Ловец Зеркал

Он смотрел на блики свечи и вспоминал глаза той, которую не видел всего час, но он уже безумно скучал по ней, звукам её голоса, её улыбке, мягкому прикосновению её руки. Его кажущая строгость, мужество, таяли под прессом её обаяния, он плавился в свете её сияния. Клайв первый раз погрузился в омут такого сильного чувства. Никогда прежде, он не испытывал такого, и даже ранение не могло заглушить пожар, рвущийся из его груди. Он перекрывал всё, и он не мог думать больше ни о чём другом. Грусть и любовь обволакивали его. В этот момент он очень нуждался в советах друга, в наставлении человека, умудрённого опытом, который мог бы помочь ему, но он был один. Наедине со своими мыслями и ночным воздухом, который холодил его своим нежным дыханием.

Клайв посмотрел в окно и тяжело вздохнул. Сон не шёл к нему, голова болела сильнее, чем днём, и кажется, от его ворочанья, снова пошла кровь. Сиделка не беспокоила его, сидя за дверью, ограничившись просьбой, позвать её в случае необходимости. Но сейчас, меньше всего он хотел видеть её, не хотел выслушивать заискивающей, нервной девушки, которая так заботилась о нём и своем месте во дворце. Ненужная нежность, затисканное обожание и подобострастие убивает всё настроение, особенно, когда тебе действительно плохо. Клайв почему-то вспомнил отца, его последние наставления, перед тем, как тот проводил его в путь. Он вспомнил мать, которая махала ему платком, пряча в любящих глазах горькие капли. Чтобы они сказали сейчас, когда он добился таких высот: наверное, они бы гордились им, а отец просто пожал бы ему руку или похлопал по плечу. Отец Клайва всегда говорил мало, только тогда, когда действительно нужно было сказать — ничего лишнего. Только с матерью, наедине, он расцветал, превращаясь в совсем другого человека. Они так любят друг друга, что Клайв по-доброму завидовал им, учился у них, ждал и верил, что у него будет также: отношения, построенные на любви и доверии, взаимоуважении и непоколебимом семейном счастье. Когда Клайв немного подрос, то понял, что его родители исключение из правил, что такие отношения — миф, в который верят неопытные девушки и барды, воспевают их в своих стихах. Нет ничего плохого в том, чтобы не уметь любить, плохо не пытаться делать это, не совершенствоваться, не хотеть пожертвовать своей свободой, ради счастья любимого человека...

Он приложил руку к голове и ощутил, что рана действительно кровоточит. Солёная жидкость стекала по повязке, к щеке, пытаясь соскользнуть на нательную рубаху. Клайв чувствовал слабость — силы покидали его с каждым кровавым граммом. Он нащупал маленький колокольчик — позвонил, ожидая прихода сиделки. Мысли катились в огромную чёрную дыру, глаза закрывались, а колокольчик неожиданно потяжелел, и пальцам стало очень сложно удержать его. Клайв даже не заметил, как уронил его на ковёр. Кровь текла быстрее, он чувствовал, что повязка пульсирует, а голова мягко разрывается на миллионы частей. Когда сиделка с криком подбежала к его кровати, он уже потерял сознание.

Клайв открыл глаза. Свечи потушены, в окно бьёт яркий солнечный свет. Он попытался шевелиться — на удивление, у него это вышло. Голова болела уже не так сильно, он попробовал повязку — на месте.

— Как себя чувствуешь? — Ллойд сидел рядом с ним.

— Вроде лучше, — Клайв ещё раз проанализировал своё внутреннее состояние.

— Это хорошо, — трубадур пододвинул стул ближе, — я думал, что уже всё. Он тогда так тебе врезал...

— Немного промахнулся, — Клайв поморщился, вспоминая удар, — если бы был не такой скользящий, если бы я не увернулся...столько "если", и я остался жив.

— Молодец, — Ллойд похлопал его по плечу.

— Чего отказался от поединка?

— Я не дерусь со своими друзьями, тем более что я это всё затеял лишь только для того, чтобы себя проверить.

