Доля Мастера

И нередко ещё годы спустя приходила она сюда и неизменно припоминала — как уютно устроился тот человек, как по-домашнему было им тут с рекой, деревьями и солнцем.

— Работает! Офигеть! Оно — работает!

Олег ликовал — маг улыбался этому, ещё такому мальчишечьему восторгу — душа человеческая звенела и радужно мерцала... разумеется, работает.

Ведь, маги башнями и стенами от мира не отгораживаются — живут в нём. Растворившись, отдавшись полностью — и потому всё в себя принимая, взаимодействуя со всем...

И потому девочка прилетела на твой зов — и любая душа, которую ты позовёшь. Любая, Олег, — но ты, солдат, будешь звать тех, кому должен дать бой. Не Сауронам и не Кощеям Бессмертным, не лернейским гидрам и не воинству Ада... обычным людям. Милейшим — что на первый взгляд, что на второй. Только вот мир их в том виде, в котором существует сейчас, — обречён: отрезали они себя от сил природы. А что такое её Сила, ты — знаешь...

И что, позволить ещё и этому миру погибнуть? Нет, Олег, предстоит драка. Тяжёлая, долгая.

За каждого будешь драться — с каждым. Им будет больно, очень. Их обидами и проклятиями только за пару следующих лет обрастёшь ты, как бывалая морская посудина — ракушками... правда, умные потом ещё и "спасибо" скажут. Такая вот казнь моя и плата... такая их плата и казнь.

Да, в отличие от нас, они забыли прошлое, никто из них не знает, на что способен. Но, у всех есть будущее, и наша работа — расчистить туда дорогу.

Как?

Думай, все удочки у тебя...

Ишь, гордый волк-одиночка, нос задрал, дверью жахнул, опять рванул, куда ноги понесли... ладно. Понятно — хоть вой, понятно — иной, понятно — как перст. Перст судьбы. Рок. А всё равно — пойдёшь в этот бой. Пойдём.

И вот ещё один тебе поворот, вот ещё, и выходишь ты на кипящую полуденным солнцем улицу, а навстречу — она. Подросток ещё, с косичкой, — почти ровесница Изабеллы...

Взгляд стремительно надвигавшегося мужчины Лёка приняла ещё издалека и с удивленным любопытством — до того лишь мальчишки посматривали. И то, чуть что — глаза отводили. А этот — долго, насквозь, да крепко-накрепко... Она ещё после шмыгнула через кусты к ближайшей машине в боковое зеркало смотреться — вдруг, с лицом чего? Но увидела, что и обычно: поднадоевшая коса (ма и па остричь не дают!), веснушки с пубертатной бедой пополам и предмет тщательно таимой гордости — тёмно-зелёные глаза.

Из жизни в жизнь такие... а ты меня не узнала. И ещё нескоро узнаешь. Прежде — прочтёшь несколько глав из книги, которая написана для тебя... нас. День за днём прочтёшь — так же, как сейчас день за днём записываешь в тетрадь всё с тобою случившееся, все непонятки свои и обидки, мысли и первые попытки их рифмовать.

Учись, взрослей... и однажды поймёшь, что значит — быть текстом, который сам же и пишешь.

Ты пока только думаешь, кем стать — тянет в медицину, что вполне объяснимо. Но, тебе туда не надо. Так бабушка с папой и скажут. А мама прозорливо предложит филфак. Ты, конечно, фыркнешь — когда это ты терпела, что за тебя выбирают? Да и чуешь — не твоё. И пойдёшь в Полиграфический, учиться делать газеты и книги.

Но затем слегка повернётся руль, чуть изменится направление — и сюжет совершит логический поворот. Ты будешь лечить.

А пока... до новых встреч, принцесса.

С океана шёл ветер. На него можно было лечь — и не падать, тело сохраняло вертикаль. Со стороны казалось, Олег стоит на берегу — но, он лежал, всего себя отдав току воздуха.

Океан... не единожды будет приезжать сюда Олег обрести основание. Сила — в горах, а здесь... здесь раздолье и чувство близости с миром беспредельное. Много позже он научится обходиться одним лишь воспоминанием о том — а до тех пор ему ещё очень нужно будет вот так — открыться ветру, ощутить мощь и гул идущего сквозь всё естество потока, насытиться им.

