Круги на воде

Смолин слушал Новикова и автоматически анализировал ситуацию. Действительно, кроме него и Новикова со Львовой, пожалуй, больше никто и не общался, после ее переезда в Москву. Конечно, если не брать в расчет человека, по прихоти которого она в Москве, собственно, и оказалась. Смолин вздрогнул. Раньше он как-то об этом особенно не задумывался, а ведь там, наверху, прекрасно знали, что он и Львова периодически имеют беседы. И все же Смолин решил кое-что уточнить.

— Илья Ильич, кто еще, кроме меня и вас имел доступ к Наталье Сергеевне?

— Да то-то и оно, что никто, кроме Ста... — Новиков осекся.

— Я вас понял, — прошептал Смолин.

— А какое это имеет значение? — также шепотом спросил Новиков.

— Ну хотя бы такое, что мы должны выяснить куда пропала ваша книга.

Новиков внимательно посмотрел на Смолина, поняв всю двусмысленность его слов.

— Вас ведь интересует и куда она пропала тогда, в тридцатом? — чуть заметно улыбнулся он.

— Если честно, то да.

— Книга просто переместилась от вас к нам. — Новиков заглянул в глаза чекисту. — В этом -то и была ее ценность. Это очень старая книга, и знания, содержащиеся в ней не в коем случае не должны были попасть в руки тех, кто..

Новиков вдруг замолчал.

— Тех кто, что? — подтолкнул его словесно Смолин.

Илья Ильич резко поднялся и начал ходить по комнате. Пот, который он больше не вытирал, струился по его лицу. Руками он то и дело хватался за волосы, от чего хорошо уложенные до этого волосы, начинали торчать в разные стороны. Таким Смолин его видел в первый раз. Внезапно Новиков остановился и, уставившись на Смолина, начал лихорадочно шептать пересохшими губами, то и дело слизывая языком пот:

— Это все они, они...я точно знаю, что они...

— Кто они? О чем вы, Илья Ильич? — тревожно спросил Смолин.

— Вы ведь о них пришли узнать? О них? — не унимался Новиков.

— Да успокойтесь вы, наконец! — не выдержал Юрий Андреевич. — Сядьте и расскажите.

Новиков послушно подошел к кровати и присел. Руки его терзали носовой платок, который с трудом выдерживал такой напор, готовясь вот-вот разорваться на куски.

— Что вы хотите знать? Что!? — Новиков почти кричал.

— Я вас не понимаю. — Смолин удивленно поднял брови.

— Не понимаете? А то вы не знаете! — немного театрально воскликнул Илья Ильич, но тут же снова перешел на шепот. — Может, и про "Трехкружие" вы тоже ничего не знаете?

Теперь настала очередь понервничать самого Смолина. Сидевший до этого спокойно, он вскинулся и оказался на ногах. Глядя сверху вниз на трясущегося Новикова, он вынул из кармана кусок бумаги, переданный ему Локиевым, и протянул совершенно раздавленному Илье Ильичу.

— Что это?

Ответа Смолин не дождался. Как только взгляд Новикова встретился с протянутым ему листом, он затрясся всем телом, а потом, издав сдавленный вопль, на глазах изумленного чекиста лишился чувств.

* * *

После разговора с Леной, на которую Юрий Андреевич Смолин возлагал некоторые надежды, но которая так ничего вразумительного и не сказала, он направился прямиком к себе домой. Первое, что Смолин увидел, оказавшись на собственной лестничной клетке — приоткрытую дверь своей квартиры. "Воры" — пронеслось у него в голове. Крадучись, на цыпочках, он подошел к дверному проему и легонько толкнул дверь, которая издав легкий скрип, открылась почти полностью. Смолин заглянул внутрь квартиры, но решительно никакого движения там не заметил.

"Либо затаились, либо уже ушли" — подумал про себя.

