тем, кто решится, несмотря на молву, попасть в это место?..

Против воли подхожу, касаюсь стены кончиками пальцев. Шершавая и почему-то теплая, словно живая. Нагретым камень быть не может — здесь нет солнца.

Я колеблюсь, пока еще в силах сопротивляться воле Тайласа. Пока еще я могу, и если сейчас резко отдернуть руку, повернуться и побежать, сломя голову...

Но Серебряная Душа не хочет делать этого. Она не понимает, что это опасно, как не понимает и того, почему ей нельзя туда.

И, не осознавая, что делаю, я шагаю вперед, вплотную приближаясь к Стене. Резко выдыхаю, касаюсь шероховатой поверхности лбом... и на какой-то миг становлюсь стеной, чувствуя ее.

Голубые цветы рядом с моей щекой напоминают о небе. О вечном рассвете, царящем на Той Стороне, и одновременно — о ярком небе моего мира. Противоречивое желание — вернуться и... остаться. Одновременно.

Но невозможно быть разом сейчас здесь и сейчас там, если только не...

Тайлас знал, на чем нужно сыграть. Моя человеческая сущность рвется назад, к порталу в радужной стене, моя же серебряная желает остаться. Или прийти снова... скоро... почти сейчас.

Мой дикий крик, и сноп серебряного света соединяет две стены. Один портал с появившимся в этот миг вторым. Серебряная Душа рада, и хочет залиться радостным смехом, но я беру себя в руки.

От любого влияния можно освободиться, даже от влияния такого сильного мага, как Тайлас. Особенно здесь, сейчас, посреди моей стихии.

И я резко выталкиваю из своего сознания сознание мага, который желает запереть меня здесь. Он вовсе не хочет, чтобы я возвращалась, потому что знает — отсюда проход закрыть невозможно.

Человек во мне делает неприличный жест в сторону Серебряной Души, а я резко срываюсь с места. Успеть добежать до радужной стены, до того места, в котором соприкасаются живой и серебряный порталы. Успеть нырнуть, пока серебро не переплелось с радугой...

И вынырнуть.

Жадно хватая ртом воздух, я открыла глаза, обнаружив, что все так же лежу на жертвенном камне. Вот только веревки, ранее сдерживающие мои руки, оказались порваны. Видимо, тогда, когда я так отчаянно рвалась назад, в свое сознание, в свой мир, в свое тело.

Я спешно огляделась, и едва не охнула. Примерно в трех метрах от меня, прямо в воздухе, мерцал портал. Словно расплавленное зеркало, по краю подернутое инеем. Изредка по инею пробегали радужные всполохи. Напротив портала, растянув губы в удовлетворенной улыбке, замер Тайлас. И я поняла, что если сейчас не помешаю, не соберу в кулак все оставшиеся силы... нет, мир не рухнет и даже не пострадает. И не начнется великая война. Просто... сумасшедший гений с силой Той Стороны в руках — не самое приятное, что может случиться. И последствия... они могут быть непредсказуемыми.

Не обращая внимания на то, что поход в Междумирье меня немного измотал, я подскочила. В несколько прыжков достигла прохода и встала между ним и Тайласом.

— Я не пущу тебя, — твердо сказала я, уверенная в своем решении. Времени на то, чтобы подумать, у меня не было.

— Что? — насмешливо уточнил он, изогнув одну бровь.

Глава 25

Ученик посмотрел на своего мастера, но так и не решился задать свой вопрос. В комнате, наполненной светом, повисло затянувшееся молчание.!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!

Я раскинула руки в разные стороны, прекрасно зная, что стороны это выглядит глупо и... жутко.

— Я сказала, что не пущу тебя, — нехорошо усмехнулась я, глядя мужчине, стоящему передо мной, прямо в глаза.

Девушка раскинула руки одним быстрым движением, заставив воздух всколыхнуться.

— Я сказала, что не пущу тебя, — усмехнулась она, глядя прямо на Тайласа. Глядя так, что он едва не оступился.

Ее глаза полыхали серебряным огнем, так же, как и татуировка на руке. Лицо, едва подсвеченное этим сиянием, и так чуждое, стало совсем нечеловеческим. Древняя сила, отголосок той, что родила этот мир, просыпалась сейчас в ней, и эти черты проступали в тонком лице. Гроза изначальная, душа молнии. Серебряное Дитя. Это было завораживающе и пугающе одновременно.

Тайлас упрямо сделал шаг вперед. Это власть, и от нее его отделяет какая-то хрупкая девчонка. Тем более, что она вдруг сделала неуверенный шаг назад, буквально вжавшись в проход, руки бессильно опустились вдоль тела. Девушка часто-часто задышала, на лбу у нее выступили бисеринки пота. Татуировка перестала светиться, глаза ее тоже стали вполне человеческими. Сила ушла. Схлынула так же внезапно, как и появилась, и Тайласу это было хорошо видно. Она уже ничего не сможет сделать сейчас, резервы ее организма пусты.

Меня вдруг буквально заколотило. Навалилось все сразу — напряжение, усталость, общая измотанность. Сила Серебряной Души ушла, поток схлынул, на лбу выступил пот. Я стала единственным препятствием для Тайласа, и препятствием довольно несущественным. Серебряный Ребенок во мне кричал, где-то внутри сознания вскипала волна ярости, а я была беспомощна. И ведь даже с точки зрения человека я понимала, что нельзя допустить контакта Тайласа с Той Стороной. Нельзя допустить того, чтобы его нога ступила туда.

