Бородатые боги-2

Воспользовавшись этой суматохой, гуаро вновь пошли в атаку, забрасывая уанка стрелами и дротиками. Благодаря замешательству в рядах противника, дикарям удалось оттеснить воинов, защищавших ближайший к Антоненко проход и проникнуть в крепость. Николай со своими воинами бросился наперерез.

— На те, суки! — он выпустил в поднимающихся по ступеням гуаро весь оставшийся автоматный магазин. Но вместо убитых, появились другие. И они все напирали. Запустив ненужный уже автомат в дикарей, Антоненко схватил приготовленный кол. Увидев перед собой почти двухметрового белого гиганта с громадной дубиной, заслонившим собой весь проход, наступавшие немного опешили и остановились. Воспользовавшись этим, Николай ударил двоих ближних гуаро по головам, а третьему, отбив в сторону его дубинку, вонзил кол прямо в грудь. Падая, тот обхватил кол руками и увлек его за собой. Чтобы не упасть следом со ступеней, Антоненко пришлось отпустить свое оружие. Теперь у него оставался только пистолет и десантный нож.

— Врешь, не возьмешь!

Сделал из пистолета пару выстрелов, но вдруг что-то больно ударило по голове, затем в левое плечо. Потемнело в глазах. Николай упал. Рядом грохнула граната, осколки которой выкосили часть наступавших дикарей. Валью и воины-уанка оттащили Антоненко от прохода, заняв его место, продолжая добивать оставшихся на лестнице гуаро.

"Васёк "лимонку" бросил! Теперь — все! Нет карманной артиллерии!" — пронеслась в голове неутешительная мысль. Машинально проведя рукой по лицу, Николай открыл глаза и увидел кровь на пальцах. — "По черепку попало! Но если думаю и вижу, значит еще живой!". Из левого плеча торчала длинная стрела, при каждом движении отзываясь острой болью. — "Хоть бы не отравленная!".

Вдруг кто-то аккуратно приподнял его голову и нежные женские руки мокрой тряпицей вытерли лицо.

— Тани?!

— Да, Ника Тима, я! — послышался тихий приятный женский голос и несколько соленых капель упали ему на глаза.

— Ты плачешь? Не надо! Все будет хорошо! Я люблю тебя!

— И я...

Но девушка не успела продолжить. Подошедший к ним жрец-уанка, привычным движением выдернул стрелу, оказавшуюся без наконечника, но с острым срезом. Резкая боль пронзила все тело отдаваясь в мозгу. Затем, какими-то неприятно пахнущими мазями жрец смазал раны на плече и голове. Все это время Тани, нежно поглаживая, держала его голову у себя на коленях.

Валью с другими воинами удалось сбросить гуаро со ступеней. Теперь снизу доносились шум и крики смертельной схватки.

Вдруг Николай услышал резкий свист. Он его слышал давно, в молодости. Но такое забыть невозможно. Этот свист знаком ему еще с Афгана... Пронзительный свист приближающейся мины... Короткое шуршание и громкий недалекий взрыв... Еще свист и взрыв. Еще и еще...

Где-то, вдалеке, длинной очередью ударил пулемет, за ним еще один и еще...

— Поднимите меня! На стену!

Тани, жрец и двое стоявших неподалеку подростков еле подняли Николая, подведя его поближе к краю стены-террасы.

Поле перед городом было перепахано воронками от мин и усыпано трупами гуаро. Под стенами крепости, воины-уанка добивали оставшихся врагов. Часть дикарей попыталась скрыться в лесу, но бившие им во фланг от ручья пулеметы, косили их десятками. Из леса, навстречу, выходила жидкая цепочка попаданцев, периодически постреливая в метящихся по полю врагов. За бойцами двигались плотные ряды уаминка, грозно размахивая оружием и крича. Пулеметная стрельба прекратилась. От ручья на поле стали выезжать всадники. Выстроившись лавой, они пустили своих лошадей вскачь, по пути рубя головы перепуганным невиданным зрелищем дикарям.

Один из этих всадников показался Николаю очень знакомым. Даже сердце защемило.

