| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
— Я понимаю, что одной все провернуть будет сложно, а ты мужик серьезный, вон уже сколько рассказал. Да и Улисс про твой поход на берег говорил. Понимаешь, Хароша, — Хароша даже поперхнулся от неожиданного обращения. — дело в том, что когда у меня все получится... Ну... это будет посильнее нимфы, которой ты Дитку стращал. Мне бы хотелось...
— Могила! — понимающе прошептал Харон. — Никому!
— Ты молодец, соображаешь. Ну ладно, слушай. Нет, не так, начну сначала. Мне тут с самого появления было до жути стремно, такой ужас вокруг и я вся такая хрупкая и беззащитная. И к вам только по Диткиному совету прибилась, сама в тот день вообще ничего не соображала. А сейчас... Вот послушала, как ты убеждал Улисса, а потом увидела, что у него все получилось... Корче говоря, я поняла, что попала в рай. Только не ржи, знаю, что смешно со стороны — вокруг одни трупы, кровища по всему полю, Улисс вон из пулемета по футбольным фанам стреляет... Это все наносное, это не важно, не оно главное.
— Ну-ну, — поощрительно подтолкнул замявшуюся собеседницу Харон. — Кажется, ты первая ухватила суть, но как-то ее перевернула с ног на голову. Давай, жги дальше.
— Думаешь? Да, это рай, настоящий рай в том виде, как я его представляла. То, что про тебя рассказывал Улисс, Дита... То, как она меня вытянула из обморока... Как Улисс научился контролировать стрелы... Да это же настоящий рай. Где сбываются все твои мечты, стоит только правильно, по-настоящему их мечтать! Ну согласись, ну так же, да?
— В какой-то мере. Ограничения небольшие есть...
— Ерунда, — отмахнулась девушка. — Если, по твоим словам, тут молодеют и вообще, можно жить чуть ли не вечно, то все остальное — только вопрос времени и упорства, а не богатых родителей или старого пердуна, который за зачет пытается затащить тебя в койку. Тут я все могу сделать сама!
— Почти. Если научишься выживать, если повезет добраться до спокойного кластера, если сумеешь добывать себе пропитание... Ну еще десятка три-четыре если, а остальное в самую точку. Не рай, конечно, но жить можно.
— Ай, перестань. — отмахнулась Гера. — Именно рай, главное в это поверить и знать, что здесь сбываются все мечты. Даже самые сокровенные! И для них не надо случайно встретить Абрамовича и понравиться ему. Не надо быть родом из уважаемой семейки отпетых потомственных ворюг. Не надо спать с десятками потных, толстых и вонючих мужиков, как некоторые мои подружки... Да, первое время будет тяжеловато, но ведь ты мне поможешь, раз взялся? Уже не бросишь?
Последние слова Гера уже шептала в ухо Харону, придвинувшись вплотную.
— Черт его знает. Если не буду занят, и если не лень в тот день будет. А что ты хочешь-то от меня?
— Как что? Ты дурак, да? Выжить, пока учусь! А остальное постараюсь сделать сама!
— А, это... Ну, это просто, главное — слушаться даже в мелочах. Эй, эй, ты мне сейчас на колени залезешь, я не про это!
— Совсем-совсем?
— Вот балда малолетняя. Ладно, давай, рассказывай, что ты там придумала? Одна голова хорошо, а, глядишь, и я что присоветую...
— Ты про мечту?
— Ну а про что еще? Улисс, молоток! Надуй, пожалуйста, вторую лодку, — и, уже Гере: — давай. Шепчи скорей, пока он не вернулся, а то и ему будет интересно.
— Только не смейся. Да? Знаешь, кем я хотела всю жизнь стать? Кем очень и очень легко быть? Кто живет сам по себе, и плевать ему на всех вокруг?
— Мною? Так мы знакомы всего пару дней!
— Не шути, я серьезно. Нет, ты тоже парень крутой. Одна твоя собака чего стоит, но все равно... Я серьезно, Харон!
— Ну?
— Вампиром!
Пожалуй, было бы очень любопытно узнать реакцию Харона на это заявление, но, к сожалению, с этим придется немного повременить. Закончить доверительную беседу помешала совершенно банальная причина — заговорила тридцатимиллиметровая пушка БТР. Очередями.
