Рождественская Ария

Для тех, кто незнаком с мюзиклом "Призрак Оперы," но все равно хочет прочитать сей текст, привожу список действующих лиц:

ЭРИК — Призрак Оперы, гениальный певец и архитектор, чье лицо скрыто под маской. Кристин называет его "Ангел Музыки."

КРИСТИН ДАЭ— начинающая певица и его ученица

МЭГ ЖИРИ— начинающая балерина, дочь АНТУАНЕТТЫ ЖИРИ, балетмейстера Оперы

КАРЛОТТА ГУИДИЧЕЛЛИ — примадонна Оперы, стервозная итальянка

ДАРОГА — бывший начальник мазандеранской полиции, друг Эрика по Персии

РАУЛЬ ДЕ ШАНЬИ — юный виконт, тайно помолвленный с Кристин

ФИЛИПП ДЕ ШАНЬИ — старший брат Рауля, развращенный аристократ

МСЬЕ РЕЙЕ — дирижер Оперы

ПЬЯНДЖИ — певец, любовник Карлотты

АДРЕ и ФИРМЕН — директора Оперы

ЛЮЧИЯ СОРЕЛЛИ — прима-балерина Оперы

МИННИ — болонка. Белая и пушистая.

Действие происходит в Парижской Опере, в 1880х.

Прочитать про фильм "Призрак Оперы" и посмотреть галерею можно по этим ссылкам

http://operaghost.ru/galery_butler.htm

http://www.imdb.com/title/tt0293508/mediaindex

Глава 1. Дух Рождества

— Подружка, ты сошла с ума! — деловито заметила Мэг, которая сновала по дортуару, украшая любые поверхности гирляндами из пуансеттии и еловых веток. — Подожди пару минут — вот закончу создавать праздничное настроение и вызову тебе врача.

— Мэг, мы должна это сделать. Нет, обязаны! Нет, даже не так — это наш священный долг! — горячо проговорила Кристин, помешивая кофе со скоростью сто оборотов в секунду. — Только подумай, каково это — провести рождественскую ночь в полном одиночестве, без друзей, без родни....

— Звучит как мечта моего детства....

— Без рождественских гимнов....

— Брр... ты, кстати, уже знаешь, что в этом году Карлотта и Пьнджи опять будут петь ноэли, а нас всех сгонят слушать?

— Без сливового пудинга и грога....

— Какой пудинг, какой грог? Опомнись, Кристин, мы же не англичане!! Вот как влияет Диккенс на неокрепшие умы молодежи.

— Без подарков....

— Очень даже представляю, — кисло отозвалась Мэг, каждый год находившая под елкой пару балетных тапочек и жизнеописания великих балерин.

— Без танцев!

— Без танцев?! Кристин, ты меня до заикания доведешь, — девушка чуть было не сверзилась с лестницы, но вовремя ухватилась за штору, что значительно смягчило падение. — Господи, да как же это — Рождество без танцев? Куда катится наш мир? Неужели в нем не осталось ни крупицы добра?

— Теперь-то ты понимаешь, Мэг, что мы должны помочь Эрику? Устроить ему настоящее Рождество, с подарками, песнями и всем вышеперечисленным. Тогда может быть, — Кристин опустила глаза, — может быть, его сердце оттает?

— Ну хорошо, — Мэг повесила последнюю гирлянду, положила колючую еловую ветку под одеяло своей сопернице Сесиль Жамм — веселого Рождества, Сесиль! — и нежно обняла Кристин. — Мы ему устроим такой праздник, что он до старости будет вспоминать его со слезами... благодарности. Только есть одно препятствие.

— Какое же? — мадемуазель Даэ наивно взмахнула ресницами.

— А ты вспомни, через чью гримерку открывается вход в подземелье.

Глава 2. Отвлекающие маневры.

Перемигиваясь как заговорщики, девушки подошли к дверям, на которых позолоченными буквами было выбито "La Carlotta". Говорят, примадонна ночами полировала эту надпись, чтобы блестела поярче. Из гримерки доносились карлоттины рулады и стоны рояля, ибо дива колотила по клавишам так, словно давила невидимых клопо. Подружки переглянулись — на конкурсе сирен и гарпий сеньора Гуидичелли взяла бы первый приз. Но теперь слишком поздно отступать от поставленных целей, какие бы ужасные последствия они за собой не влекли.

— Давай еще раз повторим план, — сказала Кристин тоном гарнизонного капитана, — перво-наперво ты должна выманить Карлотту из гримерки.

— Выманить, как же. По сравнению с ней Цербер покажется немецким шпицем, ну и я далеко не Геркулес.

— Мэг, милая, ну не будь такой нигилисткой! Просто скажи сеньоре, что журналисты приехали брать у нее интервью или что гладильщицы спалили ее новое платье. Думаю, это ее расшевелит. А в ее отсутствие мы откроем зеркальную дверь, пронесем подарки в подземелье, и тогда нам уже нечего опасаться.

— Не нравится мне этот план, — скептически отозвалась младшая Жири, — Он простой какой-то. К тому же, как мы пронесем через дверь подарки?

Мэг широким жестом указала на гигантский сверток, который они заблаговременно припрятали за портьерой. Сей дар волхвов был длиной метра четыре, задрапирован в черный бархат и обвязан бантом из кроваво-красного муара. Когда девушки заворачивали его, Мэг пыталась возразить против цветовой гаммы, недостаточно праздничной на ее вкус, но Кристин уверила подругу, что это были любимые цвета Призрака Оперы. Что ж, пусть будет так, не в упаковке ценность. Но, святые угодники, зачем было покупать в подарок байдарку?!

— Кристин, ну зачем мы купили лодку, а? Теперь возиться с ней, — заныла Мэг, — тем более, что у него уже есть лодка, судя по твоим рассказам.

— Ну если это можно назвать лодкой, — восходящая звезда чуть сморщила носик, — там трещины с мизинец. Когда Эрик вез меня к себе на рандеву, я так ноги промочила, что до сих пор удивляюсь, как это я сейчас разговариваю с тобой, а не лежу в постели с плевритом. Нет, Ангел Музыки заслуживает лучшей жизни! К тому же приказчик в магазине сказал что лодка — это лучший подарок для мужчины, ибо каждый мужчина в душе рыболов, охотник и добытчик.

— Вот-вот, и меня ты заставила ему удочку купить, — протянула Мэг, — а я ведь хотела подарить ему скрипку!

— Никогда не дари коллекционеру то, что он коллекционирует. Ибо всегда попадешь впросак, — назидательно произнесла Кристин, поправляя локоны. — Все, хватит разводить антимонии, пора приниматься за дело.

Мэг глубоко вздохнула, трижды перекрестилась, на всякий случай прочитала Кредо и поскреблась в дверь, отчаянно надеясь, что примадонна не услышит ее из-за собственных завываний.

— Входите! — раздался резкий голос.

Ла Карлотта имела обыкновение разговаривать с любым собеседником, за исключением разве что императора, как с собственной прислугой, пойманной на краже фамильного серебра. Малышка Жири заколебалась, неуверенно крутя ручку двери, но подельница послала ей такой яростный взгляд, что, казалось, юбки Мэг вот-вот вспыхнут. Девушка пулей влетела в гримерку.

В комнате витал тяжелый аромат сандалового дерева, переплетавшийся с запахами свежей хвои, роз, апельсинов, имбирных пряников и швейцарского шоколада. У Мэг заныло в животе, ведь из-за возни с лодкой девушки не успели пообедать. Пытаясь отвлечься, она обвела глазами грим-уборную, отмечая богато украшенную елку у окна, с ветвями, провисшими от золоченых шаров, разбросанные журналы дамских мод и корзины с цветами от обожателей. Судя по этим корзинам, у почитателей карлоттиного таланта напрочь отсутствовал не только слух, но и вкус. Но у Мэг не было ни времени, ни желания ехидничать над букетами, составленными по принципу "Барон Н. купил розы за сто франков, а я куплю за сто двадцать и тем посрамлю его безмерно." Как намагниченные, ее глаза впились в огромное зеркало — врата в загадочный и страшный мир подземелий...

— Ну, ты так и будешь стоять как соляной столп, девочка? Тут тебе не Лувр. Выкладывай, с чем пожаловала, — примадонна облокотилась о рояль, подозрительно рассматривая маленькую Жири. Та улыбнулась, пытаясь игнорировать противную болонку, что старательно мусолила кружева на ее нижней юбки, и склонилась в реверансе.

— Меня послал к вам мсье Рейе, сеньора.

Дива царственным жестом выхватила розу из букета.

— Если он так жаждет со мной поговорить, то пусть приходит сам, си! Я не девчонка на побегушках.

— Значит, не придете, — глубокомысленно проговорила Мэг. — Я так и сообщу ему, сеньора, он будет в восторге.

— Это еще почему?

— Как, вы ничего не слышали? — балерина удивленно вздернула брови. — Про то, что директора заменяют рождественский концерт вторым актом "Жизели"? Матушка уже пару часов репетирует в зале. Вот именно это господин концертмейстер и просил вам сообщить...

— Так, — зловеще произнесла Карлотта, медленно выходя из-за рояля. Впрочем, ей вдруг показалось, что фраза эта была произнесена недостаточно зловеще, и она для пущего эффекта добавила пару угрожающих нот. — Тааак... А я-то думала, что наконец проведу праздники без всяких там авантюр, но нет!!! Это, конечно, сладкие грезы!!! Что ж, не хотелось мне превращать Сочельник в Варфоломеевскую ночь, а придется! А ты стой здесь и присматривай за Минни, она не выносит одиночества.

Дверь с грохотом захлопнулась, но тут же распахнулась вновь, и в гримерку впорхнула Кристин Даэ.

— Мэг, дай-ка я тебя расцелую. Не знаю, что ты ей наговорила, но Карлотта понеслась как на пожар! Если не секрет, куда это она так торопится?

— К директорам. Сейчас она устроит им 1793й год. Зато потом матушка нам с тобой так задаст, что и Террор, и Вандея покажутся походом на каток. Поверь, она трость не для красоты с собой носит, — мрачно добавила малышка Мэг, отличавшаяся чутьем на неприятности.

И не нужно быть пророком Исаией, чтобы понять — грядут большие неприятности. Вернее, БОЛЬШИЕ НЕПРИЯТНОСТИ. Но Кристин лишь рассмеялась.

— Мамзель, не будьте такой занудой! Пойдем же за лодкой. У нас всего то пара минут.

Глава 3. Неожиданное осложнение

— Ну хорошо, хорошо, я тогда была в как в беспамятстве! Ну пожалуйста, не смотри на меня так, ты даже не представляешь, как мне сейчас стыдно!

Больше всего Мэг хотелось воздеть руки к небесам и разразиться гневной тирадой, с большим количеством эпитетов, о существовании которых приличная барышня не должна бы и знать.* Но не будем строго судить Мэг за несдержанность, у нее был повод для гнева. Грим-уборная, и прежде не отличавшаяся тенденцией к чистоте, сейчас была похожа на иллюстрацию ко второму закону термодинамики**.

Хаос царил по всюду.

Это был очень качественный хаос, который сделал бы честь даже Мамаю. Пол был усыпан розами, как сцена после успешной премьеры, а елка чуть кренилась набок, потому что девушки зацепили ее кормой лодки. Туалетному столику примадонны повезло гораздо меньше, на него пришелся удар бортом. Несчастная болонка заходилась пассивно-агрессивным лаем под кушеткой, что атмосферы, в общем-то, не разряжало. Право же, у Мэг Жири были все основания для хорошей истерики! Но она лишь процедила сквозь зубы:

— Сударыня, а вы не могли сначала измерить этот распроклятый лаз, куда, как вы изволите видеть, наша лодка просто не влезает?

Кристин стыдливо потупилась. Байдарка действительно не желала "входить вратами тесными". Но и мадемуазель Даае не собиралась сдаваться.

— Мэг, изволь объяснить, как ты видишь эту картину?! Призрак Оперы протягивает ко мне руки, облаченные в черные перчатки, и страстно шепчет, "Приди же ко мне, Ангел Музыки!" Как завороженная, я иду к нему навстречу, не смея отвести взгляда, полностью покоряясь его волшебному зову, даже если он ведет меня к погибели. Он нежно гладит мою ладонь, а я... а я достаю линейку и начинаю измерять зеркало, приговаривая "Подожди пару минут, Эрик, вот я закончу измерять зеркало, запишу его размеры, вычислю площадь поверхности, и тогда пойдем. Кто его знает, авось в будущем пригодится".

— Но ты могла хотя бы приблизительно запомнить? — огрызнулась Мэг. — Эта лодка почти на фут шире!

— НЕ КРИЧИ ТАК, НАС ВЕДЬ УСЛЫШАТ! Наклони ее на бок, совсем чуть-чуть, вот так, давай, давай, еще немного!.. Ура!!! — Кристин просияла, когда черный сверток шлепнулся на булыжники подземного коридора. — Мы сделали это. Давай-ка поаплодируем себе!

— Вот и славно. Ты оттащи лодку подальше, а я пока что вытру ковер. Мы, кажется, пролили ее розовое масло. — Мэг с отвращением посмотрела на жирное пятно, медленно растекавшееся по ковру, который, надо заметить, был выписан примадонной из Персии и стоил ей чуть ли не половину годового жалования.

Младшая Жири огляделась в поисках губки, но, в конце концов, остановила выбор на пуховке от пудреницы, намочила ее и принялась тереть ковер.

— Я постараюсь поторопиться, Кристин. Представляешь, что Карлотта устроит, если застанет нас здесь, — Мэг тщательно оттирала цепкое масло, — небось, развоется как декабрьская вьюга в Бретани.

— Это вряд ли. Я так полагаю, что для начала она отведет двух маленьких мерзких взломщиц к директорам и добьется их отчисления из хора и кордебалета. Но это лишь раззадорит ее мстительную натуру, и она придумает какое-нибудь жестокое и противоестественное наказание: например, вываляет их в дегте и перьях и заставит чистить лестницу зубным порошком, распевая при этом арии крестьянок из "Женитьбы Фигаро".

— Ну и фантазия у тебя, Кристин, маркиз де Сад обзавидуется, — ухмыльнулась Мэг, не поднимая глаз. — Полно тебе. Карлотта, конечно, ведьма первостатейная, но на такое злодейство даже у нее пороху не хватит... Кстати, подружка, что случилось с твоим голосом, охрипла что ли?

Ответа не последовало. Закончив возиться с ковром, теперь безукоризненно чистым, девушка довольно хмыкнула и гордо вздернула подбородок.

И увидела Кристин, замершую в зеркальном проходе. Ее лицо походило на маску из древнегреческой трагедии. Дрожащим пальцем она указывала на что-то за спиной у Мэг.

— Крис?!....Оуууу! — малышка Жири так и не успела обернуться, ибо то, что так перепугало Кристин, в этот момент больно сжало ухо маленькой балерины и рывком поставило девицу на ноги.

— — -

* Добрую половину этих слов она выучила в тот знаменательный день, когда покойный разнорабочий Жозеф Буке поскользнулся на куске мыла, забытом поденщицей на верхней ступени лестницы, и покатился кубарем вниз, извергая с десяток оригинальных фразеологизмов каждый раз, когда его голова приходила в соприкосновение с мрамором. Конечно, вину за это происшествие свалили на Призрака Оперы, от которого приличным людям совсем нет житья.

** Доказать второй закон термодинамики несложно. Дождитесь, когда многодетная подруга попросит вас присмотреть за ее потомством, покуда она отлучится, скажем, в парикмахерскую. После закройте детей в гостиной и сквозь щель в двери со священным трепетом наблюдайте, как юные физики станут приводить вашу комнату в состояние полнейшей энтропии, размазывая брусничное варенье по недавно вымытому полу и обучая кота плясать канкан.

Глава 4. В логове врага

Ла Карлотта напоминала человека, которого после нескольких месяцев изнурительно поста пригласили к шведскому столу. Смотрит бедняга на обильные яства и никак не может решить, на какое кушанье наброситься сначала.

— Жири и Даэ, Даэ и Жири, — примадонна кошачьей походкой прошлась перед смущенными пленницами. — Ах, какая мне сегодня удача! Спасибо Тебе, Dio mio, за то что предаешь врагов моих в руки мои!

— Не зачем было выкручивать ухо, сеньора, — пробурчал враг, потирая покрасневшую мочку. — Не хватало мне еще сепсиса под Рождество.

— О, Мэг Жири, это только аванс, си! Жалование ты получишь в кабинете директоров, когда я объясню им, при каких именно сомнительных обстоятельствах я застала тебя в своей грим-уборной!

— Сеньора, пожалуйста, отпустите Мэг, это только моя вина! — заговорила Кристин, умоляюще сложив руки. — Это все моя затея, с начала до конца и посередине.

— Я даже не сомневалась, Кристин Даэ, что ты и есть мозг этого предприятия! Нет, ну какая наглость у девчонки! Всего-то одну ночь провела в моей гримерке — я, кстати, до сих пор повсюду нахожу твои шпильки и фантики, — и теперь приходит сюда по-хозяйски, до икоты пугает мою собачку и разбивает мое любимое зеркало!!! — дива бросила яростный взгляд в сторону зияющего провала и вновь принялась буравить глазами двух малолетних преступниц.

— Госпожа примадонна, мы не разбивали ваше зеркало, — тихо сказала Мэг, глядя на Карлотту как подсудимый на молоток судьи, занесенный перед оглашением приговора. — Мы его открыли.

— Ты говоришь загадками, Мэг, — дива удивленно приподняла бровь, а Кристин обхватила голову и тихо простонала.

— В моих словах нет ничего загадочного. Мы открыли зеркало и вошли в него.

В комнате наступила такая тишина, что можно было услышать, как с грохотом падают снежинки за окном. Даже Минни перестала скулить. Наконец примадонна покачала головой и обратилась к маленькой балерине почти ласково:

— Я беспокоюсь за тебя, cara mia... ох, кто бы мог подумать, такая молодая и уже... Скажи, твоя мама знает, что ты употребляешь опиум?

— ЧТО??!!!! да как вы могли?!.... да откуда... и вообще?!! — Мэг, гордившаяся репутацией маленького белокурого ангела, задохнулась от такой несправедливости.

Ей потребовалась пара минут чтобы восстановить душевное равновесие, после чего она внушительно прошествовала к потайному ходу, вошла внутрь, вышла, вошла, еще раз вышла, снова вошла, потом еще пару раз, потом на бис, а потом примадонна, у которой от этого мельтишения голова пошла кругом, со стоном попросила ее остановиться.

— Си, Мэг, си, ты доказала свою точку зрения! Вы действительно не разбивали зеркало, но и без него таких дров наломали, что запросто можно на каторгу загреметь. Впрочем, впрочем... Карлотта подошла к входу в подземелье и повела носом. В воздухе пахло плесенью, мышами, затхлой водой и почему-то мокрым бархатом. Хмм, любопытно. Женщина провела рукой по стенам, на которых выступали капельки влаги как на сыре в жаркую погоду, и обернулась к девушкам, которые с недоумением наблюдали за ее маневрами.

— Мда, сыровато здесь и промозгло, как в девятом круге ада. Но хороший ремонт все исправит. А так ничего кладовочка, вместительная. Жалко, что я раньше о ней не знала, а то бы давно уже нашла ей хорошее применение.

Дива улыбнулась, подсчитав, сколько сундуков с платьями она сможет впихнуть в это хранилище. Проблема стояло остро — в течение нескольких месяцев еще не было случая, чтобы Карлотта открывала гардероб и ей на голову не падала шляпная коробка с верхней полки. А закрыть шкаф можно было лишь с помощью тарана. В этой же кладовке была уйма места, и она похоже, уходила вглубь...О, это будет настоящий праздник вещизма!

— Ккк— кла-клаДОВКА?!! Это — кладовка?!!

— Кристин, держи себя в руках, она же не знала!

— А что же это, если не кладовка? — спросила Карлотта, чуть попятившись. Ну и темперамент у инженю!

— Да будет вам известно, глубокоуважаемая сеньора, то эта так называемая кладовка... Нет, как она могла, Мэг, так оскорбить меня?! Так вот, эта так называемая кладовка вовсе не кладовка и не чулан, а самый настоящий потайной вход в подземелье!

— Да ну? — спросила Карлотта.

— О да! — произнесла Кристин, закатив глаза от торжественности момента. — Вход в подземелье, в котором обитает Призрак!

— Да ну? Но в принципе, факт, что там обитает призрак, вовсе не противоречит общей концепции кладовки. Скажи, Кристин, разве папочка не говорил тебе в детстве, что если ты не будешь слушаться, из кладовки вылезет домовой, страшный и волосатый, и слопает твоих кукол? Кладовка, ну или там чердак, это и есть то место, где обитают призраки. Это их естественная среда.

Кристин нахмурилась. В ее планы никак не входило, чтобы в Опере на нее тыкали пальцем "Вот идет Кристин Даэ. Она встречается с гоблином из кладовки. Но в остальном она довольно милая девушка". Стоило лишь взглянуть на Мэг, красную от сдерживаемого хохота, чтобы понять, откуда именно эти слухи поползут.

— Госпожа примадонна, я не говорю про какого-то заурядного призрака с маленькой буквы. Я имею в виду Призрака Оперы.

Глава 5. Тяжелые будни и кошмарные праздники.

Призрак схватился за край стола, в тщетной попытке сдержать слезы. Сейчас он меньше всего походил на грозного владыку подземелий, сурового наставника юных дев, а также на любимого фольклорного персонажа Опера Популер.*

Эрик провел рукой по лбу, и слезы потоком хлынули из его измученных глаз, заструились по бледному лицу, защекотали шею под высоким накрахмаленным воротником. Украдкой Призрак снял маску и протер ее от влаги.

Еще одно Рождество, но есть ли в нем смысл? Стал ли он счастливее по сравнению с прошлым годом? Обретет ли он радость в году грядущем? Все это лишь грезы и суета сует, ведь рядом нет ее. И никогда не будет. Эрик лишь покачал головой и печально высморкался.

В руках он сжимал мазандеранский кинжал — сизая сталь, украшенная затейливой арабской вязью, опасно блестела, преломляя и отражая мягкое сияние свечей. Драгоценная рукоять представляла собой золотого леопарда, чьи изумрудные глаза сердито смотрели на Эрика.

"Этот клинок немало повидал на своем веку, — подумал Призрак. — Наверное, он не раз купался в крови врага и перерезал путы, связывающие друга. Что ж, настало время и мне, порождению тьмы, мне, чудовищу, узнать насколько остро его лезвие!"

Внезапно Призрак Оперы уронил голову на руки, его плечи затряслись. Несколько минут он беззвучно рыдал, пока не услышал гулкие шаги.

Рядом с ним возник дарога, облаченный в парадный халат ярко-алого цвета, искусно расшитый золотыми нитями, и зеленую бархатную чалму, заколотую бриллиантовой брошью. Над чалмой колыхалось павлинье перо. Столь роскошным было его одеяние, что, казалось, Перс готовился предстать пред сиятельными глазами какого-нибудь султана, или шаха, или, на худой конец, эмира.

Правда, ни один уважающий себя царедворец не заявится на встречу со своим сюзереном в белом фартуке в цветочек.

А именно это дарога надел поверх халата.

— Эрик-агай, ты еще долго будешь возиться с луком? Давно пора шашлыки жарить, гости, поди, заждались, — Перс вытер унизанные пертснями пальцы о фартук, осуждающе поцокав языком. — Скажи, тебе совершенно необходимо крошить лук моим именным кинжалом?

