Ветер на ощупь

Но про учебу — это мысль...

* * *

В наказательной комнате я просидела два дня, вспоминая странный сон и развлекаемая лишь рассказами духов. А они донесли, что пострадавших после долгих усилий привели в должный вид, и часть из них с позором сбежала, но кое-кто решил остаться и продолжить благое дело. По избавлению моего семейства от собственно меня. Извращены. Интересно, чем отец их так запугал?

Сам он явился ближе к вечеру, сухо велел идти следом и готовиться к ужину. Нет, не так. К "очень важному", дословно, и "судьбоносному" ужину. И я, конечно, покорно согласилась. А планы мести неугодным продолжали цвести буйным цветом и обрастать новыми подробностями. Не хотят выгонять по-хорошему — уйду по-плохому. Хочется мне того или нет — но надо. А отец об этом как не догадался, так и не догадается. Я умела выглядеть виноватой, униженной и на все готовой, лишь бы простили. Трудно разве? Эх, искусница во мне гибнет, порой очень вовремя подавая признаки жизни...

Нет, к ужину я приготовилась правильно. По всем традициям. Даже радужное настроение с волос свела, заплетя их тугую косу, и в закрытое платье скучного сизо-серого цвета нарядилась. И чинно спустилась к столу, скромно поздоровалась и тихо затаилась в уголке. Удивила всех, даже отца. Только Райдена не провела.

Пока гости рассаживались, брат вышел на мыслесвязь: "Ясси, что с тобой? Ты меня пугаешь". Ухмыльнувшись, я подмигнула ему незаметно и отозвалась про себя: "А ты не бойся. Тебя не трону". И потерла свербящие виски. От этой гадости голова болела страшно, я ж не маг.

Ужин начался спокойно. Если не считать скрупулезной отцовской проверки питья на наличие-отсутствие вредных веществ. Ситуация с тщательным обнюхиванием бутылок позабавила, и не более того. Я считала повторение дурным тоном. Во всяком случае, повторение доскональное. Поэтому я ковырялась в салате, выуживая из него лук и отгребая найденное к краю тарелки. И ждала, пока гости расслабятся. Иначе задумку должным образом никто не оценит. Но ждать придется долго. И нудно. И скучно.

Скучно, впрочем, было только мне одной. Все остальные присутствующие, рассевшись за шестиугольным столом, оживленно шушукались. Братья обсуждали что-то свое, предки с гостями — что-то свое. И те, и другие то и дело на меня поглядывали. Первые — с любопытством, вторые — настороженно. Первые хорошо меня знали, вторые — не очень. Я задумчиво поковырялась ложкой в супе. Может, стоило отложить задуманное на пару дней и усыпить бдительность примерным поведением? Но да ладно. Место зато удачное.

Я исподтишка изучила комнату. Небольшая, шестиугольная, с большим очагом, полным светляков. Они же мельтешили и под высоким потолком, и у окон, отражаясь в стеклах. И излучаемый ими мягкий свет укутывал тенями стены, сужая пространство комнаты до стола, и дарил ощущение уюта. И я по-своему этим ужином наслаждалась. Мы давно не собирались вместе, всей семьей, и, чудится, нескоро соберемся... Я поерзала осторожно на высоком стуле и вздохнула. Так, ненужную сентиментальность — прочь. И прислушалась к переливу голосов: тихому и спокойному — маминому, резковато-громкому — отцовскому, трескучему — деда Калистера. Вот же... ветер...

Духи неслышными тенями скользили вокруг стола, меняя приборы и блюда, а я все никак не могла отделаться от ощущения... гадости. То, что проявилось после инициации — видимо, воровское чутье, — свербело, скреблось, просясь наружу, что-то, так похожее на страх, предсказавший встречу с Вечностью... Только почему? Мне чего-то не нужно делать?.. Я не понимала. Но с каждым мгновением близился и миг кульминации ужина, и нарастало ожидание... наверно, опасности. Может, не стоит из рода уходить?.. Ведь развязка вечера приведет именно к этому. А если вспомнить случай в пустоши и сравнить два ощущения страха... Может, уход — это новая опасность?..