— Проверил?

— Да, — они помолчали немного.

— Ты знаешь, — Клайв повернулся к нему, — мне кажется, что я делаю огромную ошибку, оставаясь здесь. Я погибну в этих стенах, зачахну или, в один прекрасный день умру в смертельном поединке за это моё, уже насиженное место.

— Король не вечен, — тихо сказал Ллойд.

— Крамола, — Клайв улыбнулся, — я говорю с бунтарём.

— В душе мы все бунтари, — трубадур улыбнулся, — просто иногда мы не согласны с чьим-то решением.

— Да, бывает и так, — Клайв поудобнее устроился на подушках.

— Как принцесса? — Ллойд подмигнул ему.

— Прекрасно, — Клайв улыбнулся, — правда, я не знаю, сколько это продлится...

— Любовь неисчерпаема: на неё может уйти вся жизнь, а может всё сгореть в один миг. Не теряй шанса, хватайся за чувства, которые могут вытянуть тебя из скудости этой жизни. Хватайся за ту, что может раскрасить твою судьбу...

— Ты так говоришь, будто бы я потерян, что мне не к чему стремится и поздно уже думать о будущем. У меня всё нормально, моя палитра полна красок, а кисточка уже работает над несколькими зарисовками...

— Главное, не переусердствуй с цветами, — сказал Ллойд, — и не держи кисточку долго над бумагой — кляксы всегда портили большое искусство.

— Ты пытаешься дать мне совет?

— Да, будь осторожен. Думай, прежде чем сделать серьёзный шаг...

— Я очень редко поддаюсь внезапным порывам, — сказал Клайв.

— Иногда от внезапного порыва зависит чья-то жизнь, — тихо сказал Ллойд.

— Что с тобой сегодня? — Клайв удивлённо смотрел на трубадура, — ты не влюбился?

— Я влюблён всё жизнь, — улыбнулся бард, — муза не работает без любви...

— У меня будет просьба, — Клайв подвинулся поближе к нему.

— Я слушаю, — Ллойд серьёзно слушал его.

— Если я пойду в долину зеркал, то хочу, чтобы ты пошёл со мной.

— Долина зеркал — это миф.

— Нет, я верю в это. И я принесу оттуда зеркало истины.

— Ты не боишься? Знать всё — это огромная ответственность.

— Иначе, она не будет со мной.

— Девушки всегда привередливы в своих желаниях, но это не значит, что если ты не будешь потакать им во всём, то они не будут с тобой. Им просто нужно внимание, а невозможного сделать нельзя, как бы ты не любил её.

— Я не пытаюсь сделать невозможное — зеркала существуют...

— Звезду с неба тоже можно достать, но пока этого никто не сделал.

— Ты со мной, или нет? — Клайв посмотрел на него.

— Без сомнения, — Ллойд пожал ему руку, — выздоравливай, и мы отправимся куда угодно. Мне надоел этот замок. Неделя в четырёх стенах лишает меня вдохновения.

— Придётся потерпеть ещё немного, — Клайв вздохнул, — не думаю, что завтра смогу куда-то отправится.

— Я буду ждать столько, сколько нужно, — сказал Ллойд, — не переживай.

— Спасибо, друг, — Клайв ощутил спокойствие и теплоту, исходившую от трубадура.

— А зачем ещё нужны друзья? — Ллойд помолчал, а потом добавил, — чтобы ждать и помогать в трудную минуту. Иначе нельзя.

День за днём прошла неделя. Клайв стал вставать потихоньку: чудодейственные мази делали своё дело. Лекари королевства были просто волшебниками, они лечили просто невозможные раны. Только вот головные боли не давали сосредоточиться. Они стали его друзьями, необходимостью, с которой следовало смириться. Он подолгу стоял у окна, чувствуя его холодное дыхание на своих волосах, смотря вдаль. Его тянуло куда-то, к неизведанным пространствам, к дальним странам, к приключениям, которые ждали его там, за горной дымкой. Она зашла неслышно, легко, как пушинка.

— Как сегодня мой пациент? — она обняла его.

