Часть 1. На Туманных Островах

Но настоящей своей победой Януш считал день, когда Велегор впервые назвал его отцом. Лекарь сам попросил его об этом, объяснив, что ему будет приятно это слышать, и Велегор, хмыкнув, согласился, обронив, что по именам он зовёт многих, а отцом будет называть его одного.

С того дня у Януша было много побед. Однажды Велегор пришёл хмурый, подавленный, и долго отмалчивался, усевшись напротив него. Янушу пригодился его опыт врачевания — Велегор, как упрямый больной, пришедший к нему на приём, нуждался в помощи, но, как человек гордый, отказывался её принять. Янушу доводилось встречаться с подобными ему изо дня в день — ещё в те далёкие времена, когда все считали его целителем от Бога...

И сейчас эта привычка мягкого, ненастойчивого и участливого внимания сыграла ему на руку. Загнав вспыхнувшую в нём тревогу на глубину души, Януш дождался, пока Велегор расслабится, и лишь затем начал осторожные расспросы. Велегор вначале отмалчивался, затем огрызался, но, в конце концов, хлюпнул носом и признался: Виверия сожгла его единственную игрушку, деревянного коня, которого он нашёл в заброшенной деревне Ира, во время одной из их с Хетагом вылазок на поверхность. Виверия была, конечно, права: он привязался к этой игрушке, а ведь будущий повелитель всех магов не должен испытывать подобных чувств. Велегор это знал, ему об этом говорили едва ли не каждый день, но от щемящей детской обиды, чувства первой утраты это не спасало.

— Иди сюда, — кивнул на место рядом с собой Януш.

Велегор слегка удивился, посомневался миг или два, но затем всё-таки перебрался поближе к пленнику, устроившись у него подмышкой. Брезгливость в мальчишке отсутствовала напрочь — Велегор как-то обмолвился, что полуразложившиеся или же совсем высохшие скелеты, которых им с молодыми колдунами поручали оживлять, выглядели и пахли куда хуже, чем заключённый в вонючей камере лекарь.

Януш бережно обнял худенькие, хрупкие плечи, привлёк к себе сына, стараясь согреть своим теплом, и осторожно поцеловал в висок. Велегор встрепенулся, насторожился, прислушиваясь к новым ощущениям, — а затем сник и обмяк, прижимаясь к отцу всем телом.

Они просидели так довольно долго, и угревшийся Велегор даже задремал, свернувшись калачиком на его коленях. Это оказалось невероятным ощущением — держать в руках хрупкое детское тело, слушать его ровное дыхание, знать, что, по крайней мере, в эту минуту его сын в безопасности...

— Время, — вдруг встрепенулся Велегор, просыпаясь. — Мне пора идти.

Мальчик пошевелился, но вставать не спешил. Неуютно поёрзав у него под боком, Велегор наконец поднял чёрные, как ночь, глаза.

— Можешь сделать так... ещё раз? — неуверенно спросил он, разглядывая Януша недоверчиво и напряжённо. — Ну, как ты раньше делал?

Лекарь улыбнулся, привлекая сына к себе, и коснулся губами его лба. Велегор замер — точь-в-точь щенок, ищущий ласки и в то же время боящийся протянутой руки — и несмело улыбнулся, будто впитывая поцелуй. Затем вскочил на ноги и начертил в воздухе невидимые знаки, исчезая с лёгким, глухим хлопком.

С тех пор прошло несколько месяцев — и целая вечность. Время летело теперь быстро, от встречи к встрече, и Велегор даже обронил как-то, что с большим удовольствием повидал бы далёкую и снежную Валлию, о которой Януш ему столько рассказывал.

Но прежде, чем Януш сумел бы подготовить план совместного побега, Хетаг в очередной раз вспомнил о пленнике. И на этот раз действительно не церемонился — ни он, ни его помощники.

— Пап, папа, — теребил его за рукав Велегор, вглядываясь в грязное, поросшее густой бородой лицо. — Не спи! Слышишь меня? Пожалуйста...

Если бы Януш мог, он бы улыбнулся. Это он научил сына этому простому слову...

