Хроники Валькирий. С именем ночи (черновик)

— О! Эту историю я уже слышал в Церции, — поднял руку в огорождающем жесте Гийом. — Тем более, что начало рода Астеймов положил один из тех первых жрецов, чем очень гордилась моя собственная матушка и частенько, в наказание, заставляла меня учить наизусть его деяния. Я еще как-то по наивности поинтересовался, почему должен восхищаться убийцей, самолично пытавшего еретиков, и вообще... довольно примерзким типом. Ох и пороли же меня после таких слов! С тех пор я стал умнее. И сейчас оставлю вас. Только очень прошу, не давайте Нюкте слишком нервничать, валькирии очень уж чувствительны когда касаются этой темы.

С этими словами он поцеловал чернокудрую в макушку и вышел из комнаты, оставив свою подругу наедине с жаждущими рассказа мужчинами. Глаза их блестели, а барон еще и поглаживал правое колено, выдавая нетерпение.

— Так ты расскажешь?

— Хорошо. Вот только мне не чем тебя обрадовать Медок. История то грязная. — Поудобнее устроившись в кресле, Нюкта взяла в руки стакан с настоем трав и уставилась взглядом в чуть теплящийся камин. — Откуда именно пришла новая вера до сих пор неизвестно. Да и не привыкли люди нового времени такими вопросами задаваться, для них никогда и не было иначе. Вообще мало кто знает правду, от нее остались лишь пепелища старых библиотек и устная память, такая гибкая под гнетом жрецов.

Чуть хрипловатый, грудной голос ее в этом случае лился мягко, словно не раз она уже говорила такое, словно держала перед глазами давно знакомый, сотню раз прочитанный текст Хроник.

— Новые боги сперва появились на юго-западе нашего материка и им не предали особого значения, богов в нашем мире всегда было достаточно много. Вот только эта вера разрасталась как черная гниль в теле, захватывая человеческие умы один за одним и зарождая в их умах то, что не видели раньше — нетерпимость. И примерно через столетье после первых упоминаний о ней началась война пантеонов. Рыцари новой веры признавали лишь своих богов, призывая остальной мир или преклонить колени перед их храмами, или пасть замертво. Через ценсу лет противостояние жрецов новых богов и тех, кто не хотел их принимать, достигло апогея. Вырезались целые народы, мужчины, вставшие на защиту не своих капищ, а домов, женщины старше детородного возраста, младенцы, никого не жалели. Страны, жившие до этого обособленно, с собственным укладом, со своим языком и своими богами, пали перед натиском, рассыпаясь в прах. Реликвии и храмы были попраны, а память о них стерта.

Возможно, для многих из тех, кто погиб, было лучше склонить голову и принять новых богов, сохраняя жизнь себе и своим потомкам, но они видели во что превращаются люди, отбивающие свой лоб перед идолами залитыми кровью, в кого превращаются преданные своей вере и нетерпимости. Как фанатики и рыцари убивали за "неверную" вышивку по вороту последней рубахи и сгоняли людей как рабов, прикрывая свои пороки — волей новых богов.

В то время не было страшнее твари, чем жрец. Поняв это, в дело вмешались валькирии. Мы не поклоняемся богам, ни старым, ни новым, хотя могли бы принять пришедшую веру, прося за свою преданность то, чего нас лишили их противники... но все боги одинаковы. Для нас было важнее остановить потоки крови и смертей, восстановить мир и уничтожить тех, кого мы признали нечистыми — жрецов, одержимых жаждой власти и крови. Восстание стоило нам очень дорого, рыцари веры уничтожили град валькирий, чьё имя позабыто людьми, но не нами. Осады не было — крепостные стены окружили и обстреляли горящими стрелами. Тех валькирий что успели выбраться тайными ходами выслеживали по всему материку и жестоко расправлялись над ними. Мы ведь такие же смертные, как и все. Тем более что к изведению воительниц присоединились и маги, желающие доказать преданность новой вере и поквитаться с нами.

Известно, что лишь около ценсы сестер смерти смогли пересечь Схарию, уходя на другой континент, и забирая с собой последние знания и власть валькирий. Именно этим предлогом и воспользовались жрецы, потребовав выдать сбежавших дев, а получив отказ, сделали попытку пересечь пески и начать захват новых земель. Вот только там их уже ждали. Валькирии Атати, града того континента, жестоко отомстили за своих сестер, подняв народ и доходчиво объяснив, чего может стоить населению этих свободных земель приход жрецов новых богов. Так что первый отряд рыцарей веры вырезали еще в песках, затем валькирии пересекли Схарию и нанесли такой удар по ближайшим землям, что лезть через пустыню жрецам перехотелось. На этом Великая Война Нового Времени закончилась. К тому моменту на материке осталась едва ли половина населения. Следующие годы жрецы перекраивали историю, жгли оставшиеся библиотеки и запрещали старые языки. Постепенно ужасы победы новых богов стали забываться. Тем более что земли охватили новые беды — без знаний, вырванных с корнем, начали распространяться заболевания, вокруг царила разруха, а посевы давали лишь пустоцвет. Да и нечисть подняла голову, получив благодатную почву для развития — расплодились прежде вымирающие виды, а кто-то перешел на новый виток развития. Тут-то проявилась прощальная месть старых богов — первая валькирия родилась на этих землях только через пятьдесят лет после падения нашего града. Ее звали Церция и появилась она у младшей и любимой дочери одного из главенствующих жрецов. Именно это позволило ей не только вырасти в относительной безопасности, но и выкрасть из тайной библиотеки храма Хроники. Она основала новый град, собрала молодых валькирий и возродила наш орден. А так же сумела договориться со жрецами о политике невмешательства, выгодной обеим сторонам. Всё возрождается однажды... вот только мы еще и помним.