— -

*Оперный люд любил своего призрака так же, как ирландец любит лепрекона — с ним, может быть, не сладко, но без него нельзя

Глава 6. Откровения Мэг

В доме повешенного не говорят об удавке.

В доме утопленника не обсуждают моду на купальные костюмы.

В доме политического эмигранта не поднимают тост за действующее правительство.

В гримерке сеньоры Гуидичелли Призрак Оперы был персоной нон грата. Разговоры о нем не входили в понятие бонтон*.

Опустив голову, Карлотта вышла из темного коридора и остановилась у елки, рассеяно взяла в руки золоченый шар, бросила его на пол и пнула ногой. Жизнь была несусветно мерзкой.

Наконец дива повернулась к барышням и спросила резко:

— Зачем же вы собрались к Призраку Оперы? Колядки ему петь?

— Можно и так сказать, — девушки обменялись взглядами и решили, что придется выкладывать все начистоту. Честному ответу существовала лишь одна альтернатива — позорное изгнание из Оперы и голодная смерть под мостом. — Мы подумали, как грустно справлять Рождество в одиночестве, без единой родной души. Наверное, это даже грех. Вот и решили зайти и занести ему подарок, тем более что здесь недалеко.

-Хахаха! О, Мадонна, такое везение бывает раз в столетье, — расхохоталась сеньора Гуидичелли, хотя ее глаза особого веселья не выражали. — Мало того, что мои мелкотравчатые враги проведут сочельник за решеткой, но еще и мой главный враг не найдет подарка под елкой! Хахаха! Беллиссимо!

— За что вы так ненавидите его? — спросила Кристин.

— За что ненавижу? Хорошенький вопрос! — дива казалась оскорбленной донельзя, как вампир, которому предложили записаться в крестовый поход. — Призрак Оперы издевается надо мной с того злосчастного момента, как я переступила зачумленный порог этой Оперы — каждый день что-то проливается, падает, самовозгорается или исчезает! Вспомните хотя бы тот случай, когда он уронил на меня задник, наверное, с целью повеселить новых директоров за мой счет, полтергейст чертов! А Il Muto, когда он мне керосину плеснул в пульверизатор! А тот знаменательный день, когда он украл мою помаду! — при этих словах обе девушки почему-то заинтересовались потолком. — От Призрака Оперы мне нет ни минуты покоя, си! Он и святого заставит взяться за топор! И я буду не я, если наш инфернальный приятель не будет наказан сегодня с вами заодно.

Существуют такие идеи, что кажутся просто гениальными покуда они ворочаются в вашей голове, но стоит лишь произнести их вслух, как буквально через пару секунд они теряют все свое очарование. И начинают казаться пиком идиотизма. Одна из них сейчас закралась в невинную головку Мэг Жири.

— Зря вы его клянете, сеньора, — сказала Мэг, — Призрак вас любит.

— —

*Или, как сказали бы наши современники, любые разговоры о Призраке Карлотта модерировала нещадно.

Глава 7. Подземная вечеринка

Шмыгая носом, Эрик поднес блюдо с луком дароге, который склонился над кастрюлей, как алхимик над ретортой, озабоченно пробуя маринад и время от времени добавляя то щепотку корицы, то пару зернышек перца. Едкий дым от жаровни — и как это он раздобыл саксаул в Париже? — расползался по подземелью, смешиваясь в равных пропорциях с озерным туманом. Призрак почувствовал, что его глаза снова зачесались. И, кажется, не он один. Мсье Рейе прекратил наигрывать God rest ye merry gentlemen на органе, и закашлялся, а Филипп де Шаньи, по-барски развалившийся у камина, достал платок с монограммой и вытер свой аристократический профиль.

— Эрик, уксус передай, — попросил мазандеранский кулинар.

Призрак рассеяно выхватил пенджабское лассо из кармана, не глядя, метнул его в направлении стола, на котором среди масел и специй находилась склянка с яблочным уксусом. Удавка коротко свистнула, на мгновение распугав молекулы воздуха, и Эрик с улыбкой подал другу заветную бутылочку.

— Лентяй, — покачал головой Перс.

— Куда вы Рауля дели? — спросил Эрик, помогая дароге нанизывать кусочки нежнейшего мяса на шампуры.

— Я послал его за пивом, — небрежно бросил граф. Из нагрудного кармана он достал брегет, посмотрел на циферблат, и его породистый нос затрепетал от досады. — Пивная через дорогу, интересно, где его уже полчаса носит? Наказал же Господь братцем... Эрик, вы показали ему карту подземелий?

— Нет, зато я дал ему подробнейшие указания — вход с улицы Скриба, потом поворот налево, потом спуститься вниз пару пролетов, потом там будет такой узкий проход, по нему пока не упрешься в стену, после чего нужно свернуть два раза направо, один налево... в общем, он смышленый мальчик, не заблудится. Кстати, граф, что вы подарите брату на Рождество?

— В парикмахерскую его свожу, — процедил Филипп, стараясь перевести неприятный разговор в другое русло. — Ну что, мы еще кого-то ждем?

— Кажется, нет, — отозвался концертмейстер, наливая рюмочку абсента. — Мсье Фирмен укатил в Мулен Руж, мсье Андре человек семейный, а сеньор Убальдо Пьянджи и Туанетта собирались отпраздновать вдвоем, в тихом коттедже в предместьях.... Только не сочтите меня старым сплетником, об этом вся Опера гудит.

Эрик вздрогнул, нечаянно уколов палец острием шампура. Тихо выругавшись по-русски — это мастерство он освоил во время гранд тура по Нижнему Новгороду, — Призрак принялся перевязывать рану шейным платком, стараясь казаться совершенно незаинтересованным в беседе.

— О-ля-ля! — присвистнул его сиятельство — И как давно они встречаются?

— Если мне память не изменяет, с начала сезона, — старик крякнул, разом опрокинув рюмку — Великолепный абсент, мои комплименты, Эрик.

— А Ла Карлотта об этом знает? — спросил Эрик тоном, полным просто ледяного безразличия.

— О том, что у вас есть отличный абсент?

— Нет... о мадам Жири и бестолковом клоуне Пьнджи, который поет, как заводской гудок!

— Увы, примадонне в этой истории отведена роль Панталоне. Право, жаль ее. С другой стороны, и Убальдо можно понять, ведь у сеньоры явно нелады с нервами. Представьте, сегодня она устроила мне пятиминутный разнос из-за какой-то мифической репетиции Жизели! Надеюсь, Эрик, в последнее время вы не роняли ей на голову что-нибудь потяжелее кирпича?

Глава 8. Расплата за веселье

Когда кто-то произносит что-то неуместное, англичане говорят "Он засунул ногу себе в рот". Именно эта поговорка всплыла в памяти Кристин Даэ. Более того, девушка в ярких деталях представила, как она произведет сию весьма болезненную операцию на любимой подруге.

— Он меня ... что? — выдохнула примадонна, не смея произнести ключевое слово.

— Он в вас влюблен просто по уши, — вдохновенно соврала младшая Жири, — жизнь без вас для него кошмар во плоти.

— Давай, Мэгги, — прошипела мамзель Даае, — суй ногу поглубже.

Сеньора открыла было рот, желая спросить что-то, но отвернулась и подошла к роялю, задумчиво погладив клавиши. Инструмент отозвался нежным урчанием, как большой уютный кот.

Это невозможно, потому что это невозможно. Время чудес давно миновало. Все чудеса задокументированы и классифицированы в сборниках сказок, а в жизни для них не осталось места. В реальном мире благородные принцы после года совместной жизни превращаются в лягушек, разбрасывающих носки по спальне. В реальном мире прекрасные принцессы становятся косматыми ведьмами, что варят какое-то зелье на кухне, а после пытаются накормить им домашних, гордо именуя свое варево супом. Невозможно, невозможно, невозможно! Даже под Рождество!

— Ты все выдумываешь, Мэг! — воскликнула дива и торопливо добавила, — Но если Призрак любит меня, то почему он не дает мне покоя?

— Сеньора, вы сами ответили на свой вопрос, — балерина уже неслась на дивном скакуне по имени Воображение. — Он третирует вас, потому что хочет добиться вашего внимания. К примеру, сколько мужчин обивают ваш порог, тщетно надеясь пригласить вас на свидание? Сколько восторженных поклонников задаривают вас цветами лишь для того, чтобы вы лишний раз взглянули в их сторону? Скажите, вы обращаете на них внимание?

— Нет, конечно, это так неоригинально...

— Об этом и речь! Но стоило Призраку уронить на вас декорации, как он полностью завладел вашим нераздельным вниманием, верно? Вам не кажется, что его метод ухаживания весьма эффективен?

— Еще как, — прошептала Карлотта, постепенно заливаясь краской, как прозрачный графин, наполняемый томатным соком.

— Наконец, если Призрак Оперы не любит вас, — Мэг приберегла козырный аргумент напоследок, — то почему он устроил подземный ход с двусторонним зеркалом именно в вашей гримерке?

Примадонна и инженю одновременно вздохнули, а последняя даже схватилась за сердце. Такая ужасная мысль ее еще не посещала. Действительно, с чего бы это? Кристин поджала губы — поскорее бы поговорить с Эриком. Разговор будет долгим и обстоятельным, возможно даже с битьем посуды.

— Мне... ах право же... Девочки, вы не находите что здесь слишком жарко? Кристин, будь добра, открой пожалуйста окно. — Карлотта принялась обмахиваться нотной тетрадью. — Я... мне.... я даже никогда бы и не подумала, что он.... что я ему... Подожди-ка, Мэг, что еще за двустороннее зеркало?

— Это зеркало, которое на самом деле зеркало только с одной стороны, а с другой и не зеркало вовсе, — услужливо но туманно объяснила Мэг. — С другой стороны оно прозрачное. Когда вы смотритесь в него, то вы видите себя. И Призрак видит то же самое. То есть наоборот. То есть вы его не видите, а он вас очень даже.

То, что произошло дальше, нельзя объяснить иначе как телепортацией. Долю секунды назад дива стояла у рояля, но прежде чем девушки успели моргнуть, она уже крутилась у зеркальной двери, с ужасом осознавая механизм ее действия. Цвет карлоттиного лица из нежно-розового плавно перетек в ярко-карминный, а затем в пунцовый.

Кристин подумала, что на том он и остановится.

Но примадонна ее удивила.

Прежде чем окончательно распрощаться с надеждой, Карлотта еще раз заглянула в зеркало с обратной стороны. Да, гримерка была видна, как сцена из оркестровой ямы. И слышимость оказалась чудесной. Примадонна нервно пригладила рыжую гриву, тоскливо припоминая прошлую субботу, когда она пригласила приму Лючию Сорелли и Антуанетту Жири отпраздновать прибавку к жалованию. Много ли нужно одиноким женщинам — веселые сплетни, задушевные разговоры, два мешка перемытых костей, коробочка конфет, бутылка доброго вина... ну ладно, две бутылки... ну три... удивительно, что три бутылки бургундского творят с людьми! Дива вспомнила, как Лючия отплясывала тарантеллу на столе, а Антуанетта, необычайно словоохотливая, рассказывала про каких-то детей, спасенных ею от цыган. Чем она сама занималась в тот момент, милосердная память не сообщила. Но факт остается фактом — наутро Карлотта проснулась под кушеткой в балетной пачке Сорелли.

Примадонна сглотнула — по сравнению со всем остальным, этот случай казался воскресным чаепитием в церкви.

Потому что был еще день Святого Валентина, который она отмечала с Пьянджи...

... Пасха в компании Филиппа де Шаньи....

... День Взятия Бастилии, лихо отпразднованный с мсье Рейе...

Но как она могла знать...?!

" О Пресвятая! Он наверняка считает меня падшей женщиной! Но я ведь даже наполовину не такая порочная, как кажется. Я могу все объяснить... могу постараться все объяснить! У меня не может не получиться, ведь сегодня же Рождество!"

Глава 9. Братство Байдарки

Минни терлась об угол софы, пытаясь счесать противную шелковую попонку, превращавшую ее из полноценной личности в аксессуар к платью примадонны. Сама Ла Карлотта с удовлетворением разглядывала в зеркале свою изящную амазонку бордового цвета, с коротким шлейфом и тремя рядами черных кружев на подоле. Волосы она взбила в высокую и такую сложную прическу, что теперь не могла тряхнуть головой, чтобы не послать во всех направлениях стрелы шпилек, как атакующий дикобраз. Вокруг ее шеи трижды обвилось ожерелье из богемского граната.

Чуть поодаль Кристин Даае расчесывала каштановые локоны — ее платье, бледно-розовое, как носик новорожденного котенка, не уступало одеянию примадонны ни в изяществе покроя, ни в дороговизне материала, ибо на него был потрачен весь гонорар за последний гала-концерт. Платье начиналось умопомрачительным декольте, при виде которого слабонервным мужчинам требовался нашатырь, и заканчивалось внушительным кринолином (прежде чем надеть это платье, Кристин все-таки измерила зеркальную дверь).

Мэг Жири, обладательница наибольшего количества здравого смысла, была одета в голубое шерстяное платье, высокие ботинки на меху, а на плечи накинула шаль. В руках она держала объемистую корзину, которую примадонна нагрузила разной рождественской снедью, включая, похоже, и фаршированного гуся — иначе с чего бы этой ноше быть такой тяжелой?

— Кажется, мы готовы отправиться в путь. — Карлотта прицепила поводок к ошейнику Минни. — Но прежде я хочу задать вопрос — есть ли у Призрака Оперы христианское имя?

— Есть, — тут же отозвалась Кристин, — его зовут Ромуальд.

Мэг прикрыла рот ладонью, издав неопределенный клокочущий звук, и предусмотрительно поставила корзину на пол. После чего упала на пол сама, тихо всхлипывая.

— Сеньорита Даэ! Оставьте ваши шуточки, если не хотите схлопотать веером по рукам! Мэг, как его зовут?

— Э...Эрик! — простонала малышка Жири.

— Эрик, — примадонна покрутила это имя на языке, — Эрик...

В этом имени было что-то далекое, северное. Карлотта попыталась вообразить картинку из скандинавской жизни, например, парочку фьордов или викинга, жующего мухомор, но память почему-то унесла ее к родным римским улочкам. К солнечным лучам, запутавшимся в фонтанных брызгах. К голубям на площади, что за умеренную плату в виде хлебных крошек предлагали всем желающим почувствовать себя святым Франциском.... С чего бы это? Озадаченная, сеньора умолкла.

— Почему он носит маску? — наконец спросила она.

Из всех бесцеремонных женщин Ла Карлотта воистину была самой бесцеремонной! Она, верно, и слепого бы спросила, нравятся ли ему картины Дега! Кристин нахмурилась.

— Он скрывает шрам.

— О, шрамы только украшают мужчин! — просияла дива.

— Наверное, все же не стоит обобщать, — тактично начала Кристин, но Карлотта с ухмылкой покачала головой.

— Во время одного из походов Гарибальди у моего дядюшки Сильвио разворотило нижнюю челюсть. Но женщин от него приходилось метлой отгонять. Поверьте, девочки, в мужчинах лицо второстепенно.

Барышни с интересом смотрели на примадонну, ожидая продолжения аргумента, но та пощадила их невинность.

— Ну ладно, показывайте, где припрятали подарочек.

Придерживая Минни у груди, Карлотта ступила в каменный лабиринт и свернула за угол, где, по словам Кристин Даэ, и находился подарок. Мамзель Даае не соврала — за углом действительно покоился странный прямоугольный предмет, завернутый в черный бархат. Рядом с ним небольшая крысиная инспекция обсуждала, как поступить с этой контрабандой — съесть или съесть?

Старательно отбрыкиваясь от собственного воображения, Карлотта завороженно глядела на объект. Помотала головой, уронив с десяток шпилек, надавила себе на левый глаз и даже смерила пульс, но эти манипуляции не принесли результата — объект находился на том же месте и выглядел так же готично. Пару минут примадонна провела в молчаливой, но интенсивной дискуссии с собой, в ходе которой она пыталась выяснить, у кого же все-таки больная фантазия — у нее или у девиц.

Объект был прямоугольным, чуть выше человеческого роста. Объект был завернут в черный бархат, что, в общем-то, не является атрибутом Рождества. Объект вызывал нехорошие ассоциации.

— Девочки! — позвала Карлотта, на всякий случай выставляя болонку перед собой. — Скажите правду — вы несете ему в подарок... гроб?

Подруги переглянулись — у них уже не осталось мозолей, по которым вздорная итальянка не протопталась как минимум трижды.

— Нет, сеньора, — произнесла Кристин тоном, которым миссионер разговаривает с гвинейскими дикарями. — Не гроб, а байдарку. И как вам вообще пришло в голову, что мы решили подарить Эрику гроб? На Рождество? Несмотря на то, что у него уже есть один?

— О, байдарку! Это очень свежо и оригинально! Мы возьмем эту замечательную лодку и донесем ее до Призрака, чего бы нам это ни стоило, какие бы препятствия не вставали пред нами! — торжественно провозгласила Карлотта, в спешке переводя разговор на другую тему. — Наша миссия будет опасной, и, может статься, не все члены экспедиции достигнут цели, но мы должны рискнуть!

— Да! И нас запомнят в веках как Братство Байдарки!

— МЭГ!

Глава 10. Продолжение подземной вечеринки

Когда Эрик впервые соорудил зловещую маску, закрывавшую пол-лица, он был весьма доволен собой. Теперь он мечтал о такой маске, которая бы полностью скрывала его черты. А поверх нее надеть шлем. Или мешок. Мда.

— Ах, этот шашлык будет нежным, как кожа одалиски, и сладким, как поцелуй пери! — дарога с умилением посмотрел на мясо. — Эрик, да ты покраснел, как будто заря своими перстами коснулась твоих ланит. Объясни, в чем причина такой перемены?

Среди всех обширных достоинств дароги— таких как щедрость, широта взглядов, и умение готовить шербет — затесался один недостаток. Перс совершенно не умел разговаривать шепотом. Это была простительная слабость, в конце концов, его отец и дед были муэдзинами, но Эрик сжал кулаки, услышав, как густой бас разносится по подземелью.

— Если я и покраснел, то это из-за жаровни! Дарога, ты, верно, вознамерился сжечь мою подземную обитель — вы только посмотрите на это пламя! Здесь просто невыносимо жарко!

Призрак Оперы обернулся к гостям, ища сочувствие в их глазах. Мсье Рейе все еще зябко кутался в плед, а Филипп де Шаньи ни на шаг не отходил от камина, в душе мечтая стать саламандрой. Гости воззрились на хозяина, потом как-то неловко вернулись к своим занятиям — концертмейстер начал играть Noel, то и дело сбиваясь с ритма, граф — изучать статуэтки на каминной полке, дарога — солить шашлык. Неловкая пауза разрасталась, постепенно превращаясь в тягостное молчание. Наконец де Шаньи не выдержал.

— За свою жизнь я повидал много странных вещей и принял участие по крайней мере в половине из них. И я все понимаю... но керосин? Помилуйте, господин Призрак, чего вы хотели этим добиться?

— Но я не подливал ей керосин в пульверизатор!

— А я — юная наложница из Абиссинии, — отозвался дарога.

— Да какое вам дело ? Все равно не поймете.... как больно и страшно быть одному, — прошептал Призрак. Он поднес руку к лицу — очень медленно, словно она налилась свинцом, и вдруг сдернул маску и швырнул ее об пол. — Посмотрите на меня, добрые господа!

Мсье Рейе нагнулся, что было не так уж и просто при застарелом ревматизме, и осторожно поднял маску.

— Посмотрели. Теперь готовы послушать.

Глава 11. Путешествие во тьме

Подземелья Оперы Популер сделали бы честь любому феодальному замку — для полного антуража не хватало разве что скелета, прикованного к стене в живописной позе. Прочие же декорации имелись в изобилии. Тьма была непроницаемой. Каменный пол норовил порадовать зазевавшегося путника неожиданным выcтупом. С потолка медленно — кааапкааапкааап — стекала влага: эти звуки напоминали бы весеннюю капель, кабы не были такими мрачными. Крысы таинственно шуршали по углам, обсуждая планы мирового господства.

Но три отважных путника... вернее, три не менее отважных путницы пробирались по подземелью: процессию возглавляла Кристин Даэ с фонарем, за ней следовала Мэг, тащившая карлоттину корзину, как оруженосец доспехи своего господина, а в арьегарде шествовали Карлотта и болонка (вернее, Минни не шествовала, а скорее семенила). Одной рукой путешественницы придерживали байдарку. Все они тяжело дышали*.

— Adeeeeste fideEElis!!!

— Нет серьезно, почему он устроил подземный ход в ее гримерке? — прошептала Кристин, хотя в шепоте, в общем-то, не было нужды. Карлотта была полностью поглощена гимном**, который она пела чтобы скоротать дорожку.

— В сотый раз отвечаю, у тебя пока что нет своей гримерки. Как появится, он сразу же прокопает туда ход. За одну ночь. Чайной ложкой.

— Laeti triumpha -AAAHA — ntes!

— Мог бы и в дортуаре прокопать, — надулась мамзель Даае. — У нас там тоже зеркал предостаточно.

— Venite, veniteeee....

— Фу, Кристин, там помимо тебя еще столько девушек, за кого ты его принимаешь? Если бы он пронаблюдал за нашим дортуаром хоть один вечер, то заделался бы мизогинистом. Одна Жамм чего стоит.... Кстати, хватит уже топтаться по моим ногам.

— Iiiin BEEEthlehem!

— Не топчусь.. Он мог это сделать хотя бы из уважения ко мне.

— Топчешься, конечно... Может быть, за одним из наших зеркал тоже есть ход, но ты об этом пока не знаешь... Кристин, в последний раз предупреждаю, прекращай это делать!

— Natumvideteregemаngeloooorum!

— Ты права, как вернемся, надо будет простучать все зеркала, — задумалась Кристин. — И хватит обвинять меня, где я и где твои ноги.

Мэг настороженно огляделась по сторонам с коэффициентом эффективности, близким к нулю. Тьма стояла кромешная, как... как в подвалах Опера Популер. Единственный и весьма скудный свет исходил от фонаря в руках Кристин, походившую теперь на светляка-переростка.

— Venite Adoremus!

— Но что-то наступило мне на ногу... и еще раз...

— Venite adoremus!!!

— Крис, что это?!

— Venite Adoremuuuus!

— Должно быть, крыса.

— МАМОЧКА!!!

За много лье отсюда, мадам Жири встрепенулась, припала к окну, но увидела лишь аккуратно подстриженные кусты, покрытые сахарной пудрой снега, и извилистую дорожку, ведущую от крыльца к пруду. Пожалуй, следовало взять коньки.

— Чего только не привидится в Сочельник! Убальдо, еще вина, пожалуйста.

— —

* Корсет ограничивал дыхательный объем легких как минимум на 30%

Глава 12. Любовь и предрассудки

Мэг медленно открыла глаз. Потом набралась храбрости и открыла второй, но вновь зажмурилась, потому что Кристин участливо склонилась над подругой, полоснув ее по глазам светом фонаря. Голова младшей Жири покоилась на коленях примадонны, которая обмахивала ее платком, приговаривая:

— В следующий раз постарайся падать в обморок поизящнее, милочка. И чему вас только в балетной школе учат!

Вопреки всем приличиям, Карлотта не боялась крыс. Психологический иммунитет к этим очаровательным грызунам она вырабатывала на протяжении всей жизни, постоянно находя их в самых неожиданных местах: в кармане пальто, в корзине с цветами, в сахарнице. Естественно, возникали они там не сами по себе, точно так же как толченое стекло не самозарождалось в туфельках, а ужи не ползли под подушку по велению сердца. Воистину, работа дивой — хлеб не из легких!

