История первая. Сны зачаровня.

И так получалось всегда. Однажды Эллорн оставил меня на весь день в кузнице со строгим наказом: рассказать о том, что понравилось более всего. Я честно радовалась весь день, воодушевленная его доверием. Мне самой всегда нравился процесс изготовления, когда из невзрачной заготовки постепенно формируется произведение искусства, обретает душу и имя.

Двое неразговорчивых брюнетов совсем не стесняли меня излишней опекой, напротив, кузнецы позволяли мне все, останавливая только в самые опасные моменты. Надеюсь, я не слишком им мешала.

Вечером, возвращаясь во Дворец, взлетала по лестницам в приподнятом настроении, и вдруг с разбегу ударилась о его взгляд.

— Ты поранилась? — заботливо посочувствовал он, разглядывая аккуратно перемотанные ладони — результат одного такого "опасного момента".

Почему-то я сразу убрала их за спину.

Мы поужинали, мило о чем-то беседуя, потом вышли на верхний балкон, как раз над комнатами, куда поселили меня.

— Что происходит? — требовательно вопросил Эллорн. — Если бы ты сама услышала, что ты только что мне ответила, ты бы очень удивилась. И такой ты вернулась из кузницы. Не прячь глаза!

— Почему мне нельзя ничего делать?.. — растерянно удивлялась, стараясь не дать волю нервам. — Почему ты никогда не бываешь мною доволен?..

— Кто сказал, что нельзя?.. — еще больше меня удивился он, и я совсем смешалась.

Вторую часть вопроса он проигнорировал. Ночью, оставшись одна, поняла, что не стала настаивать на прояснении ситуации не из внутренней щепетильности. Из страха. Осознание собственной зависимости ранило больше, чем зависимость сама по себе. "Ты превращаешься в мотылька" — попыталась строго сказать себе, но получилось как-то неубедительно. Разглядывая пламя витиеватой зеленой свечки в изголовье, уснула расстроенной.

*

Эллорн вновь покинул меня на время, на четыре бесконечных дня. Первый день я провела на террасе, весело пересмеиваясь с Дейлином, который к тому времени закончил с ивовыми ветками на герое, и перешел к следующей скульптуре, изображающей красивую женщину. С головы до ног её украшали гроздья и листья винограда, а в руках женщина держала ворох замысловатых плодов, ни один из которых я не узнала. Теперь Дейлин также осторожно и методично "подправлял" цвет виноградных лоз.

Время с ним пролетело незаметно, я с радостью предвкушала следующий день в обществе художника, и каково же было мое разочарование, когда на следующее утро я не обнаружила его над террасой! День сразу стал невыносимо скучен. Я то и дело выглядывала на балкон проверить, не появился ли эльф, но мои ожидания остались напрасными. Дейлин так и не пришел, ни в этот день, ни на следующее утро.

Впереди ожидало еще двое суток невыносимой тоски, и я решилась выйти из своего добровольного заточения. Во Дворце было тихо, ни один эльф не попался мне навстречу, пока я нерешительно спускалась вниз, раздумывая, чем бы заняться. Ясное небо обещало теплый и сухой день, и меня поманило на подвиги. Ведь совершать верховые прогулки в одиночестве мне не запрещали? Почему не прокатиться?

Совершенно забыв о всякой разумной осторожности, я побежала в конюшню, и выбрала себе самую тихую, послушную лошадь. На ней я уже выезжала, правда, всегда в сопровождении Эллорна, но у меня ни разу не возникло с ней проблем, и я вообразила, что становлюсь сносным наездником.

Эльфийка в светло-охряном платье, скупо улыбнувшись, предложила помощь — я с радостью согласилась. Не прошло и двух минут, как лошадь для меня была оседлана полностью, включая оголовье, повод и стремена. Эльфы редко пользовались поводом и почти никогда — стременами, я искренне поблагодарила её за понимание. Она вновь улыбнулась одними углами губ, и вернулась к своим прерванным занятиям.

Я забралась в седло, и осторожно направила лошадь вперед, через красивые лужайки, через условную границу города, через огибающую город объездную дорогу. Впереди был выложенный камнем канал, с красивыми ажурными мостами.

