— Зачем до совета? — озадаченно посмотрел Пастуро. Он был действительно удивлен. А потом хлопнул себя по лбу. — Совсем забыл! Ты же не местный. Нет, к совету совершенно не надо тащить. Добычу охотников за...в общем, охотников, принимают на посту рядышком с мостом. Взвешивают и отсчитывают нашу долю. А потом делаем с тушей, чего захотим. Ежели договоримся со стражей. Смекаешь?

Ричард кивнул. Дело казалось и вправду достаточно простым. Конечно, тяжести придется потаскать, но ему не привыкать. Из головы все-таки не выходило: почему Пастуро не может сделать этого сам? Наконец, почему не подыщет кого посильнее, постарше?

— Парень, повторяю: из чистой благотворительности этим занимаюсь, из желания помочь ближнему, — развел руками Пастуро. — Ладно, долго болтать не будем. На закате встречаемся здесь же.

Ричард кивнул. Пастуро юркнул в переулок, оставив Окена наедине с его мыслями. Парень думал, чем же ему заняться. Когда он переставал что-то делать, в голову лезли воспоминания о родителях, о друзьях, о доме...

— Вот снова! — буркнул Ричард и даже заколотил по голове. Но облегчения это не принесло. Только голова заболела.

— О, знаю! — догадался Окен и двинулся в сторону книжной лавки.

Хозяин был несколько удивлен визиту Ричарда.

— Парень, неужто ты раздобыл два лефа? — вкрадчиво спросил хранитель Той-Самой.

— Нет...Вы же сказали, что можно приходить раз в неделю. Вот я и...Вот сейчас гляну, и потом неделю буду ждать, — пожал плечами Ричард. Он боялся, что книготорговец раздумает.

— Стремление к просвещению похвально, похвально, — улыбнулся хозяин лавки. — Ну что же. Я обещал — я сделаю.

Ричард обрадованно всплеснул руками и последовал за книготорговцем.

Тот вертел в руках здоровенный ключ, наверное, размером с ладонь Окена.

— И раз уж ты будешь здесь бывать...как тебя зовут, книгочей? — не поворачиваясь, спросил хозяин лавки.

— Меня зовут Ричард, Ричард Окен.

— Что ж, Ричард. А ты можешь звать меня Рубером, Рубером из Анси.

— Конечно, мэтр Рубер! — закивал Ричард. Он не мог оторвать взгляда от Той-Самой.

Рубер левой рукой приподнял замок, а левой вставил ключ. Механизм очень долго сопротивлялся, да так, что книготорговец начал что-то яростно бубнить под нос. Но вот замок поддался: часть цепи упала на пол, и книги оказались на свободе. Рубер достал одну из середины, дунул, освобождая от следов пыли, протер рукавом (так вот почему полы его упелянда такие грязные!) и протянул Ричарду.

— Вот, присаживайся, — Рубер кивнул на сундучок, прислоненный к стене у входа, напротив прилавка. — Читай, Ричард Окен, пока я не остановлю тебя.

Ричард протянул руки, но потом замер. А может, лучше не открывать? Вдруг что?.. Теперь же он совсем-совсем не сможет отказаться от работы у Пастуро, ведь...Ведь раз прочтя страницу Той-Самой, он не сможет не купить ее!

— Не бойся, юный книгочей, не бойся! — сперва Ричард подумал, что Рубер снова закашлял: но нет. Это он так смеялся. И в смехе этом был привкус книжной пыли. — Читай, пока я тебе разрешаю.

И Ричард принял протянутый ему том, прижал его груди, занял место на сундучке, и...

Книга, как ему тогда показалось, раскрылась сама собой. И это была Та-Самая! А может не Та-Самая? Буквы совсем по-иному выведены...Неряшливо так...

Ричарду было непривычно читать. Он некоторое время приглядывался, привыкал, а потом, вдохнув воздух, начал читать:

— О ветрах и плаваниях над облаками поведать я собрался тебе, мой читатель...

Это была Та-Самая, сомнений не было никаких.

Ричард перестал замечать мир вокруг себя. Теперь оставались только эти буквы и те картины, которые возникали у него в голове при чтении. Высокие холмы и горы, леса и...

— Солнце заходит, юный книгочей, а значит, тебе пора вернуть книгу на место, — донесся из неведомой дали голос...

