Эвиана. Общий

— Прекратите вздыхать, Эвиана, — сделала мне замечание мастер Элизия, маленькая сухонькая старушка. — Если скучно, выйди.

Мои извинения прозвучали вяло и неубедительно.

На следующий день я не пошла в храм и провалялась в постели до вечера. Даже кот (так и оставшийся безымянным), и тот сбежал от меня. Несколько раз в дверь стучали, но у меня не было ни сил, ни желания подняться и открыть.

Противно ощущать себя ничтожеством.

Я предавалась самоненависти, тупо уставившись на стоящий напротив кровати стол. Книги, тетради, принадлежности для письма — всё пребывало в весёлом, почти художественном беспорядке. Порядок не любил меня, а я — его. Так сложилось с детства.

Среди бумаг лежало чёрное перо.

— Ворон чем-то похож на письменный стол.

То ли вслух, то ли про себя я произнесла фразу-загадку.

Мигнуло.

На стене висел гобелен со сценкой из жития девы Маргареты, мебель стояла на тех же местах, но за столом сидел человек в чёрной мантии и что-то писал. Закончив, он обернулся и посмотрел мне прямо в глаза.

— Перо. Ты подумала о нём. Это ответ, который меня устраивает.

Незнакомец не был красавцем: длинный крючковатый нос, острый подбородок, неухоженные тёмные волосы, нездорового оттенка кожа и совершенно безумный взгляд карих глаз.

— Ты видишь меня?

Я понимала — нас разделяло не меньше сотни лет (фасон мантии подсказал мне это), однако не могла не спросить. Слишком уж видение казалось... реальным.

Человек кивнул.

— На этот раз у нас мало времени. Запомни: не принимай второго дара, но не отказывайся от первого и третьего.

"На этот раз". Неужели нам суждено встретиться вновь?

— Кто ты?

— Больше, чем друг, — уклончиво ответил человек; я с неожиданной ясностью поняла, что ему не больше двадцати пяти и он не так мудр, как хочет казаться. — До встречи!

Яркая вспышка предварила моё возвращение в настоящее.

"Больше, чем друг?"

— Не узнать его будет сложно, — пробормотала я и отправилась в самое сокровенное место Высшей Школы — картинную галерею.

Людей со способностями к магии в Меронии не так уж и мало. Увы, не каждый из них способен стать могущественным чародеем. Печальная правда в том, что мои соотечественники-волшебники слабы, хоть и многочисленны. То ли земля, то наследие предков делает нас такими.

Лишь прошедшие ритуал Высвобождения получают шанс пробиться к вершине. Его проводят каждый год, но число участников строго ограничено. Выпускники первого курса Высшей Школы входят в число счастливчиков.

Три матово-золотистых экрана висели на стене небольшого помещения, отделанного панелями из полированного дерева и янтарём. Школа выпустила из своих стен слишком много магов, чтобы выставлять портреты всех в реальной галерее — подобной чести удостоились самые прославленные сыны и дочери Ордена. Лица прочих же хранил для вечности и потомков особый артефакт, единый в трёх лицах.

Три класса, три вида чародеев. "Мизерикордия", "гладиус", "клеймор".

Я назвала даты для поиска, обращаясь к крайнему левому экрану. Он засветился, подтвердив приём команды, и вскоре принялся поочерёдно показывать портреты людей в чёрных мантиях. Их было немного — до конца первого курса "доживало" не больше четырёх "мизерикордий" за раз. Этому правилу не изменяли никогда.

— Остановись!

Человек-из-моей-комнаты на портрете был года на три моложе, чем в видении. "Корвиан Чёрное Крыло", так он значился в каталоге. Подлинное имя или нет — неизвестно. Учитывая специфику набора в "мизерикордию", он мог быть кем угодно по рождению, начиная от безродного бродяжки и кончая потомком впавшего в немилость знатного рода.

На просьбу показать подробные данные артефакт ответил отказом. У меня, видите ли, не хватало прав доступа.

"Далхрос! Треклятая секретность!"

