Рождественская Ария

— Но сначала ты сними мою.

Призрак кивнул — он понимал, что именно она имела в виду.

Он обхватил Карлотту за плечи и припал к ее губам, свободной рукой выдернув гребень, служивший последней опорой ее высокой прическе. Волосы каскадом упали на ее плечи и расплавленной медью заискрились в отблесках свечей. Гостям на мгновение показалось, что вокруг карлоттиной головы засиял ореол.

Женщина провела пальцами по маске Призрака, осторожно взяла ее за край, сняла и швырнула на пол. Она увидел багровые шрамы и мысленно пожала плечами — неужели он всю жизнь таился из-за этого? Найти бы доброжелателя, который когда-то вбил ему в голову подобную идею, и устроить с ним чаепитие, лучше всего в инквизиторском застенке.

Впрочем, лицо Эрика интересовало ее гораздо меньше чем, скажем, его губы. Карлотта прильнула к его губам, и они застыли в поцелуе, долгом как сама вечность. Наконец женщина почувствовала, что губы Эрика стали солеными от ее слез, и больше уже не могла различать черты его лица сквозь влажную дымку.

— Ты только не плачь, ладно? — Призрак погладил ее по спине. — Иначе как же ты пойдешь завтра на каток с красными глазами? Люди решат, что мы уж слишком весело отметили Рождество. И смешивали напитки, которые не следует смешивать.

Карлотта взглянула на Эрика, недоверчиво улыбнувшись.

— Ты правда пойдешь со мной на каток?

— А ты сомневалась? — спросил он.

... Мальчишка с маской, скорчившийся в углу клетки, внезапно распрямился, подошел к прутьям, высунул язык и велел недоумевающей толпе идти куда подальше. Его лицо светилось торжеством. Он больше не боялся их. ...

— Только вот кататься на коньках я, увы, не умею, — добавил Эрик.

— О, я научу тебя! Главное взять с собой мягкую подушку и привязать ее к... хммм... ну можно и в руках подержать, — сказала примадонна и переспросила, — но у нас правда все будет хорошо?

— Конечно, ведь сегодня Рождество! — отозвался Филипп. — Как Рождество встретишь, так год и проведешь.

— Это что же, я весь год буду бродить по подземельям? И питаться имбирными пряниками?— вознегодовала Мэг Жири.

-Хмм... я имел это в виду скорее в метафорическом смысле...

Примадонна насупилась.

— Ну так будет или нет?

— Будет. Я люблю тебя. И я расскажу тебе о своей любви. Вернее, я ее тебе сыграю. — Эрик подвел ее к органу и провел рукой по клавишам.

— И когда-нибудь нашу историю опишут в романе, — внезапно заметил он.

-Угумс.

-С грустным концом.

— Это почему еще с грустным? — подозрительно спросила она.

— Иначе тираж не распродадут. Ведь людям трудно будет поверить в такую сказку.

Часы пробили двенадцать.

Наступило Рождество.

ЭПИЛОГ

— Veni, veni Emmanuel,

Captivum solve Israel,

Qui gemit in exilio

Privatus Dei Filio.

Gaude, gaude! Emmanuel

nascetur pro te, Israel.

Слова старинного гимна разносились по всему подземелью. Кружились вокруг гостей, создавая рождественское настроение, одновременно торжественное и веселое. Казалось, все были счастливы.

За исключением Мэг Жири.

Девушка стояла на берегу озера, внимательно глядя на водную рябь, словно пытаясь осознать ее суть. Хотя на самом деле вода в данный момент интересовала балерину меньше всего. Гораздо больше ей хотелось узнать, отчего именно ей вдруг сделалось так грустно.

Для печали не было ни одного повода. Стоило лишь взглянуть на Кристин и Рауля, которые ворковали в кресле, обсуждая имена будущих детей, чтобы заразиться их восторженным настроением. Мэг описывала это настроение как "розовое с рюшечками." Неподалеку граф де Шаньи сидел за письменным столом, под ножку которого он подложил увесистый лексикон, потому что Минни успела таки ее догрызть. Его сиятельство составлял список гостей — то вписывая князя N, то вычеркивая барона D — и одобрительно качал головой, выслушивая чадолюбивые разговоры. Просто семейная идиллия, в сравнении с ней Аркадия показалась бы работным домом. Хотя от Мэг не укрылось и то, что подруга время от времени как-то по-особенному посматривала на будущего деверя. Похоже, когда Рауль все таки уедет в свою полярную экспедицию, Кристин не заскучает...