Я морщила лоб, нервно елозя по стулу, и мое поведение не осталось незамеченным для одного человека, который сидел рядом, по левую сторону.

— Ясси, что случилось? — над моим ухом прозвучал тихий прабабушкин голос.

Я чуть не подпрыгнула от неожиданности, чем привлекла к себе ненужное внимание. И в отцовском взгляде засветилось грозное: "Только посмей!..", а в мамином — умоляющее: "Только не сегодня!..". Я лихорадочно осмотрелась и... вот оно, мое спасение, кружащее над тарелками! Заодно и мысли родни переведу в другое русло. А то они так подозрительно на меня смотрят, будто знают, что именно я задумала. И я быстро закатала свободный левый рукав до плеча.

— Да вот об этом думаю, — и я развернула стул, — вот скажи, как светляк может стать родинкой?

Это странное явление я открыла случайно, проснувшись в подземелье. И сначала списала на похмельный бред. А потом долго удивлялась. Но что случилось, то случилось. Темный светляк, найденный в пустоши, незаметно для меня превратился в родинку и уютно расположился на плече. Как я его обнаружила? Он порой ерзал и щекотался.

— О-о-о, — прабабушка прищурилась на крошечного темно-сизого крылатого пса, окутанного дымкой мрачного мерцания, — кажется, я узнаю руку, это чудо создавшее...

Я оживилась:

— Прадед?

— Да, Эйрин всегда питал слабость к существам Изначальности, — она склонила голову на бок.

И я поняла, кого светляк мне напоминает:

— Остроухий крылан!

Второе по силе существо мглистых сумерек после змея, остроносое и остроухое, пушистое, длиннохвостое и крылатое. Существа Изначальности — порождения чистой магии — по легенде, были хозяевами мира, пока Великая не забрала из него всю лишнюю силу, мешающую выживать остальным. После многие вымерли, и их останки до сих пор находят в самых неожиданных местах. А уцелевших заперли в самом подходящем месте — за Изнанкой мира. Потому как слабейший Изначальный сильнее десятка магов Старшего поколения. Искатели в течение эпох собирали о них сведения, исследуя останки, и теперь людям известно почти обо всех существах. Чудные зверушки. Но нет их ныне среди нас, и хвала Вечности.

— Знаешь, брат мой, Перекресток, сильным артефактологом был, — задумчиво продолжила меж тем прабабушка, — как и магию сумерек успешно освоил... Не удивлюсь, если этот светляк является одушевленным артефактом.

Вот как, значит. В пустоши я забралась в прадедово хранилище... И символ, вероятно, тоже его задумка, к чему-то таинственному ведущая — возможно, к ключу от известной двери в подземелье. И что-то мне подсказывает: доля случайности в произошедшем — почти нулевая. Эх, сшивку бы мне...

— Повернись-ка, Ясси... А ты — посвети!

Исследователь всегда остается исследователем, особенно если уже не является главой рода и плевать хотел на условности. Прабабушка углубилась в изучение, я смирно сидела рядом, а семейство... Семейство обалдело. Чего я и добивалась. С тревогой посмотрела на родителей. Успокоилась. Судя по их вытянувшимся лицам, я выглядела именно так, как задумано. Покосилась на братьев. Поняла, что зря. Едва не захихикала вместе с ними. Мама делала вид, что все в порядке. Папа то бледнел, то краснел, едва сдерживаясь. Немногочисленные гости недоуменно моргали.

На физиономии гостей, кстати, было приятно посмотреть. Сразу вспомнилась бабушкина мудрость: искусник — это художник, и он должен уметь писать на лицах наблюдателей картины их же собственными эмоциями. И то, что я изобразила с помощью прабабушкиной слабости к необычному, мне нравилось. Оставалось добавить ярких красок и подставить дату и подпись.

— Это изумительно! — бормотала она в умилении. — Невероятное существо! Это не мертвая искорка, как светляк, это живое и думающее создание! О, и я ему нравлюсь! Ясси, посмотри!

Я повела плечом, повернув голову. Крылан под нашими взорами гордо расправил перепончатые крылышки и распушил хвост. Я захихикала. Щекотно! И заерзала на стуле, невзначай зацепив скатерть. На колени сидящего рядом со мной тощего бледного паренька сползла тарелка с недоеденным супом.