— Они ушли? — прошептала Мэг.

— Крысы-то? Да, Минни их расшугала. А кто-то вопил — зачем мол, сеньора, вы с собой собаку потащили? — Карлотта искоса посмотрела на инженю. — Но Минни очень полезная собака, си, она нам еще не раз пригодится в пути.

— В качестве экстренного запаса мяса, — огрызнулась девица.

Примадонна предпочла пропустить дерзость мимо ушей.

— Раз уж мы все равно остановились, давайте устроим привал. Угощайтесь. — Карлотта порылась в недрах корзины и протянула барышням по антропоморфному печенью.

Пряничный человечек, доставшийся Кристин, был гилльотинирован, а его коллега, которого с благодарной улыбкой взяла балерина, подвергся ампутации ног. Малышка Жири зарделась — во время падения она от души грохнула корзиной об пол. Права сеньора, нужно падать в обморок поизящней. И не то чтобы Мэг не тренировалась! Отнюдь, после изнурительных репетиций она отточила это мастерство и теперь могла сомлеть так же грациозно, как наследная принцесса при виде портянки. Нужно лишь устало прикрыть глаза, поднести руку ко лбу, при этом не растопыривая пальцы, а после легким движением соскользнуть на пол, в идеале — на заботливо подставленные руки кавалера (роль которых, зачастую, выполняли руки Кристин Даэ). Но кто бы мог подумать, что ей случиться упасть в обморок по-настоящему!

— Послушай, подружка, — начала Мэг, отламывая руку имбирному страдальцу, — я давно собиралась спросить, на какие деньги ты купила Эрику подарок? Ведь эта байдарка сделана из очень качественного дерева, иначе с чего бы ей быть такой тяжелой? Значит, и стоит она недешево.

— Пришлось отнести в ломбард кое-что из семейных драгоценностей.

— Но Кристин, у тебя нет семейных драгоценностей. Подожди-ка, ты ведь не хочешь сказать?!... — лицо Мэг выражало самый искренний ужас. Подруга лишь отвернулась.

— Кристин, ты этого не сделала! Ты ведь не заложила кольцо, которое Рауль подарил тебе в честь помолвки?!!

— А если и заложила? Что в этом такого? — буркнула Кристин, избегая взгляда подруги.

— Неужели тебе не жаль виконта? — вклинилась в разговор примадонна, — Он, наверное, всю жизнь откладывал карманные деньги, чтобы купить тебе то кольцо. Сама ведь знаешь, что граф де Шаньи держит брата в черном теле.

— Ах, даже слышать о нем не желаю! — вскрикнула Кристин. — Граф де Шаньи и есть причина всех наших несчастий, из-за него нам с Раулем никогда не быть вместе. Будь проклят закон, позволяющий брату тиранствовать над братом! Если графу заблагорассудится, он может оставить Рауля без единого су. Более того, он так и поступит, если узнает о нашей помолвке.

— Я могу замолвить за тебя словечко перед графом. На самом деле, Филипп не так уж и плох, — сказала дива, благоразумно опустив "гораздо хуже".

— Это не поможет, сеньора, он просто ненавидит меня! Еще бы, его предки вместе с Вильгельмом Завоевателем плыли англосаксов грабить, а я всего лишь безродная шведка. Неужели вы думаете, что Сиятельный Филипп де Шаньи, пред которым пресмыкается пол-Парижа, позволит брату связать судьбу с какой-то там певичкой! — мадемуазель Даее смахнула слезы и продолжила дрожащим голосом. — Недавно мы с Раулем гуляли по Монмартру, и угораздило же нас наткнуться на графа. Как только он нас заметил — а мы еще и за руки держались — его аж перекосило! Он даже за сердце схватился, я думала, с ним апоплексический удар приключится. Мы, конечно, дали деру, чтоб он не устроил скандал прямо на улице. Но с тех самых пор каждый день он допрашивает брата, в каких отношениях мы состоим. Это так ужасно! Я попросила Рауля ничего не рассказывать, ведь у графа такой несносный характер! Даже боюсь представить, что он с нами сделает, если узнает.

Карлотта покачала головой, не зная что возразить. Несколько минут члены экспедиции провели в молчании, размышляя о тяжкой женской долюшке.

— Кристин, помолвка — дело серьезное, — наконец промолвила Мэг.

— Только не для нас, — грустно отозвалась хористка. — Для нас эта была сказка, вроде тех, что рассказывают темной ночью у камина — их очарование исчезает с первым лучом зари. Всего лишь иллюзия, Мэг. Я не могу так рисковать благополучием Рауля, я его слишком... он мне слишком дорог. Просто эфемерность, мечта, а такие мечты не сбываются. Никогда. Даже под Рождество.

— Поднимайтесь обе и пойдем! Иначе будем байдарку до Пасхи тащить! — приказала Карлотта и, отвернувшись, высморкалась в кружевной платок. — Ну и холод! Пока мы здесь сидели, у меня насморк разыгрался.

Глава 13, в которой Призрак открывается с неожиданной стороны.

— Господа, может, я вам лучше спою, а? Сами знаете, какой у меня дивный голос. Поверьте, вы не будете разочарованы...

— У нас вся ночь впереди, успеем еще и попеть, и поплясать, — дарога усмехнулся в бороду. — Лучше поведай нам про прелестницу, что завладела твои сердцем, как Али-баба — сокровищами разбойников.

Перс уселся на ковер, подложил под бок подушку и взглянул на друга, как сказочный султан на Шахерезаду, с неподдельным интересом и оттенком угрозы. Де Шаньи и мэтр Рейе пододвинули кресла поближе.

— Я полюбил Карлотту Гуидичелли с того самого момента, как она переступила порог Опера Популер, — начал Эрик, глядя на дрова в камине, черные с красными проблесками пламени. — Вернее, еще раньше. В тот день я стоял на крыше, развешивая выстиранные рубашки на лире статуи Аполлона — увы, в подземелье белье сохнет неделю. Ее экипаж подкатил к ступеням, она выпрыгнула, легкая как лань, но... защемила край платья в дверях и рухнула на мостовую. О, когда она пререкалась с кучером, в ее голосе звучали все пять октав! Поверьте, господа, не так-то просто пропеть "Олух, почему ты не остановил лошадей?" как арию Маргариты!

Дрова весело потрескивали, чего и следовало ожидать от порядочных дров в Сочельник. В другое время года они могут трещать как зуб, выдираемый сельским цирюльником без обезболивания, но в рождественскую ночь они должны потрескивать весело и задорно. Таков их долг по отношению ко всему человечеству. За каминную решетку зацепился одинокий кусочек сажи и трепетал, поддуваемый горячим воздухом. Согласно милому суеверию, это предвещало нежданного гостя. Неужели Фирмен заявится после обильных возлияний в кабаке? Его только не хватало.

— Постой-ка. Если Карлотта-ханум так очаровала тебя, то почему ты швыряешься в нее всем, что под руку поддвернется? — удивился Перс. — Уж насколько я далек от оперных интриг, но тоже слышал, что однажды ты уронил на нее задник! Причем мне это сообщила младшая жена, подслушав разговор рыночных торговок. Эрик, неужели шайтан лишил тебя разума?

— Нет, дарога! Во-первых, я не ронял на нее задник — просто стоял на помосте, предвкушая, как она будет петь арию Элизы, заслушался и случайно положил руку на рычаг. А этот разгильдяй Буке привязал канат некрепко! Вот задник и сорвался. Признаться, мне уже надоели все эти возгласы — "Ах, Призрак Оперы стянул мою заначку! Ах, Призрак Оперы выпил мой ром, мне ни капли не оставил! О нет, мсье, я чисто вымыла пол, но Призрак Оперы пришел и натоптал!" — Эрик сжал кулаки так, что побелели костяшки пальцев, и добавил, — А если я и бросал в нее чем-нибудь легким пару раз, так это лишь для того, чтобы привлечь ее внимание. Чтобы она взглянула на меня хоть раз. Все равно, с ненавистью или с любовью. Просто чтобы взглянула.

— О, я понимаю! — рассмеялся доброжелательный концертмейстер, — Помнится, в школе я тоже дергал девочек за косы и прибивал их юбки к парте гвоздями. Эх, золотые денечки! Думаю, это простительная шалость, не так ли, граф?

— Я не ходил в школу, у меня был гувернер, — отрезал Филипп. — Эрик, я не стану оценивать, насколько эффективен такой способ ухаживания, особенно применительно к сеньоре Гуидичелли. Но ради всего святого, зачем вы запретили ей петь в Il Muto? Рауль до сих пор во сне кричит из-за той сцены, которую она закатила ему и директорам после вашего письма...

Одним прыжком Призрак достиг кресла и угрожающе навис над де Шаньи, который вжался в бархатную спинку. Никогда еще граф не был так близок к смерти, за исключением разве что того случая, когда лез в окно к супруге обладателя королевского приза по стрельбе. Глаза Призрака горели адским огнем, рот был перекошен от ярости, маска белела зловеще, как могильная плита.

— Не смейте даже упоминать эту так называемую оперу в моем Храме Музыки! Это не искусство, а балаган! — прошипел Призрак, — Пошлейший сюжет, отвратительная музыка, по сравнению с которой визг пилы покажется полночной серенадой, и к тому же автор явно списал главного персонажа с себя! Неужели я мог позволить, чтобы Ла Карлотта принимала участие в этом водевиле? Если ей хочется покрасоваться перед публикой — пожалуйста, но не петь же! Поэтому я приказал дать ей роль мальчика-пажа, без слов, чтоб не позорилась. А Кристин только начинает карьеру, главная роль ей бы не помешала, пусть даже в такой буффонаде*.

— Я одобряю ваш выбор! — пискнул граф, желая задобрить разбушевавшегося хозяина — К тому же, Карлотта неплохо смотрелась бы в коротких штанишках. У нее изумительные ноги... эээмммххх... то есть, я полагаю, что у нее должны быть красивые ноги, судя по всем остальным... мммххх... частям тела.

Призрак вздохнул и ослабил петлю на графской шее.

— Увы, я никогда не узнаю, какие у нее ноги, — грустно промолвил он, сворачивая удавку и убирая ее в карман. — Ни одна женщина не захочет засыпать и просыпаться рядом с гниющим чудовищем, каковым сотворила меня природа в день гнева.

— Эрик-агай, а султанша, для которой ты построил камеру пыток, женщиной уже не считается? Она любила тебя, — заметил дарога, не без удовольствия наступая на любимую мозоль.

Если оставить в покое тот факт, что она носила усы, султанша безусловно была женщиной. Эрик до сих пор с ужасом вспоминал, как прятался за жасминовым кустом, пока эти 200 пудов женственности искали его по дворцовому саду, сотрясая воздух сладострастным зовом "Эриииик! Где ты, мой ангелочек смерти? Эриииииик! Где ты, мой сладкоголосый бюльбюль?" Именно тогда Призрак научился бросать лассо. В целях самообороны.

— Но если вы так любите сеньору Гуидичелли, к чему эта авантюра с мадемуазель Даэ? То, что вы решились бесплатно давать девушке уроки пения, делает вам честь, но, насколько мне известно, ваши отношения зашли чуть дальше? — мсье Рейе укоризненно покачал головой.

Призраку снова показалось, что температура в комнате поднялась градусов на тридцать.

— Я хотел заставить Карлотту поревновать.

— Немыслимо! — вознегодовал граф де Шаньи, держа, на всякий случай, руку на уровне глаз. — Как же она могла вас ревновать, если она даже не знала о ваших чувствах?

— Я... я подумал, что она догадается. Ну, там, женская интуиция и так далее, — замялся Эрик.

Внезапно он подошел к органу и вытащил в вороха нот увесистую тетрадь, переплетенную затертой кожей.

— В моей новой опере "Торжествующий Дон Жуан" главную партию я написал специально для Карлотты. Она одна способна проникнуться моей музыкой и передать весь накал немыслимых страстей! Особенно во втором акте, когда Жуан и Аминта поведут разбойников грабить книжный магазин... ну ладно, не буду портить вам сюрприз... Так вот, если сеньора Гуидичелли и дальше будет меня игнорировать, клянусь, я отдам главную партию Кристин!

— Эрик, вы все еще не ответили на мой вопрос о Кристин Даэ, — напомнил концертмейстер, глядя на хозяина подземелий, как строгий дедушка на расшалившегося внука. — Это, по меньшей мере, безответственно — так играть ее чувствами!

— Кристин полюбила Ангела Музыки, что пел одинокой девочке в часовне, но не Эрика, Призрака Оперы, обитающего в подземном узилище. У Ангела Музыки белые как снег крылья, а в руках он держит мандолину. У Эрика скверный характер и лицом он далеко не Аполлон. Боюсь, наутро после нашего рандеву она была... слегка разочарована. Я отпустил ее. Если я и нанес ей душевную рану, то могу лишь надеяться, что вскоре она затянется. Впрочем, я даже не сомневаюсь в этом — насколько мне известно, Кристин влюблена в вашего брата, граф.

Филипп де Шаньи устало закрыл глаза и обмяк в кресле.

— Не бередите мне душу, господин Призрак. Я даже слышать об этом не желаю.

— — -

*Информация о той постановке Il Muto весьма противоречива. Согласно одному мнению, керосин в пульверизатор сеньоре Гуидичелли налил рабочий Жозеф Буке, который, кстати, покончил жизнь самоудушением во время второго акта, по одной версии, опасаясь возмездия Карлотты, по другой — в знак протеста против подавления Коммуны, по третьей, просто чтобы испортить хорошим людям приятный вечерок.**

**Впрочем, альтернативные версии следует принимать с осторожностью — в конце концов, существует и мнение о том, что Призрак Оперы на самом деле был голубоглазым блондином, а под маской скрывал надпись "На этом месте могла быть ваша реклама".

Глава 14. Прогулка в темноте

Если примадонна не величала Кристин "Иваном Сусаниным", так лишь оттого, что не знала о существовании этого достославного персонажа. Однако она подозревала, что где-то на лексических просторах резвится термин для обозначения человека, водившего всю честную компанию по подземельям по восьмому кругу. А в том, что это был восьмой круг, не приходилось сомневаться: достаточно лишь взглянуть на стенную нишу, где лежали шпильки, числом восемь — проходя мимо этого ориентира, дива каждый раз оставляла по одной.

-Дааа, завел ты нас, Вергилий, — протянула Карлотта, аккуратно вынимая новую шпильку из теперь уже бесформенной прически. — Завел.

— Кристин, ты вроде говорила, что помнишь дорогу к логову... эээ... апартаментам Призрака, — с укором сказала Мэг.

Ее подруга смущенно потупила взгляд, как монашенка, пойманная за прочтением Декамерона.

— Даже не знаю, что и сказать. В конце концов, я ведь даже пометила дорогу! Как в сказке. Только я почему-то пометок не вижу...

— Как в сказке — значит, ты нарисовала крестики мелом? — Мэг прищурилась, силясь разглядеть каббалистические знаки на влажных стенах, но с таким же успехом она могла бы разжечь костер во время тропического дождя. Тьма была весьма основательной.

— Нет, конечно. Я не сельская учительница, чтоб ходить с карманами, полными мела!

Примадонну, пытавшуюся вернуть прическе прежнее величие но с меньшими ресурсами, вдруг посетила жуткая догадка. Кристин Даэ была известна миловидным личиком и симпатичным голоском, а вовсе не способностью к аналитическому мышлению. И вряд ли ее портрет когда-нибудь украсит вестибюль Академии Наук, и уж совершенно точно никто не упомянет ее имя рядом с именами Ньютона и Пифагора, но... но, быть может, в ее очаровательной головке была хотя бы крупица логики, положенная туда Богом эксперимента ради?

— Так что же ты носишь в карманах? — полюбопытствовала Карлотта.

— Конфеты, — улыбнулась девица. — Когда Эрик вел меня обратно, я украдкой разбрасывала карамельки, как в сказке "Мальчик-с-пальчик". Они еще были в таких ярко-красных обертках. Странно, что я теперь их не вижу.

Найти бы автора этой сказки и повести к мировому судье за дачу ложных показаний! Трюк, который Мальчик-с-Пальчик разыграл с хлебными крошками, был впечатляющим, но совершенно неправдоподобным, потому что хлебные крошки не лежали бы в лесу день-деньской — кто-нибудь смолотил бы их подчистую в первые же пару секунд. Если, конечно, Мальчик предварительно не замочил хлеб в растворе аммиака...

Сеньора Гуидичелли закрыла глаза и досчитала до десяти, огромным усилием воли подавляя человеконенавистнические порывы. Все-таки Рождество. А поквитаться с Кристин можно позже — в Опере полно закоулков, и декорации срываются чуть не поминутно...

-Сеньорита Даэ, вы не задумывались, что ваши конфеты, вместе с красными фантиками, давно уже слопали кры... — упоминать крыс при Мэг Жири было все равно, что насвистывать: "Янки дудль дэнди" в лагере южан-конфедератов, — серые зверюшки с розовым хвостом?!

— Помилуйте, сеньора, когда Ангел Музыки трепетно сжимал мою руку, мне меньше всего думалось о... пушистых зубастиках, ответственных за чуму в Средневековье!

— Неужто? А вам, милочка, следовало не куры строить, а думать о... маленьких расхитителях крестьянских амбаров!

— О, сеньора, если вы так любите... грызунов, благоразумно покидающих корабль при первых признаках несчастья, то заведите себе парочку и учите их вальсировать!

Мэг воспользовалась перепалкой, обраставшей все большим количеством эвфемизмов, чтобы поставить корзину на пол и передохнуть, закутавшись в шаль по самые глаза. Как долго они петляют по подземелью, будто Минотавр с похмелья? Пожалуй, час. Так можно и Рождество пропустить. Минни подошла к корзине, принялась усердно вилять хвостом, одновременно гипнотизируя Мэг пристальным взглядом в надежде сломить волю девушки и заполучить гуся в свое полное распоряжение. Собачку можно было понять, из-под салфетки доносился изумительный запах... запах... Малышка Жири обернулась к Карлотте и Кристин, воинственно обсуждавших "маленьких животных, которые воруют свечи".

— Постойте! — вскрикнула девушка, ибо на нее снизошло откровение. — У нас есть собака, не так ли? Она может привести нас к Призраку по запаху, верно? Нужно лишь дать ей понюхать что-нибудь из его вещей.

Хозяйка смерила болонку оценивающим взглядом — не бигль, конечно, но сгодится. К тому же, Минни действительно умела искать по запаху. Печенье, например — его она могла достать даже с верхней полки буфета. Или тапочки. Пожалуй, Призрака будет найти даже проще, чем тапочки. Тапочки имеют тенденцию спонтанно исчезать и материализовываться в самых неожиданных местах. Тем не менее, болонка всегда умудрялась их находить. Правда, небескорыстно — тапочки были ее любимым десертом.

— Неплохая мысль, Мэг. И в кордебалете попадаются светлые головы, — примадонна поощрительно улыбнулась. — Ну что, Даэ, есть у тебя что-нибудь, принадлежащее Призраку?

— Мое сердце? — парировала Кристин.

— Нет, что-нибудь посолидней. По запаху, говоришь? Хммм... О, носки! Скажи, Кристин, у тебя случайно не завалялись его носки? Карманы проверь.

— Ну, знаете ли! Я мужские носки не коллекционирую!

— Жаль. Это пришлось бы как нельзя кстати, — только и вздохнула дива, оглядываясь по сторонам.

Как бы отвлечь их внимание? Трюк "Ой, смотрите, какая оригинальная крыса пробежала!" не сработает. Во-первых, темно так что не различишь цвет собственного платья, во-вторых, если Мэг еще раз грохнется в обморок, содержимое корзины придется собирать ложками. Но что-то нужно решать прямо сейчас, пока идея еще не утратила свежесть. Примадонна пожала плечами, запустила руку в корсаж, выудив оттуда несколько листков бумаги, свернутых в трубочку, и протянул их Минни. Носик болонки затрепетал. Поколебавшись пару секунд, она сделала стойку в направлении коридора, куда Карлотта решительно направилась, не дожидаясь своих попутчиц. Впрочем, они догнали ее немедленно.

— Что это вы дали понюхать Минни? — требовательно спросила мамзель Даае.

— Какая разница?! — вспыхнула сеньора Гуидичелли. — Слышала поговорку "Любопытство сгубило кошку?" Твоего любопытства хватит на целый зверинец.

Глаза Мэг округлились, уподобившись чайным блюдцам, хотя весьма изящным.

— Вы храните его письма. Письма с угрозами, которые Призрак посылал вам. Вы их храните.

— Ну допустим, и что теперь? Мало ли кто что хранит! Если мне приходят счета от кредиторов, я их тоже не выбрасываю. А это... а эти письма я сохранила на случай, если бы... эммм... если бы я погибла при загадочных обстоятельствах, си! Тогда полиция использовала бы их в качестве улик...

— И поэтому вы перевязали их шелковым шнурком...

-...И носите в корсаже?!!!

— Ну да, — сказала Карлотта. Темнота бывает очень, очень полезной. — Для пущей сохранности.

Некоторое время путешественницы молча следовали за болонкой.

— Пойти, что ли, кольцо выкупить? — наконец выдавила Кристин.

Глава 15. Дельные советы.

— Нельзя, Эрик, так убиваться из-за женщины, — Перс покачал головой, переворачивая шкворчащие шашлыки, при виде которых даже святой захотел бы согрешить чревоугодием.

— Вот именно, — поддакнул Филипп де Шаньи, довольный, что разговор более не затрагивал его семью. — Нельзя, чтобы Призрак Оперы, так сказать, визитная карточка нашего заведения, испытывал такие мучения. Тем более, что ситуация-то поправимая. Скажите, сударь, вы не пробовали посылать ей цветы?

— Пробовал, — упавшим голосом произнес Эрик, — в первом же сезоне послал ей розу с черной лентой. Но Ла Карлотта получает столько цветов, что мой дар она, верно, и не заметила.

Концертмейстер и патрон переглянулись — чтобы впечатлить капризную диву, требовалась целая корзина роз, обмотанная черными лентами во всех направлениях. А в корзину еще посадить пуделя. В бриллиантовом ошейнике.

— Гммм... Тогда, может быть, подарить ей колье? Мимо этого Карлотта точно не пройдет. Помните, как для арии Маргариты мне пришлось набить чертов ларец настоящими драгоценностями, чтобы она пела с энтузиазмом? Вот-вот. На всякий случай, ее любимый камень — рубин. Эээ... По крайней мере, я так полагаю... потому что я еще не видел дам, которым бы не нравились рубины, — промямлил де Шаньи, невзначай поднимая руку на уровень глаз, якобы чтобы почесать ухо.

— Не в этом дело, граф. Даже если бы мы с ней встретились — о, тщетная надежда! — и она ... полюбила меня — вернее, подумала что полюбила, — рано или поздно настал бы момент, когда Карлотте захотелось бы узнать, что скрывается под моей маской...

— Но Карлотта-ханум не френолог, чтобы судить о твоей душе по чертам лица! — не сдержался дарога.

— Поверь, мое лицо и Ломброзо доведет до нервического припадка, — мрачно усмехнулся Призрак. Он помнил...

... Кристин Даае, забившуюся в угол, как наказанный ребенок. Ее губы, побелевшие от сдерживаемого крика. Ее глаза — смесь ужаса и жалости. И он до сих пор не мог понять, какое из этих чувств ранило больней. Но разве она виновата? Разве он сам не содрогался порою, невзначай взглянув на себя в зеркало? Незачем было называть Кристин "пронырливой Пандорой". А швыряться канделябрами и вовсе было лишнее...