А, точно! Это был книготорговец Рубер.

Ричард помахал головой: он так всегда делал, чтобы оторваться от чтения и заняться делом.

— Благодарю Вас, мэтр Рубер! Это так чудесно! — лицо Ричарда просияло, кажется, впервые за...

Подумав о родителях и деревне, Окен снова помрачнел. Пуще прежнего он опечалился, когда подумал, что еще целая неделя до следующей встречи с этой книгой.

— О, не за что, не за что. Я вижу, что книга для тебя эта дорога. Так что, полагаю, два лефа ты начнешь искать еще быстрее прежнего, — добродушно кивнул Рубер.

Ричард бережно передал книгу хозяину лавки и помчался на выход. Солнце и вправду клонилось к закату. Надо было поспеть. Все-таки два лефа на дороге не валялись! Хотя...Ричард вспомнил ту свинью на подходах к Леферу.

Окен пришел на площадь. Против обыкновения, народу здесь было мало. Но вдруг Ричарда пробрал мороз по коже: Пастуро не было. Окен огляделся по сторонам. Бегал туда-сюда, очень долго обследовал переулок, в котором заключил сделку с насмешливым человеком. Его нигде, совсем нигде не было! Ричард схватился за голову: Пастуро, верно, ушел! Не стал ждать опоздавшего Ричарда.

Окен поплелся к памятнику. Сел на постамент. Вздохнул. Так он и сидел, хмурый, насупленный, пеняя себе за медлительность. Вот! Зачитался! А теперь никогда не прочтет! Не подержит в руках! Вот нельзя быть таким нетерпеливым! Окен казнил себя.

Тени от прохожих то и дело падали на лицо Ричарда, и казалось, что солнце то всходит, то снова заходит. Но вот какая-то тень задержалась особенно долго.

"Совсем стемнело" — подумал Ричард и поднял глаза. На него, не переставая ухмыляться, смотрел Пастуро. В руках он держал здоровенный моток веревки и крюк, еще более ржавый, чем подсвечники у деревенского старосты.

— Ну что, готов к великим свершениям? — подмигнул Пастуро, сунув веревку Ричарду в руки. — Неси. Начинай отрабатывать свои лефы. И не отставай!

Ричард, перекинувший моток за плечо, едва поспевал за широко шагавшим — нет, даже бежавшим Пастуро. И если еще днем Окену казалось, что быстрее выходца из Белона нет никого в этом городе вечно спешащих и никуда не успевавших людей, — сейчас он только успел от удивления рот раскрывать. Владелец выцветшего плаща (и донельзя истоптанных сапог, как успел заметить Ричард) чудом обходили то одного, то другого горожанина, постоянно держась одному ему известного маршрута. Иногда Пастуро замедлял ход, бросал взгляд на Ричарда — проверить, успевает или нет — и вновь разгонялся.

— Так. Нам сюда, — вот единственное, что на протяжении всего пути слышал Ричард.

Они оказались у какого-то заборчика. Из-за него раздавался свинячий визг.

— Во-о-от. Слышишь? — ухмыльнулся Пастуро. — Это пищат наши деньги!

Заборчик был не ахти. Даже Ричард его смог бы пробить рукой. Но этого и не требовалось: то тут, то там зияли огромные дыры. А одна из досок, когда ее потряс Пастуро, зашаталась и отвалилась сама собою.

— Стой здесь. Если вдруг кто будет мимо идти — а это точно наши конкуренты — дай знак.

— Какой знак? — озадаченно спросил Ричард.

— Как — какой? — еще более озадаченно переспросил Пастуро, уже залезший было в дыру. — А! Ну так ухни как сова. Или пропищи. Но громче — так, чтобы я слышал. Понял?

Ричард закивал. Пастуро улыбнулся еще шире и скрылся в дыре. Окен повернулся спиной к забору. Несмотря на вечерний холод, ему было жарко. Щеки так и горели. Еще бы! Он переживал так, как никогда в жизни. Ну разве что...не считая того раза, у омута. Ему иногда в кошмарах снился плеск воды и ощущение присутствия духа-хранителя.