— Эй!.. — пискляво возмутился "жених".

— Тебе мама не говорила, что не доедать угощение в гостях — невоспитанно? — не растерялась я.

Отец смотрел на меня раненым зверем. Гости шустро отодвинулись от края стола вместе со стульями. Айло с фырканьем уткнулся в жаркое. Сарт тихо хрюкал в салфетку. Язгар хрипло кашлял и зачем-то стучал кулаком по краю стола, да так, что ложки с тарелками подпрыгивали. Райден, кусая губы, изучал потолок и, судя по вдумчивому взору, находил там много интересного и неожиданного. Гости возмущенно верещали, норовя перекричать друг друга.

— Так, всем успокоиться! — у отца, наконец, прорезался голос.

Появившиеся духи убрали грязные тарелки и расставили чистые. Я оправила платье, опустила рукав и снова затаилась на стуле, вооружившись ложкой. Прабабушка, сияя от гордости за брата, уже что-то строчила в своей сшивке. Гости с опаской вернулись к ужину. Действо продолжалось.

А боязливое ощущение странности усилилось. Я настороженно заерзала. Духи расставили вазочки с десертом и бесшумно растворились в тени стен. Я внимательно изучила стол, не спешащих есть гостей, снова стол, и издала тихий стон негодования. Они же все перепутали! Не то сами по себе, не то по чужому наущению, но духи перепутали посуду, и гостевые вазочки с красным узором стояли перед моим семейством, а наши вазочки в мглисто-синий узор — перед гостями! А я же столько времени потратила, чтобы гостевой хрусталь не темнел, как обычно, от зелья... Я же не для них...

— Никому ничего не есть! — рявкнул дед Калистер, первым заметив безотчетное выражение ужаса на моей вытянувшейся физиономии.

Ложки дружно упали на стол, пачкая скатерть тертой малиной со взбитыми сливками. Все ложки, кроме одной. Шхалар, как обычно, едва попадая за стол, сходу уплетал за обе щеки все съедобное. Не то голодное приютное детство сказывалось, не то он просто любил вкусно поесть, но... Пока все чинно брались за ложки, он уже умял свою порцию. И это... это конец...

На всякий случай я быстро подобрала юбку. Так. Ждем большую гадость. Очень большую. Потому как на источник все сложносоставные зелья действуют непредсказуемо. Налей ему убийственную дозу яда — не отравится, а словит прилив сил, налей зелье восстановительное — сляжет с кишечными коликами на несколько дней. Да, в пустоши я рисковала. Но ведь я и не алхимик, чтобы творить вещи сложные, и все прошло как надо. А вот теперь...

А вот теперь я, тихо-тихо, стараясь не привлекать внимание, начала сползать под стол, чтобы услышать встревоженное прабабушкино:

— Ясси, что ты ему подсыпала?!

— Не ему!.. — испуганно огрызнулась из своего укрытия. — Да и какая разница...

Стол треснул от удара мощного мглистого жгута. Я с визгом закрыла голову руками. Под звон бьющейся посуды и предупреждающие крики на меня посыпались мелкие деревянные щепки. Народ забегал. Вмиг комнату заволокло мглистой дымкой и нестерпимо завоняло магией. Я боялась шевельнуться, сидя посреди этого кошмара в своем хлипком убежище: стол, таки треснув посередине, укрывал меня наподобие шалаша. Нет, ну где же наши привычные девять шагов?.. Как бы они теперь пригодились!.. И ну ее, силу эту...

— Яс-с-смилина, выходи! — змеем зашипел изменившийся до неузнаваемости голос, и створки стола предательски дрогнули. — Выходи и отвечай за с-с-свои пос-с-ступки!

— Шхал, уймись! — кричал Райден.

Ага, побежала выходить, когда вокруг меня тройное кольцо семейной защиты, нашел идиотку... Обжора сумеречная, чтоб тебе провалиться, потерпеть не мог, о второй порции размечтался, Вечность тебя забери, испортил мне все... Стол снова вздрогнул, и я — вместе с ним. Он же весь замок разнесет, источник дурной, и ни у кого сил не хватит его унять...