Если Серебряное Дитя должно выбирать, кому жить, оно всегда на последнем месте оставляет себя. Меня так учили. Я сама так считаю.

И если ситуация начинает выходить из под контроля, Серебряный Ребенок должен сделать все, что только сможет. Неважно, какой ценой для него самого.

Времени на то, чтобы хоть немного подумать, у меня не было. И, нащупав на ментальном уровне жилу, питающую портал с Той Стороны, я с силой дернула его на себя. Впустила в себя силу, саму сущность Серебряного Ребенка, силу Той Стороны. Сливая себя с ней, делая эту силу частью себя, совсем не думая о последствиях.

В бочку нельзя налить целое море...

У меня в руках сейчас бесновался океан, я сама же была рядом с ним небольшим стаканом. Таким, как, например, тот, из которого я пила совсем недавно.

Я подняла глаза на Тайласа, распрямляясь, и поняла, что все остальное произошло всего за пару секунд.

Он не понял, что она сделала, но когда девушка вновь гневно вскинула голову, ее глаза снова наполнились жидким серебром. Светом холодных осенних звезд, безучастных к происходящему на земле. А еще в этих глазах явственно читалась ярость.

— Я же сказала... — она сжала кулак, и он понял, что сила, которую она призвала, слишком велика. Слишком много ее для этого тела.

Еще он понял, что проиграл.

— Что ты... — ее голос был уже хриплым, и говорила девушка явно с трудом. У Тайласа возникла мысль, что лучшее действие сейчас — бежать. Но ноги словно приросли к полу, и вместо этого он стоял, не двигаясь, и смотрел на Каису. На ту девчонку, которую еще несколько часов назад пытался убить. Но сейчас она меньше всего походила на человека.

— Во имя... — она закашлялась, пошатнувшись. Сила прибывала и прибывала к ней, говорить было тяжело, но обряд требовал слов. — Во имя Грозы... я закрываю переход...

Она перешла на шепот, упав на колени. Рука слепо скользнула по полуразрушенной колонне, словно стараясь уцепиться за что-то. Бесполезно, пальцы ее уже не слушались.

— ...благословением своим... я закрываю его... Именем своим! — неожиданно громко выкрикнула она, и вдруг поднялась с пола легким движением. Руки снова раскинулись в разные стороны, вокруг заклубилось серебристое марево.

Сила, которую я так опрометчиво позвала, ворвалась в мое тело. Растеклась по жилам, заполнила все мое существо, заклубилась вокруг серебром. Я стала силой, она превратилась в меня, и на несколько секунд я действительно поняла, что могу сейчас приказывать Той Стороне. Нет, для меня уже Этой.

Я открыла проход. Немного не сама, но все же... и я могу дать один приказ. Всего один, я имею на это право с рождения. Я Серебряное Дитя, и я вольна приказывать здесь. Дочь Грозы, та, кто может рассчитывать на поддержку Той Стороны, призраков и самой Хозяйки. Правда, никто раньше не пытался этого сделать.

Чего ты хочешь, Дитя?

Да, время для вопросов выбрано не самое лучшее. Посреди всего этого серебряного безумия, чистой силы, едва не раздирающей сознание и тело, думается плохо. Впрочем, думать мне особенно и не надо, я же впустила в себя силу Той Стороны не за тем, чтобы получить какую-то личную выгоду. На это можно уже и не рассчитывать, я прекрасно знала, чем рискую. Какая выгода может быть у личности, которой через несколько секунд не станет? На то, что я выживу после всего этого, можно и не надеяться. В конце концов, если Серебряное Дитя решает, кому жить...

У меня будет лишь одна просьба. Один приказ.

Это понятно и подразумевалось с самого начала. Но ты хочешь не этого. Чего хочешь ты?

Странный вопрос. Неужели Хозяйка хочет мне помочь? Исполнить желание, прежде чем я уйду из этого мира... Говорят, что последнее желание умирающего нужно выполнить.

Ты первая, кто решился открыть проход. Так чего ты хочешь?

Желание было. Одно, ясное и вполне осмысленное. Вернуть с Той Стороны человека нельзя, но обеспечить ему нормальное посмертное существование...

Ты уверена?

Да. Времени на обдумывание нового желания все равно нет, я и так держусь сейчас только потому, что Хозяйка хотела со мной поговорить. Мысленный импульс, и я почти чувствую, как женщина в голубом кивает головой, соглашаясь.

Все. Теперь можно и завершить то, что я начала. Отдаться силе, позволить ей завладеть собой, и выпустить Серебряную Душу.

Принести в жертву половину своей души, Серебряного Ребенка, позволить ему закрыть проход ценой своей жизни. Другого не дано, потому что другого способа просто не существует. Не придумали. А поскольку вторая часть души, человеческая, умирает во время рождения...

Думаю, ситуация понятна.

Я растворилась в серебре, в окутывающей меня силе, и произнесла слова, которых никогда не знала. Это говорила уже не я, а то странное и страшное существо внутри, которое зовут Ребенком Луны, Серебряным Дитем или Серебряной Душой. Это существо, моя половина, знало нужные слова с самого рождения, и сейчас оно произносило их со страхом.

Даже молния хочет жить. Хотела жить и я, пускай и понимая, что это глупо. Это желание так и останется желанием, а я...