Послышался шорох. Ричард напрягся и прямо-таки вжался в стену. Шорох становился громче. В висках застучало. Ну точно, идут! Точно кто-то идет! Руки у Ричарда сами собой сжались. Эти...как их...конкуренты! Узнать бы еще, кто это, но Ричард был уверен — хуже их на свете никого нет. Разве что...убийцы его родителей. Но он им отомстит! Точно отомстит! Однажды...Он...

— Подвинься, парень! — от звука Ричард даже подпрыгнул.

Он крутанулся, весь сжался, а потом выставил руки вперед — защищаться. Ответом ему был только хохот Пастуро.

— Вот драчун! Чуть что — за кулаки! — расхохотался он. — Веревку давай, боец!

Ричард протянул моток.

— Но там...Шорох...

— Где? — Пастуро тут же скрылся за забором.

Ричард прислушался. Шорох раздавался со стороны дворика.

— С ...С Вашей стороны, — протянул Окен.

— А! — Пастуро вновь показался в проеме. — Так это поросята. Ищут матку. Ну, пусть ищут. Тяни давай.

Ричард взялся и потянул. Ему было не впервой работать с тяжестями — он не раз и не два помогал отцу на мельнице, да и дядюшка Бауз легкой работой не баловал — но сейчас он еле мог двигаться. Шаг. Еще шаг.

— М-о-л-о-д-е-ц, — захрипел Пастуро, толкавший туши с той стороны.

Наконец, тяжесть подалась. Доски заскрипели и треснули.

— Да что ж ты шумишь так! Беду накличешь! — зло зашипел Пастуро. — Осторожнее давай!

Наконец, Ричард вытянул. На пятачке между углами домов, где едва могли поместиться он и новый знакомец, показалась огромная туша. Вся мохнатая, темная от грязи, — кажется, она еще дышала. Конечно, Ричарду не впервой было участвовать в забое животных, но все-таки... И точно! Свинья начала повизгивать. Патуро, не медля ни мгновения, ударил крюком чуть пониже затылка. Брызнула кровь. Ричард отвернулся. Его затошнило, ну точно как на днях.

— Давай, давай. Теперь сподручнее будет, — произнес Пастуро, вытирая крюк о тушу. — Помогу сейчас.

Он перевязал веревку так, что теперь тянуть можно было за два конца.

— Ну, пошли, что ли, — крякнул Пастуро. Ему явно не хватало практики. Это даже Ричард понимал, с его небогатым (как он считал) опытом. Да и силенок. Пастуро был чуть повыше Ричарда, худой, не жилистый даже (в отличие от того же Окена).

— Места мало. Долго будем возиться, — буркнул Ричард, когда они втаскивали тушу в очередной переулок.

Окен как раз обернулся, чтобы посмотреть, что мешает двигаться. И замер. За ними, отставая шагов на десять, семенил выводок поросят. Маленькие, но такие же грязные, как мать, они смешно водили пятачками. Кажется, они совсем не понимали, что происходит. Ричард понурил голову. Дальше он двигался молча, только иногда кряхтя от напряжения сил.

— Во-о-от. Добрались, — произнес наконец Пастуро.

Они выбрались к Большому каналу. Здесь было очень холодно и сыро. Откуда только здесь ветер брался! А может, здесь он всегда дул? Просто в переулках и двориках он терялся, слабел, а потому его не чувствовалось. Здесь же ветер набирал полную силу, обретая свободу. И отыгрывался на людях, не имевших возможности спрятаться от яростных порывов.

— Еще немного, — Пастуро уже не говорил, только хрипел.

Руки, плечи, ноги его тряслись, но он двигался дальше. Ричард был удивлен: откуда только брались силы у этого человека?

Наконец, Пастуро остановился и повалился прямо на тушу. Немного отдышался.

— Дальше сам. Нечего тебе лишний раз показываться. Мало ли что. — на это у Пастуро хватило дыхания. — Подожди здесь. Долю твою принесу.

Невдалеке стражники крутились вокруг отдельно стоявшего здания с покатой крышей, крытой черепицей. Почти всю стену, выходившую на Большой канал, занимали ворота. Сейчас они были затворены, но зато калитка оставалась приоткрытой. Туда-то Пастуро и потащил тушу. Стражники встретили его хохотом.

— Ишь ты!

— Какие люди!

— Что, сами впряглись, а?