— Слышу чьи-то шаги! — сын хлюпнул носом, разжал пальцы, выпуская его ладонь. — Я подожду, пока они не уйдут, ладно? Буду стоять в углу... Они меня не увидят! — Спешно вырисовывая в воздухе замысловатые знаки, пообещал Велегор. — У меня отлично выходит заклинание невидимости, меня Трифон учил... даже Хетаг так не умеет... я здесь, в углу, пап! Слышишь меня?..

Дверь скрипнула, впуская в камеру нескольких человек в капюшонах, и шагнувший вперёд Рейнхард плеснул на него водой из карманной фляги, для верности пнув в бок сапогом. Януш слабо вздохнул, открывая глаза.

— Проснулся, дорогой? — с ненавистью выплюнула Виверия, присаживаясь рядом с ним на корточки и с отвращением разглядывая пленника. — Какая гадость, Хетаг! — обратилась она уже к наставнику. — Ты что, не мог отмыть его после своих художеств? Покойники и те не так воняют!

— Прости, королева, — почтительно склонился седой колдун. — Торопились.

— Приведите его в порядок, — распорядилась ведьма, по-прежнему разглядывая безвольного лекаря. — Я хочу увидеть его таким, каким он был в ночь зачатия нашего повелителя. Клеветник будет рад получить в дар сильнейшего из светлых! — Виверия поднялась на ноги, презрительно ткнув носком в покрытое кровью и грязью тело. — Эй, святоша! Как там твой Бог поживает? Не хочет вытащить тебя отсюда? Тупой ублюдок! — Виверия с ненавистью пнула лекаря ещё несколько раз, вымещая всю злобу отвергнутой женщины. — Вот скажи мне, Януш! Помогли тебе твои молитвы? Услышал тебя твой Единый? Где же тот режущий, побеждающий свет, которым ты когда-то так напугал нас в моей опочивальне? Всё, кончился? Ничтожество! Порадуйся, святоша: твой срок подошёл к концу... Хочешь, расскажу, как пройдёт обряд поглощения?

— Королева, — осторожно позвал её Хетаг, но Виверия лишь нетерпеливо отмахнулась.

— Рождённый от твоего семени вырежет тебе сердце и вкусит твоей крови...

— Госпожа Виверия, — несмело обратился к ней прятавшийся за спинами Этьен.

— А затем твоё тело распотрошат на алтаре и кишками выложат имя Клеветника...

— Велегор! — не выдержав, выкрикнул Хетаг, указывая на полупрозрачную фигуру в углу.

— Повелитель, — почтительно склонили головы Этьен с Рейнхардом.

Виверия вскинула голову, встречаясь глазами с сыном. Тело Велегора ещё мерцало серебристыми бликами, но заклинание невидимости постепенно теряло силу. Ведьма увидела бы бледный, как у призрака, мальчишеский силуэт ещё раньше, если бы не была так увлечена лекарем.

— Ве-велегор? Но... п-почему... как...

— Не смей трогать его! — выкрикнул мальчик, сжимая кулаки. — Не смей его пинать!

Виверия ошарашено отступила на шаг и едва не наткнулась спиной на Хетага, наблюдая, как сын подлетел к распростёртому на полу лекарю, упал на колени, ладонями обхватывая его лицо.

— Паап? — позвал лекаря Велегор. — Ты слышишь меня?

Януш слышал, но не мог выдавить из себя ни слова. За спиной сына он увидел перекошенное от ярости и почти чёрное от лютой ненависти лицо ведьмы, и понял, что расправа будет быстрой.

— Я не хочу, чтобы его били! — резко развернувшись к замершим колдунам, выкрикнул Велегор. — Слышали меня? Я приказываю! Я хочу, чтобы он жил!

— Велегор... — прохрипела Виверия, но Хетаг осторожно коснулся её плеча.

— Позволь мне, королева, — одними губами проговорил маг.

Велегор настороженно наблюдал, как его учитель выходит вперёд; даже кулаки сжал, точно готовясь защищать отца в неравном бою.

— Мы сделаем, как ты скажешь, юный повелитель, — обратился к нему Хетаг, и голос старого мага зазвучал вкрадчиво и мягко. — Если ты этого хочешь, значит, так будет. Никто и пальцем не тронет пленника. Мы освободим его от оков, и он сможет присутствовать на обряде поглощения как наш почётный гость. Я даю тебе слово, мой повелитель, что никто не станет его бить. Ты ведь этого хочешь?