Валькирия замолчала, и какое-то время в комнате царствовал только полумрак, так, словно и не было здесь трех дыханий, трех теней и стучащих сердец. Сгущающийся сумрак только добавил к пугающей и тяжелой атмосфере.

— И вы думаете, — снова заговорила Нюкта, — что после того, как они допустили подобное, боги проявят милость? Им уже давно на эти земли плевать, если не чего похуже. Да и прислушайся они к нам... мы бы скорее вырезали себе язык, чем еще раз попросили о чем-то богов.

Валькирии не получат ничего, кроме еще одной насмешки, они это знали, предпочитая жить без надежды, но не падая на колени. Как бы больно им оттого не было.

Следующие полценсы дались городу и его стражам и жителям очень тяжело. Приближалась осенняя страда. Опасаясь, что в предстоящую зиму придется голодать, люди как могли заботились об урожае, порой едва ли не грудью защищая свои поля от схаалов, начавших нападать даже днем. Патрулирование территории стало постоянным, все воины что могли, с самого рассвета садились в седла и возвращались только вечером и удача, если в этот день лично им не пришлось столкнуться с тварями. Было много раненых и убитых. Казалось — весь город сходит с ума вслед за взбесившимися оборотнями.

— Как рука?

Валькирия бросила взгляд на светловолосого рыцаря, возившегося с ремнями железных наплечников.

Предплечье ей прокусили вчера, во время затянувшейся схватки. Ничего особенного, но кольчужная сетка оказалась порвана, а мышцы всю ночь болели. Сейчас рваные ранки поджили и покрылись корочкой, осталось только дождаться, когда совсем исчезнут. Через ценсу-другую даже следов не останется.

Но ей нравилось, как Арлан заметно беспокоился. Всё же чаще люди, тем более знающие силу и живучесть сестер смерти, любые ранения валькирий воспринимали довольно легкомысленно. Конечно — от простого укуса мало что изменится, да и в том бою это только разозлило Нюкту, но и слишком поверхностное отношение может пойти во вред. Бывали случаи, когда валькирии истекали кровью, так и не дождавшись хоть какого-то к себе внимания. Забота же Арлана выглядела довольно искренней, и можно сказать — трогательной. Конечно, с ней не носились как со знатной леди в обмороке, всего лишь уточнили о самочувствии и перетянули руку жгутом до возвращения в замок, но истинное отношение ведь не в этих практически ожидаемых действиях. К ее удивлению на обратной дороге мужчина старался далеко не отъезжать, словно опекая валькирию, да и разговаривал немного по другому, удерживаясь от своих обычных шуточек на грани допустимого. Такая забота... совсем не раздражала, и в условиях относительного спокойствия пришлась даже кстати.

Хотя с другой стороны, Арлан вообще излишне личностно воспринимает каждую смерть или ранение. И как он сам иногда ей напоминает — Нюкта хоть и воин, но женщина, а значит повышенное внимание к ней вполне закономерно.

Во всяком случае, после всего, что произошло полценсы назад, он не стал шарахаться от нее, как от чумной и если изменил отношение, то старался это не слишком показывать.

— Нормально. Через пару дней затянется совсем.

— Тогда хоть сегодня будь осторожней. Гийом и так обещал мне голову открутить, если тебя эти твари сожрут. И я даже боюсь представить, что он мне открутит, если тебя более-менее серьезно ранят.

— Не беспокойся, — хмыкнула она, — ему не чужда мужская солидарность. Он скорее займется побудкой совести.

— С этой обстановкой у меня даже нет времени посмотреть как восстановить твою кольчугу. — Наконец Арлан закончил надевать латы, и сделал несколько пробных движений. Видно не почувствовав никаких помех, он кивнул самому себе и уже на ходу занялся ножнами.

Обычно Нюкта предпочитала одеваться в своих комнатах, с помощью Гийома, затягивающего самые труднодоступные ремни, но с этим осадным положением валькирии, как и всем в замке, приходилось рано вставать и на всё просто не хватало времени. Так что какие-то детали приходилось одевать едва ли не на Вороне. А иногда просто пользоваться неторопливостью и обстоятельностью Арлана, знавшего, что без него ворота точно не откроют, поэтому не боявшегося опоздать.

Сейчас же валькирия просто ждала, когда этот мужчина наконец соберется.

— Переживу. Гийом позволяет мне возить с собой достаточно брони. Тем более, кольчуга не лучшая защита против клыков схаалов. Они вполне способны ее прокусить.