Идти дальше прихожей было страшно, а потому, решив не рисковать, Смолин выскочил обратно в подъезд, поднялся на этаж вверх, и, встав так, чтобы открывался обзор лестничной клетки, на которой находилась его квартира, он достал мобильный телефон и набрал 02. Стараясь говорить как можно тише, жертва домушников изложила суть случившейся с ней неприятности и получила указания никуда не передвигаться, оставаться на месте и ждать наряда, а в случае попытки воров бежать, никаких действий не предпринимать, но постараться максимально запомнить их внешность, а если удастся, то и повадки. Выслушав наставления, Смолин нажал кнопку отбоя и замер в ожидании.

Милиция прибыла минут через десять. Три человека в форме и с автоматами на перевес вышли из лифта, и один из них сразу же направился по лестнице наверх к наблюдательному пункту Смолина.

— Ну что? — шепотом поинтересовался он.

— Ничего. — Юрий Андреевич развел руками.

— Ну понятно. — шепнул милиционер и бросился вниз, где у дверей притихли двое бойцов.

Прежде чем ворваться в квартиру, троица о чем-то посовещалась, а затем вломилась в жилое помещение, исторгая из себя нецензурную брань вперемешку с угрозами положить всех на месте.

Смолин тревожно вслушивался в шумы, доносящиеся из его квартиры, пока тот, что поднимался к нему наверх, не вышел с довольной улыбкой обратно на площадку.

— Спускайся! — крикнул он. — Нет там никого.

Смолин послушно сбежал вниз по лестнице и тут же прошествовал в свое, вскрытое пока не понятно кем, жилище.

— В комнате все перевернуто, — сообщил один из милиционеров, когда Юрий Андреевич еще был в коридоре. — Искали что-то.

Комнату свою Смолин узнал с трудом. Все вещи были перевернуты с ног на голову, будто сам Мамай со своей Ордой прошелся по ней, в поисках добычи. Больше всего же пострадал шкаф с книгами деда — они были хаотично разбросаны по комнате, у некоторых были вырваны страницы, а иные и вовсе лишились своих обложек.

— В книгах что-то искали, — констатировал старший по званию, который и руководил все операцией по выкуриванию воров.

Покрутив пару книг в руках и, видимо не найдя в них ничего для себя интересного, милиционер бросил их обратно на пол, чем вызвал внутренний бунт в душе Смолина, а потом обратился к хозяину квартиры:

— Пройдемте на кухню, протокол составлять будем.

Бойцы остались дежурить в комнате.

Оказавшись на кухне, Смолин и милиционер уселись за обеденный стол, на котором тут же были разложены различные милицейские документы, как-то протоколы и так далее.

— Да, не успел представиться, — объявил милиционер, — капитан Жмыхов.

В подтверждение своих слов он залез в карман своего мундира и извлек оттуда удостоверение, которое протянул Смолину. Юрий Андреевич безо всякого интереса заглянул в красную корочку и удовлетворенно кивнул.

— Так, товарищ Смолин, — протянул немного лениво Жмыхов, — вы кого-нибудь подозреваете.

— Нет, — признался Юрий Андреевич, — а откуда вы знаете мою фамилию?

— Ну вы чудак-человек! — засмеялся Жмыхов. — Мы ж милиция! Если адрес выезда известен, то и фамилия жильца тоже!

— И то верно. — Смолин раскраснелся и выругался про себя за собственную глупость.

— Значит, никого не подозреваете... — Жмыхов покрутил в руках шариковую ручку и сделал какие-то пометки. — А что у вас там за книги?

— Дедовы, — ответил Смолин, и в сердце у него неприятно кольнуло от воспоминания о разоренной библиотеке.

— Ценные? — уточнил капитан.

— В какой-то степени... — неопределенно промямлил Юрий Андреевич.

— Это как понимать? — Жмыхов сдвинул брови, придав суровости своей простоватой физиономии.

— Были старинные книги, — уточнил Смолин, а потом, подумав, добавил: — Надеюсь, что и есть.

— Старинные, скорее всего, унесли, — печально вздохнул Жмыхов и посмотрел на Смолина глазами полными скорби.

