Наконец примеряю форму. Сидит как литая, эффектно подчёркивает мышцы, голубая фуражка, на петлицах крылышки с красными камушками, это означает, я отношусь к техническому составу. Вешаю на грудь ромб, пока единственный значок, он указывает на то, что я инженер.
Как красная девица кручусь у зеркала, не могу оторвать от себя взгляд. Старый, добрый еврей, снисходительно посмеивается, снимает с кителя несуществующие пылинки: — Красавец, просто красавец, моей бы Сонечке такого молоденького офицера.
— Спасибо, отец, — обнимаю его за плечи, — постарался, хорошо форму подогнал.
— Заходи на чай, будем рады и моя жена Люся, с Сонечкой познакомишься.
— Обязательно зайду, — вру я и выхожу на свежий воздух. Моё нынешнее состояние пьянит сильнее вина, лицо сияет как начищенная бляшка, даже кажется, что моя рожа пускает на асфальте солнечные зайчики.
Едва не вприпрыжку несусь к дому Стелы, но чем ближе, тем сильнее замедляю шаг. Под конец останавливаюсь, меня мучают смутные сомнения. Вот, и что дальше? Прейду к ней. Здрасте! У неё папа генерал, а я зелёный лейтенант, а вчера, вообще рядовой. Тогда ей ничем не был обязан, а сейчас, поймёт, что я на что-то претендую. Да почему я хотя бы не майор? Вот обнаглел! Я сам себе усмехаюсь. Замечаю цветочную лавку, ноги ведут к ней, останавливаюсь, глупо рассматриваю роскошные хризантемы. В моих карманах, голяк.
— Лейтенант, купи букет, ваша девушка будет довольна.
Под пристальным взглядом продавщицы, роюсь в карманах. Пунцовый от стыда, выудил пару пятаков, десять копеек копейками, четыре двухкопеечные монеты. Всё — финансов больше нет!
Вжав голову в плечи, разворачиваюсь.
— Сколько у тебя, — останавливает меня требовательный голос цветочницы.
— Двадцать восемь копеек, — нехотя отвечаю ей.
— Гвоздику одну возьми, — сжалилась продавщица.
Поспешно высыпаю деньги, обхватываю тонкий стебель, понуро бреду к Стеле. Вот и её дом. Останавливаюсь у подъезда и, как столбняк напал, ни шагу сделать не могу. Внезапно из-за поворота вылетает военный УАЗ, резко тормозит, я не успеваю податься в сторону, из машины выбирается лично генерал Щитов. Становлюсь по стойке смирно, отдаю честь, в душе проклиная всё на свете.
— А, это ты? — в ответ отдаёт мне честь. — Институт закончил? Правильно. А здесь, что делаешь?
— В роту иду, товарищ генерал майор, — лихо чеканю.
— Ну да, ну да. Командиру роты гвоздику несёшь? — в глазах мелькает насмешливое понимание.
Я готов провалиться сквозь землю, опускаю глаза вниз.
— Что стоишь, иди! — приказывает Щитов.
— Есть! — прикладываю руку к козырьку, разворачиваюсь и собираюсь уходить.
— Куда идёшь?
— В роту, — останавливаюсь я.
— Да? Ну ... иди.
— Нет, мне к Стеле надо! — с отчаянной решимостью заявляю я.
Генерал смотрит в глаза, взгляд не опускаю, правда, вспотел как мышь, могуч и тяжёл его взгляд.
— Поднимайся, — кивает мне в сторону парадной.
Мельтешу следом. Он заходит в прихожую, Стела моментально виснет на его шее, неожиданно замечает меня: — Ой! Это ты что ли?
— Дочь, налей нам борща и сосисок с вермишелью. И не пялься на лейтенанта, а то сейчас он в форточку вылетит.
— Слушай, как тебе форма идёт, — она подходит совсем близко, от её нежного запаха у меня прерывается дыхание. — Какая красивая гвоздика, — поднимает на меня смеющийся взгляд.
— Это тебе, — поспешно сую ей в ладонь.
Генерал скрывается в кабинете, Стела ведёт меня в свою комнату: — Располагайся, можешь книги, посмотреть, я на кухню. Она что-то напевает, гремит тарелками, а я, млея от восторга, прохаживаюсь по комнате. Вытягиваю за корешки книги: Гюго, Дюма, Стендаль, Жуль Верн, Майн Рид, Джек Лондон, а так же, Чехов, Лев Толстой, Пушкин, Блок, Есенин ... не удержался, беру Затерянный мир Конан Дойля и окунаюсь в сказочный мир, который описан так реально.