Настроение поднималось с каждой минутой, я окончательно отбросила всякие сомнения. Напрасно, конечно.

Поначалу мы с лошадью еще пытались понимать друг друга, с некоторой заминкой совместно выбрав направление: на юг, вдоль канала. Я никогда не бывала в той стороне, если раньше с Эллорном нам и случалось выехать на выложенную белым камнем широкую дорогу, доезжали строго до первых ажурных мостиков, и сразу поворачивали назад. Как-то не задумывалась — почему, а зря, как оказалось.

Первой ошибкой была попытка пересечь канал по мосту. Первой, если не считать саму идею сесть верхом. Возможно, у лошади существовали особые причины не любить узкие переходы, а возможно, у нее, как и у меня кружилась голова от текучей воды. На середине моста седло подо мной дернулось, и я поняла: только чудо позволит мне не слететь в воду.

Даже не помню, во что вцепилась. Нервное животное несколько раз поменяло плоскость и направление движения, наконец, выбрало, как видно, самую подходящую сторону света, и помчалось, не разбирая дороги. То, что я инстинктивно пригнулась, несколько раз спасло мне жизнь, и предопределило будущие неприятности. Если бы низко торчащая ветка повстречалась раньше...

В какой-то момент я почувствовала странное давление, воздух вокруг сгустился, словно паутина. Лошадь окончательно взбесилась, вытворяя нечто неописуемое, то устремляясь вперед, то подскакивая, в конце концов сбросила докучливую помеху со спины, и умчалась в неизвестность. А я, удачно повстречавшись с засохшим кустом, покатилась по земле, в последний момент успев прикрыть лицо сцепленными пальцами.

Лес вокруг был странным. Сказочный Зачаровень давно перестал удивлять, внушая постоянное чувство тихого восхищения, но лес, что окружал сейчас, удивил вновь: ранее я и не предполагала у цвета наличие собственной мелодии, а у звука — оттенка. Что за зачарованный островок среди просторов Зачаровня?

Стряхнула сор и хвою, убедилась — ничего серьезнее синяков со мной не случилось. Деревянный осколок, пропоровший штанину насквозь, похоже, не поранил сильно, пока его доставала, почти не было больно. Когда спустя некоторое время по всей правой стороне поползло нехорошее тепло, легкомысленно отмахнулась: ерунда, вот отдышусь, и пойду искать лошадь.

Пульсирующее горячее подергивание над правым коленом не насторожило сразу, и лишь попытавшись встать, осознала серьезность положения. Осторожно расцепляя стиснутые зубы от неожиданно подсекшей колени боли, поняла — идти не смогу. Что-то, возможно, щепка от поранившей меня ветви, осталась в теле, внутри. Если сумею разрезать плотную материю, смогу ее достать. Нож...

Глядя на быстро увеличивающееся темное пятно на штанине, ругалась вполголоса: со мной не оказалось ни ножа, ни другого какого подходящего предмета. "Ты впадаешь в истерику. — предупредил заботливый внутренний голос. — Не смей! Не сейчас".

По крайней мере, пока не остановлена кровь, нельзя терять голову. Потом — посмотрим.

Рядом кто-то был. Сосредоточилась, и позвала мысленно:

"Эйльфлёр! Пожалуйста, отзовись! Я нуждаюсь в помощи!"

"Уходи". — спокойно отозвался ментал. И смолк. Эльф ушел.

Так.

Сложные ситуации придают неожиданные силы, никогда после я не могла оторвать рукав у рубахи одним рывком. Предполагая, как должно делать перевязки, намотала полотно, кусая губы. Почему мне было так важно не кричать? Все равно ведь никто не слышит.

Лежа на спине, глядела в далекое небо, синеющее среди величественных крон. Робкий холодок слегка трогал виски. Вечереет. Возможно, к ночи меня хватятся... впрочем, нет. Эллорна не будет во Дворцах и завтра. Значит, искать начнут не раньше следующего полдня, а когда найдут?.. Кровь так и не удалось остановить толком, тяжелые мутные капли стекали в траву. Боль нарастала, теперь она уже отзывалась не только в ноге, но в области живота, и в затылке. Любая попытка шевелиться грозила закончиться обмороком. Буду корячиться — изойду кровью, останусь лежать в траве — замерзну.