"Эх! Где-то бинокль обронил!" — он постарался напрячь зрение, но другое, отцовское чувство, уже подсказало ему. — "Макс?! Неужели Максимка?! Сынок! Взрослым стал... Настоящий казак!"

Глава 4

Максиму "не повезло". Как не рвался он в первые ряды на помощь осажденной дикарями крепости, но всадники Новицкого вышли из Уаман-канча последними. В горной лесистой местности кавалерии не развернуться. Поэтому виракочи шли вторым эшелоном, слишком уж медленно они передвигались.

Сразу же, после получения известия о нападении гуаро на крепость, Синчи Пума отправил на помощь шесть сотен воинов, находившихся у него под рукой. К утру, извещенные гонцами, из других селений и крепостей племени должны были прибыть еще около восьми сотен воинов. Это конечно было риском — оголять границы племени, собрав всех воинов в одном месте. Но, старый вождь знал своих соседей и надеялся на то, что они не будут столь коварны и не воспользуются моментом пограбить, когда Синчи Пума с воинами сражается на другой границе. С соседями был заключен мир, подкрепленный армией Сапа Инки, но сейчас идет война внутри империи и неизвестно, как себя поведут вожди других племен. Была еще надежда на виракочей, но их малочисленность делала эту надежду слабой. Ставка была на другое. Всякое коварство будет жестоко наказано. Соседи знали, что Синчи Пума не прощает таких подлых ударов в спину. После разгрома дикарей он обязательно повернет своих воинов против напавших на его селения и тогда тем не поздоровится. А с сильным и обозленным уаминка никто не хотел связываться.

Когда виракочи подошли к крепости, битва за нее уже закончилась.

Уаминка, разделившись на три отряда, окружили напавших на крепость пять сотен дикарей и всех перебили, правда, не без потерь со своей стороны. Полностью был вырезан и лагерь гуаро, расположенный под крепостью. Старики, женщины и дети. Ни кто не остался в живых. Некому было сообщить родичам, штурмующим Уанка-канча, о постигшем их поражении.

Проходя мимо уничтоженного лагеря дикарей, Максиму и другим молодым бойцам стало плохо. Еле сдерживая рвотные позывы, они старались быстрее миновать обезглавленные и изуродованные трупы. Реальность войны это совсем не то, что в кино, даже в голливудских ужастиках. С экрана не почувствуешь запах смерти — запах крови, развороченных внутренностей и испражнений убитых. Но, если ты захотел стать воином, тем более в такие дикие времена, надо привыкать и к этому. Смотри и запоминай. Эту школу жизни заочно не пройдешь. Все надо попробовать самому и пропустить через себя. Быть готовым убивать и самому быть убитому.

К вечеру подошли к ущелью ведущему в долину уанка. Воины-уаминка уже разобрали каменную стену, построенную дикарями, продвинувшись вперед по ущелью. Проводники-уанка показали тайные тропы, по которым можно незаметно пробраться в долину минуя ущелье. Несколько сотен воинов ушло по ним в обход лагеря гуаро, расположенного на выходе из ущелья. Остальные остались ждать подхода подкреплений.

Огромное изумление вызвало появление во временном стане попаданцев Дулевича с десятью бойцами, пришедших со стороны Большой реки. Как пояснил командованию старший лейтенант-связист, он вместе с бойцами шел по следу уголовников от форта. Как не петляли урки, но от пограничного пса Мухтара скрыть следы им в этот раз не удалось. В месте, где те свернули от ручья на перевал, Дулевич догнал группу Синякова, прошедшую немного вперед по ручью и вернувшуюся назад. Вместе они вышли на берег реки, где и обнаружили следы строительства плотов. Стало понятно, что уголовники, построив плоты, спустились вниз по реке. Но Дулевич не успокоился. Горя желанием спасти свою Риту и отомстить обидчикам, он отобрал добровольцев, соорудил несколько небольших плотов из связанных лианами поваленных деревьев и на них спустился по реке. Синяков с остальными бойцами вернулись в форт. Плывя вниз по реке, среди почти вертикальных скал, они увидели кусок пологого и чистого от леса берега. На берегу валялись лодки-однодревки и виднелись следы покинутого лагеря дикарей. Пристав к берегу, один из бойцов случайно нашел остатки одежды и небольшой женский носовой платочек из своего времени. К ужасу Дулевича и его бойцов, они обнаружили потухшие костры с человеческими останками. Боясь самого худшего, красноармейцы все же двинулись по следам дикарей вглубь леса. В середине пути следы расходились в разные стороны, но им опять повезло. На одном из колючих кустов Дулевич обнаружил кусок материи от платья своей любимой. Пройдя немного вперед, нашли еще несколько таких кусочков. Стало понятно, что Рита таким способом пыталась дать о себе знать, указывая путь по которому ее увели. Это вселило надежду, что девушка жива. Не давая своим бойцам отдохнуть, Дулевич с удвоенной энергией кинулся в погоню. На подходе к лагерю попаданцев они попали в засаду уаминка. Но все закончилось без схватки. Те, узнав виракочей, провели старшего лейтенанта с бойцами к своим.