— ...Но мое лицо — это лишь бледное отражение той бездны, каковой является моя душа. Пусть мое лицо чудовищно, но мой характер гораздо ужасней.

— Ох, Эрик, у сеньоры характер тоже не патока, — мсье Рейе возвел очи горе. — Это еще полбеды, что сегодня она развопилась из-за "Жизели", но зачем же было ломать палочку, рвать ноты, и разбрасывать клочья по оркестровой яме?!

— В общем, кому сейчас легко, — подвел итог Перс, придирчиво рассматривая мясо. — У меня, знаешь ли, тоже в личной жизни не все гладко. Представь, я до сих пор не могу найти четвертую жену, положенную нам, магометанам, по заветам самого Пророка, да будет благословенно его имя. Уже и соседям глядеть в глаза стыдно — с моими-то сединами и всего три жены!

Хозяин и оба гостя уставились на бывшего начальника полиции с немым вопросом. Так, наверное, французский пролетариат смотрел на Марию-Антуанетту в знаменательный момент, когда королева предложила верноподданным заменить хлеб более питательными пирожными. Нам бы, как говорится, ваши проблемы.

— Мда, успокоил ты меня, дарога, ничего не скажешь. Рахмет, — наконец произнес Эрик.

— Ты, кажется, не понимаешь всего ужаса моего положения. Видишь ли, что я, что мои жены народ южный, вспыльчивый, так что дня не проходит без перепалок. Будь у меня четыре жены, то они бы разбивались на пары и грызлись друг с другом. Но поскольку у меня нечетное число супружниц, то покуда две выясняют отношения, одна непременно доберется до меня с повестью о том, как подорожала говядина, причем в том самый момент, когда я наслаждаюсь полуденным отдыхом, покуривая кальян или медитируя над Фирдоуси. Так что в моей семье хлопот не оберешься. Как, впрочем, и у нашего дорогого графа, — буднично заметил Перс, бросив косой взгляд на Филиппа. — Вы, эффенди, побледнели, когда Эрик давеча упомянул вашего брата и... некую певицу. Может быть, и вам стоит объясниться?

— Давайте не будем превращать мое подземное убежище в коллективную исповедальню, — раздосадовано проговорил Призрак, которому не улыбалась перспектива двухчасовой лекции о чистоте аристократической крови. Тем более под Рождество.

Граф де Шаньи, до этого пристально рассматривавший носки своих безукоризненно начищенных штиблет, вдруг бросил коротко:

— Отчего же, я могу рассказать.

Глава 16. Посторонние наблюдатели.

Две пожилые крысы степенно прогуливались по берегу. Сочельник располагал к неспешным беседам о том, как беспорядки в Латинской Америке повлияют на торговлю зерном, об имперских замашках Бисмарка, о ценах на камамбер. Хотя крысы время от времени укоризненно покачивали хвостами, сетуя на то, что мир изрядно поплохел за последнее время, настроение их было благодушным. Еще бы, ведь в теплой норке, куда не долетал пронзительный бриз подземного потока, их ждал рождественский пир за счет заведения — иными словами, кусок пирога, загодя утащенный из буфета. При мысли о нем настроение взлетало в немыслимые выси. Наступало Рождество. Жизнь была прекрасной. Ничто не предвещало потрясения, приготовленного проказницей-судьбой.

Потрясение приплыло к ним по реке.

Вытаращив глазки-бусинки, крысы увидели его отчетливо.

Надо заметить, что оперные крысы на своем веку повидали всякое, включая див, совершавших самоубийственный прыжок с бутафорской скалы, чтобы потом на радость публике явить чудеса левитации, потому что рабочий-разгильдяй поставил под скалой матрас с крепкими пружинами. Удивить оперных крыс трудно. Но шок, который они испытали при виде этой картины, сравним лишь с тем чувством, которое охватывает моряка, увидавшего, как утренняя дымка превращается в нечеткий силуэт корабля с обрывками парусов и надписью "Летучий Голландец" на прохудившемся борту.

— Это галлюцинация, — промолвила первая крыса.

— А то, — поддакнула вторая.

— Держу пари, пройдоха-крысолов подмешал в приманку какой-то дряни. Лауданум, не иначе.

— Угумс.

— Но если галлюцинацию долго игнорировать, она обидится и пройдет.*

— А мысль.

Когда через пару минут крысы разлепили глаза, галлюцинация действительно исчезла. Но образ, возникший из ниоткуда в рождественскую ночь, долго еще будоражил умы обоих грызунов. Когда они попытались описать увиденную фантасмагорию дома, за столом, в компании жен и отпрысков, то, право же, не знали с чего и начать...

— — — -

* Это правило применимо ко многим галлюцинациям. Так что если однажды в полночь вы увидите, как из кладовки вылезет волосатый, красноглазый и безмерно жуткий домовой, просто закройте глаза, уткнитесь в стену и попытайтесь думать счастливые мысли. Велика вероятность, что через некоторое время он уберется восвояси. Тем не менее, есть шанс, что ваш посетитель захватил колоду карт и, покуда вы дрожите под одеялом, он будет терпеливо раскладывать пасьянс, дожидаясь вашего внимания. У него так же может оказаться губная гармошка. Или вязание. Вместо того, чтобы игнорировать галлюцинацию, иногда лучше поприветствовать ее и обсудить цель визита за чашкой вкусного чая.

Глава 17. Трое в лодке, не считая болонки.

...А начать можно с того, что байдарка не была рассчитана на троих, поэтому то и дело норовила залечь на дно или, по крайней мере, перевернуться. Чтобы избежать сего досадного происшествия, в середине лодки сидела Мэг Жири, раскинув руки по сторонам для поддержания баланса. Между колен она зажала корзину с угощеньем, теперь холодным как полярная ночь. Поза девушки — с коленями у подбородка и взмахивающими руками — делала ее похожей на диковинную птицу, непонятно какими судьбами занесенную в промозглую мглу подземелья.

Так же можно упомянуть, что Карлотта Гуидичелли и Кристин Даэ не были рождены для выполнения коллективных задач. Их ярко выраженная индивидуальность, вкупе со взаимной неприязнью, никак не позволяла им грести слаженно, из-за чего байдарка то и дело крутилась на месте как волчок или с разбегу врезалась в бордюр.

— Корабль плывет, толпа кричит,

Оставить рады мы

И церковь, и родимый дом,

Зеленые холмы*, — продекламировала Мэг, дабы развеять совершенно нерождественскую атмосферу, сгустившуюся над их суденышком.

— ...говорю, что незачем было распаковывать лодку, сеньора! Мне стоило таких трудов ее завернуть, и это был не самый дешевый бархат! — Кристин, сидевшая у носа лодки завершила обличительную тираду. Карлотта лишь почесала болонку за ухом, не прекращая грести.

— Вот мы высадимся на берег и завернем ее снова. Не надо так волноваться, ничего страшного не произошло, никто не умер... пока что.

— Конечно, произошло, и еще какое страшное! Ну кому сдался использованный подарок, скажите на милость? Вот вы бы порадовались чьим-то ношеным перелатанным чулкам или, скажем, зубной щетке не первой молодости?

— Это совсем другое дело, Кристин! Бьюсь об заклад, Эрик даже не заметит, что мы плыли на его лодке. А если и заметит... скажем, что мы ее специально проверили, о си! Нет ли течи и все такое! К тому же, как иначе мы доберемся до его дома? Не вплавь ведь?! — теперь уже настала карлоттина очередь горячиться. И, словно следуя закону о сохранении энергии, Кристин вдруг успокоилась, презрительно хмыкнула и, шлепнув веслом по воде, послала примадонне в лицо холодные брызги.

— Эй ты, Леди из Шалотт, осторожнее можешь грести?!! — взвилась Карлотта, которая сразу поняла, почему Кристин так горячо отстаивала привилегию сидеть впереди. Что ж, раз так... Примадонна ловко скользнула веслом по самой поверхности воды, и Кристин тут же взвизгнула, получив ответную порцию брызг, только за шиворот. Ну все, это война!

— За днями дни, за днями дни

Мы ждем, корабль наш спит,

Как в нарисованной воде

Рисованный стоит.

Вода, вода, одна вода.

Но чан лежит вверх дном;

Вода, вода, одна вода,

Мы ничего не пьем*,

— задумчиво произнесла Мэг, стараясь не обращать внимание на разгоравшуюся битву, в центре которой ей не повезло оказаться.

— Подожди, девочка, вот мы приплывем, и тогда напьешься, — процедила Карлотта, в очередной раз вытирая мокрое лицо, — главное терпение. Уверена, мы проведем чудесный вечерок с Призраком. Я даже предлагаю разыграть маленький спектакль по мотивам "Рождественского гимна" сеньора Диккенса.

— Да неужто? — Кристин замерла в полуобороте, старательно измеряя траекторию для нового удара веслом, с целью окатить итальянку с головы до ног.

— Ага. Я сыграю Духа Будущего Рождества, новых надежд и упований. А сеньорите Даэ подойдет роль Духа Прошедшего, Позабытого и Никому Теперь не Нужного Рождества.

— А я буду Духом Настоящего Рождества, да? — радостно воскликнула Мэг.

— Нет, ты сыграешь Малютку Тима, — улыбнулась дива, довольная меткой атакой.

— Ну вот, так всегда, — надулась балерина, которой не повезло работать с матушкой-однофамилицей в одной организации. — Мне уже опостылело, что все называют меня "малышкой", словно это мой титул. Я, между прочим, вторая по росту в кордебалете.... ЭЙ, КРИС, НЕЛЬЗЯ ЛИ ПООСТОРОЖНЕЙ!

Мэг не без раздражения вытерла лицо краем шали, но мадемуазель Даэ лишь кротко извинилась, шепнув, что попала в подругу по ошибке. И впредь постарается выбирать цель получше. Ей это действительно удалось, хотя относительно того факта, являлась ли карлоттина болонка "целью получше", можно поспорить. Приняв на себя порцию холодной воды, Минни злобно взвизгнула и задрожала. Без этого происшествия морская баталия между дивой и инженю продолжалась бы еще долго, но такого оскорбления Карлотта снести не смогла. Вместо безобидного брызганья водой она перешла к более суровым мерам, попытавшись дотянуться до нахальной девицы веслом...

...Кстати, мы уже упоминали, что лодка была рассчитана на одного джентльмена средних габаритов, а не на трех особ, не умевших усидеть спокойно и минуты?

... и тем самым нарушив хрупкое равновесие. Мэг отчаянно взмахнула руками, но с тем же успехом она могла бы попытаться взлететь! Кристин резко подалась назад, уклоняясь от справедливого возмездия и байдарка вздрогнула, некоторое время поколебалась, но все же решила перевернуться. Бултыххх!

— Мэг, спасай еду! — это были последние слова Карлотты Гуидичелли, примадонны Опера Популер и звезды мировой величины, прежде чем она, прижимая собачку к груди, скрылась в пучине темных вод.

— —

*Самюэль Коулридж, "Старый Мореход", пер. Н. Гумилева.

Глава 18. Парадный вход

— Проклятье! — процедила Кристин Даае, выжимая промокшие юбки на берегу. — Если б я знала, что здесь воды по пояс, ни за что бы не дала распаковать подарок! Мы могли брести по реке и держать байдарку на вытянутых руках!

— Не горячись, Кристин, помни про Рождество, — миролюбиво промолвила Карлотта, которую, очевидно, охладило купание.

Приятным это погружение можно назвать лишь с большой натяжкой, ибо вода в подземной реке была не первой свежести и отнюдь не кристальной чистоты. Если бы путнику, с неделю побродившему в аравийской пустыне, предложили глоток сей влаги, он с восторгом предпочел бы смерть от обезвоживания. Зато господин Пастер порадовался бы подземной водичке, как ребенок леденцу, ибо она содержала повышенную концентрацию инфузорий-туфелек и микробов всех мастей. "По крайней мере, я не наглоталось этой гадости, — подумала дива, — что радует. Зато нацепила полную голову водорослей... По крайней мере, я надеюсь, что это водоросли. Очень-очень надеюсь".

— Кристин, сеньора, вы где? — неподалеку раздался голос Мэг, но саму балерину не было видно. И неудивительно, ведь во время кораблекрушения утонул фонарь. — Тут рядом крутится Минни, кажется, что-то учуяла.

Кристин помахала руками во тьме, наконец, нащупав лодку, не без помощи Карлотты втащила ее на берег, и отправилась в направлении ее голоса. Крошечная вспышка на миг разогнала тьму, и Кристин увидела лицо маленькой балерины, освещенное дрожащим огоньком спички. У ног Мэг стояла корзина с едой, побывавшая за эти несколько часов во всяческих передрягах, а одежда девушки казалась совершенно сухой.

— Ой, Мэг, как же ты умудрилась не замочиться? — восхищенно спросила Кристин.

— И откуда у тебя спички? — вторила Карлотта, — Хочешь Призраку дать прикурить?

— Платье сухое оттого, что когда лодка начала переворачиваться, я выпрыгнула на берег. Вместе с едой, кстати, а то пришлось бы гуся выуживать багром. А спички я взяла на случай, если придется зажечь факел — ведь ходить по подземелью с факелом так романтично.

Болонка, на которую честная компания совсем не обращала внимания, вдруг пронзительно затявкала, махая хвостом, как кокетка веером. Когда на нее устремились все взор, она запрыгала от удовольствия.

Это был момент славы.

Минни нашла вход в логово Призрака Оперы.

Неподалеку у стены громоздилась груда переломанных декораций, неизвестно каким ветром сюда занесенных. Но скудный огонек спички позволил примадонне разглядеть стулья, пострадавшие от массовых переломов, распоротые задники, пару пыльных статуй, остов кровати...

— Сдается мне, что это декорации к "Королю Лахору." Я там Ситу пела. Но кто и зачем их сюда приволок? — задумчиво проговорила она.

— Уж не за тем ли, чтобы скрыть вот это? — подгоняемая лаем собачки, Кристин резво разгребла обломки, явив наблюдателям огромный камень, выпиравший из стены. При виде его Минни зашлась истерическим лаем.

— Наверняка за ним потайной ход в квартиру Призрака, — шепнула Мэг, — Но как мы отодвинем эту глыбу — она, наверное, весит тонну!

— Камень тоже бутафорский. Папье-маше! — широко улыбнулась Кристин, постучав по камню. Он отозвался глухим звуком.

-Там нет звонка либо дверного молоточка? — спросила сеньора Гуидичелли. — А то мало ли куда этот ход ведет. Может, в ванную. Мы его отодвинем, а Призрак, мягко говоря, не обрадуется.

— Да что вы, Призрак Оперы само гостеприимство! — отважно соврала Кристин Даае. — Вы бы только знали, как чудесно он принимал меня во время моего первого визита. Он даже коня привел, чтобы я ехала верхом, как принцесса.

— Ну ладно, хватит предаваться грезам! — бросила Карлотта, заметив, как на лице инженю расплывается блаженная улыбка. — Нужно подвинуть этот камень.

Навалившись на него втроем, путешественницы сдвинули преграду без особого труда. Но за камнем они не увидели ни гостиной, ни ванной, ни даже кладовки. За камнем была пустота. И тьма, много тьмы. Казалось, тьма впитывается в их кожу как масло, оставляя чувство глубокого дискомфорта.

Как только Мэг чиркнула новой спичкой, они заглянули в бездну.

Бездна не без интереса уставилась на них.

— Внизу что-то есть. Что-то вроде ямы, но отсюда не вижу, — сказала Карлотта. — Кстати, у меня есть хорошая идея. Я думаю, что Мэг Жири должна прыгнуть первой и разведать, что там на дне.

Мэг вздрогнула от столь нежданного поручения и обалдело посмотрела на подругу, в поисках поддержки.

— И вправду хорошая идея, — поддакнула коварная Кристин, — прыгай, Мэг, потом расскажешь, как это было.

Когда дрожащие от негодования голосовые связки Мэг вернулись в норму, она, наконец, смогла составить предложение без единого неприличного слова.

— Почему...я... должна... прыгать... первой? — задыхаясь от обиды, осведомилась младшая Жири.

— Эээммм... потому что ты балерина. А значит, тебе присуще врожденное чувство баланса, — Карлотта мучительно старалась вспомнить хвалебные статьи о Сорелли, — изумительная грация, невыразимая чувственность... В ОБЩЕМ, ПРЫГАЙ, МЭГ!

— Ну уж нет, именно потому, что я балерина, я не буду туда прыгать. Ноги — мой хлеб. Не хватало еще переломать их за здорово живешь и прописаться в богадельне до конца моих дней! — выпалила Мэг, пытаясь отодвинуться от подземного хода.

Но Карлотта и Кристин встали у нее на пути, преградив дорогу. Если б они гребли так же слаженно, злыдни!

— Не глупи, Мэгги, мы же видели, как ты прыгаешь! Как... как дикая серна! — улыбнулась Кристин. — Я уверена, что с тобой ничего не случится.

— А давайте болонку туда бросим и посмотрим, как она отреагирует? — предлложила Мэг тоном, полным безнадежности.

— Ну уж нет! — Карлотта подхватила собачку, намереваясь защитить ее от человеческой жестокости. Похоже, другого выхода и правда не было.

Мэг оценивающе посмотрела на примадонну и подругу-предательницу, потом перевела взгляд на отверстие, зияющее в стене. Если прыгнет сама, у нее неплохие шансы приземлиться без увечий — в конце концов, баланса ей не занимать. А вот если ее столкнут... Мэг сняла ботинки, зажала их в руках и, перекрестившись, прыгнула во тьму. Даже не успев испугаться, девушка приземлилась на гладкую поверхность, совсем не походившую на грубые булыжники подземелья.

— Прыгайте, здесь невысоко совсем! Несколько метров! — задрав голову, крикнула балерина.

И тут же услышала громкий стук каблуков, за которым последовало итальянское ругательство — это приземлилась Карлотта, все еще тиская Минни. Благодаря кринолину, Кристин спикировала легко, поставила корзину на пол и огляделась. Вспыхнула еще одна спичка, три путешественницы нашли друг друга взглядом и неожиданно в их глазах заиграло выражение "Какие же мы дуры!"

— Я так скажу, — наконец произнесла Карлотта, — мы даже правильно сделали, что забыли... то есть, оставили байдарку. Мы за ней попозже вернемся.

— А я так сразу решила, что не стоит бросать ее с высоты, а то еще краска обколупается.

— Отлично, — подытожила Мэг, — я, правда, не знала о вашем грандиозном плане, ну да ладно.

Девушка ступила вперед, желая получше оглядеться, но участок пола вдруг подался вниз. Балерине показалось, что голове у нее разорвался фейерверк — яркий, пронзительный, невыносимый свет заполнил комнату. Привыкшая к тьме за время подземных скитаний, Мэг зажмурилась и лишь через пару секунд открыла слезящиеся глаза.

И увидела лес.

Глава 19. Падение дома де Шаньи.

— Господа, дайте мне слово чести, что все сказанное в этих стенах останется между нами. Могу я рассчитывать на вашу сдержанность? — строго осведомился граф. На него посмотрели три пары честных глаз. — Что ж, я продолжу... Ох, горе-то какое!!! — внезапно вскрикнул он и упал на грудь опешившему дароге, рыдая, как младенец.

Несчастного Филиппа усадили обратно в кресло, укутали пледом, Эрик даже пододвинул скамейку ему под ноги. Имя графа де Шаньи прочно укрепилось в оперном фольклоре, причем его редко упоминали рядом с такими эпитетами как "дружелюбный", "открытый" или "заботливый". Кто бы мог подумать, что он способен на такие страсти... вообще на какие-то страсти! Дрожащими руками Его Сиятельство открыл портсигар, пару минут сражался со спичками и, наконец, закурил.

— Мой порыв непростителен, но если вы снизойдете до моей истории, то увидите причину такого отчаяния. Это случилось пару лет назад... когда мы решили отдать Рауля во флот. Уже тогда я понимал, что это плохая, очень плохая мысль, но покойная тетушка бредила морем, штормами, чайками, чтоб их всех черти взяли! Она была уверена, что морская жизнь сделает из Рауля мужчину... видите злую иронию? Брата зачислили в команду, и он отправился в кругосветное плавание... из которого вернулся в офицерском чине, с локонами до плеч и всеми этими блузками, которые обнажают грудь!! С рюшечками и кружевами!!

Наступила неловкая тишина. Эрик попытался переварить эту идею, но мозг с отвращением отплевывался от нее. Хотя что-то в этом есть. Особенно если припомнить тот случай, когда виконт пару часов обсуждал с хористками достоинства разных шампуней...

— Рауль провел дома более года, — продолжал граф. — За это время он НИ РАЗУ не встретился с особой противоположного пола, зато перечел все издания Рембо. Вы представляете, каково мне это было наблюдать! И вдруг, откуда не возьмись, появилась Кристин Даэ — та девочка, которой вы преподаете пение, Эрик. Так вот, я случайно узнал, что Кристин и мой Рауль ходят на свидания. Более того, прогуливаясь по Монмартру, я увидел, как они шли рядом и о чем-то беседовали, держась за руки. Заметив меня, голубки тут же свернули в подворотню. О милосердный Господь, это был счастливейший день в моей жизни! Я думал, что умру от радости прямо на мостовой, что, конечно, было бы не солидно для человека с моим положением в обществе. Но какой восторг я тогда испытал! Думаю, все согласятся, что мадемуазель Даэ очень порядочная особа, не говоря уже о ее неземной красоте и восхитительных вокальных данных. Лучшей жены для Рауля я не могу и желать! Конечно, ее родословная начинается и прекращается на ней же, но не это главное. В конце концов, я мог бы купить ей титул. Уверен, что в захудалом немецком княжестве найдется какой-нибудь аристократик, который продаст свое баронство за бутылку шнапса и еще порадуется выгодной сделке.

— Но если все так прекрасно, то почему же вы...

— Ничего не прекрасно, господин Призрак, ни-че-го-с! С того самого дня я дюжину раз пытался поговорить с Раулем о его планах насчет Кристин, но он и слышать меня не желает! Сразу бледнеет и заикается, настолько ему противна сама идея...! А на днях... — граф залился краской жгучего стыда, — я встретил Рауля в ювелирном магазине Сваровски. Брат покупал кольцо с бриллиантом, какое обычно дарят девицам на помолвку. Я загнал его в угол и спросил, кому предназначался сей подарок. А он... ох, за что мне это?.. а Рауль ответил, что он будет сам его носить!

Филипп громко высморкался в батистовый платок и потянулся за новой сигарой. Мужчины продолжали молчать — никто не решался дать совет несчастному графу, ибо никто не желал прослыть экспертом в этой области. Наконец концертмейстер произнес со свойственной ему деликатностью:

— Ваше сиятельство, я думаю, вы должны принимать брата таким, какой он есть, со всеми его... эээ... неординарностями. Будьте же терпимее...

— Терпимее? Вам легко говорить, мсье Рейе, у вас нет поместий в Гаскони и Нормандии! Терпимее! Я граф Филипп Жорж Мари де Шаньи, и мне сорок один год! Я прожил пол-жизни, а детей не нажил, так кому отойдет мое состояние, а? А? Неужели славный род де Шаньи так и останется без наследника? Вы даже представить себе не можете, как мне хочется покачать на коленях пару-тройку симпатичных племянников! Но нет, Раулю же плевать на такой тип человеческих отношений! — Филипп вскочил с кресла и пинком отшвырнул скамью. — У моего прапрадеда было столько внебрачных детей, что ими можно было заселить австралийский континент! Мой прадед подавал петицию на высочайшее имя с просьбой вернуть право первой брачной ночи!! Мой дед пошел под суд за двоеженство!!! Таков наш род, это у нас в крови! А вы говорите — надо быть терпимее...