Что ж, за все придется платить.

Последнее слово.

Последняя капля магии, вложенная в заклятье.

Последняя боль от океана силы, заполнившей тело.

Последний, бессмысленный взгляд по сторонам, попытка запомнить все ощущения. Глаза брата, расширившиеся от ужаса. Он все-таки сбежал оттуда, куда поместил его Тайлас, и не только он. За плечом Алемида вырисовывается фигура Л'арминдела. Простите меня...

Последнее движение, и пришедшее вместе с ним странное ощущение. Нить, которой я связала свое сознание с сознанием аледа, порвалась. Здесь и сейчас. Но раз я еще жива...

И последний крик, пронзивший пространство. Крик от осознания того, что не спасла. Не смогла. Не смог помочь даже мастер Артол.

Боль, слезы, серебро... все смешалось в одном вихре. Но... уходить стало гораздо легче, и сейчас я поняла, почему Ториаль после смерти своего жениха решилась на такой отчаянный поступок.

Уходить, зная, что в этом мире уже нет того, ради кого дышала... легче и проще. Конечно, еще остаются родители... брат...

Но это уже не то. Они забудут, у них есть Алемид. Асвилера. А я устала.

Стихии, как же я устала...

Серебряный вихрь начал утихать. Проход на Ту Сторону закрывался, не оставляя после себя даже воспоминаний. И я начала чувствовать, что уже все.

Конец. Я смогла закрыть проход и запечатать своим благословением. Своим Именем.

Но уходить все равно больно. И в сознании билась только одна, последняя, самая ослепительно-яркая мысль о том, что я ему так ничего и не сказала. Ничего не ответила тому мужчине, без которого не представляла жизни.

Может быть, еще не поздно? Уходить, крича в надежде на то, что он услышит... крича безмолвно, потому что говорить я не могла.

Надеюсь, ты услышишь.

Поймешь.

Потому что... Мьоллен... я люблю тебя...

Но последнее желание уже исполнено.

С губ срывается едва различимый шепот, а затем мир тонет в темноте, смешанной с серебром.

В темноте звучат голоса. Мелодичное пение, волшебная музыка... но это вдруг прекращается, затихает, перекрываясь одним, полным решимости криком.

Я не дам тебе уйти!!!

Чувство падения. Я лечу вниз, в черно-серебряную бездну, из которой не выбраться. Безразличие... нет эмоций, чувств, ощущений...

И лишь один рывок, одно ощущение... сомкнувшиеся на запястье пальцы. Падение прекращается, и меня резко, грубо и сильно тянут вверх.

Боль заставляет поднять веки, увидев прямо напротив глаза того, кто тащит меня ввысь.

Ярко-ярко зеленые глаза, пронизанные золотой сеткой.

Алемид ворвался в зал и понял, что уже опоздал. Его сестра, как всегда, никого не спросила и ни с кем не посоветовалась. Сама приняла решение, единственно правильное, как считала сама.

Вот только она не спросила, что это решение будет значить для других.

Сейчас уже поздно. Алемид прекрасно понимал, что не успеет, так же, как понимал и то, что обряд на середине не остановить. Даже если попробовать прямо сейчас.

Тайлас застыл напротив Каисы, и Алемид понял, что живым маг отсюда не уйдет. Даже если его не заденет беснующийся серебряный вихрь, парень поклялся себе, что собственноручно перережет ему горло. За сестру.

Но сейчас он и вставший у него за плечом Л'арминдел могли только наблюдать, даже не пытаясь помешать тому, что происходило прямо на их глазах.

Серебряный вихрь бесновался, грозя смести вокруг все на своем пути, и в центре этого вихря стояла хрупкая, почти мальчишеская фигура девушки, раскинувшей руки. Голова ее запрокинулась кверху, волосы стекали по спине серебряным водопадом, а лицо... Лицо было нечеловеческим, искаженным, совсем не похожим на привычное лицо Каисы. Сейчас она была действительно Серебряным Ребенком, Грозой, живым олицетворением Той Стороны, холодной и отталкивающей. Со стороны это пугало и завораживало одновременно, и Алемид не мог заставить себя отвести взгляд, хотя очень этого хотел. Не мог он и помочь, отчего готов был кусать себе локти.

Внезапно Каиса как-то странно изогнулась, из ее груди вырвался крик, переходящий буквально в хрип. Крик дикий, несущий в себе такую боль и отчаяние, что проняло даже Тайласа. Алемид что есть силы сжал рукоять своего меча, осознавая, что он здесь совершенно бесполезен. Ему было страшно до пробирающей до костей жути, страшно за ту фигурку, что сейчас застыла посреди творящегося безумия. За сестру, с которой у него была одна внешность и, похоже, одна душа на двоих.

Алемид поймал скользнувший по сторонам взгляд Каисы, и едва не закричал сам. А затем перед глазами промелькнула яркая вспышка, и серебряный ураган помчался по залу, сметая все на своем пути. Ни уйти, ни хотя бы сделать шаг в сторону Алемид не успевал, да и не помогло бы это. Вихрь стихии, родившейся прежде этого мира, коснулся и его, но не вовлек в себя, лишь хлестнув по телу и заставив тем самым ноги подкоситься. Не контролируя свое тело, парень повалился на плиты пола, заметив, что рядом свалился и Л'арминдел. Последним, что он увидел, прежде чем потерял сознание, была Каиса, медленно оседающая на холодный пол.