— А-а-а, мама-а-а!.. — сизая плеть просочилась в мое укрытие, ухватила за щиколотку и резко выдернула наружу.

— Ясси, убегай! — немедленно откликнулась мама.

— Шха-а-ал, отпусти!.. — я судорожно вцепилась в створку стола, повиснув в воздухе вверх тормашками.

— Убью!.. — взревело в ответ.

— Я не хотела!.. — длинная юбка закрывала обзор, и я лишь мельком успела увидеть учиненный Шхаларом погром.

Эк его от рвотного зелья-то расперло...

— А я — хочу!..

Ветер знает, чего он хотел, но мое семейство на заявление сумеречного прореагировало странно. Отец рявкнул: "Кончай позорить мою дочь!", братья дружно — нечто подобное, грянули мощные взрывы заклятий, и удерживающая мою ногу плеть исчезла. "Свобода" обернулась ушибленными об пол коленями и локтями, но медлить из-за этого я не стала. Вытянула нить захвата, представила свой балкончик, уцепилась за одеяло и очутилась там. Потерла ушибленный при падении лоб, обнялась устало с прохладной колонной, поддерживающей крышу, прижалась к ней щекой и тяжело вздохнула. Едрит твою ж накось, а...

Шум постепенно сходил на нет, и пол под моими ногами наконец перестал вздрагивать. Я дышала через раз, жадно прислушиваясь к утихающему грохоту, и лихорадочно размышляла о том, куда же могли спрятать мой поясной карман. И чем — зачаровать от кражи, если раньше его не удавалось зацепить. Но, может, теперь получится? А нет — так все равно сбегу. Замуж за кого попало, лишь бы подальше, я не хочу.

Я приободрилась. Да, удирать надо, и быстро... Но и первая, и вторая, и последующие цепляющие нити, как и прежде, резко обрывались, безвольно повисая на кончиках пальцев и подозрительно искря светом. Некто очень умный окружил мой артефакт защитой от воров. Но не мама, нет, заклятье слишком каверзное... И поди тот же самый умник перепутал вазочки...

Я устало подняла глаза к темному небу, чувствуя себя преданной и бесконечно несчастной. Айло, змей подзаборный, клянусь, я тебя когда-нибудь убью... Ведь все же свои планы за бутылкой ему выболтала и кому поверила, наивная... А с усыпанного звездами неба на меня насмешливо взирала Пыльная луна, и в желтоватом диске, в обнимающем его вихре янтарных пылинок, мне увиделась ухмыляющаяся братова физиономия. И эхом услышалось его вечное: "А что, это будет забавно!". Я злобно скрипнула зубами. Подлая же ты душонка... Вот и скажи теперь, что мы с ним не родственники!

А дома меж тем бушевал скандал. Гости орали, что мы их оскорбили, папа, не будь дурак, заявлял, что это они оскорбили нас своим отказом, а мама безуспешно пыталась всех утихомирить. А я сидела в своем гнезде, уткнувшись носом в колени, и ждала возможности пробраться в комнату. Удирать-таки надо. Пусть и без имущества. И после спрячусь так, что никто не найдет, благо, опыта — выше крыши. Только пожитки кое-какие соберу, и все — поминайте, как звали.

Скандал тем временем рассредоточился по разным комнатам. Ночь стояла теплая, окна были открыты настежь, и... В родительской солировал отец, всерьез предлагая оторвать мне голову — мол, все равно она без надобности, раз ни мозгов нет, ни симпатичности. Мама робко пыталась за меня заступиться. Получалось плохо. Папа лишь больше злился. И я дальше слушать не стала, ибо испугалась. И переключилась на комнаты бабушек-дедушек.

— Не смей ее осуждать, — шипела бабушка Нелла в ответ на гневные выпады деда Митта, — мы сами виноваты в том, что она такой стала! Давно пора было девочку на путь наставить да к делу пристроить! Глядишь, и ума бы набралась, и глупости бы делать перестала! А вы со своими спорами, предрассудками да страхами!.. Кто из вас решил, что она непременно станет вором, а? Кто? Эйрина? Так надо было артефактологом под себя инициировать быстро, а не "решать"! А вы!..