— Хорошо, — он прижал её руки к своей груди.

— Ты уже встаёшь, — она констатировала факт, — скоро отправимся на конную прогулку.

— Это будет чудесно, — Клайв посмотрел на неё. Принцесса сегодня была в лёгком, летнем платье, которое подчёркивало её прекрасную фигуру.

— О тебе спрашивал отец, он тоже хочет чтобы ты быстрее поправился.

— Буду стараться, — он снова посмотрел в окно, — ты рассказала ему о нас?

Молчание длилось слишком долго, чтобы внушить оптимистические настроения. Клайв тяжело вздохнул. Он задал этот вопрос просто так, он не на что не надеялся. Чудес не бывает.

— Ты же всё понимаешь, — сказала Дайрис.

— Я понимаю. Но рано или поздно, мы просто не сможем это скрывать...

— Давай пока не думать об этом, — она отстранилась и села на его кровать.

— Давай, — он сел рядом с ней.

Они сидели молча, не смотря друг на друга. Казалось, что их разделяют километры, хотя между их руками, было всего несколько сантиметров.

— Прости меня, — Клайв сжал её руку, — я просто ещё не готов потерять тебя.

— А когда будешь, — она посмотрела не него выжидательно.

— Никогда, — он ответил честно и по улыбке, которая появилась на лице у принцессы, понял, что ответил верно.

— Мы живём в очень сложное время, условности душат нас.

— Это было и будет всегда. Социальные различия всегда будут стоять между людьми.

— Нужно бороться...

— Главное не переборщить, — Клайв улыбнулся, — грань очень тонка.

— Как бы я хотела всё изменить, — она вздохнула.

— Для настоящих чувств нет преград.

— Штампы, ты говоришь штампами.

— Просто знакомые термины воспринимаются лучше, чем надуманные фразы. Я не хочу изобретать что-то новое, я хочу просто успокоить тебя.

— Спасибо, — принцесса засмеялась, — ты чудо.

— Мы будем вместе, — сказал Клайв, — поверь мне.

Принцесса промолчала, только сжала руку Клайва крепче. Между ними чувствовалась неподдельная теплота. Любовь? Скорее влюблённость, искренняя до слёз...

Глава VII

Я прихожу после работы сегодня немного раньше, чем обычно. Через несколько часов мне нужно уходить на карнавал. Не знаю, какой костюм мне нужно одеть. Зайчик будет, наверное, не очень кстати. Останавливаюсь на чёрной маске и плаще в стиле Зорро — кладу всё это в сумку (если выйти в этом на улицу, то люди могут просто не понять). Готовить не хочется, поэтому заказываю себе пиццу по телефону. Голос у оператора приятный, женский. Я говорю с ней без тени флирта, на это просто нет сил. Диктую адрес и код в подъезде, прошу доставить как можно скорее...

Обычно я не ленюсь приготовить себе еду, но в преддверии этого маленького чуда, мне хочется отдохнуть, набраться сил, приберечь импровизацию на вечер. Я не был на таких празднествах ещё, наверное, со школы, когда все одевались фруктами или домашними животными и приходили в свой первый класс на празднование нового года довольные и счастливые своим костюмом. Мы получали в подарок набор сладостей, вместе наряжали ёлку в классе, а потом радостно водили вокруг неё хороводы. Почему-то мне кажется, что в этом ночном клубе, в который меня пригласила незнакомка, всё будет совсем по-другому.

Я подхожу к окну и смотрю в небо, теряющее свой естественный цвет. Меня охватывает романтическое настроение, хочется написать что-то поэтическое, стихотворение, например. У меня бывают такие моменты, когда просто распирает, хочется выстрелить, чувства теряют окраску и просятся на бумагу. Я не отказываю себе в маленьких слабостях, беру листок и записываю фрагмент, подаренный мне моим внезапным вдохновением:

Душа грустит о небесах

Она нездешних нив жилица

Люблю когда на деревах

Огонь зелёный шевелится.