— А, Затерянный мир? В третьем классе читала, — неожиданно выныривает из-за плеча Стела.
— Я где-то так же читал, — смущаюсь под её насмешливым взглядом и откладываю книгу в сторону.
— Можешь взять, — просто говорит она.
— Да нет, спасибо, вряд ли у меня будет время, в роте столько дел ...
— А как насчёт сегодняшнего вечера? — она стоит так близко, что я даже пугаюсь, а вдруг она услышит удары моего сердца, которое бьётся в груди как чугунная кувалда, ещё чуть-чуть и рёбра сломает. — В восемь часов в клубе, дискотека. Прейдёшь?
Глотаю тягучую слюну, киваю как китайский болванчик.
— Полвосьмого, зайдёшь за мной?
— Угу.
— Какой-то ты не разговорчивый, — несколько погрустнела Стела.
— Исправлюсь, — буркнул я.
Она считает, что шучу, весело смеётся.
— Пойдём за стол! — тянет за собой, лукаво поглядывая из пушистых ресниц. Как всякая женщина, понимает, что творится в моей душе, это её забавляет и льстит.
Обедать в обществе генерала, пытка. Кусок хлеба не лезет в горло. Как назло, вновь так двинул стол, что генерал едва успевает подхватить свою тарелку, не то б вся скатерть была залита борщом. Затем, случайно бью ладонью по изгибу вилки, та подпрыгнула, но генерал Щитов ловко перехватывает её в воздухе.
— Однако, — качает головой, давно с такой раскованностью не сталкивался. — Далеко пойдёшь, лейтенант!
О, как мне хочется сейчас убежать ... и остаться тоже!
— К какой части приписан? — генерал аккуратно режет колечками сосиску, густо макает в горчицу, смачно ест.
— Семьдесят четыре пятнадцать, — пытаюсь из борща выловить картофель.
— Ты что ли, в пять утра часовых пугаешь, спортом занимаешься.
— Нагрузок не хватает, — соглашаюсь я.
— Вдоль леса бегаешь?
— Так дальше, товарищ генерал майор. Или нельзя? — я не понимаю, к чему он клонит.
— Почему же, партии нужны крепкие солдаты и офицеры. Суть не в этом, докладывают, волк объявился. Поведение странное, близко к жилью подходит, не иначе бешенный.
— Как волк?! — округляет глаза Стела. — До Москвы сто пятьдесят километров! Папа, ты шутишь?
— Не шучу, может, он со зверинца сбежал. Кстати, ты завязывай с подругами за черникой ходить. Временно, до выяснения ситуации, — сурово сдвигает брови. Ты тоже, выбери другой маршрут. И ещё, возьми бойцов, прочеши округу. В тех местах ЗКП, офицеры часто в одиночку ходят, не нарвались бы на зверя. Обязательно сходи к заброшенному метро! Это в первую очередь!
— Оружие брать можно? — встрепенулся я.
— Несомненно! Волк, точно, бешенный. Считай это приказом, о результате доложишь.
— Есть, товарищ генерал майор! — от усердия едва не щёлкаю каблуками под столом.
Генерал Щитов доедает второе, с наслаждением пьёт морс, даже крякнул в конце. Салфеткой промокнул губы, встаёт: — Ты не засиживайся, Кирилл Сергеевич, делом займись. Пропуска заберёшь в Особом отделе, я распоряжусь.
— Есть, товарищ ...
— Ладно, сиди пока, — кладёт ладонь на моё плечо. — Дочь, мать звонила?
— Ещё вчера, папа, я же тебе говорила. Она задерживается, новая делегация из Чехословакии должна прибыть.
— А, ну да, ну да, — вспоминает он, в глазах мелькает тоска. Затем, вновь обращается ко мне: — В трёх километрах от ЗКП, заброшенное метро, ещё при Сталине делали, да на плавун наткнулись, пришлось строительство закрыть, — генерал трёт гладковыбритый подбородок и добавляет, — у командира роты возьми карту.
Генерал Щитов уходит, я тоже поднимаюсь.
