Почти мое золото

— Я тебе постелю в зале на диване, — сказала мне Настя. — Утром Ленке будет очень плохо, так что поговорите после обеда.

— Нет, я ночевать не останусь. У меня дома кошка целый день не кормлена. Боюсь, что сожрет кактус.

— Куда ты пойдешь, сейчас почти два часа ночи!

— Ты же знаешь, я живу рядом. Через пятнадцать минут буду дома.

— Ладно, — неожиданно согласилась Настя. — Мы завтра сами к тебе придем. Например, часов в пять? Ты к этому времени организуешь чаепитие.

Я хотела спросить, почему это вдруг Настя раскомандовалась, но она меня опередила:

— Ты, кажется, Лене чем-то обязана? Или я не права?

— Обязана, даже очень, — вынуждена была согласиться я.

— Хочу чай с пирожными. Если не будет пирожных, то я все расскажу маме, и вам с Ленкой влетит!

— Маленькая шантажистка!

— Значит завтра в пять. Не забудь, что завтра чаепитие, и что ты за него отвечаешь!

Я вышла за дверь. На ступеньках сидел сосед Саша. Вот, довелось же мне стать свидетелем чистой и верной любви! Увидел, что любимая еле до дома дотащилась, и засел под дверью.

— Как она? — спросил Саша.

— Сам спроси.

— Она со мной редко разговаривает.

И почему мне кажется, что он ведет дневник, куда записывает каждое сказанное ему Еленой слово? И свои мысли, чувства и комментарии по этому поводу тоже записывает. И перечитывает на сон грядущий. Столько лет жду, когда же ему это надоест, и он перестанет клясться подруге в любви и переключится на более покладистую девушку, а все никак не дождусь.

— Я знаю, ты думаешь, что я ненормальный, — очень тихо сказал Саша.

Вообще-то я с ним не очень часто общаюсь. На уровне привет — пока. И вопросы чьей-нибудь нормальности мы не обсуждали.

— Я думаю, что ты романтически настроенный юноша.

— Я ее люблю. Это уже не романтика.

— А она что об этом думает?

— А то ты не знаешь, — хмыкнул Саша, возвращаясь из возвышенного состояния в нормальное, как и подобает обычному парню двадцати трех лет от роду, который сидит на в меру заплеванных ступеньках в меру грязном подъезде. — Вы же с ней подруги.

— Пока, мне пора, — не стала поддерживать я разговор.

— Я все равно дождусь! — он стукнул кулаком по перилам лестницы. — Должна же она понять...

— За восемь лет не поняла, — жестоко напомнила я.

Восемь лет назад Саша и его отец, после того, как мать Саши умерла, переехали в этот дом. В первый же день Саша увидел Елену. С того момента она стала его то ли музой, то ли навязчивой идеей.

— У нее все в порядке?

— Да. Этой ночью жить будет. Но паршиво!

Я ушла, он остался сидеть на лестнице.

ГЛАВА 7

На улице стояла самая черная ночь, какую только можно себе представить. Такие ночи обычно показывают в фильмах ужасов, когда при слабом свете фонарей из-под земли выползает какой-нибудь зубастый вампир. В моем случае дело обстояло намного хуже — фонари вдоль дороги не горели. Раз так, то идти там не было никакого смысла, и гораздо быстрее прошмыгнуть дворами. Я шла по знакомым закоулкам, наугад обходя деревья и выбоины в асфальте.

Городское начальство экономит на электричестве. Плохо думать о начальстве не хочется, начальству с высоты положения виднее. Может, оно о москвичах заботится: вот будут враги над столицей пролетать, а фонари не горят, враги Москву и не заметят. Или центр города заметят, а мы тут по темным окраинам отсидимся.

Угораздило же Елену напиться! Это же надо — дожила до двадцати одного года и не знает, что водку с шампанским лучше не смешивать. Радует только то, что ей удалось вытянуть из своего кавалера какие-то сведения. Скоро все узнаю. Придут подруги на чаепитие, Елена к тому времени протрезвеет и расскажет.