Капитан что-то еще почиркал в своих бумажках, а потом попросил Юрия Андреевича пройти с ним обратно в комнату, в которой, как выяснилось, младшие милицейские чины количеством два человека уже навели какой никакой порядок, а теперь стояли и о чем-то посмеивались между собой.

— Опись составили? — грозно поинтересовался Жмыхов.

— Так точно, товарищ капитан, — хором ответили двое из ларца, — все здесь.

— Очень хорошо, очень хорошо... — Жмыхов внимательно просматривал список, то и дело хмурясь, словно испытывая приступы головной боли. — Вот что, Юрий Андреевич. Мы пока что свое дело сделали. Оставляю вам тут сержанта Хвостикова — он дождется криминалистов.

— Кого? — слово криминал Смолину совсем не понравилось.

— Не беспокойтесь, Юрий Андреевич, приедут эксперты наши, пальчики снимут с мебелишки. — подбодрил его Жмыхов. — Ничего страшного — обычная процедура.

Распрощавшись, капитан удалился, прихватив с собой второго сержанта, а Смолин остался посреди хаоса вдвоем с сержантом Хвотиковым, который, впрочем, оказался разговорчивым малым, скрасив своей болтовней о различных милицейских происшествиях ожидание бригады экспертов-криминалистов.

* * *

Собрание завершилось глубоко за полночь. Расходились по одному, прощаясь так, будто уходят навсегда. Впрочем, это вполне могло оказаться суровой реальностью — ОГПУ зорко следило за любыми телодвижениями граждан, особенно тех, которые собирались не понятно по какой надобности по ночам. Последними уходили Марченко, Кирилл Эдуардович и Иван, который к тому времени уже работал на заводе, а потому имел комнатку в общежитии. Вообще-то сначала он хотел остаться жить на квартире Дольской, с которой ему крайне понравилось делить не только обед, но и ложе, но та настояла на его переезде, объяснив это чисто конспиративными целями.

— Будьте осторожны, — напутствовала Дольская каждого выходившего из квартиры. — Если арест — вы знаете что отвечать!

Все послушно кивали в ответ, целовали ее руку с перстнями и рысцой убегали вниз по лестнице, не оглядываясь назад.

Когда настала удаляться очередь Марченко, Дольская приобняла его и шепнула на ухо:

— Вы сделали невозможное. Поверьте, этого никто не забудет.

— Спасибо, Ольга Сергеевна. Я сделал это для нашего общего дела. — Марченко поклонился и как-то по-особенному посмотрел Дольской в глаза.

Наблюдавший эту сцену Безлюдный в этот миг готов был накинуться на него и растерзать на месте. Марченко же тем временем опять приник губами к ушам Ольги Сергеевны.

— Я вот только волнуюсь, что вы приказали мне остаться. Ведь если бы ОГПУ меня выследило, делу был бы конец...

— Он никогда нас не выследят, дорогой мой Александр, никогда. Они слишком глупы для этого, а к тому же теперь нам и вовсе нечего боятся. Теперь, когда вы принесли нам книгу. Старуха долго мучилась? — Дольская понизила голос насколько могла.

— Я же не успел рассказать, вы так запугали меня своим ОГПУ, когда я пришел!

— Рассказать что? — насторожилась Дольская.

— Когда я пришел, старуха была уже мертва...

— Мертва? — Дольская была искренне удивлена.

— Представляете, да!

— Это меняет дело, — обрадовано зашептала Дольская. — Подождите немного, я провожу этих двух и вы мне все расскажите...

— Но... — Марченко понял, что сейчас эта женщина сломит его волю второй раз за ночь.

— Никаких "но". Раздевайтесь.

Марченко нехотя стянул пальто, разулся и поплелся обратно в комнату. Дольская наспех выпроводила старика с Безлюдным, заперла дверь на все замки и поспешила вернуться в глубь квартиры, где ее ждал весьма интересный собеседник.