— Алексей Аркадьевич! Товарищ подполковник! Разрешите! — умолял Дулевич командира. — Дайте мне бойцов и ручные пулеметы! Я их найду, обязательно найду! Нельзя откладывать, можем не успеть! Мы на берегу видели, как дикари съели людей! Могут и девочек наших, тоже! Никогда себе не прощу, что отпустил ее одну!

— Сергей Олегович, извините, но не могу! Если дикари нас раньше времени обнаружат, то мы не сможем застать их врасплох! А это жизни наших товарищей и союзников. — твердо ответил Климович. В сложившейся ситуации командир полка чувствовало себя скверно. Это ведь по его приказу Рита осталась в форте, где ее и захватили уголовники. Виноват он был перед Дулевичем, ой виноват!

— Головой я все понимаю, но ведь сердцу не прикажешь! Я с ума сойду до утра!

— Терпи Сережа, терпи! Нельзя нам раньше времени карты раскрывать!

Чтобы как-то успокоить разволновавшегося Дулевича, стоявший рядом Уваров посоветовал:

— Сергей! Как пойдем в атаку, ты на воинов-гуаро не смотри. Возьми своих бойцов и хорошенько перепотроши весь лагерь дикарей. Они своих женщин в бой, как уаминка, не берут. Я поговорю с вождем, чтобы воинов тебе для этого дела выделил. Авось и сыщется твоя Рита!

Согласившись на это, старший лейтенант ушел к своим бойцам готовиться к завтрашнему бою. Проводя Дулевича взглядом, Уваров тихо сказал Климовичу:

— Надо бы за парнем присмотреть, а то, как бы дров с отчаянья не наломал!

— Да, я тоже об этом подумал. Прикажу сержанту приглядывать за ним. — согласился Климович. — Ох, виноват я перед ними, сильно виноват!

— Не казните себя, Алексей Аркадьевич! Знал бы, где упасть — соломки подстелил! А вообще, прав был ротмистр. Постреляли бы раньше зеков, не было бы таких проблем! Здесь человеколюбие и подобная мягкотелость неуместны!

— А как же закон? А совесть? — недоумевал Климович.

— Какой закон?! Какая совесть?! Мы здесь сами себе закон! А совесть в таких делах, надо подальше засунуть! Пока будем в себе ковыряться да червяков в башке искать, нам уже горло перережут, как тем ребятам из дзота!

— Но нельзя же так! Мы ведь цивилизованные люди, а не дикари! А суд божий! Вы про него забыли?! Забыли, что проливать невинную кровь это грех великий! — не сдавался Алексей Аркадьевич. — Да. Каюсь. Виноват. Смалодушничал в тот раз. Но нельзя такое отношение к людям ставить за правило! Так и к нам с вами его применить могут! Вспомните себя. Если бы я тогда действовал по такому принципу, вас и ваших современников расстреляли бы в первый день, как немецких диверсантов!