Обнадеживающая перспектива в любом случае.

"Я буду двигаться. — пообещала облакам и попыталась подняться. Все никак не удавалось ровно сесть. — Не важно, в какую сторону. Рэм говорил: "страх убивает вернее оружия". Я не позволю убить себя так просто!"

"Уходи!" — вновь попросил ментал.

Вдох. Выдох. Не кричать.

"Не могу. Я ранена".

"Ты не эйльфлёр?.."

Непонятно: испуг или удивление в вопросе?

"Нет. Я человек". — "Говорили, что люди не слышат мысли!.." — "Наверное, не слышат. А я слышу". Тишина. И, другой голос, тот, что был раньше: "Мы приведем тебе лошадь. Тогда ты уйдешь?"

Чем дальше, тем непонятнее. С кем, в конце концов, я говорю?!

"Мы — эйльфлёр". — ответили мне. Тон стал увереннее.

"Прекрасно. Я счастлива! А то я стала слегка путаться: кто кого боится?"

"И ничего мы не боимся!" — тут же возмутились невидимые собеседники.

Да ну?!

"Мы приглядываемся. — пояснил ментал. — Нас так учат. Сначала нужно приглядеться, потом — подумать. Только потом действовать".

О, звезды! Только этого еще не хватало!

"Не надо меня бояться, дети. — смеясь сквозь слезы, я скорчилась в траве. — Я сама очень боюсь сейчас. Я боюсь, что вы уйдете, и тогда, наверное, я умру. Я боюсь остаться одна, когда придет ночь".

"Мы не уйдем. — пообещала темноволосая, с кожаным ремешком через лоб. — Не плачь, мы будем тут, сколько понадобиться! Разве можно бросить раненого?.."

Только всхлипнула, с трудом отрывая голову от травы.

Она нахмурилась, разглядывая жуткую повязку, призналась неуверенно: "только не знаю, сможем ли помочь... Жаль, Старших вблизи нет!.. Они бы точно справились! Как думаешь, что здесь можно сделать?.."

Одна с темными, почти черными распущенными волосами. У второй две светлые косы. Хрупкие девочки, ростом едва с меня саму. От обеих веет настороженностью, но, если светленькая в растерянности, то вторая — образец собранности и внимания.

"Нож. — попросила я, все же заставляя себя сесть. — Если есть, то бинт. И огниво. Возможно, утром я уйду".

"Я сама. — спокойно отстранила мои руки темненькая, выслушав внимательно. — Ты не сможешь, у тебя пальцы дрожат". — "А ты сможешь?.."

Она смешалась, испуганно поглядела на блондинку. Та от волнения даже рот приоткрыла. "Смогу!.." — решилась, и разрезала неумелую повязку вместе со штаниной. Обтерла кровь вокруг раны.

Да уж. Рана выглядела даже хуже, чем я предполагала. Щепка раскрошилась, древесные обломки торчали, в нескольких местах прорвав кожу. Посиневший валик в ладонь шириной обозначил под кожей место самого крупного осколка. Он-то как назло и не торчал, весь скрывшись в разорванных мышцах.

"Ты терпеливая?.. Надо торопиться, много крови теряешь... я буду их быстро доставать. — стряхивая неуверенность, предупредила темненькая. — Только и ты помоги мне, ладно?"

"Все, что в моих силах. — пообещала ей и себе. — Что нужно?"

"Не умирай!" — без улыбки попросила девочка, ловко стягивая ремень выше пореза. Я коротко рассмеялась.

"Ты молодец, почти не дергалась!.. — сдержанно похвалила темненькая получасом позже. — И не кричала. Я не люблю, когда вслух кричат — воины должны уметь терпеть боль. Ты ведь воин?"

"Нет. Я бродяга".

"Да?!. а мы подумали... но ты все равно молодец! Достойная сдержанность всегда заслуживает уважения!"