— По кому это он? — сам у себя спросил Харон, потому, что при таком гуле выстрелов рассчитывать на ответ было бы наивно. — Ух ты! Дай сюда!
Последние слова он уже говорил, отталкивая Улисса от пульта управления огнем.
— Молоток! Долго целился?
— Да нет, само как-то... — смутился Улисс.
— Все, дальше я сам! Готовь лодку. Болгарку в нее, а женщин в десантный отсек! И чтоб носа оттуда!.. С тебя спрошу!
А сам же он, переведя стрельбу в одиночный режим, старался как можно тщательнее прицелиться в лежащую метрах в двадцати от кромки берега бессознательную тушу элитника. И откуда он только взялся, спросите вы? Забегая вперед, расскажем — выскочил из города! Вероятно, пережидал перезагрузку кластера с другой стороны — там более безопасные места, там никто не стреляет, а вот надо же, жадность, азарт, охотничий инстинкт или еще какая-то причина все-таки занесли его поближе к опасной зоне, подставили под выстрелы, да какие! Почти в упор, что такое шестьдесят-семьдесят метров для вооружения БТР-80А? Даже Улисс не промазал, все сделал именно так, как инструктировал его все последние дни Харон — отстрелил обе ноги. Почти по пояс...
Наверное, стоит сделать небольшое ретроспективное отступление, Харон-то проводил инструктаж, но страницы романа физически не в состоянии вместить все беседы, мимолетные разговоры, реплики, многозначительные хмыканья... Даже в стенографическом виде. Так вот, по словам учителя, болевой порог зараженных значительно понижен. Причем понижен тем сильнее, чем больше тварь успела натворить в своей жизни, простите за тавтологию. Чем выше развилась, чем больше жертв на ее счету! Но и он не может отсутствовать полностью — помните, как обстояло с динозаврами? От головы до хвоста добрых десяток метров, а скорость распространения нервных сигналов около одного метра в секунду. Это называется — прощай, любимый хвост, я не успеваю к тебе развернуться! А если боль уйдет совсем? Где же тогда ютиться инстинкту самосохранения?
Вот и сработала сейчас эта боль именно так, как предполагал Харон. Нет, так, как ему было необходимо! Безногая туша валялась без признаков жизни. Хотя, нет, лишь грудь равномерно вздымалась, говоря, что... Ну, мол, дайте мне побольше мяса и я отращу себе новые ноги!
А теперь и руки. Или, скорее, лапы, которые Харон сумел отстрелить за двенадцать одиночных выстрелов!
— Ну как там?
— Обижаешь, начальник, что ж я, не понимаю — надо, значит надо. Болгарка загружена, генератор под парами, запасная переноска в лодке.
— Спасибо. Женщин не выпускать, причалю — заберешь лодку тросом, всех любопытных предупреждать из пулемета, всех выше лотерейщика валить на подступах. Если у меня все получится — заберешь мое бренное тело, как вырублюсь.
— А-а-а... ну да... А вырубаться обязательно, начальник?
— В прошлые разы без этого не получалось. Потом пол-литра живчика в меня и какого-нибудь бульона.
— Как скажешь. Тебе видней...
— Ну все, я пошел!
Сноровистый человек виден всегда и во всем. Он не будет путаться в знакомом снаряжении, оглядываться через плечо, спотыкаться, вообще совершать какие-либо ненужные действия. Ненужные, не вписывающиеся в кратчайший алгоритм достижения цели. Его поведение можно сравнить с программой, написанной опытнейшим программистом — ничего лишнего! То, как быстро Харон достиг своей цели — обездвиженного бессознательного монстра — доказало стороннему наблюдателю, что он именно таким и является: пять или шесть гребков, болгарка на плечо, разматывающаяся бобина переноски в левой руке, быстрая короткая перебежка и вот уже на пляже раздается шум действующего электромотора...
Шум, заглушаемый редкими одиночными выстрелами легкой пушки.
— Ну и худой же ты, — по привычке бормотал себе под нос Харон. — Наверное, совсем недавно перешагнул очередное изменение, не отъелся еще...
