Теоретики на марше

Марк вводит 100 000. Мы быстро обнаруживаем что второй цифрой должен быть нуль и переходим к расшифровке третей. Чем дальше мы продвигается по коду, тем сложнее видеть разность во времени. Но этот факт только подтверждает Санину теорию — взлом через тайм-атаку действительно работает. Мне лишь приходится быть более внимательным и погружаться глубже. Пятой цифрой оказывается девятка. Она заставила нас понервничать, потому что пришлось перебрать все варианты. Под аккомпанемент странных звуков, издаваемых Саней, Марк вводит найденные цифры — 10029. Скорее всего, звуки, исходящие из Саниного чрева — ничто иное как подавляемые радостные вопли.

— Дайте я, дайте я! — он подлетает к пульту. Для подбора последней цифры мои способности уже не нужны. Правильная комбинация должна сразу же открыть дверь. — Я чую, это девятка.

Марк нажимает на 9, а Саня утапливает большим пальцем кнопку "ОК". Щелк! Магнитный замок освобождает дверь. В жизни не слышал звука приятнее. Мы прорвались! Причем, именно благодаря мне. Где-то на периферии сознания, я отмечаю, что код действительно похож на дату. Что это за дата, даже не пытаюсь гадать. Прошлый век, еще до моего рождения. Одному Бороде ведомо, что было 10 февраля 99 года.

Саня, сгорая от нетерпения, распахивает дверь и нашему взору предстает интерьер секретной комнаты. Каморка Бороды — пыльная тесная комнатушка. Подозреваю, что уборщица допускается сюда крайне редко. Окон нет, все стены заставлены стеллажами с пачками запасных ноутбуков в коробках и без, лежащими друг на друге электронными досками, мониторами и кучей техники в разной степени раскуроченности. О назначении большинства устройств я могу догадываться лишь смутно. Прямо по середине каморки стоят два стола. На первом, судя по разбросанным инструментам, Борода осматривает и ремонтирует технику. На втором стоит раскрытый ноутбук без логотипа и дополнительный монитор. Два других провода — один серый, другой черный выходят из ноутбука и скрываются где-то под стеллажами.

Саня сразу занимает место за вторым столом. Марк, едва осмотрев стеллажи, выходит обратно в кабинет информатики. Проследив за ним взглядом, я вижу, что он занялся уничтожением улик. Марк снимает со стены кулер и удаляется за стол, чтобы собрать обратно развороченный ноутбук. После выброса адреналина, простые, рациональные действия Марка немного меня отрезвляют. Надо быть предельно осторожными. Если нас поймают прямо сейчас, объяснить, что мы делаем, будет куда сложнее, чем оправдаться за полуголого Саню.

— Комп не успел залочиться! — радостно шепчет Саня, — тут всё как на ладони!

Я подхожу к столу. Когда я облокачиваюсь на стол, что-то начинает давить на грудь. В который раз забываю о чертовых очках. Надо уже от них избавиться. Пусть останутся здесь, вряд ли Борода станет искать их там, где забыл.

— Тут дохрена всего, — глядит на меня Саня, — пока придется скачать, а разбираться будем уже дома.

— Ага, если мы теперь когда-нибудь попадем домой. Слушай, пусть Марк посмотрит. Он учился скорочтению и всегда быстро понимает, в чём суть.

— Ну, — прищуривается Саня, — разумно. Тогда тебе придется на стрёме постоять.

Не такая уж крутая роль, зато я буду вне опасной зоны. В коридоре пустынно, у некоторых классов уже идет первый урок. Кстати, у нас тоже, но, учитывая доступ к машине времени, не факт, что мы его пропустили. С машиной времени даже стоять на стрёме куда проще. Хотя, после адреналиновой встряски мысли мчатся как бешеные, но довольно быстро я прихожу к простому плану. Если в коридоре появится Борода, Вячеслав Сергеич или кто угодно, кто может войти в класс информатики, то будет довольно глупо на глазах у них отпирать класс, бежать за друзьями и, потом, так же на глазах у них, в спешке покидать место преступления. Если я увижу, например, нашего информатика, я отвлеку его разговором, встав так, чтобы Вячеслав Сергеич не видел дверь в класс. Поговорив с ним достаточное количество времени, я смогу спокойно его отпустить, потом вернуться на пять минут назад, прокрасться за его спиной и успеть предупредить остальных.