... и потолковать с ребятами в порту — Япония рядом, Гонг-Конг, везут морячки всякое интересное... а в этом году — и на заказ. Благо зарплата холостого-неженатого инженера ТЭЦ вполне позволяет такие фортеля. Да фарца на здешнем чёрном рынке толкает много полезных штучек, шмотки "под фирму", кассеты, плееры, магнитофоны, даже видео... — и сами народец неглупый. Скоро, люди, будет вам делов чуток поболе, закрутитесь...

— Знаешь, Дэзинька, а ещё он склонен у нас к секретной деятельности или как бы даже... магии. Вообще, редкость, что к астрологу идёт мужчина. Они предпочитают... рулить, — Лёка улыбнулась, представив ответ Олега Ярославовича, заяви она ему, что вполне потянете вы, уважаемый, звездочейское ярмо. Полный джентльменский набор при вас — и знаток душевных движений вы, и хранитель чужих тайн, и видеть дано дальше и глубже многих... А что? Научиться сейчас этому не проблема. Лёка и сама легко усвоила экзотическое своё ремесло... вообще-то она и прежде задумывалась, как редактор, газетчица — и оборотилась астрологом?

Вообще, почему меняется жизненный путь?

Да, конечно, я дитя своей страны, и все мы тут вроде как эмигранты. Родились-росли-жили в одном государстве — а однажды утром проснулись в другом...

С четвёртого курса института Лёка мыкалась репортёром разных изданий, а получила диплом — повезло и по специальности устроиться. Однако тяжёлая, резко прервавшаяся беременность всё изменила — пока Лёка выбаливала, главред взял на её ставку другого.

Без работы, без ребёнка... и с Боссом решили больше не мучиться: "Дружили-то мы хорошо? Давай опять, а?"

Полгода штиля по всем фронтам, но когда изъела совесть есть родительскую пенсию, спас звонок однокурсницы: "Команду под новое издание набираем!"

Правда, поначалу Лёка вовсе не чуть пришибленная ходила. Издание с... кхм... эзотерической тематикой, по астрологии. "Звездочёт" называется. Астрологические прогнозы и рекомендации, ответы на письма читателей...

С другой стороны, дома ещё с начала девяностых лежала одна симпатичная брошюрка. "Полная энциклопедия астрологии и гаданий" называлась, и студенткой факультета издательского дела прочитана была с карандашом в руках: дни рождения друзей и родных по мере уточнения аккуратно вписывались и в цветочный гороскоп, и в восточный, и в западный, и аж в друидов. И хорошо пошло, знаете! А вот с Таро роман не сросся, однако уважала — на расстоянии.

Библиотека редакции изумляла. Длиннющие стеллажи — и книг, подобных Лёкиной брошюрке, зачитайся!

Ну, она и принялась — плох тот редактор, который знает тему хуже авторов?

Один-то из них и сказал, Лёкин гороскоп изучив: "Оленька, вы же хотели людям помогать? Астрология — как раз такой путь".

Что астрология — это ещё и образ жизни, а ещё — поэзия, а ещё — ключ к иным мирам, учитель оставил открывать ученице. Но прошло несколько лет, прежде чем поняла она, на какую дорогу вывела судьба.

— Может, потому у нас с Олегом Ярославовичем так и совпадают гороскопы, что я его в астрологию приведу? Вместе работать будем, — размечталась Лёка: консультационному центру при их сильно разросшемся издательстве специалисты нужны. Народ с проблемами идёт, иногда едва справляемся — рук не хватает... Кошка внимательно посмотрела на хозяйку и решила не возражать.

— Да, Дэзинька, у него способность убеждать, похоже, преизрядная — самое то, когда работа — дарить надежду...

— Спасибо, убедил, — недавний однокурсник тепло пожал Олегу руку.

Ну, как-то выкручиваться надо? Их НИИ вот-вот закроют, не нужна сейчас наука государству, зарплата нерегулярная либо выдают материальными ценностями — а у парня дочка маленькая да сынишка на подходе. Олегу — что? Холостой-свободный. Людям же семейным и обычно-то непросто, но под раскрученными, мать их, ветрами перемен...

