Свет утренней звезды

— Я вижу, — усмехаюсь я. — Твоя благодарность ко мне последнее время не знает границ.

Тахар повинно опускает голову.

— Я был не прав, повелитель. Прости.

Я доволен. Но это не все представление, которое я хотел продемонстрировать своим подданным. Медленно разворачиваюсь, двигаясь к возвышающемуся впереди престолу, и резко выбрасываю в сторону руку. Меч, вырвавшись из стены, летит за мной следом, мягко опускаясь в раскрытую ладонь. На лицах эордов изумление, трепет, восторг. Торжественно и чинно они опускаются предо мной на колени, признавая мою силу и власть над ними. Больше никто не станет сомневаться в моем праве на владение мечом. Спектакль окончен...

* * *

По моему лицу прошлось что-то мягкое и влажное, и я, сонно поморщившись, открыла глаза, обнаружив сидящую рядом со мной смуглую темноволосую девушку.

— Где я? — облизав пересохшие губы, спросила незнакомку.

— Пить хочешь? — расплывшись в белозубой улыбке, вопросом на вопрос отозвалась она. Мышцы горла судорожно сжались, и я утвердительно кивнула. Девушка поднесла к моим губам серебряную кружку, помогая мне приподняться, осторожно поддерживая рукой за спину. Вода была холодной, мягкой и слегка сладковатой, словно ее только что зачерпнули из родника. Быстро приникнув к кубку, стала пить длинными, жадными глотками, попутно разглядывая место, в котором находилась. И что-то в нем не понравилось мне сразу, хотя в интерьере не было ничего жуткого и пугающего: белоснежные стены, стрельчатые арки окон, потолок украшен богатой ажурной лепниной. Почти так же выглядели наши с Мирэ комнаты на Нарии, только размером были поменьше. Комната, в которой я находилась, была большой и светлой и, к своему удивлению, я поняла, что мы с незнакомкой не единственные, кто в ней в данный момент обитал. На полу, устланном разноцветными коврами, валялись кучи разнокалиберных подушек, на которых удобно ютились женщины, мирно беседующие между собой, не обращающие на нас никакого внимания. Неясная тревога закралась в сердце и, вернув девушке пустую кружку, я снова спросила:

— Где я?

— Шахраз, — тихо и коротко произнесла она. Хорошо, что в тот момент я лежала, потому что стой я на ногах, наверное, рухнула бы, как подстреленная. Я читала о таких местах — шахразом назывался дом, где держали дорогостоящих рабынь перед тем как продать их. Мигом подскочила, как ошпаренная, и первое, что пришло мне в голову — это уйти в сумрак и побыстрее смыться отсюда. Не важно, в какой мир я попала, потом разберусь, но раз здесь есть разумные существа, я выживу.

То, что все плохо, я поняла, как только попыталась разомкнуть линии тонкого мира. Подвластная мне магия отчего-то не хотела слушаться. Дальше было еще хуже. Не просто хуже. Хуже настолько, что мне захотелось упасть и биться головой об пол в истерике. После второй попытки тело свело судорогой, а потом боль взорвалась в моем теле разбитым стеклянным шаром, впиваясь в меня мириадами острых осколков. Свалившись ничком, я скрутилась улиткой, поджав ноги к животу, силясь глотнуть хоть каплю воздуха.

— Глупая, — темноволосая незнакомка села возле меня на колени, приложив к моему лбу влажную тряпицу. — Ты что, пыталась воспользоваться магией? Дышать было еще тяжело, говорить — тем более, поэтому я лишь утвердительно закрыла и открыла глаза.

Девушка осторожно взяла меня за руку и, оттянув ее, поднесла к моему лицу. Возглас ужаса вырвался из легких и эхом разнесся по комнате. На моем запястье красовался выжженный знак Кта — рабское магическое клеймо, блокирующее любой вид силы. Сплетающиеся между собой багровые символы глубоко въелись в мою кожу. Когда сойдет ожог, останется черное шрамированое тавро, навечно лишающее меня способности уходить в сумрак. Такие знаки ставят рабам, чтобы они не могли сбежать. Отец рассказывал мне о том, что знак Кта придумали маги-контрабандисты, похищавшие красивых женщин и редких магических животных, а потом продававших их на Гаронне — в торговом мире, куда стекались товары, еда, рабы и оружие со всех концов спектра Ррайд. Здесь можно было купить и продать все что угодно, от медной бляшки до живого человека. И, похоже, что так неосмотрительно шагнув следом за оддегиром, я попала именно на Гаронну.