— Господин граф, вы были правы. Рауль действительно заблудился, — Эрик прервал его разглагольствования, напряженно глядя в сторону органа.

Там, в углу, находилась панель с хитросплетением нитей, ламп и звонков. Один из них сейчас подрагивал.

— Будьте добры, Эрик, найдите и приведите его, — поморщился Филипп.

— Нам всем придется пойти, — как-то отстраненно произнес Призрак Оперы, — потому что у меня одного не хватит сил повернуть то колесо.

Не тратя время на лишние разговоры, Эрик распахнул боковую дверь, скользнул внутрь, и гости, переглянувшись, последовали за ним.

Похоже, случилось страшное.

Похоже, виконт де Шаньи попался в одну из ловушек, расставленных Призраком по всему подземелью, дабы они навевали на него сентиментальные воспоминания о Мазандеране.

... И никто не услышал, как затрезвонил еще один колокольчик...

Глава 20. Камера Пыток

— Ой, лес! — захлопала в ладоши Кристин, радостно глядя по сторонам. — Вот это сюрприз! Откуда же он здесь взялся?

— Да ниоткуда. Это иллюзия — дерево в углу отражается в зеркальных стенах, посему и кажется, что мы в роще.

Карлотта подошла к дереву, которое при ближайшем рассмотрении оказалось искусственным, изваянным из металла и раскрашенным так умело, что даже профессор ботаники из Сорбонны не сразу распознал бы подделку. На каждой из узловатых ветвей "росли" зеленые листочки, точь-в-точь как настоящие. Призрак изготовил и раскрасил каждый листок вручную, не забыв нарисовать мельчайшие прожилки и червоточины. Похоже, у него было слишком много свободного времени.

Путешественницы вскоре утратили к растительности всякий интерес, ибо их внимание привлекла гораздо более важная часть интерьера — сами зеркала. Комната представляла собой правильный шестиугольник с зеркальными стенами, установленными таким образом, что любой объект отражался в них до бесконечности. Если человек, стоявший перед зеркалом, вздумал бы скорчить гримасу, то мириады его отражений немедленно закатили бы глаза и высунули языки. Если бы он помахал рукой, в воздух взметнулись бы тысячи рук. В конце концов, реальность и иллюзия смешивались воедино, заставляя несчастного пленника терять рассудок...

По крайней мере, на это рассчитывал Призрак Оперы, сконструировав свою печально известную камеру пыток.

Хотя прежде ему следовало бы почитать исследования по гендерной психологии.

Когда трем волхвицам надоело прыгать перед зеркалами, с восторгом наблюдая, как вся комната приходит в движение, они приступили к приятным обязанностям, а именно — к приведению себя в божеский вид перед судьбоносной встречей с хозяином подземелий. Примадонна вынула из ридикюля целый арсенал косметики, невероятным образом уместившийся в столь малом пространстве, Кристин достала помаду и тушь, а Мэг — черепаховый гребень. Не желая оставаться в стороне, болонка принялась облизывать свой хвост, то и дело придирчиво разглядывая результат.

— Чудесная штука эта комната! Обязательно закажу себе такую! — восклицала Карлотта, смахивая с лица излишки пудры. — Это надо же, я могу рассмотреть себя и спереди, и сзади, и с боков, и... и увидеть, что мое платье безнадежно испорчено.

Она нагнулась, огорченно рассматривая наиболее крупное и вызывающее пятно на подоле, выгодно выделявшееся на фоне своих товарок помельче. Но и Кристин, и Мэг выглядели не лучшим образом. Казалось, вся компания в свободное время подрабатывала трубочистами.

— Мне показалось, или здесь становится жарче? — спросила Мэг, расстегивая верхнюю пуговицу платья. Она давно уже повесила шаль на ветку за ненадобностью, потому что в комнате с самого начала было тепло. А теперь стало очень тепло. Или ей все же почудилось оттого, что они пару часов гуляли по подземелью, где холодно, как в тундре?

— Разве что самую малость, — пожала плечами примадонна, которая терла подол с ретивостью профессиональной прачки.

— Ты права, Мэг, здесь действительно жарковато! — вдруг заметила мадемуазель Даае. — Интересно, для чего Эрику нужна эта комната?

— Я думаю, что это теплица. Наверняка он растит здесь огурцы или что-то в этом роде. Всегда приятно иметь на столе свежие овощи посреди зимы.

— Но сеньора, почему Эрик никогда мне ее не показывал? — спросила Кристин, стирая испарину со лба.

— Мужчины иногда стыдятся подобных увлечений, якобы садоводство недостойное занятие для джентльмена. Вот мсье Рейе когда-нибудь рассказывал тебе о своей капусте? Нет? А на ежегодной садоводческой ярмарке она берет первый приз уже пять лет подряд...

— Здесь очень жарко! И становится жарче с каждой минутой! Господи, что же это?— Мэг уже расстегнула на одну пуговицы больше, чем позволяли приличия, и теперь чувствовала себя порочной женщиной.

— По-моему, весьма приятная температура. После нашего променада о большем нельзя и мечтать. — Карлотта встряхнула высохшие волосы. В зеркальной комнате ей было уютно. — Хотя не помешал бы стакан белого вина и легкий морской бриз...

— Здесь жарко как в аду! — в унисон заревели Кристин и Мэг, для которых темные катакомбы подземелий уже казались квинтэссенцией счастья. Там так прохладно, а в реке плещется такая чудесная освежающая водичка. Вот бы сейчас туда окунуться... и вообще не вылезать.

— Чепуха, в Риме в середине июля бывает гораздо жарче...

... Особенно в полдень, если бежишь босиком по нагретой солнцем мостовой, впитывая тепло до тех пор, пока оно не переполнит тебя до краев — кажется, что свет брызнет из кончиков пальцев. Солнце прикасается к самым заурядным предметам, даря им частицу своего величия — и тогда медяки в фонтане сияют, как полновесные золотые дублоны, листья деревьев становятся россыпью изумрудов, а у маленького рыжего попрошайки на головой сияет нимб. В тот день, которой внезапно всплыл в карлоттиной памяти, солнце светило особенно ярко. Малышка Гуидичелли склонилась над фонтаном и подмигнула собственному отражению. Сегодня ей удалось таки улизнуть из-под присмотра матери, и она могла носиться по городу хоть весь день, а вечером она снова услышит... услышит что? Нужно было вспомнить, просто вспомнить, это важно, очень важно...

Погруженная в воспоминания, примадонна даже не заметила, как девушки упали на пол и теперь задыхались, пытаясь обмахиваться шалью Мэг, но безрезультатно, ибо горячий сухой воздух висел над комнатой, как марево над Сахарой. Рядом с подругами лежала обессиленная Минни, а рядом с ней лежал ее язык. Карлотта обернулась и сглотнула. Она никогда и не подозревала, насколько у собак длинные языки!

— Девочки, с вами все в порядке? — осведомилась дива.

— Вообще-то мы сейчас умрем, — любезно сообщила Кристин, — А в остальном все отлично. У меня даже платье высохло, что не может не радовать. В сухом умирать приятней.

Глава 21. Чудесное избавление при помощи подручных средств.

— Брось, никто не умрет. Мы выберемся отсюда, — сеньора Гуидичелли обшарила комнату взглядом. — Так, кто мне скажет, какова сейчас рыночная цена на зеркала?

— Что? — обе девушки ошарашенно уставились на итальянку, на пару минут прекратив погибать трагичной смертью.

— Зеркала, говорю, нынче почем? Это, конечно, свинство, заявиться в гости и расколошматить чей-то парник, такого даже Атилла себе не позволял, но ничего, я ведь за все заплачу, си!

— Вы хотите разбить зеркала? — уточнила Мэг, облизывая пересохшие губы. — Эх, вот где пригодилась бы байдарка — мы б использовали ее в качестве тарана. А как мы их теперь разобьем?

Карлотта оценивающе поглядела на дерево — из металлической ветви вышла бы отличная булава. Увы, отломить ветку мог разве что чемпион по вольной борьбе. Попытка отпилить ее пилочкой для ногтей тоже успехом не увенчалась.

— Припаяно намертво! — констатировала примадонна. — Отличная работа. У меня в гримерке вешалка недавно развалилась — как думаете, если я попрошу Призрака, он запаяет?

Кристин уронила голову на плечо подруге и заплакала о горькой эмигрантской судьбе — зачем она приехала в этот треклятый Париж из милой сердцу Швеции, где так много снега! Вся жизнь пестрой чередой пронеслась у нее перед глазами, а воспоминания о прыжках в сугробы и поедании сосулек она даже прокрутила по несколько раз.

Балерина тоже начала размазывать слезы по щекам — ведь она погибает в самом расцвете лет, и на ее надгробном камне напишут "Мэг Жири, скончалась в сочельник от теплового удара". Более идиотской кончины нельзя и придумать! То-то порадуется Сесиль Жамм, то-то придет на ее улицу праздник!

— Diavolo! — осознав тщету всех усилий, выкрикнула Карлотта и со всей силы саданула кулаком по стеклу. Стекло не разбилось, но зазвенело, тихо и мелодично.

Примадонна прислушалась и вдруг хлопнула себя по лбу — вот растяпа, как же она сразу не догадалась! Ведь все так просто! Она уже неоднократно проделывала этот трюк, правда, с бокалами... но вот со стенами, застекленными сверху донизу, она не справится. Вернее, не справится одна.

— Кристин Даае, немедленно вставай! — Карлотта нагнулась над инженю, с силой встряхнув ее за плечи. — Вставай, говорю, петь будем!

Полуобморочное состояние испарилось за долю секунды, и всем сразу расхотелось умирать. Девушки переглянулись и отползли на несколько шагов, не отводя от Карлотты настороженных очей.

Наконец-то то жара добралась и до ее головы.

Наконец-то Карлотта Гуидичелли слетела с катушек.

Есть люди, которые сходят с ума постепенно, и примадонна явно относилась к этой категории. Ее безумие назревало медленно, как торфяной пожар, который тихо горит под землей и прорывается в самый неожиданный момент у вас под ногами. Личности, подобные ей, могут пить кофе с круассаном, почитывая утреннюю прессу, а через пять минут они уже гоняются с молотком за домашними.

— Час от часу не легче, — тихо пробормотала Мэг, ожидая увидеть как у карлоттиного рта выступит пена. — Если у нас не расплавятся мозги в морилке, то эта нас придушит...

— Сеньора Гуидичелли, а что мы будем петь? — Кристин ласково заглянула диве в глаза, в любой момент готовая улепетывать. — Dirige, Domine?*

— Нет! Я слышала, будто Призрак Оперы давал тебе уроки пения — вы уже проходили "Волшебную флейту"?

— Конечно, он говорил, что партия Памины в моем исполнении звучит очаровательно...

— К чертям Памину! Ты знаешь арию Царицы Ночи "Der Holle Rache kocht in meinem Herzen"? Сейчас мы будем ее петь! — уловив недоуменный взгляд, дива терпеливо объяснила. — Видишь ли, там подходящая колоратура. Если мы будем слаженно и громко ее петь, из-за резонанса зеркала должны разбиться вдребезги. По крайней мере, теоретически. Так вот, одной сопрано на всю комнату не хватит, а две сопрано — в самый раз.

— Но сеньора, — мадемуазель Даае с трудом поднялась на ноги, — я не могу петь эту арию! Эрик говорил, что та колоратура слишком сложная для меня. Я не готова!

— У тебя все получится! — Карлотта схватила девушку за руку и потянула к середине комнаты. — Кристин, сейчас не время прибедняться!

— Я не сумею, у меня недостаточно практики, Эрик говорил...

— Девочка, послушай меня, — инженю готова была разрыдаться, и Карлотта обняла ее за плечи. — За все время моего прибывания в этой Опере — в опере вообще — я еще не слышала пения лучше твоего! У тебя изумительный голос!

Малышка Жири глубоко вдохнула и ущипнула себя за лодыжку — кажется, ее воспаленный мозг только что произвел на свет причудливый бред, который мог украсить диссертацию любого алиениста. Карлотте нравится голос Кристин?! Карлотте?!?!

Инженю распахнула глаза и посмотрела на итальянку. Потом ее лицо озарила счастливейшая улыбка признанного гения.

— Сеньора Гуидичелли, вам и вправду нравится мое пение? Что ж, если даже вы это признаете, то я, пожалуй, могу попробовать. Думаю, у меня получится. Нет, даже так — у меня не может не получиться! В конце концов, Ангел Музыки не терял со мной времени даром! Ведь не зря же он избрал меня из числа всех хористок!.. О, сейчас я просто уверена, что все будет отлично. Не такая уж и сложная та колоратура. Не сложнее всего, что я пела для Эрика раньше. Ах, если бы он увидел меня сейчас, он бы так гордился своей ученицей!.. Я разделаю эту арию под орех!.. Сеньора, неужели вы действительно думаете, что мой голос... изумительный?

— Да нет, просто к слову пришлось, — честно ответила Карлотта и, не дав девице опомниться, скороговоркой произнесла, — Петь начнем насчет три, очень громко, я повернусь направо, а ты налево. Мэг, ложись на пол и закрой уши. О Минни не беспокойся, она все равно глухая. Кристин, готова? Раз... два... ТРИ!

Крепко зажимая уши, малышка Жири упала на пол и, кажется, вовремя — еще пару секунд, и от ее ушей остались бы дымящиеся воронки.

Ибо Карлотта и Кристин запели.

Причем весьма громко — Мэг не услышала, а скорее почувствовала как содрогнулся воздух, как по комнате пробежала вибрация, как у нее самой защекотало в желудке. Девушка осмелилась поднять глаза и увидела подругу, которая, крепко зажмурившись, пела бессмертную арию. Пот струился по ее бледному лицу. Рядом с ней примадонна, пребывая в образе Царицы Ночи, заламывала руки и гневно грозила воображаемой дочери-авантюристке и мужу-масону. Кажется, женщина получала огромное удовольствие от этой ситуации. У ее ног мирно почесывалась болонка. Мэг покачала головой — собачка и в правду была глухой, как столетний патриарх. Этот факт ее не удивил.

Маленькая балерина теперь неотрывно смотрела на обеих певиц, читая по губам слова арии. Вот они поют, что давно пора показать Зарастро почем фунт изюма. Вот они объясняют Памине, что ей грозит, если она не вступит в мамину клику. Вот они добрались до колоратуры... а это еще что такое? Дива и инженю, обменявшись взглядами, вдруг взяли высокую ноту — кажется, ре четвертой октавы, судя по тому, как напряглось горло Кристин — и замерли с открытыми ртами.

Звук наполнил маленькую комнату до предела, ему уже не хватало места, казалось, что пение превратилось в ветер, в шторм! Волны накатывали на стены, колотились в стекло, старались вырваться наружу, любой ценой, даже если для этого понадобится растолочь зеркала в пудру. Карлотта и Кристин держали ноту, и Мэг не могла поверить, что их голоса не срываются. Наверное, им придется учить язык глухонемых, потому что от голосовых связок ничего не останется, наверное, у них барабанные перепонки из стали...

Она не успела додумать, какие еще хвори последуют за опасными вокальными упражнениями, потому что зеркала задрожали мелкой дрожью, как при землетрясении в шесть баллов, и брызнули из стен.

За ними показалась дверь.

Карлотта и Кристин, поглаживая горло, довольно перемигнулись. И автоматически отвесили по реверансу несуществующей публике.

— -

*"Dirige, Domine, Deus meus, in conspectu tuo viam meam" — Псалом 5:9, часть похоронной службы.

Глава 22. Цель достигнута

— Может, хотя бы постучимся? — внезапно оробела Карлотта.

Она то лихорадочно приглаживала волосы, то поправляла складки на юбке.

— Вы уже постучались, — бросила Мэг, ибо ей не терпелось выбраться из проклятой комнаты. — Именно так стучался Чингиcхан в ворота русских городов — громко, внушительно и тараном. Одно из двух — или Призрак Оперы сейчас дрожит от ужаса под кроватью, или его просто нет дома. Давайте же проверим. Для этого требуется всего-навсего открыть дверь.

Ко всеобщему удовольствию, дверь открывалась очень просто — хватило лишь одной шпильки, ну и, конечно, мастерства примадонны, которая в юности наловчилась вскрывать буфеты так профессионально, что родителям приходилось прятать сахар за тремя амбарными замками. Пара поворотов шпильки и — свобода! Путешественницы гурьбой выбежали из плена и очутились в сердце подземелий — Храме Музыки Призрака Оперы. Сам же хозяин отсутствовал.

Первым, что бросалось в глаза в призрачной обители, были свечи — они исчислялись сотнями, мириады огоньков во тьме, целая стая заблудившихся светлячков. Свечи мягко оплывали в причудливых канделябрах, роняя тягучие капли, которые теряли свою прозрачность, лишь коснувшись бархатной скатерти. Свечи отражались в озерной воде и казалось, что по озеру снуют золотые рыбки. Свечи напоминали о Рождестве, о елке, о вечерне, о милом обычае оставлять на подоконнике светильник, чтобы случайный путник мог разделить свое одиночество с гостеприимными хозяевами. Гостьи увидели свечи и повеселели.

Затем они разглядели и остальные детали интерьера — кресла с потрепанной обивкой, занятные безделушки, собранные Призраком во время скитаний по свету — за некоторые из них директор Британского музея отдал бы правую руку, — персидские ковры, парчовые занавески. Мэг приподняла край портьеры и в ужасе отпрянула от зеркала, ибо недавнее приключение излечило ее от всякого кокетства.

Но главной достопримечательностью призрачных апартаментов был орган с целым сугробом бумаг, нот, этюдов, партитур, и счетов из свечного магазина. Карлотта устремилась к инструменту, наиграла простенькую мелодию, порылась в бумагах, узнав о Призраке много нового и интересного. После ее внимание привлек письменный столик, где она заприметила небезызвестную печать в виде черепа, оттиск которой на полученном письме предвещал непредвиденные траты. Хммм, а что если стащить... взять печать в долг и отправить директорам эпистолу с требованием прибавки жалования? Примадонна покачала головой и вернула печать на место — брать чужое грех.

Особенно под Рождество.

В любой другой день печать уже мирно посапывала бы на дне ее кармана.

Покуда сеньора Гуидичелли изучала затейливое пресс-папье, изображавшее обезьянку с гроздью бананов, Мэг, чуть приоткрыв рот, разглядывала миниатюрную копию театра. Малышка Жири смотрела на крошечные фигурки, маленькие декорации, на хрустальную люстру с таким восхищением, что Виктор Гюго мог писать с нее Козетту перед игрушечной лавкой. Впрочем, что взять с особы, которой в детстве приходилось мастерить кукол из балетных тапочек? Вдоволь налюбовавшись "домиком", Мэг отыскала фигурку балерины, весьма похожей на Сесиль Жамм, и довольно улыбнулась — похоже, она собиралась сотворить над соперницей какой-то колдовской обряд.

Кристин, для которой сегодняшний визит был не первым, опустилась в кресло, с улыбкой наблюдая за подругой.

— Ну и как тебе нравится жилище нашего Призрака, Мэг? — спросила мадемуазель Даэ.

— Если бы я развела такой кавардак в дортуаре, матушка повесила бы меня на люстре вниз головой, — пожала плечами девушка.

— К твоему сведения, сеньорита Жири, это называется "артистический беспорядок", — отозвалась Карлотта, ибо у нее самой рыльце было в пушку.

— А по-моему здесь очень мило! Разве что немного сыро, и в первый же день куда-то запропастились мои чулки — я думаю, их кры... пауки украли, а так довольно симпатичная квартира. Хотя когда я смотрю на все это убранство, мне порою становится грустно, — вдруг сказала Кристин, — он позолотил свою клетку, но это не изменило ее природы — клетка остается клеткой, а Призрак все так же несвободен. Не могу даже представить, как Эрик страдает один. А ведь ему, бедному, тоже хочется праздника! Посмотрите, он повесил носок над камином, и обвил решетку плющом, и...

— И шашлык приготовил тоже, наверное, от одиночества, — протянула Карлотта, склоняясь над жаровней в попытке определить, их какого именно мяса Призрак приготовил шашлык чтобы развеять одиночество. Да, это скорее всего был шашлык, потому что никто не станет нанизывать угли на шампуры и жарить их с уксусом....

— ...Тысяча дэвов! Эрик, я шашлык забыл! Когда мы убегали — я забыл снять его с жаровни! И что теперь делать?! Корица, кардамон, шафран — я три дня мариновал его в простокваше, три дня трудов плешивому ишаку под хвост!! О Аллах, мне нет прощенья! Да ты вообще слышишь меня?

— Слышу, слышу, — сквозь зубы прошипел Призрак, упираясь плечом в заржавевшее колесо, — чем оплакивать шашлыки, лучше помоги мне.

Перс навалился на колесо, и скупые мужские слезы заструились по его бороде.

... Примадонна выпрямилась — скорее всего, в прошлой жизни это действительно было мясом, но после того, как оно прошло кремацию в лучших традициях индуизма, его бренный прах, согласно обряду следовало развеять над водой. Что и было сделано.

— Ну и ладно, у нас гусь есть. Мэг, Кристин, послушайте план. То, что Призрака нет дома, нам только на руку. Мы с Мэг возьмем стулья и полезем за лодкой — не смотри на меня так, Мэг, ты прекрасно знаешь что, теплица больше не работает, так что нам нечего опасаться. Кристин, как я понимаю, здесь не в первый раз. Знаешь где кухня? Мне бы сейчас чего-нибудь горяченького.

— Я могу приготовить чай, — предложила оторопевшая инженю. — Эрик даже научил меня делать чай по-русски, в самоваре — это такой большой чайник с сапогом на крышке.

— Чай мне сейчас как мертвому припарка, а тем более с сапогом, — для Карлотты понятия "чай" и "сапог" не входили в один и тот же синонимический ряд. — Мне нужен кофе. Крепкий кофе. А туда коньяку, и побольше, побольше. Grazie, Кристин.

— Но почему я должна?.. — вопросила ошарашенная девушка.

Она собиралась было возразить против такой эксплуатации, но Карлотта и Мэг, подхватив пару стульев, устремились обратно в комнату неопределенного назначения. В обители Призрака осталась только болонка, которая почти закончила отгрызать бахрому от скатерти.

Глава 23, в которой, наконец, появляется виконт де Шаньи.

Несчастный виконт, пару минут назад общими усилиями вызволенный из подводного плена, распластался на полу в колоритной позе. Он походил на фрагмент картины кораблекрушения, написанной художником эпохи романтизма. Влажные золотистые кудри обрамляли его страдальческое лицо, губы были чуть приоткрыты, брови собрались в трагический излом — казалось, молодой человек собирался прочесть очень печальное стихотворение. На щеках Рауля играл детский румянец, сообщавший окружающим, что искра жизни еще теплилась в груди виконта. Правая рука была прижата к груди, словно он прислушивался к биению собственного сердца, левая же откинута в сторону, пальцы чуть согнуты, мизинец изящно оттопырен, что особенно удручало де Шаньи-старшего. А ноги Рауля... положение его ног приводило всю компанию в состояние неописуемого дискомфорта.

Наконец Филипп решительно шагнул к телу брата, сложил ему руки по швам, дабы придать его позе хоть какое-то благообразие, и обратился к остальным спасателям.

— Кто-то должен сделать ему искусственное дыхание. Немедленно.

— Я не умею! У нас в консерватории этому не учили, — поспешно отозвался мэтр Рейе.

Служба в Опера Популер приучила его быстро реагировать на непредвиденные ситуации, будь то замена первого акта Il Muto на третий или потенциальная угроза собственной репутации, которая тоже в хозяйстве вещь не лишняя.