Серебро. Оно повсюду здесь. Разливается вокруг серебряный океан, волны накатывают на серебряный пляж, разбиваясь на тысячи мелких серебряных осколков... В белых небесах светит серебряное солнце, легкий ветер пригибает к земле такую же траву.

Что это? Где я?.. вопросы, не родившись толком, растворяются в звенящей, напряженной, словно тетива лука, тишине. Океан беснуется, разбивает о серебряные скалы свои волны, но я не слышу его рокота. Ветер играет с травой, но я не слышу шелеста. Я кричу, но не слышу своего голоса.

Пустота. Пустота и серебро, и легкий, неуверенный свет здешнего светила. Это не Та Сторона, но и не Светлые Кущи. И уж тем более это не тот мир, в котором я родилась и прожила всю свою жизнь.

Прожила. Всю. Жизнь.

Стихии, я и не думала, что она будет так коротка, хотя всегда была готова к этому. Впрочем, нет. К этому я готова не была.

Океан чуть успокаивается, и из бешеных, неукротимых волн выходит она. Точная копия меня, но... она вся словно бы отлита из серебра, даже кожа имеет этот оттенок. Одежда, вопреки всему не прилипающая к телу, словно бы соткана из молний, а за спиной... Я смотрю, и крик изумления застревает в горле.

За плечами ее явственно просматриваются два больших, мощных крыла. Серебряных.

Она ничего не говорит. Просто подходит ко мне и смотрит, не мигая. На дне темных зрачков танцует серебряное пламя. Это жутко. И эта безумная пляска одновременно завораживает, так, что оторвать взгляд я уже не в силах.

Серебряный Ребенок, живущий во мне и сейчас стоящий передо мной, молчит, но я все равно чувствую себя виноватой. Дитя тоже в замешательстве. С одной стороны, она понимает, что я не могла иначе, с другой же...

— Жить... — шепчут ее губы, и я, пускай и не слышу голоса, понимаю. Хочу отвести глаза, но не могу, какая-то сила заставляет стоять и смотреть на танец серебряного пламени.

— Я не могла иначе, — шепчу я в ответ. Безмолвие не нарушается, но она меня понимает. Прикрывает глаза, отлитое из серебра лицо искажает гримаса боли. И вместе с этим она понимает... Резкий, отрывистый кивок, а затем она поворачивается ко мне спиной. Разворачивает крылья, делает пару шагов... и, не говоря ни слова, взмывает ввысь, улетая прочь.

Половина души покинула меня. Умерла, закрыв собой проход на Ту Сторону, растворилась в сияющем безумии. И это было лишь прощание.

Я много раз думала о том, что хочу быть человеком. Что не хочу больше чувствовать смерть и иметь хоть какую-то связь с Той Стороной. Я думала о том, что не хочу, чтобы во мне жили две сущности.

Что ж, мои опрометчивые желания сбылись. Серебряный Ребенок покинул меня, и я стала человеком, пускай и посмертно.

И в горле стоит странный ком, который не может даже родить крик. А я так хочу кричать...

Серебро вдруг исчезает. Как ранее слова, в безмолвии растворяется и оно. Остается только пустота, которая через пару мгновений сменяется привычным пейзажем. Вместе с этим мир взрывается звуками, а в сознании проносится только одна мысль, явно посланная мне кем-то.

Жизнь уже ждет тебя...

Алемид очнулся от того, что ему стало холодно. Парень открыл глаза, несколько минут соображая, где находится и что только что произошло, а затем резко вскочил на ноги. Пыль и мелкие обломки градом посыпались на пол, дала знать о себе боль от удара о каменные плиты, но магу было все равно. Кое-как отряхнувшись, он поспешил, почти побежал к тому месту, где его сестра закрывала проход.

Зал вокруг лежал в руинах, промчавшийся по помещению ураган оставил после себя только кучи обломков. В стене зияла огромная неровная пробоина, и через нее снаружи проникал утренний, по-летнему теплый ветер. А посреди этого полнейшего разгрома лежали два тела.

Тайлас умер, сметенный той силой, которую Каиса подчинила себе на несколько мгновений, и сейчас его тело лежало в неестественной, изломанной позе. Одна рука вывернута, спутанные черные волосы закрывают искаженное болью лицо. В этой позе нет жизни, и одного только взгляда хватает, чтобы понять это.

А рядом, на расстоянии нескольких метров...

Посреди выжженного на каменном полу круга, прямо в пыли, лежала девушка в перемазанной, порванной одежде. Бледное лицо с тонкими чертами было спокойно, и на него падали тени от волос, разлетевшихся беспорядочными прядями. Сначала Алемиду показалось, что они белокурые, но потом он понял, что волосы у его сестры снежно-белые. Абсолютно седые, ничуть не похожие на гриву брата, и уже не отливающие серебром.

Алемид замер, боясь подойти к Каисе. Он действительно боялся, что подойдет, прикоснется рукой к ее коже — и она окажется холодной, как лед в горах. Никак не мог поверить в то, что Каиса, его родная сестра-близнец, зеркальное отражение, вторая половина души — мертва.

