С видом на жизнь: Чарующая голосом

— Теперь ты моя рабыня. Этот ошейник блокирует всю магию, если окажешь от меня дальше чем на пятнадцать метров, будешь корчиться от боли. Ясно?

Я подняла едва слушающиеся меня руки к ошейнику, туго стянувшему горло.

— Я спросил: тебе ясно?

— Ясно, — зло прошептала я.

Он резко схватил руками мое лицо, притянул к себе и прошипел:

— Ты должна отвечать: "Да, мой господин!". Ясно.

Я плюнула в такую близко расположенную мишень и попала. Алекс ударил наотмашь. Равновесия мне удержать не удалось, зато расстояние между нами увеличилось метра на три, что в данный момент меня обрадовало. Я медленно поднялась и гордо выпрямилась:

— Отпусти мою сестру! Ты обещал!

Он рассмеялся.

— А ее здесь и нет! Ты такая дура! Живешь в мире магии и еще не поняла, как просто делать иллюзии.

— Насчет беременности ты тоже... пошутил?

Он хмыкнул:

— Ну да, сама ты теперь на свою ауру полюбоваться не можешь, ошейник мешает. Тогда скажу тебе прямым текстом: да, ты беременна.

Мне стало еще хуже.

-Вижу, ты не очень-то и рада... Судя по твоей вспышке магии, которую я засек, дракон тебя изнасиловал. Ты всегда не умела выбирать себе мужчин!

Алекс развернулся и вышел из комнаты. Я же застыла, совершенно не понимая, как меня так могли провести и что мне теперь делать. Внезапно резкая боль сотнями игл пронзила мой мозг, я охнула, схватилась за голову и рухнула как подкошенная. Боль не утихала. Как я ни старалась сдержать крики, мне это не удалось. Так же внезапно все закончилось. В комнату снова вошел Алекс.

— Я что неясно выразился, пятнадцать метров! — Он засмеялся и снова куда-то направился.

— Не пойду, — решила я, и, соответственно скоро вновь корчилась от боли. Меня хватило минуты на две. Потом я на карачках доползла до двери, боль утихла. Я облегченно вздохнула и потеряла сознание.

В себя пришла от потока воды, обрушившегося мне на голову.

— Вставай, тварь, — рыкнул Алекс, — мне что, весь день тут тебя дожидаться. Пойдем, покажу твою комнату.

Он вновь стал удаляться. Сообразив, что сейчас вновь нахлынет боль, я встала, что далось мне с большим трудом, подняла свой мешок, прихваченный в небесной империи и поплелась за ним.

Если в комнате, куда я первоначально попала, не было никого, то теперь меня окружили люди. Одни просто презрительно морщили носы, другие тыкали пальцами и даже пытались сказать мне вслед что-нибудь, на их взгляд, обидное. После первых десяти минут блуждания по залам дворца, я просто перестала обращать на них внимание. Да и было им, если честно признаться, над чем так потешаться: взъерошенная, в разорванном платье, с фингалом в пол лица девица семенит вслед за королем, который в ее адрес только презрительно хмыкает. Захочешь — комичнее сложно представить. Для всех, но не для меня.

Пыльная комнатка два на два метра с небольшим зарешеченным окном, больше похожим на маленькую форточку, примыкала к его покоям, и вход в нее был через спальню Алекса. Здесь стояла узкая лавка и стул. Другой мебели не было. Дальний угол был отгорожен ширмой и за ней находились удобства.

— Нравится? — усмехнулся Алекс. — Все для тебя, родная.

— Долго готовился? — не удержалась я от ехидства. Он молча вышел, запер комнату и я услышала его удаляющиеся шаги. "Вот, гад!" — только и успела подумать, прежде чем меня опять скрутила боль.

Через пару минут Алекс вернулся.

— Ты еще чего-то не поняла? — спросил он. — Говорить будешь, только когда я позволю, иначе вообще уеду куда-нибудь... на сутки.