— Спасибо, что не расстреляли. Но здесь все по другому. Если я не ошибаюсь, то еще в средние века кто-то из крестоносцев или инквизиторов сказал: "Убивайте всех, Господь на небе узнает своих!". — жестко ответил Уваров. — Это конечно грубо, но в нашей ситуации, как в хирургии Яниса Людвиговича, надо было срочно вырезать больную опухоль, чтобы выздоровело все тело. И не говорите мне, пожалуйста, про слезу ребенка. Я не Достоевский и мы с вами не боги, хотя пока такими и считаемся у местных.

— Поймите. Жестокость жестокости рознь. Она хороша при удержании власти, против бунта ведущего к краху. Но не ради самой казни. Это еще Николло Макиавелли сказал, кстати, он совсем недавно умер, в одна тысяча пятьсот двадцать шестом году от Рождества Христова. — пояснил Климович. — Я не желаю превращаться в диктатора-людоеда. В любых условиях надо оставаться человеком.

— Жесткость и жестокость это две большие разницы. — не согласился Олег. — Я принимаю необходимую жесткость, но также как и вы, не принимаю бессмысленную жестокость. Расстрел уголовников — необходимая жесткость, а вот резня воинами-уаминка женщин и детей гуаро — бессмысленная жестокость. Хотя не нам их судить. У каждой эпохи свои нравы. Давайте лучше готовиться к завтрашнему выступлению. Мне очень хочется обнять своего друга Николая живым и здоровым...

Утром вернулись разведчики, наблюдавшие за лагерем гуаро. Они доложили неожиданную новость. Дикари свернулись и перенесли свой лагерь ближе к Уанка-канчи. Гуаро расположились на окраине леса, напротив города, перекрыв всю долину и выставив усиленные посты со стороны уанка. С тыла никакого охранения нет. Всех мужчин, вожди гуаро направили на штурм крепости уанка. Есть возможность свободно пройти в лагерь дикарей и захватить его.

Быстро посовещавшись, решили, что виракочи с лошадьми пойдут вдоль ручья, так как в лесу от них толку мало, а Синчи Пума со своими воинами захватит лагерь врага. После этого уаминки должны присоединиться к виракочам и ударить в тыл гуаро. Климович попросил вождя уаминка не убивать семьи дикарей, а держать их в качестве заложников. На поиски похищенных женщин в лагерь врага также направлялся и Дулевич со своими бойцами.

Первыми по кромке леса вдоль ручья шли проводники-уанки. Следом продвигалась созданная Уваровым огневая группа, вооруженная ручными пулеметами и автоматами. За ними — все остальные. Опять всадникам Новицкого "не повезло". Они шли самыми последними.

По мере приближения к крепости, все отчетливее слышались воинственные крики и шум битвы. Иногда даже доносились звуки коротких пулеметных очередей и одиночных винтовочных выстрелов.

У Максима все внутри затрепетало. "Это батя с Роговым бьются! Если стреляют — значит живы!".

Он увидел, как Григоров со своими минометчиками поднялся на нижнюю террасу и начал устанавливать минометы. Пока бойцы закрепляли опорные плиты и присоединяли к ним стволы с двунога-лафетом, Андрей в бинокль выбирал ориентиры. Максиму захотелось подняться к другу и также посмотреть в бинокль на битву, может и отца найдет! Он такого никогда раньше не видел. Все эти ролевики, реконструкторы и толкинисты его времени, завидовали бы ему черной завистью. Впереди настоящая битва, которую ты не только увидишь, но и поучаствуешь в ней! Класс! Круто! О том, что его могут ранить или даже убить в этой схватке, Максим не думал! Извечный юношеский максимализм!

Перейдя ручей, пулеметчики залегли у пулеметов. Командовать остался Климович. Уваров повел своих пехотинцев в лес на соединение с воинами Синчи Пума. Когда Григоров доложил о готовности, командир полка отдал приказ открыть огонь. Что тут началось! От минометных выстрелов и пулеметной стрельбы заложило уши. Поле перед городом покрылось пылевым туманом от разрывов мин. Из это тумана к лесу, с криками ужаса бежали дикари, но они тут же падали сраженные кинжальным пулеметным огнем. Но это продолжалось недолго. По команде Климовича стрельба резко прекратилась и настала очередь действовать Новицкому.