— Сколько я здесь? — боль отпустила, и теперь я могла говорить.

— Тебя принесли две луны назад, — девушка обмакнула кусок ткани в кувшин с водой, потом приложила его к моему запястью. — Так лучше? — поинтересовалась она.

Холодная вода снимала жжение в руке, но не могла усмирить его в моем сердце. Там, внутри, все выло и стенало. Как такое могло случиться!? Боги, за что!? Пытаясь спастись от гибели, меня постигла участь еще худшая, чем смерть — вечное рабство. Я, наследная тэйра Нарии, превратилась в жалкую бесправную рабыню, вирру, гетеру, которую завтра продадут, как вещь, и приобретший меня хозяин сможет делать со мной все, что ему заблагорассудится. Хорошо, если убьет сразу, потому что непокорных рабынь жестоко наказывают, я знаю, а покорной и смиренной я никогда не буду.

— Как тебя зовут? — спросила девушка, с любопытством разглядывая меня.

Потеряно глядя в пол впереди себя, я хотела уже было назвать свое имя, но потом решила, что пока жива и не продана, у меня еще есть надежда сбежать. Правда, со знаком Кта трудно будет спрятаться где либо на Гаронне, но я подумаю об этом после.

— Лорелин, — мне никогда не нравилось мое второе имя, и, вероятно, по интонациям моего голоса девушка это поняла.

— Можно я буду звать тебя Лора? — поинтересовалась она. — Я Таис. Можно просто Тая.

Ее имя вдруг напомнило мне о Тайроне. Забавно, ненавистный когда-то жених теперь воспринимался мною совсем иначе. Я бы, наверное, отдала многое, чтобы иметь возможность сейчас быть рядом с ним. И даже согласна была на его поцелуи. Да что там поцелуи, на все остальное я тоже уже была согласна.

— Что с нами теперь будет? — зачем я ее об этом спросила — не знаю, наверное, есть какое-то извращенное удовольствие в том, чтобы услышать из других уст собственный приговор.

— Через три луны будет Кархад — большой рынок. Съедутся богатые купцы со всего спектра. Нас выставят на продажу, — Таис повернула голову, обведя взглядом всех женщин, находившихся в комнате.

— Откуда ты знаешь? — я уперлась руками в пол, поднимая свое непослушное тело.

— Меня продают второй раз, — грустно улыбнулась девушка.

— Как это, второй? — так жутко вдруг стало. Представила себя потертой монетой, переходящей из рук в руки.

— Мой хозяин умер и оставил немалые долги. Вот его жена и продает рабов, чтобы выручить побольше денег.

— А разве за раба можно много выручить? — мне почему-то казалось, что теперь моя жизнь и ломаного гроша не стоит.

— Смотря какой раб, — Таис сняла с моего запястья тряпку, смочила ее, вновь обернув вокруг ожога. — Такие, как мы — не одну сотню золотых.

— Какие такие? — глупо моргнула я.

Таис обвела мое лицо лукавым взглядом, а потом выдохнула.

— Красивые.

Я нахмурилась и внимательно пригляделась к собеседнице. Она и вправду была красивой. Темные, как ночь, волосы шелковой волной спускались почти до земли, уголки миндалевидных карих глаз были слегка приподняты вверх, отчего казалось, что в них таится хитрая улыбка. Пухлые бархатистые губы, похожие на лепестки роз, приковывали взгляд, а когда она улыбалась, становилась совершенно неотразимой. Мирэ сказала бы, что она восхитительна. Я вспомнила про сестру, и на глаза навернулись слезы.

— Ты что? — тронула меня за плечо Тая. — Ты зря расстраиваешься. Красивых женщин могут себе позволить только очень богатые и знатные мужчины. А это значит, что ты попадешь в приличный дом. И если угодишь хозяину, то будешь как сыр в масле кататься.