Венчание назначено на послезавтра, и Мэг приглашена в качестве подружки невесты. А второй подружкой была не кто иная как Карлотта Гуидичелли. Сеньора уже намекнула мадемуазель, что неплохо было бы вечерком пройтись по магазинам, прикупить обновки к свадьбе, выбрать подарок. Поход по магазинам с примадонной обещал быть незабываемым событием, потому что сеньора имела обыкновение влетать в лавку, скупать половину всего на витрине, потом долго собачится из-за нескольких франков и триумфально выходить из дверей, сжимая покупки как гунн награбленное добро, в то время как продавцы трясущимися руками капали себе валерьянку...

Свадьба лучшей подруги и прогулка с... со второй лучшей подругой — это ли не повод для счастья! Только человек, достигнувший полной моральной деградации, мог стоять с похоронным выражением лица в такое время! Мэг покачала головой. Она чувствовала себя законченной эгоисткой, что настроение ей тоже не поднимало.

Девушка рассеяно перевела взгляд на хозяина подземелий. Он стоял у органа и пел под аккомпанемент мсье Рейе, который уже допил четвертую рюмку абсента и посему играл очень оживленно. У ног Призрака крутилась Минни — просто удивительно, как быстро собачка привязалась к нему. И вправду животные чувствуют хороших людей. Впрочем, подумала Мэг, у Эрика при желании хватило бы сил зашвырнуть болонку на другой конец озера, а Минни знала, с какой стороны был намазан ее бутерброд, и предпочитала не ссорится с новым другом хозяйки. Хотя она с вожделением поглядывала на его ботинки, видимо, считая их отличным ужином. Что ж, у нее будет возможность познакомиться с ними поближе — ведь Карлотта вряд ли позволит Эрику забраться в обуви в... Мэг покраснела и шлепнула себя по руке.

Сама примадонна положила голову на плечо Призраку и с закрытыми глазами слушала его пение, растворяясь в нем. Так, наверное, звучали хоры ангелов, почти две тысячи лет назад поведавшие пастухам о рождении Спасителя.

— Veni, veni, o Oriens

Solare nos adveniens;

Noctis depele nebulas

Dirasque noctis tenebras.

Gaude, gaude! Emmanuel

nascetur pro te, Israel.

Но даже гимн, исполненный самым прекрасным голосом на свете, не прогнал печаль Мэг. В руках она крутила маску Призрака Оперы. Ну что ж, хотя бы что-то хорошее приключилось с ней сегодня! Не нужно ломать голову из-за костюма на грядущем новогоднем маскараде. Она будет Призраком Оперы — то-то все обзавидуются, особенно Сесиль Жамме! Ее, кстати, можно прикрутить к лестнице пенджабской удавкой. А еще можно подойти к директорам и приказать им дать Мэг Жири ведущую роль в следующем балете...

— Зелень, розы, вино мне судьбою даны,

Нет, однако, тебя в этом блеске весны!

Без тебя мне ни в чем не найти утешенья,

Там, где ты, — мне другие дары не нужны!

Балерина вздрогнула, услышав чей-то голос за спиной, изящно повернулась на носках и увидела Перса, который прижимал к груди узкую книгу, переплетенную в тисненную алую кожу. Он книги пахло жасмином. Дарога отвесил Мэг такой низкий поклон, словно она была особой королевской крови.

— Ой, а что это вы мне сейчас прочли? — заинтересовалась девушка.

— Рубаи Омара Хайама, мадемуазель Жири. Он был великим поэтом и умел ценить хорошее вино, разговор с другом, мимолетный взгляд красавицы — все то, что делает нашу жизнь интересной.

— Можно посмотреть?

Перс с улыбкой протянул ей книгу, но как только девушка открыла ее, ее лицо вытянулось от разочарования — страницы были испещрены закорючками, словно снег, по которому уже успели протоптаться птицы.