Что ж, знатоку видней. Лежащее мордой вниз туловище без конечностей трудно назвать худым, но специалисту виднее... Почти квадратное из-за мощных костяных наростов брони и торчащих во все стороны шипов, каких-то ребер жесткости, что ли?.. Добрых метра два от пустого паха до шеи, прикрытой растущими из плеч костяными отростками, примерно столько же в плечах, закованных в броню, оно постепенно сужалось к тазу, едва ли не вдвое. Мощь и подвижность? Пожалуй, это самые подходящие слова для его (или ее) характеристики.
Быстро осмотрев тушу, отметив для себя уже затянувшиеся, переставшие кровоточить обрубки, Харон достал из-за спины автомат, почти не целясь, выпустил в обрубок ноги короткую очередь в четыре-пять патронов, добавив тем самым болевого шока и приступил к работе, не забывая поглядывать по сторонам.
На первый надпил в костяной броне у него ушло минут пятнадцать — пара минут работы чередовалась пятиминутною прогулкой по пляжу. И диску давал время остыть, и контролировал, в меру своих сил, ситуацию, отвлекая редких, но любопытных тварей подальше от места своей работы.
Под конец второго разреза сменил диск, благо с собой он захватил десяток запасных, подвесив на самодельный крюк за карман куртки...
На третьем надпиле ему пришлось вернуться в лодку и отступить почти к БТР — сработала его чуйка. И вовремя! Он заинтересовал собой довольно крупного лотерейщика, оставившего в покое фанов и прибежавшего на шум инструмента. Улисс на этот раз с тварью справился быстрее, чем с предыдущими — сказывался накапливаемый опыт.
Четвертый, решающий надпил в образовавшемся квадратном окошке чуть ниже левой лопатки твари Харон сделал после еще двух автоматных очередей — одну в обрубок задней лапы, второй — правой передней. Выдернул выпиленную за полтора часа пластину, оглядел пустующий берег, вытер с лица не замечаемый прежде пот и...
— Ну, поехали!
... и начал вырезать ножом плоть между двумя толстыми ребрами, откидывая ее под ноги. В это время элитная тварь очнулась...
— Эх, как же тебе больно-то... Даже не представляю... Потерпи немного, скоро все кончится, осталось совсем немного.
Показалось, или в глазах зараженного сквозь пелену отчаяния и страданий прорезалось какое-то понимание произнесенных и услышанных слов? Кто знает? Может быть, Харон? Но он не расскажет, он сейчас занят, уже прорубается сквозь рыхлое, упругое, резиновое легкое...
Еще минут десять работы, на этот раз без перерывов, только огладываясь по сторонам, так, на всякий случай.
— Готово. Ну, прощай, что ли?
С этими словами Харон по локоть запустил руку в тушу и начал методично, кусок за куском вырывать пульсирующую плоть сердца измененного. Вырывать, отбрасывать, погружать руку внутрь, снова вырывать, снова отбрасывать. Снова и снова, снова и снова... Пока тварь не выгнулась в слабой конвульсии, и затихла, выбросив из вырубленной в спине шахты последний, завершающий фонтан крови.
К которому припал Харон, ловя губами темную, тягучую жидкость...
А Улисс уже подтянул капроновым тросом оставленную лодку и спешил к берегу забрать распластанного рядом с остывающим трупом учителя.
— Черт, такой худой и такой тяжелый, — думал он, неся на плече Харона. Двадцать шагов до воды, уже не заботясь об удобствах, скинул неподвижное тело, оттолкнул лодку, забегая по пояс в воду, десяток гребков и только потом облегченно вздохнул: — Ну и развлечения у вас, хуманов. Дважды подумаешь, становиться ли? Надеюсь, не всем нужна кровь живого элитника? Только очнись, я теперь с тебя не слезу с вопросами!
Глава 6
— Гера, ну честное слово, хватит уже, — Харон, что-то мастерящий из разрезанного на ленты рюкзака, остановил собравшуюся опять на берег девушку. — Мы и так на остров со стороны похожи, хватит, в самом деле, хватит...
— А может, еще немного?
— Да хоть живи там — твое дело, но больше ничего не тащи. Лучше расскажи, как себя чувствуешь?
— Да лучше уже. Сегодня вообще не тошнило, и руки совсем перестали дрожать.