— А если тебя купит какой-нибудь старый пень? — вздрогнула я.

— Это даже лучше, — хихикнула девушка. — Такие засыпают раньше, чем успевают, что-либо сделать.

— Интересная перспектива, — хмыкнула я. — Значит, найду в толпе покупателей какого-нибудь дедульку, и стану строить ему глазки. Глядишь, и купит.

Таис зашлась хохотом, потом, успокоившись, уже серьезно произнесла:

— И не надейся. Думаю, за тебя мужчины даннак устроят.

— Что такое даннак?

— Азартный торг, когда чтобы перебить ставку другого, нужно успеть бросить деньги на калем до того, как упадут золотые песчинки в сосуде времени.

Я не совсем поняла, о чем говорила Тая, но ощущения уже были жуткими.

— А почему ты так думаешь? — спросила я ее.

— Никогда не видела женщин с таким цветом волос, — Таис взяла в руку мой золотистый локон, пропуская прядку сквозь пальцы. — В твоих волосах словно лучи солнца заблудились. Мужчинам понравится. Очень понравится.

Вот это ее 'мужчинам понравится' и напрягло меня больше всего. Нравиться мужчинам в мои планы совершенно не входило. И этот ее даннак мне тоже как луру поросячий хвост. Я что, лошадь, чтобы за меня торги устраивали? Нет, дедушка — самое оно, и желательно глухой, хромой и слепой. Так проще сбежать будет. Пошарив глазами по комнате, наткнулась на поднос с экзотическими фруктами. И надо же быть такой удаче: на горке эйлемов, ллайра, персиков и гранатов, красовался огромный фиолетовый плод, который спасал меня от голода в мире, куда меня выкинуло из Нарии.

— А есть можно? — я указала головой в сторону подноса, и Тая радостно закивала головой.

— Ну конечно! Красивых рабынь хорошо кормят и одевают. Товар не должен быть испорчен.

Я удивленно посмотрела на ее одежду. Полупрозрачные тряпки, висящие на ней, почти ничего не скрывали. Потом с изумлением обнаружила, что одета точно так же.

— Это, по-твоему, хорошо одевают? — я оттянула край балахона на своей груди, брезгливо скривившись.

— Товар лицом, — пожала плечами Таис.

— Ах, лицом!? — возмутилась я. — Ну, ладно.

Поднявшись, я важно прошествовала к столику с фруктами и, вытянув оттуда два вожделенных плода, вежливо поинтересовалась у сидящих рядом девушек:

— Не возражаете?

Они явно не возражали, потому что стали предлагать еще. Но мне больше, собственно говоря, было не нужно. Усевшись на ковре, я попросила Таис принести мне пустой кувшин. Выполнив мою просьбу, она расположилась напротив, удивленно наблюдая за моими манипуляциями. Я засунула оба фрукта в сосуд, а затем стала ожесточенно мять их руками. Спустя несколько минут в кувшине хлюпала теплая вязкая жижа не очень приятного цвета, зато пахла изумительно. А когда я стала намазывать ее себе на волосы и лицо, Таис чуть в обморок не грохнулась.

— Ты что делаешь!? — задохнулась она от ужаса.

— Порчу товару лицо, — невозмутимо заявила я, размазывая оставшуюся кашу по рукам и шее.

Темный, густой сок фруктов был очень едким, это я помнила хорошо. Пальцы после него не отмывались дня два. Так что к моменту продажи я буду такая, как надо — смугленькая. А волосы даже боюсь представить какого цвета. Но какая разница старенькому дедушке, какого цвета у меня волосы — главное, чтобы он заметил мою улыбку, а улыбаться я ему буду на все свои тридцать два зуба, хвала богам, они у меня ровные и белые.

— Лора, ты ненормальная? — не унималась Тая. Схватив влажную тряпку, она стала оттирать мои щеки. — Ты что наделала? Тебя выбросят отсюда к виррам, когда увидят, и продадут за гроши.

— Не выбросят, — фыркнула я, отталкивая ее руки. — Тут помыться есть где?