Он смеялся, а мне так хотелось залепить по этой роже чем-нибудь тяжелым. Весь день я бегала за ним по пятам или сидела под какой-нибудь дверью, где шло совещание. Вечером, ужиная в совершенном одиночестве, он кинул мне горбушку хлеба. Я ее стойко проигнорировала. Позже, совершенно вымотанная всеми событиями и болью, я с трудом дошла до своей кровати и заснула.

Проснулась я от боли. Видимо мой мучитель опять куда-то направился. Я попыталась встать и не смогла, комната кружилась перед глазами, а все еще бьющая по мозгам боль вообще делала задачу не решаемой. Я уже опять была готова отключиться.

— Эй, собачка! — вдруг гаркнул Алекс у меня над ухом. — Что-то ты долго спишь!

Я поняла, что боли больше нет, и поднялась.

— У тебя две минуты привести себя в порядок. А потом я ухожу.

Никогда так быстро я не умывалась и не расчесывалась. Мое платье, а я в нем и вырубилась вчера, было больше похоже на тряпку. Порывшись в мешке, где вчера побывали любопытные носы всех охранников короля, я вытащила простенькое сиреневое платье, переоделась и вышла к Алексу.

— Слишком хорошо для рабыни выглядишь... — он скептически осмотрел меня. — Ничего, еще пара дней и все твои наряды закончатся. А знаешь, ты ведь можешь заработать послабление режима. Ну, например, если будешь купать меня по вечерам, спинку мне тереть... Ты подумай, день долгий.

После завтрака, а мне его опять предложили есть с пола, от чего я отказалась, Алекс заперся в своем кабинете. Я осталась в коридоре. Сначала стояла, потом ходила (ошейник позволял сделать три-четыре шага), потом села прямо на пол, благо он был устлан мягким ковром, положила голову на руки и задремала.

-Эй ты, — меня вдруг кто-то окликнул.

Я подняла голову. Из-за ближайшего угла, осторожно оглядываясь, вышла девушка примерно моего возраста. Делая вид, будто просто идет по коридору, она, поравнявшись со мной кинула мне на колени сверток. В нем лежала булочка с маслом. Я улыбнулась девушке вслед и кивнула головой в знак признательности, после чего в мгновение ока слопала такую мягкую и необычно вкусную булочку. Это маленькое событие вернуло, наконец, мне самообладание, значит, можно обдумать ситуацию. Теперь мне становился понятен интерес короля к моей персоне. Захотел отомстить, вынашивал план мести долгие годы. И, я чувствовала, мне придется очень тяжело. Сбежать, пока на моей шее находится такое чудо техники как ошейник, я не смогу. Интересно, можно ли его снять или... заблокировать. Как? Мыслей по этому поводу не было.

"Зарабатывать" послабление режима я не собиралась. Конечно, когда-то в прошлой жизни Алекс-Сашка был моим мужем. И годы жизни с ним не числились среди приятных. Сейчас мне противно даже представить, что я могла его целовать. В общем же, мне казалось, что Алекс — совершенно другой человек.

Взять, к примеру, меня. Можно ли сказать, что я нынешняя и я прошлая один и тот же человек? Нет. Нас связывает только память. Вот и Алекс, как мне кажется, связан с Сашкой только чувством обиды на меня за то, что я осмелилась его бросить. Эта обида за долгие годы переросла в ненависть и ярость. И успокоить такой вулкан сложно. Да и возможно ли? Вот если бы у меня не было ошейника, я смогла бы попробовать вылечить его душу. Интересно, что у него там с линиями силы... Жаль, в ошейнике я их не вижу.

Был и еще один выход. Самый, можно сказать, радикальный. У меня под юбкой так и висел кинжал Рай Варда. Значит, я вооружена. Это обстоятельство предполагает два пути: убить Алекса, что мне представлялось невозможным по внутренним морально-этическим соображениям, или себя. Честно говоря, мне не хотелось умирать. В последние годы, когда я училась, пела почти каждый вечер, а потом еще и помогала людям или драконам, я была счастлива. Теперь же я — на грани самоуничтожения. Сколько издевательств и унижений я смогу еще вынести? Немного. А если все равно умирать? Так с музыкой! Я встала с ковра и запела про себя:

"Вперед вы, товарищи, все по местам,

Последний парад наступает,

Врагу не сдается наш гордый "Варяг",

Пощады никто не желает!"