Я задумалась и потеряла бдительность. Хотя, наверное, если бы и не потеряла, то вряд ли мне это помогло, потому что напали на меня сразу трое. Одному я еще успела врезать локтем в живот, но кажется не слишком удачно. Зато остальные быстренько закрутили мне руки за спину, чья-то ладонь закрыла мне рот, и меня поволокли в ближайший подъезд темнеющего рядом дома. Я попыталась вырваться, но получила сильный удар по ребрам и решила вести себя спокойнее.

Меня прижали к грязной стене между первым и вторым этажами, потная ладонь все еще зажимала мой рот. Закричать не удается. Пора вспомнить какую-нибудь молитву. В голову почему-то пришли только Зевс и Осирис. Вот когда пожалеешь, что выросла в семье атеистов. Ладно, пусть будет Осирис. Слава тебе, Осирис, Бог Вечности, царь богов, чьим именам числа нет, чьи воплощения святы. Ты — сокровенный образ в храмах... Нашла удачное время Книгу Мертвых цитировать. Воздуха не хватает, только бы не потерять сознание. Пока не хлопнулась в обморок, сохраняется видимость, что я держу ситуацию под контролем.

На первом этаже у двери еле-еле горела пыльная лампочка, и мне смутно удалось посмотреть на троих молодых парней, которые меня держали. Совсем еще хилые дети, но их трое. Я их видела впервые в жизни. Кажется, они будут и последними, кого я в своей жизни увижу. Если я правильно оценила ситуацию, то эта самая жизнь у меня скоро закончится вот в этом самом подъезде.

— Держи ее крепче, — сквозь звон в ушах расслышала я. Воздуха сильно не хватает.

— Перетягивай ей руку...

— Возьми шприц...

Парни действовали слаженно, мою руку выше локтя перехватил жгут. Я скосила глаза и увидела нацеленный на меня шприц. Я с детства боюсь уколов! Это надо такое придумать — смерть от передозировки! Да я и курить-то никогда в жизни не пробовала! Это общеизвестный факт — в России не курю я одна. К сожалению, кроме моих родителей, этому никто не поверит. Завтра мой труп найдут, и сомнений, отчего я умерла, ни у кого не возникнет. Представляю реакцию в университете коллег и студентов! Уважаемая профессор Миля Николаевна Леонова скончалась в грязном подъезде! Нашла место! Обхохочешься, ой, держите меня трое. Вообще-то, они меня и держат... Наступила последняя минута в моей жизни, чудес не бывает, а родные правоохранительные органы всегда появляются после совершения преступления, а не до него.

Внизу хлопнула дверь, и на лестнице появился человек в форме. Я скосила глаза от страшного шприца на пошедшего. Наркоманы тоже замерли. Вот это удача — я его знаю, это он в квартире Кросова принял меня за оживший труп! Я могу узнать любого человека даже при таком слабом освещении, если видела хоть мельком. А этого не только видела, но и обнималась. В темноте на ощупь узнаю.

Парни, державшие меня, повернулись к нему. Я тут же всадила зубы в руку, которая зажимала мой рот, ладонь отдернулась, а я громко заорала:

— Витек! Это я, Миля! Мы поженимся и свадьбу в морге сыграем!

Не знаю, что подумали после моих слов наркоманы, но Витек не растерялся.

— Шли бы вы, парни, отсюда.

Наркоманы не стали препираться и двинулись по лестнице, таща меня за собой. Повезло мне, что они малолетние, не стали связываться с Витьком. Были бы постарше, наверняка бы эта сцена так быстро и мирно не закончилась.

— Э, нет, девочку мне оставьте.

Меня отбросили на ступеньки, и через несколько секунд мы с Витьком остались одни. Наркоманы шустро унеслись из подъезда. Хоть их трое, а Витек один, но он в форме, у него пистолет, а против лома, как всем известно, нет приема.

— Почему они убежали? — тупо спросила я.

— Испугались.

— Ну, я пойду. Спасибо.

— Иди. Думаешь, твои друзья тебя у подъезда дождутся?

Я остановилась и присела на ступеньку:

— Я лучше здесь посижу.

— Дозу не поделили?

— Чего?