Почему искажающую мою жизнь магию останавливают какие-то глупые запреты? Бедняга Корвиан давно умер. Его тайны уже никому кроме меня не интересны...

...или нет?

"Лучше оставить всё как есть. Я не в том положении, чтобы бросать вызов Ордену".

— Эвиана? Вот так сюрприз.

Иантэ. Мой тёмный ангел.

— Вы следили за мной?

— Мне пришлось. Человек, которого я бесконечно уважаю, просил не дать ни одному из вас наделать глупостей, — поморщившись, сказал сорнбэ. — За одним я уже не уследил.

"Тори". Утихшая, казалось бы, боль, вспыхнула с новой силой.

— Это я виновата. Мои слова заставили его уйти.

Ах, если бы я держала в узде свой поганый язык...

— Не знаю, что между вами произошло, — раздражённо проговорил Иантэ. — Виноваты оба. Неужели трудно понять — согласившись участвовать в испытании, вы отказались от личной свободы. И ты, и он, и даже я принадлежим Ордену, а через него — государству.

"Я знала, на что шла".

— Воля пса ограничена цепью. Кто-то должен вернуть Тори.

— Ты уловила мою мысль.

Легко сказать, но сложно сделать.

— Он у эльфов. Вряд ли они выдадут собрата.

— Верно, — с неожиданной лёгкостью согласился маг. — У них это не принято. Мальчишка должен вернуться по доброй воле.

Но как загладить нанесённое нежному полукровке оскорбление? Не просить же о встречи с ним гордых эльфов.

— Возьми, — Иантэ вложил мне в руку флакон из тёмного стекла. — Распорядись им мудро.

"Первый дар".

— Что это?

— Настой "травы иллюзий". Здесь немного, но хватит, чтобы ненадолго оказаться по ту сторону жизни.

Я отшатнулась от сорнбэ.

— Вы предлагаете мне яд?

— Да. Проблемы?

Иантэ был абсолютно спокоен, словно предлагал не отравиться, а отведать пирога. Часть его невозмутимости передалась и мне.

"Что же, первый дар мне велели принять".

— Спасибо.

— Не торопись меня благодарить, Эвиана.

— Почему? — только очень скромные люди на моей памяти отказывались выслушивать похвалу; Иантэ к ним явно не относился.

— Смерть — это всегда нелегко.

Иногда яд бывает лекарством, а лекарство — ядом. Всё зависит от дозы.

Так в умных книгах о медицине.

Кривясь от горечи, я осушила флакон до дна, и вскоре обнаружила себя стоящей на узком металлическом мосту, соединяющем высокие берега широкой реки. В её тёмных зловонных водах барахтались закованные в цепи люди. Они кричали и топили друг друга, но выбраться на сушу не могли.

— Любо ль тебе зрелище сиё? — спросил у меня страшный человек, неслышно подошедший сзади. Его кожа, волосы, глаза и рифлёный доспех — всё было чёрным. Лишь белки нарушали единообразие цвета.

"Он как огромный жук".

— Они страдают.

— За дела им воздаётся.

— Когда же прекратятся их мучения?

— Неведомо мне. Там лишь знают, — чёрный человек многозначительно вскинул палец верх, указывая на багровое небо.

— Ты демон. Верно?

— Страж я, — возразил незнакомец. — Не по чину мне заключать сделки со смертными.

"Простой трудяга? Логично. Не всем же обольщать готовых к соблазнению".

— Следуй за мной, — велел "страж". — Тебя желают видеть господа мои.

Оскверняет ли душу только лишь присутствие в преисподней? Хороший вопрос. От священников светлого бога я не слышала на него ответ, но, сказать по правде, вряд ли им когда-нибудь задавали. Истинно здоровый и телесно, и духовно человек остерегается даже задумываться о демонах.

Под затянутым белёсыми облаками небосводом одиноко возвышалась заснеженная скала. На её вершине стояло три "трона" — три жутких сидения из плоти вмёрзших в лёд грешников. Восседали на них чудовища, повелевающие чёрным стражем: золотые сросшиеся близнецы, двуликий красный гигант и беловолосая желтоглазая женщина и с пестрыми крыльями совы вместо рук.