— Не забудешь вечером прийти? — Стела заглядывает мне в глаза, я снова плыву.
— Обязательно! — обещаю ей, вот только бы побыстрее с волком разделаться, будь он не ладен, думаю я.
Пропуска беру без проблем, под пристальным взглядом майора, расписываюсь, отдаю честь, ухожу.
Моё появление в части производит фурор. Дневальный по тумбочке, с которым мы недавно чистили картошку в столовой, заелозил, не зная, что делать.
— Действуй по уставу, — помогаю я ему. Он встрепенулся: — Дежурный по роте на выход!
Старший сержант Селихов выбегает навстречу, видит меня, теряется, но быстро берёт себя в руки, докладывает.
— Командир роты где? — выслушав доклад, спрашиваю его.
— Выбыл из части ... товарищ лейтенант.
— Прапорщик Бондар?
— В каптёрке. Позвать?
— Сам зайду.
Иду по казарме, чувствую на себе бесчисленные любопытные взгляды. Останавливаюсь у кроватей, там, сидя на табуретках, Миша и Ли подшивают лычки младших сержантов.
Ли вскакивает как пружина, Миша нехотя приподнимает свой зад.
— Сидите ребята, — останавливаю их. — Обедали уже?
— Так точно!
— Очень хорошо. Нам задание, лично от генерала Щитова. Берём автоматы и прочёсываем лес, бешенный волк объявился.
— Как волк? — не верит Ли.
— Со зверинца убежал.
— Тогда понятно, — у Ли в восторге светятся раскосые глаза.
— Лучше карабин, — ворчит Миша.
— Извиняйте, в наличие лишь АКМы, — развожу руками. — Через пять минут подходите к оружейке.
Захожу в каптёрку как к себе домой. Прапорщик Бондар возится с постельным бельём, Мурсал Асварович считает наволочки.
— О, привет! — видит меня каптёр. — Офицерская форма тебе идёт, — жмёт мне руку.
— Ты что-то хотел, Кирилл Сергеевич? — гудит прапорщик.
— Товарищ прапорщик, мне нужна карта прилегающей территории и заброшенного метро, это приказ генерала Щитова, необходимо разобраться с волком.
— Да, слышал, волк, — соглашается прапорщик Бондар.
— Младшим сержантам Герману Ли и Филатову Михаилу выдайте личное оружие. Мне так же не помешает автомат.
— Как скажешь, — прапорщик ведёт в кабине командира роты, открывает ключом, достаёт из сейфа карты, разворачивает одну из них.
— Вот ЗКП, вот заброшенное метро. Только, я б не советовал туда ходить, — неожиданно изрекает он.
— Что так?
— Ходят слухи, там огромные крысы живут.
— Справимся, кота с собой возьмём, — усмехаюсь я.
— Кот не поможет, — не принимает шутку суровый прапорщик.
Вот, никогда не подумал, чтоб такой, всегда невозмутимый флегма, огромный прапорщик, а боится крыс. Искоса глянул на него, он перехватывает взгляд: — Крысы крысам рознь, не смейся, зелёный ещё.
— Да и не думал, — смущаюсь я. Не знал, что он такой проницательный.
Ревёт сирена, гремит решётка, заходим в оружейную комнату. Прапорщик выдаёт автоматы, расписываюсь в получении. Пристёгиваем к ремню подсумки с рожками. Затем, получаем рацию и мощные фонари, выходим из казармы. Прапорщик Бондар провожает нас, смотрит на меня странно, явно хочет, что-то сказать, но передумал.
— Вперёд, парни, бегом! Время у нас в обрез, скоро начнёт темнеть.
— В любом случае, волка до утра будем выслеживать, — уверенно говорит Миша,— сейчас он отдыхает в логове. Надо сразу идти к заброшенному метро.
— Значит, следуем туда, — соглашаюсь я с его мнением.
Мимо проносятся последние казармы, выбегаем к аэродрому, несёмся вдоль взлётных полос. Где-то стартуют истребители, возле серебристых ангаров гудят тягачи, лётный состав косится на нас, но понимает, служба.
Вскоре выбегаем за территорию аэродромов. Лес вплотную примыкает к бетонным заборам. В отдалении виднеются сторожевые вышки, на которых замерли бойцы с автоматами.