"Спасибо, но ты преувеличиваешь. А ты воин?"

"Буду, когда стану взрослой!"

Будешь. Сильные руки и крепкие нервы. И отзывчивое сердце.

"Спасибо вам!"

Брюнетка чуть смешалась, и убежала. Светленькая девочка осталась сидеть напротив. Она разглядывала меня, как мифическое существо.

"Ты можешь сесть на лошадь. — прозрачные светло-карие глаза слегка улыбались, и больше не были растерянными. — Вериль вынула щепки, а я наложила немного магии на шов. Чтобы срастался быстрее. Вообще-то магией нельзя пользоваться неполнолетним без надзора Старших... да еще и для смертных...но мы испугались, когда ты лишилась чувств".

Вернулась брюнетка, за ней послушно шла та самая животина, что демонстрировала характер утром. Я с трудом взобралась в седло. Боль дергала, срывая дыхание, рану пекло как горячим углем. Девочки стояли рядом, и вежливо делали вид, что не замечают моей слабости.

Чуть ли не до крови искусала губы, пока устраивалась верхом. Раньше такое подчеркнутое невнимание могло здорово меня задеть, но теперь, узнав эйльфлёр получше, я понимала, что девочки всеми силами старались не оскорбить меня опекой. Собственную слабость гордые эльфы воспринимали исключительно болезненно, любое проявление жалости могло породить смертную обиду.

"Ровной дороги! — пожелала блондинка. — Оказывается, ты совсем не опасна, человек!.."

"Это обманчивое впечатление! — возразила, испытывая жгучий стыд. — Не все смертные похожи на меня, среди нас есть всякие... И даже я могу быть опасной. Все иногда бывают опасными, эйльфлёр, лучше бы вам помнить об этом!"

"Это Барьер напугал ее утром. — строго указала Вериль, поглаживая лошадь по морде. — Я успокоила её, теперь она должна быть смирной. Если ехать не сворачивая, ты как раз выедешь к мостам... Не бойся, лошадь знает дорогу. Доверься ей, и не мешай идти самой".

"Не буду. Прощайте, эйльфлёр. Благодарю вас, и желаю удачи!"

"И тебе удачи, человек!"

*

— Ты заблудилась? — равнодушно улыбнулась эльфийка.

— Я никудышный наездник. — согласилась, поспешно убираясь из конюшни.

— Вернулся принц Эллорн. — сообщила эльфийка. — Он спрашивал о тебе.

Эллорн?! Бегом!!

Необходимо успеть переодеться и смыть грязь. Возможно, все еще и обойдется. Пока никто не знает о приключении... что я, не смогу пройти несколько шагов не морщась?

Отмываясь в бассейне, подивилась умению детей: грубый вспухший рубец через бедро до колена, и это все, что напоминает о приключении. Судя по длине, рана была достаточно серьезной, а щепка — не маленькой. Прошло не больше трех часов, и остался только рубец, да голова слегка кружится. Но слабость — это от кровопотери... это пройдет. Натянула непривычно сидящее платье, быстро сполоснула кровь с сапог. Разорванные штаны и безрукавную рубаху затолкала под кучу вещей за ширмой. После подумаю, что с ними делать...

Быстрее! — подгоняла себя. Вот-вот явится Эллорн. Если моя догадка верна, и место, в которое попала сегодня, закрыто Барьером как раз от подобных посторонних проникновений, придется нелегко объясняться.

Объясняться, можно сказать, не пришлось совсем.

Он ворвался в комнату, едва не снеся двери с петель, я вскочила навстречу, поспешно сдергивая полотенце с мокрых волос. И в следующее мгновение, переобнимавшись со всей повстречавшейся мебелью, отлетела в угол.

Губы вспухли моментально, щеку обожгло до судороги. Как будто не ладонью хлестнул, а раскаленной сковородой. Вновь вернулась позванивающая боль в висках, заломило затылок. К горлу подкатила тошнота. Не рискуя вставать, доползла до стены, и прислонилась к ней спиной. Прижала мокрый комок полотенца к лицу. Влажная тряпка приятно холодила.