Внезапно он почувствовал движение, и в ту же секунду увидел, как пошевелилась изящная рука. У девушки, распластавшейся на холодном полу, едва дрогнули веки. В ту же секунду Алемид опустился рядом с сестрой, осторожно привел ее в более удобное положение, просунул под голову руку. Все-таки она жива, смогла каким-то образом выжить в том безумии, которое учинила сама. Правда, до конца в себя так и не пришла.

Алемид секунду подумал. Решив, что это, конечно, варварство, он достал из кармана небольшой пузырек, который всегда носил с собой. Отвинтив крышку, парень поднес флакончик с резко пахнущим веществом к носу девушки.

Она мигом закашлялась, сморщилась и распахнула глаза.

Обычные, светло-серые.

Я очнулась от резкого, неприятного запаха. Закашлявшись, с трудом разлепила тяжелые веки, и в тот же миг в поле зрения появился молодой парень, смотрящий на меня с заметным беспокойством. Он же и осторожно поддерживал мою голову, не давая ей опуститься на холодные плиты.

Сильно саднило правую руку, но я не могла понять причины, как не могла понять и того, куда сейчас попала. Да и вообще... все-таки подняв правую руку к глазам, я осмотрела ее и очень удивилась. Начиная от плеча, по всей длине руки лентой вился свежий красный ожог, какие еще бывают от солнца. Заканчивалась "лента" саднящим кругом на ладони.

Откуда у меня этот ожог?..

И как я оказалась в этом странном месте?..

Что было до того, как я потеряла сознание?..

Я...

— Кто я? — тихо спросила я у парня, сидящего рядом и приведшего меня в сознание.

Девушка попыталась сама встать, но лишь безвольно откинулась назад, на руки брата. Посмотрела на него и задала вопрос снова:

— Так кто я? — Алемид вздрогнул. Ее голос был голосом его сестры, но при этом оставался абсолютно равнодушным, ровным и спокойным.

— Тебя зовут Каиса, — отозвался Алемид, ища глазами Л'арминдела. Тот, кажется, уже пришел в себя и поднимался с пола, массируя виски.

Удовлетворенно кивнув, парень без усилий подхватил Каису с пола и теперь держал ее на руках.

— А ты кто? — поинтересовалась девушка.

— Меня зовут Алемид.

— Знакомое имя, — она чуть наморщила лоб, серые глаза потемнели. — Мы были знакомы?

— Я твой брат, — просто ответил маг, с беспокойством рассматривая девушку. Он мысленно пообещал себе, что, как только доставит ее домой, то сразу же, немедленно начнет искать средство, чтобы вернуть ей память. Пока же... он думал, что когда Каиса читала заклятье в серебряном вихре, ему было жутко. Алемид только что понял, как ошибался. Жутко ему было сейчас, когда сестра стала человеком, потеряв при этом память о своей прошлой жизни. Наверное, это касалось только воспоминаний, все навыки и умения остались. Во всяком случае, Алемид надеялся на это.

Л'арминдел подошел к нему, удивленно оглядев Алемида и Каису.

— Она жива? Каиса, как тебе все это удалось?

— Что удалось? — непонимающе уточнила девушка.

Л'арминдел повернул голову к Алемиду. В глубине зеленых глаз явственно читалось беспокойство.

— Она ничего не помнит, — пояснил тот. — Совсем ничего.

Девушка у него на руках устало прикрыла глаза и вздохнула. Л'арминдел нахмурился.

— Отведи ее домой, немедленно, — сказал он, попутно обозревая зал. Вид мертвого Тайласа вызвал у Главы Совета лишь горькую, злую усмешку.

— Я и собираюсь, — буркнул Алемид. — Тебе же пока, наверное, придется остаться здесь.

— Конечно, — согласился Л'арминдел. — Нужно еще связаться с Советом Долины. Здесь хранятся работы Тайласа, результаты его экспериментов, их описания. Что ни говори, а этот маг был гением, оставившим после себя бесценное знание.

— Тогда до встречи.

— Ты решил открыть портал? — осведомился Глава Совета.

— Да. Сил мне должно хватить.

— Для Каисы это будет слишком опасно. Давай лучше я сам отправлю вас домой.

Алемид только пожал плечами, без лишних слов соглашаясь принять помощь. Гордый по своей натуре, маг не любил, когда ему помогали, но сейчас прекрасно понимал — он принимает помощь не только для себя и совсем не из-за себя. Сам бы он не смог перенестись отсюда домой, Главная Магическая Аксиома подставила подножку и на этот раз. Л'арминдел же, поскольку имел доступ к трудам Тайласа, знает способ ее обойти.

— Тогда давай пока прощаться, — слабая улыбка тронула хмурое лицо Л'арминдела. Алемид послал ему в ответ такую же, хоть и с долей горечи.

— Спасибо.

Что-то сотворив с реальностью, Глава Совета открыл проход прямо через нее. Напрямик. Это нельзя было даже назвать порталом, да и ощущения перехода стало гораздо приятнее. Уже через несколько мгновений Алемид оказался на крыльце собственного дома.

— Где мы? — Каиса открыла глаза, с усталым любопытством обозревая местность.

— Дома, — мягко ответил Алемид, а затем вошел в особняк, без всякой радости думая о предстоящей встрече с родителями.

Глава 26

— Мастер... — ученик хотел задать вопрос, но она остановила его.

— Все, хватит вопросов. Нам пора заниматься.

Я проснулась от того, что лучи солнца скользнули на лицо через неплотно задернутый полог кровати. Открыла глаза, и сначала долго пыталась понять, где нахожусь.