— Ну, рассказывайте же! — набросилась она на Марченко, не успев еще войти в комнату. — Так, значит, вы ее не...?

— Я же сказал, — занервничал Марченко, — она уже была мертва.

— Давайте-ка, Александр, с самого начала. — Дольская сказала это таким мягким голосом, что гримаса на лице Марченко вмиг приняла выражение удовлетворенности и расслабленности. Дольская улыбнулась:

— Я сейчас принесу вино, и мы посидим, а вы мне все не спеша расскажите. Хорошо?

— Хорошо, — согласился Марченко, которому, к тому же, давно хотелось выпить.

Дольская вернулась через пару минут, принеся с собой поднос, на котором стояла бутылка красного вина и тарелочка с конфетами. Марченко скоренько разлил "Кагор" (а это был именно "Кагор") по фужерам, предусмотрительно вытащенным им из шкафа, отхлебнул, не чокаясь, и окончательно расслабившись, начал рассказывать...

О том, что книга в Москве "Трехкружие" прознало сразу же, как стало известно о переезде из Ленинграда Львовой. Для всех членов организации это был настоящий удар — охота за книгой шла и в Ленинграде, был даже разработан детальный план по ее выкрадыванию у старухи, но теперь, в Москве, задача усложнялась в разы. Львова жила в режимном доме и находилась под круглосуточной охраной органов государственной безопасности. Было очевидно, что книга находится в квартире, проникнуть в которую было теперь практически невозможно.

Выход был найден лишь через восемь лет. Автором нового плана стал именно Марченко — кадровый офицер Красной Армии, вступивший в "Трехкружие" в самом конце двадцатых годов. Дольская довольно долго подозревала, что Марченко провокатор, а потому до поры до времени не подпускала его близко к возглавляемому ей тайному обществу. Но Марченко действительно оказался искренним искателем тайных знаний. Как выяснилось позже, в юности он увлекался писаниями мадам Блаватской, даже пытался сам сорганизовать некий кружок вокруг себя, но в условиях военной службы сделать это было крайне сложно, а потому от этой затеи он быстро отказался, решив искать уже сложившееся сообщество единомышленников. Именно им и стало для него "Трехкружие".

Единственным недостатком Марченко был панический страх разоблачения. Поэтому изначально, когда обсуждались последние детали придуманного им плана операции, он настаивал на том, чтобы сделав дело, залечь на время на дно. Но Дольская, вместо того, чтобы взять у него книгу и отпустить, опять проявила свою волю, заставив войти в квартиру...

План Марченко был рискованным, но вполне реальным. Дело в том, что начавшиеся чистки в армии заметно покосили ряды его товарищей по оружию. Многие из них просто пропадали бесследно, некоторых арестовывали прямо на рабочем месте. Однажды к Марченко подошел не так давно пришедший работать в военную академию, в которой Марченко преподавал военные науки, молодой лейтенант. Подошел со странной просьбой. Сказал, что опасается ареста, а потому решил бросить все и нелегально уехать к родственникам на Дальний Восток. Многие поступали именно так, спасая тем самым свои жизни. У Марченко же он попросил сохранить его военные документы на тот случай, если он вернется живым, после окончания "этого кошмара".

Почему он выбрал именно его, для самого Марченко так и осталось загадкой. Он не был замечен в связях с оппозицией, никогда не позволял себе высказывания против власти, а, наоборот, (в целях конспирации) проявлял максимальную лояльность ко всему происходящему в стране. Но факт оставался фактом — лейтенант обратился к нему, и на руках у Марченко оказался чужой военный билет.

Именно этот военный билет и стал центральной точкой, вокруг которой Марченко и выстраивал свой план по добыванию книги. Он решил действовать дерзко, не смотря на то, что страх поглощал все его существо. По плану, он под предлогом посещения комбрига Мацеевича, проживавшего в одном подъезде со Львовой, Марченко должен был проникнуть в подъезд, предъявив документы лейтенанта, с вклеенной туда своей фотографией, а там уже действовать исходя из оперативной обстановки.