— Я спрашиваю: какого черта молодой девке надо в два часа ночи в темном подъезде в обнимку с тремя наркоманами?

Я молчала. Еще никак в себя не приду и реакция замедлена. Надо же, он решил, что я нахожусь в его подъезде добровольно. Да будь моя воля, ноги бы моей здесь не было! На белом свете есть места лучше этого вонючего подъезда, и общество лучше, чем сбежавшие наркоманы. Витек привалился к стене и брезгливо меня разглядывал.

— Ты ведь дочь судьи Галины Анатольевны Леоновой?

— И прокурора Николая Алексеевича Леонова, — подтвердила я. Выяснил, значит. Я и не скрывала. Такие вещи сложно скрыть.

— Родители знают, что у них дочь-наркоманка?

— Что?!

— Что слышала. Ведешь себя как дешевая потаскуха. Если уже исполнилось восемнадцать, то думаешь, что все можно?

— Мне двадцать семь!

— Поздно начала!

— Разве я с тобой спала? Или мы одним шприцем кололись? Что ты на меня взъелся?

— Привык доверять собственным глазам.

— Ты же ничего не видел! Я шла по улице, меня схватили эти трое, затащили в подъезд и хотели вколоть какую-то дрянь!

Почему-то считается, что если женщина попадает в плохую историю, то значит, она сама во всем виновата. Девушка ходит гулять без няни? Кошмар! Она познакомилась с парнем без рекомендательного письма? Ужас! У нее тушь на ресницах и помада на губах? Неслыханно! Она в короткой юбке? Позор! У нее неприятности? Так ей и надо! Доказывать, что ты мирно шла по улице и никого не трогала бесполезно.

Витек криво ухмыльнулся, по-прежнему не отводя от меня глаз.

— Чудеса, да и только, — сквозь зубы сказал он. — Бывает же такое! Невинная девочка-ромашка из хорошей семьи решила в два часа ночи подышать свежим воздухом в темном переулке. И она еще удивляется, отчего у нее неприятности!

— К счастью появился рыцарь в сверкающих доспехах и спас бедняжку, — продолжила я. — Тут и сказке конец, а кто слушал — молодец!

Витек отвернулся и стал подниматься по лестнице:

— Счастливо оставаться. Привет друзьям. Желаю приятно провести вечер.

— Не бросай меня здесь, стой!

Я вскочила и побежала за ним, перепрыгивая через две ступеньки. Его поведение отличается предсказуемостью и наличием большого количества штампов, но это все же лучше, чем полная неожиданностей компания наркоманов. Нагнала я его на следующей лестничной площадке. Он уже открыл дверь и преспокойно входил в квартиру. Я вцепилась в дверную ручку.

— Ты что, ничего не понял? Меня убить хотели! Почему ты мне не веришь?

Витек замешкался, потом повернулся и втянул меня в квартиру.

— Делаю это из уважения к твоим родителям. Они не заслужили такую дочь, как ты.

Витек пошел на кухню, а я двинулась за ним по пятам. Оставаться одной мне не хотелось, уж лучше выслушивать язвительные замечания Витька, чем снова попасть в крепкие объятия наркоманов. На кухне кипел и пыжился на плите старый эмалированный чайник.

— Так я и знал, что забыл выключить плиту, — пробормотал Витек. — Обычно я забываю выключить свет в прихожей...

До меня начало доходить.

— Ты вспомнил, что оставил на плите чайник и вернулся домой? Какая же я везучая!

— А я — нет. Так что звони своим родителям, пусть они за тобой приезжают.

— Не надо родителям! Не хочу, чтоб они узнали.

— Ладно, — легко согласился Витек. — Они не узнают. У тебя еще есть шанс встать на путь истинный.

— Спасибо, отец родной, век буду благодарна.

— Не кривляйся.

Витек снова пошел в прихожую, а я опять хвостиком потопала за ним.

— Я тебя закрою. Никуда не выходи, никому не открывай. Ключи у меня есть, так что я сам дверь открою, когда вернусь днем.

— Никуда не уйду, — пообещала я.

— Уйдешь — тебе же хуже будет.