— Да, — неуверенно кивнул Велегор.

— Хорошо, будет так, как ты нам велел, — покорно согласился Хетаг. — А теперь прошу, юный повелитель, отправляйся к себе в опочивальню, дай нам время привести пленника в порядок.

— И я смогу снова увидеть его? — с подозрением спросил Велегор, разглядывая учителя.

— Безусловно.

Велегор бросил взгляд на побледневшую от гнева Виверию, посмотрел на затаивших дыхание колдунов, и нерешительно глянул на отца. Дёрнулся было к нему, и тотчас остановился. Он хотел остаться, но теперь, когда Виверии и колдунам стало известно про их встречи...

— Смотрите мне, — предупредил Велегор, шмыгнув носом.

Развернувшись, мальчик быстро начертил в воздухе магические знаки, и исчез с лёгким хлопком. В тот же миг Виверия набросилась на безвольного лекаря, вцепилась когтистыми руками в воротник, затрясла, точно тряпичную куклу, то и дело прикладывая его затылком о пол.

— Ублюдок, проклятый ублюдок! Ненавижу, ненавижу...

— Твоя вина, Рейнхард, — невыразительно проронил Хетаг, наблюдая, как ведьма трясёт безучастного лекаря. — Ведь это ты накладывал магические преграды на его дверь. Как так вышло, что сюда проник Велегор?

— Спросите у Этьена, — глухо отвечал колдун, не поднимая глаз.

— А что я? — тут же вскинулся молодой маг. — Уж не вам ли, почтенный Хетаг, был вверен в обучение юный повелитель? Мы с Рейнхардом не уследили за замками, это так! Но вы, учитель, прозевали мальчишку! Уж простите, говорю, как есть, — развёл руками Этьен.

Вспыхнули алым в темноте глаза Хетага, и Этьен рухнул, как подкошенный, прижимая ладони к обожжённому лицу. Молодой маг даже вскрикнуть не успел — лишь стонал, катаясь по полу, и подвывал тихо, с поскуливанием. Хетаг развернулся к Рейнхарду — и тюремщик тотчас шатнулся назад, хлопая себя по загоревшейся мантии.

— Прекратить балаган! — взвизгнула Виверия, отвешивая Янушу последнюю затрещину и вскакивая на ноги. — Обряд поглощения пройдёт на днях, и Велегор должен убить того, кто дал для него семя! Как ты собираешься это провернуть, Хетаг? Мы все видели, как сильно привязался к этому ничтожеству мой сын! Проклятье, проклятье! Если бы я знала... но лекарь нужен был нам здесь и живым, Клеветник потребовал именно его себе в жертву! Ох, нужно было всё же вырезать ему язык... Мы даже не знаем, как долго Велегор утаивал от нас эти встречи!

— Достаточно долго, моя королева, — презрительно усмехнулся Хетаг, — раз научился называть его папой. Лекарь не терял времени даром... преподнёс всё мальчику в самом выгодном для него свете. Наверняка растолковал ему слова, о которых Велегор и понятия не имел. Теперь будем расплачиваться мы все... но не беспокойся, королева! Я знаю, как провести обряд поглощения так, чтобы рука Велегора не дрогнула...

Эти слова были последним, что запомнил Януш перед тем, как тьма его камеры сгустилась, наполняя собой угасающий, измождённый борьбой разум.

Пробуждение оказалось на удивление приятным. Прежде, чем открыть глаза, лекарь прислушался к себе, не понимая, отчего ему так легко дышится, и что произошло за время, которое он провёл без сознания.

— Можешь не придуриваться, — раздался над ухом знакомый голос. — Я знаю, что ты не спишь.

Януш открыл глаза и тотчас зажмурился из-за яркого света. Этьен хмыкнул, оглядывая лекаря, поцокал языком, оценивая результаты их с Рейнхардом совместных трудов.

— Понятно, отчего Виверия за тобой так волочилась, — вздохнув, выдал он, и в его голосе Янушу почудилась откровенная зависть.