Дверь приоткрывается. Марк приглашающим жестом зовет меня внутрь.

— Саня нашел доступ к видео с коридора, так что давай внутрь. Не стоит привлекать внимание.

Я все еще стою на стрёме, но теперь с другой стороны двери. Саня и Марк сидят в каморке, и у меня остается масса времени на размышления. Сегодня я решился на испытание машины времени, совершил два прыжка в прошлое и два в будущее и еще один прыжок, непонятно куда, едва не закончился моей смертью. Только что я стал живой отмычкой, Саня с Марком взломали мной шестизначный шифр и теперь крадут секретную документацию. А ведь нет еще и полудня. Кроме того, сегодня у меня еще объяснения с Дашей, и я напуган этим до чертиков, несмотря на все преодолённые трудности. А завтра — встреча лицом к лицу с Неизвестной Бедой. Если всё это действительно происходит со мной, и я действительно способен всё это пережить не свихнувшись, то я больше не знаю, что я за человек. Как и не знаю, что за человек теперь Саня. Кто этот монстр, внезапно начавший принимать решения, и даже указывающий что нам с Марком делать? Кто такой Марк, супермен-теоретик, прекрасно понимающий суть всего на свете, точно знающий КАК поступить правильно, но позорно сбежавший именно тогда, когда его поступок действительно важен? И в тоже время именно он, с холодным лицом и без дрожи в руках вошел в машину времени, нарушил все школьные правила и уголовный кодекс ради правды. Как эти два Марка могут быть одним человеком? Бесспорно, маленькая записка в контейнере изменила нас всех.

За то время, пока я стою на стрёме, никто так и не появляется. Больше всего нервов было истрачено во время перемены, когда в класс мог зайти кто угодно, но Саня категорически отказался прерываться. Наконец, спустя пару миллионов бесконечных секунд, из компьютерного класса выходит бледный, с приоткрытым ртом Саня. За ним появляется Марк, с лицом как... как у Марка. Ни слова не говоря, мы выходим и Саня запирает класс. Я рад, что всё закончилось, и в то же время, по лицу и замедленным движениям Санька я вижу — ничего не закончилось. Всё только начинается.

Глава 13. Правда

Мы устраиваемся в пустом кабинете физики, специально сев спиной ко входу и договорившись не реагировать на хлопанье двери. Так мы и не светимся на камерах, и не занимаем временной коридор. Во время рассказа Марка несколько раз мы слышим в коридоре торопливые шаги. Но в кабинет практики никто так и не заходит. В эти моменты рассказ прерывается, и мы сидим в напряженном молчании. Впрочем, знание о том, что где-то рядом вдоль стеночки, возможно, крадется твоя собственная копия из будущего — еще цветочки по сравнению с монологом Марка. Оказывается, наша школа вовсе даже и не школа, а... впрочем, лучше обо всём по порядку. С его слов, картина вырисовывается следующая:

Несколько лет назад в здании школы был институт нейрофизиологии. Люди в белых халатах изучали работу мозга, писали статьи, выбивали себе гранты. Один из учёных, ныне покойный профессор Степашкин, изучал мозг дельфинов. Существует расхожая байка о том, что дельфин почти так же умен как и человек. Действительно, мозг дельфина довольно развит. В нем около 6 миллиардов нейронов, в то время как у современного человека около 11-ти. Однако, имея отличные природные данные, дельфин гораздо глупее собаки или крысы. Развитый мозг нужен дельфину лишь для одного — для обработки данных эхолокации. Плавая в мутной воде, дельфин издает особые щелчки. Звуковая волна, порождаемая этими щелчками, отражается от предметов и возвращается обратно дельфину. Чем больше проходит времени между щелчком и ответом, тем дальше находится препятствие. Таким образом, посылая щелчки в разные стороны, дельфин строит у себя в голове трёхмерную картину окружающего океана. Именно для этой цели ему нужен такой большой мозг. Если бы дельфины могли использовать мозг как люди, для любых задач, то они давно бы уже построили подводный коммунизм с бесплатной рыбой для всех, цветными мячиками и лазерной сеткой от акул. Но мозг дельфина — как специализированный процессор, заточен лишь под задачи эхолокации.

Профессор Степашкин подумал: а почему бы не нагрузить мозг дельфина чем-то полезным? Если выразить задачу расшифровки генома человека или поиска лекарства от рака в терминах визуализации, то можно обмануть дельфиний мозг и заставить его пахать на благо человечества. Над естественными задачами мозг работает куда лучше любого компьютера, автоматически выполняя всю обработку данных параллельно. А уж если удастся объединить десяток-другой пожирателей рыбы в единый вычислительный кластер, то перспективы открываются весьма заманчивые. Не то что бы кто-то сильно верил, что у Степашкина получится. Но, какое-то время, у него получалось выбивать гранты под свой безумный проект.

Для содержания дельфинов, как, впрочем, и других крупных морских животных, здание института нейробиологии совершенно не подходило. Так что первое время Степашкин развлекался с лабораторными мышами, а на дельфинов ездил смотреть в исследовательский институт океанологии. Через некоторое время Степашкин обнаружил, что структура мышиного мозга куда больше приспособлена к выполнению машинных команд, нежели структура мозга более развитого морского млекопитающего. Сей факт никак не согласовался с предыдущими исследованиями профессора и ставил под угрозу дальнейшее освоение гранта. Но, спустя некоторое количество убитых нервных клеток, как своих, так и мышиных, Степашкин пришел к поразительному выводу. Нет, он вовсе не ошибся, выбрав морских млекопитающих. С дельфинами всё было в порядке, что-то не так было с самими мышами, а точнее что-то не так было с его лабораторией. В здании института нейробиологии присутствовал некий неизвестный фактор, влияющий на развитие мозга. Мыши и крысы, выращенные в стенах лаборатории, имели качественно иную структуру мозга, нежели другие грызуны. Именно с этими крысами Степашкину удалось заставить нейроны мозга выполнить первый внешний алгоритм — разложение числа на простые множители.

Если бы профессор Степашкин избрал в своей жизни какую-то другую специализацию, он прежде всего заинтересовался бы таинственным фактором Х из подвала института нейрофизиологии, этим странным, не детектируемым приборами излучением, влияющим на рост нервных клеток. Но Степашкина в большей степени интересовал сам мозг и его возможности. В отношении загадочного излучения профессор поступил предельно просто — стал носить на работу шапочку из фольги. Эта едва заметная перемена во внешнем облике, почему-то значительно сказалась на репутации ученого, его отношениях с коллегами и начальством. Очередной грант уплыл в соседнюю лабораторию и профессору пришлось искать альтернативные источники финансирования. К счастью Степашкина, его исследованиями заинтересовался один частный инвестор, принявший ученного под свое крыло, вместе с мышами и шапочкой.

За следующие несколько лет проект претерпел глобальные изменения. Инвестор полностью выкупил здание института. За плотно закрытыми дверями, без надзора государства, исследование профессора Степашкина раздвинуло не только рамки науки, но и моральные нормы. Довольно быстро обнаружилось следующее:

— Для вычислительных задач лучше всего подходит человеческий мозг, функционирующий в живом теле;

— Наиболее чувствителен к излучению Х мозг подростка в возрасте 13-17 лет;

— Варьируя психологические условия, в которых находились испытуемые, удалось выявить оптимальный уровень стресса, интеллектуальной нагрузки и время воздействия излучения, при котором бессознательная вычислительная способность мозга сверхэффективна.