Знаю, мог бы и не говорить. Буду сидеть здесь тихо, как мышь в погребе. Не очень-то хочется снова нарваться на какую-нибудь неприятность в виде поджидавшей у подъезда компании наркоманов. Но ограничений нет. Неприятность может случиться, если сюда явится ревнивая жена хозяина. Если она проснется, то мне несдобровать. Витек ее не предупредил, что у них гости, и она запросто может стукнуть меня чем-нибудь твердым и тяжелым.

Как правило, если возле меня появляется интересный мужчина, например, такой, как тот парень, которого я сдуру приняла за студента, то рядом с ним, откуда ни возьмись, возникает ревнивая беременная жена, за подол которой цепляются малые дети. Мою подругу Янку этот факт никогда не останавливал, но ведь женщины разные бывают. Очень хотелось бы узнать, женат ли тот парень? На мой взгляд, он не похож на человека, обремененного семьей, детьми, и домашними делами. Чего это я опять про него вспомнила?

Я осторожно прошла по квартире. Никакого намека на ревнивую жену хозяина не обнаружилось, и я успокоилась. Кроме меня в квартире никого не было. В прихожей у зеркала валялся тюбик губной помады ужасного оранжевого оттенка и упаковка презервативов. Похоже, в этой квартире женщины надолго не задерживались. Именно поэтому здесь такая грязь. Я немного подумала и взялась за уборку. Нельзя сказать, что я очень люблю ею заниматься, но сейчас мне хотелось чем-нибудь занять руки и выкинуть из головы все мысли. Я умная девушка, мыслей в голове всегда много, а в свете последних событий, скоро мозги закипят. Умственный труд рекомендуется чередовать с физическим.

Я выгребла завалы из углов, помыла полы, вытерла пыль, расставила все вещи по местам, потом сняла с окон занавески, постирала их, помыла окна. Пока выстиранные занавески сохли, притащила стул, влезла на него и протерла от паутины люстру, а потом перемыла посуду на кухне. После этого квартира засияла чистотой. Плюнуть можно было только на меня, потому что во всей квартире я была самая грязная. Вместо волос на голове воронье гнездо.

Моя заветная мечта — чтобы женщины ходили лысыми. Тогда не надо изводить кучу времени на уход за волосами. И вообще лысина — это очень гигиенично: встала утром, лысину лосьоном протерла — и вперед! Это я из-за природной лени так считаю. Лысой, наверное, все-таки плохо быть, и уши мерзнут.

Я собралась сходить в душ, но на полпути остановилась. Мыслям все-таки удалось ворваться в мою голову. Я чудом осталась жива! Почти во всех своих напастях я сама виновата: что-то не так поняла, чего-то не учла, где-то не так поступила. Надо только немного подумать и все станет ясно. Ужасно не люблю юриспруденцию. Не выйдет из меня ни судьи, ни прокурора. Хоть бы в живых остаться. А этого не произойдет, если я очень быстро не догадаюсь, что, черт возьми, вокруг меня происходит?!

Приближался следующий вечер, когда Витек вошел в квартиру и замер на пороге. Боясь сделать лишний шаг, он снял ботинки и, осторожно озираясь, пошел на кухню. Я уснула на диване, так и не дойдя до душа, и его приход меня разбудил.

— Что здесь случилось? — спросил он. Я молчала. — Окна, что ли выбиты?

Витек ткнул пальцем в окно. Палец уперся в чистое стекло.

— Нет, просто я их помыла.

— Я не просил.

— А я к тебе в жены не набиваюсь, мне просто нечем было заняться.

— Уборку ты сделала?

— И суп сварила. Кастрюля на плите.

Витек зачерпнул суп половником себе в тарелку и устроился у стола. Я присела на табуретку и стала ждать. Готовить я не умею, и этот суп-лапша — единственное блюдо, которое я в состоянии сносно сварить. Два года училась, лапши с морковью извела немерено. Но не зря: с каждой съеденной ложкой настроение Витька улучшалось. Значит, я суп не переварила и не насыпала вместо соли соду. И то хорошо. Или Витек готовил еще хуже меня.