Смешки ветер доносил до Ричарда. Тот почел за лучшее оставаться на месте. Разве что присел на один из бесчисленных ящиков, которыми была заполнена набережная Большого канала. Пастуро скрылся в калитке. Потянулось ожидание. Ветер завыл еще злее. С каждым мгновением становилось все темнее: солнце уже практически зашло. Окен нервничал. Зачем он только согласился? Сейчас дядюшка и тетушка, верно, волнуются, боятся за него... А он тут сидит и ждет неизвестно чего! А может, Пастуро обманул?

Налетел особо сильный порыв ветра, и Ричард весь сжался. От холода застучали зубы, и он ничего с этим не мог поделать.

— Ну все! Еще немного, и!.. — что именно, Окен договорить не успел: из калитки вышел Пастуро.

Шел он вприпрыжку. Даже в сумраке вечера можно было понять: он вполне доволен собой. Стражники проводили его дружным хохотом, но уже не таким радостным и дерзким: сложно хохотать над человеком, добившимся успеха.

— Какое мы дельце провернули, эх! Мы с тобой горы свернем! Держи, парень, честно заработал! — Пастуро подкинул вверх несколько монеток, которые приземлились ровно в протянутые ладони Ричарда.

Окен так обрадовался, что не сразу заметил: это не серебро. Это медь. Всего лишь три монеты. А в одном лефе...В одном лефе... Сорок! Целых сорок!..

— Но... — негодованию Ричарда не было предела. Он-то думал, что городской совет ценит, если не на вес золота, то хотя бы на вес меди забитых свиней!

— Держи, и не благодари меня! Поработал на славу! — Пастуро не понял настоящей причины молчания Окена.

— Но почему так мало? — наконец выдохнул Ричард.

— Мало? Да я еще вдвое против обычного выторговал! Ты думаешь, мне там сплошь серебро дают, в этом логове "мусорной охоты"? Ха! Распахни кошель пошире! Мне досталось примерно столько же, сколько и тебе. Хотя идея моя, место мое... Чего ты так взъелся?!

Ричард чуть не сказал: потому что книгу еще нескоро ему удастся найти! Это же...сколько раз нужно сходить на охоту? Примерно... Ричард туго считал: все эти штуки с умножением и делением давались ему с трудом, сколько мама не билась, не старалась. Все было без толку.

— Чтобы заработать два лефа, мне надо двадцать...Нет, пятнадцать...Нет, тридцать...

— Если столько же будем зарабатывать, то двадцать семь, и еще немножко останется. Всего лишь двадцать семь раз! Всего-то!

Ричард немного успокоился. И точно. Чего волноваться? Это же три-четыре недели, вряд ли больше...

— Завтра... — начал было Ричард, но Пастуро его прервал.

— Завтра вряд ли получится. У меня другие дела. А кроме того, надо же выискать нетронутое логово! С урожаем побогаче! В общем, давай так. Ты чуть позже полудня приходи на обычное место. Ну скажем, начиная с послезавтра. Да, — Пастуро обрадованно закивал идее своей же собственной идее. — Точно! Послезавтра если я буду на месте — значит, идем на охоту. А нет — можно отдыхать и чем другим тебе заняться. Хорошо, в общем!

Окен хотел было что-то сказать, но Пастуро снова его прервал:

— И не благодари меня! С умом распорядись денежками! — словно бы и не проделавший такой долгий и трудный путь, Пастуро пружинистыми шагами скрылся в какие-то мгновения, и след его простыл.

Окен хотел было уже идти, но что-то заставило его обернуться. В том самом переулке, откуда они с Пастуро притащили тушу, показался выводок поросят. Они, сгрудившись кучкой, шли по запаху матери.

Ричард так и остался сидеть, глядя вслед уходящему Пастуро. Хотелось плакать, хотя, казалось бы, почему? Ведь вот они, деньги...Но...Но...Но как-то нерадостно было у него на душе, вот что.

Домой вернулся парень поздно и ожидал, что ему устроят встряску. Ну еще бы! Родители, когда он запаздывал с возвращением, постоянно ему выговаривали. Мол, зачем он так поступает, зачем по лесу бродит, неужели он не понимает, что может случиться всякое. Ричард же подумал: его самого лес как раз и спас, а вот оставшихся дома...