То сучья медленных стволов

Как свечи, теплятся пред тайной

И расцветают звёзды слов

На их листве первоначальной.

Понятен мне земли глагол

Но не стряхну я муку эту

Как отразившись в водах дол

Вдруг в небе вставшую комету

Так кони не тряхнут хвостами

В хребты их пьющую луну

О, если б прорасти глазами

Как эти листья, в глубину...

Я ставлю точку и чувствую, как отпускает меня это безумное томление музы, которое обволакивает тебя, заставляет садиться за работу, даже когда ты этого совершенно не ожидаешь. Она всегда сама выбирает время, не спрашивает ничего, только требует полной самоотдачи и подчинения. Ты становишься рабом творчества, но это дар, который облагораживает тебя, делает лучше, пытается показать тебе дорогу к свету.

В дверь звонят внезапно, я даже вздрагиваю от неожиданности. Недовольно стряхиваю с себя это поэтическое покрывало и иду открывать. На пороге стоит молодой парень в фирменной одежде — он принёс мне мой заказ. Расплачиваюсь с ним, даже даю ему небольшие чаевые и пробую пиццу, не отходя от открытой двери. Чудесно, благодарю его и закрываю дверь. Завариваю себе крепкий кофеи пью его, заедая свежей пиццей. За полчаса я умял почти половину — не думал, что такой голодный. Воспоминания душат меня: я вспоминаю свою школьную любовь и точно такую же ситуацию, когда мы сидели с ней в одном из тихих маленьких кафе в подвале одного дома и тоже употребляли эту пищу итальянской бедноты. Мы встретились после давней разлуки — прошло несколько лет после окончания школы. У неё уже была своя жизнь, а я забыл, кем был до этого. Мы сидели друг напротив друга, и говорили, не останавливаясь, после стольких лет, совершенно неожиданно у нас нашлось столько тем для разговоров...

По прошествии нескольких месяцев после той встречи я написал эту маленькую зарисовку, которую сейчас достал из своего стола и нежно перечитываю, снова погружаясь в юношеские мечты. Я всегда держу её под руками, чтобы в случае необходимости, я знал, где она лежит. Иногда, когда мне становится грустно, я перечитываю эти строчки и вспоминаю ту встречу.

Как это было давно. Лет десять назад? Я давно уже ничего не слышал о ней, да, боюсь, и не стоит. Потому что каждое напоминание о ней будит во мне странные переживания. Даже эта зарисовка, снова воспламеняет меня, её лицо встаёт с чёткостью качественной цветной фотографии, будто бы мы расстались с ней только вчера. Сейчас уже не в том возрасте, чтобы испытывать такие потрясения, мне и без моих школьных увлечений, хватает приключений...

Зарисовка, извлечённая из письменного стола

Я бьюсь о стекло несбывшихся надежд. Пытаюсь разобраться в нескольких пикантных вопросах. Хочу, наконец, понять, чего мне не хватает для любви? Сумасшествия? Самоотдачи? Или самой любви? Просто её, непосоленной и непоперчённой, пресной, самой обыкновенной — непокоренной.

Смотрю в ночную тишину, ищу знакомые звуки на небе, глотаю непослушный воздух и вспоминаю ту, с которой не буду никогда. Вижу её улыбку среди тусклых городских звёзд, вспоминаю звуки её голоса, её улыбку — мне хочется прожить жизнь заново, повернуть всё вспять и поверить в истинное возвращение.

Но всё остаётся по-старому и мне приходится довольствоваться лишь прошлым. У меня нет ни одной её фотографии, лишь старая поздравительная открытка, которую я храню вместе с самыми дорогими моему сердцу вещами. Мне не хватает её ещё сильнее, когда я перечитываю, что она писала мне тогда.

Недавно я виделся с ней: мы прекрасно провели время за чашечкой кофе и пиццей, погружённые в воспоминания и невинные разговоры. На первый взгляд казалось, что она совсем не изменилась — для меня она всегда останется одинаковой. Наверное, изменился я. Многое пережил, передумал, осознал какие-то вещи, на которые раньше просто не обращал внимания...