Потом поняла. Вспомнила, что позавчера вечером Алемид принес меня домой. Представил мне людей, сказав, что это родители.

Наверное, так и есть. И эта комната — моя, и я жила в ней раньше.

Раньше. В той прошлой жизни, которой не помню. Но она ведь была. Яркая, насыщенная событиями, или бледная, лишенная смысла, но все же была. Моя жизнь.

Я села и обхватила руками колени. Нет, все же вряд ли моя жизнь была насыщена яркими красками. Девушка из благородной семьи, а тем более семьи князя, лишена многих удовольствий. Только приемы, да и то они проходят не часто. Я вздохнула. Это определенно мысли из той жизни, что осталась там. В прошлом.

Я поднялась, не видя больше смысла лежать в кровати. Умылась прохладной водой и надела светло-зеленое, покрытое тонкой затейливой вышивкой платье. Снежно-белые волосы в зеркале смотрелись очень странно, но я не придала этому значения. Просто отражение казалось непривычным, и если лицо было таким, к какому я привыкла, то волосы... мне казалось, что раньше они были другими.

Следуя светским правилам, я вдела в уши длинные серьги. Уложила волосы, просто забрав их с боков и скрепив на затылке эмалевой пряжкой. Тонкая серебряная нитка с крохотным изумрудом охватила шею, а затем я достала из шкатулки пару колец. Надела и посмотрела в зеркало.

Что ж, если бы не лицо, получилась бы вполне красивая картинка, одетая согласно последним веяниям моды.

Но лицо... да, у меня и Алемида, как выяснилось, черты лица совершенно одинаковые. Но, тем не менее, нас не спутаешь никогда и ни за что, это я поняла, посмотрев на брата и в зеркало. Различия все-таки есть, при этом ярко выраженные.

Черты лица моего брата пускай и четко очерченные, но не резкие. Наоборот — достаточно мягкие, хоть и носят легкий отпечаток властности. Алемида легко можно назвать красавцем и ничуть не солгать при этом. Он действительно красив.

Мое же лицо... да, черты те же самые, но все же что-то не то. Черты очень резкие, летящие. Словно бы холст, на котором художник стремился не нарисовать портрет, а лишь набросать его. В моем лице нет той мягкости, которая добавляет обаяния брату.

И тем не менее — близнецы. Одно лицо на двоих. Но наши лица — словно две картины, выполненные в разных стилях.

Хмыкнув и лишь пожав плечами, я вышла из комнаты, аккуратно прикрыв за собой дверь.

Дома мне никто не встретился, кроме слуг, и я была весьма этому рада. Только спросила, где все и, получив ответ о том, что родители и брат уехали, а Асвилера гуляет, сама отправилась завтракать. Но даже кусок сегодня с утра не лез в горло. Все сознание захватили мысли на тему моего прошлого. Я пыталась вспомнить, что же произошло, но мне это все никак не удавалось. И все казалось, что там, в той жизни, осталось что-то важное.

Нет, все-таки вряд ли жизнь "до" была скучным бытом благородной леди, не знающей в своей жизни развлечений интереснее бала в шикарном поместье, проблем сложнее выбора туфель к платью, занятий интереснее вышивания и опасностей больше разрыва помолвки. Нет. Руки, покрытые мелкими белесыми нитками шрамов, красноречиво говорили об этом. Вряд ли я так исцарапалась иголкой. Да и этот странный, не объяснимый ничем ожог на правой руке, который перестал болеть уже вчера к вечеру.

Вчера... почти весь день я провела в кровати, не в силах встать из-за накатывавшей слабости. Что же случилось там, в разрушенном зале, где меня нашел Алемид? Ведь что-то произошло, несомненно, и это событие было каким-то образом связано со мной.

Я так резко оставила чашку, что кофе из нее выплеснулся на бело-сиреневую скатерть, темное пятно начало расползаться по ткани. Позвав служанку и сказав, что уже можно убирать, я вернулась в свою комнату. Говорят, что внутренний мир человека можно узнать по его вещам, которыми он часто пользуется, и по книгам, которые он читает. Может быть, я тоже узнаю что-нибудь о себе и своей прошлой жизни?

Комната была наполнена солнечным светом, вызолотившим вещи и стены.

Тишина и покой. И вновь мне показалось, что эти ощущения всегда были чужды моей душе. Я окинула комнату взглядом. Вполне обычная обстановка. Кровать, небольшой шкаф с одеждой (большая часть которой находится в смежной гардеробной), письменный стол у окна. Рядом со столом — полка, на которой стоят, скорее всего, наиболее любимые книги. Около противоположной стены — туалетный столик с зеркалом. На полу лежит мягкий ковер, стены украшают вышитые картины. Вряд ли их вышивала та прежняя я, которая жила здесь. Мне вообще думается, что раньше в не проводила много времени дома.

Я села за письменный стол и осмотрела столешницу. Ничего особенно интересного на ней не обнаружилось, всего лишь чистые листы бумаги да чернильница с аккуратно оставленным рядом пером.

Интересно, что в ящиках? Их было всего три.

Сначала я выдвинула первый и воззрилась на сложенные вместе амулеты разных форм. Запустив руку в ящик, я достала их и выложила на стол. Вероятно, они все обладают какой-то силой.