— Есть, — Таис нервно подскочила и стала тащить меня в сторону беленькой арки.

За аркой оказался тенистый сад с бассейном, вокруг которого тоже были настелены ковры и разбросаны подушки.

Сняв с себя одежду, полезла в воду, которая мгновенно окрасилась темным цветом. Пока я полоскала свои волосы, Тая стояла надо мной и кудахтала, как квочка, периодически всплескивая руками. Отмывшись, наконец смогла полюбоваться на результат своих усилий. Кожа приобрела смуглость и перестала быть такой светлой. Теперь я не очень отличалась от женщин, находящихся в шахразе. Зато волосы отличались сильно. Я надеялась, что благодаря соку они станут почти черными, но вместо этого они приобрели насыщенный фиолетовый цвет.

— О, — только и смогла произнести Таис, когда я вытерла их полотенцем насухо. — Красиво!

— Ты что, издеваешься? — тяжело вздохнула я.

— Нет, правда красиво. Таких волос во всем спектре Ррайд не отыщешь, за тебя точно даннак устроят, — зачарованно пропела она, и я взвыла.

Меньше всего я хотела выделяться на фоне остальных девушек. Я хотела выглядеть совсем обычной и ничем не примечательной рабыней, а вместо этого стала похожа на цветок эурезии, выросший среди камней. И так плохо стало. Я не плакала с тех пор, как покинула Нарию. А теперь меня словно прорвало, слезы лились сплошным потоком — слезы отчаяния, слезы горечи, слезы бессилия. Что со мной будет? Дальнейшая жизнь виделась мне страшной и мрачной. Могла ли себе представить девушка, выросшая в любви, заботе и ласке, свободная, как ветер, что в один прекрасный день все ее мечты и надежды обратятся пеплом, и жестокий фатум растопчет их своим безжалостным сапогом?

Мамины слова вдруг всплыли в моей памяти. 'Нельзя рвать нити судьбы и мешать промыслу Эглы'. Мысль, жуткая и пугающая до колик во всем теле, вдруг ударила в меня, словно молния. А что, если это я во всем виновата? Что, если моя глупая жалость к сарне обрекла весь мой мир на вымирание? Что, если... Боги, тогда я, возможно, заслуживаю всего того, что со мной происходит. Даже большего. Мне хотелось умереть. Мне, так страстно любящей жизнь и наслаждавшейся каждым прожитым мгновением, отчаянно хотелось умереть... Зачем я пообещала отцу жить? Зачем я вообще влачу свое жалкое существование?

— Лора, — Таис осторожно стала трясти меня за руку. — Лора, успокойся. Я порывисто обняла девушку, утыкаясь носом в ее плечо. Мне так необходимо было в этот момент почувствовать чье-то тепло и участие. Мне не хватало маминых ласковых рук, шуток и веселого смеха Мирэ, нежной заботы отца. Мне так их всех не хватало... Я скучала по хрустящим булочкам Анрэ, по глупому трепу служанок, по Ильдону, сыну начальника стражи, по садовнику, выращивавшему для меня любимые лоредроны. Я скучала по дому, дому, которого у меня больше никогда не будет, и я скучала по мертвым, чьи лица навечно запечатлелись в моей памяти живыми и улыбающимися.

— Что здесь происходит? — громкий окрик заставил меня вздрогнуть.

Таис резко прижала мою голову к своей груди и шепнула мне на ухо:

— Молчи.

— Что здесь происходит? — прозвучало теперь уже над самым моим ухом, и чья-то грубая рука резко вздернула меня с пола.

Напротив меня стоял высокий, коренастый мужчина уродливой наружности. Бритая голова была усеяна мелкими шрамами, один глаз перетянут кожаным ремешком — видимо, по причине его отсутствия, второй, уцелевший, прожигал меня яростным взором.

— Ты что сделала со своими волосами, дура? — меня больно дернули за подбородок, заставляя смотреть в единственный зеленый глаз.

— Простите, господин Ганур, — мгновенно встряла Тая. — Это я виновата. Лора хотела помыть голову, а я не заметила, что в кувшине не вода, а сок тапранов.