Вот и предложил товарищу на точке поторговать техникой японской. Сам-то на поставках из Приморья уже года три как стоял, и в столице все ходы-подходы-точки сбыта изучил. А некоторые — организовал. Жить можно... если знаешь законы физики. Потому и законы они, что ко всему применимы.

Противодействие всегда равно совершённому действию. Ergo: думай, прежде чем сделать. И сделав, будь готов принять в обратку всё тобою причинённое. Да, принцесса?

А принцесса как раз возвращалась домой с Белорусского вокзала. Уехали родители... папу перед пенсией отправили в последнюю длительную командировку — принимай их там как следует, братская ГДР!

В окнах свет не горит, никто не ждёт, не встречает... только кот, да и он всё тычется по углам, всё ищет маминых рук. И не на три года оно — насовсем. Только, зимой девяностого никто из них этого не знал. А меж тем иногда неплохо так далеко и точно знать будущее...

— Поехали с нами, Лёшенька, — звали родители, — вымотаешься ты на своём вечернем. А там университет, переведёшься, язык выучишь.

Но — упёрлась! Только-только первую в жизни сессию... э-э... скинула, работа в жизни — первая, друзья, стихи БГ, "Алиса"... Вадик.

Правда, он пока ещё на горизонте — но вот-вот...

Семнадцать — возраст открытий, откровений, откровенности... и почему же для всех друзей Лёка с Вадимом встречались всего лишь несколько месяцев? На самом-то деле — без малого три года, чего никто так никогда и не узнал (и в первую голову — Анка).

Много позже, вспоминая этот ненаписанный роман, Лёка спрашивала себя — что же в те годы запечатывало рот, что заставляло опускать перед Анкой и ребятами глаза, на людях держаться подальше и молчать, молчать? Уж конечно, не бабушкино беспокойство насчёт всяких там, извините, "подолов". Чай, грамотные, всю необходимую по вопросу литературу когда ещё нарыли и прочли...

Стеснялись, что всего-то год назад в одном классе учились? Не без того...

Своих эмоций вперехлёст, а чуять другого пока не умеем? И это тоже...

Но пуще — не одну Лёку давило ощущение: взял чужое.

"Я не знаю, о чём я хочу рассказать, — записывала она в дневнике незадолго до последней ссоры с Вадиком, — жизнь мою, а быть может, не жизнь, кто-то стал в заколдованный круг загонять, кто-то смог во мне горе со счастьем связать... Только господу это возможно понять. Дым моих сигарет утешает меня, терпкий чай заполуночных тризн — лишь прелюдия к более тягостной тризне. Никого не виня и себя не кляня не смогу ничего рассказать я о жизни. С кем ты спишь, милый друг, в гробовой тишине, и не снится ль тебе этот сладкий покой? А мою тишину, где была я во сне, сокрушил чёрный всадник на чёрном коне. Я откуда-то знаю, что будет судьбой. Нет, вернее, судьба моя сделалась им. Он стал мужем моим, он стал телом моим, и мы в этом пожаре горим с ним, горим. Больно сердцу, устала, но долог мой путь. Будут соблазны — мне не свернуть. Проскакал черный конь, проложил мне дорогу. Я пойду, может — это путь к Богу?"

*

Они с Вадиком, возможно, и переросли бы это "чужое", притёрлись бы, как наставляли раньше всех всё узнавшие мамы, — ведь стали же под конец встречаться открыто?

Но на втором курсе института Вадим подался в бизнес, на третьем с учёбой распрощался совсем — и ушёл в переговоры, встречи... С модной новинкой — радиотелефоном — почти сросся. Чуть погодя обзавёлся и пейджером — тот посланиями пиликал даже среди ночи. В квартире у Лёки то и дело менялись коробки с аудио— и видеотехникой, кассеты стопками... ладно. Родители ещё только следующим летом приедут... наверное, а мужчина взрослеет и хочет обеспечивать жизнь — условия же для того вполне? Что тут возразишь, когда и сама: "Учиться! Работать!"

Но однажды Вадим явился к Лёке с сыном давней-давней маминой подруги. Весёлые, с сумкой фруктов и с тёмной пузатой бутылью тогда ещё экзотической "Сангрии"...

— Я и ребят позвал, — мимоходом сообщил Вадим и гордо представил Сашу, — партнёр!