— Я тоже не умею!— вторил ему дарога. — Полиция в Мазандеране является скорее карательным органом, поэтому я совершенно не обучен спасать человеческие жизни. Вот если вам понадобиться устроить допрос с пристрастием, то я буду рад посодействовать, эффенди. А искусственное дыхание — уж увольте. Это не по нашей части.

— А что это вы все на меня так смотрите?! Я НЕ БУДУ ЭТОГО ДЕЛАТЬ! — вскричал Призрак Оперы, для пущей убедительности вынимая лассо из кармана. — Давайте играть начистоту, господин граф. После ваших откровений к Раулю никто на пушечный выстрел не подойдет, не говоря уже о том чтобы прикасаться... а вдруг он очнется в этот момент и... и мало ли что ему взбредет в голову!

— Эрик, я настаиваю...

— Даже и не думайте, граф...

— Рауль серьезно пострадал...

— ...В чем нет моей вины! Знаете, сударь, у русских есть пословица "Если послать глупца слушать мессу, то он повредит себе лоб". Так вот, про Рауля можно добавить "и подожжет церковь".

— Это ваша западня!

— Это ваша родня!

— Спасибо на добром слове. Так вы что, хотите чтобы я сам делал ему искусственное дыхание?! — задохнулся де Шаньи. — Еще неизвестно, с кем он... то есть, я хотел сказать, что тоже не умею. Вы заварили эту кашу, вам и расхлебывать!

— Ну так заставьте меня, сударь. — Призрак улыбнулся обворожительной улыбкой, приветливо помахивая пенджабской удавкой.

Этот жест означал, что если его сиятельство желал покинуть подземелье целиком, а не по частям, то лучше бы ему оставить глупые требования, а еще лучше не тянуться к револьверу, припрятанному за пазухой специально для таких случаев. Филипп побагровел, пробормотав что-то об испорченном празднике. Перепалка продолжалась бы еще долго и завершилась бы дуэлью, благо секунданты были под рукой, как вдруг тело, которым давным-давно перестали интересоваться, обиделось и подало признаки жизни, тем самым разрядив обстановку.

— Я уже умер? — прошептал утопленник, небрежным жестом откидывая волосы со лба.

Филипп поморщился как от зубной боли — в шкале самых неуместных высказываний в данной ситуации эта фраза занимала почетное второе место, между "Где я?" и "Водыыыы". Определенно, нужно провести ревизию братниной библиотеки и заменить коллекцию Поль де Кока томами Энциклопедии, дабы придать его мыслям более трезвое направление.

— Нет, не умер. Разве мы похожи на ангелов или на Святого Петра?

Рауль с интересом разглядел своих спасителей — мокрых, словно купальный сезон уже начался, без сюртуков, с закатанными рукавами, в перепачканных жилетках. И взгляд у них был недобрый — завидев их, все демоны ада подошли бы побрататься.

— Нет, вообще-то, — отметил виконт. — Кто-нибудь, подайте мне руку, а то голова кружится.

Его невинная ремарка внесла смятение в ряды друзей. Призрак Оперы принялся насвистывать арию Фигаро, к нему после недолгих раздумий присоединился мэтр Рейе, а лицо графа приобрело бесстрастное выражение, именуемое в народе "Что я, крайний что ли?" Доброволец нашелся лишь через пару минут.

— Давайте руку, Рауль, — с гримасой величайшей неохоты, Перс помог Раулю подняться на ноги. — Только хочу всех сразу предупредить — я всего-навсего протянул руку страждущему. Да, именно так, и ничего сверх этого. Я вас, господа, знаю поименно и поадресно, уж не беспокойтесь, досье на каждого найдется. И если в Опере начнутся пересуды о том, как дарога ринулся поднимать виконта, и как они потом перемигивались и прочая чепуха, то я знаю, к кому обратиться! Это относится прежде всего к вам, мсье Рейе. А вы, эффенди граф, поддержите брата, все ж вы не чужие. Так, все готовы? Тогда идем обратно, к моим шашлыкам, ныне покойным — пусть Эрик сыграет им "Реквием". Кстати, у тебя какая-то лампочка горит в углу, горит и горит, и очень действует мне на нервы.

Призрак Оперы мгновенно обернулся и почувствовал, что его позвоночник покрылся инеем. О Господи...

— Давно она горит? — спросил Призрак дрогнувшим голосом.

— Да почитай с тех пор, как мы сюда заявились... Эрик?! Шайтан тебя побери, ты куда это помчался? Дезертир! Вернись немедленно, слышишь!

Рауль в изнеможении опустил голову дароге на плечо, чем окончательно испортил ему настроение.

Глава 24. The Phantom of the Opera is there... very much there.

Призрак почти летел по коридорам, но ему казалось, что с таким же успехом он мог бы ползти. Время превратилось в густой сироп, и он увяз в нем, и как бы он теперь ни торопился, напрягая каждый мускул до предела, было уже поздно. Ну кто бы мог подумать — все эти годы в его ловушки не попадалось ничего крупнее крысы*. И вот сегодня, под Рождество, сбылась поговорка "Не было ни гроша, а вдруг алтын". Причем два алтына — одним был Рауль де Шаньи, а другим... Эрик стиснул зубы, чтобы не закричать от боли. Другим была Кристин Даэ. Буквально пару дней назад она улыбалась хитрющей улыбкой, намекая на какой-то сюрприз. Кристин, неужели это твой сюрприз? Но ведь никто кроме тебя, маленькой жрицы Любопытства, не полезет в подземелье в Сочельник...

Призрак продолжал продираться сквозь тенеты времени, которое сгущалось вокруг него, смешиваясь с тьмой, пока тьма и время не превратились в одно целое. И тогда к ним присоединилась отчаяние. Призрак закрыл глаза — в подземельях ему не нужно зрение, он знал наизусть каждый поворот — и прошептал:

"De profundis clamavi ad te Domine, Domine exaudi vocem meam! Господь, Ты можешь уничтожить меня тысячу раз, моя жизнь все равно не стоит и ломаного гроша, только сохрани эту девочку! А если не хочешь отпустить меня так просто, то пусть я проживу еще сто лет, в тоске и унижении, скрывая свой лик от людей, но пожалей Кристин. Я сам навлек на нее беду, и я раскаиваюсь в этом, в первый раз в жизни мне так стыдно и страшно. Но хотя бы в честь чудесного Рождения Твоего, сохрани ей жизнь. Пусть я не увижу того, чего я так боюсь увидеть!"

Уже совсем близко, несколько поворотов, и он вбежал в свое жилище, чувствуя, что сердце вот-вот выпрыгнет из груди, ринулся к камере пыток и... остановился на полпути, потому что все его чувства были разом атакованы галлюцинациями, по одной на каждое.

Сначала он услышал чавкание, исходящее непонятно откуда и в его Храме Музыки довольно неуместное. Слуховой бред сменился обонятельным, и Призрак почувствовал запах кофе, причем с корицей, ванилью и прочими вкусностями, из чего следовало, что варила его особа женского пола. Королева всех галлюцинаций — зрительная — тоже не оставила его своим вниманием. Дверь в камеру пыток была распахнута настежь!

Эрик замер и потер глаза — из камеры пыток вышла вполне живая дщерь мадам Жири. Она толкала перед собой видавшую виды лодку, с облупившейся краской и растрескавшимися бортами. Наверное, так выглядели легендарные ладьи викингов, после того как они пролежали доброе тысячелетие в кургане. В голове само собой всплыло слово "Нагльфар".

Девушка пробормотала про какую-то дыру, которая по ее мнению не умаляла достоинства байдарки, потому ее довольно просто залатать, закрасить и никто ничего не заметит. Оставив лодку у самой кромки воды, дабы судно могло пообщаться с родной стихией, Мэг вытерла руки о подол и посвистела. Тогда Эрик разглядел животное, издававшее давешние звуки. Им оказалась приблудная собачонка, которой требовалась хорошая ванна с большим количеством мыла и расческа с редкими зубьями, чтобы расчесать свалявшуюся шерсть. Собачка точила зубы о ножку письменного стола, из-за чего тот опасно накренился набок. Приветливо вильнув хвостом, она продолжила играть в бобра. Но откуда ей взяться в подземельях? В Опере вообще собак не жаловали, все больше котов, потому что они, по крайней мере, приносили пользу — на некоторое время отвлекали крыс от бесчинств. Только один человек — вернее, одна дама — выбрал болонку в качестве верной наперсницы. И никуда без нее не отлучался. Если Минни здесь, то значит...

Стройную цепочку его рассуждений прервала Кристин Даае, появившаяся на пороге кухни с серебряным кофейником в руках — из узкого носика, подобно джинну из лампы, клубился ароматный пар. Она задумчиво огляделась, и вдруг озабоченное выражение ее лица сменилось смущенным удивлением — она увидела хозяина подземелий.

— Добрый вечер, маэстро! — помахала рукой Кристин. — Где у вас тут сахар?

Еще пару минут назад Призрак, верно, отдал бы полжизни за это зрелище — живая, невредимая Кристин Даэ! Но Эрику была свойственна резкая смена настроений. Сейчас его обуяло то чувство, которое знакомо любому родителю, чье чадо загулялось до полуночи — покуда ждешь малолетнего искателя приключений, попутно припоминая особо яркие моменты недавно прочитанной криминальной сводки, ты готов весь мир сложить к его ногам. Но вот отпрыск, растрепанный и чумазый, наконец забарабанил в дверь... Почему же вдруг так захотелось оборвать ему все уши?

Призрак Оперы с мрачным видом прошел мимо своей ученицы и обезвредил ловушки от греха подальше, потому что все еще оставался шанс, что мсье Фирмен решит с пьяных глаз наведаться в подземелье на несуществующие шашлыки. Закончив манипуляции с панелью над органом, Эрик направился к притихшей девушке, медленно, словно его ноги были из свинца. Маска сейчас казалась особенно зловещей и придавала его лицу что-то неуловимо нечеловеческое. Плащ за плечами грозно развевался, словно лоскут тьмы, не желавшей отпускать свое дитя.

— Мадемуазель Даэ, если мне не изменяет память, я однажды назвал вас Пандорой. Вы припоминаете?

Кристин, как зачарованная, качнула головой, не отрывая перепуганного взгляда от Призрака. Было бы гораздо лучше, если бы он накричал на нее, чем смотрел так холодно...

— Я беру свои слова обратно. По сравнению с вами Пандора покажется добропорядочной йоркширской тетушкой, которая интересуется разве что своим вязаньем, джемом и урожаем шпината. Ваше любопытство однажды погубит вас, дитя мое. Вы отдаете себе отчет в том, что только что натворили? Уж если вам так не терпелось меня увидеть, могли бы сообщить и я был бы рад вас сопроводить. Но как вы посмели придти сюда без моего приглашения, через подземелья, где вы тысячу раз могли сломать шею или захлебнуться в реке, через... — он бросил короткий взгляд в сторону камеры пыток, — ... и еще Мэг с собой притащили. Мадемуазель Жири, ваша почтенная матушка знает об этой эскападе?

Со скучающим видом Мэг встала рядом с подругой, которая все еще смотрела на своего учителя, как Прометей на орла. Ее матушка об этой затее, конечно же, не знала, а впрочем все равно, кто именно ее убьет — Призрак Оперы или Балетмейстерша Оперы. Девушке было уже не страшно. За сегодняшний день она столько раз сталкивалась со смертью, что умирать стало привычной рутиной, вроде упражнений у станка или мытья посуды. Мэг с трудом подавила зевок.

— Но Эрик, я только собиралась устроить вам сюрприз. Я хотела, чтобы все были счастливы, — пролепетала Кристин. Ее ресницы затрепетали, а губы начали мелко подрагивать, что предвещало половодье слез.

— Сюрприз?! Черт побери, ты устроила мне такой сюрприз, что я его вовек не забуду! — взорвался Призрак Оперы. — После таких сюрпризов люди до конца жизни разбавляют чай валерьянкой! Кристин, ты совсем сошла с ума?! Совсем раздружилась с головой? Глупая девчонка, ты даже не представляешь, что с тобой могло случиться в той комнате! Ты не должна была там находиться, никогда, ни под каким видом, слышишь меня?! Никогда!

За спиной Эрика раздались редкие аплодисменты. Эхо подхватило их, и на время показалось, что все подземелье аплодирует Призраку. Причем очень ехидно. За этой неожиданной овацией последовали слова, произнесенные тоном, иллюстрировавшим слово "сарказм".

— Браво, сеньор! Наконец-то я имею честь лицезреть несравненного Призрака Оперы во всей его несвятой красе! Нападать на юных девиц в канун Рождества — какой очаррровательный обычай! Наконец-то я узнала ваше истинное лицо!

— — -

*Надо заметить, что в подземелье крысы достигают внушительных размеров. Оперная крыса — это довольно солидный улов, который мог бы стать обедом для семьи из пяти человек.

Глава 25. Конфронтация

Кристин увидела, как черты его лица, искаженные судорогой гнева, смягчились. На мгновение Эрик закрыл глаза, словно от усталости, как человек, который долгое время стремился к цели, но теперь, когда цель так близка, на расстоянии вытянутой руки, у него не хватает сил сделать последний рывок. Девушка ожидала увидеть слезы, но он лишь улыбнулся, еще более язвительно, и медленно повернулся к примадонне, которая стояла у входа в камеру пыток, скрестив руки на груди.

— Сеньора Гуидичелли? Что, осмелюсь спросить, вы делаете в моем скромном жилище?

— Во-первых, здравствуйте, добрый вечер, с Рождеством, как дела, все отлично, да, погода чудесная, и я тоже рада вас видеть, — Карлотта склонилась в жеманном реверансе. — Во-вторых, любой, кто отважится обидеть Кристин Даэ, будет иметь дело со мной! А в-третьих...Я НИКОГДА БЫ И НЕ ПОДУМАЛА ЧТО ВЫ ТАКОЙ МЕЛОЧНЫЙ ЧЕЛОВЕК, ЭРИК! УСТРОИТЬ СКАНДАЛ ИЗ-ЗА НЕСКОЛЬКИХ РАЗБИТЫХ ЗЕРКАЛ — ЭТО Ж НАДО! ЕСЛИ УЖ НА ТО ПОШЛО, ТО ДЕВОЧКИ ЗДЕСЬ ВООБЩЕ НЕ ПРИЧЕМ, ЭТО БЫЛА МОЯ ЗАТЕЯ... И Я ЕЙ ГОРЖУСЬ!!!

Когда нижние челюсти обоих девиц вернулись в положенное им от природы положение, а волосы перестали стоять дыбом, как у Франклина после опытов с электричеством, когда Мэг и Кристин на негнущихся ногах добрались до органа и спрятались за ним, когда их головы более-менее переварили мысль о том, что Карлотта устроила нагоняй самому Призраку Оперы, подруги с ужасом переглянулись. Оставалось ждать Конца Света.

— Какой ужас, — вполголоса пролепетала Кристин, — у меня даже нет траурного платья, не в чем будет на похороны пойти.

— На чьи именно? — шепотом вторила Мэг.

Рядом с девушками примостилась Минни, с интересом наблюдая за происходящим. Болонка была умна, поэтому решила держаться в стороне от эпицентра событий. Кроме того, она считала, что нападать вдвоем на одного подло. Расклад сил и так был неравным.

Призрак Оперы с кошачьей грацией прошелся вокруг примадонны, остановился перед ней и церемонно поклонился, промолвив:

— Призрак Опера Популер приветствует примадонну Опера Популер. Так чем я обязан вашему визиту? Решили заняться богоугодным делом и проведать сирых и одиноких, тем более что Рождество на носу? Никогда не замечал за вами особой тяги к благотворительности, сеньора.

— И я за собой не замечала, но сегодня меня просто пробрало! — дива расплылась в добродушной улыбке. — Дай-ка, думаю, поиграю в Святого Николая, навещу Призрака Оперы, тем более что он был хорошим мальчиком в этом году и убил гораздо меньше людей, чем обычно. А поскольку залезать через ваш камин мне совсем не хотелось — там, поди сажи на три пальца, — я решила пробраться сюда через парник или что это там у вас... было.

— Камера пыток, — любезно поправил ее Призрак.

Глаза Карлотты сузились, а пальцы собрались в кулаки.

— Потрясающе! Хороши же хозяева, которые расставляют ловушки на гостей! — прошипела она, будто пустынная кобра, разбуженная во время сиесты.

-Хороши гости, которые заявляются без спроса и вдребезги разносят продукт многолетних трудов!

— Ах так? Тогда я вообще все здесь разнесу, — нелогично заявила Карлотта, хватаясь за внушительный канделябр. Она рванула портьеру с зеркала и занесла над несчастным стеклом импровизированную булаву, скорее демонстративно, чем целенаправленно. Впрочем, недолго сжимала она подсвечник в дрожащих от гнева руках. Через мгновение пенджабская удавка со свистом взметнулась в воздух и выдернула орудие из ее рук. Канделябр покатился под стол. Мэг и Кристин перекрестились.

— Знаешь, Мэг, я тут ненадолго упаду в обморок, когда все закончится и нужно будет собирать трупы, толкни меня, пожалуйста, — шепнула инженю и сомлела.

Призрак Оперы поднял бровь, собираясь спросить, каковы же дальнейшие планы примадонны, но не успел. Ибо в его направлении тут же полетело пресс-папье, от которого он, впрочем, увернулся без особого труда, обладая превосходной реакцией. Но и Карлотта, как сказали бы русские, тоже не лаптем щи хлебала. Буквально через четверть секунды, прежде чем Призрак успел осознать происходящее, в него полетела чернильница. Этот маневр являлся плагиатом знаменитого побоища, состоявшегося между Лютером и чертом в Вартбурге, и будь у Карлотты побольше времени, она придумала бы что-нибудь пооригинальней. Но времени не было, а авторские права ее в тот момент волновали меньше всего.

Гораздо больше ее интересовало, попадет ли она в этот раз.

В этот раз примадонна попала.

На безупречно белой рубашке Эрика расплылось огромное чернильное пятно, темное, как Марианская впадина. Призрак в замешательстве посмотрел на испорченную вещь. В голову ему пришло сразу две мысли: первая о том, что если бы Карлотта стояла в рядах революционеров и швыряла булыжники, то Коммуна продержалась бы гораздо дольше, а вторая — что, пожалуй, стоит сохранить эту рубашку, раз ни одна прачечная за нее все равно не возьмется. Можно даже поставить ее за стекло... Тьфу, глупость какая!

Точный бросок ознаменовался триумфальный воплем Карлотты. Осознав свои возможности, она стала хватать со стола все, что под руку попадало — а попадались порою довольно интересные вещи, — и швырять этим в хозяина подземелий, не переставая верещать ни на минуту.

— Ох, как давно мне хотелось это сделать! Спасибо тебе Боже, о лучшем подарке я не могла и мечтать! Вот это за то, что вы подлили мне керосин в пульверизатор... назвали меня жабой... сбросили на меня задник... насовали мышей мне в концертный парик...

Мэг и Кристин пристыженно съежились за органом, стараясь привлекать как можно меньше внимания. Когда дело доходило до мелких пакостей, то в Опере был не один призрак, а целый батальон проказников разной степени инфернальности.

— ...своровали мои новые туфли... напоили суфлера так, что вместо арии Розины он начал читать монолог Гамлета... выкрасили мою собаку в зеленый цвет!!

Эрик теперь во все глаза смотрел на бушующую примадонну, не забывая, разумеется, уклоняться от плодов ее баллистических упражнений. Ничего не стоит скрутить ей руки пенджабским лассо и тем самым поумерить ее пыл. Это было так просто, но ему совсем не хотелось этого делать.

Хозяин подземелий задумчиво потер подбородок, механически отмахнувшись от серебряной подставки для карандашей. Что-то странное было во всей этой ситуации, что-то не сходилось, чего-то не хватало. Внезапно он глубоко вдохнул, вовремя уклонившись от пепельницы. На своем веку он повидал много женщин. Они смотрели на него по-разному — как на гниющее чудовище или хитроумного мастера ловушек, на несчастную жертву или таинственного Ангела Музыки, выходящего из зазеркалья, дарующего девам чудесный голос — этакая Владычица Озера во фраке, с уроками вокала вместо волшебного меча. Но никто еще не обращался с ним как с равным. Интересное ощущение.

Отбивая одну воздушную атаку за другой, Эрик сделал пару шагов навстречу к разъяренной итальянке и спросил:

— Сеньора Гуидичелли, это правда, что вы меня совсем не боитесь?

— Да ни капельки, — пожала она плечами, обшаривая комнату взглядом в поисках чего-нибудь легкого, но с острыми углами.

— Зачем вы пришли сюда, Карлотта? — спросил он еще тише.

Женщина занесла руку в броске, как "Давид" Бернини, но положила печать на место и покачала головой. Сделала шаг к нему навстречу.

— Я ... я сама не знаю.

Он тоже шагнул вперед.

— Лгать грешно, Карлотта, особенно под Рождество. Когда люди лгут, Младенец плачет.

— Так вам известна цель моего визита?

— Я, кажется, догадываюсь, — сказал Призрак, не смея озвучить свою догадку, настолько невероятной она казалась.

— Зачем же вы тогда спрашиваете?

Карлотта была совсем близко — если бы ей захотелось, она могла бы взять его за руку.

Ей захотелось.

Она взяла его за руку.

Наступила полнейшая тишина, прерываемая разве что одобрительным плеском воды. Эрик опустил глаза — ее рука не отличалась ни аристократической узостью, не изящной формой ногтей. Обычная рука, очень теплая. Он протянул свою — медленно, давая Карлотте понять, что у нее есть время вырваться, и отпрянуть от него, и сказать что-нибудь оскорбительное. Женщина лишь улыбнулась. И кто бы мог подумать, что за ее наигранным, высоко артистичным, профессиональным оскалом пряталась такая улыбка. Призрак накрыл ее руку своей и погладил ласково, как котенка, заблудившегося на зимней улице...

Внезапно тишина была осквернена приближающимися голосами, гулко раскатившимися по подземелью.

— Не волнуйся, Рауль, сейчас мы уложим тебя в постель, и тебе станет лучше.

— Ну уж нет, граф, Эрик специально просил не класть виконта на кровать в его спальне. А то мало ли какие слухи пойдут...

В подземную гостиную ввалился передвижной лазарет, то есть дарога и Филипп — они поддерживали под руки ослабевшего Рауля, который время от времени многозначительно стонал. Замыкал процессию мэтр Рейе. Гости вошли в комнату и в немом удивление — впрочем, весьма взаимном — уставились на Кристин и Мэг, маячивших за органом, на Карлотту с растрепанными волосами, на Призрака, которой зачем-то опрокинул на себя чернильницу.

— Карлотта?! Что, черт возьми, ты сделала со своим платьем?!! — не удержался граф де Шаньи. — Эээмм... я хотел сказать — сеньора Гуидичелли, какая неожиданная встреча! Что...

Его слова были перекрыты трагичным воплем Кристин Даэ, которая ринулась к несчастному виконту с энтузиазмом валькирии, заприметившей свежеубитого воина.

Глава 26. Небольшой семейный конфликт...

— Рауль, милый, с тобой все в порядке? — Кристин бросилась на шею молодому человеку, от которого тут же деликатно отступила группа поддержки. — О, Боже! Эрик, что вы с ним сделали?

Призрак хотел было ответить, что с Раулем ничего и не нужно делать, потому что он и так ходячая неприятность, из тех людей, которые ломают зубы, поедая бланманже, но сдержался, потому что Кристин выкрикнула свой упрек скорее как междометие. Такое в Опере часто бывало. Например, "Моклер, Призрак тебя возьми, кто задаст коням корм, Призрак что ли?"