— Тогда почему ты не носишь ничего тяжелее? — кивнул он на ее бахтеpец, кольчужную рубаху, с вплетенными в полотно небольшими металлическими пластинами.

— И потерять в свободе движений? Тем более с такими быстрыми тварями.

В Хрониках были приведены зарисовки брони, способной подойти валькирии в таком случае, но ничего подобного у нее с собой не было. Так что приходилось несколько пренебрегать личной безопасностью.

— Ты опять что-то просчитывала? — с интересом посмотрел на нее Арлан, когда они выходили во внутренний двор, где для них давно подготовили лошадей. Хорошо хоть Ворон на время решил унять свои повадки и разрешал конюхам подготавливать себя с утра. — У тебя зрачок расширился, — пояснил светловолосый.

— Да. Не думала, что когда-то скажу такое, но мне, кажется, нечего надеть.

Арлан довольно громко рассмеялся, чем привлек к себе и валькирии ненужное внимание.

— Нюкта, прекращай меня соблазнять, — не сбавляя громкость голоса, продолжил он. — Это же просто вызов мне как кузнецу. А у меня сейчас совсем нет времени стучать молотом. Хотя это действительно заманчивая идея, — чуть тише произнес он, рассматривая валькирию. — Нужно что-то достаточно гибкое, и в то же время плотное, с более широкими полосами железа, чем эти.

Легкое раздражение Нюкты сменилось интересом. Он действительно всерьез рассуждает об этом, или слова только для отвода глаз? Которые, кстати, зажглись особым одержимым блеском, подтверждающим ее догадку — данная тема действительно заинтересовала мужчину.

Поняв, что Арлан их нагло надул компрометирующим началом своих речей, воины, воины, также собиравшиеся в путь, вздохнули, кто-то плюнул, а кто-то помянул светловолосого командира нелестным словцом. Но, в общем, они без того понимали, что между ним и валькирией ничего нет, да и знали насколько любит он поиграть с огнем.

Столь бурное утро вылилось в не менее бурный день. Потрепали их сегодня знатно. Воины едва успевали отбивать атаки схаалов, нападавших большими группами с разных сторон одновременно. Иногда твари отвлекали воинов, перетягивая их на какую-то точку полей, а сами нападали с другого края. Организованность им была явна не чужда.

К полудню Арлан принял решение уводить людей с полей. Ждать когда же оборотни наиграются не было ни сил, ни выдержки. Похоже, сегодня их решили просто извести. Тем более, что светловолосого рыцаря мучили подозрения и он просто не мог подавить в себе ожидание какой-то пакости со стороны вожака схаалов. Ну уж очень настойчивы были твари, не зря они устроили такое побоище.

Еще одна причина его волнений объявилась, только когда они двинулись в сторону замковых стен. Большой черный жеребец вынырнул из весьма пощипанных зарослей и едва ли не танцующе прогарцевал к ним.

В первый момент Арлану хотелось потребовать ответа — где же она всё это время пропадала, ведь он даже краем глаза не замечал ее высокую, черную фигуру, но вовремя прикусил язык. Она не обязана отчитываться перед ним в своих действиях, да и... с его стороны это будет слишком откровенным проявлением беспокойства. А его Нюкта принимает только в малых дозах, воспринимая всё остальное, как навязывание.

Слабость. Отчего-то она любит отсекать от себя нормальные человеческие чувства, как слабость. Наверное, сейчас он мог предугадать, когда еще она скажет это набившее оскомину слово. Интересно, валькирия сама-то понимает, сколько боли подчас скрывает за этим? Нюкта словно эти земли, выжженные солнцем и ветрами, лишенные влаги и заботы... пустые. Вот только стоит присмотреться и сразу видно, что жизнь-то тут была. Жизнь, которую вырвали и смяли.

Вот только свои чувства валькирия убивает сама, своими руками.

Арлану вообще не следовало бы этого знать и интересоваться. Он изучал Нюкту совсем по другой причине, но чем дольше общался с этой странной женщиной, тем больше замечал глубоко скрытых черт. И тем сильней валькирия ему нравилась. С ней было интересно разговаривать и слушать глубокий, чуть хрипловатый голос, нравилось то как она смотрит на окружающих ее людей и то что она о них думает, нравилось... Да ему даже ее упрямство нравилось! Это уже не говоря о том, как крепко и умело она держит оружие. В этом Нюкта тоже была просто великолепна.

А еще, она была женщиной. И это ему тоже пришлось по вкусу. Во всяком случае, за этим можно было прятать совсем другой интерес. Никто и не удивлялся тому, сколько времени он проводит рядом с Нюктой, особо не веря в его отговорки, что было Арлану только на руку. Сама же валькирия... это интересная и рисковая игра. Им обоим было выгодно держать друг друга поближе, контролируя каждый шаг. Они прятались за этим, создавая для окружающих впечатление безмятежности. Ну или хотя бы чего-то более понятного, чем то, что происходило на самом деле.

И при этом, от секса с ней он бы не отказался. Вот только ему больше не предложат такого. А жаль. Если отбросить некоторые детали, например ее жестокость и пару принципов, то Нюкта очень привлекательная женщина. Даже слишком...