— Ну и отлично. Открылся у тебя Дар, открылся, не переживай. Теперь дело за малым.
— Знать бы еще, какой...
— Вот жешь женщины... Ну не знахарь я ни разу. Это вон к Дите или Улиссу, у них что-то рядом, но ведь сколько раз повторял, честное слово, устал уже! Не бывает все и сразу. Ну, Улисс, ты хоть ей скажи, а?
— А что я, как что, сразу я? Гера, ты гороховку сегодня пила?
— Нет. Завтра буду, решила раз в неделю. Страшно немного.
— Ну и хорошо. Тебе начальник что объяснил? Что тут, в этом болотце, мы взяли уже все, что только валялось и даже намного больше. Жадность приводит к бедности? Приводит. Хочешь башку там сложить? Твое право. Только сама, ладно? И это... В самом деле, мы и так уже почти не видим, что творится снаружи, за твоим хворостом, дальше только хуже сделаешь!
Гера критическим взглядом осмотрела заботливо привязанные, прикрученные, переплетенные сухие ветви, камыш, разбросанные на броне водоросли и не нашла, что ответить. Под этой маскировкой угадать машину было абсолютно невозможно, особенно на расстоянии. Какая-то огромная коряга, отцепившись от берега, нахватала с собой попутного мусора и застряла на отмели. Именно тот результат, которого добивался Харон, и которым он был доволен к концу второй недели неспешной, неторопливой работы команды... Ровно неделю назад.
— Иди, лучше, сюда, еще раз экзамен сдадим, — дождавшись, когда Гера присядет рядом, Улисс продолжил: — почему эти звери на берегу, даже элита, считаются слабыми?
— Это просто. Это как сравнить волка в диком лесу и домашнюю собаку, живущую на привязи.
— Точно. Регулярная кормежка, никаких врагов. А почему нам на них больше ничего, кроме гороха и спор, не взять?
— Ну ты опять? Да поняла я, поняла.
— То есть, не знаешь, забыла, да?
— Ну знаю, знаю, зануда. Это все равно как ту же собаку регулярно бить палкой. До смерти. Фу, ну и сравнение ты тогда придумал!
— Какое есть. Харон, а спроси ты что-нибудь этакое? — обернулся Улисс к наставнику.
— Для чего я вас с собой тащу?
— Ххыы... Ну... тут так сразу и не ответишь, начальник. Альтруистом я бы тебя не назвал — потратил на нас три жемчужины и жменьку споранов, получил взамен уже сколько? Двадцать девять черных и семь красных? По мне, так нормальный размен, учитывая, что тушку твою пришлось из под ног этих тварей вытаскивать и потом два дня кормить с ложечки... По мне — в расчете, если ты за собой должок не чувствуешь...
— С чего бы?
— Вот именно, — продолжил Улисс. — Мог подобрать любых других охламонов, благо их на берегу всегда прибывает регулярно... Да еще и рассказываешь, что почем. Учеников ты мог бы и в более спокойном месте найти, а, по твоим рассказам, нам еще пилить и пилить... Может, ты нами еще где-то прикрыться хочешь?
— Вами? Вами проще позавтракать с голодухи. Да шучу я, Гера, шучу, сиди спокойно. Ну, Улисс, какие еще варианты?
— У нас открылись очень редкие Дары Улья?
— Черт его знает. Немного нестандартные, но над ними еще работать и работать. Вон Дита хоть лечить может, тренируется, мне уже надоело руку ножом для нее резать, а вы так, балласт пока на долгие годы.
— Ну да... Пусть лучше сидит над камнями, пытаясь их в мел превратить, — съехидничал Улисс.
Действительно, Дита ежедневно по несколько часов в день сосредоточенно крутила в руках то камень, то открученную откуда-то гайку, пытаясь превратить их в природный мел. Именно мел у нее получился, по объяснениям Харона, в прошлый раз. Почему мел? Да попросту она множество раз еще в той жизни имела с ним дело — перетирала краски деревенскому иконописцу. Впрочем, это неважно, добиться хоть каких-нибудь успехов у нее не выходило. А Дар, по словам Харона, весьма перспективный, на грани ксера, только с куда меньшими ограничениями — и размеры не зависят от ладони иммунного, и дистанция... Ну да что загадывать, не получается же!
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