— Не беспокойся за меня, Кристин, я вполне здоров, — юноша благодарно улыбнулся. — Знаешь, когда ты обняла меня, мне вдруг вспомнилось детство, и звук скрипки твоего отца...

— ..из -за этих звуков у нас не прекращались распри с соседями...

— ... чтение страшных сказок...

— ...про троллей-людоедов. Кстати, Мэг, ты, кажется, спрашивала почему я сплю со светом?

-...и наши прогулки на берегу моря.

— Чудесные дни детства!

— А помнишь, как я достал из воды твой красный шарфик?

Блаженная улыбка Кристин скисла. Такие воспоминания называют незабвенными, а если точнее — неудобозабываемыми. Как могла она не помнить тот ужасный красный шарф, доставшийся в наследство от прабабушки Хильдегард? Над этой семейной реликвией, теплой как дырявое одеяло и комфортной как власяница, насмехались все соседские ребятишки. Однажды терпение маленькой Кристин истончилось и она скормила мерзкую вещь волнам, возопив фальшивым голоском "Ах, какое горе, мой любимый шарфик совершенно случайно упал в воду и достать его уже нет никакой возможности!" Но кто бы мог подумать, что в тот самый момент по пляжу прогуливался юный рыцарь, виконт де Шаньи, которому и менингит нипочем...

— Конечно помню, Рауль. Ты сейчас такой же мокрый, как тогда, — девушка нежно запустила пальцы в его волосы. — У тебя точно все в порядке? Голова не кружится? Может, тебе лучше присесть? А хочешь кофе?

Рауль заглянулв ее искрящиеся глаза, в которых было столько тепла, что они могли превратить снежный вихрь в стайку бабочек... А рядом стоял его старший брат. И наверняка готовился задать им обоим головомойку, какой еще свет не видывал. Что ж, твой ход, Филипп.

Виконт крепко обнял Кристин и прежде, чем она успела возразить, впился губами в ее губы.

Они застыли в поцелуе так долго, что Карлотта и Мэг успели договориться жестами, как именно они будут останавливать Филиппа, когда тот пойдет убивать брата (примадонна взяла на себя подножку). В смертоубийственных намерения графа сомневаться не было нужды — стоило лишь увидеть, как на его покрасневшем лбу вздулись жилы, а глаза чуть не выкатились из орбит. Трое мужчин тоже переглянулись, не зная, что делать — то ли поздравлять графа, то ли привязать его к креслу, то ли звать доктора.

— ВИКОНТ РАУЛЬ ДЕ ШАНЬИ! — Филипп взревел, как раненый мамонт. — Я требую объяснений, немедленно, прямо здесь! Хотя я и не сторонник того, чтобы представители благородного сословия трясли грязным бельем при простолю... при посторонних, но еще пара минут, и я за себя не ручаюсь!

— Граф, позвольте мне объяснить, — пискнула мадемуазель Даэ, но юноша положил руку ей на плечо.

— Оставь, Кристин, я сам все объясню, — он набрал в легкие побольше воздуха. — Я ЛЮБЛЮ ЭТУ ДЕВУШКУ, БРАТ! Люблю ее, всегда ее любил, и мои чувства к ней никогда не остынут, ты понял меня? Понял?

Граф покачнулся, схватившись за спинку кресла, настолько эта новость потрясла его черную злодейскую душу.

— Более того, — Рауль продолжил манифест нон-конформизма, — мне осточертело, что ты принимаешь за меня все решения — что мне читать, в каком клубе провести вечер, куда поехать охотиться. Хватит! Плевать я хотел, что ты думаешь о наших с Кристин отношениях — мы все равно будем вместе, нравится это тебе или нет!!

Филипп де Шаньи покачал головой, словно не веря, что брат-аристократ решился на такой удивительно подлый мезальянс.

— О да, я знаю, что в твоей власти оставить меня без единого су, но и это нисколько меня не пугает! Поверь, офицерского жалование хватит, чтобы содержать семью. Конечно, придется забыть о балах и приемах и поездках на воды, но Кристин выросла в бедности, поэтому ей не привыкать к простой жизни. Верно, Кристин?

— Ну вообще-то я предсталяла себе несколько иную картину, — чуть разочаровано протянула девушка и вздохнула. — Хотя когда мне везло в этой жизни? Ничего, Рауль, проживем и без балов.

— Вот видишь, она согласна! Тебе не разлучить нас, Филипп! Мы будем вместе. Тем более, что мы уже помолвлены. Кристин, покажи ему свое кольцо.

Мадемуазель Даэ покраснела так, что ее уши запылали подобно елочным огням в темной комнате, а Рауль вопросительно приподнял брови. Кольцо не спешило появляться.

— Кристин его в моей гримерке забыла! Ты не беспокойся, девочка, я завтра же занесу твое колечко, — поспешно сказала Карлотта, незаметно подмигнув восхищенным девушкам.

— Вот видишь, брат, кольцо тоже есть! Так что мы помолвлены. И собираемся повенчаться, причем очень скоро! Да...через неделю! — Рауль дерзко усмехнулся, не сводя глаз с брата.

Филипп стоял у кресла все с той же непроницаемой ухмылкой, рядом с которой улыбка Сфинкса показалась бы хихиканьем крестьянки на майской ярмарке.

— Нет, вы не поженитесь через неделю, — граф, наконец, произнес свое веское слово, от которого Рауль взвился до небес.

— Да тебе-то какое дело? Зачем ты все время лезешь в мою жизнь, словно тебе там медом намазано? Почему ты думаешь, что мы позволим тебе вмешиваться в нашу свадьбу?! А?!

— Потому что я даю денег на венчание. А значит, решаю тоже я, — спокойно объяснил Филипп. — Придется вам поменять планы. Ни о какой неделе и речи быть не может, послезавтра — крайний срок.

Глава 27. ... и его благополучное разрешение.

Если бы его сиятельство граф Филипп Жорж Мари де Шаньи вскочил на стол и станцевал ритуальную пляску чукотского шамана, собирающегося побеседовать с духами относительно урожая ягеля в следующем году, Рауль и Кристин удивились бы гораздо меньше.

Они были в шоке.

Они не знали, верить ли своим ушам.

Они смерили друг другу пульс и на всякий случай поморгали.

Примерно такое же впечатление произвело это событие и на Мэг с примадонной. Кто-то явно сошел с ума, и оставалось только надеяться, чтобы это был граф, а не они сами, потому что услуги алиениста нынче дороги. И провести рождественские каникулы в лечебнице для душевнобольных они совсем не жаждали (хотя проработав столько лет в Опера Популер, они не заметили бы особой разницы).

Зато хозяин подземелий, державшийся в стороне, послал дарогу в кухню за шампанским. Кто бы мог подумать, что Рауль и Кристин все-таки будут вместе, будут счастливы (если, конечно, виконт не потеряет обручальные кольца у входа в церковь, не перепутает слова клятвы и не подавится свадебным тортом). Право же, такие невероятные события приключались только в Сочельник.

Впрочем, были и другие случаи, куда более запущенные.

Эрик украдкой взглянул на сеньору Гуидичелли. Она стояла рядом с Мэг и, кажется, избегала его взгляда. Его это ничуть не удивило. Так и должно было быть, совершенно нормальная реакция на его существование. Но что же произошло ранее? Они держались за руки и о чем-то говорили. Неужели все это пригрезилось ему, как и много раз прежде? Но ее руки были такими теплыми! Призрак еще раз рассмотрел Карлотту — когда она широко распахивала глаза и чуть приоткрывала рот от удивления, в ней было много детского. Потом он прикоснулся к своей маске.

Мало помалу Кристин и Рауль пришли в себя и даже попытались произнести что-то похожее на человеческую речь.

-П -п-послезавтра? Брат, но разве ты..

— Но граф, вы ведь..?

— Я-то думал..

— Я была уверена...

— А почему послезавтра?

— Потому что в таком деле чем раньше, тем лучше, Рауль. Ты сообщил о своих намерениях при свидетелях, так что теперь уже не выкрутишься, и не надейся. — Филипп подошел к обрученным и прочувствованно обнял их, тем самым вызвав новый приступ удивления. — Поздравляю тебя, мой мальчик, если бы матушка видела тебя сейчас, она бы тобой гордилась! Мадемуазель Даэ, вы позволите мне называть вас "сестрицей"?

Кристин утвердительно качнула головой, пропищав что-то, что можно было принять и за "Да" и за "Дайте мне нюхательные соли".

— Вот и славно! Я так рад! Я просто вне себя от радости! Свадьба послезавтра, для такого случая Нотр Дам будет как нельзя кстати. Думаю, настоятель мне не откажет, особенно после... эхм... Далее, насчет гостей...

— Мы не собирались никого звать... ай! — начал Рауль, но Кристин ненавязчиво ткнула его локтем под ребра, продолжая ослепительно улыбаться будущей родне.

— Ну уж нет, пусть весь Париж узнает, что мой брат не...эммм... что у нас в семье такое событие. Нужно еще в парочке газет опубликовать эти новости. Вы, кстати, думали о медовом месяце?

— Вообще-то, я скоро отправляюсь в экспедицию на Северный Полюс, и хотел взять Кристин с собой, показать ей северное сияние, медведей, нерп всяких... оууу,— Виконт ойкнул, снова схлопотав локтем.

— На Ривьеру! — сказала Кристин, слегка обалдев от собственной наглости. — Мы собирались на Ривьеру, господин граф... то есть, Филипп.

— Ну и чудесно! Я порекомендую вам отличный отель. Теперь осталась лишь одна проблема — платье для невесты. Правда, я знаю одного портного...

— У меня уже есть свадебное платье! — радостно провозгласила будущая виконтесса де Шаньи. — Я его заранее сшила — вдруг, думаю, кто замуж позовет. А поскольку от наших проныр ничего не утаишь, я попросила Эрика взять его на хранение. Кстати, маэстро, мое платье того... оно не сильно меня полнит?

Перс подоспел с шампанским и налил присутствующим по бокалу искрящегося золота. На жениха и невесту посыпался шквал поздравлений. Когда славословия поутихли, Эрик взял бокал и прикоснулся им к бокалу Кристин. Раздался тихий звон.

— Вы не сердитесь на меня, маэстро? Совсем-совсем?

— Ну что ты, Кристин, я очень рад видеть тебя такой счастливой. Я всегда знал, что так и будет. С хорошими людьми должно происходить только хорошее, — сказал Эрик, мысленно добавив, "И наоборот тоже верно ".

— Мои поздравления, виконт. Господа! Поздравляю всех с наступающим Рождеством! Еды, к сожалению, у нас нет, но я могу угостить всех превосходным вином...

— Если пить натощак, это может закончиться скверно, — вмешалась наученная горьким опытом Карлотта. Она почему-то держала руки за спиной. — Угощенья у нас полно, нужно лишь вытащить его из той корзины. Вы только не смотрите, что оно такое... хммм... однородное. Как говаривала моя матушка, в желудке все равно перемешается. А теперь почему бы нам не обменяться подарками? Мы вот тут байдарку принесли...

— Огромное спасибо, Кристин! — воскликнул виконт, еще раз крепко поцеловав невесту. — Лодка — это самый лучший подарок для морского офицера!

Глава 28. Дары волхвов.

Мэг Жири, которая в тот момент пригубила шампанское, любезно поднесенное Персом, закашлялась и ущипнула себя за нос, дабы драгоценный напиток не вытек столь неприличным образом. Карлотта с размаху заехала ей по спине, видимо, желая выветрить досаду. Столько усилий впустую!..

— Эээ... мда... что ж... Я очень рада, что тебе нравится, Рауль, — могучим усилием воли Кристин подавила слезы, игнорируя яростные взгляды Мэг и Карлотты, которые смотрели на нее как туземцы на капитана Кука.

— Еще бы! Такая чудесная байдарка! Это, должно быть, какой-то антиквариат!

— О да! — вставила Мэг. — Поэтому и краска облезла. А вот здесь на самом деле не грязь, а патина старины!

— Точно, — согласилась Кристин. — А если ты спросишь меня, почему я несколько часов бродила по подземельям, по пояс в воде, голодая, отбиваясь от крысиных полчищ, рискуя жизнью каждые пять минут, вместо того, чтобы отвезти эту байдарку к тебе домой на извозчике, то я отвечу — потому что хотела пострадать за нашу любовь!

— Спасибо, милая! Ты не представляешь, как много это для меня значит, — сказал растроганный виконт, для которого слова "сарказм" было всего лишь комбинацией букв с туманной семантикой. — Мсье Призрак, теперь мы можем устроить регату по озеру.

— Не сегодня, виконт, — нахмурился Эрик, поскольку его не прельщала перспектива нырять за Раулем по второму разу.

Также ему не хотелось отбивать виконта у сирен, которые время от времени заплывали в подземное озеро чтобы обменяться музыкальным опытом. Они пели очень славно, хотя довольно затруднительно брать высокие ноты, когда у тебя вместо легких жабры.

— Сеньор Призрак, неужели вы не хотите развернуть свой подарок? — послышался лукавый голос примадонны. Женщина подошла к Призраку и протянула ему небольшой сверток. Подарок был обернут в серебристую шуршащую бумагу и густо присыпан крошками — очевидно, он находился на самом дне корзины.

— А как его нужно открывать? — Призрак, смутившись, недоуменно покрутил сверток.

— Просто порвите бумагу, — разрешила Карлотта, подпрыгивая от нетерпения. Что и было сделано. Эрик достал содержимое свертка и, не в силах сдержать улыбки, продемонстрировал его гостям.

Гости ахнули.

Филипп де Шаньи и концертмейстер, ранее производившие инспекцию корзины и пытавшиеся определить, какую именно главу "Молота Ведьм" иллюстрировали искалеченные печенья, замерли в немом удивлении. Конечно, всем была известно, что сеньора Гуидичелли дарила подарки, взяв за аксиому поговорку про зубы дареного коня. Чего стоил хотя бы тот случай, когда она вручила шестислойный, утопающий в глазури шоколадный торт никому иному, как Лючии Сорелли, которая взвешивала сухари и отмеряла сахар для кофе одной шестнадцатой чайной ложки! Но Призраку она решила подарить нечто иное.

Призраку она решила подарить свитер. Зеленый с оранжевым рисунком, очень оригинальным. Казалось, автор свитера сначала решил украсить свое творение рисунком кролика, но промучившись с ушами, переделал кролика в елку, и чтобы отвлечь внимание от неудачного эксперимента, натыкал вокруг кружков и полосок. У самого горла начинался зигзаг, который головокружительно обрывался на спине и возобновлялся где-то в районе подмышек. Приверженцы абстрактного мышления сказали бы, что это орнамент изображал человеческую жизнь, с ее взлетами и падениями. Сторонники конкретного мышления заявили бы, что свитер больше походил на картофельное поле после маневров нетрезвого крота.

— Вам нравится подарок? — опустив глаза, выдохнула Карлотта. — Я специально училась вязать, чтобы вам его приготовить. Так что это мой первый проект. Когда я его вязала, я думала о вас.

Гости посмотрели на Призрака, ожидая его реакции. Что он ответит? Что такой свитер следует отдать в приют для слепых? Эрик внезапно расхохотался так радостно, что все присутствующие невольно заулыбались.

— Ваш подарок чудесен, сеньора! Это новаторское слово в сфере... эм... свитеровязания, как мой "Торжествующий Дон Жуан" в области музыки. Спасибо, я еще никогда не получал подар... — Эрик осекся, поймав тяжелый взгляд дароги.

Похоже, Перс намеревался забрать чуть ли не половину всего интерьера комнаты, включая и орган, который он несколько лет назад самолично дотащил из музыкальной лавки, собрал и даже попытался настроить, переводя немецкую инструкцию с помощью словаря, покуда мсье Рейе отвлекал Эрика чаем.

— Я хотел сказать, что еще никогда не получал ТАКИХ подарков.

Дарога одобрительно качнул головой. Что верно, то верно. Таких подарков Призрак не получал никогда.

Карлотта порозовела и радостно захлопала в ладоши.

— Я так я знала, что вам понравится! Еще бы, когда что-то делаешь с любовью, — чуть тише добавила она, пристально глядя на Эрика. — Надеюсь, сеньор Призрак, вы наденете этот свитер завтра, когда мы с вами пойдем на каток?

Глава 29. Ангел Музыки для Маленькой Лотты

Хозяин подземелий вздрогнул и провел рукой по лицу, стирая свою улыбку. Неужели Карлотта и вправду подумала, что он пойдет с ней куда-нибудь, что он вообще решиться покинуть эти стены? Каток, как же! Нужны ему эти... эти мелкобуржуазные забавы! Каток! Там будут толпы людей, и они будут смотреть на него, как уже смотрели однажды. Только теперь между ними нет решетки, которая служила хоть какой-то защитой от них. Когда в детстве он забивался в угол клетки, глядя на гогочущую толпу, он знал, что хотя бы здесь его никто не достанет. Не дотянется. И клетка превращалась в островок относительной безопасности. Неужели сейчас он добровольно шагнет в западню? Неужели она ожидает о него именно этого?

Хватит.

Как сказал бы Просперо, Our revels now are ended.

Пора заканчивать эти забавы. Они и так зашли слишком далеко.

— Сеньора Гуидичелли... Карлотта... я очень благодарен вам, но я... я не пойду с вами на каток, — сбивчиво произнес Эрик, отворачиваясь от ее недоуменного взгляда.

-Вы не умеете кататься на коньках? Не беда, я научу вас! Главное взять с собой подушку...

— Не в этом дело. Я вообще никуда с вами не пойду. Вы... вы меня совсем не знаете. Вы даже не представляете, во что собираетесь ввязаться, — Призрак произнес эти слова почти с мольбой. Неужели она не понимает, что он делает это ради нее? Какое у него право обречь ее на такие мучения, на жизнь с трупом, ее, такую живую? — Оставьте меня, сеньора Гуидичелли! И вы все, все оставьте меня в покое! Уходите!!

Гости отпрянули от Эрика, перепуганные неожиданной вспышкой ярости, а некоторое даже подняли руку на уровень глаз, словно прилежные ученики, готовые отвечать на заданный вопрос. Только не сеньора Гуидичелли. Итальянка подошла вплотную к Призраку и прошипела ему в лицо.

— Зачем вы это делаете?

— Что?

— Черт побери, да разве в нашей жизни недостаточно неприятностей, чтобы мы создавали их себе сами? Мы строим собственный ад по кирпичу, а потом встаем в позу и кричим, как несправедлив этот мир!.. Если вы думаете, что я уйду от вас, то вам прежде придется меня выгнать. А это будет весьма затруднительно, как вы, надеюсь, уже уяснили.

Эрик посмотрел на нее долгим взглядом — то ли не веря ее словам, то ли придумывая стратегию, как выдворить ее из подземелья с наименьшими усилиями. Внезапно по его щеке скатилась слеза. Карлотта прикоснулась к его лицу и проследила путь этой слезы, от скул, по щекам, к подбородку. Привидения не плачут, а вот люди... Она продолжала гладить его лицо кончиками пальцев, словно стараясь запомнить каждую черту. Скоро ее пальцы стали совсем влажными.

Призрак наслаждался ее прикосновениями. Это было совершенно новое ощущение, которого он не знал никогда, даже в детстве. Тогда его лица касались разве что для того, чтобы влепить пощечину или стянуть с него маску на потеху посетителям балагана. Если бы хоть кто-то так приласкал его раньше, то, возможно, все вышло бы по-другому. А теперь поздно уже. Призрак почувствовал как пальцы Карлотты неуклонно приближаются к его маске. Сейчас все закончится.

— Вы снимите с меня маску, — разочарованно сказал он.

— Только если ты сам меня попросишь.

— Вы даже не представляете, что под ней.

— Я знаю, что ты скрываешь под маской!

— Я рассказала ей, — смущенно проговорила Кристин, на всякий случай прячась за жениха.

— Не в этом дело. Я знала что скрывается под его маской... гораздо раньше, — произнесла Карлотта, заглядывая Призраку в глаза. — Помнишь, Эрик, где ты находился двадцать лет назад?

Призрак Оперы задумался и начал загибать пальцы.

— Так... в Нижнем Новгороде я был чуть позже... а до этого путешествовал по Европе... Ах, да. В то время я работал строителем — вернее, помощником архитектора, ну да он все равно платил мне под столом....

— Где именно это было?

— В Риме, — произнес Призрак и вдруг отшатнулся от итальянки. — Невозможно...

— В то же время в Риме проживала некая девочка по имени Карлотта — высокая, голенастая, с копной рыжих волос. Ее любимым занятием было слушать пение молодого человека, который работал на строительстве виллы неподалеку от ее дома. Конечно, родителям не нравилось, что их дочурка где-то шляется весь день вместо того, чтобы помогать по хозяйству. Как сейчас помню — Пизанская башня посуды в раковине, невыскобленный стол, по которому можно было определить, чем обедала семья неделю назад, матушка гоняет меня метлой по дому... Славные воспоминания!.. Но я отвлеклась. Итак, больше всего на свете та девчушка любила слушать пение неизвестного строителя. Когда ему казалось, что он в одиночестве, юноша пел так, что ангелы на небе зеленели от зависти и крушили лютни об облака. Впрочем, он никогда не был в одиночестве — она всегда пряталась неподалеку, впитывая его голос.

— Почему она... никогда не подошла к нему?

— Стеснялась. К тому же, его лицо было спрятано под маской. Малышка Лотта думала, что он опальный принц, скрывающийся от революционеров. Она мечтала, что однажды таинственный незнакомец похитит ее и увезет из надоевшего дома, и ей не придется больше драить пол и таскать воду из колодца. В ее мечтах они объездили полсвета, побывали даже Австралии и охотились на жирафов... или какая там есть живность, в этой Австралии... Однажды стружки попали ему под маску, он закашлялся и стянул ее, отрывая свое лицо...

— И вы.... то есть, та девочка... в общем, вы ужаснулись? От того, что ваш ангел оказался чудовищем?

— Нет вообще-то, — Карлотта вдруг покраснела. — Даже наоборот.

— Наоборот — это как? — вмешалась Кристин Даае, доселе слушавшая рассказ примадонны в немом удивлении, периодически встряхивая головой чтобы убедиться, что это был не бред, вызванный чрезмерной дозой шампанского.

— Может не будем об этом, а? — жалобно попросила Карлотта, оглядываясь по сторонам в поисках поддержки.

Но глаза гостей выражали лишь живейший интерес.

— Ну ладно, он, конечно, не был таким красавцем, как я ожидала, но зато я обрадовалась, что его никто у меня не отобьет, — скороговоркой произнесла примадонна. — Все теперь довольны? Так что если ты думаешь, что твои шрамы испугают меня, Эрик, то не на ту напал. Поверь, на своем веку я повидала вещи поинтересней. Например, рядом с нами жила семья, которая решила сэкономить на прививках против оспы... время показало, что это была не такая уж блестящая идея. А моя троюродная тетка Эмилия однажды решила проверить, нагрелся ли утюг, и не нашла ничего умнее, чем лизнуть его языком. Утюг был горячим... А кузина Симонетта в детстве защемила нижнюю губу дверью — до сих пор ума не приложу, как это она исхитрилась! А мой брат Джакомо поспорил с моим братом Сандро на пять лир, что он прыгнет в бочку с водой с третьего этажа. Нет, в бочку-то он попал, но в ней не было воды. Его правая рука до сих пор не сгибается. Так что моя родня — тот еще паноптикум.