Магические амулеты, — услужливо подсказала мне прежняя жизнь. Как объяснил мне вызванный родителями лекарь, навыки и знания сохранились. И правда, стоило лишь мне чуть напрячь мозг, и знания приходили. Этикет, история, какие-то магические формулы, рецепты зелий... все вспоминалось без малейшего труда. Но лекарь только развел руками на вопрос о том, почему я ничего не помню про свою жизнь.

Что ж, надо попытаться вспомнить сначала себя, потому что лишь в таком случае я смогу вспомнить то, что пережила когда-то. Лишь тогда смогу вспомнить своих друзей. Но сначала и прежде всего — себя.

Я перевела взгляд на амулеты. Все они были разными, но в каждом из них заключалась какая-то сила. Нет, я не чувствовала ее сама. Просто знала, что она там есть.

Судя по тому, что моя память хранит формулы различных заклинаний, я была магом или кем-то из этой области. Именно была, потому что сейчас я не чувствую в себе никакой силы, совсем никакой. Разве что только ту, которая есть у меня в руках.

И снова грустный вздох. Ну не могла же моя сила вот просто так взять и уйти, не попрощавшись. Значит, что-то заставило ее уйти. Быть может, это было мое желание. Быть может, чье-то другое.

Но, так или иначе, силы больше нет, и памяти тоже. Что ж... я снова сгребла амулеты в ящик и выдвинула следующий, мигом наткнувшись на плотную папку. Заинтересовавшись, я достала ее. Положила на стол, открыла.

В папке лежали рисунки, сделанные грифельным карандашом. Неужели я умела рисовать? Умею... довольно неплохо, надо сказать.

Рисунки были разные. Пейзажи, животные, какие-то интерьеры... но больше всего рисунков было с оружием и людьми. Однако, видимо, в последний раз рисовала я довольно давно, потому что папка успела покрытья вполне ощутимым слоем пыли, несмотря на то, что лежала в ящике.

Я убрала папку тоже на место. Эти места, как и эти лица, ничего мне не скажут. Да, они кажутся мне знакомыми, но я все-таки не могу вспомнить, откуда знаю их. Однако... я хотя бы узнала, что люблю холодное оружие. Вряд ли я бы стала рисовать его, испытывая неприязнь.

Я резко, одним движением, поднялась и подошла к окну. Бросила взгляд на открывающийся вид: ухоженный сад, ограда поместья, а за ней... поля, уходящие вдаль — туда, где виднелись крыши деревеньки. Я сжала кулак, впиваясь ногтями в ладонь.

Должна. Я должна вспомнить себя ту, прежнюю, чтобы из души ушла эта необъяснимая пустота. Словно раньше было что-то, но ушло. Растворилось в этой странной, звенящей пустоте.

Должна. И я хочу стать собой. Не только из-за себя, но и потому, что уже сейчас не могу смотреть на выражение глаз Алемида. Что же будет потом?..

Я оторвалась от окна и разжала руку. На ладони медленно таяли четыре полумесяца от врезавшихся в кожу ногтей.

* * *

Алемид вышел на веранду дома и сразу же увидел свою сестру. Девушка стояла к нему спиной и даже не обернулась. Не услышала.

Парень почувствовал, что в горле у него стоит ком. Та девушка, что стояла сейчас около колонны и смотрела на ярко полыхающий закат, не была похожа на его сестру. Пускай последние четыре года Каиса и редко улыбалась, она никогда не была такой, какой ходила вот уже почти месяц. Она никогда не была равнодушной ко всему, что ее окружало. Внешне равнодушной, конечно. Алемид прекрасно видел и чувствовал, как она пытается что-то вспомнить о себе. Он видел это по глазам, которые не умели лгать.

И если бы был какой-то способ вернуть ей память, Алемид бы отдал за это все, что угодно. Он беззвучно выдохнул, глядя на длинное шелковое платье сестры. Она редко раньше носила такую одежду, теперь же ходила в ней постоянно. Редко улыбалась, почти ни с кем не разговаривала. Девушка почти полностью ушла в себя, чего почти никогда не случалось раньше.

А еще она теперь много рисовала, хотя перестала заниматься этим четыре года назад.

Так же бесшумно, как и вышел, Алемид вновь вернулся в дом.

Мой брат думал, что его не слышно. Я и не стала его разубеждать, просто не желая сейчас ни с кем разговаривать. Я стояла и смотрела на пылающий пламенем закат. Думала. Дело в том, что я приняла одно решение, которое пока никому не хотела говорить. Думаю, в таком случае я бы уж точно не смогла сделать то, что задумала. Не позволили бы.

Я отбросила с лица прядь. Лето уже заканчивается, и воздух к вечеру наполнился прохладой и влагой. Но закат... он пылал победным знаменем, обещая, что завтрашний день будет жарким.

Да, пожалуй, так оно и будет. Я криво усмехнулась. Завтра... завтра я попытаюсь найти себя заново. Посмотрим, что из этого получится.

Посмотрим...

Как всегда, Каиса отказалась пойти со всеми на прием, устраиваемый другом ее отца. Впрочем, она отказывалась и до потери памяти, так что ничего удивительного в этом не было.

Правда, весь день, с самого утра она была похожа скорее на ту, к которой все привыкли. И хотя родители были рады тому, что она хоть немного оживилась, Алемиду это не понравилось. Он смутно чувствовал — что-то должно произойти. Недаром все-таки близнецам дана одна душа на двоих.