Таким сияющим Лёка Вадика никогда не видела. Отчего сжалось сердце? Ревность? Да нет... ревность она в себе искореняла тщательно: ведь, неуважение к?

Посидели тогда хорошо. Анка пришла, Димыч и Босс с подругами. Саша, хоть и пятью годами старше всех, в компании двадцатилеток обжился замечательно.

С чего тогда Лёка разволновалась так, что до утра не могла уснуть?

Вадим в кои-то веки остался ночевать — опасаясь разбудить его вздохами и поисками прохладного кусочка простыни, Лёка тихо ушла в другую комнату. Включила ещё одну гордость друга сердца — новенький видеомагнитофон — и, сигарету от сигареты прикуривая, несколько тёмных часов подряд пересматривала съёмку с недавнего своего дня рождения. Круглая дата, ого! Славный получился праздник, они с Вадиком хозяйничали там, радостные и общим вниманием смущённые...

Неделю спустя Вадим озабоченно поделился — Сашке срочно нужны деньги. Очень много денег. И есть у него вариант их раздобыть, но... Вадим посовещался с мамой, решили — надо выручать. Сын подруги, партнёр по делу. Да и вообще, человеку помощь нужна — святое!

Всё, что рассказывал Вадим, было внове. Сумма денег — космическая, гарантией — квартира. Не своя — кооперативка в панельном доме спального микрорайона на нужную сумму, к сожалению, не тянула.

— Зато, — азартно выкладывал Вадим, — бабушкина квартира на Кутузовском есть, "в сталинке"... бабушка умерла год назад, дядя с женой и дочкой не против. Вот тут как раз в залог тех денег Сашке и хватит...

Лёка кивнула — конечно, чего уж тут. Раз Саша обещал, что ему этих денег только на полгода перекрутиться — а там вернёт железно! — значит, так и будет.

А ещё неделю спустя она предложила Вадиму расстаться. Насовсем.

У Лёки был свободный от лекций вечер, в кои-то веки ехала с работы пораньше, настроившись с книжкой отдохнуть, потом над курсачом посидеть: ноябрь же! Кто ж в последний момент такое пишет?

Дверь ей отрыл Вадик, при параде: в новеньких джинсах и моднючей узорчатой рубашке навыпуск.

— Это... Лёка... сейчас Сашка с людьми на переговоры придёт, документики мы тут подпишем, ладно?

Лёка оторопела. Уверена была — все эти дела Вадим проведёт у себя, с мамой, на той квартире, наконец... Что вдруг?

Но надо, значит надо, о чём говорить? К тому же позвонили в дверь, Вадик бросился открывать...

Солидно, весомо вошёл Сашка. За ним в Лёкин дом вступили двое. Второго она не запомнила — от первого пробрало. Чёрный кожаный плащ в пол, руки в карманах, широченный разворот плеч — и узкое, надменное, хищное лицо. Шагнул через порог — и Лёку аж вдавило вглубь квартиры.

Оглушённая, она и ушла к себе, оставив Вадику с его гостями зал. Потом только, минут через двадцать, идя на кухню покурить, краем глаза снова увидела того, в чёрном. Привольно так устроился в её любимом, ближайшем к книжному шкафу, кресле. А лицо всё такое же — напряжённо застывшее.

Притаившаяся змея Лёке на ум пришла позже, когда она спросила Вадима, что за люди были с Сашей.

— Бандиты, — обронил тот, пожав плечами.

Лёка вздохнула. И ещё раз. С трудом выковыряла из пачки сигарету...

— Вадик, всё.

— Что — всё? — не понял Вадик.

— Вадик. — Посмотрела в глаза. — Всё.

Бушевать насчёт того, что пустил — кого! — в её родной дом?! Нет.

Всё. Разошлись. Баста.

Полгода спустя Вадим поселился у Лёки снова: Саша развёл ничего не заработавшими руками, бабушкина квартира "ушла", а в двухкомнатной квартирке Вадиковой мамы стеснились её брат с женой и десятилетней дочкой и вся обстановка из четырёхкомнатной "сталинки". Да и обстановка не простая — прадед купцом первой гильдии был, шкафы и кровати дореволюционные, с резьбой изысканной. Разве с таким расстаются?