Профессор Степашкин был мужиком увлеченным. Но даже он иногда задавался вопросом, откуда берутся дети для исследований. А еще он все сильнее и сильнее жаждал опубликоваться. Поэтому однажды случилось так, что ученый не сумел правильно отмерить себе дозу амфетаминов, и всё дальнейшее развитие проекта полностью легло на плечи того самого частного инвестора, а именно нашего "спонсора и благодетеля" Эрнеста Аристарховича. "Благодетель" же превратил безумную теорию в стабильный и высокодоходный бизнес.

Его целям наиболее соответствовал формат спецшколы. Всё поставлено на поток. Каждый год набираются восьмые классы. На учебу приглашается пачка очередных умных и социально неадаптированных детей, чья психологическая пригодность просчитывается заранее. Когда ученики напитываются необходимой дозой излучения, под любым предлогом проводится медосмотр. Первым делом школьника нужно засунуть в аппарат, напоминающий прибор для МРТ [24] . Если разумного предлога для МРТ не находится, ему устраивают небольшой обморок, и процедура проводится скрытно. В аппарате специальным структурирующим излучением в мозг устанавливается загрузочная матрица. Теперь часть наших нейронов работает как вай-фай антенна, и наши мозги становятся готовы к загрузке вычислительных задач. Каждый день, проходя через рамку на входе, мы выгружаем результаты вычислений на школьный сервер в подвале и получаем новые задачи.

Пока мы учимся, наши мозги взламывают пароли, дешифруют сообщения, анализируют данные с эффективностью, намного превышающую возможности мэйнфреймов крупных корпораций и научных центров. Установленная матрица может принимать лишь узкий круг специализированных задач, но этого вполне достаточно, чтобы Эрнест Аристархович получал сверхприбыль с вычислительной мощности каждой головы.

Вот что такое наша "школа". Вовсе не Хогвартс для задротов, а самый настоящий коровник. Нас кормят учебной программой, а сами потихоньку доят наши мозги. Саня у них, наверное, лучшая корова, висит в подвале на доске почета. Он-то всё детство провел в соседнем доме и напитался излучением дальше некуда. Правда о школе оказалась куда неприятнее, чем любая из его безумных теорий.

В Матрице братьев Вачовски, машины сделали из людей ферму, используя человека в качестве батарейки. Идея всегда казалась мне странной. Зачем весь этот геморрой с людьми, если у машин есть в распоряжении термоядерный реактор, с мощностью в миллионы раз выше чем вся ферма био-батареек? Куда как более эффективно было бы использовать свободные 90% мощности человеческого мозга для вычислений. Вот такая идея была бы поистине достойным продуктом машинной логики. Но как же мерзко, что воплотил эту идею сам человек.

Знать, что у тебя внутри нечто чужеродное — невыносимо. К горлу подкатывает неприятный ком. При всей бесполезности порыва, инстинкты требуют, чтобы ты ЭТО вытошнил, и я едва сдерживаюсь. Смешно, а ведь всё действительно как в Матрице. В Матрице, пока ты находишься в неведении, ты можешь носить костюм, пить вино и есть сладости, ходить в кинотеатры, ездить на море. А когда ты знаешь правду — добро пожаловать в Зион! Из еды только безвкусная каша, на пузе рваный серенький свитер и твоей жалкой жизни постоянно угрожает опасность. Так и я — пока был в неведении, учился в школе для одаренных детей с физико-математическим уклоном. Узнал правду — стал овцой на вычислительной ферме. Теперь, стоит мне заблеять как-то не так и меня отправят под нож, как Степашкина. Наверное, делать жизнь дерьмовее — это вообще неотъемлемое свойство любой правды. Может, поэтому Марк никогда и не улыбается.