И именно поэтому он не пробыл на приеме и до полуночи. Чувствуя что-то, маг помчался домой, едва не загнав бедного коня. О магии он вспомнил лишь на пороге дома.

В комнате Каисы не горел свет, он увидел это, еще подъезжая

Чепуха, такого просто не могло быть. Возможно, конечно, она просто пошла погулять, но вряд ли. Вихрем промчавшись по дому, парень ворвался в комнату сестры, надеясь, что она будет там.

Пусто.

Застеленная кровать, аккуратно прибранный стол. Странно, но на нем сейчас не было папки, в которой Каиса хранила рисунки. Но папка в последнее время всегда лежала на столе, Алемид прекрасно это знал.

Он щелкнул пальцами, и с кончиков ногтей в воздух взвился небольшой сгусток света. В комнате сразу же стало гораздо светлее, и парень мигом заметил белеющий на столешнице лист бумаги. Алемид схватил его, развернул, вчитался. Почерк был явно Каисы.

"Мама, папа, Асвилера, Алемид!

Я устала от пустых попыток обрести себя прежнюю, находясь в четырех стенах. Прекрасно понимаю, что это ни к чему не приведет. Но я знаю, что та девушка, которой я была раньше, любила путешествия.

Я сама знаю и чувствую это. Дорога зовет меня, и я не могу противиться этому зову, потому что это означало бы, что я противлюсь самой себе. Поэтому я уезжаю. Быть может, я обрету себя, побывав в тех местах, где была раньше. Говорят, что это правда помогает.

Прошу — не ищите меня. Все равно не найдете, потому что я взяла с собой один весьма сильный талисман. Да и потом... я хочу разобраться во всем сама.

Я вернусь. Обязательно. В любом случае ждите меня с весной. И если за это время я не возвращу свою память — значит, просто не судьба.

Но я вернусь".

Заканчивалось письмо размашистой, летящей личной подписью. Алемид устало выдохнул и едва не скомкал письмо. Что ж...

Он улыбнулся, глядя на единственный рисунок, оставленный Каисой на столе.

На нем убегала, извиваясь, словно лента, дорога. Прямо к горизонту.

Эпилог

Я сидела в седле, встречая холодный осенний рассвет, и куталась в тонкую куртку. Поместье осталось далеко за спиной, впереди мягко вилась дорога, а над лесом вдалеке вставало солнце. Медленно, неуверенно, словно бы боясь, золотой диск выплывал из-за верхушек темных сосен, и теплые лучи освещали умытый росой мир. Надрывались, стремясь перекричать друг друга птицы, а я сидела на коне посреди дороги и улыбалась. Конь, которого звали Мракобес, нетерпеливо дрожал, стремясь хотя бы пойти, но я твердо держала поводья.

Дорога звала, но я пока стояла на месте и с наслаждением вдыхала запах утра. Потом, наконец, встряхнулась, заплела волосы в косу и пнула Мракобеса пятками, от чего он мигом сорвался с места. Мне хотелось немного прокатиться галопом, и конь мигом исполнил это желание.

Мы ворвались на утреннюю дорогу, разбивая кружево задержавшейся ночи. Мы мчались вперед.

Только вперед, по пыльной дороге, каждый поворот которой непредсказуем, как и сама жизнь.

Мы летели навстречу себе.

* * *

Мастер Артол пил кофе и наслаждался рассветом над Долиной, когда в его кабинет без стука ворвался один из подчиненных — встрепанный, лохматый мальчишка.

— Что случилось? — нахмурился пожилой маг, отставив чашку.

— Мастер... — от волнения, а может, от бега, мальчишка еле говорил. — Мастер... он пришел в себя!

Декабрь 2006 — июль 2007 г.г.

Найденные дневники Кристена дель ал-Лагета, том второй, воспоминания о леди иль-Лаомиллен.

Песня группы Коридор.

Лунная Стихия — стихия смерти, Той Стороны, покоя, увядания и разрушения. Название условно, в противовес Солнечной Стихии — стихии жизни, созидания.

Главная магическая аксиома — телепорты в этом мире можно строить только из Долины. Если телепорт создается за ее пределами, то может перенести только в Долину.

? Ассамблея Ирвингэйла, она же Городской Совет — собрание, в которое входят двенадцать высших вельмож. Глава Совета, он же правитель города, выбирается из их числа.

? Слом — явление, при котором ломают телепата. Ломают сознание, а также возведенные сознание барьеры. Худшее, что может случиться с человеком, обладающим магией Разума. Не сойти с ума после того, как телепата сломали, теоретически можно, но практически это удается далеко не каждому, поскольку для этого нужно обладать грандиозной волей к жизни. Сохранить же телепатические, а также прочие способности, свойственные магам разума, не удавалось никому, кроме Диалы. И даже Диала сохранила свои способности лишь частично.

? Согласно гипотезе одного из магов-ученых Долины, специализирующегося на порталах, а именно Мьоллена Лариэллин нитта-Валлэйс, теория хаотичных порталов (порталы, созданные не разумным существом, а появившиеся сами по себе) действует и в макропространстве (космос). Согласно этой гипотезе, а также естественному движению звезд, карта звездного неба постепенно меняется. Кстати, исследования в этой области ставят под сомнение деятельность астрологов, которые уже давно точат зуб на Мьоллена за то, что он постепенно отбирает их насущный хлеб.

185