Сворачиваем в лесную зону. Она окружена несколькими рядами колючей проволокой, а между ними, путанка. Подходим к КПП, нас тормозит сержант и два рядовых с автоматами, выходит старший лейтенант. Предъявляю документы, внимательно рассматривает, отдаёт честь. Входим в лес — вокруг берёзы, листва почти вся под ногами, приятно шуршит, запах одуряющий. Идём по едва заметной тропе, по ней ходят на ЗКП, но на пол дороге нам придётся свернуть в сторону заброшенного метро.
В этих местах практически не бывает людей, спешат на службу, редко сходят с тропы. В отдалении есть грунтовая дорога, один раз по ней ездили, колдобина на колдобине. ЗКП настолько сильно замаскировано, что, даже можно стоять на нём и не знать, что под ногами целая сеть ходов, кабинетов, гудит аппаратура, службы несут дежурства. Вход, как в подводную лодку — массивная круглая дверь с надёжными запорами. Можно лишь догадываться, что происходит под землёй.
Природа вокруг нетронута, первозданна. Листья, вперемешку с сучками и мхом, покрывают всю поверхность, заманчиво блестят шляпки мокрых грибов, изредка шныряют молчаливые лесные птицы. Говорят, здесь много кабанов, да и косули не редкость — заповедник по неволи, людей нет, и как успокоилась природа.
Первый ориентир замечаем сразу, заброшенный ещё с войны, перекорёженный проржавевший почти насквозь, грузовик. Выходим к нему, у бесформенных колёс расстилаем карту. С умным видом склоняюсь, шлёпаю губами, пальцем пытаюсь очертить маршрут.
— Обойти надо, — Миша присаживается рядом, — видишь эти цифры, Кирилл, здесь ров, а тут возвышенность.
— Откуда ты всё знаешь? — пихаю его в бок.
— Кто на что учился, — невозмутимо отвечает мой друг.
— А это что? — тычет веточкой Герман Ли.
— По видимому это и есть заброшенное метро, — делаю предположение я.
— Близко.
— Это на карте рядом, ползти и ползти, к вечеру успеть бы. НЗ взяли?
— Как без этого, — улыбается раскосыми глазами кореец.
— А я забыл, — обречённо вздыхаю, а в животе, начинает подсасывать.
— Поделимся, — успокаивает меня Миша. Его лицо сурово, чёлка, как обычно косо срезана, а глазами так простреливает окружающий лес, кажется, ещё мгновенье, и от его могучего взгляда полетят в разные стороны ветки, словно скошенные автоматной очередью. Я усмехнулся своим мыслям, а ведь если серьёзно, Миша единственный из всей роты, на стрельбах бил в сплошные десятки. Мне кажется, у него на генетическом уровне любовь к оружию и с этим автоматом у него установились дружески-деловые отношения. Вот и сейчас он висит у него стволом вниз. Миша изредка его поправляет, но с плеча не снимает, а я с Ли, то в руках их несём, то целимся и так хочется пострелять! К сожалению, признаю сей факт, ну и дилетанты мы. Странно, что эту операцию, генерал Щитов доверил нам, а не бойцам из роты Обороны.
С маршрутом определились. Незаметно как, но Миша возглавил наше движение. Нюх у него звериный, да и сам похож на хищника, даже белки глаз порозовели. Герман Ли идёт по середине, я замыкаю шествие.
Ощутимо темнеет, дует холодный ветер, зябко и неуютно. Наконец лес редеет, виднеются заброшенные строения: железные балки, перекорёженные металлоконструкции, горы строительного мусора — сейчас укрытые толстым слоем земли и заросшие густой травой — картина мрачная, особенно, при наступлении темноты.
— Место, в плане засады, очень выгодное, — хмурится Миша.
— Не мели чушь, волчара что ли, в завалах с гранатомётом засел, — смеюсь я.
— Я говорю то, что чувствую, — не обращает на мою иронию друг. — Нам бы обойти это место с той стороны, а Герман, пусть здесь заляжет.
— Миша, ты в своём уме, мы что, на войне? Бегом! — вот мнительный парень. Показывая пример, я смело бегу к развалинам, даже автомат не стал стягивать с плеча. Краем глаза вижу, как петляет Миша, прыскаю от смеха. Вот умора!
Автоматная очередь застаёт врасплох. Я останавливаюсь, словно громом оглушённый и кручу головой, словно гусь перед колёсами грузовика.