— Здравствуй, Эвиана Флорени, — хором поприветствовали они меня.

"А вам захворать".

— Почему вы желали видеть меня?

— Не спеши, — ласково проговорили близнецы.

— Угостись, отдохни, — добавила женщина-сова, указывая на ломящийся от яств стол.

— Облачись, — закончил гигант, по знаку которого три уродливых карлика в шутовских нарядах вынесли плащ, отделанный чёрными перьями и костяную корону.

"Не принимай второго дара", — велел мне Корвиан.

— Я отказываюсь.

Демоны зашипели, завращали жутко глазами, оскалились. Не по нраву им пришёлся мой ответ.

— В кузню её! — прогнусил красный гигант.

— В кузню! В кузню! — с улюлюканьем поддакнули ему "товарищи".

Подскочили низкорослые патлатые воины в шипастых доспехах, подхватили меня под руки и потащили прочь со "светлых очей владык". Но я не сомневалась, что сделала правильный выбор.

В кузне — большой, пышущей не искусственным, сотворённым людьми жаром, а природным жаром — рослый полуобнажённый мужчина бил молотом по раскалённой заготовке клинка. Не сразу я узнала в нём мастера Горенталя, оружейника, выманившего у меня все деньги.

— А, волшебница, — со злой радостью обратился он ко мне. — Тоже за долги расплачиваться пришла?

— В каком-то смысле, — пробормотала я.

— Поставь ей клеймо! — пролаял самый крупный из лохматых воинов. Его "братья" поддержали вожака гвалтом.

Мужчина нахмурился.

— Она живая. Я не клеймю до смерти.

— Ты осмеливаешься перечить приказам повелителей, Горенталь Задолжавший?

Оружейник расхохотался.

— Больно смелые шавки в преисподней развелись. Вызов решил мне бросить? Давай, нападай! Сам знаешь, каков я в гневе!

Он замахнулся молотом, и низкорослые солдаты визжа попятились.

— Прочь! — громоподобно прокричал Горенталь. — Чтобы и духу я вашего не чуял!

Бросив меня, карлики бежали.

— Ну и влипла же ты в историю, волшебница, — хмыкнул мастер-оружейник. — И как тебя только угораздило?

— Благодарю за спасение, но я не намерена обсуждать свои ошибки.

— Понимаю, — кивнул Горенталь. — Мне тоже неохота пускаться в откровенность. Ищешь кого?

Я быстро огляделась. Вокруг кузницы простиралась снежная пустыня.

"Смогу ли я отыскать Тори? И вообще, здесь ли он?"

— Где найти человека, настолько одинокого и несчастного, что у него больше нет сил плакать?

Мой спаситель махнул в сторону севера.

— Иди прямо. Не перепутаешь.

— Спасибо.

— Может, меч возьмёшь? — неожиданно предложил мастер. — Всякое по дороге может произойти.

Я взглянула на кучу сваленных в углу иссиня-чёрных клинков.

Может ли дитя светлого бога взять в руки оружие демонов?

Кровь, стекающая с идеально острого лезвия. Катящаяся по полированному полу отрубленная беловолосая голова...

"Нет Я не приму третий дар".

— Боюсь, мне не совладать с таким клинком.

— И то верно, — согласился Горенталь. — Не каждому удаётся их подчинить.

Вот беда — я не могу совладать с гневом. Для владельца меча демонов это недопустимо.

— Иди, волшебница, ищи своего приятеля. Главное — ничего не бойся, — напутствовал меня оружейник. — Это место не терпит страха.

Три дара мне предназначались. Один я приняла, от двух отказалась. Не совсем так просил меня поступить Корвиан, но разве человек не хозяин своей жизни?

Землю под моими ногами испещряли глубокие норы с отвесными стенами, закрытые плотно пригнанными толстыми пластинами из прозрачного льда. На дне колодцев сидели люди — по одному в каждой. Из-за неподвижности они казались мертвецами, но телесной смерти в преисподней не существовало.