Что он может сделать? Убить? Я готова! Других рычагов воздействия не было! Это там, в прошлой жизни, меня держали то любовь, то долг, то желание сохранить семью, то дети. Но я и тогда ушла от него! Что держит меня сейчас?

Я открыла дверь в кабинет и осмотрелась. Алекс удивленно поднял голову от бумаг, которые изучал, потом перекинулся взглядом с дюжим мужиком на диванчике в углу комнаты и спросил:

— Ты что здесь забыла?

— Надоел ты мне, — буркнула я, — да еще так кушать хочется.

Я подошла к столику, на котором стояла ваза с фруктами, взяла большое яблоко и с удовольствием впилась в него зубами.

— Если ты думаешь, что я так и буду за тобой бегать как собачка и лежать у двери на коврике, то ошибаешься. Ты меня достал.

Я подошла к диванчику и села рядом с мужиком:

— Привет, — подала я ему руку, — я Вета, а тебя как звать?

— Томас, — выдавил он.

— Охраняешь это... тело, — на языке явно другое слово вертелось, но я решила обойтись без оскорблений.

— Ты что себе позволяешь? — это уже Алекс подал голос. Король аж побелел от злости. Томас съежился, и, даже казалось, стал меньше.

— Я? — в голосе только детское изумление. — Это что ты себе позволяешь?

Я встала, подошла к столу и навалилась на крышку, приблизив свою моську к лицу Алекса.

— Ты хочешь мне отомстить? Ладно, я это по-человечески могу понять. Только вот за что? Ах, да... Я же позволила себе считать себя человеком и иметь собственное мнение.

Я выпрямилась и продолжила:

— Так вот: я была человеком, я — человек и я буду жить как человек.

— Попробуй, — он наконец взял себя в руки и ухмыльнулся, — мне стоит запереть тебя и выйти отсюда.

— Попробуй, — в ответ ухмыльнулась я, — я больше не буду ползать вслед за тобой. Никогда! Я лучше умру!

— Это угроза?

— Это предложение...

— Какое?

— Отпусти меня!

— Это просто наглость! Томас, ты слышишь! Моя рабыня заставляет меня отпустить ее, — Алекс откинулся на спинку кресла и закрыл глаза.

— Господин, — это уже влез Томас, — мне успокоить ее?

— Лучше уж упокоить, — не удержалась от ехидства, — меньше проблем будет.

— Ты так нарываешься в надежде, что я тебя в припадке ненависти убью? — ну надо же каким догадливым оказался король. — Не дождешься! Ты будешь жить! Жить и мучиться, вспоминая....

— Что вспоминая? — не выдержала я. — Твои пьянки? Твои кулаки? Твое отношение к детям? Что вспоминать?

Он скрипнул зубами. Потом зарычал и в приступе гнева скинул на пол все, что лежало на столе.

— Ты, дура, ложись, сейчас сгорим, — закричал Томас, опрокидывая меня на пол.

В этот момент и полыхнуло.

— Это он так горяч в гневе? — спросила я у Томаса, который , буквально, лежал на мне.

Тот кивнул.

— И часто у вас такое веселье?

Томас укоризненно посмотрел на меня, отстранился и встал. Я с опаской выглянула из-под стола. Алекс без чувств лежал в кресле.

— Эк его, — сочувственно покачала головой я, — надо больше бывать на свежем воздухе, пить чай с медом и слушать добрые сказки.

— Молчала бы лучше, — Томас отряхнулся, подошел к Алексу, поднял его на руки как пушинку и перенес на диван. — Боюсь даже предположить, что он с тобой сделает.

— Можно подумать, это я его годами преследовала, заманила шантажом в свой замок и сделала рабом. Сам напросился.

Алекс очнулся минут через десять, отослал Томаса, молча встал, запер меня в кабинете и ушел. Дальше была одна боль. Она вытягивала из меня все силы, погружая в зыбкую пелену бреда. Я умирала десятки раз, нехотя возрождалась, чтобы снова ощутить боль. Мне виделся кинжал, очень хотелось дотянуться до него и все прекратить, но рукоять его была скользкой, а лезвие будто желейным. Мелькали лица, которые отталкивали меня. Опять привиделись солнце, луна и звезда. Они кружили вокруг, норовя посильнее ударить.