Лекарь наконец сумел открыть глаза, по-прежнему жмурясь на свет многочисленных светильников и уже знакомых ярко-синих шаров, висевших под низким потолком. Он находился в небольшой подземной келье, на каменной кушетке, покрытой одеялом, и был одет в чистую рубашку и широкие штаны, из-под которых выглядывали деревянные палки. С некоторым трудом подняв руки на уровень глаз, Януш поражённо разглядывал чистую, без следов грязи или крови, кожу, когда Этьен фыркнул, наблюдая за ним.

— Ну, что смотришь? Отмыли мы тебя, лекарь! Бородищу твою сбрили, космы расчесали, раны перевязали... на себя прежнего ты теперь совсем не похож! Ну, или... похож на совсем прежнего себя.

Януш опустил руки и попытался встать, упёршись в края кушетки. Этьен покачал головой, лёгким толчком отправляя приподнявшегося лекаря обратно на покрывало.

— Лежи, немощный, — посоветовал молодой маг. — Куда ты собрался с переломанными-то ногами? Трифон зачем-то даже кости тебе вправил, шины наложил, хотя мы с Рейнхардом и втолковывали старику, что он только время даром тратит...

— Почему... — в горле пересохло, и слова давались с трудом, — почему вы... зачем...

— Зачем так старались? — понятливо кивнул Этьен. — Я тоже не сразу понял, когда Хетаг велел сделать из тебя человека. А потом мудрый Трифон разъяснил. Наш юный повелитель сильно психовал, когда мы сказали, что лечим полюбившегося ему пленника, всю Нору излазил в поисках пропавшей игрушки. Тебя, то есть. Даже сюда разок заглянул, но тебя не признал. Глянул на кушетку, спросил, что за птица, а я и ответил, мол, адепт новый, обвалом придавленный. Ну и исчез Велегор, дальше побежал свою игрушку искать. Ещё бы! Он ведь тебя заросшим да грязным помнит, даже лица твоего, поди, ни разу толком не видел. А тут такой рыцарь валяется...

— А... обряд...

— Обряд пройдёт на днях, — пообещал Этьен. — Ты ведь уже всё понял, лекарь! Чтобы впитать в себя всю силу небесного камня, Велегор сам, своими руками должен принести жертву Клеветнику. Твоя кровь подходит для этого как нельзя лучше. Виверия сказала, что так будет правильно — первым, кто падёт от руки Велегора, будет его отец. Поверь, когда юный повелитель нанесёт удар... в тот миг он изменится навсегда!

Януш помолчал. Убийство действительно должно стать тем, что окончательно отделит Велегора от нормального мира и подарит его юную душу Клеветнику — в обмен на безграничную силу, магию, которую так стремились вернуть в мир здешние колдуны.

— А потом... что? Вы... на материк?

— Да, — довольно прищурился Этьен. Щёлкнул пальцами, вызывая ещё один сияющий синий шар взамен погасшего, и чему-то мечтательно улыбнулся. — Когда Велегор впитает силу, он станет для нас проводником, бесконечным источником магии. Пока будет жив повелитель, будет жива магия, будем живы мы... Мы станем свободны! Даже находясь на другом конце света от повелителя, мы будем сильны так, как никогда не были бы сильны здесь! Да ты голову-то не ломай, лекарь! Тебе не всё ли равно, что там произойдёт дальше? Мир ждут весёлые времена, но ты их уже не застанешь!

Низкая дверца подземной кельи распахнулась, впуская внутрь сгорбленного старика с длинной редкой бородой и деревянным посохом, конец которого украшал гладкий обугленный камень. Этьен почтительно склонился, отступил в сторону.

— Мудрый Трифон...

— Как он? — сухим, шелестящим голосом спросил учитель. Подслеповато прищурился, подходя к кушетке. — О, лекарь Януш! Я уж не думал застать тебя в добром здравии... Даже королева переживала, что ты не дотянешь до обряда, и скончаешься во сне... прискорбно, прискорбно... Но ты решил бороться, и всё ещё жив...

Януш с удивлением слушал незнакомого колдуна, и каждое слово казалось ему непривычно участливым, мягким — слишком мягким для того места, где они находились, и для того, кем являлся этот старец, обучавший новоприбывших в Нору адептов.

Мудрый Трифон тем временем с кряхтеньем умостился на колченогом табурете, услужливо подсунутом ему Этьеном, и махнул рукой молодому магу.