Отчаявшиеся. Среди них я искала Тори.

По печальной равнине гуляло несколько смерчей высотой в человеческий рост. Ближайший ко мне обернулся суровым воином в рогатом шлеме и отделанном мехом плаще.

— Кто ты? — спросил он гулким голосом. — И зачем пришла на пустошь Падших?

"Отчаяние — грех, наказание за который несёшь при жизни. Подтолкнувший к нему грешен вдвойне".

— Я хочу спасти друга. Ты помешаешь мне?

На мгновение я пожалела, что отказалась от клинка, хоть и не умела обращаться с оружием. Гордые и наглые слова разбиваются о лезвие меча... или топора, как у стража этого места.

— Я позволю тебе увидеть его, но дам лишь одну попытку освободить. Не сможешь — останешься здесь.

— Как узница?

— Как стражница, — воин не шутил — его суровость противоречила самой идее шутки; я сглотнула. — Согласна?

Резкий кивок скрепил соглашение.

"Платить по долгам не так-то легко".

Страж превратился в вихрь, подхватил, закружил меня... Я зажмурилась, а когда открыла глаза, то увидела Тори. Обхватив колени, бедняга, белый как мел, сидел на дне колодца с гладкими перламутровыми стенами. Его длинные золотистые волосы и чудесные эльфийские зелёные, "звёздные" глаза потускнели. Бесформенное серое одеяние завершало образ тяжелобольного.

— Тори... — тихо позвала я, но полукровка будто не слышал и не видел меня.

Я испугалась, что не смогу растопить сковавший его лёд. Бледный свет проникал в узилище сквозь прозрачную "крышу", но душа моего друга — моего преданного друга — пребывала во мраке. Я села рядом с ним и попыталась взять за руку, но его пальцы были крепко сцеплены в замок. Что хрупкая девушка — и силач не смог бы их разжать!

— Тори, очнись! — взмолила я.

Тщетно. Мои чувства были искренними, но они не достигали несчастного.

"Может мне и правда предназначено стать стражем этой печальной равнины?"

Нет. Нельзя сдаваться.

Но что остаётся девушке, когда слова и жесты бессильны?

Только...

Капля за каплей горячие слёзы падали на прохладную кожу Тори.

— Прости... Пожалуйста...

Спустя вечность я услышала тихое:

— Спасибо.

В тот же миг преисподняя исторгла меня.

— Эвиана!

Сильные руки сжимали мои плечи, и сжимали сильно. Белые волосы, встревоженный взгляд синих глаз...

Выломанная дверь.

"Вот уж не думала, что он так беспокоился обо мне".

— Лейан? Почему ты здесь?

— Ты чуть не умерла, — сдержанно проговорил северянин. — Даже в запретных удовольствиях нужно соблюдать меру. Запомни это, если в следующий раз...

— Следующего раза не будет, — довольно грубо оборвала я "лектора". — И всё не так, как тебе кажется.

— Не так, говоришь? — Лейан сунул мне под нос пустой флакон из тёмного стекла. — А это тогда что?

Его лицо пылало праведным гневом.

"Траву иллюзий", настой которой я выпила, используют для ухода от проблем в мир грёз. Пристрастившиеся к ней постепенно теряли волю к жизни. Рано или поздно наступало утро, когда они не открывают глаза, потому что не хотят возвращаться в реальность из фантазий. Разбудить их удаётся очень редко.

Я понимала, как ситуация выглядела глазами Лейана, но объяснить, зачем приняла "сладкий яд разума", ему не могла.

Моё сошествие в преисподнюю сильно напоминало вызванное снадобьем видение, однако я чувствовало — оно было не обманом, а реальностью.

"Пуститься в оправдания или оставить всё как есть?"

Молодая женщина, рыдающая над письмом.

Белоголовый мужчина, стоящий в цепях перед королевой-чародейкой. Его полный ненависти взгляд разбивался о доспех её величия.