— Ничего не понимаю. Здесь написано на вашем языке, на мазандеранском?

— На арабском, мадемуазель. Я мог бы преподать вам пару уроков, если пожелаете,— просиял Перс. — Просто приходите ко мне в гости на рю де Риволи, 8. Я научу вас арабскому, а заодно и представлю вам моих жен.

Мэг смутилась и опустила глаза, притворяясь, что рассматривает несуществующую царапину на маске. Должно быть, у него дома гораздо интересней, чем в пыльной комнате для занятий. Там бродят павлины, а гости садятся прямо на пол, на подушки, курят кальян и пьют зеленый чай из пиалы. И повсюду бьют фонтаны. Но...

— Разве вашим женам можно видеться с посторонними? — полюбопытствовала балерина, и тут же выругала себя за бестактность. — Я хотела сказать, что они ведь должны быть укутаны с головы до ног... И разве вы не держите их в гареме? Под присмотром евнухов?

Перс расхохотался так, что чуть не уронил книгу в озеро.

— Ну что вы, мадемуазель Жири! Я ничего не запрещаю моим женам. Меня ведь изгнали из страны именно за либеральные мысли. Правда, был еще случай казнокрадства, к которому я не имею почти никакого отношения, — скороговоркой добавил он. — Мои жены могут преподать урок и суфражисткам. Младшая, Зухра, недавно поступила на курсы сестер милосердия. Средняя, Айша, пишет роман в подражание сестрам Бронте — "Приключения мазандеранской гувернантки, или Луч света в темном гареме". А старшая, Фатима, собирается открыть лавку восточных сладостей. Она чудесно готовит рахат-лукум — вот увидите, она и вас угостит. Приходите, мадемуазель Жири, вся моя семья будет рада вас видеть. А я больше всех.

Дарога посмотрел на девушку из-под кустистых бровей — лицо Мэг все еще пылало, и она, казалось, пыталась принять решение.

— Я видел все балеты с вашим участием, мадемуазель. Вы чудесно танцуете.

— А вот это вряд ли! — воскликнула девушка. — Танцовщицы кордебалета носят одинаковые пачки, и не то что бы матушка когда-нибудь ставила меня в первый ряд. Я всегда играю роль Второй Пастушки в Левом Углу.

— Вас трудно не заметить, — Перс одарил ее нежным взглядом, — многие девушки становятся балеринами лишь потому, что когда-то давно их родители решили, что стоять a pointe гораздо проще, чем работать в прачечной. У них не было другого выбора, и движения их мало чем отличаются от подергиваний механической балерины в музыкальной шкатулке. Но только не вы, Мэг. Вы чувствуете душу танца. Когда вы танцуете, вы счастливы. Но балет окончен, вы снимаете нарядный костюм и идете в... как это по-французски, такое помещение, где спят хористки и балерины?

— Гадюшник, — ответила Мэг.

-...идете в гадюшник, садитесь на кровать. Вам становиться скучно, не правда ли?

— Аж скулы сводит.

— А теперь, когда мадемуазель Даэ уедет... — дарога сочувственно покачал головой, глядя, как на ее глаза навернулись слезы.

— Откуда вы все это знаете?

— Профессиональный опыт, — усмехнулся бывший начальник полиции. — Я могу сделать вашу жизнь яркой, Мэг. Вам не будет ни скучно, ни одиноко — в моем доме каждый день приключается что-нибудь новое и увлекательное... Вчера, например, у Фатимы взорвалась кастрюля с шербетом, и мы всей семьей отскребали потолок... Хмм, я, конечно, не это имел в виду, но тоже сойдет за пример.

— Вообще-то, я сейчас встречаюсь с молодым бароном Кастелло-Барбезак, — честно ответила Мэг, но дарога снова зарокотал, сотрясаясь от хохота.

— О Аллах, ну и имечко!

— Вы так считаете?.. Я тоже, честно говоря... Нет, первая часть его фамилии еще ничего, но вот вторая! — хихикнула Мэг и спросила. — А скажите, сударь, ваши жены научат меня танцу живота?

Перс согласно кивнул головой и расплылся в улыбке. Теперь оставалось только узнать, сколько верблюдов мадам Жири попросит в качестве калыма.