Призрак Оперы закрыл лицо руками, пытаясь сдержать совершенно неуместный смех, вызванный рассказом о кузине Симонетте. Здравый смысл подсказывал, что трюк с дверь и нижней губой вне человеческих способностей, но гадкий голосок любопытства уговаривал попробовать... Когда Эрик оглянулся, то понял, что изо всей компании он единственный обладал хоть каким-то самообладанием. Кристин тихо повизгивала в обьятиях Рауля, а мсье Рейе и Филиппу де Шаньи одновременно пришла в голову мысль сымитировать кашель, чтобы перекрыть хохот — теперь подземная комната походила на туберкулезный санаторий.

Когда веселье стихло — только периодическое хлюпанье сотрясало воздух — Призрак снова спросил Карлотту:

— И что же произошло дальше?

Сеньора Гуидичелли пожала плечами, рассеяно накручивая на палец выбившийся локон.

— Однажды девочка пришла в свое тайное убежище, но его там не было. Ни в тот день, ни на следующий... вообще никогда. Она спрашивала у других строителей, но они лишь делали знак от дурного глаза и бормотали, что не знают, куда сгинул тот странный малый в маске. Они ж его терпеть не могли, а я... я была в отчаяньи. Я даже не знала его имени.

— Пока я не поселился в Опера Популер, я нигде не задерживался долго, — объяснил Призрак. — Рим прекрасный город, и я боялся что не удержусь от его чар. У меня отнимали все, что я любил. Поэтому я старался ничего не любить и ни к чему не привязываться. Тогда мне казалось, что у меня, по крайней мере, есть свободный выбор.

Карлотта кивнула головой, давая понять, что принимает его аргумент. Но вот соглашается ли — другой разговор.

— Когда я поняла, что слезы, вопли и пост по пятницам не вернут моего ангела, то решила применить логику. Где нужно искать человека с таким голосом? Правильно, в Опере. Скажу честно, меня всегда интриговала идея, что можно петь и получать за это деньги, а не подзатыльники. Дома вокальные упражнения были под строжайшим запретом — соседи нажаловались родителям, что из-за моего пения они не слышат звон церковных колоколов и опаздывают на мессу, — примадонна развела руками. — В то время дирекция Teatro dell'Opera как раз набирала хористок, и я решила попробовать. В конце концов, если я кричала возле Колизея, меня слышали на Вилла Боргезе. Когда я спела для господина директора, он принял меня в труппу без всяких оговорок. Более того, если бы я пела чуть дольше, он, верно, предложил бы мне долю от всех доходов и вообще все что угодно. Я, кажется, упоминала, что могу петь ОЧЕНЬ громко? Вот-вот, а у него в кабинете стоял дорогууущий сервиз богемского хрусталя... Я была зачислена в труппу после того, как от третьего бокала остались лишь воспоминания... ну, еще парочка окон разбились, но их не жалко... и очки у директора треснули, но это испугало его гораздо меньше, чем все остальное.. Итак, я переступила порог Оперы с твердым намерением когда-нибудь найти моего ангела музыки...

Женщина осеклась, потому что поймала взгляд Призрака. Ее сердце защемило. Никто еще не смотрел на нее вот так. В его глазах восторг был в равных пропорциях перемешен с удивлением и совсем уж детской наивностью. Неужели Призрак Оперы, проведший в подземелье с добрый — вернее, с недобрый — десяток лет, еще способен на такие чувства?

— Карлотта, значит все это время... вы меня ждали?

Сеньора Гуидичелли поглядела на него, потом на гостей. Они все ждали ее ответа — Кристин и Рауль, все еще державшиеся за руки, Филипп де Шаньи, Перс с бутылкой шампанского, мэтр Рейе, нервно вертевший в руках партитуру, малышка Жири. Даже Минни выжидательно мела пол хвостом. А Эрик все еще смотрел на нее своим невыносимым взглядом, словно она была его спасением. Но быть чьим-то спасением — такое серьезное обязательство...

"Скажи да! — возопил ее здравый смысл. — Скажи да, немедленно! Ты что, совсем рехнулась? Карлотта, ты успеваешь соврать с дюжину раз, прежде чем доешь завтрак. Ты можешь продать эскимосам ящик мороженого и накормить индуиста котлетой из говядины! Если бы все врали мира организовали масонскую ложу, то ты была бы у них Гроссмейстером. Но вот сейчас, когда это действительно нужно!.. Ну что ты молчишь, дуреха! Твои слова могут исцелить его. Он подумает, что все это время ты действительно ждала его, искала его, может, даже упоминала в молитвах. Тогда прошедшие годы не будут казаться такими уж безрадостными — оглядываясь назад, он будет ощущать твое присутствие. Это так просто, Карлотта! По-итальянски всего-то две буквы, а по-французски "да" звучит скорее как вздох, не как слово. Ну скажи его! Или просто качни головой".

Глас здравого смысла звучал заманчиво. И вдруг на сцену, к великому удивлению примадонны, вышла совесть. "Вот это да, — подумала дива. — Явилась — не запылилась. А я-то считала, что мы с тобой развелись лет этак десять назад..."

— Нет, Эрик, я никогда тебя не ждала. Я забыла про тебя, как только мой чемодан оказался под койкой в дортуаре, — наконец ответила примадонна, наблюдая как гаснут искры надежды в его глазах.

Глава 30, в которой, наконец, наступает Рождество.

Граф де Шаньи чертыхнулся вполголоса и нервно закурил сигару. Карлотта Гуидичелли только что запорола такую сцену! В литературе это, кажется, называется anticlimax. Проклятье, и как после этого говорить о женском такте? Она, небось, и на похоронах может спросить у вдовы, почем та покупала черный бархат. Вот что она пытается выгадать своим поведением?

Карлотта неотрывно смотрела на Эрика. Его лицо не выражала ни гнева, ни разочарования, ни обиды. Оно вообще ничего не выражало. Казалось, он надел маску поверх маски.

— Я ожидал этого, сеньора Гуидичелли, — произнес он бесцветным голосом. — Так даже лучше.

— Я забыла про тебя, как только присоединилась к труппе, — повторила Карлотта. — Видишь ли, я была смышленой девчонкой и сразу взяла в толк, как работает этот механизм. И что нужно делать, чтобы пробраться на самый верх! Для этого требовалось работать не только голосовыми связками, но и локтями, и идти по головам, расшвыривая всех, кто может стать препятствием. У меня восхитительно получалось. Я стала примадонной через пять лет, и любая певица, которая отважилась бы пошатнуть мой авторитет, рисковала проснуться утром... хмм... в худшем здравии, чем легла в постель. Скажем, без волос. Опера восхищалась мной, называла меня "жемчужиной сцены", "сладкоголосым соловьем" и прочими уменьшительно-ласкательными именами. Весь Рим был у моих ног!.. Только иногда, когда я выходила на залитую солнцем улицу, вдыхала запах пыли и фонтанных брызг, мне казалось, что... что все могло быть по-другому. Нет, я не была несчастной, отнюдь, у меня было все, о чем женщина может только мечтать. Но я могла быть счастливой как-то иначе. Без таких жертв, не выгрызая счастье у судьбы, а принимая все, что она посылает. У меня могли бы быть подруги, а не соперницы. И балетная мелочь не пряталась бы по углам и не читала молитвы, когда я шла по коридору. И кто-нибудь полюбил бы меня... мне всегда этого хотелось, уж ты-то понимаешь? — она резко вздернула подбородок, ведь реветь в присутствии такой толпы, как ни крути, было моветоном. Потом добавила,

— Поэтому у меня было много мужчин.

Доселе тихий мсье Рейе вдруг шмякнул партитурой об пол.

— Сеньора Гуидичелли, я как концертмейстер этой Оперы запрещаю вам наговаривать на себя! Иначе... иначе я ей-богу попрошу господ директоров урезать вам жалование! — крикнул старик так яростно, словно она взяла фальшивую ноту. — Что на вас сегодня нашло? Мы-то знаем, что все сказанное вами неправда! Мамзель Даае, мамзель Жири, разве это не так?

— Да ты что, Карлотта, сбрендила что ли? — сказала Кристин, от удивления переходя на "ты" и даже не замечая такой фамильярности. — Эрик, не слушайте ее! Такой замечательной примадонны, как у нас, еще поискать! Карлотта, а помнишь, как мы репетировали Il Muto — я показывала тебе язык, а ты потом гонялась за мной по сцене и швырялась подушками? Вот же нам весело было!

— Вот именно, наша примадонна даже королеву Викторию научит женским добродетелям! А если кто-то скажет что-то против нее, то я... то я попрошу матушку сломать ему хребет тростью, — поддакнула Мэг.

-Девушки абсолютно правы, особенно моя будущая невестка. А если вам, господин Призрак, какой-нибудь недоброжелатель начнет рассказывать про прошлую Пасху, которую мы якобы отпраздновали вместе с сеньорой Гуидичелли, то выгоните клеветника взашей, — промолвил Филипп де Шаньи, для убедительности стукнув кулаком по столу.

Карлотта поднесла ладони к пылающим щекам.

— Вот что значит сплоченный коллектив, а? — растроганно произнесла она. — Мсье Рейе, спасибо вам... и тебе Мэг... Сеньорита Даэ, с каких это пор мы стали на "ты"? Ну ладно, шучу. Спасибо, Кристин, ты славная девушка, и гулять с тобой по подземельям просто удовольствие. Веселенький у нас получился моцион, ничего не скажешь... Ох, Филипп, и ты туда же... Уж чья бы корова мычала, а твоя паслась в стороне, стыдливо затыкая рот ворохом сена... Наверняка Эрик не упустил возможности понаблюдать за мной через двустороннее зеркало в моей гримерке.

Граф де Шаньи и мэтр Рейе молниеносно взметнули руки на уровень глаз. Дарога и Рауль последовали их примеру — на всякий случай. Но Призрак Оперы покраснел до корней волос.

— Карлотта, как вы могли такое подумать...? Кто я, по-вашему, чтобы пасть так низко?!.. Ну было пару раз... я видел, вы причесывались, читали или играли с Минни... А почему вы все так перепугались, господа?

— Это от нервов, — дрожащим голосом объяснил мсье Рейе, опуская руку, — работа очень нервная, вот почему.

Карлотта закрыла глаза. О Мадонна, если б она только знала, что Призрак Оперы не проводил все свободное время у ее зеркала! "Надеюсь, ты довольна, гадина", — обратилась она к своей совести. Вслух же сказала:

— Мои друзья солгали тебе, Эрик, что делает им честь, — женщина вдруг посерьезнела. — У меня и вправду было много мужчин, целая коллекция. Я думала, что если их будет так много, то в моей жизни будет больше любви. Но это, скорее, обратная пропорция... Иногда, ночами, когда очередной поклонник храпел у меня под боком, я вспоминала что-то... будто обрывок сна... в моей голове звучал голос ангела... Но это был, конечно, сон. Потому что ангелы не посещают падших женщин... Прости меня, Эрик, но я не дождалась тебя. Ты единственный, кого стоило ждать! Но в моем светильнике, как всегда, не хватило масла.

Все глаза, как намагниченные, были прикованы к Призраку Оперы. Он молча смотрел на Карлотту, что-то решая.

— Не молчи так, Эрик. Скажи... что-нибудь...

Хозяин подземелий шагнул к женщине, бережно взял ее за руку, и поднес ее ладонь к своему лицу.

— Карлотта, сними с меня маску, — попросил он.

На губах женщины заиграла улыбка, сначала недоверчивая, но она разгорелась все ярче и ярче. Ее глаза сияли, будто она в первый раз увидела рождественскую елку.

— Но сначала ты сними мою.

Призрак кивнул — он понимал, что именно она имела в виду.

Он обхватил Карлотту за плечи и припал к ее губам, свободной рукой выдернув гребень, служивший последней опорой ее высокой прическе. Волосы каскадом упали на ее плечи и расплавленной медью заискрились в отблесках свечей. Гостям на мгновение показалось, что вокруг карлоттиной головы засиял ореол.

Женщина провела пальцами по маске Призрака, осторожно взяла ее за край, сняла и швырнула на пол. Она увидел багровые шрамы и мысленно пожала плечами — неужели он всю жизнь таился из-за этого? Найти бы доброжелателя, который когда-то вбил ему в голову подобную идею, и устроить с ним чаепитие, лучше всего в инквизиторском застенке.

Впрочем, лицо Эрика интересовало ее гораздо меньше чем, скажем, его губы. Карлотта прильнула к его губам, и они застыли в поцелуе, долгом как сама вечность. Наконец женщина почувствовала, что губы Эрика стали солеными от ее слез, и больше уже не могла различать черты его лица сквозь влажную дымку.

— Ты только не плачь, ладно? — Призрак погладил ее по спине. — Иначе как же ты пойдешь завтра на каток с красными глазами? Люди решат, что мы уж слишком весело отметили Рождество. И смешивали напитки, которые не следует смешивать.

Карлотта взглянула на Эрика, недоверчиво улыбнувшись.

— Ты правда пойдешь со мной на каток?

— А ты сомневалась? — спросил он.

... Мальчишка с маской, скорчившийся в углу клетки, внезапно распрямился, подошел к прутьям, высунул язык и велел недоумевающей толпе идти куда подальше. Его лицо светилось торжеством. Он больше не боялся их. ...

— Только вот кататься на коньках я, увы, не умею, — добавил Эрик.

— О, я научу тебя! Главное взять с собой мягкую подушку и привязать ее к... хммм... ну можно и в руках подержать, — сказала примадонна и переспросила, — но у нас правда все будет хорошо?

— Конечно, ведь сегодня Рождество! — отозвался Филипп. — Как Рождество встретишь, так год и проведешь.

— Это что же, я весь год буду бродить по подземельям? И питаться имбирными пряниками?— вознегодовала Мэг Жири.

-Хмм... я имел это в виду скорее в метафорическом смысле...

Примадонна насупилась.

— Ну так будет или нет?

— Будет. Я люблю тебя. И я расскажу тебе о своей любви. Вернее, я ее тебе сыграю. — Эрик подвел ее к органу и провел рукой по клавишам.

— И когда-нибудь нашу историю опишут в романе, — внезапно заметил он.

-Угумс.

-С грустным концом.

— Это почему еще с грустным? — подозрительно спросила она.

— Иначе тираж не распродадут. Ведь людям трудно будет поверить в такую сказку.

Часы пробили двенадцать.

Наступило Рождество.

ЭПИЛОГ

— Veni, veni Emmanuel,

Captivum solve Israel,

Qui gemit in exilio

Privatus Dei Filio.

Gaude, gaude! Emmanuel

nascetur pro te, Israel.

Слова старинного гимна разносились по всему подземелью. Кружились вокруг гостей, создавая рождественское настроение, одновременно торжественное и веселое. Казалось, все были счастливы.

За исключением Мэг Жири.

Девушка стояла на берегу озера, внимательно глядя на водную рябь, словно пытаясь осознать ее суть. Хотя на самом деле вода в данный момент интересовала балерину меньше всего. Гораздо больше ей хотелось узнать, отчего именно ей вдруг сделалось так грустно.

Для печали не было ни одного повода. Стоило лишь взглянуть на Кристин и Рауля, которые ворковали в кресле, обсуждая имена будущих детей, чтобы заразиться их восторженным настроением. Мэг описывала это настроение как "розовое с рюшечками." Неподалеку граф де Шаньи сидел за письменным столом, под ножку которого он подложил увесистый лексикон, потому что Минни успела таки ее догрызть. Его сиятельство составлял список гостей — то вписывая князя N, то вычеркивая барона D — и одобрительно качал головой, выслушивая чадолюбивые разговоры. Просто семейная идиллия, в сравнении с ней Аркадия показалась бы работным домом. Хотя от Мэг не укрылось и то, что подруга время от времени как-то по-особенному посматривала на будущего деверя. Похоже, когда Рауль все таки уедет в свою полярную экспедицию, Кристин не заскучает...

Венчание назначено на послезавтра, и Мэг приглашена в качестве подружки невесты. А второй подружкой была не кто иная как Карлотта Гуидичелли. Сеньора уже намекнула мадемуазель, что неплохо было бы вечерком пройтись по магазинам, прикупить обновки к свадьбе, выбрать подарок. Поход по магазинам с примадонной обещал быть незабываемым событием, потому что сеньора имела обыкновение влетать в лавку, скупать половину всего на витрине, потом долго собачится из-за нескольких франков и триумфально выходить из дверей, сжимая покупки как гунн награбленное добро, в то время как продавцы трясущимися руками капали себе валерьянку...

Свадьба лучшей подруги и прогулка с... со второй лучшей подругой — это ли не повод для счастья! Только человек, достигнувший полной моральной деградации, мог стоять с похоронным выражением лица в такое время! Мэг покачала головой. Она чувствовала себя законченной эгоисткой, что настроение ей тоже не поднимало.

Девушка рассеяно перевела взгляд на хозяина подземелий. Он стоял у органа и пел под аккомпанемент мсье Рейе, который уже допил четвертую рюмку абсента и посему играл очень оживленно. У ног Призрака крутилась Минни — просто удивительно, как быстро собачка привязалась к нему. И вправду животные чувствуют хороших людей. Впрочем, подумала Мэг, у Эрика при желании хватило бы сил зашвырнуть болонку на другой конец озера, а Минни знала, с какой стороны был намазан ее бутерброд, и предпочитала не ссорится с новым другом хозяйки. Хотя она с вожделением поглядывала на его ботинки, видимо, считая их отличным ужином. Что ж, у нее будет возможность познакомиться с ними поближе — ведь Карлотта вряд ли позволит Эрику забраться в обуви в... Мэг покраснела и шлепнула себя по руке.

Сама примадонна положила голову на плечо Призраку и с закрытыми глазами слушала его пение, растворяясь в нем. Так, наверное, звучали хоры ангелов, почти две тысячи лет назад поведавшие пастухам о рождении Спасителя.

— Veni, veni, o Oriens

Solare nos adveniens;

Noctis depele nebulas

Dirasque noctis tenebras.

Gaude, gaude! Emmanuel

nascetur pro te, Israel.

Но даже гимн, исполненный самым прекрасным голосом на свете, не прогнал печаль Мэг. В руках она крутила маску Призрака Оперы. Ну что ж, хотя бы что-то хорошее приключилось с ней сегодня! Не нужно ломать голову из-за костюма на грядущем новогоднем маскараде. Она будет Призраком Оперы — то-то все обзавидуются, особенно Сесиль Жамме! Ее, кстати, можно прикрутить к лестнице пенджабской удавкой. А еще можно подойти к директорам и приказать им дать Мэг Жири ведущую роль в следующем балете...

— Зелень, розы, вино мне судьбою даны,

Нет, однако, тебя в этом блеске весны!

Без тебя мне ни в чем не найти утешенья,

Там, где ты, — мне другие дары не нужны!

Балерина вздрогнула, услышав чей-то голос за спиной, изящно повернулась на носках и увидела Перса, который прижимал к груди узкую книгу, переплетенную в тисненную алую кожу. Он книги пахло жасмином. Дарога отвесил Мэг такой низкий поклон, словно она была особой королевской крови.

— Ой, а что это вы мне сейчас прочли? — заинтересовалась девушка.

— Рубаи Омара Хайама, мадемуазель Жири. Он был великим поэтом и умел ценить хорошее вино, разговор с другом, мимолетный взгляд красавицы — все то, что делает нашу жизнь интересной.

— Можно посмотреть?

Перс с улыбкой протянул ей книгу, но как только девушка открыла ее, ее лицо вытянулось от разочарования — страницы были испещрены закорючками, словно снег, по которому уже успели протоптаться птицы.

— Ничего не понимаю. Здесь написано на вашем языке, на мазандеранском?

— На арабском, мадемуазель. Я мог бы преподать вам пару уроков, если пожелаете,— просиял Перс. — Просто приходите ко мне в гости на рю де Риволи, 8. Я научу вас арабскому, а заодно и представлю вам моих жен.

Мэг смутилась и опустила глаза, притворяясь, что рассматривает несуществующую царапину на маске. Должно быть, у него дома гораздо интересней, чем в пыльной комнате для занятий. Там бродят павлины, а гости садятся прямо на пол, на подушки, курят кальян и пьют зеленый чай из пиалы. И повсюду бьют фонтаны. Но...

— Разве вашим женам можно видеться с посторонними? — полюбопытствовала балерина, и тут же выругала себя за бестактность. — Я хотела сказать, что они ведь должны быть укутаны с головы до ног... И разве вы не держите их в гареме? Под присмотром евнухов?

Перс расхохотался так, что чуть не уронил книгу в озеро.

— Ну что вы, мадемуазель Жири! Я ничего не запрещаю моим женам. Меня ведь изгнали из страны именно за либеральные мысли. Правда, был еще случай казнокрадства, к которому я не имею почти никакого отношения, — скороговоркой добавил он. — Мои жены могут преподать урок и суфражисткам. Младшая, Зухра, недавно поступила на курсы сестер милосердия. Средняя, Айша, пишет роман в подражание сестрам Бронте — "Приключения мазандеранской гувернантки, или Луч света в темном гареме". А старшая, Фатима, собирается открыть лавку восточных сладостей. Она чудесно готовит рахат-лукум — вот увидите, она и вас угостит. Приходите, мадемуазель Жири, вся моя семья будет рада вас видеть. А я больше всех.

Дарога посмотрел на девушку из-под кустистых бровей — лицо Мэг все еще пылало, и она, казалось, пыталась принять решение.

— Я видел все балеты с вашим участием, мадемуазель. Вы чудесно танцуете.

— А вот это вряд ли! — воскликнула девушка. — Танцовщицы кордебалета носят одинаковые пачки, и не то что бы матушка когда-нибудь ставила меня в первый ряд. Я всегда играю роль Второй Пастушки в Левом Углу.

— Вас трудно не заметить, — Перс одарил ее нежным взглядом, — многие девушки становятся балеринами лишь потому, что когда-то давно их родители решили, что стоять a pointe гораздо проще, чем работать в прачечной. У них не было другого выбора, и движения их мало чем отличаются от подергиваний механической балерины в музыкальной шкатулке. Но только не вы, Мэг. Вы чувствуете душу танца. Когда вы танцуете, вы счастливы. Но балет окончен, вы снимаете нарядный костюм и идете в... как это по-французски, такое помещение, где спят хористки и балерины?

— Гадюшник, — ответила Мэг.

-...идете в гадюшник, садитесь на кровать. Вам становиться скучно, не правда ли?

— Аж скулы сводит.

— А теперь, когда мадемуазель Даэ уедет... — дарога сочувственно покачал головой, глядя, как на ее глаза навернулись слезы.

— Откуда вы все это знаете?

— Профессиональный опыт, — усмехнулся бывший начальник полиции. — Я могу сделать вашу жизнь яркой, Мэг. Вам не будет ни скучно, ни одиноко — в моем доме каждый день приключается что-нибудь новое и увлекательное... Вчера, например, у Фатимы взорвалась кастрюля с шербетом, и мы всей семьей отскребали потолок... Хмм, я, конечно, не это имел в виду, но тоже сойдет за пример.

— Вообще-то, я сейчас встречаюсь с молодым бароном Кастелло-Барбезак, — честно ответила Мэг, но дарога снова зарокотал, сотрясаясь от хохота.

— О Аллах, ну и имечко!

— Вы так считаете?.. Я тоже, честно говоря... Нет, первая часть его фамилии еще ничего, но вот вторая! — хихикнула Мэг и спросила. — А скажите, сударь, ваши жены научат меня танцу живота?

Перс согласно кивнул головой и расплылся в улыбке. Теперь оставалось только узнать, сколько верблюдов мадам Жири попросит в качестве калыма.