Когда я, наконец, пришла в себя, был уже вечер. Вместо боли во всем теле поселилась пустота: ни мыслей, ни слов, ни желаний. Я лежала на своей кровати в коморке. Мир спал и видел сны.

19.

Из забытья я теперь выходила только по ночам. Алекс уходил утром, запирая меня в моей комнате. Я корчилась от боли, выпадала из реальности, и просыпалась только в темноте. Жизнь перестала существовать. Я то приходила в себя, то снова забывалась. Сколько прошло времени уже не понимала, с трудом осознавая, кто я и где нахожусь. А потом все прекратилось.

Первое, что поселилось в мозгу — кровать, настоящая, мягкая и удобная. Потом я ощутила себя и увидела солнце, заглядывающее в окно. Я встала, хотя это и было непросто, и осмотрелась. Комната была уютной и светлой. Одна из дверей, выходящих сюда, была заперта, за другой оказалась ванная. Теплая вода напомнила о чем-то далеком и забытом, о чем-то таком родном и утерянном, что мне захотелось плакать. Я беззвучно рыдала, сидя в пене и смывая дорожки от слез. После ванны натягивать потрепанное грязное платье не хотелось, я завернулась в полотенце и вышла. На столике у кровати меня дожидался завтрак... или обед? Мне было все равно. В поисках одежды я открыла бывший тут же гардероб и испугалась.

На меня из его глубин таращился... призрак: тощая девушка с бледной чуть даже синеватой кожей, черными кругами под глазами, в полотенце и в ошейнике. Я инстинктивно дотронулась до него и... проснулась. Я все вспомнила: что, кто, зачем. И окружающее пространство снова изменилось: да тюрьма стала больше и комфортнее. Но она была. А значит, скоро все начнется заново. Я быстро позавтракала (будем считать, что сейчас утро), перерыла шкаф и выбрала себе обтягивающие брюки и рубашку. Потом вспомнила: кинжал. Пошла в ванную, отыскала его в ворохе одежды и огляделась, не зная, где бы спрятать оружие. Расставаться с ним не хотелось. Эх, удобно в брюках, но вот кинжал спрятать некуда. Я нашла подходящую юбку и снова переоделась. Потом отыскала расческу и привела в порядок волосы.

За мной зашел Томас. Он постучал в дверь, не дождавшись моего ответа, заглянул, а потом распахнул и с уверенностью танка подошел ко мне.

— Пойдем, — он взял меня за локоть и потянул за собой.

Я не сопротивлялась, пытаясь сделать вид, что меня тут вообще нет.

— Ты бы, девочка, была поостророжнее, — вдруг произнес Томас, ведя меня по коридору, — мне бы очень не хотелось видеть твой трупик. Алекс ведь может и не остановиться. Вот вчера тебя еле откачали. Медик сказал еще чуть-чуть и...

Я вздрогнула.

— Лучше бы я умерла...

Томас вдруг как-то растерянно улыбнулся:

— Умерла? Нет, ты чуть не сошла с ума. Ходила бы сейчас как привидение и слюни пускала.

Такая перспектива меня совсем не порадовала. Да, нужно что-то делать.

— А какой он — Алекс? — вдруг спросила я.

— Алекс? — Томас пожал плечами. — Он бескомпромиссный и упертый.

— Это сейчас так называется жестокость и злость?

Томас молчал.

— Томас, скажи мне, неужели все эти годы он так хотел найти меня и прикончить, что вместо того, чтобы заниматься прямыми обязанностями правителя, бегал за мной по стране?

— Он одержим тобой. Не знаю, что ты ему сделала, но я ни разу не видел, чтобы человек мог так ненавидеть.

— И сейчас он продолжит свои издевательства? Да? — я замерла, в упор глядя на телохранителя. Он отвернулся.

— Я не знаю, просто приказал привести. Я так думаю, кто-то тебя хочет видеть, ведь мы идем в тронный зал, а там король в это время принимает делегации других стран.